Текст книги "Двор Тумана и Ярости (ЛП)"

Автор книги: Сара Маас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

Кровать была не маленькой, но, конечно, недостаточно большой для меня, чтобы притворяться, что я не сплю рядом с ним. Особенно с его крыльями.

Дождь барабанил по крыше всего в нескольких дюймах сверху – ровный ритм для мыслей, которые сейчас пульсировали в моей голове.

Один Котел знал, о чем прямо сейчас Люсьен докладывал Тамлину, если уже не пару часов назад.

Я послала ту записку Тамлину… и он решил проигнорировать ее. Точно так же, как проигнорировал или отверг практически все мои просьбы, и действовал из своего искаженного понимания того, что он считал правильным для моего благополучия и безопасности. И Люсьен был готов забрать меня против моей воли.

Мужчины Фэ были собственническими, доминирующими, высокомерными, но конкретно мужчины Весеннего Двора… что-то прогнило в их воспитании, потому что глубоко внутри я знала: Кассиан мог давить на меня, испытывая мой предел, но если я скажу нет, тот он в тот же момент отступит. И я знала, что если… что если бы я постепенно чахла, и Рис ничего бы не сделал, чтобы остановить это, то Кассиан или Азриэль вытащили бы меня оттуда. Они бы забрали меня куда-нибудь, куда я захочу, а потом разобрались бы с Рисом.

Но Рис… Рис никогда бы не закрыл глаза на то, что со мной происходит, никогда бы не был таким заблудшим в своих суждениях, таким высокомерным и поглощённым только собой. Он понял, что из себя представляет Ианта с первого момента встречи с ней. И он понимал, каково это – быть в плену, быть беспомощным, и бороться, каждый день бороться с ужасом того и другого.

Я полюбила Высшего Лорда, который показал мне комфорт и чудеса Прифиана; я полюбила Высшего Лорда, который подарил мне свободное время и еду, и безопасность, чтобы я могла рисовать. Может быть, какая-то часть меня всегда будет заботиться о нем, но… Амаранты сломала нас обоих. Или сломала меня настолько, что новая я больше не подходила тому, кто он есть.

И я смогу это отпустить. Я смогу принять это. Может быть, будет сложно какое-то время, но… возможно, потом станет лучше.

Шаги Риса были почти бесшумными, их выдавал лишь легкий стон деревянных ступенек. Я поднялась, чтобы открыть дверь прежде, чем он успел постучать, и нашла его с подносом в руках. На нем стояли две стопки накрытых тарелок вместе с двумя бокалами и бутылкой вина, и..

– Скажи мне, что это пахнет тушеным мясом, – я вдохнула запах, отступив в сторону и закрыв за собой дверь, пока он ставил поднос на кровать. Точно, здесь же даже нет места для стола.

– Тушеный кролик, если верить повару.

– Я могла бы жить и без этого знания, – сказала я, и Рис усмехнулся. Эта улыбка задела что-то глубоко в моем животе, и я отвела взгляд, садясь есть, осторожно, чтобы не перевернуть поднос. Я открыла крышку верхней посуды: две тарелки с рагу. – Что там снизу?

– Мясной пирог. Я не осмелился спросить, что за мясо.

Я выстрелила в него взглядом, но он уже пробирался вокруг кровати к шкафу с сумкой в руке.

– Давай, ешь, – сказал он, – я сначала переоденусь.

Действительно, он промок и, наверное, замерз и устал.

– Нужно было переодеться, прежде чем идти вниз, – я взяла ложку и помешала рагу, вздыхая от теплых завитков пара, который поднимался от еды и ласкал мое замерзшее лицо.

Звуки стаскиваемой мокрой одежды наполнили комнату. Я старалась не думать о его голой, загорелой груди, татуировках. Тугих мускулах.

– Ты та, кто тренировался весь день. Добыть тебе горячий ужин – это меньшее, что я мог сделать.

Я съела кусочек. Пресно, но съедобно и, самое главное, горячо. Я ела в тишине, слушая шелест надеваемой одежды и стараясь думать о ледяных ваннах, зараженных ранах, о грибке на пальцах ног – о чем угодно, кроме его обнаженного тела так близко… и кровати, на которой я сидела. Я налила себе бокал вина, а затем и ему.

Наконец, Рис протиснулся между кроватью и выступающим углом стены, его крылья были плотно прижаты. На нем были свободные тонкие штаны и облегающая рубашка из, на вид, нежнейшего хлопка.

– Как тебе удалось надеть ее через крылья? – спросила я, пока он погрузился в свою тарелку с рагу.

– Задняя часть выполнена из половинок, которые застегиваются на скрытые пуговицы… но в нормальных обстоятельствах я просто использую магию.

– Похоже, ты постоянно используешь большое количество магии.

Он пожал плечами.

– Это помогает моей силе снять напряжение. Магию нужно выпускать – осушать – иначе сила будет накапливаться и сведет с ума. Вот почему мы называем иллирийские камни сифонами – они помогают сузить поток силы и осушить ее при необходимости.

– В самом деле свести с ума? – я отложила пустую тарелку и сняла крышку с мясного пирога.

– В самом деле свести с ума. По крайней мере так меня предупреждали. Но я могу чувствовать ее – тягость, если не высвобождать силу слишком долго.

– Это ужасно.

Еще одно пожатие плеч.

– Все имеет свою цену, Фейра. Если цена за то, чтобы быть достаточно сильным, чтобы суметь защитить свой народ, заключается в том, что мне приходится бороться с этой силой, то я не возражаю. Амрен достаточно рассказала мне о том, как ее контролировать, и за это я перед ней в большом долгу. К этому относится и нынешний щит вокруг моего города, пока мы находимся здесь.

Все вокруг него приносили пользу, обладали могущественной силой. А я… была не больше чем странный гибрид. Приношу больше неприятностей, чем пользы.

– Это не так, – сказал он.

– Не читай мои мысли.

– Я и не читаю, ты просто иногда кричишь их через связь. И, кроме того, обычно все написано у тебя на лице, если конечно знать, куда смотреть. Что делает твое выступление перед Люсьеном сегодня еще более впечатляющим.

Он отложил в сторону свое рагу, а я закончила поглощать мясной пирог, и скользнула назад, к подушкам на кровати, держа бокал вина в замерзших ладонях. Потягивая вино, я смотрела, как он ест.

– Ты подумал, что я уйду с ним?

Он перестал жевать и опустил вилку.

– Я слышал каждое ваше слово и знал, что ты сможешь позаботиться о себе, но все же… – он вернулся к пирогу, проглотив кусок, прежде чем продолжить. – Но все-же я решил для себя в тот момент, что если ты примешь его руку, я найду способ жить с этим. Это будет твоим выбором.

Я отпила вина.

– А если бы он схватил меня?

В его глазах не осталось ничего, кроме непреклонной воли.

– Тогда я бы разрушил весь мир, чтобы вернуть тебя.

Дрожь пробежала по моей спине, и я не смогла отвести от него взгляд.

– Я бы выстрелила в него, – выдохнула я, – если бы он попытался причинить тебе вред.

Я не призналась в этом даже самой себе.

Его глаза вспыхнули.

– Я знаю.

* * *

Он доел, отставил пустой поднос в угол, и посмотрел на меня на кровати, наполняя мой бокал, прежде чем потянуться к своему. Он был таким высоким, что ему приходилось пригибаться, чтобы не удариться головой о косой потолок.

– Одна мысль в обмен на другую, – попросила я. – И, пожалуйста, никаких тренировок на этот раз.

Смешок сорвался с его губ, и он осушил свой бокал, ставя его на поднос.

Он наблюдал за мной, пока я делала большой глоток из своего.

– Я думаю, – сказал он, следя за движением моего языка по нижней губе, – что я смотрю на тебя и чувствую, будто умираю. Словно не могу дышать. Я думаю, что хочу тебя так сильно, что не могу сосредоточиться половину времени из того, что нахожусь рядом с тобой, и что эта комната слишком мала для того, чтобы как следует уложить тебя в постель. Особенно с этими крыльями.

Мое сердце пропустило удар. Я не знала, куда мне деть руки, ноги, куда спрятать лицо. Я допила остаток вина и бросила бокал рядом с кроватью, ответив:

– Я думаю, что не могу перестать думать о тебе. И это длится уже очень давно. Даже до того, как я покинула Весенний Двор. И, может быть, это делает меня предательницей, лживой мерзавкой, но…

– Это не так, – сказал он, и его лицо было серьезным.

Но это было так. Я хотела увидеть Рисанда все те недели между визитами в его двор. И меня не волновало, что Тамлин перестал приходить ко мне в спальню. Тамлин перестал за меня бороться, но и я тоже перестала бороться за него. И поэтому я была лживой мерзавкой.

– Нам нужно спать, – тихо сказала я.

Стук дождя был единственным звуком в течение продолжительного мгновения, прежде чем он сказал:

– Хорошо.

Я поползла по кровати на ту сторону, что практически упиралась в скошенный потолок, и забралась под стеганое одеяло. Холодные, хрустящие простыни обернулись вокруг меня, словно ледяная рука. Но моя дрожь была от чего-то абсолютно другого, когда матрас рядом со мной прогнулся, одеяло сдвинулось, а затем две горящие возле кровати свечи потухли.

Тьма накрыла меня в тот же миг, что и тепло его тела. Было усилием не прильнуть к нему ближе. Однако никто из нас не шевельнулся.

Я уставилась в темноту, слушая шум ледяного дождя, пытаясь похитить у него часть тепла.

– Ты дрожишь так сильно, что кровать трясется, – сказал он.

– У меня мокрые волосы, – ответила я. Это не было ложью.

Рис молчал, а затем вдруг матрас застонал, проседая прямо позади меня, и в этот момент тепло его тела накрыло меня.

– Никаких ожиданий, – сказал он. – Просто тепло тела.

Я нахмурилась при звуке смеха в его голосе.

Но его широкие ладони скользнули под и поверх меня: одна легла на мой живот, притягивая меня к твердому теплу его тела, а другая скользнула под мои ребра и руки, окружая меня кольцом, прижимая меня к его груди. Он переплел свои ноги с моими, а затем над нами раскрылась более густая и теплая тьма, пахнущая цитрусовыми и морем.

Я подняла руку к этой тьме и коснулась чего-то нежного, шелковистого – его крыло, окутывало меня и согревало. Я провела пальцем по нему, и Рис содрогнулся, его руки сжались вокруг меня.

– Твой палец… очень холодный, – проскрежетал он, его дыхание было горячим на моей шее.

Я старалась не улыбаться и выгнула шею чуть сильнее, в надежде, что его дыхание вновь обласкает ее. Я провела пальцем вдоль его крыла, нежно царапая ногтем по гладкой поверхности. Рис напрягся, его рука шевельнулась на моем животе.

– Ты жестокая злодейка, – промурлыкал он, его нос коснулся моей шеи, которую я выгнула под ним. – Никто не научил тебя хорошим манерам?

– Никогда не знала, что иллирийцы такие чувствительные крохи, – сказала я, скользя еще одним пальцем по внутренней стороне его крыла.

Что-то твердое уперлось в меня сзади. Жар затопил меня, и я в один миг одновременно напряглась и расслабилась. Я снова погладила его крыло, уже двумя пальцами, и он дернулся позади меня одновременно с моей лаской.

Его пальцы, лежащие на моем животе начали выписывать медленные, ленивые круги. Он провел пальцем вокруг моего пупка, и я незаметно прижалась к нему чуть ближе, потершись об него, выгибаясь чуть больше, чтобы дать его другой руке доступ к моей груди.

– Ненасытная, – пробормотал он, его губы нависли над моей шеей. – Сначала ты терзаешь меня своими холодными руками, а теперь хочешь… чего ты хочешь, Фейра?

Большего, большего, большего, я почти умоляла его, когда его пальцы двинулись вниз по моей груди, а другая рука продолжала свои ленивые поглаживания моего живота, медленно… неописуемо медленно… спускаясь к низкому поясу моих штанов и моему растущему желанию под ними.

Рисанд провел зубами по моей шее в ленивой ласке.

– Чего ты хочешь, Фейра? – Он прикусил мою мочку уха.

Я чуть слышно застонала, полностью выгибаясь рядом с ним, как будто эта рука могла скользнуть прямо туда, куда я хотела. Я знала, что он хотел от меня услышать. Но я не подарю ему такое удовольствие. Еще нет.

Поэтому я сказала:

– Я хочу отвлечься, – это прозвучало почти сорванно, – Я хочу… повеселиться.

Его тело вновь напряглось за моей спиной.

И я вдруг задумалась, что он каким-то образом не принял эти слова за ложь, коей она и была, что он подумал… подумал, что это и есть все, чего я на самом деле хочу.

Но его руки возобновили свое движение.

– Тогда позволь мне отвлечь тебя.

Он скользнул рукой под мой свитер, прямиком под мою рубашку. Кожа к коже, мозоли на его руке заставили меня застонать, когда его пальцы царапнули вершину моей груди и закружили вокруг налившегося соска.

– Я люблю их, – выдохнул он мне в шею, а его рука скользнула к другой груди. – Ты не представляешь, как сильно я люблю их.

Я застонала, когда он провел, лаская, костяшкой пальца по моему соску, и выгнулась к этому прикосновению, молча умоляя его. Он был тверд, как гранит позади меня, и я потерлась об него, заставив его издать приглушенное, злое шипение.

– Прекрати это, – прорычал он в мою кожу, – ты испортишь мое веселье.

Я бы не сделала ничего подобного. Я начала извиваться, пытаясь дотронуться до него, нуждаясь лишь почувствовать его, но он цокнул языком и прижался ко мне так крепко, что моя рука не смогла бы проскользнуть внутрь.

– Я хочу первым прикасаться к тебе, – сказал он, его голос стал таким низким, что я едва узнала его. – Просто… позволь мне прикасаться к тебе. – Он накрыл ладонью мою грудь, как бы подчеркивая свои слова.

В этой фразе настолько слышалась сорвавшаяся мольба, что я замерла, уступая, и его другая рука вновь вырисовывала ленивые линии на моем животе.

Я не могу дышать, когда смотрю на тебя…

Позволь мне прикасаться к тебе…

Потому что я ревновал и злился…

Она моя.

Я отогнала мысли, кусочки и обрывки правды, которые он дал мне.

Рис опять скользнул пальцем вдоль полоски моих штанов – кот, играющий со своим ужином.

Снова.

Снова.

– Пожалуйста, – это все, что мне удалось сказать.

Он улыбнулся мне в шею.

– А вот и пропавшие манеры.

Его рука наконец скользнула под мои штаны. Первое прикосновение его руки ко мне заставило глубокий стон вырваться из моего горла.

Он зарычал от удовлетворения, обнаружив влажность, что ждала его там, большой палец кружил вокруг этого места на вершине моих внутренних бедер, дразня, чуть лаская, но почти не…

Другая его рука нежно сжала мою грудь в то же мгновение, когда его большой палец опустился точно туда, куда я хотела. Я двинула бедрами, запрокидывая голову назад, на его плечо, задыхаясь, когда его палец чуть ударил…

Я вскрикнула, и он рассмеялся, низко и мягко.

– Нравится?

Стон был моим единственным ответом.

Больше, больше, больше.

Его пальцы скользнули вниз, медленно и нагло, прямо к моему центру, и каждая клетка, каждый нерв моего тела, моего разума, моей души, сузились до ощущения его пальцев, остановившихся там, будто у него в запасе было все время мира.

Ублюдок.

– Пожалуйста, – повторила я, потершись о него задом, подчеркивая этим свои слова.

Он зашипел от этого движения, и скользнул пальцем внутрь меня. И выругался.

– Фейра…

Но я уже начала двигаться на нем, и он снова выругался на долгом выдохе. Его губы прижались к моей шее, проводя дорожки поцелуев выше, выше к моему уху.

Я застонала так громко, что заглушила шум дождя, когда он скользнул в меня вторым пальцем, настолько наполняя меня, что я больше ни о чем не могла думать, не могла даже дышать.

– Вот так, – прошептал он, его губы двигались по моему уху.

Мне до смерти надоело, что моя шея и ухо получают столько внимания. Я изогнулась, как могла, и увидела, что он пожирает меня взглядом, глядя на меня, на руку в моих штанах, на то, как я двигаюсь на нем.

Он все еще не отрывал от меня взгляд, когда я поймала его губы своими, слегка кусая его за нижнюю губу.

Рис застонал, погружая пальцы глубже. Сильнее.

Меня не заботило – ни капельки не заботило, что я, кто я, и где я; я полностью сдалась ему, раскрывая губы. Его язык ворвался в мой рот, словно показывая мне своими движениями, что именно он будет делать, если окажется между моих ног.

Его пальцы погрузились в меня и вышли, медленно и сильно, и все мое существо сузилось до ощущения их во мне, напряженности во мне, возрастающей с каждым глубоким проникновением, с каждым вторящим ему ударом его языка в моем рту.

– Ты не представляешь, насколько я… – Он замолчал на полуслове и снова застонал. – Фейра.

Звук моего имени на его губах стал последней каплей. Разрядка растеклась вниз вдоль моего позвоночника, и я вскрикнула, но его губы накрыли мои, словно он мог жадно поглотить этот звук. Его язык ласкал мое нёбо, пока я содрогалась на нем, тесно сжимаясь. Он снова выругался, тяжело дыша, его пальцы ласкали меня сквозь последние волны спазмов, пока я не замерла, обмякшая и дрожащая, в его руках.

Я не могла вдохнуть достаточно глубоко и часто, когда Рис вытянул пальцы, откидываясь назад, так, чтобы я могла встретиться с ним взглядом. Он прошептал:

– Я хотел сделать это тогда, когда почувствовал твою влажность во Дворе Кошмаров. Я хотел взять тебя прямо там на глазах у всех. Но больше всего я хотел сделать лишь это. – Он, удерживая мой взгляд, поднес пальцы ко рту и втянул в себя, пробуя их на вкус.

Пробуя меня на вкус.

Я собиралась съесть его живьем. Я скользнула рукой к его груди, чтобы опрокинуть его назад, но он перехватил мое запястье.

– Когда ты будешь вылизывать меня, – сказал он грубо, – я хочу быть наедине с тобой, далеко-далеко ото всех. Потому что, когда ты будешь вылизывать меня, Фейра, – сказал он, оставляя кусающие поцелуи на моем подбородке, шее, – я собираюсь позволить себя рычать так громко, что могу обрушить гору.

Я мгновенно вновь стала мокрой, и он рассмеялся себе под нос.

– А когда я буду вылизывать тебя, – сказал он, оборачивая руки вокруг меня и притягивая ближе к себе, – я хочу, чтобы ты растянулась на столе, словно мой личный пир.

Я захныкала.

– У меня было много, очень много времени, чтобы обдумать, как и где я хочу тебя, – сказал Рис, оставляя жар дыхания на моей шее, его пальцы скользнули под полоску моих штанов, но не двинулись дальше. Их дом на этот вечер. – У меня нет желания сделать это все за одну ночь. Или в комнате, где я даже не могу взять тебя у стены.

Я вздрогнула. Он оставался длинным и твердым напротив меня. Я должна была почувствовать его, должна была заполучить эту внушительную длину внутрь себя…

– Спи, – сказал он. С тем же успехом он мог бы приказать мне дышать под водой.

Но он вновь начал гладить мое тело – не возбуждая, но успокаивая – длинные, приятные движения по моему животу, бокам.

Сон настиг меня быстрее, чем я думала.

И может быть, это было из-за вина или последствие удовольствия, что он выжал из меня, но мне не приснилось ни одного кошмара.

Глава 49

Я проснулась, согретая, отдохнувшая и безмятежная.

В безопасности.

Солнечный свет проникал через грязное окно, высвечивая красным и золотым обнимающее меня крыло – укрывавшее меня так всю ночь, защищая от холода.

Руки Риса обвились вокруг меня, его дыхание было глубоким и ровным. И я знала, что для него также необычен, как и для меня, столь глубокий и мирный сон.

То, что мы сделали прошлой ночью…

Осторожно я повернула к нему лицо, и его руки слегка напряглись, словно подсознательно удерживая меня, чтобы я не исчезла вместе с утренним туманом.

Его глаза распахнулись, когда я опустила голову на сгиб его руки. Мы смотрели друг на друга, укрытые его крыльями.

И я вдруг поняла, что именно это мне хочется делать всю вечность.

Я тихо спросила:

– Почему ты тогда заключил эту сделку со мной? Зачем попросил проводить с тобой неделю каждого месяца?

Яркие фиолетовые глаза закрылись.

Я не смела подумать, какой ответ ожидала услышать, но уж точно не тот, что прозвучал:

– Потому что мне было необходимо разумное объяснение для Амаранты, потому что хотел разозлить Тамлина, и потому что я должен был сохранить тебе жизнь, но чтобы при этом это не выглядело милосердным.

– А…

Рот его напрягся.

– Ты ведь знаешь… ты знаешь, что нет ничего, чего бы я ни сделал ради своего народа, ради своей семьи.

И я была лишь пешкой в этой игре…

Его крылья сложились за спиной, и я заморгала от влажного воздуха.

– Хочешь помыться? – спросил он.

Я вся сжалась при воспоминании о грязной, смердящей уборной этажом ниже. Даже справить там нужду было отвратительно.

– Предпочитаю помыться в ручье, – ответила я и постаралась отогнать тревожное предчувствие.

Рис засмеялся низким голосом и выбрался из постели.

– Тогда пойдём отсюда.

На секунду я подумала, что мне приснилось то, что произошло прошлой ночью. Однако лёгкая, приятная боль меж моих ног была ясным доказательством обратного, но…

Может быть лучше сделать вид, что ничего не было.

А иначе, мне наверное не хватит сил вынести альтернативу.

* * *

Мы летели почти весь день по краю поросших лесами степей, поднимавшихся и плавно переходивших в Иллирийские Горы. Мы не говорили о прошедшей ночи… мы практически вовсе не разговаривали.

Вновь на поляне. Ещё один день тренировок. Снова я учусь рассеиваться, призывать крылья, огонь, лед и воду, а теперь ещё и… ветер. Ветер и лёгкий бриз, что овевают раскинувшиеся долины и пшеничные поля Дневного Двора, а после сдувают снежные шапки с самых высоких гор.

Я почти чувствовала слова, готовые сорваться с его губ с каждым проходящим часом. Каждый раз, когда я останавливалась передохнуть, я ловила на себе его взгляд, видела, как он уже открывает рот… и снова закрывает.

В какой-то момент начался дождь, становилось всё холоднее и холоднее, и надвинулись тучи. Нам пришлось остаться в лесу до вечера, и я задумалась, что за твари могут красться в этих дебрях.

Солнце уже садилось, когда Рис подхватил меня и поднял в небеса.

Вокруг были лишь ветер и тепло его тела, и удары мощных крыльев.

Я осмелилась спросить:

– Что такое?

Его внимание оставалось прикованным к тёмным соснам, проносящимся внизу. Он ответил:

– Есть еще одна история, которую мне нужно рассказать тебе.

Я ждала. Но больше он ничего не сказал.

Я коснулась ладонью его щеки – первое интимное прикосновение за весь день. Кожа его была такой холодной, а глаза смотрели на меня с печалью.

– Я не уйду – только не от тебя, – тихо поклялась я.

Его взгляд потеплел.

– Фейра…

И вдруг он заревел от боли, его тело изогнулось.

Я почувствовала удар – ощутила слепящую боль, прокатившуюся через нашу связь, боль, прорвавшуюся сквозь мои ментальные щиты, ощутила удар дюжины стрел, пронзивших его тело, выпущенных из невидимых луков, спрятанных под кроной деревьев.

И затем мы рухнули вниз.

Рис сжал меня в объятьях, его магия окутала нас тёмным ветром, готовясь рассеять нас подальше… и не смогла.

Не смогла, потому что это были стрелы из ясеня, что пронзили его. Пронзили его крылья. Нас выследили… та малая доля магии, что он использовал вчера, чтобы противостоять Люсьену, каким-то образом они отследили ее и нашли нас, хотя мы и улетели так далеко…

Ещё стрелы…

Рис высвободил силу. Слишком поздно.

Стрелы изорвали его крылья. Изранили ноги.

Кажется, я кричала. Не из-за страха падения, а из-за него, видя его кровь и зелёный отблеск, покрывающий стрелы. Не просто ясень… а еще и яд…

Темный ветер – магия Риса – ударил в меня с невероятной силой и отбросил далеко-далеко – я падала, кружась и кувыркаясь в воздухе, за границу разящих стрел…

Рев ярости Риса сотряс лес и горы за ним. Птицы поднялись, тёмной волной закрывая небо, испуганные этим звуком.

Я врезалась в густую крону деревьев, тело сжалось в агонии под натиском дерева, сосновых иголок и листьев. Я падала вниз, вниз…

Сконцентрируйся, сконцентрируйся, сконцентрируйся.

Я создала волну сжатого воздуха, которая однажды защитила меня от гнева Тамлина. И бросила её вниз будто сеть.

Я ударилась о стену такую твёрдую, что чудом не сломала правую руку.

Зато… я перестала падать вниз через ветви.

В тридцати футах внизу земля еле просматривалась в наступающей тьме.

Я не слишком доверяла своему щиту, долго он мой вес не удержит.

Я поползла по нему, стараясь не смотреть вниз, и преодолела оставшиеся несколько футов, прыгнув на широкую ветку сосны рядом. Протиснувшись сквозь сучья, я ухватилась за ствол, хрипя и пытаясь не обращать внимание на боль, и пресекая желание спуститься и почувствовать твердую землю под ногами.

Я прислушалась… пытаясь услышать Риса, хлопанье его крыльев, его рычание. Ничего.

Ни следа лучников, в руки которых он упал. Лучников, от которых он меня отбросил далеко, так далеко как мог. Дрожа, я вонзила ногти в кору и вновь попыталась услышать его.

Ясеневые стрелы. Смазанные ядом ясеневые стрелы.

В лесу стало еще темнее, деревья как будто сжались, превращаясь в тёмные скелеты. Даже птицы смолкли.

Я вгляделась в ладонь, в глаз, выведенный на ней чернилами татуировки, и послала мысль, направляя её через нашу связь.

«Где ты? Скажи мне, и я приду к тебе. Я найду тебя».

На другом конце нашей связи не было никакой стены из черного адаманта. Лишь бесконечная тень.

Я заметила движение в лесу – существа большие, огромные, двигались в чаще.

«Рисанд». Никакого ответа.

Последний луч солнца исчез.

«Рисанд, пожалуйста».

Ни звука. И наша связь… тоже лишь тишина. Я всегда чувствовала ее, ощущала, как через неё меня защищали, соблазняли, подсмеивались надо мной по другую сторону моих щитов. А сейчас… все исчезло.

Мучительный вой долетел издалека, будто камни, трущиеся друг о друга.

Вмиг встали дыбом все волоски на моем теле. Мы никогда не оставались в лесу после заката.

Я несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь, и заправила в лук одну из немногих оставшихся у меня стрел.

По земле проскользило нечто тёмное и извивающееся, и листья зашуршали под огромными лапами, заканчивающимися иглами-когтями.

Кто-то закричал. Высокие, ужасающие завывания. Будто это существо живьём рвали на части. Не Рис, нечто другое.

Я снова начала дрожать, и кончик моей стрелы посверкивал, подрагивая вместе со мной.

«Где ты где ты где ты».

«Позволь мне найти тебя позволь мне найти тебя позволь мне найти тебя».

Я опустила лук. Любой отблеск мог выдать меня.

Тьма была моей союзницей; возможно, тьма укроет и защитит меня.

Ярость помогла мне рассеяться в самый первый раз – ярость помогла и во второй.

Рис ранен. Они ранили его. Поджидали в засаде. И теперь… теперь…

Не горячая злость затопила мое тело.

А нечто древнее и ледяное, и столь свирепое, что оно обострило все мои чувства до бритвенной остроты.

И если я хочу найти Риса, если собираюсь вернуться к тому месту, где видела его в последний раз… я сама должна стать частью окружающей меня тьмы.

Я бежала по ветвям, когда нечто вломилось в кустарники рядом, шипя и рыча. Но я обратилась дымкой и звёздным светом, и рассеялась на соседнее дерево напротив. Существо, поджидавшее меня внизу, завыло, но я не обратила внимания.

Я была ночью; я была ветром.

Я рассеивалась с дерева на дерево, так быстро, что чудища, рыскавшие внизу, едва ли успевали заметить моё присутствие. И раз уж я могла создать себе крылья и когти… то могла изменить и свои глаза.

Я достаточно часто охотилась в сумерках, чтобы заметить, как устроены глаза ночных животных, как они светились.

Я приказала, и мои глаза стали шире, изменились… и на мгновение я ослепла в момент перемещения на другое дерево, пробежала по широкой, толстой ветке и вновь рассеялась…

Я приземлилась, и в этот момент ночной лес стал светлым. И твари там, внизу… Нет, я не стала приглядываться.

Я сконцентрировалась на рассеивании с дерева на дерево, приближаясь к месту, где на нас напали, все время пытаясь тянуть за эту ментальную связь, постоянно пытаясь нащупать такую родную стену по другую сторону… И затем…

Я заметила стрелу, торчащую из толстой ветки высоко над моей головой. Я рассеялась на широкую ветвь рядом.

И когда я высвободила стрелу, вырвав её из дерева, увидела, какой она устрашающей длины, и почувствовала дрожь своего бессмертного тела от контакта с ней, глухой стон сорвался с моих губ.

Я не смогла сосчитать, сколько стрел вонзилось в тело Риса. От скольких он заслонил меня, закрыв собой, как щитом.

Я закинула стрелу в колчан и продолжила путь, прочесывая местность, пока не увидела ещё одну… внизу, у ковра из сосновых иголок.

Лёгкая изморозь прочертила мою траекторию, когда я рассеялась туда, откуда могла прилететь эта стрела и нашла ещё и ещё. Я собрала их все.

Пока не добралась до места, где ветви сосен были изломаны и примяты на земле. И здесь, наконец, я почувствовала запах Риса. Всё вокруг сковало льдом, когда я увидела его кровь на ветвях, на земле.

Увидела рассыпанные вокруг ясеневые стрелы.

Из этой засады были выпущены сотни стрел, слишком быстро, чтобы он мог заметить и укрыться от них. Особенно если был невнимателен, отвлечен мною. Отвлечен весь день.

Я обшарила полянку, постоянно рассеиваясь со вспышками, не задерживаясь на земле слишком долго, чтобы меня смогли учуять наводнившие лес ночные создания.

Рис ударился о землю очень сильно – я поняла это по следам. И его тащили по земле, быстро.

Они попытались скрыть следы крови, но, хоть его разум и не отвечал на мой призыв, я могла почуять этот запах где угодно. Я найду этот запах где угодно.

Может они и умели хорошо заметать следы, но я выслеживаю еще лучше…

Я продолжила свою охоту, читая следы, ясеневая стрела теперь лежала на тетиве.

Его забрала группа, не менее двух дюжин, но во время самой атаки их было больше. Остальные рассеялись, оставив небольшую группу, чтобы оттащить его к горам… туда, где кто-то наверное ждал его.

Они двигались быстро. Углубляясь всё дальше и дальше в лес, туда, где виднелись очертания гигантских пиков Иллирийских Гор, высившихся за лесом. Его кровь лила всю дорогу.

Он жив, кричала мне эта кровь. Он был жив… однако если раны не закрываются… Это означало, что ясеневые стрелы продолжают свое дело.

Я убила стража Тамлина всего одной такой стрелой, выпущенной в нужное место. Я старалась не думать о том, что могут сделать шквал таких стрел… В моей памяти вновь прозвучал полный боли рев Риса.

И сквозь жгучую, беспощадную, неутихающую ярость я решила, что если Рис мёртв, если он неизлечимо ранен… То мне все равно, кто они и почему сотворили с ним это.

Они все мертвецы.

Часть следов отделилась от основной группы – наверняка разведка для поиска места для ночлега. Я стала рассеиваться медленнее, более короткими переходами, изучая следы более тщательно. Они разделились на две группы, пытаясь сбить со следа. Запах Риса был в обеих группах.

Значит, они взяли с собой что-то из его одежды. Потому что знали, что я буду их преследовать, видели меня с ним. Знали, что я приду за ним. Ловушка – скорее всего это ловушка.

Я остановилась на высокой ветке, с которой ясно просматривалось место, где разошлись обе группы. Я осмотрелась. Одна группа направилась прямиком к горам. Другая пошла параллельно им, но на некотором расстоянии.

Горы были иллирийской территорией – в горах они рисковали наткнуться на патруль. Они наверняка предположили, что я ни за что не поверю, будто они рискнут сунуться туда. Что я подумаю, что они предпочтут держаться леса, не охраняемого патрулями.