Текст книги "Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице (СИ)"

Автор книги: С. Лисочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– Хвост богини! – ругнулась Лара, вскидывая лук. – Чуяло мое сердце… спасатели…

– Пуууууу!!! Песец вам! – проорал песец и бросился на Сонечку, норовя ударить ее длинными изогнутыми когтями.

Сонечка нырнула песцу под лапу, мазанула лезвием Хрисаоры по его брюху и отскочила влево. Песец взвыл, и тут же получил от Лу молнией в грудь, а от Лары – стрелу в шею, однако эти раны не оказали на него существенного действия. В следующую секунду Сонечка отлетела к левой стене, отброшенная ударом тыльной стороны песцовой лапы, стрела была вырвана из шеи и отправлена Ларе обратно – песец бросил ее на манер дротика, а в Лу полетело тело мастера Квуна – тот как раз начал приходить в себя и попытался приподняться на локтях; Пу подхватил его, поднял высоко над собой, ударил спиной о колено, ломая катайцу позвоночник, и швырнул его в ведьму.

Лара сбила стрелу встречным выстрелом, чем очень меня удивила: никогда прежде я не видел, чтобы кто-то проделывал нечто подобное. После чего снова выстрелила, вогнав стрелу в правый глаз демона. Я швырнул в него сеть, сотканную из теней – это должно было заставить песца остаться на месте, пока химера вернется в бой. Сонечка уже поднималась. Отрастив хвост с жалом на конце, дополнительные опорные ноги по бокам, костяные гребни на спине и рога на голове, она видоизменила левую руку, превратив ее в клешню, перехватила Хрисаору поудобнее и бросилась на песца, разя его заговоренной сталью. Что касается Квуна, то мои теневые щупальца успели-таки перехватить его в воздухе, и, погасив инерцию броска, опустили его у самых ног Лу. Та, метнув в песца еще одну молнию, склонилась над соотечественником, более обеспокоенная состоянием последнего, чем результатами своей атаки.

А результаты были едва ли не нулевые: вторая молния, как и первая, никакого видимого вреда песцу не причинила, лишь слегка подпалив мех на груди. Пу вообще толком ничего не брало: разрез на брюхе успел затянуться, от раны на шее и следа не осталось. Из глазницы, правда, торчала ларина стрела, но особых неудобств она ему, видимо, не доставляла. Судя по всему, он не выдергивал ее лишь потому, что не мог отвлечься – почти все его внимание занимала химера, атакующая то справа, то слева, то заходящая сзади, то напрыгивающая сверху. Однако ситуация складывалась явно не в пользу Сонечки – удары ее меча существенного урона демону не приносили, а сама она уже дважды пропустила размашистые, но очень быстрые удары песцовых когтей. Оставалось надеяться, что ее раны не слишком серьезные – помочь ей мне сейчас было нечем.

Лара опустила лук – стрелять без риска попасть в химеру она более не могла.

– Можно спросить, зачем вы этого с собой притащили? – поинтересовалась она.

– Он вызвался помочь вас отыскать, – ответил я. – И помог. Без него мы бы вас вряд ли нашли.

– Не удивлюсь, если он напросился в вашу компанию, чтобы ту тварь в саркофаге сожрать, – буркнула Лара. – Не подумай, я вам очень благодарна, но жизнь лунной жрицы не стоит освобождения такого сильного чудовища. Представь, что он натворит, выбравшись отсюда!

– Да ладно тебе, – сказал я, по примеру Лары, переходя с ней на «ты», – никуда он не выберется. Сонечка его сейчас сделает!

Сказать по чести, в тот момент я чувствовал себя полным дураком. Как ни крути, никто не заставлял меня брать Пу с собой в храм, а предположение Лары очень сильно походило на правду: оно объясняло некоторые моменты в его поведении вчера и сегодня. И готовность помогать в поисках Лары, к слову сказать. Это что получается: он с самого начала знал, где лунная жрица? Да нет, не может этого быть! Откуда бы? Ведь он три с половиной века в подземельных провел. Разве что еще до того, как попал туда, знал про этот храм Шу Цзы, превращенный Ириной в гробницу, а поиски Лары с ним связал через куакоуйтэ. Вот…

В этот момент мои размышления были прерваны Сонечкой, отброшенной к нам мощным ударом задней песцовой лапы. Удар был столь силен, что слегка оглушил мою химеру; она с усилием поднялась на ноги и замотала головой, словно ей в уши попала вода.

– Ты уверен? – спросила Лара, голосом полным сомнений.

– Пуууууу!!! – заревел песец, пытаясь порвать мою теневую сеть.

Пока Сонечка поднималась, чтобы вновь ринуться в атаку, демон снова стал открытой мишенью для стрел лунной жрицы и она не преминула воспользоваться этим, вогнав в его второй глаз еще одну стрелу. Пу взвыл дурным голосом, вырвал стрелы из глазниц и метнул их в нас: одну в Лару, другую – в меня. Отсутствие органов зрения ему нисколько не помешало, впрочем, глаза его почти моментально восстановились.

Время будто бы остановилось для меня. Замер Пу, подняв левую заднюю лапу для того, чтобы шагнуть к нам – моя сеть лопнула, не сдержав его и на минуту. Зависла в воздухе Сонечка, рванувшая демону навстречу. Застыла Лара, натянув тетиву до самого уха – ее стрела обязательно остановит ту, что летит в нее. А вот что делать с той, что летит в мой живот, решать мне, причем очень, очень быстро – время вот-вот опомнится и рванет вперед, не успею что-то предпринять – будет больно, очень больно. А потом, хорошенько помучившись, я почти наверняка умру, если, конечно, у нашей ведьмы не найдется какой-нибудь припарки на такой случай.

Ну что же. Можно попытаться отбить стрелу мечом. Отец или Крис без труда сделали бы именно так. Положим, меч я вынуть успею, но срубить стрелу в полете – фокус для меня не самый простой. Однако попытаться можно. Или можно просто упасть на пол плашмя. Нет, плашмя – не выход: просто не успею, стрела попадет не в живот, а в голову. Тогда в бок, направо. Там Лу и Квун, но ведьма меня поймет и простит, а катайцу уже, похоже, все равно – отмучился, бедолага. Можно было бы и налево падать, если быть уверенным в том, что я в падении увлеку с собой Лару, потому что если нет – то кого-то из нас поразит та стрела, что летит в нее. Значит, все-таки, вправо.

Время устало ничего не делать и рвануло вперед, увлекая белоопереную смерть, подталкивая ее ко мне. Я качнулся вправо, мысленно извиняясь перед ведьмой, на которую через мгновение рухну всеми своими семидесятою килограммами. Но тут мое подсознание решило сыграть в другую игру: и без того не слишком яркий зал вдруг совершенно утратил краски, и я оказался в теневом мире – там, где все еще стояли два саркофага, надежно накрытые тяжелыми крышками, где не было ни Пу, ни Сонечки, ни Лары, и лишь керамическое войско несло свой вечный караул. Летящая стрела здесь попросту не существовала – ее тень была чересчур краткоживущей, чтобы успеть проявиться. При желании, я мог бы вытянуть ее сюда, но по понятным причинам как раз такого желания я не испытывал. Ну что же. Тоже выход. Выждать две-три секунды и вернуться, когда стрела минует то место, где я стою. Прекрасный вариант выбрало мое подсознание!

И можно было уже возвращаться, но тут мое внимание было привлечено многочисленными странными тенями, которые тонкими, едва заметными нитками тянулись откуда-то из-за саркофагов мимо меня, к головам глиняных воинов. Я прошел к их источнику – им оказался большой сундук, откинув крышку которого, я нашел множество куакоуйтэ, похожих на ту, что привела нас сюда. Теневые нити тянулись лишь к некоторым из них; взяв одну в руку, я увидел, что ниточка входит в поверхность монеты в том месте, где на ней был вырезан иероглиф «жизнь», и растекается внутри серым бесформенным пятном. Были в том сундуке и монеты без ниточек – полные копии той, что вручила мне Фью, в чем я немедленно убедился, достав ее из кармана.

– А ведь утащи Фью монетку с содержимым, все было бы гораздо проще, – сказал я, возвращая все куакоуйтэ в сундук. – Не пришлось бы мотаться в Катай и Лутом, можно было прямо по такому следу сюда добраться. Наверное…

Повинуясь какому-то странному наитию, я собрал теневые нити в пучок, крепко зажал его в кулаке и потянул их на себя. Нити натянулись и завибрировали, словно струны какого-то музыкального инструмента вроде лютни или гитары. Не отпуская их, я сосредоточился, выталкивая себя в реальный мир, и лишь когда оказался там, разжал кулак.

Сундук, возле которого я стоял, словно взорвался. Куакоуйтэ фонтаном били из него, разлетаясь мимо сцепившихся Пу и Сонечки, мимо слегка удивленной таким явлением Лары, мимо Лу, пытающейся вернуть Квуна к жизни, – к глиняным воинам, безмолвно взирающим на битву демона и нуранита. Эти монеты входили щели на головах статуй, нарочно для них предназначенные, и с щелчком занимали там свое место.

По залу будто прокатился долгий протяжный выдох, сотканный из сотен тихих выдохов. Статуи оживали и поворачивали головы, рассматривая обстановку, в которой они очнулись. И первым, что привлекало их внимание, была схватка Пу и Сонечки.

– Что стоите? – крикнул я. – Остановите демона!

Честно говоря, не думаю, что они меня поняли. Дорога дает возможность общаться с местными жителями на их языке, но можно ли назвать эти статуи местными жителями – большой вопрос. Я даже не знал доподлинно, на каком языке говорили те люди, чьи души сейчас проснулись в телах из обожженной глины – на катайском или по-лутомски. У части статуй была типичная катайская внешность: узкие миндалевидные глаза, круглые лица, плоские носы; другие же наверняка изображали лутомцев. Я-то точно на ицкаронском свой призыв выкрикнул. Но даже если они меня и поняли, кто я такой, чтобы командовать этой странной армией? И потом, как им определить, кто из двоих сражающихся – Сонечка или Пу – демон?

Но то ли мой призыв все-таки сработал, то ли в перечне задач у этой керамической армии изначально было демоноборчество – учитывая, что в Лутоме за демонологами частенько присматривают некроманты, я бы не слишком этому удивился, – однако они с готовностью двинулись в сторону сражающихся. В этот самый момент Сонечка снова пропустила удар и отлетела к Ларе – так статуи на нее и внимания почти не обратили, а устремились прямо к песцу, направив на него свое разнообразное оружие. Я же аккуратно по стеночке принялся обходить место сражения – лично в нем поучаствовать у меня желания не было никакого.

– А я было подумала, что ты сбежал, – сказала мне Лара, наблюдая за тем как керамические войны нападают на Пу. Те действовали организованно и слажено: взяв песца в кольцо, они старались атаковать его по четверо, причем с разных сторон, чтобы не мешать друг другу. – Стоял рядом, потом раз – и нет нигде тебя.

– Куда я один побегу? – ответил я, помогая химере подняться на ноги. – Ты как, Сонечка?

В схватке с песцом она пострадала довольно серьезно: левая рука была сломана и будто бы измочалена, костяной гребень на спине смят, хвост, живот и грудь покрывали многочисленные рваные раны от когтей, правый глаз заплыл, из пробитой головы капала кровь. Но стоять на ногах могла.

– А потом… меня спрашивают… отчего в отпуск редко ухожу, – отрывисто произнесла Сонечка, втягивая хвост и дополнительные ноги и видоизменяя левую руку. – Силен, гад. Уходим, пока есть возможность. Они его надолго не удержат.

Первые напавшие на Пу керамические воины уже успели стать грудой черепков, что, впрочем, совершенно никак не повлияло на боевой дух их сотоварищей.

– Что там с Квуном? – спросил я у ведьмы, уже зная ответ. – Нам уходить надо.

Та медленно поднялась и повернула ко мне голову. Глаза ее были полны электрического огня.

– С ним уже все в порядке, – произнесла она бесцветным голосом. – Идите, я догоню сейчас.

Мы подождали ее на выходе из зала; когда она вышла к нам в коридор, за ее спиной бесновались молнии, непрерывно ударяющие в демонического песца. Вряд ли они наносили тому серьезный ущерб, но говорить об этом прямому потомку Лу Ай Вана я не стал.

Путь к выходу оказался гораздо труднее и запутаннее, чем прежде дорога к Ларе и саркофагам. Наши факелы остались в зале, так что теперь коридоры освещал узкий луч электрического сонечкиного фонаря.

– По-моему, мы туда какой-то другой дорогой шли, – заметила химера, когда я в очередной раз – примерно в сотый раз – отдал команду развернуться на сто восемьдесят градусов. – Покороче и попроще.

– Да, это место так устроено, что выйти из него гораздо сложнее, чем попасть, Лара – свидетель, – сказал я.

– Хотите – смейтесь, хотите – нет, но когда я тут одна ходила, никакого лабиринта не было, – сказала Лара. – Я просто зашла в коридор, долго шла по нему, потом вернулась – и вышла в зал с саркофагами. И ко входу таким же образом вернулась, а потом – снова в зал.

– Это как такое возможно? – полюбопытствовала Сонечка.

– Не знаю, – ответил я. – Видимо, в разных ситуациях это место себя по-разному ведет. Или Лара ему чем-то так понравилась, что ей прямая дорога открывалась. Сейчас нам налево.

– А теперь разонравилась? – спросила Лара. – Очень даже может быть, со мной такое часто случается: то сначала нравлюсь так, что без меня жить невозможно, то потом меня видеть не хотят.

– Или у тебя раньше при себе что-то было, что позволяло свободно ходить туда-сюда, а сейчас – нет, – сказал я. – Ключ какой-нибудь…

– Все, что у меня при себе было, при мне и осталось, – заявила Лара. – Кроме тех восьми стрел, что я успела в вашего дружка выпустить. Наоборот, сапоги тут нашла себе. Но это уже после того было, как я до зала дошла. Ах да, еще нож в зале остался…

– Какой нож? – спросил я.

– Рыбацкий нож из носа коготь-рыбы, – ответила Лара. – Мне он от Огнии достался, а уж где она его достала…

– Кто такая Огния? – заинтересовалась Сонечка.

– Демоница, которая меня сюда довела, – ответила Лара. – Значит, вы думаете, что нож – это ключ?

– Или дело в том, что сейчас то, что овладело Пу, на свободу вырвалось, – предположила Сонечка. – Лабиринт же не просто так устраивали, а чтобы помешать ему освободиться.

– Если этот храм может менять дорогу к выходу в зависимости от обстоятельств, то не логичнее было бы ее полностью перекрывать, если демон вырывается? – спросила Лара.

– Нельзя свернуть пространство таким образом, чтобы совершенно перекрыть выход изнутри наружу, – ответил я. – Иначе на ту часть, что внутри, перестанут действовать силы внешнего мира, в том числе и те, что сворачивают пространство. Со всеми вытекающими последствиями. Так, поворачиваем назад…

– Можно же проще, – хмыкнула Лара. – Можно было выход перекрыть хорошей гранитной плитой со сдерживающим заклинанием против демонов.

– Саркофаги были накрыты гранитными плитами – сильно помогло? – фыркнула Сонечка. – У второго саркофага крышка-то разбита, видели? И я уже говорила: не демон там был.

– А кто тогда? – спросила Лара.

– Кто-то или что-то, с чем я еще дела не имела. Даже слышать о таком не приходилось. Видели, что оно с Пу сделало?

– А разве не Пу с ним? – Это были первые слова ведьмы, с тех пор, как мы вышли из зала.

– Сложный вопрос, – ответила Сонечка. – В саркофаге, насколько я успела рассмотреть, самый обычный человек лежал. С виду, во всяком случае. Даже не нежить, как я думала вначале. Мне думается, Пу пытался его захватить, примерно как с Квуном это сделал, но что-то не так пошло. Как бы то ни было, в итоге получилось нечто, что уже не является тем Пу, которого мы знали. Что-то иное получилось.

– Не понимаю, – сказала Лу. – Объясни, дадзе.

– Рада бы, но я сама не больше твоего понимаю, – ответила Сонечка. – Был демон – Пу. Ощущался он как слабенький архидемон. Он и теперь ощущается как слабенький архидемон. И вместе с тем – иначе. Во-первых, он по факту гораздо сильнее стал – видели, как регенерирует быстро? Во-вторых, у каждого инфернала – свой индивидуальный… запах что ли… или след… не важно. Он другой теперь. И ведет он себя иначе. Прямолинейно как-то, напролом. Атакует яростно, все силы в удары вкладывает, не защищается почти. А Пу был очень умный и хитрый.

– Направо сейчас, – сказал я.

– Сожрал того, кто был в саркофаге, стал сильнее, – резюмировала Лара. – C пережору слетел с катушек, как оборотень, нюхнувший свежей крови. Теперь бросается на всех подряд. Знакомо…

– Не совсем, – сказала Сонечка. – Он не с пережора с ума сошел, а его изменило то, что было в саркофаге.

– Не думаю, что для нас это принципиальная разница, – заметила Лара. – Как бы там не было, мы имеем то, что имеем.

– Опять направо, – сказал я.

Выводам Сонечки я доверял вполне, но и Лара была права: не так уж и важно сейчас было, что именно с Пу произошло, гораздо важнее унести ноги и запереть демона в кармане.

– Я правильно понимаю, что тебе с ним не справиться? – поинтересовался я у Сонечки.

– Если Нуран поможет – справлюсь, – ответила она с убеждением. – Но Нуран далеко, а Пу теперь очень сильный и быстрый, так что если есть возможность снова закрыть проход в храм, то лучше выбрать этот путь.

– Возможность есть, – сказал я. – Проход закрывается так же, как открывается – воздействием высокой температуры.

– То есть нам снова нужны будут дрова? – спросила Лу. – Столько же?

– Или дракон, – ответил я. – Или хороший маг-огневик. Налево тут. Дров нам столько не наломать. Не успеем. Придется мне самому закрывать проход, по-своему. Это тоже время займет, но не столько, сколько заготовка дров.

– Много? – спросила Лара.

– Полчаса, а может час, – ответил я.

Коридор, по которому мы шли, стремительно светлел. Закончился он тем самым помещением, в которое был открыт мой портал – лабиринт остался позади.

– Будем надеяться, что те истуканы смогут задержать вашего дружка, и у тебя будет этот час, – сказала Лара без особой уверенности в голосе. – О, солнышко! Я уже и не думала, что увижу тебя!

Пока она, раскинув руки и запрокинув голову, наслаждалась дневным светом, пока Сонечка опустошала мешок с провизией, а Лу с безучастным видом поглядывала на небо, я захлопнул свой портал и принялся за дело. Работу, которая мне предстояла, легкой не назовешь: надо было исказить и свернуть пространство таким образом, чтобы оно перекрыло выход из кармана. Несколько облегчало задачу то, что пространство вокруг было гораздо пластичнее, чем где бы то ни было – разве что в Ицкароне перед самым замещением бывает «мягче». Спасибо Ирине, «приучила». Однако будь у меня время, я предпочел бы проверенный вариант с огнем, пусть даже мне в одиночку пришлось бы заняться дровозаготовкой.

Итак. Встать прямо, понадежнее уперев ноги в землю. Расправить плечи. Выпустить крылья – когда мне предстоит сложная работа, я предпочитаю чувствовать их разложенными. Закрыть глаза. Избавится от посторонних мыслей. Сосредоточиться. Ощутить себя центром Вселенной, этаким Пупом Мира. Вот так…

Перед моим внутренним взором пространство предстало в виде этакого пласта тонко раскатанного теста. Сзади, за спиной, это тесто было толще и суше, а там, где должен был находиться карман, оно было раскатано тоньше, вытянуто и собрано в некий мешочек, края которого перекручивались, словно у жарандийского пельменя. Мне нужно было скрутить эти края еще сильнее, так, чтобы складки теста окончательно перекрыли доступ внутрь, чтобы из этого «пельменя» не смогла вывалиться его «начинка», но вместе с тем, так, чтобы этот мешочек не оторвался от основной «лепешки». Ничего сложного. Технически. Потянуть за ту складку, завести ее за эту. Теперь подоткнуть вот этот кусок «теста», потянуть, сгладить… Технически – не сложно. Если не учитывать того, что это «тесто» липнет к рукам, но не слишком хочет склеиваться само с собой. Приходиться нажимать сильнее, но аккуратно, так чтобы самому не прилипнуть. Вот так… вот так…

Думаю, у меня бы получилось, достань на это времени, но «начинка» вывалилась из «пельменя», когда он еще и наполовину не был готов. Слишком быстро. Очень быстро. Меня, сосредоточенного на работе с пространством, а потому не обращающим внимание на происходящее вокруг, спасла Лара. Когда черная гранитная стена треснула, лунная жрица в прыжке смела меня на землю, избавив таким образом от града каменных осколков. Останься я стоять, на этом моя история, скорее всего, закончилась бы.

– Пууууууу!!!

Черный песец возник в стенном проломе, сжимая в левой лапе изогнутый нож с костяным лезвием – видимо тот самый нож, о котором Лара говорила. В правой лапе Пу держал лутомскую секиру – такие были у некоторых керамических воинов в зале. Кинжал он сходу метнул в Сонечку, рванувшую ему на перехват, но, разумеется, не попал – химера без особого труда отбила этот снаряд своим мечом. А вот секиру он метать не стал, а поднял ее над головой, крепко сжав рукоять обеими передними лапами.

Сонечка перескочила через нас с Ларой и атаковала песца; тот не стал защищаться. Наоборот, позволив Хрисаоре вонзиться в поросшую черным мехом грудь, он подался вперед, нанизываясь на светлое лезвие. Сократив таким образом дистанцию к химере до минимума, он ударил ее секирой по голове. Попытался ударить. Сонечка, выпустив меч, перехватила секиру обеими руками, одновременно превращая свои ноги в гибкие щупальца и обвивая ими песца в районе поясницы, но Пу ударил ее в лицо локтем сверху вниз, сбив на землю, а после отбросил прочь мощным пинком.

– Пуууууууу!!!

Шагнув вперед, демон оказался вне кармана и прямо рядом со мной и Ларой – подняться на ноги или отползти сторону мы попросту не успели. Секира поднялась для удара, и удар этот предназначался нам. Однако опустить ее Пу не успел – где-то рядом тонко взвизгнула Лу, и в песца сверху ударила молния, выбив оружие из лапы.

– Песец вам!!!

Лишившись секиры, демон, видимо, решил меня и Лару попросту растоптать – теперь над нами нависала его черная задняя лапа. Краем глаза я видел, как шагах в двадцати поднимается Сонечка, готовая рвануть нам на помощь, видел, как вскидывает правую руку Лу, призывая с неба еще одну молнию. Видел и понимал: не успеют. И если у меня еще есть шансы выжить – я лежал чуть дальше и мог попытаться откатиться в сторону или ускользнуть в Тень, то у Лары их нет – роняя меня на землю, она сама упала не слишком удачно и, видимо, неслабо ударилась. Конечно, можно было бы попытаться утянуть в Тень и ее следом за собой, но одно дело уходить туда одному, а другое – с грузом. Оставалось мгновение, чтобы что-то предпринять.

«Как насчет помолиться мне? – спросил у меня в голове насмешливый хриплый голос. – Попросить помощи и все такое? Или ты предпочтешь бросить Лару, спасая собственную шкуру, но так и не рискнешь позвать меня?»

Все вокруг замерло, время заснуло, как тогда, в храме, когда в меня летела стрела.

«Что-то раньше тебе не нужны были ни молитвы, ни просьбы, чтобы вмешаться, – отозвался я. Или та часть меня, которую я привык считать собой. – Если считаешь нужным помочь – помогай, а если явился напоследок, чтобы поглумиться, то не трать время. Мировоззрение не переворачивается за мгновение. Я не верю, что боги могут вмешиваться в дела смертных, и не поверю даже за секунду до смерти. Или тебе нужна именно моя молитва? Легко! Будет тебе молитва, кто бы ты ни был – бог или мое собственное больное подсознание. Я не гордый. Но искренности не обещаю. Как там… О, Владыка Теней, стоящий извечно между Светом и Тьмой, о, Отыскивающий Путь, там, где никто не видит пути! Я, идущий следом за Тобой, я, тень от Тени Твоей, взываю: будь Проводником моим[101]101
  Первый стих, с которого начинаются торжественного малинослужения.


[Закрыть]…»

Мою молитву перебил хриплый смех. Смеялся я сам, выбрасывая руку навстречу песцовой ступне. Удар вышел не слишком ловким, зато вполне действенным: Пу отлетел прочь, потерял равновесие и, ударившись боком об угол мавзолея, растянулся на земле, давая мне возможность подняться на ноги. Встав, я протянул руку Ларе, ставшей вдруг платиновой блондинкой, остроухой, сереброглазой, крылатой и хвостатой, помогая подняться и ей. Мимо нас пронеслась Сонечка, на бегу меняя облик – теперь она снова напоминала того юношу, который не так давно накостылял бронзовой статуе Атая. Я оглянулся на ведьму. Лу осталась такой, какой была, однако, если приглядеться, можно было заметить, что тень у нее чужая – тень высокого худощавого красавца с волосами до плеч.

– Пуууууууууууууу!!! – завизжал песец, когда Сонечка, или тот, кому она служила, с разбегу впечатала ему сапогом под ребра, вырвав Хрисаору из раны на груди. – Пууууууууу!!!

Светлое лезвие Хрисаоры, загоревшись нестерпимым голубым пламенем, поднялось и опустилось на шею демону, песцовая голова покатилась прочь. Сонечка-Нуран, отшагнула в сторону, с любопытством наблюдая, как обезглавленное тело встает сначала на четвереньки, а после и на задние лапы. Тут только я заметил, что Пу выглядит несколько иначе, чем прежде. Его мех вновь стал белого цвета с характерным серым отливом, но внутри песца разливалась и кипела чернильная тьма, которая и давала иллюзию черного окраса.

– Когда-то этими тварями занимался отец, – произнесла Сонечка баритоном, совершенно ей не свойственным, зато очень подходящим к тому облику, что она приняла. – Теперь моя очередь.

Она протянула руку к той черноте, что бурлила в демоне, но я ее остановил, положив ладонь на плечо.

– Не в этот раз, Нурани, – сказал я. – Я знаю, это твоя работа, и не собираюсь претендовать на твое место. Но будет правильно, если сейчас это заберу я. Мне уже случайно досталась часть, пусть некогда разделенное станет целым. А, кроме того, мне крайне любопытно кое-что проверить…

И я шагнул к безголовому телу, ударом руки пробил ему грудь и потянул на себя клубившуюся внутри тьму. Та, запаниковав, рванула было прочь, но моя хватка была сильнее. Несколько секунд она сопротивлялась, пытаясь освободиться, выскользнуть из моих пальцев, затем вдруг сама рванула ко мне, ударив черной волной безысходной ярости, гнева, желания разрушать все и вся, низводить до состояния первобытного хаоса. Она облепила меня, накрыла непроницаемым черным покрывалом, забилась в уши, рот и нос. Я ослеп и оглох, захлебнулся ею, вмиг потеряв представление о том, где я нахожусь, и что происходит вокруг меня.

А потом была боль. Ослепляющая, всепоглощающая, испепеляющая. Бесконечная пытка, описать которую мне никогда не найти слов. Меня – рогатого, рыжеволосого, крылатого – складывало от этой боли пополам, я срывал голос, пытаясь криком облегчить ее. Эта боль разрушала меня, сводила с ума, растаптывала самую мою сущность, уничтожала ее, заменяя ее темной пустотой. Эта пустота в конце концов поглотила меня, и я исчез, будто меня никогда и не было.

А потом я обнаружил себя лежащим на земле, а рядом – склонившуюся ко мне раскосую платиновую блондинку с крыльями летучей мыши за спиной. Она гладила меня по длинным рыжим волосам, лбу, щекам и рогам. А потом ее губы оказались рядом с моими губами, и она меня поцеловала, а затем вокруг снова разлилась непроглядная тьма.

А потом тьма уплотнилась и превратилась в молодую черноволосую женщину, лет двадцати пяти. Она была крылата; ее крылья были чернее ночи, а глаза – еще чернее. Ее лицо казалось мне смутно знакомым, хоть я никогда не видел его. Она напоминала мне одновременно Саору, хоть та и была голубоглазой блондинкой, и Ноктэ, хоть та и была много ее старше. Она что-то говорила, но я не слышал ее, потом молчала и печально улыбалась. А потом пространство вокруг нее начало сереть, она махнула мне на прощанье рукой, обратилась в рогатую и крылатую тень и растворилась в этой серости. А я проснулся.