Текст книги "Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице (СИ)"

Автор книги: С. Лисочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

3

Драконица одним движением мощного хвоста снесла крышу храма, будто та была сделана из папье-маше. От округлого купола даже пыли не осталось. Вот уж не думала, что такое возможно. Да, дракон – это вам не домашняя собачонка. Шесть метров от кончика носа до кончика хвоста, четыре крепкие лапы, размашистые кожистые крылья, гибкая шея, острейшие зубы, два изогнутых витых рога и чешуя, которую не пробить даже самой острой сталью. А под всем этим стальные мускулы, три сердца, и огненное дыхание. Да. Но все равно, чтобы вот так вот, без особых усилий, расколоть прочное каменное здание…

– А она точно на нас сейчас не бросится? – с опаской спросила ведьма.

Следующий удар пришелся по некому подобию козырька, прикрывавшему вход в храм от солнца и непогоды. Козырек был массивным, каменным, его подпирали две статуи с головами степных псов и восемь толстых колон. Раз – и одно каменное крошево осталось.

– Не должна, – ответил Эни. – Это же просто тень.

Однако в тоне его мне послышалась некоторая доля сомнения.

– Ты уверен? – решила уточнить я.

– Считается, что тени лишь повторяют то, что происходит в реальном мире, – сказал Эни. – Они не могут существовать самостоятельно, на то они и тени. Но когда речь заходит о тени высшего мага, кто может сказать наверняка?

– Пу, – выдохнул песец, – а вы еще спрашиваете, отчего я не хочу с ней встречаться. Попадешь ей под горячую лапу – и песец!

Вообще-то Пу никто ни о чем не спрашивал, но, в принципе, его вполне можно было понять.

– А ваш бог очень силен, если вы можете так легко заставить тени показывать, что было почти четыре века назад, – сказал Пу Эни. – Я и раньше про него много слышал, но думал: сказки.

Эни чуть заметно усмехнулся. Готова спорить: сам он считает, что Малин тут ни при чем. Что это его собственный талант позволяет уходить в Тень и брать с собой спутников. Так что если таким комплиментом Пу пытался подольститься к моему мальчику, то он сильно промахнулся.

– Особого труда тут не потребовалось, – сказал Эни. – Тогда такой выброс силы был, что эта сцена намертво впечаталась в местную Тень. Обычно можно рассмотреть только статичные объекты, и то – годы должны пройти, чтобы их тени закрепились. Как тогда, в Тхи-Шу.

– Пу, как тараканы разбегаются! – ткнул пальцем в сторону храма песец.

Из дверей и окон выскакивали теневые фигуры людей. Ни лиц, ни вообще каких-то подробностей у этих теней рассмотреть было невозможно: просто плоские серые фигуры, спешащие убраться как можно дальше от храма, который драконица решила превратить в развалины. А вот теневой облик самой Ирины выглядел иначе: фигура ее хоть и была такой же плоской, как и все вокруг, но куда богаче деталями и оттенками серого. При желании на ее теле можно было рассмотреть каждую чешуйку. А вот чего рассмотреть у меня никак не получалось, так это ее ношу – в правой передней лапе Ирина крепко сжимала нечто черное, настолько черное, что в этом сером мире его и сравнить было не с чем.

Распугав обитателей храма, Ирина приземлилась на край разрушенной крыши и исчезла внутри проделанного хвостом пролома. Отсутствовала недолго – минуты не прошло, и она снова взмыла над полуразрушенным храмом. Лапы ее теперь были пусты, чего бы она ни принесла сюда, это осталось внутри. Сделав широкий круг над храмом, драконица стрелой устремилась вверх, мощно загребая кожистыми крыльями воздух.

– Сейчас будет самое интересное, – сказал Эни. – Давайте-ка отойдем немного подальше. На всякий случай. Я думаю, вон там будет безопаснее.

Пу не заставил себя упрашивать: отбросив свой посох в сторону, он сгреб ведьму в охапку и в два прыжка оказался там, куда указал Эни. Эта поспешность, совершенно излишняя с моей точки зрения, обошлась ему дорого: выпустив Лу из передних лап, он тут же принялся растирать ими лапы задние, шипя от боли. Мы с Эни так торопиться не стали и присоединились к ведьме и песцу как раз, когда Ирина перестала набирать высоту.

Спускалась Ирина куда менее стремительно, чем поднималась. Сложив левое крыло и чуть выставив правое, она широкой спиралью величественно планировала к храму.

– Пространство перекручивает, – пробормотал Эни. – Интересная техника…

Воздух вокруг храма начал подрагивать и колебаться, как колеблется воздух у нас в Ицкароне перед замещениями. Сам храм вытягивался вверх и деформировался, фундамент под ним вспучился гладким серым пузырем. Этот пузырь надувался и рос, толкая храм в небо, затем стал вытягиваться, превращаясь в некое подобие смоляной тягучей капли. Ножка этой капли скручивалась и утоньшалась, превращаясь в нечто, напоминающее перекрученный канат. Наконец, когда Ирина и храм оказались на одной высоте – метрах в сорока над поверхностью земли – эта ножка лопнула, и капля будто бы вывернулась наизнанку, скрыв в себе то, что некогда было храмом Суссэма.

– Осторожно! – крикнул Эни.

Капля принялась быстро сжиматься – этакий взрыв, только наоборот. От этого «взрыва» образовалась ударная, или, вернее будет сказать затягивающая, волна. Нас приподняло над землей и пронесло метра на три по направлению к капле, уменьшившейся до такой степени, что Ирина без труда схватила ее одной лапой. Миг – драконица рванула и исчезла в сером небе, а мы совершили относительно мягкую посадку и вновь оказались на земле.

– Пууууу! – выдохнул бывший катайский бог.

– Песец, – согласилась с ним я.

– А я-то думала, что «унесла храм в лапах своих» – это такое фигуральное варварское выражение, – призналась Лу, массируя левый висок.

– Ну и вот, – сказал Эни, высматривая что-то в той стороне, куда улетела драконица. – Теперь все ясно и понятно.

Вид у него был самый довольный

– Что ясно и понятно? – не понял Пу.

– Как храм Суссэма или Шу Цзы – это уж как кому угодно – искать, – ответил Эни. – Когда свернутое пространство перемещается через несвернутое, остается след. Если знать, куда смотреть, не заметить его невозможно. Видите? Вот он!

Его палец указывал куда-то в небо, но, сколько я ни всматривалась, ничего не могла различить среди небесной серости.

– Нет, – ответила Лу, – я не вижу ничего.

– И я не вижу, – сказала я.

– Пу, – замотал головой песец. – Вы уверены, что прямо-таки «невозможно»?

Эни улыбнулся, и серость вокруг нас взорвалась яркими красками – мы вернулись в реальный мир.

– Это не важно, – произнес Эни, довольно щурясь. – Главное – я вижу.

4

Остаток дня мы посветили подготовке к новому путешествию. Эни, оставив на моем попечении демона и ведьму, взял нашу повозку и уехал на городской рынок. Вернулся он часа через полтора, но уже не на повозке, а на фургоне, похожим на тот, что остался стоять на заднем дворе загородного домика судебного писца Квуна Жао. Кроме фургона Эни позаботился и о припасах, так что на следующее утро ничто не помешало нам отправиться в путь.

Фургон неторопливо катил по хорошей грунтовке, на обочинах которой росли карагачи, тополя и каштаны. Эни правил сам, не выпуская вожжей из рук, постоянно поглядывая в небо и сверяя наш путь с одному ему видным следом, что оставила драконица задолго до его рождения.

– Кажется, я только сейчас начала понимать, что уехала из Катая, – задумчиво произнесла ведьма. – Что не надо больше убегать, что не надо больше прятаться. Это так… необычно.

– Когда не пытаются сжечь? – ухмыльнулся Пу. – Представь, когда-то и в Катае никто никого не сжигал. Не хочу сказать, что в остальных аспектах жизнь лучше была; допускаю, что мои суждения о прошлом однобоки и субъективны, но чего не было – того не было. Ой! Пу! Мне кажется, или последние четверть часа мы по бездорожью катим?

Фургон, и верно, частенько подбрасывало на кочках, и последние восклицания песца были связаны с тем, что его чувствительно тряхнуло – Пу все еще жаловался на боль в костях и суставах, и тряска была для него болезненной.

– А ты вылезай и поищи путь получше, – отозвался Эни флегматично. – Хорошо, что вообще где проехать есть. Завтра, может быть, фургон бросить придется.

– А это отчего так? – спросил Пу. – Вы только не подумайте, что я жалуюсь. Плохо ехать все равно лучше, чем хорошо идти. Интересно просто.

– Туда, куда мы едем, никаких дорог не ведет, – пояснил Эни. – Я стараюсь везти нас так, чтобы как можно ближе подобраться к нужному месту по наезженным путям, но я не всесилен. Так что предупреждаю сразу: завтра после обеда, очень даже может быть, пешком пойдем.

– Или, как вариант, мы с Эни оставим вас сторожить фургон и дожидаться нас, а сами полетим, – сказала я. – Думаю, так быстрее будет.

– Хм, – сказал Пу. – Никак я вас не пойму. То вы меня во всех смертных грехах обвиняете, то не боитесь со мной малышку Лу оставить. А ну как я ее сожру? Или соблазню? Или сначала соблазню, а потом сожру? Пу?

Мне показалось, что сейчас песца от доброго грозового разряда в лоб спасло только нежелание ведьмы попортить полог фургона. Но от хорошего пинка под ребра его ничто спасти не могло.

– Сядзе вполне способна постоять за себя, – усмехнулся Эни, – а кроме того, ее и Договор защищает, нет? Пожалуй, мне план Сонечки нравится. Какой смыл всей нашей компании продираться по бездорожью, если мы вдвоем легко можем долететь до храма, а вы – спокойно нас подождать в каком-нибудь местечке поудобнее? Трактир, конечно, сейчас найти у меня не выйдет, но удобную полянку с чистым родником и изобилием сушняка – легко.

– Тогда, быть может, многомудрые варвары, сильные как в стратегическом, так и в тактическом планировании, позволят несчастной изгнаннице, недостойной даже смотреть в ту сторону, в которую смотрят они, задать уточняющий вопрос …

– Короче! – не слишком вежливо прервал ее Эни. Видимо, очень устал. – Сядзе, хочешь что-то спросить – спрашивай. Только давай без этих твоих велеречивых намеков.

– Какой смысл нам вообще с вами ехать был? – спросила Лу. – Сидели бы в этом, как его, Мимсисе, да ждали бы вашего возвращения. Я за себя где угодно постоять могу, хоть тут, хоть там. И договор меня везде одинаково защищает.

– Они не могли отказаться от путешествия в моей приятной компании, – вставил Пу. – Ну а ты… не бросать же тебя среди варваров!

– Смысл в том, – ответила я за Эни, – что наш обратный путь вовсе не обязательно будет пролегать через Мимсис. Даже скорее нет, чем да. – Эни кивнул, подтверждая мою мысль. – А тебя мы обещали взять с собой в Ицкарон, где у нас связи, и где мы можем помочь тебе устроиться.

– В таком случае, я предпочла бы, чтобы вы взяли меня с собой в храм, – подумав, сказала ведьма. – Мне не слишком нравится идея оставаться с Пу посреди диких мест, не пойми за сколько ли от ближайшего жилья. А вдруг с вами случится что, и вы за нами вернуться не сможете?

– Няйши[99]99
  Няйши – «красавица», «милашка» – обращение к молодой девушке. На севере Катая – вполне допустимое между друзьями, хотя и несколько фамильярное, но на юге и в центральных провинциях Катая, а так же в Ут-Кине, – носит вульгарный характер и часто используется по отношению к девушкам легкого поведения.


[Закрыть] права, – закивал песец и тут же получил еще один пинок под ребра. – Ой… Пу… Сами понимаете: там может быть очень опасно, а мы, все-таки, не только обуза для таких быстрых летунов, как вы, но и тоже кое на что способны.

– Тем более, раз там опасно, глупо будет рисковать всеми, – возразила я. – Кроме того, в крайнем случае, у меня и Эни больше шансов унести ноги, если нас будет только двое, а вот если четверо – нам придется думать еще и о вашем спасении.

Мне придется думать, если уж на то пошло. И если Эни я во что бы то ни стало вытащу, то трое на мою шею – это чересчур.

– Странно слышать такие речи, зная, каким образом вы спаслись из дома Квуна, – хмыкнул Пу. – Тогда именно мое вмешательство позволило всем сбежать, разве нет?

– Раз уж ты про это вспомнил, демон, то вспомни, из-за кого мы оказались в той ловушке, – парировала я.

– Это как раз не важно, – сказал Пу. – А важно то, что вы мне палки в колеса вставляете.

– В каком это смысле? – спросил Эни.

– А в таком. Я-то всю эту кутерьму с договором затеял зачем?

– Зачем? – спросила я.

– Ну, у меня несколько соображений было, признаюсь честно, – сказал Пу. – Главное – для того, чтобы вы могли оценить мое правильное поведение, мою старательность, помощь мою. Чтобы вы увидели, какой я замечательный, какой я хороший, какой я пушистый. Пу! Чтобы, когда придет пора сравнивать, кого оставить – завистливого и алчного чинушу… Ай! Пу! Извини меня, няйши… ай!.. но уж если меня вызвали на откровенность, то извольте выслушать, не нанося мне увечья и побои. Так вот… Завистливого и алчного чинушу, у которого в жизни все было: хорошая семья, прекрасный учитель, образование и кое-какие таланты, уважаемая работа, перспективы роста, замечательный особняк в городе, милый загородный домишко для рыболовных утех, возможность жениться на такой девушке как ты… Судьба дала ему все для душевных свершений; ничего не мешало ему стать лучшим из людей: великодушным, милосердным, добрым… Ему не нужно было в поте лица добывать миску гречневой лапши, он с детства был одет и отогрет, его не преследовали за магический дар. И что же? Один легонький толчок, самое малое воздействие – и он пал. Предал и погубил учителя, вас всех предал, и не его вина, что вы не погибли. Он стал завистливым, его думы были полны ужасных фантазий, он был готов на самое черное дело… Да, я знаю, вы сейчас скажете: это я его погубил, это из-за меня он таким стал. Не отрицаю своей вины, но задайте себе вопрос: а только ли Пу виноват? Не больше ли вины…

– Мы поняли концепцию, – прервал песца Эни. – С Квуном все понятно. Ты хочешь сказать, что тот мог стать хорошим, но стал плохим, и сам в этом виноват. И хочешь ему противопоставить себя…

– Пу! Да! Себя. Демона, который стал богом. Своим трудом стал, заметьте! Отказавшись от всего того, что умеет всякий демон с рождения. Бывшего бога, который волею судеб стал демоном – пу! Которого, правильнее сказать, заставили стать демоном. Вот вы, сударыня Истребительница, вы же на себе ощутили то давление, вы сами едва не стали подобны мне, пробыв в Катае всего-то несколько дней. А я годами там жил под этим давлением, кто сможет обвинить меня в том, что я сорвался? Но даже когда я стал демоном, я продолжал бороться со своей сутью, зная даже, что мне не победить. Пу! А теперь, когда я смог вернуться, когда у меня есть шанс снова стать таким, каким я хочу стать, вы лишаете меня этого шанса. Ради кого?

– Иными словами, ты хочешь сказать, что, не взяв тебя с собой, мы, тем самым, не дадим тебе проявить себя с лучшей стороны и убедить нас, что ты замечательный парень и твое место здесь, в подсолнечном мире, а не там, в подземельных?

– Вот за что вас всегда уважал, мастер Сувари, так это за то, как вы точно и кратко умеете мысли излагать, – ответил песец. – Иначе и не скажешь. Очень, знаете ли, не хочется отправляться в несчетные из-за предвзятого отношения, которое тебе не дали возможности изменить.

– Ну, положим, несчетные тебе не угрожают, – заметила я. – Ты, по сути, держишь Квуна в заложниках: пока ты используешь его тело, я не могу провести обряд экзорцизма без риска навредить ему. С другой стороны, ты прекрасно знаешь, что, освободив его, сразу отправишься домой, в Восьмой Круг, но отнюдь не в несчетные. Учитывая, что уходить ты будешь добровольно, тебе не потребуется слишком много времени, чтобы вновь оказаться здесь. Лет тридцать-сорок, я думаю. Причем в следующий раз, когда ты прорвешься из подземельных, меня не будет рядом, верно? Ты же на это рассчитывал, заключая с нами договор?

– Вот за что я вас всегда уважал, мастер Нурани, так это за тонкий ум и замечательное понимание ситуации, – улыбнулся Пу. – Как видите, я уже в некотором роде переиграл вас. Скажу больше: Квун, освободившись, не перестанет быть тем мерзавцем, каким был. Если вы его не убьете, то у меня всегда будет шанс снова договориться с ним и вернуться через него. Он будет помнить, каким сильным был, когда я занимал его тело, и, лишившись этой силы, лишившись всего, что имело для него цену – положения в обществе, состояния, уважения окружающих, – разве он вновь не захочет призвать меня? И я приду, не заставлю себя упрашивать!

На минуту в повозке повисло тягостное молчание. Ну а что тут скажешь? Собственно, и нечего тут было сказать. Конечно, когда мы заключали договор, уже тогда я понимала, что, получая возможность спасти Квуна, я теряю возможность отправить Пу в несчетные. Понимала, даже несмотря на свое измененное состояние. И пошла на это, да. Дилемме «спасти невиновного или отпустить виноватого» наверняка не одна тысяча лет, каждый решает ее для себя сам. Даже рыцари Нурана. Не знаю, что бы выбрал в этой ситуации Мама, как поступил бы Крис. Я решила, что нуранит – прежде всего защитник людей, а уже потом истребитель демонов. Да и кто сказал, что Квун, освободившись от демона, не сможет исправиться? Ведь даже демон способен встать на путь добра. Если верить Пу, конечно.

– Знаешь, о чем я думаю? – спросила Лу тихо у песца. – Что, если ты прав насчет Квуна? Что, если, спасая его, мы спасаем негодяя, который со временем станет еще большим негодяем?

Пу улыбнулся и, кажется, заурчал.

– Что, если в этом нет никакого смысла? – продолжала ведьма. – А если нет смысла, отчего бы дадзе не изгнать тебя прямо сейчас?

Он слишком поздно понял, куда она ведет, так что выпрыгнуть из повозки попросту не успел: я перехватила его и, хорошенько припечатав головой о дно фургона, приставила лезвие Хрисаоры к шее.

– Тихо, – сказала я.

– Договор, – шепотом произнес Пу. – Так нельзя. Вы не имеете право так со мной поступить. Это будет нарушением договора, который я неукоснительно соблюдал со своей стороны. Вы либо должны потребовать от меня освободить Квуна, либо не трогать меня.

– Он прав, – сказал Эни. – Нравится нам это или нет, но он прав. Он свою часть договора исправно выполняет: уже дважды помог нам в наших поисках, как и обещал. Нам придется выбирать между песцом и писцом.

– Веселенький выбор, – буркнула ведьма и отвернулась.

Я отпустила Пу и убрала меч в ножны.

– Пу и сядзе отправятся к храму с нами, – сказал Эни, после небольшой паузы. – Мне будет спокойнее, если они будут рядом.

Он, конечно, подразумевал «будет спокойнее, если Пу будет у нас на виду», и тут я была с ним полностью согласна. Но песец истолковал слова Эни в свою пользу.

– Спасибо, – сказал он. – Я не подведу. Пу!

5

Эни ожидаемо оказался прав: на следующий день Дорога стала много хуже. Собственно, то, по чему мы ехали, и дорогой-то назвать было сложно: едва-едва наметившаяся колея петляла через каштановое редколесье, огибая многочисленные кочки и рвы. Даже когда мы преследовали сбежавшего песца, путь был много лучше. Продвигались мы настолько медленно, что нас легко бы обогнал любой пешеход, даже весьма преклонного возраста, случись ему путешествовать в ту же сторону, что и нам.

Эни морщился, ругался себе тихонько под нос, но на предложения бросить повозку и идти дальше пешком, только качал головой.

Остановились на ночевку рано, выбрав для этой цели полянку на берегу небольшого прудика. Эни выгнал Пу из фургона и завалился спать, наказав не будить его до ужина или до прилета Ирины.

– А что, может прилететь? – запаниковал Пу.

Но Эни ему не ответил – он уже крепко спал. Умаялся за день, мой мальчик. Пу повздыхал-повздыхал и был отправлен ведьмой за дровами «что б на всю ночь хватило». Пу попытался было указать, что он не дровосек, но молния, угодившая ему под ноги, тут же переубедила его в этом. Ведьма принялась хлопотать над ужином, а я – не мешать ей в этом благородном начинании.

– Скажи, – заговорила она со мной, когда песец, принеся очередную охапку сучьев, отправился за следующей партией, а на веселом теплом огне забулькал котелок с перловой кашей, сдобренной сушеной рыбой. – Как ты считаешь, Пу действительно пытается не быть демоном?

Этот вопрос не застал меня врасплох. После вчерашнего признания Пу я все ждала, когда ведьма решит проконсультироваться. Я видела, что Лу в последние дни стала относиться к бывшему шуту Нефритового Императора немного мягче. Жалость – чувство, временами посещающее всех нас, а Пу, если смотреть отстраненно, жалости заслуживал. Тем более что Лу много общего находила в его истории со своей историей. Она хорошо знала, что значит быть гонимой, и каково это, когда кто-то решил за тебя, что тебе в этом мире нет места. Но верить ли песцу, который утверждал, что собирается перестать быть демоном, или не верить, она не могла для себя твердо решить.

– Пытается, – ответила я. – Он пытается сдержать свою демоническую сущность, причем весьма успешно. Я могу однозначно сказать, что он сейчас не питается тем, чем обычно его сородичи питаются и не провоцирует нас на выброс отрицательных эмоций. Даже наоборот. Настроение пытается поднять: шутит, балагурит, подкалывает. Тебя – в особенности.

– Вообще-то мне не очень нравится, когда надо мной подшучивают, – сказала Лу. – Тем более эта его новая манера сравнивать меня с проклятым Рейко. У меня и взгляд такой же, и молнии я так же кидаю…

– Но это тебя не озлобляет, а наоборот, отвлекает от печальных мыслей о прошлом и будущем, – сказала я. – Так что тут я делаю вывод однозначный: он действительно старается не быть демоном.

Лу улыбнулась. Едва заметно, самыми краешками губ. Мне же было не до улыбок – я понимала, к чему затеян этот разговор, и заранее жалела, что мне придется разочаровать ведьму.

– Знаешь, – сказала она, – я много думала про мастера Квуна. Я думаю, что он вполне заслужил то, что с ним произошло, и не хочу его освобождать. И если вы с геджи не станете настаивать на его возвращении…

– Честно говоря, я бы с удовольствием попортила ему физиономию за то, что он пытался с нами сделать, – ответила я. – Эни, я думаю, тоже поучаствовал бы. Однако ради этого я не стану требовать его возвращения. Но Квуна нам все равно придется вернуть, а Пу отправить вниз, домой.

Улыбка тут же исчезла с лица ведьмы.

– Почему? – спросила она растерянно. – У тебя есть еще какие-то соображения, о которых я не знаю?

– Знаешь ты мои соображения, – ответила я. – Я не верю, что Пу сможет пересилить в себе демона. А человек, каким бы негодяем он ни был, не сможет принести в этот мир столько горя, сколько принесет такой сильный демон, как Пу. Так что между Квуном и Пу я выберу Квуна. Как меньшее зло.

– Но дадзе, ты же сама сказала, что Пу старается…

– Сказала. Но «старается» и «получится» – это не одно и то же. Увы. Я знаю, о чем говорю. Я, если ты заметила, недавно побывала на его месте. Знаешь, что такое, когда окружающая действительность лепит из тебя демона? Знаешь, как трудно удержаться, чтобы не стать им?

Ведьма посмотрела на меня с какой-то даже брезгливостью. Все верно. Она считает, что раз я недавно оказалась в шкуре демона, то и к Пу отношение у меня должно быть сочувственное. А если я ему не сочувствую, значит, я – та еще гадина.

– Но ведь ты же удержалась! И он один раз уже удержался, когда богом стал. И сейчас держится! – попробовала она вразумить меня.

Дело не в том, что я не сочувствую. Сочувствую. Может быть, больше всех сочувствую, я – существо, специально созданное, чтобы убивать. Но дело не в сочувствии.

– Мой случай другой, – покачала я головой. – Похожий, но другой.

Честно сказать, не слишком-то приятно вспоминать, что со мной в Катае сделалось. Я ведь там чуть с ума не сошла! Это очень страшно было, но страх этот я по-настоящему осознала, только когда все закончилось. Ведь я там реально кем-то другим становилась: мои мысли, мои чувства, восприятие окружающего мира, – все менялось, да так споро, что я ничего толком с этим сделать не могла. Это ведь даже не объяснишь, как такое быть может: представить легко, когда тебя заставляют что-то делать, чего ты делать не хочешь, но когда ты вдруг начинаешь желать чего-то, что ранее в принципе желать не могла, когда ты вдруг начинаешь думать так, как думать тебе совершенно несвойственно, причем и мысли, и желания – это все твое, настоящее, а вовсе не внушенное кем-то, – это невозможным кажется. Люди бесили – хотелось меч вынуть и все кровью залить, чтобы их вопли боли и ужаса не переставали у меня в ушах звучать. И, что ужаснее всего, мне то, что со мной происходило, очень даже нравилось. Нет, по первости, конечно, легкая паника была: сбежать из Катая как можно дальше хотелось, но потом-то я и думать о такой возможности забыла, все происходящее со мной мне правильным и логичным казалось. Меня – прежнюю – только Эни на плаву и держал: одного его присутствия довольно было, чтобы я не увлекалась своей новой сущностью, а хоть как-то свое поведение критично воспринимала. Я словно играла ради Эни ту Сонечку, что он прежде знал, пусть даже фальшиво и не слишком убедительно, и эта игра для Сони-демоницы, для ее бурлящей крови, стала чем-то вроде старого потрескавшегося кувшина, готового развалиться в любой момент, но, тем не менее, удерживающего внутри ядовитое смертоносное содержимое. Пока Катай из меня чудовище лепил, мой мальчик продолжал видеть во мне свою принцессу. Можно, конечно, сказать, что это Нуран Милостивец лично явился и очистил меня – и так оно и было, – но я точно знаю: если бы не Эни, очищать было бы некого.

– Я удержалась, потому что рядом был любящий меня человек, чья поддержка не дала мне пасть окончательно, – сказала я. – И потому, что воздействие на меня не было продолжительным. И то, кто знает, что стало бы со мной, задержись я в Катае на месяц? При этом я – не демон изначально, понимаешь? Уехала из Катая – и никому в голову не придет меня демоном назвать. А Пу – да, один раз он смог из демона стать богом. Но обстоятельства были иными. Тогда, давным-давно, люди плохо разбирались, кто есть демон, а кто есть бог. Они были готовы поклоняться любому, кто сильнее их. Они верили в Пу как в бога, и эта вера тогда работала на него, помогала ему меняться. Потом, когда Атай провозгласил ваших старых богов демонами, вера стала работать против Пу, и он прошел обратный путь. Потому что люди поверили, что он демон. Сейчас, когда люди стали образованнее, ему уже не выдать себя за бога. Теперь все везде знают, кто такие демоны и нигде их с богами не спутают. Хоть в Катае, хоть в Лутоме, хоть в Ицкароне, хоть в Жарандии. И это знание будет отбрасывать его в объятия подземельных, как бы он ни старался избавиться от своей демонической сути. Я не думаю, что в этот раз у него есть какие-то перспективы в этом смысле. Извини.

Лу задумчиво помешала кашу. Мои слова произвели должное впечатление, однако надежда – штука очень живучая. Даже если она пустая.

– Но сейчас-то он держится, – произнесла она. – Мне кажется, несправедливо лишать его последнего шанса, когда он так старается. Я бы предпочла подождать и понаблюдать – вдруг у него получится.

Я покачала головой.

– А если потребуется, мы можем в любую секунду заставить его изгнаться, разве нет?

– Не если, а когда, – поправила его я. – Да, можем. Ты, я или Эни. Достаточно будет приказать ему. Но проблема в том, что он может в любой момент сорваться и натворить дел. Прямо сейчас, к примеру. Через неделю. Через месяц. Через год. Люди могут погибнуть, невинные люди. Ты будешь в нужный момент рядом, чтобы остановить его? Всегда? Готова взять его на поруки? Я и Эни – точно нет.

Лу не ответила. Поднялась со своего места, прошла к берегу озерца, постояла там, сорвала прошлогоднюю желтую камышинку, покрутила ее в руке и отбросила в сторону. Я подошла к ней и обняла за плечи.

– Я понимаю, – сказала я. – Ты хочешь помочь, и не твоя вина, что обстоятельства сложились так.

Лу вздохнула.

– Да, – сказала она. – Я не виновата. Никто не виноват. Кроме Атая, будь он проклят!

Последние слова ведьма почти что прорычала. Внезапно посреди ясного неба в центр озерца ударила молния. Затем еще раз. И еще. Озерная вода забурлила и запарила, Эни выскочил из фургона, крепко сжимая в руке свой меч – что ни говори, а рефлексы у мальчишки есть, сразу видно, чей сын. Пу, шумно дыша и роняя сучья, выбежал на бережок секунд через двадцать.

– Пу? Что такое? Что случилось? – посыпались вопросы.

– Ничего не случилось, – ответила ведьма совершенно спокойным тоном. Если бы не пар, поднимавшийся от озера, и две или три щуки, всплывшие вверх брюхом, я могла бы убедить себя, что та вспышка ярости, которую я только что наблюдала, мне привиделась. – Просто вас иначе на ужин не дозовешься. Садитесь, сейчас накладывать буду.

И уже добавила до меня, снизив голос почти до шепота:

– Спасибо, дадзе. Но я все-таки подожду и понаблюдаю. Хорошо?

В ответ я пожала плечами: кто я такая, чтобы мешать человеку быть человеком?