Текст книги "Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице (СИ)"

Автор книги: С. Лисочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

6

Фургон и лошадь мы оставили там же – возле озерца. Выспались, позавтракали и отправились в путь.

– Не разбредаемся, идем за мною, – сказал Эни. – Лучше всего – прямо по моим следам.

Так и пошли. Сначала Эни, потом Пу, взгромоздивший на себя тяжеленный мешок с трехдневным запасом пищи, воды, посудой и одеялами, за ними Лу, я – замыкающая. Так, на всякий случай, чтобы видеть всех. В особенности Пу.

Судя по всему, мы оказались гораздо севернее Мимсиса и где-то недалеко от океана. Во всяком случае, воздух тут был влажный, да и весна куда более буйной: деревья сплошь были одеты в свежую листву, молодая зеленая трава ковром покрывала землю и нигде никакого намека на снег. Пели птицы, радуясь утреннему солнцу, проникающему сквозь негустые еще кроны деревьев, где-то неподалеку пряталось в кустарнике местное некрупное зверье. Хорошо!

Честно сказать, мне не свойственно восхищаться красотами природы, хотя за городом я очень даже часто бываю. Если не волколаков гоняю, то разбойников, а то и нежить какую-нибудь – у нас, под Ицкароном, в лесах кто только не жил в свое время, так что древних развалин и, соответственно, могил – полным-полно. Водятся у нас чудища и покрупнее: мантикоры (те, правда, больше в горах жить предпочитают), дракулиски, хвостодеры, жлобоглазы, болотобрюхи и минотавры; попадается и всякая разная нелюдь помельче. Это если не считать того, что замещения и их предвестники[100]100
  Замещение, как правило, наступает не одномоментно: за несколько минут до исчезновения Старого города и появления города замещенного, а также во время обратного процесса, возникают кратковременные (до 5 секунд) одноразовые проколы в иные миры, не связанные с миром текущего замещения. Эти проколы и называют предвестниками. Через предвестники в Ицкарон довольно часто попадает иномирная живность, иногда – весьма агрессивная, часто – разумная. Предвестники могут возникнуть не только в Старом городе или на территории, близкой к периметру замещения, но и на значительном – до 8 километров – расстоянии от его границы.


[Закрыть] из других миров приносят. Короче, когда на охоту выходишь – не до любований ландшафтом. Нужно полностью сосредоточиться на задаче, иначе ни вариативный фенотип, ни иммунитет к магическим воздействиям не спасут. А вот сейчас, когда мы шли к храму, в котором почти наверняка особо сильный и опасный демон запечатан в компании с Ларой Уиллис, у меня отчего-то какое-то совсем нерабочее настроение образовалось. Каждому встречному цветочку, каждой голосистой птичке радовалась. Едва ли не до эйфории. Почти как тем вечером в гномской гостинице.

Сказать точнее, вначале я в самом отвратительном настроении проснулась. Впервые после Катая взглянула на себя и осознала, кем была все эти дни, – ах, как меня скрутило в ужасе и отвращении к себе! И обидно было, и мерзко, и совестно! Ведь могло же, могло так получиться, что я стала бы демоницей навсегда, и ничто и никто не спас бы меня от этой доли. Более того, ведь я прекрасно понимала, что, там, в Катае – это ведь тоже я настоящая была. Ведь не было никого, кто залез в мою дурную голову и принялся мне свои идеи, мысли и желания внушать. Чужая вера? Да, но обвинять только ее в произошедших во мне переменах все равно, что обвинять ветер в том, что он повалил дерево с гнилой сердцевиной. Понимание этого жгло меня, и я, не опомнившись еще от пережитого, в самую форменную истерику впала. Да, я, сэр Соня эр Нурани, Истребитель Чудовищ и Защитник Людей, истерила как самая последняя невоздержанная дура. Пу чуть не развоплотила, с Лу поругалась, с Эни поцапалась. Сама себя накрутила до такого состояния, что едва трактир не разнесла! Обозлилась на весь мир и обиделась, и чем дальше – тем больше злилась и себя жалела.

И кто снова меня успокоил? Эни. Пришел, сел напротив, пригубил бренди, заглянул в глаза и стал мне рассказывать, какая я на самом деле. Я и не думала даже, что столько хорошего обо мне сказать можно. Так он это все просто и красиво рассказывал, что очень ему хотелось поверить. И я поверила. Эни убеждать умеет – у него не отнять. Я и сама не заметила, как расслабилась, как меня обида душить перестала и обозленность на все вокруг ушла.

А затем случился со мной приступ какой-то нечеловеческой радости. Сделалась я вдруг совершенно счастливой! От самых простых, от самых банальных вещей: от того, что я никого убить не хочу, от того, что на столе обильное угощение, от того, что в камине огонь жарко горит, от того что Лу поет ладно, от того, как запросто и легко мы общаемся. Даже присутствие Пу настроение мне не портило, хотя я ежеминутно, ежесекундно от него каверзы или подвоха какого-нибудь ждала. Напротив, я даже тому, что мне в полглаза за ним следить надо – даже это меня счастливой делало. Потому что мне нравилось собой быть, такой, какой я раньше была.

И сейчас нравится собой быть. Понимаю: сказать такое, все равно, что сказать – нравится дышать. Но ведь так и есть, пусть это даже глупо и странно звучит и безумием отдает. И вообще: жизнь, если разобраться, прекрасная штука! Да, всякие разные в ней неурядицы случаются, но главное – уметь довольствоваться тем, что есть. Вот сейчас, к примеру, отчего бы не радоваться? Мои органы чувств никакой опасности на километр вокруг не находят, даже за Пу – и за тем Лу вызвалась присматривать. Группу нашу Эни ведет. Тяжелый мешок Пу тащит. А я – словно на прогулке. Хорошо! Иди, сэр Соня эр Нурани, радуйся жизни, слушай птичек.

Кстати, по поводу птичек. Вот сейчас птица мимо пролетела – таких птиц я не видела никогда: небольшая, поменьше голубя или горлицы, и синяя. Я, конечно, не орнитолог, чтобы всех птиц знать, может, бывают и в нашем мире такие птицы, но отчего-то мне кажется, что Эни нас опять по иномирью тащит. Так, а сколько тут солнц? Одно. Не показатель, конечно.

– Странно тут как-то, – вдруг подал голос Пу. – Чувствуете, мастер Сувари? Пу. Неправильно тут…

А ведь прав наш песец: неправильно здесь. Так сразу и не объяснишь, что не так. Впрочем, если задуматься, то ощущения мне вполне знакомые – как перед очередным замещением. Точно! Только воздух не дрожит.

– Что ты выдумываешь? – подала голос ведьма. – Я не чувствую ничего.

– Да нет, Пу прав, – сказал Эни. – Это из-за закрученного пространства. И, собственно говоря, мы почти у цели.

Он остановился, и мы тоже, конечно, остановились. Ничего особого не было в том месте, куда мы пришли. Тот же лес-каштанник, те же деревья, та же трава, те же птицы. Ровным счетом все то же самое, только едва-едва заметной тропинки, по которой Эни нас вел, дальше нет. Но вовсе не потому, что она именно сюда вела, а потому что Эни ее перед собой прокладывать перестал.

– И где храм? – спросила Лу. – Я ничего не вижу.

– Его спрятали, – ответил Эни, рассматривая что-то, видное только ему одному. – Очень хорошо спрятали. Взяли ткань пространства, закрутили вокруг него, а потом хорошенько разгладили. Так посмотришь – и не заметишь ничего. Особый врожденный талант надо иметь, чтобы тут что-то почувствовать. Потому, ты, сядзе, и Сонечка не замечаете ничего, а Пу чует ненормальность.

– А ты? – спросила я, решив не уточнять, что я тоже ощущаю ненормальность этого места, чтобы ведьму не расстраивать.

– А я – вижу все как есть, – ответил Эни с пафосом в голосе. Точь-в-точь как тогда, в гномской гостинице утром, когда объяснял мне, как так получилось, что мы не переспали, когда оба этого хотели.

Там ведь как получилось? Нет, я вдруг с ума не сошла, и как мужчину его не полюбила. Ничего подобного! Просто мне тем вечером подумалось: вот, мучается мой замечательный мальчик, страдает. А из-за чего? Из-за меня? Или просто из-за упрямства своего глупого? Он ведь очень упрям – если в голову себе что-то вобьет, то проще гору с места подвинуть, чем его в чем-то переубедить. Так может и не надо его переубеждать-то? Не можешь поставить прямой блок – парируй. Зачем пытаться силой выбить клинок, если можно пропустить его мимо себя, подтолкнуть, направить туда, где он никакой опасности не представляет? Отчего бы мне и не пойти ему на встречу? Пусть он получит, чего желает. Пусть убедится, что цель не стоила потраченных усилий. Пусть разочаруется во мне, а разочаровавшись – уйдет. Мы очень близкие друг другу люди; любовная интрижка, конечно, несколько попортит нам отношения, но не более, чем портит их сейчас его одержимость мной. А потом, когда он переболеет расставанием, когда успокоится, мы, наконец, сможем относиться друг к другу, как должно было быть с самого начала.

Короче, я решилась. Момент, как мне показалось, самый подходящий для этого был. Во-первых, настроение такое у меня. Во-вторых, по законам жанра, принцесса должна достаться рыцарю после того, как он ее спасет. Не раньше, но и не позже – как-то нелогично, когда награда за подвиг находит героя спустя годы и десятилетия. Он меня спас, дело за мной. В-третьих, хоть я и не сторонница пьяной любви, очень мне привлекательной показалась идея в случае чего на алкогольный угар сослаться: выпила лишнего, расслабилась, плохо понимала, что происходит, пошла на поводу у инстинктов.

Только я сама себя перехитрила. Понадеялась на свой метаболизм, и он меня подвел. Мне ведь запьянеть очень непросто. Алкоголь – яд, а мой создатель позаботился, чтобы отравить меня было нельзя. Чтобы запьянеть, мне надо защиту от этанола отключить, и даже после этого я пьянею плохо – мне очень много надо выпить, чтобы какой-то эффект был. А там вначале настроение было напиться с горя, потом – отметить примирение, да еще и планы на ночь. Ну и, как это бывает, сначала пила – мало, нет эффекта. Я еще – нет результата. Еще – снова нет. А потом вдруг раз – и есть. Да еще как! Короче, в комнате у Эни я отключилась совершенно не вовремя. Если Эни верить, конечно – сама-то я не помню ничего после того, как в комнате у него оказалась. Вернее, помню смутно, обрывками: как целовались, как смеялись, как под одеялом друг о друга грелись, как Эни мне какие-то стихи читал… А утром…

И смех, и грех. И обидно, и стыдно. Он, видите ли, не захотел так! Вот ведь олух! Я к нему со всей душой… ладно, пусть не душой, пусть телом… а он, видите ли, ситуацией не хочет пользоваться! Жрец Малина, тоже мне! Вот уж, наверное, кто до сих пор хохочет. Хотя нет, не хохочет. Стыдно ему должно быть, за своего жреца благородного такого. Рыцарем себя возомнил, славный потомок сэра Джая! Мама, к слову сказать, до того, как женился, тем еще бабником был, ни одной юбки не пропускал! Но при том никто и никогда не слышал, чтобы он даму какую обидел! И ладно бы на моем месте кто-то другой был, кого Эни так хорошо не знает, – я б еще поняла: мальчик боится состоянием пьяной дурочки воспользоваться, не хочет, чтобы его насильником посчитали. Но два десятка лет мне прохода не давать, и для чего? Чтобы потом мной так пренебречь? Или, может быть, Эни по наивности думал, что я такое его благородство оценю и растаю окончательно? Или, что еще хуже, не по глупости, а в расчете? Ща-а-а-с!!! Да чтоб я еще когда-нибудь ему помочь попыталась? Ни-ког-да! Никаких больше подарков! Страдает – пусть страдает! Поделом! А полезет с поцелуями – в морду дам! Да! Со всего размаха! Не жалея! Как он ко мне – так и я к нему!

– Вы тоже сейчас увидите, – добавил Эни уже не так пафосно. Наверное, заметил, как я поморщилась. – Закройте глаза, через тень пойдем.

Лу издала слабый стон. Ей Тень не нравилась, она жаловалась мне, что после прошлого раза у нее голова разболелась. Я от Тени тоже не в восторге, но так остро не реагирую. Да и боль для меня – совершенно не то же самое, что для людей. Нет, я ее ощущаю, очень даже хорошо ощущаю. Но боль для меня – это просто сигнал о том, что что-то не в порядке. Сигнал, на который завязаны различные реакции. Эти реакции можно отключать, а саму боль игнорировать, если надо. Во всяком случае, мою нервную систему они не перегрузят, как это у людей бывает. Уж так я устроена.

– Глаза уже можно открыть, – разрешил Эни.

Лу застонала гораздо громче, а Пу выдав свое любимое «песец», в довесок выругался покрепче на какой-то особо древней разновидности катайского. И было отчего ругаться.

В Тень я попадала в третий раз и успела уже составить мнение о ней как о чем-то основательном и статичном. Как описать то, что я увидела теперь? Взрыв, бурление, хаос. Тени сошли с ума, в глазах рябило. Что-то подобное я испытала, когда глядела не тень двери в святилище Тхи-Шу, которая была одновременно и открыта, и закрыта. Эни тогда без особого труда, как мне показалось, зафиксировал ее в открытом положении, и мы смогли пройти внутрь, но до того, как он это сделал, я, признаться, успела усомниться в адекватном функционировании своих органов зрения. Теперь происходило нечто похожее, только в гораздо более глобальном масштабе.

Начать с деревьев: я видела одновременно сотню, тысячу вариантов каждого из них – от едва проросшего из земли побега до могучего ветвистого исполина, – все они присутствовали одновременно. Несколько бледнее на фоне деревьев выглядел многолетний кустарник, тут вариантов было поменьше – десятки. Некоторые деревья и кустарники и вовсе находились одновременно в двух местах, и за ними то проступал, то исчезал довольно широкий коридор – две повозки в ряд легко смогли бы проехать по нему. И при всем при этом каждая тень, каждый ее вариант жили независимо друг от друга, и вся эта серая масса пестро мерцала, то уплотняясь, то почти исчезая.

– Геджи! – простонала Лу. – Прекрати это! Скажи им!!!

И тут же мерцание поутихло, лес стал напоминать тот, что мы видели в реальном мире – каждое дерево, каждый куст уплотнились, потеряв, впрочем, какую-то часть ветвей, видимо самых молодых. Однако те деревья, что ранее виделись сразу в двух местах одновременно, так и продолжали мерцать, хотя и стали делать это значительно реже – раз в секунду или около того.

Лу протяжно выдохнула.

– Знала бы, что так тяжело будет, согласилась бы вас у повозки ждать, – жалобно сказала она.

– А мне даже понравилось, – заявил Пу. – Такое зрелище шикарное! И куда идти? Туда, где деревья скачут?

– Главное – не врезайся в них, – кивнул Эни.

– Ну-ка, – Пу, не дожидаясь остальных, устремился вперед. – Ай! Пу! Пу!! Пууу!!! – трижды ударившись о тени деревьев, внезапно появившиеся на его пути, демон вернулся на исходную позицию, зажимая передними лапами пострадавший нос. – Песец… То ли я как-то не так хожу, то ли деревья меня к себе притягивают.

– Виновато твое субъективное восприятие двух альтернативных реальностей, существующих одномоментно, – не слишком понятно объяснил Эни. – Иными словами, эта пространственная аномалия обманывает твой мозг и мешает тебе выбрать правильный путь. Для того чтобы пройти, достаточно всего лишь хорошенько сосредоточиться.

– Положим, я пройду и легко, – прикинула я. – Готова биться о заклад, что и с тобой проблем не возникнет.

Но у Пу уже не получилось, думаю, что и сядзе не сможет.

– Я даже пытаться не буду, – заявила ведьма.

– Меня больше интересует, как Лара Уиллис смогла пройти, – сказал Эни.

– О, ты ее просто не знаешь, – сказала я. – Она из тех, кто где угодно пройти сможет.

Эни покивал головой, хотя я и не уверена, что он слышал мой ответ. Суля по тому, как менялся темп мигания деревьев, он пытался что-то сделать с этой странной дорогой. И, судя по тому, как он хмурился, у него не получалось.

– Ничего не поделаешь, – сказал он, наконец. – Видимо, придется ломать это все. Отойдите-ка немного назад.

Он подождал, пока мы отошли за его спину, глубоко вздохнул, выдохнул, прикрыл глаза и выпустил свои крылья, которые в этом мире, полном теней, смотрелись неожиданно реально. Там, в мире настоящем, они всегда мне казались сотканными из чего-то призрачного и нематериального; меня всегда удивлял тот факт, что они замечательно держат моего мальчика в воздухе. Тут они были едва ли не реальнее его самого. Ох…

Фигура Эни вдруг стала выцветать, становясь серой, как все вокруг. Я глазом моргнуть не успела, а он уже превратился в некое подобие тени, но тени объемной. На этом метаморфозы не закончились: Эни прибавил в росте, похудел, отрастил рога на голове и нечто вроде глаз на плечах и предплечьях, изогнул крылья на манер орлиных и стал почти точной копией того, кому служил, и в чье существование, между нами говоря, почти не верил. Во всяком случае, он походил сейчас на ту статую, что стояла в Храме Теней в Ицкароне.

– Ирина, рукодельница хвостатая, – произнес Эни, а может быть и не Эни, а Малин. Что бы там Эни про богов не думал, я-то точно знаю, что они существуют и временами являют нам себя. Голос, во всяком случае, был хриплый, застуженный, или может быть сорванный, – совсем непохожий на голос моего воспитанника. – Поназаплетала…

Он шагнул вперед, к мерцающему проходу и ухватил рукой за одну из теней, изображавшую старый каштан. Остальные тени застыли, прекратив свои прыжки. Эни-Малин постоял так секунду, а потом с усилием потянул тень на себя. Пространство между тенями задрожало и натянулось, а когда Эни отпустил тень, – метнулось от него прочь, завибрировало туда-сюда с большой амплитудой, и, сделав с десяток колебаний, успокоилось. Тени более не мерцали, проход был свободен.

– Ха! – произнес Эни своим обычным голосом. Он уже выглядел как обычно, разве что крылья не успел спрятать – они подрагивали за его спиной языками серого пламени. – Прошу…

Мы шли по открывшемуся коридору и тени более не пытались заступить нам дорогу.

– Простите, я правильно понимаю, что вы напрочь ликвидировали пространственную аномалию, и теперь к храму Шу Цзы путь открыт для всех? – полюбопытствовал Пу.

– Да, – ответил Эни, убирая крылья.

– То есть идти через Тень теперь не обязательно? – спросила ведьма. – Тогда почему мы не вернемся в реальный мир?

– Потому что впереди еще одна пространственная аномалия, – ответил Эни. – А мне не так-то просто таскать вас туда-сюда. Потерпи, сядзе, тут недалеко идти.

Это его «недалеко» оказалось не очень-то и близко – по моим ощущениям мы шли никак не меньше получаса. Теневой лес был гораздо более скучным, чем реальный: одинаковые серые плоские деревья под серым свинцовым небом, никакой травы, никакого зверья, никакого птичьего пения. Тишину можно было бы назвать и вовсе гробовой, если бы не звук наших шагов и какой-то фоновый легкий отзвук, какой бывает, когда легчайшее дуновение ветерка сбивает с выгоревших в степном пожаре стеблей травы белесый пепел. Местный пейзаж меня слегка угнетал, про Лу и говорить нечего, а вот Пу, кажется, тут нравилось с каждой минутой все больше и больше. Интересно, не демоническая это ли сущность сказывается, или это от характера зависит? Что до Эни – тот и вовсе чувствовал себя как дома.

Храм обнаружился на большой лесной поляне и проявлял уже знакомую нам двойственную сущность, но на свой лад: он выглядел одновременно как полуразрушенное здание, что мы видели в Мимсисе, и как квадратное строение, гораздо меньшее размером, с округлым куполом, без окон, дверей, колон и каких-то иных декоративных элементов. Первая тень была бледной и полупрозрачной, вторая – куда более плотной и четкой.

– Судя по всему, Ирина храм Шу Цзы спрятала в этом контейнере, – сказал Эни. – Будь мы сейчас в реальном мире, никакого храма и не увидели бы, только вот это строение с куполом.

– Мавзолей жарандийский напоминает, – сказала я.

Эни кивнул, соглашаясь.

– И как нам теперь пройти в сам храм? – спросил Пу, потирая нос. – Я так догадываюсь, тут тот же принцип использован, что и с деревьями?

– Почти, – ответил Эни. – Разберемся. Но сначала посмотрим.

– Пу? Что посмотрим? – не понял песец.

– Вот это.

В этот момент тень полуразрушенного храма побледнела еще больше, став на фоне плотной тени мавзолея почти незаметной. Рядом с ними появилась человеческая тень, которая, насколько я могла судить по фигуре, изображала какую-то девушку. Увы, ни лица, ни других деталей у этой тени не было, во всяком случае, я не могла рассмотреть ничего на этом светло-сером плоском теле, однако в левой руке у нее был лук, вернее сказать – тень лука.

– Сонечка, она? – спросил тихо Эни, будто бы опасаясь, что девушка его услышит. – Лара?

Тень зачем-то села прямо на землю, отложила лук в сторону и то ли схватилась за голову, то ли спрятала лицо в ладонях.

– Не знаю, – ответила я. – Никогда на тень Лары внимания не обращала.

Между тем тень отняла руки от головы и вытянула шею, будто прислушиваясь к чему-то. Затем встала, подняла лук, наложила стрелу на тетиву, и, отступив за угол саркофага, принялась высматривать что-то справа от нас. Через несколько секунд на полянку выскочила еще одна тень. Эта тень была неожиданно светлой, почти что белой, громадного роста и при этом кого-то мне неприятно напоминала.

– Атай! – Пу испугано сжался. – Он-то тут как оказался?

Действительно, эта тень весьма походила на ту бронзовую статую, что мы увидели впервые в Тхи-Шу, однако если там, в теневом святилище, статуя выглядела объемной с хорошо различимыми деталями, типа лица, одежды и прочего, то здесь она была совершенно плоской и однородной.

– И тут он! – почти что прорычала Лу.

Атай, чуть задержавшись на краю поляны, заметил девушку и устремился к ней. Та выстрелила и попала, но вреда это Атаю не причинило: он выдернул стрелу из головы, и, сломав, отбросил ее обломки прочь. Оказавшись рядом с девушкой, Атай попытался ударом кулака размозжить ей голову, но промахнулся – девушка увернулась и, отступив, прижалась спиной к стене саркофага. Атай замахнулся было для нового удара и в этот раз непременно попал бы, но в этот момент тень мавзолея вдруг побледнела, уступая место уплотнившейся тени полуразрушенного храма, дверь в который была как раз за спиной девушки. Та упала в проход спиной вперед, тень храма снова побледнела, тень мавзолея уплотнилась, и Атай принялся с яростью осыпать ударами его стену.

– Так тебе и надо! – выкрикнула Лу, очень живо болевшая за девушку на протяжении этой стремительной сцены. – Головой еще постучи!

– Пу! – ликовал песец. – Ой…

В этот момент мавзолей снова уступил место храму, и из его дверей выскочила чернильно-черная непроницаемая тень. Как мне показалась, она тоже принадлежала женщине, но женщине крылатой – за ее спиной чернели крылья, похожие на крылья стрекозы. Эта тень бросилась на Атая и, хотя размерами сильно уступала ему, ее быстрые удары, видимо, оказались весьма чувствительны для великана.

– Ой-ой-ой, – запричитал Пу. – Пу…

– Так его, так! – потрясала маленькими кулачками ведьма.

Каждый удар черной крылатой тени оставлял на светлом теле Атая темное пятно. Темнота этих пятен словно гасила белизну его тени, он темнел прямо на глазах, но вместе с тем и черная противница Атая светлела.

– Песец, – бормотал Пу, – ай-ай-ай…

Я собралась было спросить, отчего он вдруг стал выказывать такое сочувствие Атаю, но в этот момент на полянке появился еще одна тень, еще более необычная. Во-первых, она была раздвоенная, как храм-саркофаг. Одна ее половинка изображала человека-женщину, если по фигуре судить, вторая – кажется, лису, причем многохвостую. Во-вторых, если лисья тень была примерно того же обычного серого цвета, как, к примеру, тень девушки с луком, то окрас человеческой тени был неравномерен: темно-серый по краям, он сильно светлел к ее центру.

– Это еще кто? – спросила ведьма.

Увидев эту тень, Пу зашипел и схватился за голову.

– Однако, – весело сказал Эни, – какой сегодня день интересный… не думал, что столько нового разом увижу.

Происходящее, судя по всему, подняло его и без того прекрасное настроение на новый уровень.

– Похоже, Атаю – пу, – сказала я.

Черная тень настолько его замордовала и перекрасила, что они стали практически одного цвета. Атай уже не пытался контратаковать или хотя бы активно защищаться, лишь пошатывался и пятился назад. Его противница же не снижала ни темпа, ни ярости ударов. В какой-то момент она вдруг взмахнула крыльями и, подлетев, схватила Атая за голову.

– Ох, – громко вздохнула ведьма.

Голова отлетела прочь, и в тот же момент тень Атая потеряла всякую форму и осыпалась мелкими серыми лоскутами на землю, после чего совершенно исчезла. Зато крылатая тень никуда не делась. Но бой, в котором она победила, не прошел даром и для нее: она зашаталась и упала на землю. И в этот момент двойная тень устремилась к ней.

– Полный песец, – вынес он свой вердикт Пу.

Однако убедиться в его правоте мы не смогли – нечто вроде волны прошло по поляне и все разом исчезло: и крылатая тень, и тень двойная, и даже тени гробницы и храма. Сама поляна исчезла, заросла тенями деревьев, правда тени эти были несколько бледнее тех, что росли у нас за спиной.

– А куда все делось? – не удержалась я от вопроса, хотя не очень-то надеялась, что мне кто-то ответит.

– Полагаю, этого «всего» еще попросту нет, – ответил Эни. – Все только-только начинается.