Текст книги "Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице (СИ)"

Автор книги: С. Лисочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Сейчас химера выглядела… как бы это сказать… не столь демонически, как в последнее время. Во всяком случае, глаза у нее с утра голубые были, а не оранжевые, как в последние дни. Видимо, она крепко взяла себя в руки, и это хорошо. Для нашей маленькой компании два демона – перебор. Тут, в Тени, она вообще стала почти что прежней; судя по всему, отсутствие давления, о котором говорил Пу, благотворно на нее повлияло. Другой вопрос, кем станет моя дорогая химерочка, если ей придется драться с атайцами. У меня создалось такое впечатление, что их близость на нее дурно влияет. С другой стороны, вчера, захватив монахов, она собой осталась, хотя я и видел, что сдержаться ей дорогого стоило. Теперь оставалось надеяться, что она не станет слишком буйствовать, если вдруг на выходе в реальный мир нас будут ждать.

– Тогда чего тянуть? – спросил Пу. – Если песец – то песец, если нет – то нет, я так считаю.

Я сосредоточился, и мир вокруг начал наливаться объемом и прорастать красками. Запахло благовониями: сандалом, чабрецом и лотосом; на бронзовых светильниках, расставленных по периметру комнаты, заиграли голубоватые язычки пламени. Стены оделись в шелковые обои синих, золотых и красных тонов, на полу появилось десятка два маленьких молитвенных циновок, сплетенных из бамбукового волокна. Статуя почти не изменилась, разве что теперь было хорошо видно, что отлита она из бронзы, несколько потускневшей от времени, но не потемневшей – монахи хорошо ухаживали за ней, начищая и натирая ее благовониями; плащ-тога на ней оказалась не литой, а самым настоящей – из дорогого синего шелка, туника – светло-серая, льняная, а пояс-корсет – из толстой буйволовой кожи с позолотой. И глаз – левый глаз статуи – был тем самым кристаллом, за которым мы пришли; он сидел в глазнице, словно драгоценный алмаз в ожерелье.

Никого совершенно не было в зале святилища, кроме нас, конечно; за мозаичными окнами, узкими настолько, что человек не смог бы пролезть через них даже боком, стояла глубокая ночь.

– Высоковато, – сказала Сонечка, бросив короткий взгляд на кристалл в глазнице.

– Пу! Я готов подставить свою спину, свои широкие плечи, – заявил песец. – Вы вскарабкаетесь на них, а оттуда – ему на предплечье. Тогда, если чуть потянитесь, то и до глаза сможете добраться. И – песец!

– Благодарю покорно, – сказал я, – не хватало мне еще с нее упасть – вон как лоснится от масел. Лучше поищем стремянку или лестницу – вряд ли атайцы, начищая своего истукана, лазают прямо по нему. Где-то она должна тут быть. Осмотримся.

Прямо за статуей обнаружилась маленькая неприметная дверь, а за ней – подсобное помещение, где среди всякого хлама вроде кувшинов с маслом для светильников, ведер и щеток, обнаружилась составная бамбуковая лестница, вполне крепкая и надежная на вид.

Наверх, конечно же, полез я сам. Сонечка страховала меня внизу, придерживая лестницу, Лу прислушивалась к ночной тишине, а Пу нетерпеливо прохаживался внизу, то подходя к статуе, то удаляясь от нее к одному из окон. Глаз-кристалл оказался довольно крупным – с мой кулак – и ограненным доброй сотней граней. Формы он был несколько вытянутой; прозрачен – как самая чистая вода, но в его глубине темнело пятно, создавая иллюзию зрачка, а гнездо, в котором он держался, было выложено каким-то голубым минералом, так что издали создавалось впечатление, что глаз голубой. В гнезде-глазнице кристалл держался благодаря десятку коротких медных лапок-крапан, то ли впаянных в бронзу, то ли каким-то другим образом закрепленных в ней. Их, после некоторых усилий, мне вполне удалось отогнуть, и через несколько минут кристалл оказался у меня в руке.

– Пу, пу, пу! – вздыхал от восторга песец. – Чего же вы медлите? Спускайтесь скорее!

Собственно, я не медлил, а задержался лишь на минуту для того, чтобы рассмотреть кристалл получше. И чуть не улетел вниз, когда статуя вздрогнула и мигнула опустевшей глазницей. Спасибо Сонечке – удержала лестницу. В один миг я оказался внизу, за секунду до того, как статуя схватила лестницу и разломила ее на три части.

Лу взвизгнула от неожиданности. Ее можно понять, я не выругался только потому, что растерялся и на секунду-другую потерял дар речи.

– Оу! – выдохнула стоящая рядом Сонечка, вытягивая Хрисаору из ножен. – Так он живой!

– Песец! – подтвердил Пу, пятясь задом к двери.

– Голем, – сказал я. – Кто бы мог подумать…

Алхимики у нас, в Ицкароне, иногда развлекаются созданием человекоподобных кукол, которые могут двигаться и даже выполнять простейшие приказы. Не отстают от них и механики, только их созданий движет не магия, а пружины и химические реакции, порождающие электричество. Говорят, Древние Алхимики[74]74
  В Ицкароне есть легенда, что когда-то давным-давно, когда звезды на небе были ярче, само небо – голубее, деревья – выше, трава – зеленее, а девушки – красивее, задолго до того, как лунарийские эльфы пришли в город, и даже до того, как ицкаронские эльфы его покинули, в нем жили люди (в широком смысле этого слова), умевшие совмещать магию и механику так, чтобы они не мешали друг другу, а составляли единое целое. Более того, какого-то разделения на магию, механику и алхимию не было вовсе – это была одна наука, одна область теоретического и прикладного знания. Затем произошел некий катаклизм, из-за которого прежние формулы-заклинания перестали действовать, а древние машины – работать. Наступили Темные века. Люди разделились на магов и механиков, и не нашли иного занятия, кроме как воевать на этой почве. Вначале фракция механиков захватила власть в Ицкароне и объявила магов вне закона, затем власть взяли маги и изгнали механиков. С течением времени накал борьбы поугас, но механика долгое время считалась наукой несерьезной, и лишь последнее время начала отвоевывать позиции. Что до современной алхимии, то она как наука получила развитие лишь после рождения Аурана Цельсио.


[Закрыть] совмещали оба способа и могли создавать даже разумных говорящих големов. Правда это или нет, я не знаю; вероятно, это преувеличение. Не слышал я и о том, чтобы кто-то делал таких больших големов, да еще и использовал их в качестве идолов, изображающих богов. Но не слышал – не значит, что такого не могло быть. Во всяком случае, если этого голема сделал кто-то из ицкаронских алхимиков, то это, по крайней мере, объясняло некатайские черты лица статуи.

Но кто бы ни был создателем голема, сейчас его детище включилось, и мы ему явно не нравились. Двигался он довольно неспешно: то ли от времени его суставы утратили подвижность, то ли он сам по себе не был быстр, но только мы с Сонечкой без всяких затруднений увернулись от обломков лестницы, которыми он запустил в нас, а после – от сокрушающих ударов его босых бронзовых ступней – голем попытался растоптать нас, словно тараканов. Избежать тараканьей судьбы было довольно просто, но от топота зашатались стены святилища, не говоря уже про шум.

– Ой-ой-ой, песец, – запричитал Пу. – Сейчас сюда все монахи сбегутся.

– Давайте отсюда уйдем, – попросила Лу. – Пожалуйста!

Мы с Сонечкой принялись отступать к дверям; статуя, высоко задирая ноги и с грохотом опуская их, направилась за нами.

– Пожалуй, нам действительно никакого смысла задерживаться нет, – сказала Сонечка. – Эни, давай портал.

Легко сказать! Как я ни старался, портал и не думал открываться. В этот раз я не ощущал потери своих способностей, просто именно сейчас и именно из этого места порталы не открывались. Неужели все-таки в монастыре отыскался кто-то, кто мог использовать веру этого места и перекрыл нам дорогу?

– Не получается, – ответил я, одновременно проверяя возможность выскользнуть в Тень. Ожидаемо такой возможности не обнаружилось, – кто-то очень не хочет, чтобы мы уходили.

Услышав это, Пу попытался открыть двери, которые вели из святилища на улицу – и тоже потерпел неудачу. Судя по всему, эти двери вообще изнутри открыть было нельзя.

– Замуровали, – резюмировал Пу, – песец! Ой!

Рядом с демоном в стену ударил запущенный статуей тяжелый бронзовый светильник, едва не разбив нашей ведьме голову. Вернее сказать, он непременно разбил бы ее, не успей Пу подхватить Лу за талию и отпрыгнуть с ней влево. Голем определенно начал двигаться быстрее – то ли окончательно проснулся, то ли разработал суставы.

Следующие несколько минут мы только и делали, что уворачивались от летящих в нас светильников, от ударов бронзовых рук и пинков бронзовых ног. Статуя атаковала нас с гримасой холодной брезгливости на лице, прикрыв тяжелым бронзовым веком опустевшую глазницу. Сонечка, конечно, выступила против голема с Хрисаорой в руке, но все, что она смогла добиться – несколько отметин на его бронзовом теле. Голем ее атак почти и не заметил, и химера была вынуждена вместе с нами уклоняться от его ударов, что, впрочем, ей было делать несколько проще благодаря природной скорости и ловкости. Лу пустила в ход свои магические способности, однако ее молнии повредили статуе не более, чем меч химеры. Мои теневые щупальца вполне повиновались мне, однако оказались не способны удержать голема даже на миг – слишком уж он был силен. Что касается Пу, то он не мог противопоставить голему даже этого, но зато оказался очень полезен для ведьмы, которую принялся опекать от ударов и снарядов голема с трогательной заботой. В конечном итоге она оседлала его и бросала в голема свои молнии, а Пу скакал по залу святилища, стараясь не сбить с ног нас и не попасть под тяжелый пинок ожившей статуи.

Между тем за стенами святилища собрались атайцы, они заглядывали в узкие окна, что-то кричали, но в нашу схватку вмешаться не могли. Судя по отрывочным фразам, долетевшим до меня, запирающее двери устройство отчего-то вдруг заклинило, а сами двери были слишком крепкими, чтобы их можно было выломать силой. Заклинивший так не вовремя замок лично меня наводил на мысли. Невеселые мысли. Видимо, тот, кто установил голема охранять кристалл с Анири, был настолько предусмотрителен, что позаботился о том, чтобы возможные похитители не сбежали от наказания. Конечно, даже разработав суставы, бронзовая статуя уступала нам в скорости и ловкости, но зато она не выказывала никаких признаков усталости, а вот мы постепенно выдыхались, так что исход этой битвы, если ее можно назвать так, был предрешен. Если, конечно, мы не придумаем что-нибудь, что спасет нас.

Внутреннее убранство святилища за короткое время очень пострадало от попыток голема уничтожить нас: в стенах появились выбоины, в окнах не осталось ни одного целого стекла, доски пола местами превратились в деревянную труху, а хуже всего было то, что начался пожар от опрокинутых светильников.

– А ведь потом скажут, что Атай лично покарал безбожников, проникших в его храм и попытавшихся ограбить его, – заметила Сонечка, кувырком уходя от удара бронзового кулака.

Теперь химера старалась двигаться так, чтобы удары голема приходились по горящим доскам. Это помогло справиться с пламенем, но решило проблему лишь отчасти: огонь ушел под пол, и оттуда повалил удушливый влажный дым, от которого мы начали задыхаться.

– Даже не знаю, что лучше, – выкрикнул Пу. – Превратиться в песцовую отбивную или в целую копченную тушку песца. Песец, короче! Ах, как потешаться надо мною в подземельных будут, когда я в таком виде туда заявлюсь.

В этот момент Сонечка чуть не пропустила бронзовый пинок. И я решился.

– Пу, – крикнул я. – Кажется, нам пора выполнить свою часть Договора.

– Эни! – выкрикнула Сонечка предостерегающе, но останавливать меня не стала. Во-первых, не могла – нас голем друг от друга отделял, а во-вторых, наверное, она признавала мое право принять такое решение. Я и принял.

– Держи. – И я перекинул демону кристалл, который все еще сжимал в руке.

Песец легко поймал его, но не сразу сообразил, что от него требуется. А когда сообразил, оскалился и запустил кристаллом в бронзовое колено. Раздался стеклянный звон, а следом звук, с которым когти скребутся по оконному стеклу. Кристалл осыпался на изломанные доски пола стеклянным крошевом, и от этого крошева потянуло сизым дымком. Дымок стал подниматься, формируя полупрозрачную фигуру женщины, которая, впрочем, очень быстро уплотнилась.

Она была невысока ростом, лет тридцати на вид. Рыжие длинные волосы ее были уложены в аккуратную гриву, перевязанную красной лентой, одета она была в шелковое красное с белым платье, расшитое золотыми иероглифами, из разреза которого виднелся рыжий пушистый хвост. Лисий хвост. Она была, пожалуй, красива, хотя и несколько не в моем вкусе: скуластая, черты лица аккуратные и некрупные, хотя нос несколько длинноват, желтые раскосые глаза, розовый румянец, тонкие губы и острозубая улыбка. Кого-то она мне напомнила, как будто я где-то видел женщину похожую на нее. Видел неоднократно, но мельком; захочешь вспомнить, где и при каких обстоятельствах – и ни за что не вспомнишь. В левой руке она держала большой веер, сработанный из бамбука и белоснежного шелка, расписанного кроваво-красными мелкими иероглифами, а в правой – маску лисы, сделанную, кажется, из папье-маше.

– Анири! Тетушка! – завопил Пу и ткнул пальцем в сторону голема. – Он нас обижает! Пу!

Женщина окинула быстрым звериным взглядом полуразрушенное святилище, чуть дольше задержав его на големе. Тот, увидев рыжую красавицу, вмиг потерял к нам интерес и теперь повернулся к ней всем телом, разведя руки, собираясь не то схватить, не то обнять. Анири, хихикнув, несколько нервно, как мне показалось, швырнула в статую раскрытым веером, после чего надела на лицо маску лисы.

– Тетушка? – удивленно вскричал песец. – Анири???

С ней в один краткий миг произошла метаморфоза: на месте тридцатилетней красавицы оказалась крупная лисица-огневка с девятью длинными пушистыми хвостами, которые, впрочем, тут же сложились в один, вполне себе обычный лисий хвост. В один прыжок лисица переместилась на подоконник ближайшего узкого окна и выскочила в него так стремительно, что никто из нас не успел и глазом моргнуть.

Веер Анири задел своей кромкой ногу статуи повыше колена, и, к моему великому удивлению, оставил на бронзе глубокий след, будто был сделан из чего-то исключительно твердого и острого, а не из шелка и бамбуковых реек. Отскочив, он упал мне под ноги, а голем издал громкий дребезжащий звук, на секунду замер, а затем устремился в сторону окна, через которое убежала лисица. Он прошел прямо через стену, оставив в ней изрядный пролом, и скрылся в ночной темноте.

– Пу!

На песца было жалко смотреть: произошедшее отчего-то произвело на него очень сильное впечатление и, кажется, не вполне приятное.

– Уходим! – крикнул я, открывая портал. – Быстрее!

Стоило статуе покинуть святилище, как портал открылся легко и безо всяких усилий. И очень вовремя: атайцы уже начали заглядывать к нам через пролом в стене, а, кроме того, и дверь вдруг легко открылась, так что мы рисковали быть зажаты «синими» сразу с двух сторон.

Пу закрутил головой, заозирался, а потом вдруг снял со своих плеч ведьму, и, почти закинув ее в портал, устремился в сторону пролома. Мгновение – и, растолкав атайцев, он вслед за лисицей и статуей растворился в ночной темноте. Сонечка, не стесняясь, выругалась, и, кажется, собиралась последовать за песцом, но уж этого-то я ей не позволил. Мои теневые щупальца мягко обняли ее и забросили в портал, а вслед за ней покинул святилище и я сам, захватив с собой веер Анири.

2

На востоке занималась утренняя заря. Наша повозка, поскрипывая, катила по Дороге, заросшей невысокой травой и имевшей на этом участке самый заброшенный вид. Лу мирно посапывала, свернувшись калачиком в задней ее части, я сидел на козлах, а рядом со мной расположилась Сонечка. Впрочем, химера, хоть и сидела близко, с тем же успехом могла быть за тысячу ли: на меня она не смотрела, задумчиво покусывая кончики своих пальцев.

Сонечка молчит. Сонечка хмурится. Сонечка обижена. На меня. На себя. Разочарована. Мной. Может быть, и собой. Наверняка.

Портал вывел нас аккурат к тому месту посреди бамбуковой рощицы, где мы припрятали лошадь и телегу, и где прохлаждались два монаха-атайца, привязанные к ее колесам. Их мы, конечно, освободили и отпустили восвояси, а сами погрузились на повозку и покатили по узкой лесной дороге, которую мне с немалым трудом пришлось организовывать.

Ситуацию мы не обсуждали. Как-то и времени для этого не было. Да и устали мы, чего греха таить? А, кроме того, что ее обсуждать? Понятно все и так. Настроение у всех было нерадостное, особенно у Сонечки, хотя как по мне, так еще все не так уж и плохо обернулось. Во всяком случае, мы живы и более ничего не должны песцу. Это – плюс. Большой и жирный. Были и минусы, жирностью и размерами мало уступавшие плюсу: мы выпустили в мир демона, вернее сказать демоницу. Демоницу, известную своей кровожадностью. И теперь понятия не имели, где она есть, чем занимается и что собирается предпринять. Второй демон, который много чего был нам должен, сбежал от нас, и теперь, чтобы потребовать с него плату, придется вначале его догнать. Ах, как хитро он воспользовался формулировкой «если попросите». Сложно что-то попросить у того, кто находится от вас на приличном расстоянии и стремиться расстояние это сделать еще более приличным. Как не крути, совершенно все не по плану пошло. Потому так хмурится Сонечка, потому не хочет смотреть в мою сторону. Будто бы в тех обстоятельствах я мог предпринять что-то другое.

В дополнении к вышеперечисленному, где-то бегает бронзовый одноглазый голем, имеющий на нас зуб. А может быть, уже и не бегает, а наоборот: выдохся, замер на месте и снова изображает из себя статую. Впрочем, его я не слишком опасался – Анири его явно сильнее интересовала, чем мы.

– Самое поганое, что я ее не ощущаю, – пробормотала Сонечка. – Совсем. А должна бы. Я же нуранит все-таки. Надеюсь.

О как. Интересно. Неужели Анири настолько сильная демоница, что умеет скрывать свое присутствие от нуранитов? В таком случае, ее ранг никак не ниже Повелителя, а это очень серьезно. Либо она вовсе и не демон.

– А Пу? – спросил я. – Его-то ты чувствуешь?

– Да. Мы по его следу и едем, – кивнула Сонечка. – И даже почему-то не особо отстаем, хотя он бежит сильно быстрее нашей клячи.

Тут мне спасибо. Впрочем, не отставать, когда кто-то движется быстрее тебя – фокус не такой уж и сложный. Достаточно просто ехать более короткой дорогой, а вернее сказать Дорогой. Сложность в другом.

– Может, лучше мне по воздуху его нагнать? – предложила Сонечка. – Мы не отстаем, но мы его и не настигаем. Он выносливее нашей лошади, и как только она устанет, так он сразу уйдет в отрыв, и мы его потеряем.

Она иногда такая наивная, моя Сонечка.

– Не стоит. Никуда он от нас не денется. Лошадь отдохнет – нагоним. Пока он бежит за Анири – пусть бежит.

Я очень легко концентрировался на следе песца, но вот Анири, я, как и Сонечка, не ощущал. У Пу же, кажется, такой проблемы не было.

– Только не факт, что он бежит в ту же сторону, что и она, – заметила Сонечка. – Может, он, наоборот, нас в сторону от нее уводит, как думаешь?

– С него станется, – согласился я. – Но я думаю, что он все-таки за ней бежит. Посмотри на землю. Видишь – цепочка крупных глубоких следов? Это голем оставил. А он-то от Анири в сторону уводить не будет.

Сонечка подумала несколько мгновений, потом кивнула, признавая мою правоту.

– Одного не пойму: почему она по торному пути бежит? Ей же проще убегать по пересеченной местности.

Вот это меня изрядно повеселило.

– Сонечка, все дело в том, что она и убегает по пересеченной местности. Когда она тут пробегала, когда за ней голем тут бежал, а их обоих Пу догонял, никакой дороги здесь и не было. Она только сейчас появилась. В некотором роде они ее и проложили. Ну и я, конечно.

Наша лошадь, хоть и относилась к выносливой породе, стала выдыхаться ближе к полудню – уж слишком запущена была дорога, по которой ей приходилось тянуть повозку. Местность вокруг успела поменяться: гора Шу осталась далеко позади, бамбуковые и апельсиновые рощи сменились заболоченным хвойным редколесьем. К этому моменту Сонечка уж и думать забыла дуться на меня, а Лу проснулась. Проснулась в крайне мрачном настроении: бегство песца вообще на нее самое тяжелое впечатление произвело.

– А ведь я ему почти что поверила, – призналась она нам. – Там, в Тхи-Шу, он меня так от Атая защищал – просто жизнь несколько раз спас, иначе он бы меня затоптал! Да и до того очень предупредительно себя вел. А потом вдруг оказывается, что все это было, чтобы усыпить нашу бдительность и сбежать. Он ведь, подлец, наверняка с самого начал нас обмануть задумал.

– Догоним – поможешь Сонечке оттаскать его за хвост, – сказал я, останавливая лошадь возле маленького ручейка. – А пока что – привал. Разбудите меня через полтора часа, у меня ощущение, что я нашу телегу на себе тащил. Вместе с кобылой. А ее накормить не забудьте. И напоить.

Устроился в задней части телеги и заснул. И снилась мне всякая муть. Малин, отлитый в бронзе, объяснял Нурану, тоже бронзовому, как правильно охотиться на бронзовых же демонов. Нуран при этом был очень на Криса похож, разве что в плечах поуже, да волосы длиннее, а так – как с него отливали. Зато Малин был классический, один в один как в Храме Дорог. Кажется, оба они были слегка под хмелем, но тут я не уверен, если честно. Потом приходила Луиза, хвала богам, не бронзовая, спрашивала, как правильно помидорную рассаду в грунт пересаживать. И про подкормку для огурцов. И про саженцы валерианы и котовника. Очень расстроилась, что такую рассаду не продают, но несколько успокоилась, когда я сказал, в какой лавке могут быть семена. А потом за ней пришла серебряная Луня, взяла ее за руку и увела. Вот Луня совершенно непохожа оказалась на свою статую, хотя и крылья присутствовали, и хвост, – в ее внешности просматривались черты Баст и Арники, а вот эльфийского ровным счетом ничего не было. А потом меня Сонечка разбудила.

Выспаться я особо не выспался, но хоть не таким разбитым себя теперь ощущал. Мы снова тронулись в путь, и я даже какое-то время заставлял лошадь бежать настолько быстро, насколько она могла. Конечно, не тяжеловозу тягаться с демоном в скорости, но важно было обозначить для Дороги, что мы Пу нагоняем. Затем снова на шаг перешел, когда почувствовал, что расстояние между нами начало медленно, но верно сокращаться. Обедал на ходу – Лу воспользовалась временем, пока я спал, и приготовила из копченой козлятины, рисовых лепешек и ростков бамбука что-то вроде бутербродов, да еще и чай заварила. Не так хорошо, как я это делаю, но пить вполне можно было. Так что настроение у меня несколько поднялось, и я даже попытался поднять его и нашей ведьме, развлекая ее разговором на сторонние темы. Без особого, впрочем, успеха. Что касается Сонечки, то пришла ее очередь поспать, так что в нашей беседе она участия не принимала, и та заглохла сама собой. Что мне оставалось делать? Следить за Дорогой и размышлять.

Мысли мои крутились вокруг ночных наших приключений. Я не из тех людей, что склонны к переживаниям насчет допущенных ошибок, но у меня в обычае анализировать свои поступки для того хотя бы, чтобы не ошибиться вновь в похожей ситуации. Сейчас я пытался понять, можно ли было предотвратить побег Анири и Пу, и, как не крути, выходило, что можно было. Моя вина была в том, что ночью в святилище я не увидел возможности обезвредить голема иначе, как призвав на поле боя дополнительного участника. Видимо, я подсознательно действовал по сработавшему один раз сценарию, когда появление Пу в домике Квуна избавило нас от опасности со стороны Чайфанга. Согласитесь, уж больно схожие были обстоятельства, так что я даже и не пытался найти иного способа. Сейчас же я ясно видел: иной способ был. Стоило лишь посмотреть на проблему чуть более внимательно, не отвлекаясь на первое пришедшее в голову решение.

Сонечка проснулась часа через два, видимо от того, что почувствовала, как мы настигаем Пу.

– Ого, – сказала она, потягиваясь. – Мы же его почти что нагнали. Неужели он выдохся и тоже отдохнуть остановился?

Пожелай я сейчас догнать Пу, много времени у меня бы это не заняло: он и в самом деле вроде как перестал убегать.

– Когда-то же и он должен был устать, – пожал плечами я. – Что делать будем? Тоже остановимся на отдых или все-таки настигнем его и оттаскаем за хвост?

Зря я так вопрос сформулировал. Поздно спохватился – два голоса тут же выступило за хвостоотаскивание. Это от усталости. Прокладывать Дорогу там, где никогда дороги не было – уж легче мешки с углем таскать. Возможно, проще было бы, как предлагала Сонечка, с самого начала догонять песца лётом, неся Лу на руках, но, во-первых, ведьма категорически не хотела в небо, а во-вторых, тогда пришлось бы бросить наш трофейный транспорт, а мы с химерой уже как-то привыкли путешествовать с относительным комфортом. Вариант оставить ведьму с повозкой, а самим догонять Пу, мы даже и не рассматривали.

– Если он может один за Анири бежать, отчего бы ему в нашей компании ее не преследовать? – ответила Сонечка на мои попытки уговорить ее и Лу не трогать пока песца. – Ну, после того, как отрегенерирует, конечно.

– Вы только поаккуратнее, а то перестараетесь и нарушите Договор, – предостерег я.

– Ничего, немного электричества ему не повредит, – заявила Лу. – Мне как-то мастер Фу говорил, что так даже сердце, которое остановилось, вновь запустить можно. Так что я в лечебно-профилактических целях. Ему даже полезно будет.

Пу обнаружился на большой поляне, да не один, а в компании бронзового Атая. Когда наша повозка выкатила из кедровой рощи, истукан был как раз занят тем, что топтал нашего песца, да так тщательно и с такой методичностью, будто старался как можно плотнее вбить демона в местную влажную почву, от которой пахло свежедобытым торфом. Пу уже не сопротивлялся – от такого обращения он, видимо, потерял сознание. Что касается его облика, то он очень пострадал: белый его мех с серо-коричневатым оттенком подшерстка был обильно окрашен красным, мощные лапы были переломаны и раздавлены, а шикарный песячий хвост, за который так хотели оттаскать демона Сонечка и Лу, более напоминал облезший побитый молью воротник, угодивший в выгребную яму.

При нашем появлении, голем повернул голову, посмотрел на нас своим единственным глазом и погрозил нам бронзовым кулаком, но втаптывать песца в землю не перестал. Сонечка тут же сорвалась с повозки и понеслась в их сторону, вытаскивая на ходу меч, Лу обрушила на бронзового истукана молнию, а я пока что ограничился лишь тем, что припарковал наш транспорт под ближайшим кедром.

Я вообще предпочитаю, чтобы каждый занимался тем, что у него лучше всего получается. Сонечка замечательно дерется – пусть дерется, у Лу выходят прекрасные ветвистые молнии – их бы и Крис одобрил – так пускай лупит голема молниями. К слову сказать, то ли от того, что в этот раз ведьма вложила в свою атаку больше злости, то ли от того, что дело происходило не в атайском святилище, а вдалеке от атайских монастырей и храмов, но ее молния произвела на голема более существенное впечатление, чем прежде: он даже чуть присел от удара, а на плече, в месте куда угодил разряд, бронза чуть оплавилась. Что касается меня, то я с големами драться не обучен, молнии – тоже не мой конек, так что я бы вообще предпочел не вмешиваться в эти разборки, коль статуя Атая не выказывает признаков договороспособности. Другое дело, что как только голем отвлекся на Сонечку, и, пытаясь размозжить ей голову ударом кулака, сошел с потоптанного тела Пу, мои теневые щупальца подхватили песца и оттащили к повозке. Тут чуть безопаснее будет, кроме того Лу сразу принялась хлопотать над его ранами, хотя это, с моей точки зрения, лишнее. Во-первых, раны таковы, что хлопочи, что не хлопочи над ними, это мало поможет. Тут либо наш песец сдохнет, либо самостоятельно регенерирует, а медицина в лице Лу бессильна в любом случае. Во-вторых, кому как, а мне Пу не слишком было жалко. Нечего было сбегать, да еще и попадаться под ноги голему. А в-третьих, меня сейчас более беспокоила драка Сонечки и бронзового Атая. Чего бы я совсем не хотел, так это того, чтобы в местный торф, вместо песца начали втаптывать мою химерочку.

Сонечка, разумеется, этого тоже не хотела, потому уходила от ударов бронзовых кулаков и пинков бронзовых ног очень аккуратно. Другое дело, что ее Хрисаора мало ущерба могла нанести такому противнику. Сонечка и сама это прекрасно понимала, потому удары наносила скупо, целя исключительно в суставы-сочленения. Логично. Если у голема где и есть слабые места – то это там. Вот только пока что от этих ударов голему ни холодно, ни жарко – видимо алхимик, который его создал, хорошо продумал устройство своей куклы и постарался максимально защитить ее уязвимые места.

– Сонечка, попробуй «Кандалы Проклятых»! – крикнул я.

Вот сейчас и узнаем, можно ли было ночью обойтись без освобождения Анири или нет. Вообще-то «Кандалы» больше против демонов применяют, да против магов, когда их живыми захватить хотят. Еще против оборотней – когда хотят запереть их в одном из обликов. Против вампиров – чтобы туманом не расползлись и чарами голову окружающим не морочили. Против големов – никогда не слышал, но «Кандалы» всегда позиционировались как артефакт универсальный, разрывающий связь субъекта воздействия с источником его силы, какого бы происхождения этот источник не был. Отчего бы им и не сработать?

Сонечка меня с полуслова поняла, выхватила «Кандалы» из кармана, проскользнула под правой рукой голема, проскочила между бронзовых ног, запрыгнула на его широкую спину, раскрутила серебряную цепочку над головой, захлестнула ее вокруг шеи, и спрыгнула на землю, сделав в воздухе обратное сальто.

Голем замер. Заскрежетал. Закачался. И медленно опустился на колени.

– Сработало! – крикнула Сонечка. – Эни – голова!

– С тебя поцелуй! – крикнул в ответ я.

То есть Анири освобождать было не обязательно. Впрочем, далеко не факт: в святилище голем гораздо сильнее был, возможно «Кандалы» и не сработали бы в тех условиях. Я же не мог там портал открыть, правильно? Но, конечно, это я сейчас себя немного утешить пытаюсь, оправдать перед самим собой промах с освобождением демоницы.

– Только в щечку, – ответила химера, убирая меч в ножны и обходя голема по широкой дуге.

Тот медленно и, как мне казалось, судорожно поднимал руки к шее, к душившей его серебряной цепочке. Коснулся ее. Попытался сорвать. Разумеется, у него не получилось – снять «Кандалы» с себя, без посторонней помощи, невозможно. Пу свидетель.

– Идет, – согласился я, подставляя щеку для поцелуя.

Конечно, в самый последний момент я снова повернул голову и подставил губы. В конце концов, если сработала однажды, отчего бы этому трюку не сработать и во второй раз? Вот только в этот раз мои губы встретились не с губами Сонечки, а то ли с паучьими жвалами, то ли с присосками гусеницы, обильно измазавшими меня липкой зеленовато-розовой слизью.

В следующую минуту химера весело и заливисто смеялась, а я пытался отплеваться от горько-соленой слизи и оттереть ее своим носовым платком. Ругаться – не ругался. Не мог. Судя по всему, в слизи содержалось что-то парализующее, потому что челюсти у меня почти что отнялись и занемели. И язык. Так что я напрочь потерял дар речи. Ну, Сонечка!

– А представь: ты и я в постели, – томно прошептала химера, подойдя ко мне близко-близко, заглянув в глаза и обняв за плечи. – И в самый жаркий момент что-нибудь такое. Или посерьезнее: кислота, к примеру. Хочешь, мой сладкий?

Ответить я не мог – слишком плохо владел языком. Сонечка улыбнулась, провела тыльной стороной ладони по моей щеке, убирая с нее ошметки слизи и поцеловала. В щечку, конечно. Хоть какое-то утешение. В иной обстановке я бы вполне удовольствовался этим утешительным призом, однако сейчас на это вдруг не оказалось времени.