Текст книги "Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице (СИ)"

Автор книги: С. Лисочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

4

Я мягко приземлился на крышу монастыря Вуйвен, на самый ее конек. Ночь выдалась темной, облачной, как на заказ. Конечно, в темноте сложнее найти нужное здание, но монастырь стоял наособицу, на самом краю деревни, а кроме того, обладал весьма примечательной трехъярусной крышей, так что проблемы с ориентированием на местности у меня не возникло. Зато мой полет никто не увидел, а значит, было больше шансов на успешное завершение операции.

Я сказал «мой полет»? Это по привычке. Правильнее было бы сказать «наш полет», потому что рядом со мной приземлилась Сонечка. Последние дни, с тех пор как мы поговорили, она ходила за мной буквально по пятам, стараясь не выпускать из виду. В иной ситуации мне бы лестно было такое внимание, но, увы, объяснялось оно не тем, что Сонечка мной, наконец, заинтересовалась. Просто, во-первых, она таким образом заботилась о моей безопасности – а лишь этим она теперь оправдывала свое присутствие в стране, лепившей из нее демона, а во-вторых, я стал для нее чем-то вроде живого амулета – якоря, удерживающего ее человеческую сущность. Я ничего против не имел, мне ее общество было приятно в любом случае, тем более, что это и ей помогло: она стала вести себя спокойнее, почти как раньше. Лишь цвет глаз так и остался ярко-оранжевым.

– Ты уверен, что хочешь пойти один? – в который раз спросила она.

– Мы это уже обсуждали, – напомнил я. – И ты согласилась, что провожаешь меня до крыши, а дальше я работаю один. И только если поднимется шум, или если меня долго не будет, вступаешь в игру ты. Если все спокойно – просто сидишь здесь и ждешь меня.

Мой план был прост. По словам мастера Квуна и Лу Ай Лей, вуйвенский монастырь не относился к числу тех, где жили и тренировались Истребители. Просто маленький – в одно здание – уездный монастырь, построенный лет семьдесят назад. На первом этаже располагалось святилище Атая, а на верхних – кельи местной братии и всякие хозяйственные помещения. Монахов здесь жило десятка три, причем треть из этого количества бродила по уезду, занимаясь то ли сбором налогов с местного населения, то ли выпрашиванием подаяния, – этого момента я так и не понял. В итоге получалось, что местную сокровищницу, если она вообще тянула на столь громкое название, охранять было особо некому, да и незачем. Судя по всему, сундучок мастера Фу попал сюда потому, что никакой особой ценности он для атайцев не представлял: просто старая рухлядь, конфискованная у государственного преступника, которую выбросить нельзя, уничтожить почему-то жалко, использовать негде, а хранить где-то надо. Соответственно, мне сейчас предстояло то, что жрецы Ариды называют «разведкой боем». То есть я должен был добраться до сокровищницы, и если она не охраняется, проникнуть в нее и забрать сундучок. Если же охрана все-таки есть, то я должен был открыть портал моей дорогой химере, и дальше она занялась бы атайцами, а я – сокровищницей.

Второй вариант мне не нравился совершенно. Во-первых, из-за самой Сонечки. Я не был уверен, что она справится с собой и не устроит тут резню. Во-вторых, открывать порталы в чужих храмах – значит нарываться на неприятности. Пока я действовал отмычками и крался по полутемным коридорам монастыря, я выступал всего лишь как частное лицо, как простой воришка, досужий до чужого имущества. Но стоило мне открыть портал, как происходящее приобретало уже официальную окраску – проникновение Малина и Нурана на территорию Атая. Не больше, но и не меньше. К чему это могло бы привести – большой вопрос. Во всяком случае, дома я бы никогда не стал открывать портал во внутренние помещения Лунного храма, даже в новогоднюю ночь – Арника и Бастиана посчитали бы это нарушением правил игры, и мне бы не поздоровилось. В лучшем случае мне бы заблокировали обратный портал – на своей территории жрец и не такое сможет – а после намяли бы бока.

– Аккуратнее там, – напутствовала меня Сонечка.

– Аккуратнее тут, – ответил ей я, привязывая веревку, которую принес с собой, к бронзовой статуэтке улитки[55]55
  У Атайцев – священное животное. По преданию Атай прибыл на землю Катая верхом на гигантской улитке.


[Закрыть], что стояла на краю крыши.

Сказать честно, весь мой предыдущий опыт проникновения в помещения, куда проникать не полагалось, сводился к новогодним визитам на кухню Лунного храма. Собственно, вор я театральный, ненастоящий, и если бы не необходимость разыгрывать на виду у всего города сценку из жизни Малина и Луни, никогда бы к чужому добру и не подумал притрагиваться. Другое дело, что после первого раза, который удачным у меня язык назвать не повернулся бы ни при каких обстоятельствах, после пережитого унижения, мне пришлось серьезно изучить воровское ремесло, и я в нем добился определенных успехов.

Тогда я промаялся от стыда неделю, а затем мне в голову пришла простая мысль: между мамой и мной у Малина старших жрецов не было, но воровством пирога кто-то непременно должен был заниматься, причем вряд ли это дело доверили бы человеку случайному. С большим трудом я разыскал этого человека, им оказался широко известный в узких кругах Жермен Тулье по прозвищу Зяблик, который давно уже был, что называется, «в завязке», а до того прибывал в местах не столь отдаленных, а еще ранее числился первым вором-домушником в городе. Я долго уговаривал его взять меня в ученики, он отнекивался и гнал меня прочь, а потом вдруг, ни с того ни с сего, согласился, и я без малого год под его началом постигал воровскую науку. Зяблик многому научил меня: и как с помощью сапожной дратвы и канцелярской скрепки открыть самый мудреный замок, и как лазать по отвесным стенам, словно муха по стеклу, и как находить и обезвреживать ловушки. Учил он меня, среди прочего, и ремеслу карманника, но к нему я оказался малоспособен, а вот все остальные премудрости я впитал словно губка. Не хвалясь, скажу, что такого конфуза, какой случился в первый мой визит в Лунный храм, я более не испытывал никогда, меня ни то чтобы больше не ловили – заметить не могли, как и когда я проникал на кухню. А ведь в Лунном храме кто не вампир – тот оборотень; мимо этих ребят так просто не пройдешь.

Однако пока я предавался воспоминаниям, мои руки и ноги без дела не скучали, и я уже висел возле слухового окна, ведущего на чердак. Оно оказалось достаточно широким, чтобы я смог пролезть через него, и я не стал искать другого входа. Очутившись внутри, я с минуту прислушивался к тишине спящего монастыря и всматривался в сплошную темноту чердачного помещения, не дыша и не двигаясь, а после высунулся в окошко, через которое сюда проник, и затянул внутрь кусок веревки, чтобы он не болтался без дела вдоль стены. Конечно, я не планировал возвращаться этой дорогой, и уж, во всяком случае, не собирался подниматься по веревке на крышу – мне от мамы крылья не для того достались, но веревку раскачивал ветер, и ее движение мог кто-нибудь заметить даже в темноте.

Убедившись, что мое проникновение не вызвало никакой тревоги, тихо ступая, я пошел к темному прямоугольнику двери, которая оказалась запертой на засов с другой стороны. Это обстоятельство меня, конечно, не остановило, поскольку я заранее запасся тонкой полоской гибкого металла, а щель между дверью и косяком оказалась достаточно широкой, чтобы этот нехитрый инструмент в нее пролез. Засов был простым, накладным, и служил он не для того, чтобы остановить вора, а попросту чтобы дверь не трепало сквозняком. Тем лучше для меня.

За дверью оказалась лестница с очень скрипучими ступенями, однако я умудрился спуститься по ней так, что даже Бастиана, будь она здесь, не услышала бы моей поступи. Теперь я оказался в длинном коридоре, скупо освещенном масляной лампой. Прислушался. На этом этаже, видимо, находились спальни местной братии – со всех сторон я слышал тихое сопение и легкий храп. Сокровищница располагалась в другом крыле здания этажом ниже, если, конечно, верить тому плану, что удалось раздобыть мастеру Квуну, так что я оправился на ее поиски, стараясь не терять времени даром.

Сокровищница нашлась именно там, где была нарисована на переданном мне клочке шелка – на втором этаже, за первым левым поворотом от лестницы. Дверь в нее, к моему большому облегчению, не охранялась и была закрыта на тяжелый засов, заблокированный большим амбарным замком. Замок выглядел солидно, да и с механической точки зрения был непрост, но я справился с ним без особого труда – уроки Зяблика и две толстые медные спицы, захваченные мной, не оставили ему никаких шансов.

Ловушку на входе я тоже обезвредил быстро и легко: для того, чтобы широкое лезвие не ударило входящего сверху, требовалось всего лишь наступить на порог в нужном месте. В комнате не было ни окон, ни других дверей, и я зажег принесенную с собой свечу, чтобы как следует осмотреться. При осмотре обнаружились еще две ловушки: банальная струна, натянутая почти у самого пола, и свисающая с потолка магическая бомба, замаскированная под лампу. Струну я переступил и даже не поинтересовался, что она должна была активировать, а проходя под лампой, я согнулся как можно ниже, чтобы она не почувствовала моего присутствия. Конечно, можно было бы обезвредить и лампу, и струну, но зачем трогать то, что можно не трогать?

На сокровищницу это помещение походило мало, скорее – на какой-то склад или кладовую, куда стаскивали всякий ненужный храм, особой ценности не представляющий. Сломанные стулья, деревянная вешалка для одежды, мешки с просом, какие-то сундуки с тряпьем, отрезы синего шелка и серого сукна на полках и стеллажах, – таковы были местные сокровища. Впрочем, в дальнем углу находились вещи более ценные: серебряные блюда и чаши, расшитая самоцветами шапка, шкатулка без крышки с серебренными и медными монетами местной чеканки, несколько книг в богатых переплетах, шелковые свитки в кожаных футлярах, три или четыре фарфоровых вазы весьма тонкой работы, статуэтка свиньи из нефрита, два изогнутых меча неплохой стали. В том же углу обнаружился и сундучок из кипарисового дерева или даже скорее ларец; я без особого труда смог поднять его – он был совсем нетяжелый. Сантиметров шестьдесят в ширину, сорок в высоту и столько же в глубину, – нести его будет вполне удобно. Разумеется, я тут же поднял крышку, чтобы проверить содержимое и обнаружил девять шелковых свитков, перевязанных фиолетовыми лентами, какие-то бусы из речных раковин, курительную фарфоровую трубку, меховую песцовую безрукавку, шитый золотом шелковый пояс, несколько пластинок черной туши, письменный прибор и позолоченные ножницы. От ножниц, безрукавки и бус слегка тянуло магией, но, конечно, что за заклинания на них наложены, я разобраться не мог – мои способности сырого мага позволяют мне выращивать замечательные помидоры, но в артефактах я разбираюсь слабо. В любом случае, я обещал принести вещи мастера Фу мастеру Квуну, так что это меня не слишком заботило; даже если эти артефакты представляют какую-нибудь опасность, то это не моя проблема, а проблема нового владельца. Да, я жрец Малина, а мы с Шефом придерживаемся того мнения, что каждый человек имеет право сам решать, на какие грабли ему наступать.

Свитки меня заинтересовали в гораздо большей степени, ведь ради них я сюда и забрался. Я стал вытаскивать их по одному и просматривать. В третьем или четвертом обнаружилось изображение монеты, лежащей в моем поясном кармане. Увы, Дорога, подарив мне знание разговорного катайского, о письменном не позаботилась, читать по-катайски я не мог, так что свитки отправились обратно в сундучок, а я, потушив свет и закрыв дверь на замок, – к ближайшему окну, прижимая наследство мастера Фу к груди.

– Как все прошло? – поинтересовалась Сонечка, когда я приземлился рядом с ней.

– Как по маслу, – ответил я.

Я принялся отвязывать веревку и сматывать ее – оставлять улики на месте преступления я не собирался. Все складывалось таким образом, что о самом факте пропажи сундучка мастера Фу, местные монахи могли не узнать долго, если у них, конечно, не в обычае инвентаризировать содержимое кладовой каждое утро.

– Знаешь, пока я тебя ждала, очень хотелось поджечь этот монастырь, – призналась мне Сонечка.

– Вот уж спасибо, – фыркнул я, – стоило спасать тебя от похоронного костра, чтобы ты мне его устроила.

– Меня только и удержало, что ты был внутри, – ответила Сонечка. – Эни, меня аж трясет, как я ненавижу это место и его обитателей. Давай его подожжем, а?

– Давай мы подожжем какой-нибудь другой монастырь и как-нибудь в следующий раз, – ответил я.

– Почему не сейчас? – спросила у меня химера и в голосе у нее прорезались какие-то даже капризные нотки. – Эни, я сейчас хочу!

Хорошо хоть ногой не притопнула.

– Сонечка, но ведь тогда они узнают, что мы тут побывали, – ответил я. – А мы сейчас не в том положении, чтобы привлекать к себе внимание. Ведь неизвестно еще, куда нам затем придется отправиться. А ну как надо будет задержаться где-нибудь в окрестностях? Мне бы не хотелось, чтобы «синие кэси» помешали нашим поискам, а это очень может случиться, если мы превратим их обиталище в головешки.

Я не кривил душой и реально считал, что излишнее внимание атайцев могло нам сильно помешать. Стремясь избежать его, я сделал все от меня зависящее, чтобы мой визит в сокровищницу монастыря остался незамеченным. И это еще одна причина, самая важная причина, отчего я не стал открывать портал до сокровищницы, хотя примерно и представлял, где она находится, – это было бы сродни удару тарана во входную дверь. Устроить пожар – идея из того же разряда.

Самое забавное, что Сонечка знает обо всем этом не хуже меня. Ей просто подраться хочется, моей маленькой демонице. Ну что же, надеюсь уже завтра мы будем знать, где искать Лару Уиллис, и как только покинем эти земли, Сонечка придет в себя.

Она вздохнула и посмотрела на меня, как ребенок, который очень хочет попросить конфету, но сильно стесняется. Я покачал головой.

– Возвращаемся, – сказал я ей. – Я все понимаю, но на поджог у нас и времени нет. Нам надо поторопиться, чтобы вернуться до восхода. Путь неблизкий, ты сама знаешь.

– Вперед, – нехотя согласилась она. А потом вдруг тряхнула своими пепельными локонами и добавила: – Обгонишь – поцелую.

И, отрастив крылья, рванула стрелой в ночное небо, а я, конечно, тут же устремился ей в след.

5

Обычно я летаю быстрее Сонечки. Чуть-чуть, но быстрее. Судя по тому, что крылья умею выпускать не только я, но и Крис, и Саора, наша мама принадлежала какой-то крылатой расе, и пребывание в воздухе для нас – это пребывание в родной стихии. По большому счету, из всех летающих, кого я знаю, обогнать меня в небе может только Крис – тот всегда летал много быстрее меня, и Саора – если она в ударе, а я встал не с той ноги или, скорее, «не с того крыла». Но сейчас мне пришлось серьезно потрудиться, чтобы нагнать мою химеру: сундучок, хоть и был легким, но формы отнюдь не аэродинамической, так что немало мешал полету. Да и Сонечка вовсе не желала проигрывать и выкладывалась, как могла. Короче, я все-таки выиграл, но мне это далось нелегко, да и победа моя была не слишком убедительна: я приземлился возле домика мастера Квуна секунд на пятнадцать раньше своей спутницы, весь мокрый и порядком уставший. Во время полета я успел проклясть и сундучок, и свою сумку, перекинутую через плечо, и меч, закрепленный на спине между лопаток.

Конечно, она собиралась отделаться поцелуем в щеку, но я был наготове, и в самый последний момент подставил губы. И так удачно получилось, что она не сразу смогла поверить в мою наглость, так что я пережил прекрасное мгновение. Жаль, что очень короткое мгновение.

От первой затрещины мне удалось увернуться, и, как ни странно, от второй – тоже. Точнее сказать, от второй я закрылся сундучком. Увы, в третий раз мне так повезти уже не могло: Сонечка схватила меня одной рукой за ворот рубахи и оторвала от земли, а второй закатила мне хорошую оплеуху, не столько болезненную, сколько обидную. А разве не обидно, когда хрупкая на вид девушка, ростом чуть ли не на полторы головы ниже вас, поступает с вами как с нашкодившим пятилетним ребенком, в то время как вам без малого двадцать четыре, и вы, вообще-то, весьма уважаемый человек, старший жрец одного из старших богов и все такое?

– Да когда ты уже прекратишь, Энжел? – прошипела она мне в лицо. – Это же просто глупо!

Ох, знатно я ее разозлил – вон как глаза горят! И полным именем она меня крайне редко называет. Кстати, это она только со мной так – остальных всегда полными именами зовет: Криса – Крисом, Саору – Саорой.

– Никогда, – ответил я. – Разве что, когда умру. Опусти меня, пожалуйста, на ноги. Ворот рубашки уже трещит, а у меня тут не слишком богатый гардероб. Тебе же самой неудобно будет находиться рядом со мной, если я в рванье стану ходить.

Сонечка протяжно вздохнула, разжала пальцы, и я едва не упал, когда земля ударила меня по пяткам.

– Спасибо, – поблагодарил я ее с самой милой улыбкой, на которую только был способен, и поправив воротник, мысленно возблагодарил своего портного за хорошую работу. Сейчас меня какое-то время будут ругать, потом Сонечка успокоится, и инцидент можно считать исчерпанным. До следующего раза.

– Энжел, ты… – начала было она, но тут нас прервала Лу Ай Лей. Ведьма открыла дверь и, осветив нас светом масляной лампы, сказала:

– Да простят меня геджи и дадзе[56]56
  Дадзе – «старшая сестра». Уважительное обращение к приятельнице или подруге, несколько старшей по возрасту или социальному статусу.


[Закрыть], что недостойная внимания сирота вмешивается и прерывает их высоконаучную беседу. Лишь бесконечные часы мучительного ожидания и беспокойства за дорогих ей людей могут отчасти извинить ее недостойное поведение. Мастер Квун так же беспокоится и послал сообщить вам, что если вы сочтете возможным переступить порог его дома, то под его крышей вы найдете все для того, чтобы отдохнуть от ночного путешествия. В том числе – горячий чай и закуски к нему.

– Давай, ты меня потом поругаешь? – сказал я Сонечке.

Химера при появлении ведьмы в момент успокоилась и в ответ на мое предложение пожала плечами:

– Как скажешь, сяджи[57]57
  Сяджи – «младший брат», «братик». Обращение другу или приятелю младшему по возрасту или социальному статусу, а так же к младшему брату.


[Закрыть].

Уж лучше б все-таки обругала.

Глава V

1

Я все еще была жива – и это было хорошей новостью. Я более не находилась в воде, а лежала на чем-то твердом – и это было прекрасно. На этом хорошие новости заканчивались. Болело все тело, боль была во мне, я была болью. Каждый вздох давался с большим трудом: было ощущение, что мои легкие кто-то сжал в один неаккуратный комок, а потом постарался расправить их, но не слишком преуспел в этом. Причем, занимаясь мною, этот кто-то не слишком обращал внимание на то, что у меня есть ребра. Руки и ноги больше не скручивала судорога, но любая попытка напрячь или расслабить мышцы, отдавалась страхом, что она снова вернется. Плечи и спина затекли, голова раскалывалась, желудок принял столько соленой воды, что просто не в силах был удерживать ее в себе. Кстати…

Я перегнулась через борт лодки, чуть при этом из нее не вывалившись, и меня вырвало морской водой пополам с горько-соленой слизью. Этим я перепугала нескольких мелких рыбешек, плывших рядом, но зато мне немного полегчало. Настолько, что теперь я могла осмотреться.

Солнце высоко в небе – сейчас позднее утро, светлое и теплое, каким и положено быть утру в начале сентября. Я в лодке. Маленькой – в такой вчетвером будет тесно, плоскодонной, но зато с мачтой и косым парусом. Парус поднят и пузырится под свежим ветром, лодка, скользя по волнам, идет вдоль скалистого берега на запад. Берег близко – метров восемьсот, не более. Гораздо ближе, чем был тогда, когда я начала тонуть. Кстати, а кто меня спас?

– Кхрахэ эхру флофэ хефт[58]58
  Осторожно, не переверни лодку. (Лутомский)


[Закрыть], – услышала я.

Я повернула голову и увидела девочку лет тринадцати на вид, сидящую на корме лодки. Глаза у нее были желтые, чуть раскосые, волосы – рыжие. Огненно-рыжие. Медно-рыжие. Кожа – светлая, даже скорее бледная, в рыжих мелких веснушках. Скуластая. Нос несколько длинноват, но не настолько чтобы хоть как-то ее испортить. Губы тонкие, рот небольшой. Фигурка хрупкая, но без излишней худобы, несколько лет пройдет, округлится, где надо – очень даже красивая девушка получится. Одета она была в белое с красной вышивкой летнее платье в катайском стиле чуть ниже колен – что-то среднее между тропиканским сарафаном и эльфийской туникой, только с широкими рукавами. Заговорила она со мной на лутомском, если не ошибаюсь.

– Я не понимаю, – ответила я на ицкаронском.

Девочка покачала головой – она меня тоже не поняла. Я повторила ту же фразу по-жарандийски, но результат получила тот же. Очень странно, сурано-ицкаронский наравне с жарандийским – самые распространенные языки на Лакотале.

– Нюи жонгшугу као атай?[59]59
  Вы говорите по-катайски? (Катайский)


[Закрыть] – спросила она, растягивая слова.

Это, кажется, по-катайски. Еще один язык, на котором я не говорю.

– Может, по-эльфийски понимаешь? – спросила она на наречии ледовых эльфов.

Сказать точнее, ее ледово-эльфийский был весьма архаичным, да еще и приправлен каким-то странным акцентом, но я его замечательно поняла – все-таки я специалист по эльфийской культуре.

– Понимаю и говорю, – ответила я на том же языке.

– Я просила тебя лодку не переворачивать, – сказала она, зачем-то оглядываясь назад, – но ты уже и так сидишь аккуратно. Ты кто?

– Лара Уиллис из Ицкарона, жрица Луни, доктор археологии, – отрекомендовалась я. – Можно просто – Лара. Это ты меня спасла?

– Ага, – ответила девочка. – Я. Плыву, слышу – тонет кто-то. Гляжу – ты! Ну и вытащила. Кстати, одежду лучше сними и просуши, а то простынешь.

Совет был недурен – мой костюм промок насквозь. Конечно, если мне и суждено было подхватить сегодня простуду, то я это уже сделала, но лучше сушить одежду на ветру, а не на себе.

– Спасибо, – сказала я, стягивая рубашку. – Мне уже казалось, что все – отплавалась. Я твоя вечная должница. Если я могу для тебя что-то сделать, тебе стоит только сказать.

– Да ладно, – махнула рукой девочка. – Сочтемся, и не раз. Там рядом с твоим луком кусок парусины есть. Он рыбой весь пропах, зато сухой, – завернись. А одежду на борт вешай, пусть сохнет. Меня Хуа-Яши[60]60
  «Уаяша» – в переводе с ледово-эльфийского диалекта значит «нижняя юбка».


[Закрыть] зовут. Это имя означает «суть огня». Но на этом глупом языке мое имя звучит не слишком благозвучно, так что, если хочешь, можешь мне придумать другое.

Странная она, моя спасительница. Не только из-за имени – мало ли какие имена бывают. Что-то ненормальное было в том, как она двигалась, как смотрела, как произносила слова. Что-то такое, едва уловимое. Что-то хорошо мне знакомое. Вот только я понять не могла, что именно.

– Если позволишь, я буду называть тебя Огнией, – сказала я, укутываясь в кусок старого паруса. – Огния – на моем родном языке означает примерно то же, что и на твоем.

– Огния, – произнесла девочка задумчиво, будто пробуя имя на вкус. – Красиво. Мне нравится. Огния. Да! Пусть меня теперь так зовут, раз я изгнанницей стала. Огния.

– Ты – изгнанница? – удивилась я.

– Да, получилось так, – подтвердила Огния и снова оглянулась. – Ты сказала, что ты – доктор археологии. Археологи – это которые всякие древности ищут и в старых гробницах копаются?

– Хм. Можно и так сказать.

– Ну да, ну да, – задумчиво покивала девочка. – Археолог. Хорошо. И жрица? Чья-чья жрица? Луни?

Тут она принялась медленно поворачивать голову вправо-влево и разглядывать меня попеременно то одним глазом, то вторым. Вид у нее при этом был таков, будто она ожидала, что левый глаз увидит не то же, что правый.

– Да. Луня – это богиня Луны, Повелительница Чудовищ и Кошмаров, покровительница несчастной любви, эльфов, оборотней, вампиров и охотников.

– Эльфа такая светленькая, с крыльями? – покивала Огния. – Как интересно…

И опять оглянулась. Вернее сказать, отвернулась и принялась высматривать что-то вдалеке. Интересно, что?

– Есть хочешь? – вдруг спросила она. – У меня яблоки есть. Целая корзина. И рыба. Хочешь рыбу?

Она внезапно перегнулась через правый борт и, выхватив из воды крупного, в три моих ладони, окуня, подняла его высоко над головой, демонстрируя мне.

– Будешь?

– Э… Нет, спасибо, я не голодная, – ответила я, удивленная таким способом рыбалки.

Хотя чему тут удивляться? Девочка – оборотень, а оборотни славятся своей ловкостью. Вот и объяснение странностям в облике и поведении нашлось. Только сообразить не могу, какого она вида. Не змея и не птица – это точно. И не кошка. Кошки воду недолюбливают, посади оборотня-кошку в лодку – так депрессия будет, а эта себя прекрасно чувствует.

– Захочешь – не стесняйся, – сказала Огния, выкидывая окуня за борт. – А ты в море как вообще оказалась?

– На мой корабль напали пираты, и корабельный маг попытался отправить меня в безопасное место. Видимо, что-то немного не так пошло, и я оказалась в воде.

Огния сочувственно покачала головой.

– А ты куда плывешь? – спросила я.

– Не куда, а откуда, – ответила она. – И даже не откуда, а от кого. Видишь вон там лодки сзади? Мы от них убегаем. То есть я.

Я поднялась на ноги и вгляделась туда, куда указывала моя спасительница. У самого горизонта белели три паруса; судя по всему нас преследовали на точно таких же лодках, что и наша.

– А кто это? – спросила я, разворачивая сверток с Месяцем и колчаном.

Что-то частенько последнее время за судами, на которых я путешествую, кто-то гонится. Ночью это пираты были, неужели и сейчас они? Но откуда бы им взяться на Лакотале?

– Это рыбаки местные, они из деревеньки, где я накануне побывала, – ответила Огния.

– И что им от тебя надо? – спросила я. – Почувствовали в тебе великого рыболова, хотят записаться на курсы повышения квалификации?

– Да нет, не то, – ответила Огния. – Честно сказать, я не знаю, что именно им от меня надо. Скорее всего, просто поколотить. Но, может, и похуже чего. Не хочу уточнять.

– За что? – поинтересовалась я.

Огния в ответ только пождала плечами. Ну что же, не хочет говорить – и не надо. Я и без подсказок два и два сложить сумею. Итак, сама Огния – не рыбачка, несмотря на ее фокусы с ловлей окуня. Оборотень. Кое-где это уже веская причина для преследования. Но не думаю, что дело в этом. Рыбаки – не охотники на монстров, они не по этой части. Просто так они оборотня преследовать не станут. Разве что этот оборотень им крупно насолил. А как Огния могла им насолить? Думаю, я знаю ответ. Дело в лодке. В рыбацкой лодке. Вряд ли ей кто-то ее подарил или продал. Нет, исключать такого варианта нельзя, но если есть объяснение проще, то лучше начать с него.

– Ты у них лодку украла? – спросила я.

– Позаимствовала, – ответила Огния, посмотрев на меня желтым взглядом, ясным, как солнечный полдень. – Пешком надоело, прокатиться решила. Осуждаешь? Без лодки я бы тебя не спасла. И, между прочим, если бы я с тобой не провозилась, у них никаких шансов меня догнать не было бы. Теперь-то догонят, конечно. Мы-то под парусом идем только, а они еще и веслами помогают.

– Нет, не осуждаю, – сказала я, прикидывая, как скоро нас догонят. Получалось, что достаточно быстро – максимум через час. – Кто угодно, только не я.

– Очень не хочу, чтобы поколотили, – призналась Огния с жалобным вдохом. – Скажешь им, что нельзя меня бить?

– У меня идея получше есть, – сказала я. – Видишь ту бухточку? Правь туда, там высадиться будет удобно. С лодкой придется расстаться. Думаю, получив ее назад, рыбаки не станут нас преследовать.

– Жалко лодку возвращать, – вздохнула Огния. – Зачем она им? У них еще есть. Плыть-то гораздо приятнее, чем пешком идти.

Кто бы спорил. Лакоталь – остров крупный. С востока на запад он вытянут километров на триста. Единственный крупный город, он же порт, расположен в самой западной его части, и плыть до него на лодке было бы гораздо удобнее, чем добираться сушей, – знай парус под ветер подставляй и следи, чтобы течением в океан не утащило. Но не когда у тебя за кормой десяток здоровенных мужиков с веслами и баграми.

– Так и скажешь рыбакам, когда они нас догонят, – сказала я.

Огния шмыгнула носом и повернула лодку в сторону бухты, на которую я ей указала. Хорошая девочка, разумная. Не все оборотни с логикой дружат, некоторые ни за что не согласятся добычу вернуть. Впрочем, мне не привыкать подобные ситуации разруливать – работа лунной жрицы, в том числе, состоит в разрешении конфликтов между оборотнями и местным населением дипломатическим путем.

– С другой стороны, что тебе дороже? – спросила я. – Твой хвост или эта старая лодка?

– Хвост? – забеспокоилась Огния. – Какой хвост? Ты о чем?

Она даже привстала и проверила, что у нее ничего из-под платья не торчит. Убедившись, что все в этом смысле у нее в порядке, она вопросительно посмотрела на меня.

– Ты же не думаешь, что я оборотня впервые в жизни встречаю? – спросила я. – Мне вовсе не обязательно видеть хвост, чтобы знать, что он есть. Вот только, если честно, разобрать не могу, кто ты конкретно есть. Не волчица же? Похожа, но точно не волчица. Я с волками часто сталкиваюсь, волк так спокойно себя не вел бы, если бы за ним толпа мужиков с веслами наперевес гналась. Кто же ты тогда? Ты не котолак, не ламия, не беролак, не из морских оборотней и не из птиц. Ты кто-то, с кем я не сталкивалась. Барсучиха? Кицунэ? Тануки?

– И угораздило же меня вытащить из воды жрицу Хозяйки Чудовищ, – пробурчала себе под нос Огния. – Плыла бы себе я и плыла, тонула бы себе ты и тонула. Нет, понадобилось мне тебя спасать. Лисица я!

И словно для того, чтобы подтвердить свои слова, она обернулась. Лисица из нее получилась рыжая, довольно крупная, и, судя по всему, совершенно взрослая. Впрочем, тут как раз удивительного ничего нет: если легенды не врут, то кицунэ, прежде чем научиться превращаться в человека, не то пятьдесят лет, не то сто живут в зверооблике.

Кажется, я последнюю мысль вслух высказала.

– Вообще-то это только полукровок касается, – сказала Огния, обернувшись обратно в человека. – Я превращаться в человека с рождения умела. У меня и папа лисом был, и мама лисой была. Чернобурой, между прочим!

Она это с большой гордостью в голосе произнесла.

– Но я чисто рыжая получилась – в папу, – добавила она. – А ты зачем спрашиваешь, кто я? Если бы я волчицей была, что-нибудь изменилось бы?

– Абсолютно ничего, – ответила я, – просто профессиональное любопытство, не более того.

Мы уже были возле самого берега, и я занялась своим снаряжением. Надела все еще влажную одежду, застегнула пояс, повесила за спину Месяц, пристроила колчан со стрелами возле правого бедра. Лара Уиллис к высадке на землю Лакоталя готова!

Лодка мягко ткнулась носом в прибрежный песок. Мы выпрыгнули на берег и споро отправились в сторону ближайшего леска, стиснутого с двух сторон высокими скалистыми холмами, выходившими своими фасадами в море. Лес оказался кедровым, устланным старой хвоей и шишками, так что идти босиком по нему мне было не очень удобно. Потому от берега мы ушли совсем недалеко, когда Огния вдруг зашмыгала носом и сказала: