Текст книги "Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице (СИ)"

Автор книги: С. Лисочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

Глава IV

1

Я настегивал лошадь до тех пор, пока она не стала выбиваться из сил и спотыкаться. Предосторожность эта не казалась мне лишней: мой отец, хоть он и на восьмом десятке, способен бежать наравне с лошадью, причем бежать очень долго – еще большой вопрос, кто из них выдохнется раньше; Крис – так тот вообще на Императорских скачках за первое место побороться может, даже если ему на плечи посадить Бастиану и Луизу для балласта; Сонечка еще быстрее бегать ловка, вот только она спринтер, а не стайер. Зная, на что способны Истребители у меня на родине, глупо было ожидать от местных меньшего, так что, как ни жаль мне было лошади, я загонял ее до тех пор, пока не убедился, что погони за нами нет, – если бы она была, нас бы уже догнали. Тогда я снизил скорость, разрешив нашей кобыле идти почти шагом, а когда дорога, по которой мы ехали, разделилась на две, свернул на ту, что выглядела менее торной.

– Как ты? – спросил я у Сонечки.

– Хочу есть и спать, – ответила она.

Я кивнул. Значит все нормально. Так… из-за деревьев нас с большой дороги не видно, теперь можно и остановиться.

– А ты как? – поинтересовался я у катаянки.

Катайского я совершенно не знал, пара идиом – не в счет. Как не знала его и Сонечка, кстати. Но, путешествуя по Дороге, получаешь способность понимать язык места, где оказываешься, и говорить на нем. Очень удобно. Главное – не задумываться, как ты это делаешь. Задумаешься – двух слов связать не сможешь, а чужая речь превратиться в непонятный набор звуков.

– Чувствую себя недожаренной, – ответила она. – Простите, что снова возвращаюсь к этому вопросу, но все же: вы точно не демоны?

Ее сомнения можно понять – она видела Сонечку в боевой форме, а меня – когда я теневыми щупальцами управлял.

– Даже наоборот, – ответил я. – Мы жрецы. Жрецы ицкаронских богов: я – жрец Малина, бога Дорог и Теней, а Сонечка – жрец Нурана, бога-защитника людей.

– Жрецы? – переспросила ведьма. – Мой предок Лу Ай Ван, чтоб его костям вечно покоя не знать, тоже был жрецом. Меня зовут Лу Ай Лей. Называйте меня просто Лей[47]47
  У катайцев не принято обращаться друг к другу по личным именам. Исключение делается разве что для членов семьи, причем старший родственник может обратиться по имени к младшему, а младший к старшему – нет. Таким образом слова Лу Ай Лей можно рассматривать как ее признание полностью подчиненного положения по отношению к своим спасителям.


[Закрыть], если вам так будет удобно. Я ваша верная служанка до конца моей никчемной жизни.

– Лучше скажи нам, Лу, почему тебя хотели сжечь, – сказала Сонечка, решившая не пренебрегать правилами вежливости, несмотря на разрешение ведьмы. Оно и правильно: у катайцев обращение по имени не служит признаком дружеского расположения, а унижать девушку пренебрежительным отношением у нас причин никаких не было.

– Меня обвинили в том, что я ведьма, – не стала скрывать Лу Ай Лей.

Я вспомнил готовность химеры сжечь девушку, если на ней будет достаточная для этого вина и понял, что моя спутница решила сразу выяснить, что делать с нашей новой знакомой.

– А ты не ведьма? – поинтересовалась Сонечка.

– Ну… – протянула она. – Наверное. Я умею творить магию, но мой случай особенный. Дело в том, что мой предок Лу Ай Ван, чтоб его черепом демоны в ногомяч играли, умудрился отдать себя, свою жизнь и все жизни своего потомства богу грозы, Рэйко. То есть это он тогда еще богом был, а сейчас демоном считается. Потому моя магия – это не совсем магия, а проявление божественно-демонической силы.

– Ох, – сказала Сонечка. – Сочувствую.

– И есть чему, – вздохнула ведьма. – Он мне этим всю жизнь поломал! Я вообще-то из приличной семьи. Мы бумагой по всему Катаю уже третью эпоху торгуем, даже двору лайма ее поставляем. Даже свой дом в Ут-Кине есть. Не в центре, конечно – там только знать живет, но и не в трущобах каких-нибудь. У меня в детстве все было, меня даже читать, даже танцевать, даже на лютне играть учили! Даже каллиграфии! Когда у меня два года назад дар открылся, я обрадовалась сперва. Конечно, ведь все знают, что лайм себе из таких, как я, наложниц выбирает. А даже если не наложницей, так и Просветленной сестрой тоже очень даже неплохо стать. Пошла в самый главный женский монастырь. А мне почти с порога: дар твой нечистый, учить тебя никто не станет, твоя келья третья по коридору, ужин в семь часов, завтрака и обеда не будет, а воды можешь пить – сколько хочешь. А келья там – у вас тут в фургоне места больше, на ужин – горстка пресного риса, и чтобы ее получить, весь день надо прясть или дрова рубить, или еще чем-нибудь таким заниматься, – тут уж как повезет.

– Сбежала? – спросил я.

– А кто не сбежит? Сначала домой сунулась – родители на порог не пустили. Я к бабушке – та хотя бы стражников звать не стала, а присоветовала куда бежать и денег немного дала. Потом повезло: учителя встретила. Мастера Фу, чтоб ему на том свете каждый день мясом питаться. Он уже старенький был, никого не боялся, в ученицы взял, что мог – объяснил, что умел – показал. А потом меня нашли. Чайфанг нашел – тот, с кем вы дрались. У мастера сердце слабое было – он как его увидел, так сразу за грудь схватился и упал. Меня опять в монастырь хотели отправить, но я в тот же вечер снова сбежала. Странствовать пошла. Сюда вот добралась. Домик себе присмотрела в лесу, в котором углежоги осенью живут, остаток зимы перезимовала. К людям вышла – те поначалу даже обрадовались. Меня мастер Фу и лечить научил немного, и травами, и так, а деревня – это не столица, здесь ученых докторов нет. Было с чего прокормиться: местные мне и гречневой муки давали, и риса, и масла, и даже рыбой делились, а я их лечила потихоньку. Кому зуб заговорю, кому вывих вправлю, кому корову от лишая спасу. А вчера в деревню за мукой пришла – меня схватили, по голове ударили и в погреб. А утром Чайфанг пришел. Сказал, что еще раз он мне убежать не даст, что теперь только на очищение. Ну вот, чуть и не очистили. А лихо вы его, я и не думала, что кто-то против него столько простоять сможет.

Эта она Сонечкой восхищается. Та в ответ недовольно поморщилась.

– Если бы не Эни, мне бы очень туго пришлось, – сказала она, глядя в сторону. – Что-то я не ожидала, что мне тут так трудно будет.

Как по мне, так сражалась она восхитительно. Когда ваши отец, брат и любимая девушка – Истребители, вы в таких вещах волей-неволей разбираетесь. На этот бой даже билеты было бы не стыдно продавать, да вот беда: зрители вряд ли довольны остались бы, по той простой причине, что ничего рассмотреть не смогли бы – чтобы рассмотреть что-то в сумасшедшем танце «синего» и моей дорогой химеры, нужна соответствующая подготовка. У меня она худо-бедно была, и то, я вовсе не уверен, что видел все детали.

– Может, и верно, что я вдали от Нурана и не стою ничего? – спросила она у меня.

Что касается меня, то никакого упадка сил я сегодня не ощутил. И порталы открывались легко, как дома, и тень меня замечательно слушалась. И этому у меня есть прекрасное объяснение: с чего бы мне с моими собственными талантами здесь было сложнее управляться, чем дома? Оттого, что я куда-то в другое место уехал? С чего бы вдруг? Я каков в Ицкароне был, таков и здесь остался, что мне будет? Если же другой логике следовать, то тут, в Катае, из Малина первостатейный демон получается. Одни рога только чего стоят! Его и в Ицкароне некоторые с удовольствием к демонам причислить готовы. Так что я – его служитель, и тут силу потерять особо не должен был. Вот Сонечка – дело другое. Ее Нуран – ну какой из него демон? А вот из нее самой – очень даже симпатичное чудище получается. Такую чудищу любой местный Истребитель за честь завалить посчитает. Впрочем, я считаю, что Сонечка преувеличивает насчет значимости поддержки своего бога, я думаю, гораздо большее значение имеет ее вера в собственные силы.

– Чушь, – сказал я. – Это не ты плоха, Сонечка, это тебе атаец очень сильный и умелый попался. Бывает.

– Бывает? – невесело усмехнулась Сонечка. – Эни ты-то сам в это веришь? Вот скажи мне, каковы шансы в первый день пребывания в Катае встретить атайца, способного сражаться на равных с Мамой?

– Тридцать три процента и три десятых, – ответил я, не задумываясь. – Либо встретишь, либо нет. Либо еще что-нибудь. И дело не в том, во что я верю, дело в том, что я видел собственными глазами. Ты очень достойно сражалась, но он – очень серьезный противник. Я считаю, что нам еще повезло. Мне, во всяком случае. Обладай его ученики хотя бы десятой долей мастерства своего наставника, они бы меня в бараний рог скрутили. Но сейчас на повестке дня другой вопрос: что нам теперь делать с этой недопосвященной?

– Это вы сейчас меня зачем так назвали? – прищурилась Лу Ай Лей. Прищуриваться у нее получалось очень хорошо, можно сказать, что природа хорошо ее к этому приготовила. – Обидеть хотели?

– Нет, – ответил я. – Просто говорю все как есть, а если это кого-то обижает, то тут уж я не виноват.

– Я не понимаю, – покачала головой катаянка.

– Объясняю: ты сама нам сказала, что горячо тобой любимый предок Ван загнал свою жизнь и жизни своих потомков этому вашему Рэйко. Понятия не имею, из каких он это соображений сделал; подозреваю, что у него просто не все дома на религиозной почве были. Но, так или иначе, это предрасположило тебя к тому, чтобы стать жрицей. Все что тебе для этого надо – пройти ритуал посвящения. Формальность. Потому я и назвал тебя недопосвященной, а вовсе не оттого, что хотел тебя как-то обидеть. Это понятно?

На самом деле, может статься, Лу Ай Ван тут и ни при чем. Вернее сказать, может он и виноват в бедах Лу Ай Лей, но вовсе не потому, что кому-то что-то отдал. Отдать кому-то что-то можешь, только если обладаешь этим чем-то, когда имеешь на это право. Лично я сомневаюсь, что такой подарок имеет какую-нибудь силу. Но хорошим жрецом тоже не каждый стать способен. Тут, если хотите, особый талант нужен. Талант, сродни магическому, но значительно от него отличный. Талант использовать человеческую веру и через нее воздействовать на окружающий мир. У Лу Ай Лей, коль она была потомком жреца, такой талант, видимо, был – эти вещи часто по наследству передаются. А что касается ее магии, то никакой Рэйко к этому отношения не имеет, среди жрецов маги довольно часто попадаются. Почему? Да банально. Вот представьте, что вы – весь из себя жрец или жрица. Шишка очень заметная, всякие графья, герцоги, а то и короли с императорами вам не чета. Среди кого вам себе пару искать? Разумеется, среди людей незаурядных и талантливых. Чтобы было о чем поговорить, и все такое. Маги на эту роль замечательно подходят. Ну и кем ваши дети будут, если не магами и жрецами? Конечно, магический талант не всегда по наследству передается, как и жреческий, да и не все жрецы – потомственные. Но, все-таки, одно с другим весьма часто соседствует.

– Нет-нет, вы не поняли, – сказала ведьма. – Презренный Ван, чтобы его на том свете блохи загрызли, своих потомков не в жрецы предназначил, а в то, что в нас сам Рэйко возродиться может. Мне Чайфанг это говорил, он-то в таких вещах разбирается.

– Я тоже в таких вещах разбираюсь, – усмехнулся я. – По сути, это – две стороны одной медали. Боги без жрецов долго существовать не могут, особенно в ваших местных условиях. А если учесть, что богов на самом деле как бы и…

Сонечка без всяких церемоний пнула меня носком сапожка под ребра. Мы сейчас на полу фургона сидели, друг напротив друга, так что ей это очень даже просто было сделать. Весьма чувствительный получился пинок – злая она сегодня и не в духе.

– Не морочь голову девочке своими альтернативными объяснениями, – сказала она. – Ей и без этого не сладко. Лу, ты-то сама что хочешь?

– Жрицей я точно становиться не хочу, – ответила катаянка. – А воплощением Рэйко – тем более. Я замуж хочу. Или, хотя бы, чтобы сжечь не пытались. Разве это много?

– Да нет, – сказал я. – Вроде бы не слишком. Другое дело, что тут, у вас, насколько я понял, невесты вроде тебя не слишком высоко котируются, а уж по поводу сжечь… варварство.

– Ну почему сразу варварство? – слегка обиделась Сонечка. – Огонь очень даже неплохо против демонов работает. И против зомби. Против вампиров, пока они в силу не войдут. Много против кого.

– С другой стороны, не с собой же нам тебя таскать, – продолжил я свою мысль. – Мы тут по делу, неизвестно еще, как оно обернется. Так, конечно, тебя бы в Ицкарон отправить, но без нас ты туда долго добираться будешь.

– Предлагаешь просто высадить ее из фургона и предоставить самой себе? – прищурилась Сонечка. – Хочешь сказать, что я так рисковала только для того, чтобы ее завтра опять поймали и снова попытались сжечь?

Что-то она действительно сама не своя сегодня – такое обо мне подумать.

– Ты не одна там рисковала, – напомнил я. – Мы там вместе были, и вместе ее освободили. Ни ты без меня не справилась бы, ни я бы без тебя. Но ты права, если мы ее высадим – она пропадет. Так что придется ее все-таки брать с собой.

– Ну уж нет! – сказала Лу Ай Лей. – Я им больше себя поймать не дам! И вы тоже не думайте, я к вам в компанию напрашиваться не собираюсь. Что я у вас в Ицкароне делать буду, где все уроды да варвары?

– Вот уж спасибо, – фыркнул я. – Чего это мы вдруг уроды?

– А разве нет? – ответила Лей. – Я понимаю, что вы не виноваты, но как вас еще назвать? Волосы светлые, глаза круглые, кожа бледная, носы большие, а то еще и растительность на теле, под одеждой прячете…

Сонечка хмыкнула. Из-за того, что ей часто приходится менять форму тела, одежду она носит весьма своеобразную. На самом деле, значительная часть ее костюма – это видоизмененный ее собственный мех и кожный покров, а вовсе не ткань. Нет, не подумайте, что она голой ходит. Штаны на ней самые обычные, замшевые, разве что штанины широкие и сзади вырез для хвоста как у зверолюдов предусмотрен, а вот то, что выше – уже нет. Сонечка что-то вроде жилетки-корсета из выдубленной кожи носит, к которому широкие рукава из сукна приделаны. Спереди и сзади у этого жилета глубокие вырезы на мягкой шнуровке, чтобы можно было крылья на спине и броню на грудь, шею и плечи отращивать, однако замаскировано это вся так ловко, что посмотришь – под кожаным жилетом рубаха из хорошего суранского сукна. И сапоги на ногах – имитация: одни голенища, без подошв. А плащ и ремень, на котором меч и кинжал висят, – настоящие.

– Ноги большие, руки – как грабли, – продолжала катаянка, – ни красоты в них, ни изящества.

Мы с Сонечкой не выдержали и начали смеяться.

– Знаю, я вас, суранцев. Мне учитель Фу про вас все хорошо рассказал. Заманите бедную девушку в свой Ицкарон, как будто на прополку рисовых полей, отберете паспорт, а потом я вам всю жизнь должна буду. И чем же мне расплачиваться? Я не такая! Не пропаду я без вас! Чего вы смеетесь надо мной?

– Вот и спасай девиц с костра после такого, – сказал я Сонечке, отсмеявшись. – У тебя так часто бывает?

– У тебя теперь опыт спасения девиц с костра побольше моего будет, – усмехнулась химера. – Так что тебе виднее.

– Угу, – пробормотал я. – Я теперь прямо-таки специализируюсь на этом.

– Если серьезно – всякое случается, – продолжила Сонечка. – Ты же знаешь, истинный рыцарь Нурана должен нести справедливость и защищать невиновных. Несмотря ни на что. Даже на то, что он варвар и урод. Глупо, не спорю, но таковы правила профессии.

– Вообще-то, ты нам и так уже всю жизнь должна, – сказал я ведьме. – За уродов и варваров – отдельная тебе благодарность. Я-то, дурак, себя вполне симпатичным считал, пусть и не великим красавцем. А Сонечку – так даже идеалом. Спасибо тебе, открыла глаза. Как теперь дальше жить? Ты, кстати, тоже не жрица Гламуры, если что. Впрочем, о вкусах я спорить с тобой не собираюсь. Уж не знаю, откуда твой учитель про прополку риса взял, он у нас вообще не растет, так что с этой стороны можешь быть абсолютно спокойна. Ицкарон, возможно, и не лучшее место на земле, но там, знаешь ли, за то, что в предках жрец был, или за то, что магический дар есть, людей не сжигают. Меня, во всяком случае, не сожгли. Кроме того, у нас довольно много катайцев в городе живет. Правда, я не уверен, что их всех на прополку риса зазывали… Но, конечно, тебя в Ицкарон никто насильно тащить не собирается. Хочешь здесь гореть – пожалуйста, выход из фургона никто не загораживает.

Лу Ай Лей на секунду задумалась, а потом поклонилась: сначала Сонечке, а затем мне.

– Извините, если я вас обидела, – сказала она. – Я не думала, что вы не знали о недостатках вашей внешности, иначе никогда не позволила бы себе высказываний на эту тему. И примите мою благодарность за то, что спасли меня из рук атайцев. Я не поблагодарила вас прежде только потому, что возбуждение, вызванное нашим знакомством, смутило мне разум. Я – ваша должница и истинно буду счастлива в тот день, когда смогу сделать для вас хотя бы малую толику от того, что вы сделали для меня. Если вы мне позволите, я бы предпочла остаться с вами.

– Ты смотри, – хмыкнула Сонечка. – Вот что значит неварварское воспитание!

– Да, впечатляет, – согласился я. – Ну что же, Лу… добро пожаловать. Ты не проголодалась?

– Вообще, меня никто и не подумал кормить, – призналась девушка. – Я в последний раз ела еще вчера утром, и не сказать, чтобы моя трапеза была обильной.

– Сейчас перекусим, – с энтузиазмом сказала Сонечка. У нее всегда настроение поднимается, когда дело доходит до еды. Нырнув в тот угол фургона, где хранились наши запасы провизии, она принялась вытаскивать продукты из мешков и бумажных пакетов, в которых они были упакованы. – Так, посмотрим… У нас еще остался хлеб, немного копченой скумбрии, вяленое мясо, сыр и яблоки. Есть еще немного перловой крупы и картошка, но их готовить надо. Сделать тебе бутерброд с сыром?

На лице у ведьмы появилась гримаса отвращения.

– Катайцы не умеют переваривать лактозу, – напомнил я.

– Тогда сыр я сама съем, а тебе дам скумбрию, – успокоила катаянку Сонечка. – Эни, ты будешь что-нибудь?

– Я не голоден и вполне могу подождать обеда, – ответил я.

Мне-то такую прорву энергии, как Сонечке на трансформацию, тратить некуда. Да и сжигать меня не собирались, потому вчера вечером кормили ужином, а сегодня утром – завтраком. Пока химерочка доставала провизию, я вытащил из кармана хрустальную монетку и протянул ее Лей.

– Знаешь что это такое? – поинтересовался я. – Можешь об этом что-нибудь сказать?

Лу Ай Лей приняла у меня монетку, покрутила ее в руках, внимательно рассматривая, после чего покачала головой и вернула.

– Я не умею читать иероглифы, которые на ней написаны, – вздохнула она. – Но я чувствую, что эта вещь непростая.

– Очень жаль, – сказал я. – А не знаешь кого-нибудь, кто может проконсультировать насчет этой монеты?

Лу Ай Лей на минуту задумалась.

– Кажется, знаю, – ответила она. – Если он сам не поможет, то может знать кого-нибудь, к кому можно насчет нее обратиться.

– Я – весь внимание, – сказал я.

– В Няйняне живет друг и ученик мастера Фу, – сказала ведьма. – Его зовут мастер Квун, он настоящий ученый, служит секретарем губернского суда. Мы с мастером Фу дважды навещали его, а один раз он приезжал навестить мастера. Он очень умный и…

– Красивый? – поинтересовалась Сонечка.

– Да, красивый, – подтвердила Лу Ай Лей. – Мастер Фу хотел, чтобы мы поженились, когда я закончу свое обучение. Но я теперь для него неподходящая партия.

– Почему? – спросила Сонечка, протягивая ведьме кусок копченой скумбрии на большом куске хлеба.

– Разве не понятно? – вздохнула ведьма, принимая угощение. – Раньше я думала, что если буду осторожной, то атайцы со временем обо мне забудут, и я смогу жить, как все люди живут. Смогу завести семью, родить детей и все такое прочее. Мастеру Фу удавалось скрывать свой дар много лет, он даже когда-то экзамен на чиновника смог сдать. Я думала, у меня тоже получится не попадаться на глаза атайцам. Но после гибели мастера Фу я поняла, что о спокойной жизни и речи быть не может. Вот и сами подумайте: зачем я мастеру Квуну? Разве может такой человек жениться на беглой ведьме?

– А он тоже маг? – спросила Сонечка.

– Нет, он не маг. Мастер Фу учил не только магов, он был мастером каллиграфии, если бы ему не приходилось беречься из-за своего дара, он смог бы сделать очень хорошую карьеру, не хуже чем мастер Квун, а то и лучше.

– Если тебе так хочется замуж за мастера Квуна, то вы могли бы вместе уехать туда, где тебя не станут преследовать, – заметил я.

– Тогда он потеряет свое положение, которого добился с таким трудом, – ответила Лу Ай Лей. – Думаете, легко сдать экзамен на чиновника? И потом, зачем мне муж-изгой?

– А я было подумал, что он тебе нравится, – хмыкнул я.

– Не стану отрицать, – сказала ведьма. – Он красивый, умный, состоятельный, с положением, его двоюродный дядя – сборщик податей в провинции Вынь. Но если он возьмет беглую ведьму в жены, то это будет глупо, он потеряет состояние, связи, положение в обществе, а его родственники отвернутся от него. И что мне останется? Одна красота? Благодарю покорно.

– Но если он всего этого лишится ради тебя, разве это не станет доказательством его любви? – спросила Сонечка.

– Нет, – твердо ответила катаянка. – Это будет доказательством того, что он меня не любит. Иначе с чего бы ему желать для меня брака с неудачником, не имеющим ни хорошей должности, ни положения в обществе, ни даже богатства? Красота подобна одуванчику: не успеешь оглянуться, и лепестки желтого весеннего цветка превратятся в белый пух; дунет ветер – не станет и его.

Своеобразная логика. Мы с Сонечкой переглянулись и синхронно пожали плечами.

– Но все же ты рекомендуешь нам отправиться к мастеру Квуну? – спросил я, перебираясь на козлы.

– Конечно. Вам же на нем не жениться. В любом случае, я не знаю больше никого, кто мог бы вам помочь.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда едем к нему.

Я щелкнул вожжами, и наш фургон тронулся в путь.

Лу Ай Лей закончила с перекусом, выбралась вслед за мною на козлы и принялась оглядываться по сторонам. Что до Сонечки, то, по своему обыкновению, она, утолив голод, укуталась в одеяло и задремала. Пусть поспит, она очень недурно потрудилась сегодня.

Мы ехали по узкой дороге, на которой едва-едва могли бы разъехаться два таких фургона, как наш. По ее обочинам росли бамбуковые деревья и акации, было тепло и солнечно. Судя по всему, здесь было лето, а вовсе не начало апреля, как у нас, в Ицкароне.

– Скажи, а какой сейчас месяц? – поинтересовался я у ведьмы.

– Геатаянг[48]48
  В катайском календаре двадцать четыре месяца по пятнадцать, а иногда по шестнадцать дней. Первый день месяца Геатаянг – месяца Высокого Солнца – соответствует дню летнего солнцестояния.


[Закрыть], – ответила ведьма. – Пятый день.

Я напряг память, пытаясь соотнести местный календарь с ицкароно-суранским. Получалось, что здесь сейчас конец июня, если я ничего не путаю, конечно.

– Год Бронзовой Жабы[49]49
  Года в Катае не нумеруются, а носят названия священных животных: трески, тигра, ласточки, жабы, крота, соловья, щуки, муравьеда, цапли, пиявки, анаконды и утки. Двенадцать лет составляют так называемый малый цикл. Каждый малый цикл, в свою очередь, носит название одного из шести материалов: бамбука, глины, бронзы, железа, серебра или золота. Как правило, года и циклы наступают именно в таком порядке, однако, когда умирает Лайм и коронуется новый, начинается новый большой цикл или эпоха. Эпохи называются по имени Лайма, правящего в это время. Возможно, если какому-нибудь Лайму удастся прожить в этом качестве более семидесяти двух лет, то Катай ждет реформа календаря, но пока всего лишь одному из них удалось дожить до года Золотой Пиявки.


[Закрыть], – добавила Лу Ай Лей.

Я кивнул. У катайцев свое летосчисление, и если в месяцах я еще худо-бедно ориентировался, то здесь ничего толкового сказать не мог, даже не был уверен в том, что год Бронзовый Жабы соответствует году 3170 нового[50]50
  Новое ицкаронское летосчисление ведется от даты прихода лунарийских эльфов в Ицкарон. На тот момент город серьезно страдал от постоянных набегов восточных кочевников и западных варваров – уранцев. Директриса – а именно таков был титул правительницы города – Эстер III позволила лунарийским эльфам поселиться на ицкаронских землях и в самом городе в обмен на обязательство защищать их. Чуть позже ее дочь и наследница Эстер IV вышла замуж за эльфийского короля и даже смогла родить ему наследника – будущего первого короля Ицкарона Талерона I.


[Закрыть] ицкаронского летосчисления. Впрочем, отчего бы ему не соответствовать? А вот то, что сейчас июнь, а не апрель, меня несколько беспокоило. Нет, я и раньше знал, что Дорога способна вольно обращаться не только с пространством, но и со временем, однако на практике никогда с этим не сталкивался. Путешествуя по Дороге, я иногда видел, что на Обочине совсем иное время года: вместо осени – весна, вместо лета – зима. Объяснял я это тем, что Дорога ведет меня сквозь иные миры, со своим течением времени и климатом. Однако там, где я завершал путешествие, время всегда соответствовало ожидаемому.

Но в этот раз было иначе: из Форт-Нергала мы с Сонечкой выехали двадцать шестого марта и в пути пробыли двенадцать дней, то есть сейчас должно быть седьмое апреля. Конечно, добирайся мы сюда по простым дорогам, времени на путешествие ушло бы куда больше трех месяцев, но ведь раньше-то мое внутреннее время всегда совпадало с временем местным. Мдам… А в том ли я мире нахожусь?

– А как называется эта страна? – поинтересовался я у ведьмы.

– Сейчас ее называют Катай[51]51
  Изначально произносилось «Као Атай», то есть «резиденция Атая» или «надел Атая». Позже произношение несколько упростилось и вот уже более трехсот лет название страны произносится на севере – Каатай, а на юге – Катай.


[Закрыть], а раньше, до прихода Атая, она звалась Поднебесной Империей Юй[52]52
  Юй (в переводе с катайского) – нефрит.


[Закрыть], – ответила Лей, с легким удивлением покосившись на меня. – Сейчас мы едем по земле провинции Ши, это несколько севернее Ут-Кина, если тебе интересно. Неподалеку от деревни Квам Го, где вы меня спасли от костра.

Видимо, мы все-таки в нашем мире. Ладно, пока не будем обращать внимание на время. По Дороге я прошел немало, но так далеко от дома еще ни разу не забирался. Кто его знает, может, так и должно быть? Дорога всегда приводит туда, куда стремишься попасть; выходя из Форт-Нергала на поиски Лары Уиллис, мы с Сонечкой, в конечном итоге, должны ее отыскать. Быть может, Дорога намеренно привела нас именно в Квам Го и именно сегодня – то есть в ту точку пространства и времени, где мы встретили Лу Ай Лей, которая и направит нас в нужную сторону?

– Кстати говоря, а куда мы сейчас едем? – спросила ведьма.

– Как куда? К ученику твоего старого мастера Фу, пусть на том свете у него спина не чешется, мастеру Квуну, в Няйнян. Думаю, к вечеру будем на месте.

– Да позволит многоумный варвар, не побрезговавший проверить у скромной несчастной сироты знания, касаемые географии и календаря ее родной страны, задать ему вопрос: вполне ли уверен он в том, что к вечеру мы будем в Няйняне?

– Вполне, – ответил я. В Няйняне я никогда не был, конечно, но Лу Ай Лей очень стремилась туда попасть, так что на Дорогу мы уже выехали, и я чувствовал, сколько времени займет этот путь. – Да позволит и мне моя сомневающаяся спутница спросить у нее: что заставило ее усомниться в моих словах?

– Два обстоятельства, – ответила Лу Ай Лей. – Во-первых, до Няйняна три дня пути, а во-вторых, мы сейчас ехали на восток и только что повернули на юг, в то время, как Няйнян – на северо-западе.

– Да? – пожал я плечами. – Только-то?

– Ты думаешь, этого недостаточно? – поинтересовалась ведьма.

– Я думаю, тебе придется привыкнуть к нелинейности пространства, – ответил я и подстегнул лошадь: – Но!