Текст книги "Золотое дерево"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)
– Значит, ты вернулась для того, чтобы вновь вмешиваться в дела фирмы.
– Я вернулась, чтобы вновь взять все под свой жесткий контроль. Вижу, ты не рад моему возвращению. Почему мой приезд так огорчил тебя?
– А чего ты ожидала? – Анри сердито огляделся в комнате. Ты отперла все ящики, рылась в бумагах, не имея никакого права без моего разрешения просматривать документацию.
– В таком случае ты поступил очень неосмотрительно, оставив связку ключей от шкафов и ящиков в моем кабинете.
– Это не твой… – начал было он, но тут же осекся.
– Не мой кабинет? Ты это хотел сказать? Не бойся, я не собираюсь знакомиться с материалами, не касающимися так или иначе дел Дома Рошей, а на просмотр документов, связанных о шелкоткацким производством, мне нет необходимости спрашивать разрешения ни у тебя, ни у кого-нибудь другого.
– Но почему ты села за работу сразу же, как только приехала? – от досады, испытываемой Анри из-за того, что сестра вернулась, он был просто не способен разговаривать с ней спокойно и учтиво. Все его лицо дышало ненавистью и враждебностью к Габриэль. – Мне сказали, что ты приехала около девяти часов вечера. Неужели ты не могла дождаться утра, и тогда бы я тебе сам все показал.
– Меня так долго не было в городе, и за время моего отсутствия произошло много событий. Я не могла терять ни минуты. Боюсь, у меня были все основания начать просмотр деловых бумаг, не дожидаясь тебя…
– Надеюсь, ты довольна тем, что увидела? – спросил он с таким грозным видом, как будто собирался ударить ее в случае, если она хоть что-нибудь возразит ему в ответ.
– Никто не смог бы придраться к этой отчетности, – сказала Габриэль, указывая рукой на кипу просмотренных сю бумаг. – Каждая цифра выверена и тщательно занесена в гроссбух, учтена даже цена новых табуретов для мотальщиц. Сделки с заказчиками зарегистрированы самым подробным образом. Хотя я не удовлетворена результатами работы. Мне казалось, что в Лейпциге мы получили намного больше заказов, чем выполнили. Многие мои ткачи, работающие на дому, остались совершенно без работы или загружены не полностью.
– Я главным образом заботился о том, чтобы наша ткацкая фабрика работала на всю мощность.
– Это само собой разумеется. Ведь иначе я сразу заподозрила бы, что дедо нечисто. Я прекрасно знаю положение дел с заказами и запасами сырья. Но почему ты не известил меня о том, что среди ткачей-надомников появились безработные? Должно быть, некоторые из них еле сводят концы с концами.
– Смею заверить тебя, что Элен позаботилась об этих несчастных.
– Неправда. Если бы кто-нибудь из моих ткачей стал ее подопечным, она непременно известила бы меня об этом. Думаю, ты нарочно не сказал Элен о том, что эти люди брошены тобой на произвол судьбы.
– Что поделаешь, работодатель вынужден иногда быть жестоким. Я размещаю заказы там, где их выполняют наилучшим образом, – кровь отхлынула от лица Анри, он больше не выглядел таким самоуверенным, а на его виске дрожала жилка в нервном тике. – Как долго ты еще собираешься работать сегодня? Я хотел бы прямо сейчас сделать перестановку и снова убрать свой стол и остальную мебель назад в мой старый кабинет. Шкафы могут остаться здесь. В них собраны отчеты о работе за период твоего отсутствия. Секретер, думаю, тоже останется здесь.
Габриэль собрала лежащие перед ней бумаги в одну стопку. Не желая того, он ясно дал понять ей, что порочащих его документов она здесь не найдет.
– Я, пожалуй, пойду спать. А перестановка мебели, полагаю, может подождать и до утра.
– Нет, я велю переставить мебель прямо сейчас, – и Анри резким движением отодвинул кресло от стола, как будто намеревался убрать этот стол из комнаты незамедлительно, не дожидаясь, что ему кто-то поможет. – Завтра ранним утром я хочу приступить к работе.
Габриэль вышла, а Анри тут же позвал двух слуг, и они приступили к перестановке мебели.
Готовясь ко сну, Габриэль долго сидела перед оправленным в серебро зеркалом, отражавшим мерцающий свет свечи, расчесывала волосы и размышляла об Анри. Конечно, для него было ужасным потрясением увидеть ее вновь в особняке на улице Клемон. Возвращение сестры в Лион означало для Анри полную утрату власти над Домом Рошей. На этот раз он не скрывал своей враждебности по отношению к ней, как будто решил идти до последнего и не останавливаться ни перед чем для того, чтобы устранить ее со своей дороги сразу же, как только для этого представится удобный случай. Габриэль еще ни разу не видела брата в таком состоянии. Его притворство, его наигранное добродушие, любовь к роскоши и солидный респектабельный внешний вид мешали разглядеть в Анри человека, способного на крайние средства в достижении своих целей… Но сегодня вечером он вел себя как человек, идущий ва-банк. От его былой любезности не осталось и следа, как будто он решил любой ценой отстоять свои интересы. Его поведение, граничащее с отчаянием, можно было объяснить только одним – паникой, которая охватила сто, когда он узнал о ее неожиданном приезде. Значит, где-то здесь в доме вес же есть неопровержимые доказательства его вины, участия в различного рода махинациях. И даже если Анри еще и не догадался о том, что сестра подозревает его, сама возможность обнаружения обличительных материалов приводила его в ужас.
Отложив в сторону расческу, Габриэль продолжала размышлять, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации. В официальных деловых бумагах, по всей видимости, не было ничего порочащего Анри, иначе он не изъявил бы сразу же готовность оставить их в кабинете сестры. Возможно, какие-то документы находились в его личных апартаментах, но доступ к ним был закрыт для Габриэль, и поэтому Анри мог быть вполне спокоен на их счет. Может быть, в этот момент он как раз занимается их уничтожением, сжигая в камине своей гостиной.
Габриэль овладело беспокойство, она не могла больше вот так сидеть, сложа руки и ничего не предпринимая. Встав из-за туалетного столика и взяв подсвечник с горящей свечой, она вышла в коридор и прошла к массивным, двустворчатым дверям, ведущим в апартаменты Анри и Ивон. Оттуда не доносилось ни звука. Постояв немного, Габриэль двинулась назад. Но она не хотела возвращаться в свою спальную комнату, чувствуя, что все равно не уснет, и потому спустилась по парадной лестнице вниз, в вестибюль. Она соскучилась по своему старому дому и была рада вновь оказаться здесь, среди родных стен. Габриэль направилась в сторону большой гостиной, своей самой любимой комнаты, обитой великолепным, не утратившим своих первоначальных красок шелком с узором из павлинов с яркими распущенными хвостами. Проходя по спящему дому, Габриэль высоко подняла свечу над головой, оглядываясь по сторонам. Воздух был довольно спертым, приторно пахло крепкими женскими духами, аромат которых оставили дамы, приезжавшие на музыкальный вечер Анри и Ивон. Габриэль подошла к окну и открыла его настежь, вдохнув полной грудью прохладный ветерок, с реки, доносивший ночные звуки большого города, Габриэль стояла, глядя на мерцающие уличные фонари Она поняла, что никогда больше не покинет Лион. Здесь она будет ждать возвращения Николя. А когда они вновь встретятся, горечь и боль их разлуки сразу же забудутся, навсегда сотрутся из памяти.
Она закрыла окно. Тоска по Николя с новой силой охватила Габриэль. Как она и предполагала, жажда видеть его овладели ею сразу же, как только карста въехала на холмы предместья Фурвьер и вдали показались очертания Лиона. У нее было такое чувство, будто Николя ждет ее там, в городе, будто стоит ей только добраться до улицы Ла Круа, как он бросится к ней с распростертыми объятиями. Мечты, мечты… А на деле скорее всего он чувствует себя глубоко оскорбленным, и их встреча, пожалуй, будет исполнена взаимных упреков и обид. Выражение глаз Николя в момент их прощания до сих пор преследовало Габриэль. И все же она ощущала в своей душе уверенность, что никакие взаимные счеты и обиды не смогут помешать им навсегда соединить судьбы, не смогут уничтожить их любовь. В отличие от других шелкопромышленников, Габриэль была убеждена, что Николя сможет восстановить Дом Дево на прежнем месте. Любовь к шелку, увлеченность своим делом были в крови Николя, и этим он походил на саму Габриэль, посвятившую шелку всю свою жизнь.
Она медленно обошла всю гостиную, высвечивая ее уголки высоко поднятой над головой свечой. Вот здесь, под этой люстрой с хрустальными подвесками, похожей на застывшие брызги водопада, было оглашено завещание ее отца, и Габриэль узнала, что Дом Рошей переходит к ней в опеку до совершеннолетия ее сына. Габриэль испытывала теперь стыд за то, что работала в последнее время спустя рукава, позволяя разворовывать наследство Андрэ. Но она ничего не могла поделать с собой, ее душу терзали угрызения совести, она винила себя в смерти Эмиля и чуть сама не умерла от отчаянья. Но душевная смута могла привести к потере состояния, к утрате ее сыном наследственных прав. Нет, больше она не позволит себе так раскисать. Она вернулась в Лион для того, чтобы взять все дела под жесткий контроль, и теперь ни двойная игра Анри, ни экономические трудности не помешают ей сделать Дом Рошей процветающим и богатым, чтобы Андрэ, вступая в свои наследственные права, гордился семейным делом и своей матерью.
Внезапно Габриэль остановилась. В голове у нее мелькнуло какое-то смутное воспоминание, воспоминание, связанное одновременно с ее отцом и Анри. Она представила себе Доминика, сидящего за большим рабочим столом, который теперь принадлежал Анри. Однажды, еще будучи ребенком, она вошла в кабинет отца в тот момент, когда он разыскивал какие-то бумаги, запропастившиеся куда-то. Он не заметил, как она вошла. Когда же отец поднял голову и увидел, что Габриэль, посланная к нему с каким-то поручением, стоит перед ним, он пришел в сильный гнев, вскочил из-за стола, вытолкал девочку за дверь и запер ее за ней. И хотя Габриэль привыкла к тому, что он постоянно третировал ее, досадовал и злился без всякой причины, ей все-таки показалось странным поведение отца. И теперь вдруг догадка осенила ее, она поняла, где должна искать улики против Анри.
Габриэль почти бегом бросилась к кабинету брата. Дверь была заперта на ключ, однако это не остановило ее, в доме обычно один и тот же ключ подходил к разным замкам. Достав связку своих ключей, Габриэль начала искать подходящий и уже с третьей попытки открыла дверь. Поставив подсвечник на стол, она уселась в просторное кресло, сделанное на заказ, поскольку ее отец был грузным человеком. Выдвинув маленький ящик в середине, она отставила его в сторону, на стол, вспомнив, что он стоял здесь в тот памятный день. Затем она сунула руку в образовавшееся отверстие и через несколько секунд нащупала замочек секретного ящика. Габриэль нажала на механизм, и ящик мгновенно выдвинулся вперед с легким шумом. Тусклый свет свечи падал на его содержимое, здесь были аккуратно сложенные стопки документов, подшитые и перевязанные. Чувствуя легкую дрожь в руках, Габриэль начала разбирать бумаги. Это было то, что она искала. Документы свидетельствовали о том, что Анри вскоре после того, как Дом Рошей перешел в руки сестры, открыл свою собственную ткацкую фабрику в пригороде Лиона. С тех самых пор он утаивал от нее заказы, воровал сырье и использовал принадлежащие Дому Рошей узоры. Даже в те трудные времена, когда ткачи Габриэль оставались без работы, у Анри было все, что нужно, потому что он действовал по тому же принципу, что и закройщица, о мошеннических проделках которой мадам Хуанвиль рассказывала Элен. Анри нанес Дому Рошей колоссальный ущерб. Просматривая счета его фабрики, Габриэль пришла в ужас, но не финансовые потери были причиной этого. Габриэль расстроил сам факт того, что ее собственный брат пошел на такое преступление.
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился Анри с перекошенным от гнева лицом. На нем был халат, накинутый на ночную рубашку. Габриэль сразу поняла, что он может применить против нее силу. Анри не владел собой.
– Ах ты сука, вечно сующая нос в чужие дела! – и с этими словами Анри бросился на сестру. Габриэль вскочила и хотела бежать, но наступила на подол своей ночной рубашки, пошатнулась и упала на стол. Анри охватил ее за горло и начал бешено трясти, Габриэль захрипела, задыхаясь, не в силах кричать. Анри орал на нее не своим голосом, не помня себя от бешенства. Она пыталась разжать его руки, но он вцепился в ее горло мертвой хваткой. Габриэль начала шарить рукой по столу, пока ее пальцы не коснулись серебряного чернильного прибора. Ей удалось ухватиться за него и подбросить вверх, чернила потекли по ее руке, несколько брызг упало на лицо Анри, но прибор был слишком тяжелым, Габриэль не сумела удержать его, и он с шумом упал на пол. Силы Габриэль иссякали, она чувствовала боль в горле, ей нечем было дышать.
– Анри! – раздался дикий вопль Ивон, появившейся на пороге кабинета.
Анри сразу же выпустил Габриэль из рук, и та рухнула на пол. Затем он сам упал в кресло, опустил голову и разрыдался. Габриэль почувствовала, что Ивон подняла ее голову и помогла ей восстановить дыхание, затем она, подложив под голову золовки подушки, опрометью выбежала за дверь в развевающейся ночной рубашке, путаясь в полах длинного халата. Ивон, по всей видимости, спешила призвать на помощь Элен, покои которой находились слишком далеко, и потому она не могла слышать дикого рева Анри, душившего Габриэль в припадке бешенства. Со стороны кухни появились встревоженные слуги, разбуженные шумом ссоры. Элен, мгновенно проснувшаяся и устремившаяся на помощь Габриэль, остановилась на секунду по пути в кабинет Анри и махнула рукой слугам, одетым в ночные рубашки и чем-то похожим на детей, приказывая им вернуться к себе в комнаты.
– Все в порядке, – поспешно успокоила она их.
– Возвращайтесь к себе и ложитесь спать.
Вбежав в кабинет, она сразу же бросилась к распростертой на полу Габриэль и опустилась рядом с ней на колени. Элен растерла виски золовки носовым платком, пропитанным лавандой, флакон с которой она захватила с собой. Волосы Габриэль были забрызганы чернилами, чернильные пятна виднелись на ее халате и ночной рубашке, а на полу скрипел рассыпанный песок. Ивон тем временем налила в стакан коньяка, который Анри всегда держал в своем кабинете, и подала его Элен. Та поднесла стакан к губам Габриэль.
– Налей побольше коньяка для Анри, – распорядилась Элен. – Думаю, ему это не помешает.
Анри залпом осушил стакан и протянул его жене, чтобы она вновь наполнила его до краев. Она выполнила его молчаливую просьбу, хотя на ее лице появилось выражение брезгливости.
– Что все это значит? – накинулась она на мужа.
– Почему ты напал на Габриэль и хотел задушить ее? Или она, в конце концов, догадалась о твоих фокусах и обнаружила, что ты обкрадываешь ее?
Анри бросил на жену пристыженный взгляд и отвел глаза в сторону. Выпитый бренди привел его в себя, и он тяжело вздохнул.
– Да, Габриэль обнаружила, что я заключаю кое-какие не совсем законные сделки за ее спиной.
– Ну и дурак же ты! Неужели ты не подумал о том, что рано или поздно она все равно обо всем узнает. Произошло то, чего и следовало ожидать с самого начала.
Анри запрокинул голову на спинку кресла, заметно успокоившись и расслабившись, и продолжал переругиваться с женой.
– Семейная фирма должна была перейти ко мне, и поэтому я имею все права извлекать из нашего дела любую выгоду и распоряжаться им по своему усмотрению.
– Ты бы мог, если бы хотел самостоятельности, основать свою собственную фирму, независимую от Дома Рошей. У тебя не было никакой необходимости обкрадывать сестру.
Анри вскочил на ноги, вновь теряя терпение от бесконечных придирок жены, и в сердцах швырнул стакан, который разбился вдребезги.
– А откуда бы я взял деньги, чтобы вложить в новое дело, основывая его на пустом месте, с такой женой, как ты, швыряющей деньги налево и направо? – заорал он. – Ты сидишь у меня на шее все эти годы и только и знаешь, что делаешь долги!
– Так, значит, это я во всем виновата? – насмешливо воскликнула Ивон, подбоченясь и покачивая. головой. – А как же твоя страсть к карточной игре? Ты проиграл целое состояние! Именно поэтому твой отец не оставил тебе Дом Рошей!
Анри набросился на жену с кулаками. Он бил ее так неистово, как будто Новый приступ бешенства овладел им. Ивон завизжала и упала на пол. Элен бросилась к ним, стараясь остановить Анри, но он отшвырнул ее в сторону.
– Убирайся отсюда! Никто не должен вмешиваться в семейную ссору, когда муж учит свою жену.
Габриэль с трудом поднялась на ноги и попыталась дотянуться до колокольчика, висевшего на шнуре, намереваясь позвать на помощь, она действительно опасалась, что в эту ночь может произойти убийство. Но в тот момент, когда она уже протягивала руку к шнуру, Анри прекратил буянить так же внезапно, как и начал. Он стоял над сидящей на полу в углу комнаты, куда он загнал ее, съежившейся Ивон, тихо скулящей и вытирающей кровь с разбитых губ, – один ее глаз совсем затек, а левую руку она прижимала к груди, на которую пришелся основной град ударов мужа.
– С нашим браком покончено! – взревел он громовым голосом. – Меня больше ничто не связывает с гобой. Пусть теперь один из твоих многочисленных любовников содержит тебя. Да, да, я все знаю о твоих похождениях, не только ты умеешь выведывать чужие секреты, – в его голосе сейчас слышалось презрение. – Немедленно убирайся прочь с моих глаз, прочь из этого дома!
Он повернулся и, тяжело ступая, направился к двери. Но когда он уже распахнул ее, Габриэль, не обращая внимания на испуганный крик Элен, встала в дверном проеме и, раскинув руки и держась за оба косяка, преградила путь брату.
– Это ты должен покинуть мой дом немедленно, Анри. Несмотря на твое разоблачение, я бы дала тебе несколько дней на сборы и упаковку своих вещей. Но теперь я настаиваю на том, чтобы ты уходил отсюда немедленно, а вещи доставят тебе по новому адресу. Я всегда знала, что ты трус и грубиян, но я не могла и представить себе, до чего ты можешь дойти! То, что я пережила сегодня и увидела своими глазами, мне никогда не забыть.
Анри не сделал ни малейшей попытки оттолкнуть ее со своей дороги, чего так опасалась Элен. Он, наконец, понял, к каким последствиям привела его несдержанность.
– Ты не можешь выставить меня из моего дома, – возмутился он. – Я родился здесь!
– Этот дом был когда-то твоим, и он остался бы твоим до самой смерти, если бы ты не натворил непоправимых ошибок. Теперь этот дом принадлежит Андрэ, ведь все состояние, включая Дом Рошей, оставлено мне отцом всего лишь в опеку, и никто в целом мире не сможет ущемить интересы моего сына, даже мой собственный брат! Я не позволю это!
Анри сразу же притих, он выглядел очень удрученным. Казалось, ему трудно было поверить в то, что он только что услышал. Поэтому он повел себя совершенно непоследовательно, сразу же изменив топ и заговорив с Габриэль примирительно:
– Ты просто не в духе, и у тебя, конечно, есть все основания сердиться на меня. Я со своей стороны прошу у тебя прощения за несдержанность, ведь я причинил тебе столько огорчений. На твоей шее до сих пор заметны следы от моих пальцев, мне очень жаль, но позволь напомнить тебе, что я в первый раз поднял на тебя руку. Я даже ни разу не шлепнул тебя, когда ты была ребенком, причем очень вредным и надоедливым временами. В том, что произошло, есть и твоя вина, ведь ты сама спровоцировала меня на грубость, открыв секретный ящик. Отец доверил мне месторасположение этого тайника как старшему сыну, и я думал, что больше никто не знает об этом. Поверь мне, я хочу загладить свою вину, исправить все свои ошибки. В конце концов мы – брат и сестра, а между родственниками легче найти пути к примирению, чем между чужими людьми. Я отдам в твое полное распоряжение все свои ткацкие станки. Ты можешь взять их в счет оплаты моих долгов. Я знаю, что это всего лишь, как говорится, капля в морс, но прими это как знак доброй воли с моей стороны.
В этот момент Габриэль чувствовала к брату непреодолимое отвращение.
– Мне не нужны твои станки, мне не нужно от тебя ничего! Прошу тебя, уходи! Уходи отсюда и никогда больше не появляйся в этом доме, – Габриэль опустила руки и прислонилась к стене, давая: ему возможность уйти.
Анри пристально взглянул на сестру и понял, что напрасно унижался перед ней. Тогда он зло усмехнулся, ощерившись, и решил отомстить ей за все.
– Черт с тобой и твоими высокими принципами! Я всегда жалел беднягу Эмиля за то, что ему досталась такая жена. Кстати, ты знаешь, что он следил за тобой? В то время, когда ты с Дево тайно встречалась в укромных местах, за вами по пятам ходил сыщик. Думаю, Эмиль до самой своей кончины так и не знал наверняка, является ли он отцом твоего ребенка!
Габриэль, все еще смертельно бледная после пережитого ею ужаса, всем телом прижалась к стене, чувствуя, что сейчас упадет в обморок.
– Уходи, Анри, – только и смогла сказать она, еле шевеля бескровными губами. – Немедленно уходи!
Самодовольно хмыкнув и радуясь, что сумел причинить ей новую боль, Анри быстро вышел из кабинета. Его шаркающие шаги стихли на лестнице. Потрясенная Габриэль повернулась к Элен и молча взглянула на нее. Элен, ошеломленная не меньше своей подруги, как будто окаменела, лишившись дара речи от такой жестокости. Она не понимала, как мог Анри так безжалостно поступить со своей сестрой.
В установившейся тишине были слышны только всхлипывания Ивон. Габриэль несколько раз пыталась заговорить, но ее губы лишь беззвучно шевелились, а звук застревал где-то в горле. Она не могла справиться с шоком, узнав ужасную истину.
