Текст книги "Ореховый посох"

Автор книги: Роберт Скотт

Соавторы: Джей Гордон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 64 страниц)

Гвардеец поспешил прочь, а Малагон снова обратил свой скрытый черным капюшоном лик в сторону Аренторна.

– Ты ведь родом из Порт-Дениса, кажется? Вот туда мы с тобой вместе и отправимся.

Аренторн не имел ни малейшего желания выяснять, что именно его жестокий правитель собирается сделать с жителями Порт-Дениса; он снова бросился на Малагона, втайне надеясь, что его тут же убьют. Но Малагон слегка, почти небрежно, махнул рукой, и Аренторн покатился по полу, извиваясь от невыносимой боли, огнем вспыхнувшей у него в мозгу. Боль была так сильна, что он не сдержался и громко закричал, а потом, теряя сознание, свернулся на полу, поджав колени к груди.

– Ты непременно переживешь эту ночь, адмирал, – пообещал ему Малагон, и Аренторн погрузился во тьму, полную кошмарных, мучительных видений.

* * *

Порт-Денис находился в нескольких днях езды от дворца Велстар, но целый караван карет и верховых, сопровождавших правителя Малакасии, проделал этот путь менее чем за один авен. Придворные и офицеры почувствовали лишь, как мир вокруг них померк, превратившись в некое подобие странного темного коридора, где видна была лишь земля под копытами коней и колесами карет да две луны в небесах.

Но вскоре они ощутили запах моря и соленый морской ветерок. Темный коридор кончился. Карета Малагона замедлила ход и остановилась на утесе над заливом, в который впадала река. Порт-Денис раскинулся по обоим берегам этой реки; довольно невзрачные дома его точно вросли в склоны холмов. Члены военного совета старались не показывать друг другу охватившего их ужаса, но не могли сдержать дрожь, сознавая, что этому городу сейчас предстоит испытать на себе всю силу гнева Малагона; и никто из них не мог бы сказать с уверенностью, что и его родное селение не минует та же участь.

Аренторна выволокли из кареты и швырнули на землю, к ногам Малагона, мрачно на него глядевшего.

Принц чуть повел над ним рукой и тихо сказал:

– Ты больше не будешь страдать.

И раны на лице и руке адмирала мгновенно зажили, жгучая боль, вызванная ядом змеи, утихла, словно унеся с собой и мучительное смятение предсмертного забытья.

Аренторн с трудом поднялся на ноги и посмотрел на черную, точно сгусток мрака, фигуру в плаще, высившуюся с ним рядом.

– Не делай этого, Малагон, – сказал он. – Ведь эти люди ни в чем не виноваты. Они всего лишь старались выжить, хотя ты и прижал их к ногтю, пытаясь окончательно раздавить.

– Я избавил тебя от боли не для того, чтобы ты указывал мне, что я должен делать, – ледяным тоном поставил его на место Малагон. – Просто боль помешала бы тебе стать свидетелем моего могущества. – Принц указал на город. – Твоя семья – жена, дети, отец – ведь здесь живут, верно?

– Нет, – солгал Аренторн. – Несколько двоелуний назад я перевез их в другое место.

– Ты лжешь! – Пронзительный вопль Малагона чуть не оглушил его, хоть он и зажал себе уши; этот жуткий, леденящий душу голос по-прежнему звучал, казалось, прямо у него в голове. – Твоя семья здесь. И сейчас они, возможно, сидят все вместе за столом и удивляются, куда же ты пропал. Хочешь в последний раз повидаться с ними, Аренторн?

И тут решимость изменила молодому адмиралу. Он упал на колени, он молил о прощении, он вымаливал жизнь для членов своей семьи, тщетно пытаясь схватить Малагона за край плаща, но тяжелые темные складки в руки ему не давались.

– Господин мой, прошу тебя, умоляю: убей меня, убей меня хоть десять тысяч раз, но пощади город!

– Я не собираюсь убивать тебя, адмирал. Ты будешь жить еще долго и много, много двоелуний будешь наслаждаться воспоминаниями о том, чему ты стал свидетелем, о том, что ты сам сотворил! И жена твоя тоже останется в живых. Мы заберем ее с собой во дворец, и ты каждое утро будешь являться в мои покои, забирать ее и весь день ухаживать за ней, пытаясь вернуть ей здоровье. Ты будешь смотреть в ее пустые глаза, зная, что это ты убил ее детей и ее душу. Каждый день она будет умолять тебя лишить ее жизни, но ты этого не сделаешь. Ты будешь любить свою жену, заботиться о ней и каждый день молить ее о прощении, как сейчас молишь о прощении меня. И каждую ночь я буду посылать за ней слугу, который станет отводить ее ко мне. Кто знает, как скоро мне это надоест? Возможно, когда-нибудь я устану мучить тебя, и тогда тебе будет наконец разрешено умереть. – И Малагон прибавил, повернувшись к остальным: – Это послужит для каждого из вас отличным уроком. Чтобы никто и никогда не смел мне перечить!

Принц резким движением, точно стирая их с лица земли, провел рукой над склонами холмов, окружавших город, и на Порт-Денис точно накинули черное одеяло, потушив всякий проблеск света, всякую надежду на спасение. На фоне темного ночного неба возникла стена чернильно-черной пустоты, медленно продвигавшаяся вдоль реки к причалам. Свет костров и факелов в порту, мерцавших точно созвездие оранжевых и желтых огоньков, погас, и вскоре перед свитой Малагона, в ужасе застывшей на утесе, простиралась лишь черная безжизненная пустыня. Города Порт-Денис больше не существовало. Ничто не двигалось, не было слышно ни звука. Никто не звал на помощь, не молил о пощаде – в этом городе не осталось в живых никого, и никому не удалось спастись, уплыв в море.

Затем очень тихий и очень одинокий голос донесся из уничтоженного дотла селения, и его услышали стоявшие на холме Малагон и его военные советники. Это был полный муки голос существа, навечно проклятого и обреченного скитаться в аду.

– Ага! – удовлетворенно заметил Малагон. – Это, должно быть, голос твоей жены, адмирал. – И он велел двум генералам, стоявшим с ним рядом: – Ступайте и побыстрей приведите ее сюда!

Адмирал Кувар Аренторн упал на колени, оглашая воплями ночь, окутавшую его родной город; он молил о прощении – своих детей и всех тех невинных, что погибли страшной смертью из-за его глупого героизма. И страстные его мольбы сливались со страдальческими криками и жалобами той несчастной, что оказалась единственной выжившей из всех жителей большого портового города.

На какое-то мгновение Аренторну удалось взять себя в руки, и он, надеясь насмерть разбиться о скалы, прыгнул с утеса вниз. Но в намерения Малагона столь скорая его смерть не входила, и он, вытянув руку, поймал Аренторна в воздухе и, с помощью какого-то заклятия стиснув его точно тисками, с яростью швырнул назад. Адмирал сильно ударился о стенку кареты и затих, жалобно и почти неслышно причитая.

– Довольно, – сказал Малагон, – пора возвращаться. Меня ждут более важные государственные дела и проблемы.

* * *

Жара в таверне стояла удушающая; жару усугубляла поистине адская смесь запахов немытых тел и табачного дыма, а курили здесь чаще всего довольно вонючую смесь крепкого фалканского табака и сушеного корня фенны. Брексан мечтала о глотке свежего воздуха. Она просидела в таверне уже почти два авена, и по спине у нее ручьями тек пот. Именно в такие моменты она особенно тосковала по холодным вечерам своей родной северной Малакасии, по сравнению с которой Рона казалась ей настоящим болотом. Ее страшно удивляло, как люди умудряются всю жизнь прожить в таком жутком климате. Изо всех сил стараясь сохранить ясность мыслей, она между тем опустошала уже шестую кружку пива и вместе со всеми смеялась над шутками и подначками местных парней, которые, тесня друг друга, стремились завоевать ее расположение. А тот проклятый убийца, тот красавец-шпион, которого она выслеживала, сидел напротив в полном одиночестве и пил вино, не обращая ни малейшего внимания на прочих посетителей таверны.

Она шла по его следу от самого Эстрада. На Торговой дороге она старалась не выделяться из толпы прочих путников, чтобы он не обратил на нее внимания. Он, правда, несколько раз стремительно нырял в лес, тянувшийся по берегу реки, но неизменно снова возвращался на дорогу; и Брексан догадалась, что он тоже кого-то выслеживает.

У поворота на Рандел она присоединилась к группе всадников, и, когда они обгоняли этого купца, ни она сама, ни один из людей, ехавших с нею рядом, не удостоился от него, казалось, даже беглого взгляда. Было уже довольно поздно, и Брексан, поставив своего коня в конюшню при самой большой и богатой гостинице, стала поджидать того, за кем охотилась. Если только он не решил заночевать где-нибудь у дороги – что весьма опасно для любого, – то непременно должен остановиться на ночь здесь, в Ранделе.

Рандел, вполне благополучный, даже процветающий город, со всех сторон был окружен богатыми фермами, которые обеспечивали его говядиной, свининой, молоком, сыром, овощами, кормовыми культурами и перечной травой, которые отсюда доставлялись и в Эстрад, и в другие селения южного побережья. Судя по виду посетителей, можно было легко догадаться, что клиентура в данном заведении весьма разнообразная и обширная. Трудовой люд в огромных количествах вливал в себя пиво, богатые землевладельцы угощались тонкими винами; купцы заключали сделки с поставщиками, а усталые путники, пользуясь передышкой, наслаждались свежей и горячей пищей, которую в пути им отведать удавалось нечасто.

Убийца лейтенанта Бронфио вошел в таверну не скоро и устроился в самом дальнем ее конце, заказав скромный ужин и кувшин фалканского вина. Брексан уже успела поужинать, но посидеть в полном одиночестве ей не удалось: местные молодые мужчины так и рвались угостить ее чем-нибудь и наперебой осыпали комплиментами. Она говорила всем, что держит путь на север, в горы, и путешествует вместе с братом, который, к сожалению, немного приболел и теперь спит в номере наверху.

Несмотря на излишнюю назойливость, парни эти были, в общем, безвредными; Брексан была рада, что среди них нет чересчур нахальных ухажеров, которых пришлось бы отгонять. А эти хоть и казались неуклюжими и грубоватыми, но воспитаны были как полагается и не забывали о правилах приличия, даже выпив кружек шесть или семь пива. При иных обстоятельствах Брексан, возможно, с удовольствием пофлиртовала бы с кем-нибудь из них, но в этот вечер она даже сожалела, что у нее такое молодое и привлекательное лицо, лишенное жирных складок или россыпи безобразных родинок. Если бы она заранее позаботилась о подобном гриме, эта стая местных молодых петушков устремила бы свое внимание на кого-нибудь другого.

Наконец ее усердие было вознаграждено. Какой-то высокий человек, сидевший с выпивкой в углу возле камина, встал и через весь зал двинулся к тому, за кем она наблюдала. Шляпу он низко надвинул на глаза, так что разглядеть его черты Брексан не удалось, тем более в таком дыму и толчее. Она очень внимательно следила за тем, как этот высокий человек подходит к малакасийскому шпиону, и не сводила глаз с обоих, надеясь по губам прочесть, о чем они будут говорить, однако они не обменялись ни единым словом. Вместо этого высокий сунул руку за пазуху, вытащил оттуда обрывок пергамента и положил его на стойку. А сверху поставил свою пустую кружку из-под пива. Затем, даже не посмотрев на купца, повернулся и вышел из таверны.

Хозяин хотел убрать пустую кружку, но шпион, совершив молниеносный, как у змеи, бросок, схватил его за запястье. Что они сказали друг другу, Брексан не расслышала, но успела увидеть, как хозяин таверны сердито выдернул руку и указал купцу на дверь. Тот примирительным жестом поднял руки, швырнул на стойку горсть монет и незаметно спрятал лежавший под кружкой кусок пергамента, пока хозяин собирал деньги. Затем он быстро огляделся, встал и с деловитым видом направился к двери.

Брексан понимала, что действовать нужно быстро, иначе она потеряет его след в ночи. С пустой миской она подошла к буфетной стойке, якобы желая заказать ужин для брата, и как бы между прочим спросила у хозяина:

– Ты его знаешь? Того человека, который только что вышел? Мне его лицо показалось знакомым, но я никак не могу вспомнить, где мы с ним встречались.

Стараясь не слишком пялиться на чуть влажную ложбинку между ее грудями, хозяин сказал:

– Конечно, я его знаю. Он здесь довольно часто бывает. Мне сказал, что имя его Лафрент, но я слышал, как другие называли его Джакрис? – не то Марсел, не то Марсет, как-то так.

– А чем он занимается?

– Он много ездит. Торговля у него здесь, в Роне, неплохо идет... Наши покупают у него всякие дорогие безделушки и красивые ткани.

Хозяин принялся протирать полотенцем винные кубки и расставлять их на стойке.

– Наверное, это какой-то знакомый моего брата, – сказала Брексан. – Вот потому мне и показалось, что я его знаю.

И она, к великому огорчению своих ухажеров, кокетливо помахала им ручкой, извинилась, сказала, что ей пора позаботиться о больном брате, и поспешно поднялась наверх. Там она мигом пробежала в дальний конец коридора и выглянула в окно. Окно смотрело прямо на конюшню, и Брексан, быстро оглянувшись и убедившись, что никто ее не преследует, рывком отворила окно и выпрыгнула прямо на кучу хвороста, аккуратно сложенного у стены гостиницы.

РЕКА ЭСТРАД

В роще было отличное место для стоянки – небольшая поляна, окруженная вечнозелеными деревьями; река в этом месте делала излучину, описывая чуть ли не полукруг, и у Стивена вдруг возникло ощущение, будто он снова в горах Колорадо, где-нибудь на Биг-Томпсон. Он еще не совсем привык к тому, что в Элдарне ночь наступает почти молниеносно, и был даже рад, что отдал свои часы Гареку, потому что знание того, который теперь час там, дома, только сбивало бы его с толку. Зато можно было развлекаться всякими математическими подсчетами: например, если день здесь длится двадцать часов, тогда эквивалентом одному нормальному календарному году будут более чем четыреста тридцать элдарнских дней и семь полных двоелуний. Гилмор говорил, что резня в замке Сандклиф имела место девятьсот восемьдесят двоелуний назад, то есть, согласно расчетам Стивена, примерно тогда же, когда Уильям Хиггинс спрятал дальний портал и ключ Лессека в новехонькой ячейке только что оперившегося банка Айдахо-Спрингс – а именно в конце 1870 года.

Стивен вновь задумался о судьбе Гилмора. Старик ему нравился. Но поверить, что ему более двухсот шестидесяти лет, было трудно. Если Гилмор действительно прожил на свете более тысячи девятисот двоелуний, то он, должно быть, старше самого старого человека в мире лет на полтораста!

«Да, он самый старый человек в мире, – думал Стивен. – Или, по крайней мере, на Земле. Хотя я, пожалуй, не могу с уверенностью сказать, так ли это по элдарнским меркам».

Он, правда, тут же отмел эту мысль как неуместную, хотя его несколько, пожалуй, огорчало, что в последние три дня ему пришлось точно так же отринуть и немало других своих мыслей, словно больше ничто не имело здесь прежнего смысла. Стивен опасался, что если начнет все же разбираться со всем тем, что его огорчило, смутило или испугало с тех пор, как он попал в Рону, то попросту сорвется. Нет уж, если он хочет сохранить ясный разум, то придется все же игнорировать большую часть пока что совершенно необъяснимых явлений и аспектов жизни Элдарна.

Он вышел на берег реки и стал смотреть на воду, прикрыв глаза рукой, чтобы не так слепило солнце. Река, вечная и неутомимая, несла свои воды мимо него к океану, который раскинулся чуть южнее Эстрада. Стивен вздохнул и представил себе, что стоит на берегу извилистого горного ручья Клир-Крик, протекающего через Айдахо-Спрингс. Ему сразу стало немного легче; он наклонился и плеснул ледяной водой в лицо, потом две пригоршни вылил на шею и сильно растер ее. Это отлично его взбодрило; он снова почувствовал, как в нем оживает надежда на возвращение – примерно такой же прилив положительных эмоций он испытал, приняв судьбоносное решение нарушить банковскую этику и посмотреть, что спрятано в сейфовой ячейке Уильяма Хиггинса. Если он уже настолько освоился в Элдарне, что ему достаточно провести несколько минут у реки и слегка освежиться, чтобы полностью прийти в себя, то, вполне возможно, еще есть надежда, что им с Марком удастся отыскать дорогу домой.

Марк тоже подошел к воде и встал с ним рядом. Немного помолчав, он решительно разделся до белья и бросился в воду. Стивен улыбнулся: таков уж Марк – оказался в совершенно незнакомом мире, полном магии, войн и каких-то дьявольских существ, понятия не имеет, как вернуться домой, но отнюдь не тревожится, а раздевается до трусов и наслаждается вечерним купанием в реке. Оглянувшись, Стивен увидел, что их спутники тоже весьма заинтересовались этими водными процедурами.

Бринн посмотрела на Стивена вопросительно, но единственное, чем он мог ей ответить, это пожать плечами и покачать головой.

– Эй! – крикнул ему Марк. – Давай сюда! Отличная водичка! Только в первую секунду немного холодно.

– Я тебе не верю! – отозвался Стивен, по-прежнему улыбаясь. – И как только тебе в голову пришло туда нырнуть? Это тебе не общественный пруд в пригородах Денвера!

Марк рукой смахнул воду с лица и ответил:

– Ну, я думаю, самое страшное у нас еще впереди, раз уж, так или иначе, придется отправиться в этот дворец Велстар. Судя по тому, что все говорят, решение проникнуть туда – самое опасное из всех, какие мы только могли принять, оказавшись здесь.

И Марк, перевернувшись на спину, поплыл на середину реки.

– А какое это имеет отношение к купанию? – спросил Стивен.

Марк снова перевернулся и повис в воде, гребя на месте.

– Я плаваю, потому что умею это делать, – вдруг почти сердито ответил он. – Это помогает мне дистанцироваться от растущей уверенности в том, что мы никогда не выберемся отсюда живыми.

Стивен с минуту раздумывал над его словами, затем быстро скинул с себя одежду и тоже прыгнул в ледяную воду, издав при этом громкий вопль, ибо холод подействовал на него как сильная пощечина. Переведя дыхание, он нырнул и увидел коричневое каменистое речное дно, на котором кое-где виднелись крупные уже обкатанные водой валуны.

Земная нормальность речного русла и привычный – с первого взгляда – вид лесной поляны отчасти успокоили Стивена. Он был рад, что Марк уговорил его искупаться перед обедом. И Марк, конечно же, прав: нужно поддерживать собственную активность и самим держать все под контролем – или хотя бы то, что возможно, – потому что в Элдарне слишком много поистине смертоносных вещей, которые, похоже, не подчиняются никому, и уж с этими вещами им пока что ни за что не справиться.

Вынырнув на поверхность, Стивен отдышался и с улыбкой повернулся к Марку, как бы желая сказать спасибо, но тот уже плыл к берегу.

– Куда это ты? – окликнул его Стивен.

– За эти три дня я пропотел буквально насквозь и хочу все-таки выстирать свои шмотки. – Марк вылез из воды и стал собирать разбросанную одежду, но, уже готовясь бросить все в воду, вдруг странным образом замер на месте.

– В чем дело? – Стивен вскарабкался на берег и вытащил свою одежду из расщелины между камнями у самой воды.

– Я просто вспомнил, что еще у Оуэна сунул в карман спички, такую книжечку, знаешь? Не хочу, чтобы они намокли – кто знает, вдруг они нам когда-нибудь понадобятся. – Марк долго рылся в карманах и в итоге вытащил спички и вместе с ними несколько мятых кусков пергамента. – Э, да это же то самое послание, которое я случайно обнаружил в Речном дворце! Хорошо, что я вспомнил о спичках. Этот пергамент тоже может нам пригодиться.

Он бросил спички и пергамент на траву, а грязную одежду кинул в реку. И оба друга устроились на мелководье, старательно отскребая грязь с пропотевших, заношенных рубах. А затем они почти досуха отжали выстиранные вещи и развесили их на ветвях деревьев.

Когда Гарек позвал их обедать, Марк все еще ходил по берегу в одних мокрых трусах-боксерах. Он страшно оживился и потащил к костру еле живого от усталости Стивена:

– Идем, там кролик готов!

– Чудесно! Наконец-то мы сможем полакомиться пасхальным кроликом!

– Не вижу причин для шуток. Пахнет весьма аппетитно. – Марк подтащил к костру здоровенную валежину и плюхнулся на нее, с вожделением посматривая на жаркое.

– Это точно, – сказал Стивен, усаживаясь с ним рядом. – Я так голоден, что и жареную собаку, наверно, съел бы.

– Сейчас я справлюсь у нашего шеф-повара: по-моему, жареная собачатина по-элдарнски как раз в нашем завтрашнем меню.

Друзья рассмеялись, а Гарек с нескрываемым отвращением посмотрел на них: ему казалась омерзительной даже мысль о том, чтобы есть собак, которых он очень любил.

– Да нет, ты не подумай ничего такого, – тут же попытался успокоить его Марк. – Это просто одна из наших шуточек – ну, мы любим иногда так пошутить по поводу одной из наших излюбленных забегаловок... то есть это место такое, куда поесть заходят. Глупо, конечно. Но мы часто говорим, например, что двадцать тысяч мух не могут ошибаться...

Марк уже догадался, что ронцы его не понимают, и принялся объяснять. И вскоре все уже недоверчиво хихикали, представляя себе пиво в металлических банках и целиком зажаренных цыплят в разноцветных бумажных ведерках.

* * *

После обеда Мика вымыл в реке посуду, а Версен принес еще топлива, чтобы хватило на всю ночь. Саллакс сидел у костра, задумчиво прихлебывая из кружки домашнее вино с фермы Гарека, а Бринн готовилась ко сну, устроив себе постель на относительно гладком клочке земли поближе к огню. У Марка екнуло сердце, настолько близко от него укладывалась спать Бринн, но заглянуть ей в глаза он так и не сумел.

Гарек одолжил им со Стивеном кое-что из своей одежды, поскольку их собственная все еще сохла на ветвях деревьев. Ночь была теплой, так что замерзнуть они не боялись. Гилмор как всегда предавался своему излюбленному занятию: ворошил костер веткой и любовался вспыхивающими языками пламени; затем он положил ветку и извлек из складок своего дорожного плаща трубку и кисет с табаком.

Пока он набивал трубку, все выжидающе смотрели на него, и в воздухе отчетливо чувствовалось напряжение, однако никто, похоже, не решался это напряженное ожидание нарушить и попросить Гилмора продолжить начатый еще утром рассказ о совершенно ошеломляющих событиях далекого прошлого.

Впрочем, он сам нарушил это утомительное молчание. Налив себе вина, он пригласил всех остальных присоединиться к нему:

– Садитесь-ка поближе к костру, друзья мои, нам с вами многое нужно обсудить.

Бринн села рядом со Стивеном и, наклонившись к его уху, прошептала:

– Об этом и нам-то нелегко было узнать, а уж вам с Марком – просто с ума сойти, по-моему.

– Я страшно рад уже тому, что нам повстречались люди, которым можно доверять, – ответил Стивен, поглаживая колени, обтянутые грубоватой домотканой тканью – эти штаны он на время позаимствовал у Гарека. – И, честно говоря, очень сожалею о том, что мы так плохо обошлись с тобой там, в Речном дворце.

Она взяла его за руку, желая успокоить, в точности как Ханна – там, в Денвере. Стивен невольно улыбнулся: это действительно был очень хороший день, один из самых лучших в его жизни!

– Ничего, – тихонько сказала ему Бринн. – Вы же тогда были уверены, что для вас это единственно возможный выход.

– Ну, по крайней мере, тогда нам казалось, что у нас и правда есть выход. – Стивен очень старался, чтобы собственный голос не выдал его тревоги.

– Все будет хорошо, Стивен, я уверена! В конце концов все у нас получится. – Бринн снова потрепала его по руке, и ее искренняя ласка действительно подействовала на него успокаивающе.

Версен и Мика тоже подсели к костру, а Саллакс остался стоять чуть поодаль, настороженно поглядывая по сторонам: он опасался внезапного нападения.

Гилмор по очереди посмотрел на каждого из своих спутников и только после этого наконец заговорил:

– Друзья мои, я хочу, чтобы вы с самого начала поняли: что бы вы ни услышали сегодня, что бы вы ни узнали, я по-прежнему тот же Гилмор, ваш друг и соотечественник. Вам может показаться, конечно, что я слишком долго скрывал от вас такие важные вещи, хотя мы знаем друг друга уже не одно двоелуние, но не вините меня за это. Вы стали для меня родными детьми, и это самое большое счастье, какое мне выпало в последние пятьдесят двоелуний. Да, для меня настоящим счастьем было узнать вас. – Он с нежностью посмотрел на Гарека, словно тот занимал в его сердце особое место, и повернулся к Марку и Стивену: – А ваше появление здесь как бы завершило долгий и сложный период времени – более девятисот двоелуний! – в течение которого я ни на миг не усомнился, что в Элдарне появится тот, кто обладает ключом Лессека... – Он улыбнулся Стивену. – Или, по крайней мере, кое-что о нем знает. – Гилмор взмахнул рукой с зажатой в ней трубкой и признался: – Пожалуй, я впервые за последнюю половину своей жизни испытываю такое волнение. Я – нет, мы! – возможно, обретем возможность победить Нерака, навсегда закрыть ту прореху в пространстве и наконец развеять тучи ненависти, насилия и порабощения, которые в течение шести поколений омрачали жизнь Элдарна. Но это будет очень нелегко. Нерак обладает невероятным могуществом, и его основная задача – собрать как можно больше сведений, позволяющих без помех освободить его властелина. Если зло вырвется из своего заключения внутри складки и обретет свободу, ничто и никогда уже больше не будет прежним. В живых не останется никого – разве что если новому властелину Вселенной потребуются рабы. Но я, например, предпочту умереть, погибнуть еще во время самой первой вспышки его гнева и ненависти, когда погибнет почти все живое, чем служить такому господину.

Стивен прервал его:

– А разве может все зло мира оказаться сосредоточенным в одном месте?

– Нет, не может. Но, как я уже попробовал объяснить вам утром, мелкие его частицы, нечто вроде крошечных спор, разлетелись по всему свету и действуют самостоятельно на протяжении тысяч поколений. Повсюду вокруг нас существует зло, это абсолютная реальность, это то, с чем мы сталкиваемся, едва появившись на свет. В том мире, где мы живем, есть вещи поистине ужасающие, разрушительные, омерзительные, пугающие, и они никуда оттуда не исчезают. То зло, которое мы хотим победить, проникло в Элдарн через пространственную складку, и тогда Нерак впервые попытался овладеть магией волшебного стола, созданного Лессеком. Большая часть этого зла рассеяна по миру и существует в виде злых слов, пугающих мыслей, жестоких намерений и тому подобного. Но тот слуга зла, которого освободил Нерак, гораздо крупнее и могущественнее этих крошечных спор, которые постепенно, с течением времени сами собой просачивались сквозь мельчайшие щели в пространстве. Собственно, и тот слуга зла, о котором я упоминал, создан из этих мельчайших спор, собравшихся воедино по велению того, кто скрыт в недрах складки. Соединившись, эти мелкие частички зла явили собой весьма могущественную и вполне организованную силу, которая в итоге и предъявила свои права на Нерака, поглотив его душу и вобрав в себя все те знания, какими он некогда обладал. А потом эта сила уничтожила членов королевской семьи Элдарна, спрятала ключ Лессека в самый надежный из дальних порталов в Колорадо – у тебя в банке, Стивен, – и снова вернулась в наш мир, чтобы править им с помощью террора и страха. – Гилмор подбросил в костер небольшое полешко, помолчал и прибавил: – Эта сила убивает из удовольствия, наслаждаясь тем страхом, который испытывают его жертвы. Разумных причин для убийств и разрушений ей не требуется. И она неизбежно будет уничтожать любое проявление добра и благородства, пока не сумеет добиться своей конечной цели – познания магических свойств наследия Лессека: созданного им на острове Ларион волшебного стола.

– Постой, Гилмор, – прервал его Марк, – а как же это существо, эта злая сила вернулась из Айдахо-Спрингс в Элдарн, если дальний портал был закрыт? Мало того, заперт в надежном банковском сейфе? Мне казалось, что портал обязательно должен быть открыт, чтобы можно было пройти сквозь эту пространственную складку, разве не так?

– Прекрасный вопрос! – с удовольствием воскликнул Гилмор. – В течение тысяч двоелуний Сенат Лариона использовал дальний портал для проникновения в ваш мир и его изучения, и мы действительно всегда старались, чтобы оба портала оставались открытыми, ибо знали, что только так в любой момент сможем вернуться домой. Тот портал, что находится сейчас в твоей гостиной, обеспечит любому возможность попасть в наш мир до тех пор, пока будет оставаться открытым. А портал во дворце Малагона способен обеспечить вам возвращение в ваш мир, однако, если закроется тот, второй портал, вы не сможете наверняка попасть к себе домой и, скорее всего, окажетесь где-то еще, в любом другом месте земного шара, в любой другой стране.

Стивен понимающе кивнул и уточнил:

– Значит, мы можем попасть в любую точку Земли, но заранее узнать, в какую именно, невозможно?

– Но это только в том случае, если кто-то вошел к нам в дом и закрыл портал, – сказал ему Марк. – Если же его никто не трогал, мы должны оказаться снова в нашей гостиной.

– О господи! – воскликнул Стивен. – Но ведь мы-то исчезли! И туда, конечно же, рано или поздно кто-нибудь войдет – может, мои родители или Хауард... – И он, помолчав, прибавил почти шепотом: – Или Ханна.

Голос его дрогнул.

– Ну, этой опасности, разумеется, избежать невозможно, – сказал Гилмор. – Однако я еще не ответил на вопрос Марка. Нерак действительно способен пройти сквозь складку даже при одном открытом портале, но в таком случае он, как и вы оба, окажется в полной зависимости от того портала, что обладает наименьшим могуществом, и не в силах будет сразу попасть туда, куда хочет. Когда он решил спрятать ключ Лессека, он еще запросто проникал в ваш мир и сумел оценить и город, в который попал, и твой банк, Стивен, вот и решил, что нашел очень неплохое место, которое вполне можно использовать в качестве тайника.

– Значит, Колорадо он сам не выбирал? – спросила Бринн.

– Нет. Он просто там оказался и, скорее всего, уничтожил нескольких людей, воспользовавшись их знаниями для того, чтобы определить наиболее безопасное место для своих сокровищ. – Гилмор поискал глазами бурдюк с вином и наполнил свою кружку. – А потом, вернувшись, он с помощью той магии, которую познал во время своих предыдущих путешествий сквозь складку, отыскал в Элдарне второй открытый портал.

И Стивен еще раз, словно подводя итог сказанному, повторил:

– Значит, если тот портал, что у нас дома, остается открытым, мы можем вернуться точно в свою гостиную, где у всех на виду лежит ключ Лессека. Если же портал в нашем доме закрыт, то Нерак по-прежнему может отправиться в наш мир, но в Айдахо-Спрингс сразу не попадет. Ему придется еще добираться туда бог знает откуда, а потом, когда он обнаружит, что его сокровища из банка исчезли, повсюду искать их.