Текст книги "Мари Антильская. Книга первая"
Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 41 страниц)
Жак сделал попытку переменить тему разговора.
– Как вы думаете, – справился он, – мой брат сможет найти меня здесь?
– Право, не знаю, но весьма надеюсь… У меня сложилось впечатление, что ему и вправду было невтерпеж поскорее увидеться с вами, – с откровенной насмешкой добавил виконт.
Интересно, чего хотел от него Пьер?
– Но вернемся, однако, к господину де Сент-Андре, – снова принялся за свое Тюрло, – знаете, ходят слухи, будто его вот-вот назначат заправлять делами Американской Островной компании на Мартинике. Это уже давно ни для кого не секрет, а вот о чем известно куда меньше, так это о том, что этой должностью он, вне всякого сомнения, обязан своей будущей женушке…
– Вы уверены? Не может быть! – с угрозой в голосе выпалил Дюпарке.
Виконт снова расхохотался, на сей раз уже явно издевательски.
– Да полно вам, сударь! Я снова лишь повторил то, что уже давно на языках у всего света, но разве не видно, что девица отнюдь не остается равнодушной к комплиментам, которыми осыпает ее наш почтенный старый президент? Вы только взгляните на эту парочку…
Мари и вправду уже удалялась от группы людей. Фуке предложил ей руку, и она отчаянно кокетничала, то и дело заливаясь жеманным смехом, должно быть, в ответ на шутки, которые отпускал ее престарелый ухажер.
– Прошу прощения, но должен вас оставить, мне, пожалуй, пора вернуться за карточный столик. Если здесь появится ваш братец, сделайте милость, передайте ему, чтобы он немедля отыскал меня. Мое почтение, Дюпарке.
– Мое почтение, Тюрло, – голосом, лишенным всякого выражения, ответил Жак.
Не успев распрощаться с Тюрло, он тут же поспешно пересек залу. Ему надо было как можно скорее отыскать Пьера. Он сожалел об этом вечере, который принес ему одни лишь огорчения, ибо, видя, какой оборот приняли события, он не испытывал ничего, кроме злости на самого себя.
Тюрло и его гнусные россказни вызывали у него только холодное презрение – он вовсе не чувствовал себя вправе слишком строго судить Мари. Она не давала ему никаких клятв, никаких обещаний, и даже не сделала никаких явных признаний. А то, как они расстались тогда в таверне «Наветренные острова», в сущности, напоминало прощание навеки, ведь он не оставил ей ни малейшей надежды.
«Черт возьми, и зачем я только послушался Пьера, – корил он самого себя. – Мне никогда не нравилось это заведение, я терпеть не могу людей, которые его посещают, и только потому, что имел глупость с такой легкостью поддаться дурацким прихотям своего брата, мне пришлось вытерпеть нынче вечером столько незаслуженных оскорблений и унизительных обид!»
Пытаясь отыскать глазами брата, он заметил виконта, который с видимым разочарованием снова усаживался за игорный столик и, без сомнения, потеряв всякую надежду дождаться того, кому удалось ловко от него ускользнуть, принялся раздавать карты новым партнерам.
Жак почти нос к носу столкнулся с Констаном д’Обинье.
– Вы не видели моего брата? Похоже, мы с ним ищем друг друга.
– Я только что видел его у окна…
– Благодарю вас…
Он резко обернулся и направился в ту сторону, куда указал Обинье.
Однако достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что брата там уже нет. Это еще более усилило его дурное настроение. И ему пришла в голову мысль, не медля более ни минуты, покинуть это заведение. А Пьер, если захочет, найдет его позже. В конце концов, он уже достаточно взрослый, чтобы самому добраться домой.
Он уже было направился к выходу, полный решимости осуществить свой замысел, но тут кто-то снова дернул его за рукав. Еще один нежданный собеседник!
Он резко обернулся – перед ним стояла Мари.
Она была одна, видимо, ей удалось избавиться от президента, с которым она переходила от группы к группе, от стола к столу, и освободиться от Сент-Андре и от когорты обожателей, что слетались к ней, точно мотыльки на огонек. Они долго глядели друг на друга, не в силах произнести ни единого слова.
Хоть лицо ее не выдавало никаких чувств, Жак сразу догадался, что она сильно взволнована. Теперь, с этой робкой застенчивостью в глазах, которая так изменила ее лицо, она казалась ему куда прекрасней, чем всего несколько минут назад, когда, распустивши перышки, строила глазки толпе своих обожателей.
Чего она от него хотела? Что собиралась ему сказать? Отчего, сделав вид, будто он ей безразличен, теперь снова преследует его своим вниманием? У него возникло большое желание сказать что-нибудь резкое, дабы хоть как-то успокоить свою боль, но, не найдя в себе сил, он ограничился тем, что равнодушно поинтересовался:
– Вы хотели мне что-то сказать?
– У нас едва хватило времени, чтоб увидеть друг друга, – ответила она, – и мне подумалось, что, быть может, это вы хотите что-нибудь сказать мне?..
– Да нет, – ответил он, – мне нечего сказать вам… Я ведь уже поздравил вас с предстоящей свадьбой. Могу лишь добавить, что от всего сердца желаю счастья.
– Вполне ли вы уверены, что говорите от всего сердца?
– Да, вполне…
Казалось, с минуту она была в полном замешательстве, потом, понизив голос до шепота, проговорила:
– Перестаньте так смотреть на меня, нас могут заметить. Дайте мне руку, мы сделаем вид, будто просто прогуливаемся, и сможем немного поболтать.
Он бессознательно упрекал себя, что с такой легкостью поддался уговорам. А она, как непринужденно она себя ведет! Как уверена в себе! Будто уже полностью усвоила повадки бывалой куртизанки!
– Я уже собрался уходить, – промолвил он, – я искал своего брата.
– Похоже, вы не очень-то рады снова меня увидеть…
– Если говорить откровенно, то в подобных обстоятельствах я и вправду не испытываю от этого слишком большой радости.
Она невольно улыбнулась и заметила:
– Неужто и вы тоже собираетесь сказать мне, будто господин де Сент-Андре слишком стар, чтобы посвятить ему свою молодость? Я ведь угадала, не так ли? Я слышу это по два раза на день, если не больше. Что поделаешь, если в глазах господина де Сент-Андре моя молодость стоит дворянского титула… И не думаю, чтобы мне было в чем его упрекнуть, ведь, пока он не сделал мне предложения, никто даже внимания на меня не обращал, а теперь, когда я стала его невестой, отбоя нет от поклонников, готовых оспаривать его место в моем сердце…
– Но у вас и вправду нет недостатка в обожателях, – сухо заметил он. – Я и сам мог в этом убедиться. Не удивлюсь, если весьма скоро вы станете всеобщей любимицей…
Она рассмеялась еще громче.
– Вы правы. Многие делают ставку на преклонный возраст господина де Сент-Андре. Они приметили меня и лишь ждут своего часа. Надеясь, что, стоит мне выйти замуж и стать мадам де Сент-Андре, как я сразу же стану куда сговорчивей, а уж они не замедлят этим воспользоваться… Но они ошибаются: я люблю своего будущего мужа!
Она произнесла эти слова с такой непоколебимой убежденностью, что Жака даже передернуло от волнения.
– Но это невозможно! – воскликнул он. – А я-то думал, будто вы не способны на ложь… Нет, это невозможно!
– Отдаете ли вы себе отчет, что оскорбляете меня?
– Какая разница, – сурово возразил он. – Ведь все равно, Мари, вы достойны самого искреннего сожаления, да-да, сожаления, если только по доброй воле не закрываете глаза на то, как все есть на самом деле! Вы ни за что не заставите меня поверить, будто и вправду испытываете глубокие чувства к этому холодному, бесстрастному человеку – старику, которому больше лет, чем вашему собственному отцу!
Лицо девушки окрасил румянец, которого не смог скрыть даже толстый слой пудры, но Жак, не обратив внимания на ее замешательство, продолжал:
– Вот уже час, как я пытаюсь понять, что же могло произойти в вашей жизни, чтобы так перевернуть ее. Я перебрал все возможности. И никак не могу найти объяснения. Насколько я успел узнать, вы не спесивы и не тщеславны, а потому никак не могу взять в толк, какие же причины толкнули вас на подобные поступки! Думали ли вы, какова будет ваша жизнь подле господина де Сент-Андре?
Рука Мари слегка сжала его плечо, и он почувствовал, как впились ногти в его плоть. Оба изо всех сил старались не выдать своих чувств, чтобы не вызвать подозрений у людей, которые окружали их со всех сторон, и им это удалось, ибо ни один человек не догадался, какие сильные переживания волнуют эти сердца.
– Неужели вам с тех пор так ни разу и не случалось вспомнить о моем пребывании в Дьепе?
Явно взволнованная, она опустила глаза.
– Не появись вы тогда в Дьепе, не было бы и этого брака.
– Что ж, – заметил он насмешливо, – в таком случае, вам есть за что меня благодарить…
– Или, скорее, сказать вам, что я вас ненавижу…
– Не думаю, Мари, что заслужил вашу ненависть. Ведь это благодаря тому поручению, с которым я явился на постоялый двор вашего отца… он сумел получить королевский пенсион, а вы оказались представлены в Лувре… Уж не думаете ли вы, будто мне это неизвестно?.. Судите сами, еще вчера вы были всего лишь девушкой, прислуживающей в таверне, а завтра вам предстоит стать госпожой Лешено де Сент-Андре! Согласитесь, что в столь короткий срок вам удалось проделать отнюдь не малый путь… Обычно такое случается разве что в волшебных сказках.
– Вы ошибаетесь! Я выхожу замуж за господина де Сент-Андре только по одной причине: вы ведь сами сказали мне, что никогда не могли бы на мне жениться… Не могли бы, да и не хотели бы!
– Вот уж никогда бы не подумал, что вы сохранили обо мне столь живые воспоминания!
– Знаю, что уж вы-то забыли меня очень скоро! И все же, поверьте, я нисколько не виню вас за то, что вы за все время нашего разговора не испытываете иных желаний, кроме как уколоть меня больнее.
– Не хотите ли вы сказать, – поинтересовался он, – что при желании мне и вправду удалось бы отвоевать в вашем сердце то место, которое принадлежит сейчас господину де Сент-Андре? Вам достаточно было бы одного моего слова? Уж не это ли вы имели в виду?
– О, Жак! – едва слышно прошептала она.
– Его ведь, кажется, тоже зовут Жаком, не так ли? Похоже, вы уже неплохо выучились произносить это имя…
– Ах, замолчите, прошу вас, вы причиняете мне боль! И давайте прекратим ломать эту комедию. Надеюсь, нам суждено часто встречаться, так давайте же не будем врагами…
– Вы правы, Мари, но раз уж у вас такая хорошая память, то припомните, что я сказал в ту ночь, когда расставался с вами в Дьепе.
Она опустила ресницы, давая понять, что все помнит. И он повторил:
– Да-да, я сказал вам, что никогда уже не смогу полюбить другую женщину, и я не лгал вам…
Крошечные пальчики, обнимавшие его руку, судорожно сжались.
– Замолчите, хватит, – едва слышно прошептала она. – Мы уже слишком долго вместе, на нас могут обратить внимание. Нам пора расстаться…
– Еще одну минуту, – задыхаясь, попросил Жак. – Ах, Мари, я был так глуп… Так не прав… Мое семейство, разве оно имеет значение в сравнении с вами! И ваше замужество, оно невозможно… Просто невозможно!
– Замолчите, прошу вас!
– Я не могу молчать. Я буду бороться против этого брака всеми силами, всеми средствами. Вы все еще любите меня, Мари, я понял это. Я сделаю все, что смогу… Хотите ли вы этого? Согласны ли вы?
– Ах, что за вздор вы говорите!
– Послушайте, Мари, мне надо подумать… Погодите до завтра, и я непременно найду выход. Если вы предпочитаете меня господину де Сент-Андре, придите сюда завтра в тот же самый час…
Вся трепеща, с колотящимся сердцем, она не промолвила ни слова в ответ. Впрочем, она заметила, что прямо к ним приближался какой-то молодой господин. И Жак, тоже увидев его, поспешил пояснить:
– А вот и мой брат, Пьер де Водрок…
Когда Пьер подошел к ним ближе, Жак представил их друг другу, даже не заметив перекосившегося от тревоги лица младшего брата. Однако, прежде чем уйти прочь, он шепотом, чтобы слова его не достигли ушей брата, спросил:
– Так вы придете?
– Приду, – ответила она едва слышно, но с такой уверенностью, что он удалился исполненный надежд…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Партия в ландскнехт
– Послушайте, Жак, – обратился к нему Пьер, – мне надо срочно с вами поговорить…
И только тут Жак наконец-то удостоил брата взглядом и увидел, что тот явно чем-то крайне взбудоражен. До этого момента, вдохновленный надеждой, которую возродил в его сердце решительный ответ Мари, он как-то даже не обратил внимания на брата. А Пьер, который весь был во власти своих тревог, и не заметил, что глаза брата светились от радости.
– Что случилось? – уже полностью овладев собой, поинтересовался Жак. – С чего такая спешка?.. Да объясните же наконец, что с вами приключилось?
– Мне совершенно необходимо, чтобы вы срочно одолжили мне тысячу ливров!
– Тысячу ливров?! Это немалые деньги, Пьер! Должно быть, вы проиграли?.. Это карточный долг, не так ли?
– Да нет, не совсем… Прошу вас, дайте же мне тысячу ливров, я потом вам все объясню…
– Но у меня нет при себе тысячи ливров, – твердо возразил Жак. – Впрочем, если бы я даже и имел при себе такую сумму, то все равно не одолжил бы ее прежде, чем вы объясните мне, как намерены ею распорядиться…
Между тем тревога юного Водрока все нарастала. Жак видел, что он уже более не владеет собой. В иных обстоятельствах, не будь сам Дюпарке в тот момент так окрылен обещанием Мари, возможно, он разговаривал бы с младшим братом совсем другим тоном. Но перед глазами все стояла девушка, ее твердое обещание встретиться с ним завтра, и одна мысль об этом делала его великодушным и снисходительным к слабостям других.
В уме он подсчитал, что в кошельке его должно быть пять-шесть сотен ливров, чуть больше половины того, что требовалось Пьеру. Но действительно ли он так уж нуждался в этой сумме?
– Вы расскажете мне потом, что вам тут успели обо мне наговорить, – продолжал тем временем юный Водрок. – Ничуть не удивлюсь, если я стал жертвой гнусных наветов, я уже давно подозреваю, что против меня здесь распускаются чудовищные сплетни. Во всем Париже не сыскать второго столь же гнусного притона, где бы плелось столько интриг и замышлялось столько махинаций самого низкого свойства!
– Рад слышать из ваших уст такие речи, братец, – с улыбкой заметил Дюпарке. – Однако, согласитесь, я прилагал все силы, пытаясь отговорить вас посещать это заведение. И если я оказался нынче вечером здесь, то единственно по вашему настоянию!
– Умоляю вас, Жак! Дайте мне тысячу ливров!
– Но у меня нет с собой таких денег…
– А сколько у вас есть?
– Ну, скажем, ливров пятьсот… Это изрядная сумма, на которую я мог бы прожить целый год!
– Дайте мне эти деньги…
– Черт побери, Пьер, вы ведь уже не ребенок! Зачем вам нужны эти деньги? Что вы собираетесь с ними делать? Проиграть в карты? Пустить на ветер?
Пьер низко опустил голову.
– Пойдемте туда, давайте уединимся, тогда я смогу вам все объяснить…
Заинтригованный, Дюпарке последовал за братом. Вскоре они оказались в том самом месте, где не так давно Жак и Мари, уединившись от людских глаз, беседовали о прошлом и о том положении, в каком теперь оказались.
– Я слушаю вас, – проговорил Дюпарке.
– Вы уже знаете, что мы с виконтом де Тюрло бросили друг другу вызов. И нынче вечером должны были сразиться за карточным столом… Так и случилось… Тюрло неслыханно везло. А я проиграл… Я хочу сказать, я начал крупно проигрывать… Потом невероятное везение моего противника стало вызывать во мне некоторые подозрения…
– Вы хотите сказать, что заподозрили Тюрло в мошенничестве, не так ли?
– Я продолжал играть, все время наблюдая за его руками. И не переставал проигрывать, так ни разу и не поймав его с поличным…
– Должно быть, вы просто ошиблись! Не горячитесь, Пьер! Вы ведь уже завоевали себе в этом заведении репутацию дурного игрока… И выдвинуть подобное обвинение против Тюрло было бы с вашей стороны весьма опасной выходкой – тем более опасной, что у вас нет никаких доказательств его мошенничества… Надеюсь, вы не запамятовали, что во всей стране найдется немного людей, которые бы владели шпагой с такой же ловкостью, как он?
– Да, я знаю… Но все же, ради всего святого, выслушайте меня… Дайте мне рассказать все до конца…
– Хорошо, я вас слушаю…
– Так вот, когда мой кошелек оказался совсем пуст, я принялся ощупывать свои карманы. В надежде, не завалялись ли там случайно какие-нибудь монетки, которые я сунул туда, а потом позабыл, – и знаете, что я там обнаружил?.. Карту!
– Карту?!
– Да, карту… Я уверен, Жак, меня нарочно хотели опозорить. В нужный момент Тюрло закричал бы: «Смотрите, Водрок жульничает!» Меня тут же бы обыскали и нашли эту самую карту!
– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что все только что сказанное дело весьма нешуточное?
– Разумеется. Вот почему я и прошу вас одолжить мне эти пятьсот ливров. Я вернусь играть и во что бы то ни стало добуду доказательства мошенничества виконта!
Жак, не говоря ни слова, вытащил свой кошелек.
– Вот все, что у меня есть, – проговорит он. – Однако я пойду вместе с вами. И ни на минуту не спущу глаз с этого Тюрло… Я не одобряю вашей страсти к игре, Пьер, однако никогда не поверю, чтобы вы могли мошенничать… И если ваш соперник дерзнет посягнуть на вашу честь, а значит, и на мою честь тоже, не вмешивайтесь и предоставьте мне свести с ним счеты!
– Но позвольте, Жак, ведь оскорбление будет нанесено не вам, а мне…
– Вас здесь не любят… И мне доподлинно известно, что есть люди, которые были бы счастливы увидеть вас в затруднительном положении. Впрочем, вы и сами знаете, что шпага Тюрло не прощает… А вы еще слишком молоды, чтобы драться на дуэли…
Водрок вздрогнул, поняв, что скрывается за словами брата, и воскликнул:
– Нет, Жак! Я никогда не допущу, чтобы вы дрались из-за меня, тем более с Тюрло!
– В таком случае, – равнодушно заметил Дюпарке, – нам придется проглотить обиду. Я сохраню свои деньги, а вы не станете больше играть!
– Ну, прошу вас… – умоляющим голосом простонал Пьер, – пожалуйста, позвольте мне самому… Поверьте, я смогу справиться…
Резким движением руки Дюпарке бросил брату свой кошелек.
– Но обещайте мне, – проговорил он, – ничего не предпринимать без моего согласия. Позвольте мне самому заняться этим делом… И можете мне поверить: честь семьи Диэлей мне дорога ничуть не меньше, чем вам, и она в надежных руках.
И оба решительно направились к столу, где заканчивал очередную партию Тюрло. Завидев Пьера, Тюрло наградил его одной из своих обычных издевательских улыбочек и с насмешкой процедил:
– Водрок?! А я уж было подумал, что вы нас оставили. Потерпите минуточку, и я буду весь к вашим услугам. А вы, Дюпарке? Неужто и вы тоже решили присоединиться к нашей игре?..
– Нет, я не игрок, – только и произнес в ответ Жак.
И сделал вид, будто собирается уйти прочь. Тем не менее он ни на мгновенье не терял из виду карточного стола и, едва Пьер уселся напротив Тюрло, как бы случайно подошел ближе и встал за спиною виконта, откуда с высоты своего роста мог как на ладони видеть все его жесты и наблюдать за его игрой.
Подошли еще двое игроков, присоединившись к Пьеру и его противнику. Тюрло снял колоду, а сидевший рядом с ним принялся сдавать карты.
На столе поблескивала горка золотых монет. Вокруг нее игроки один за другим выложили свои карты, последним с силой швырнул свою виконт. Пьер выиграл.
Тюрло ухмыльнулся, это была одна из его постоянных скверных ухмылочек, которые обладали даром буквально бесить Дюпарке.
– Как видите, Водрок, фортуна снова На вашей стороне, – не без горечи заметил он. – Что ж, рад за вас…
Тем временем игра продолжалась. Прошло еще два кона, дважды менялся сдающий, однако при всем своем внимании Жак так и не заметил ничего необычного. Он подумал, возможно, его присутствие заставляет игроков держаться настороже, и немного отошел.
В тот момент настал черед Пьера сдавать карты, и он снова выиграл, не вызвав ни малейших возражений со стороны остальных игроков.
Под насмешливым взглядом Тюрло Водрок сгреб разбросанные по столу монеты. Пьер уже снял и передал колоду виконту, когда Дюпарке снова приблизился к столу.
Не спуская глаз со сдающего, он старался при этом держаться так, чтобы присутствие его оставалось незамеченным. Лишь на мгновенье он оторвал взгляд от виконта и посмотрел на брата: тот был бледен как смерть и тоже неотрывно наблюдал за противником.
Тюрло притворно шутливым тоном заметил:
– Вот так, удача, как и победа, самая неверная подружка… Никогда не задерживается с вами подолгу… Похоже, теперь она снова возвращается к вам… Постарайтесь же удержать ее как можно дольше!
Он уже сдал почти четыре колоды, по пятьдесят две карты каждая. В руке оставалось всего несколько карт, как вдруг он остановился и воскликнул:
– Черт побери! Забыл поставить на кон… Надеюсь, вы не возражаете?
И тут у Жака перехватило дыхание, словно он получил мощный удар в грудь, кровь отлила от лица. В какой-то момент он было подумал, будто все это ему только померещилось, но Тюрло тем временем уже кончил сдавать, а в ладони у него по-прежнему оставалась зажата одна карта. Не оставалось никаких сомнений – это была та самая карта, которую он только что вместе с деньгами достал из-за пояса.
Молниеносным жестом Дюпарке схватил виконта за руку и холодно проговорил:
– Минуточку!..
С не меньшим проворством Тюрло тут же вскочил на ноги. От его высокомерной улыбочки не осталось и следа. Однако он нагло воскликнул:
– Что это значит, Дюпарке? Вы что, совсем потеряли голову?
Дюпарке изо всех сил пытался вырвать руку, которую словно железными тисками сжимал Жак. Их взоры были переполнены смертельной ненавистью, однако оба старались не повышать голоса. Вокруг уже начала собираться толпа. Один из игроков попытался было уговорить людей разойтись, вопреки очевидности заверяя их, будто ничего такого не произошло, но тщетно. Пьер же, задыхаясь словно от удушья, бледней полотна, был не в состоянии выдавить из себя ни единого слова.
Дюпарке наклонился к уху Тюрло и, стараясь, чтобы их никто не услышал, прошипел:
– Советую вам немедленно покинуть этот стол и выйти вон. Вы уже достаточно испытывали судьбу. Убирайтесь, если хотите избежать скандала!
Но вместо того чтобы последовать его совету, виконт решил бороться до конца. Невероятным усилием он попытался высвободиться из цепких рук Жака, но тот держал крепко.
Тогда, весь вспыхнув от стыда и ярости, окончательно потеряв над собой контроль, виконт крикнул:
– Ну и семейка! Вот уже три часа, как я наблюдаю за мошенническими проделками малыша Водрока, и вот теперь вам, видно, вздумалось переложить всю вину на меня! Но меня-то здесь знают, как знают и то, что за штучка ваш братец! И вы еще смеете угрожать мне скандалом! Горе тому, кто сеет скандалы! Я обвиняю Водрока! Обыщите его карманы, господа, и вы увидите, что там припрятана карта!
– Одну минуту, господа! Прошу вас, не прикасайтесь к этому столу… Надо пересчитать все карты… Кому можно доверить это дело?
Заметив подошедшего Фуке – он был вне себя, что вечер омрачен скандалом, – Дюпарке обернулся в его сторону.
– Господин президент, – ничем не выдавая волнения, обратился к нему, – вы пользуетесь здесь всеобщим уважением и доверием. Не соблаговолите ли пересчитать карты на этом столе?
С явной неохотой Фуке подошел к столу. Тыльной стороной широкой ладони сгреб в кучу все карты и под взглядами сотни обращенных на него глаз принялся вслух пересчитывать карты.
Жак тем временем ни на мгновенье не ослаблял стальных тисков, зажавших руку Тюрло.
– Двести восемь! – объявил Фуке.
– Отлично! – воскликнул Жак. – Все на месте! А теперь, господа, посмотрите-ка сюда!
И, без видимых усилий вывернув руку виконта, заставил его раскрыть ладонь. В ней была зажата карта.
Кое-кто не смог сдержать изумления, но приглушенные возгласы сразу же затихли. Воцарилась тягостная тишина. Едва Жак отпустил Тюрло, как к нему подошел Фуке и вполголоса заметил:
– Не надо скандала, Дюпарке… Прошу вас, никаких скандалов, особенно с виконтом!
– В таком случае, – также тихо ответил ему Дюпарке, – соблаговолите самолично вывести его из-за стола. Его игра раскрыта. Я ручаюсь, что брат мой никогда более не переступит порог этого игорного заведения, но при условии, что и Тюрло тоже исчезнет отсюда. Если вы согласны, я даже готов забыть об угрозе, которая по вине этого господина едва не нависла над честью нашей семьи! Надеюсь, никто здесь не принял всерьез попыток этого негодяя обвинить моего брата в жульничестве!
Фуке обратился к виконту:
– Тюрло, надеюсь, вы все поняли. Вам здесь больше нечего делать…
Мошенник же тем временем уже достаточно пришел в себя и, вновь обретя свою самодовольную ухмылку, не спеша, презрительно с ног до головы оглядел Жака, потом, слегка помолчав, процедил:
– Да нет, пожалуй, мне еще осталось уладить здесь кое-какие дела. К примеру, свести счеты с этим господином и потребовать у него сатисфакции…
– К вашим услугам! – с готовностью откликнулся Жак.
– Завтра на рассвете, на Пре-о-Клер. Я буду вас ждать…
– Приду непременно.
