Текст книги "Мари Антильская. Книга первая"

Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)

Эта женщина и была та самая Жозефина Бабен. Ей было лет сорок от роду, и у нее имелась борода, достойная любого мушкетера, ибо тропический климат с таким же успехом способствовал развитию волосяного покрова, как и буйному распространению растительности. Вся она состояла из одних округлостей. Груди, зад, ляжки, икры – все было как бы надутое и имело шаровидную форму, так что с первого же взгляда бросалось в глаза, что, остановив свой выбор на этой пышной и все еще не утратившей своеобразной миловидности вдовушке, Лефор лишь следовал советам пирата Барракуды, считавшего самым наиважнейшим достоинством женщины размеры ее крупа.

Жозефина Бабен опустила ложку в котел и принялась помешивать суп, который распространял вокруг весьма аппетитные запахи. Однако при этом она ни на минуту не прекращала ворчать. Ив скорее догадывался, о чем она вещала, чем действительно прислушивался к ее словам.

– Ни стыда, ни совести! – бубнила женщина. – Ну как есть ни стыда, ни совести! Это же какой позор – таскаться с самой распоследней падалью на острове! Ни дать ни взять, вылитый мой покойный муженек! Все они друг друга стоят, эти мужчины!

– Нехорошо, – проговорил Ив поучительно и размеренно, – очень нехорошо, когда женщина болтает у очага… А еще хуже, если она курит трубку, когда помешивает свою стряпню!

– А что бы я еще, интересно, делала, если бы не курила эту самую трубку, а? Ведь уже неделя прошла, как я тебя поджидаю, и ведь одному Богу известно, где тебя черти носили, пес ты поганый!

– Эй, Жозефина! – как-то вдруг примирительно проговорил он. – Уж не хочешь ли ты сказать, что ты беспокоилась о своем старом канделябре?

Она оставила свою ложку, подошла к нему поближе и почти ласково сказала:

– А что же в этом удивительного! Тут такие дела творятся! Здесь убивают, там поджигают!.. До чего дожили! Как сказал бы мой покойный муженек, хорошая работенка, и это когда денежки достаются с таким трудом!..

– Ладно, женщина, расскажи-ка мне лучше, что ты об этом слышала… И возьми вон ту тыквенную плошку да налей мне этого твоего супа, который так аппетитно пахнет! Тысяча чертей! У меня от голода уже все кишки перевернулись, а от этой твоей стряпни вся глотка полна слюней!..

– Ну ладно уж! – промолвила умиротворенная Жозефина. – Между нами говоря, в Прешере была какая-то потасовка! Похоже, они хотели поджечь склады компании островов… Да только у них ничего не вышло, потому что колонист Ланске как примется стрелять из пистолета… Но им все-таки удалось обчистить часть складов, и теперь вроде настал черед поджидать их интенданту Лесперансу.

– Отлично! – бросил Лефор, потирая руки. – Будьте здоровы, мадам генеральша! А теперь ступайте к своему Лапьерьеру, и дьявол меня забери, если вам вдвоем удастся остановить этот мятеж!

Жозефина поставила перед Лефором тыквенную миску с дымящейся жидкостью, дала ему свою ложку и ошеломленно потеребила бороду.

– Что-то у тебя больно уж довольный вид! – заметила она. – Что это с тобой? Всякий раз, когда ты ни заговоришь об этой генеральше, у тебя всегда делается вот такой счастливый вид! Ты бы лучше поберегся! И эта шлюха поганая тоже пусть остерегается! Я не позволю отнимать у меня моего мужчину! Лучше уж убью вас обоих, и дело с концом!

– Ты, женщина, лучше уж заткни-ка свою глотку трубкой, так ты, по крайней мере, будешь поменьше болтать языком, а стало быть, не рискуешь наговорить слишком много глупостей! А теперь послушай-ка лучше, что я тебе скажу: генеральша и я, в общем, мы с ней повздорили… Она хочет, чтобы меня уволили со службы… Так что в данный момент я уже больше не солдат… Правда, об этом еще никому не известно, но ведь я всегда наперед всех узнаю все новости форта… Так что мятежники могут спалить Лесперанса вместе с его домом, снести форт и дотла разорить компанию, не мне им мешать!

– Вот до чего дошло! – побагровев от злости, воскликнула Жозефина. – Ну и дела! Мужчина, который готов перерезать глотку первому встречному, который кричит всем и каждому, что он друг генерала, и вот теперь, вы только на него посмотрите, берет и встает на сторону мятежников, разве не так? Я всегда говорила: с того самого дня, как ты впервые переступил порог того дома, ты будто и стыд свой на шпорах туда унес!

Она слегка отдышалась и продолжила в том же тоне:

– Что говорить, эта женщина и мне тоже не по нутру! Да и этот твой Лапьерьер не меньше… Но я все думаю о бедном генерале, который сейчас в плену, у нас на острове все его так любят, а он ничего не может для нас сделать. Какое же проклятое отродье – все эти мужчины! Хоть бы один нашелся, кто бы защитил генерала, пока его здесь нет! Ни одного! Даже ты и то предал!

Пока она говорила, Лефор о чем-то глубоко размышлял.

– Черт меня побери, если это не чистая правда! – воскликнул он вдруг с видом человека, которому вдруг только что открылась истина и он воочию увидел перед собою ее неоспоримые доказательства. – Тысяча чертей! Ведь так оно и есть, будь генерал здесь, все произошло бы совсем по-другому! Ведь не он же сам уволил со службы своего офицера Лефора! Тысяча чертей! Так ведь это же все меняет!

Лефор вскочил из-за стола, так и не попробовав супа. Жозефина тотчас же кинулась ему на шею.

– Куда ты? – спросила она. – Куда это тебя опять понесло?

– Мне надо срочно повидаться с капитаном Байарделем.

– Никуда ты не пойдешь, – приказала она. – Все эти прохвосты только и мечтают, как бы завлечь тебя в какую-нибудь скверную передрягу. Нет уж, лучше оставайся со мной, так вернее!

– Окаянная женщина! Что ж ты говоришь то одно, то другое, так должен я защитить генерала или нет?

– А он хотя бы поблагодарит тебя за это?

– Этого я не знаю. Но одну вещь я знаю наверняка – здесь запахло жареным, и я не хочу, чтобы потом говорили, будто Лефор не поспел к обеду. Я сам, женщина, собственноручно до отвала накормлю их порохом той самой ложкой, что всегда висит у меня на поясе!

Он огляделся вокруг себя, будто ища что-то. Быстро нашел глазами бутылку с ромом, схватил ее в руки и приложился к горлышку, приготовившись пить долго и много.

– Выходит, – недовольным голосом проговорила Жозефина, – мы с тобой не виделись целую неделю, а теперь ты вот так берешь и снова уходишь?

Он поставил на стол бутылку, чтобы заключить ее в свои объятья.

– Ты же у меня очень смышленая, – сказал он ей. – Я понял это с первого взгляда. Правда, ты не знаешь латыни, но ты слишком смышленая, чтобы тебе было нужно долго объяснять вещи.

Он поцеловал ее в бороду и отпустил, чтобы дать хороший шлепок по заднице, которая издала при этом какой-то тяжелый, глухой звук.

Едва войдя в таверну, Ив сразу же заметил, что Байардель еще не пришел на встречу. Он заказал себе большой кубок французского вина и уселся за один из массивных столов в самом углу заведения.

Народу было мало, всего два-три любителя пропустить чарку-другую, которые выглядели уже совершенно осоловевшими. Но не успел он занять место перед своим оловянным кубком, как тут же появились колонисты, которых он хорошо знал: это были Лазье, Фурдрен, Франше, Арнуль, Латен и Ларше. Они пришли вместе. Ива они едва удостоили взглядом. Потом уселись и принялись о чем-то говорить с горячностью, но такими приглушенными голосами, что Лефору не удавалось уловить ни единого слова.

Он сидел с суровым лицом, высоко вздернув подбородок и зажав меж ног свою длинную шпагу, и маленькими глотками потягивал вино.

Нет, эти колонисты все равно не способны сказать ему ничего нового. Их имена то и дело срывались с уст Жозефины Бабен, когда та, передавая ему местные сплетни, предупреждала его, что страсти накаляются и что среди самых безрассудных голов люди из Прешера, Сен-Пьера и из Макубы.

Не подавая виду, он ни на минуту не терял их из поля зрения. Эти шушуканья, словно на тайном сборище, эти лица, которые, казалось, не замечают никого вокруг, эта атмосфера заговора – все говорило ему, что у него на глазах рождается восстание.

Однако он делал вид, будто ничего не замечает. В конце концов, он ведь пообещал себе, что будет до последней капли крови защищать честь и имущество генерала. Ну а если мятежникам взбредет в голову спалить дом Лесперанса или растащить склады Островной компании, то в глубине души он думал: «Поделом вам!» Компания ему никогда не нравилась. А что весь остров, с севера на юг, охватят беспорядки, на это ему тоже было наплевать. Хороший урок для этой чванливой генеральши! И какой реванш для него, ведь он хотел предостеречь ее и нарочно явился туда, чтобы предложить ей свою помощь! Да и перспектива пощекотать нервы Лапьерьеру тоже вовсе не была ему в тягость!

Немного пороху, несколько разрушенных домов, пара-тройка покойников? Нет, ничто из этого явно не вызывало у него ни малейшего протеста! Ибо он, Лефор, был глубоко уверен, что является единственным человеком на острове, который был способен поднять настоящее восстание!

Дверь раскрылась, шелохнулись занавески из деревянных бусин, которые не давали залетать туда москитам, и в таверне появились еще двое. Иву было достаточно всего одного беглого взгляда, чтобы понять, что это Бофор, а с ним еще один колонист из Прешера по имени Жан Суае, чье имение на холме Фоли нависало над самой рекой.

Бофор и Суае! Да, что и говорить, заговор набирал силу. Не могло быть и тени сомнений, что эти двое вновь прибывших займут места за тем же столом, где не так давно обосновались шестеро остальных!

Лефор вытащил из кармана небольшую носогрейку с огромной головкой и коротенькой трубкой. Не спеша набил ее, делая вид, будто внимательно рассматривает ночных бабочек, оставлявших на потолке маленькие черные пятнышки, и с отсутствующим видом, словно мысли его витали где-то далеко-далеко от таверны, осушил кубок и зажег свою трубку.

Бофор не успел еще сесть, когда взгляд его наткнулся на внушительную фигуру врага. Он тотчас же разразился бурным и каким-то агрессивным смехом.

Его внезапная веселость еще не улеглась, когда Лефор с громовым стуком заколотил в ладоши, требуя принести ему еще выпивки.

Тогда господин де Бофор занял место среди шестерых своих сообщников. Прерванная было беседа возобновилась в тех же приглушенных тонах. Время от времени Бофор бросал взгляд на Ива. Тот делал вид, будто даже его и не признал.

Однако про себя Лефор говорил: «Мне здесь совсем неплохо… Обстановка вот-вот переменится… Байардель, возможно, вообще не придет, ничего не поделаешь, такой уж он, видно, человек, горазд трепать языком, а как до дела доходит!.. А жаль, что он оказался не из того же теста, что я. Вместе мы могли бы неплохо поработать…»

Но Байардель тем временем уже приближался к таверне «Большая Монашка Подковывает Гуся», лошадь его в темноте то и дело спотыкалась о каждый камень на дороге. Он тоже думал о товарище. И размышления его были следующие: «Неужели правда, что могли уволить со службы такого человека, как Лефор? Слов нет, болтун-то он отменный, а вот дел что-то не видать! А все же жаль, что он не проткнул своей шпагой всех тех, кому не раз сулил эту участь! Вот тогда трудно было бы сыскать парня лучше его, а будь мы вдвоем и заодно, да никто на этом окаянном острове даже пикнуть бы не посмел!..»

Привязав свою лошадь у входа к кольцу, среди уже поджидавших там своих седоков четырех-пяти коняг, он толкнул дверь таверны. Снова с глухим постукиваньем всколыхнулась занавеска из деревянных бусин, и Байардель принялся искать глазами своего сообщника.

Тот окликнул его.

– Эй! Капитан Байардель! Я здесь! – заорал он громовым голосом, который сразу заглушил звяканье кубков и бормотанье тихих бесед, заставив даже вскочить от неожиданности уж было задремавших клиентов. – Эй, я здесь!..

Байардель, капитан с солидным брюшком, принялся с трудом протискивать меж столов и стульев свои внушительных размеров телеса. Шпага его задевала за все, что попадалось на пути, но он даже не обращал на это внимания. Огромные шпоры лязгали, ударяясь о железные предметы. Свободной рукою он подкручивал залихватские усы, которые скрывали довольную улыбку.

Наконец он тяжело приземлился подле Ива и тотчас же принялся с той же силой, что и несколькими минутами раньше Лефор, бить в ладоши, требуя, чтобы ему немедля подали кувшин французского вина.

Все глаза были прикованы к этой парочке, а те как ни в чем не бывало хохотали чему-то, что было понятно только им двоим.

Однако им было достаточно обменяться одним только взглядом, чтобы отлично понять друг друга. Они знали, что в двух шагах от них плетут какие-то интриги, явно замышляют заговор. Но, по правде говоря, они вовсе не торопились тут же лезть в драку, тем более что на сей раз они были одни, без очевидцев, без друзей, в присутствии которых они, выхваляясь друг перед другом, привыкли защищать свою репутацию.

– Неплохая погода, особенно для моряков! – нарочито воскликнул Байардель, едва успев омочить в оловянном кубке свои пухлые губы. – Подходящая погода для тех, кто плывет с Сен-Кристофа, ведь пассат-то сейчас дует как раз с севера!..

– С севера?! – воскликнул Лефор. – Вы ведь сказали, с севера, или я ослышался? Что ж, славный ветерок, чтобы разжечь праздничный костер на площади Сент-Пьера! Пусть меня холера задушит, если нынче же ночью здесь не запылает какая-нибудь винокурня, где бродит добрый ром!

– Тысяча чертей! – не замедлил выругаться капитан. – Вы говорите об огне и о роме так, будто они как-то связаны! Ну кому, скажите, придет в голову жечь добрый ром?

– Да хотя бы тем, черт возьми, кто считает, что ром делают для того, чтобы жечь!

– Но ведь ром делают для того, чтобы обжигать глотку, – наставительно промолвил капитан, – я сказал, именно глотку, а не всякие другие вещи!

Своими зычными голосами эта парочка перекрывала все прочие звуки. Заговорщики уже не могли более слышать друг друга. Некоторые из них уже начали было проявлять признаки нетерпения, которые не ускользнули от внимания двоих сообщников.

– Когда я служил в Королевском флоте, – как ни в чем не бывало продолжил Лефор, – был у нас один капитан. Занятный был тип! Он выучил латынь по Евангелию, а испанский – когда был в плену у этих варваров! Этот мужик, который знал все и одну вещь лишнюю, помнится, частенько говаривал, что свинец существует для мушкетов, чугун для пушек, а ром для чад Божьих!

– Тоже мне невидаль! – возразил Байардель. – Уж коли речь зашла о капитанах и о горящей выпивке, то знавал я одного капитана, лет этак пять тому, дело было в Кингстоне, что на Ямайке, так вот я и говорю, капитан этот не мог пить ничего, кроме флипов, коктейлей, значит, и знаете, как он готовил себе эти коктейли? Сперва он брал пиво и одним залпом выпивал целый кувшин. Потом опрокидывал свой ром, а чтобы все это воспламенилось, грыз фитиль от каронады. Да так запросто, как я проглотил бы лепешку из маниоки!..

– Если речь идет о каком-то капитане и об одном глотке рома, – послышался голос со стороны стола заговорщиков, – так я готов проглотить не только фитиль, а целый стол вместе с этой парой негодяев в придачу!

Это был голос Бофора. Лефор узнал бы его за сотню милей! Кровь в нем сразу же заиграла. Рот раскрылся, будто он вдруг получил меж зубов мощный удар саблей! Наконец-то они с капитаном добились того, чего хотели!

Ив положил руку на плечо Байарделя, как бы приказывая ему хранить молчание.

– Уж не пришла ли случайно кому-нибудь из этих господ охота объясниться со мной начистоту? – сладчайшим голосом поинтересовался он.

И, поскольку ответа не последовало, он, высвобождая зажатую промеж ног шпагу, добавил:

– Не соблаговолит ли один из этих господ приблизиться к нашему столу? Слово Лефора, я сожру его в один присест, так что он у меня даже пикнуть не успеет, на закуску, для аппетита, чтобы потом не жуя проглотить восьмерых его дружков!

– Эй! – вмешался Байардель. – А как же приятель, он что, должен ходить голодный?

Заговорщики задвигали стульями, но никто из них ничего не ответил. Желание-то у них конечно же было. Но, должно быть, среди них был главарь, у которого уже имелся свой замысел, свой план действий, который начисто разрушался перспективой драки в этом тесном кабачке.

– Вот так! – воскликнул Лефор. – Ну и народ пошел! Потрепаться над чаркой вина – это они все горазды, а как настает черед скрестить шпаги, то тут выходит не больше крови, чем в червяке, что завелся в куске лежалого хлеба!..

– Сударь! – воскликнул один из заговорщиков. – По правде говоря, и мне тоже не терпится!

Это был голос юного Ларше. Белокурый, нос с горбинкой и глубоко запавшие глаза. Он уж было даже поднялся с места, но тут Бофор грубым движением заставил его снова усесться, и смирить свой пыл.

– Так оно всегда и получается! – не унимался Лефор. – Все грозятся, грозятся, а стоит им оказаться лицом к лицу с настоящим мужчиной, и куда только все сразу девается? Я вам вот что скажу, Байардель, хоть убейте, никак не могу понять, что же это за компания такая! Тысяча чертей, капитан! Вот вы, к примеру, если бы вам кто-нибудь сказал такие слова, которые вы только что слышали, неужели вы бы сразу же не схватились за шпагу? Ясное дело, схватились бы, а как же может быть иначе! А гляньте-ка на этих? Видно, им сподручней подкарауливать своих врагов где-нибудь ночью, спрятавшись за деревьями, с пистолетом в руке! Мало того, они и пистолет-то толком зарядить не умеют, он, вишь, у них обычно длинный огонь делает! Так и остаются с пулей в ладони! Нет, я вам вот что скажу, Байардель, вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что этих людей Так и распирает от храбрости. Вовсе нет, просто они стараются покрепче сжать задницы, чтобы не пукнуть от страха!.. Как говорил капитан Лапотри, которого довелось мне знавать в Сан-Доминго, ох, уж и тип был этот капитан Лапотри!..

– Еще один капитан! – воскликнул молодой Ларше в надежде, что уж на этот-то раз Бофор наконец забудет о своих планах и позволит ему отомстить обидчикам…

– Да, еще, один капитан, так уж выходит! – ответил Ив. – Дело в том, что этих капитанов я знавал не меньше десятка, а может, даже двадцать, а может, и добрую сотню! Я говорю о морских капитанах, господа, которые ни за какие блага на свете не согласились бы окунуть свои души в пресную воду. Это были настоящие мужчины, и поверьте мне на слово, что те, кому случалось встречаться с ними лицом к лицу, уже никогда больше не видели света Божьего! Они отправляли их туда, где уже многие оказались до них прежде. Одни были вздернуты на реях, другие выброшены за борт, но все кончили тем, что откармливали рыбок! Если у вас есть охота послушать, я могу рассказывать о них хоть до завтра…

– Ну уж нет! – взревел Бофор, не в силах более сдерживать переполнявшей его ярости. – Нет, с меня довольно!

С какой-то нечеловеческой скоростью он поднялся во весь рост, стул его отлетел на несколько шагов. Байардель и Лефор только и успели увидеть, как, словно разряды молнии, в руках у него сверкнули выстрелы двух пистолетов.

Оба выстрела прогремели одновременно. Вслед за ними раздались дикие крики и неописуемый треск дерева да звон разбитых черепков.

Но тут, перекрывая весь этот шум, властно и насмешливо прозвучали слова:

– Тысяча чертей, капитан! Можете прикончить их всех, но Бофора оставьте мне!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Ах, если бы послушались Лефора!

Лефор был слишком тертым калачом, побывавшим во всех передрягах, а Байардель слишком опытным солдатом, чтобы сразу же не разгадать истинных намерений молниеносных жестов Бофора.

Не дожидаясь, пока сверкнут дула пистолетов, они тут же соскользнули со стульев и одновременно перевернули добротный, тяжелый стол. Пули вонзились в стену в том самом месте, где всего пару секунд назад находились их головы.

С проворством, которое свидетельствовало о недюжинном опыте, они обнажили свои шпаги, но оказались вдвоем против восьмерых. Однако такое неравенство сил отнюдь не обескуражило этих мужчин, которым уже не раз доводилось участвовать в подобных потасовках, чьи тела были испещрены шрамами, полученными в бесчисленных абордажах, атаках и поединках.

А посему они, будто сговорившись заранее, одновременно издали какой-то дикий вопль, некое подобие воинственного клича, который возвещал тем, кто понимал в этом толк, что они вовсе не собираются ограничиваться защитой, а, напротив, намерены нападать.

Единственное, что видели Байардель и Ив в тусклом свете масляных ламп, это угрожающе ощетинившиеся перед ними восемь стальных клинков.

Одним ударом, развернувшись всем своим мощным торсом, Ив смел все эти шпаги, как внезапный вихрь торнадо сметает колючие листья кактусов.

Байардель, воспользовавшись этим, заорал:

– А это тебе, поганец ты, провалиться мне на этом месте!

И юный Ларше, издав жалобный стон, бросил свою шпагу и, зажав рукою плечо, удалился в дальний угол таверны.

Почтенный господин д’Арнуль, который был ближе всех к капитану, подошел к нему вплотную и направил на него острие своей шпаги; Байардель четырьмя ударами отвел от себя угрожавший ему клинок, а потом, подняв руку, на всю длину вонзил свою шпагу в предплечье колониста. Тот, в свою очередь, тоже бросил оружие и ретировался с поля боя.

Тут Лефор, который зорко следил за ходом боя, испугавшись, как бы его товарищ единолично не расправился со всей честной компанией, закричал:

– Только не забудьте, Бофор – мой!

Какая-то неуемная радость обуяла вдруг этого великана. Никогда еще, насколько могла хранить его память, не доводилось ему попадать в подобные переделки. И эта привела его в безумный восторг. Из таверны как-то мигом смылись все, кто не имел отношения к драке. Перед ним теперь был его заклятый враг, тот, кому он хотел бы отомстить больше, чем кому бы то ни было другому, человек, который убил его лошадь, напав на него трусливо, из-за угла. В общем, наконец-то ему представился случай расквитаться с этим долгом!

Только Бофор, похоже, отнюдь не торопился схватиться с ним один на один. Эту роль он любезно предоставил Лазье, который уже стоял наготове, зажав в железной руке рукоять своей остро отточенной шпаги. А перед ним, по правде говоря, воинственный пыл Ива как-то несколько ослаб, ведь Лазье для него, если разобраться, был не более чем безвестное подставное лицо. Ему не терпелось схватиться с Бофором; с ним, и ни с кем другим!

Он был настолько загипнотизирован Бофором, что несколько недооценил ловкости и решительности противника. Лазье нанес ему два точных удара, которые Ив каким-то чудом парировал. Однако все это крепко его рассердило.

– Тысяча чертей! Сударь! – в крайнем гневе воскликнул он. – Не надо злоупотреблять моим терпением! Если вы и дальше будете так настойчивы, мне ведь и вправду придется вас убить! Так что вы уж лучше бы скрылись с моих глаз и дали мне спокойно разобраться с Бофором!

– Хвастун! Фанфарон! – бросил Бофор, которому, ясное дело, совсем не улыбалось схватиться один на один с этим богатырем. – Экий, право, фанфарон! Что же вы медлите, Лазье? Расправьтесь с ним поскорее, да и дело с концом! Проткните ему глотку, может, тогда на этой грешной земле будут говорить хоть немного поменьше глупостей!

– Сударь, – возразил Лазье, – именно это я и собирался сделать, но, похоже, на стороне этого человека дерется сам дьявол! Я перенял у своего учителя неотразимый удар, от которого никогда еще никому не удавалось спастись! И вот впервые в жизни он не достиг цели!

– Тысяча чертей и дьявол в придачу! Ах, значит, неотразимый удар! – взревел Лефор. – Ну что ж, и у меня такие тоже имеются! Я тоже, между прочим, могу давать уроки не хуже иных учителей! Капитан Кид, что с «Королевской короны», использовал этот удар, когда ему не терпелось покончить с парнями, которые воняли ему прямо в нос! Ваше здоровье, Лазье! Только свинья от этого не околеет!

Лазье издал слабый стон, покачнулся, уцепился за рукав Бофора и нашел еще в себе силы, чтобы воскликнуть:

– Боже милостивый, сжалься надо мной!..

После чего рухнул подле опрокинутого стола.

На сей раз Ив оказался действительно на высоте, и свалившийся Лазье заставил негодяя серьезно призадуматься. Он беглым взором оглядел своих. И не увидел ни Латена, ни Суае. Только Франше с Фурдреном еще как-то пытались противостоять капитану, но вид того явно не предвещал ничего хорошего. Бофором овладела глубокая тревога.

Он бросился на Ива, который от неожиданности тут же отпрянул назад. Однако в тот же самый момент, окончательно сломавшись, Бофор бросился к двери с криком:

– Франше, Фурдрен! Ко мне! Не связывайтесь с этими бандитами!..

Франше с Фурдреном не замедлили повиноваться приказу. Бегство этой троицы было столь поспешным, что ни Ив, ни Байардель даже глазом моргнуть не успели, и им потребовалось некоторое время, чтобы свыкнуться с создавшейся ситуацией.

– Черт меня подери со всеми потрохами! – выругался капитан. – Похоже, они все удрали!

Лефор окинул взором Лазье, Арнуля и Ларше.

– Ах ты, беда какая! – воскликнул он. – Выходит, в неводе осталась только мелкая рыбешка! Не будем мешкать, капитан! Бежим скорее и поймаем этих подонков…

В тот же самый момент откуда-то извне донеслись выстрелы. Солдат и бывший пират с тревогой переглянулись. Однако колебания первого продлились недолго.

– Бежим! – повторил он.

Когда они уже достигли двери таверны, она отворилась им навстречу, и в проеме появился сержант мушкетеров с криком:

– Говорят, здесь убивают?!

Он обнажил шпагу и принялся озираться вокруг, тщетно ища участников драки. Потом взгляд его вдруг упал на Байарделя.

– Ах, это вы, капитан! – воскликнул он. – Значит, вы здесь! Слава Богу! Рад вас видеть, сударь! Пошли скорее! Там горят все постройки компании!

– Горят? – рассеянно переспросил Байардель, который в тот момент не думал ни о чем другом, кроме беглецов. – А чего вы от меня-то хотите? Послушайте, а вам случайно не попадались навстречу люди, которые удирали отсюда?

– Конечно! – ответил солдат. – А как же иначе, капитан! Мы даже отдали им приказ немедленно остановиться. Они принялись в нас стрелять, мы ответили, но никто не пострадал…

– А сколько их было?

– Трое!

– Трое! Значит, это они и есть! – подтвердил Ив. – Когда негодяи замышляют какое-нибудь гнусное дело, они всегда собираются тройками, уж я-то знаю, о чем говорю, и пусть холера заберет того, кто осмелится мне перечить!..

Потом, обращаясь к сержанту, добавил:

– Жалкий канделябр! Их было всего трое, а вас целый отряд! И вы не смогли убить хотя бы одного из них! За такие подвиги капитан Кид уже сушил бы на реях ваши потроха…

– Да ладно, – заметил Байардель, – если склады компании и вправду в огне, то в этом есть для нас и кое-что приятное… По крайней мере, у нас будет хоть какое-то оправдание, когда нам завтра придется объяснять лейтенанту Лапьерьеру, почему мы устроили здесь эту потасовку! А теперь пошли-ка посмотрим на пожар…

Они вышли из таверны, ничуть не беспокоясь более о раненых, и, едва оказавшись на улице, перед отрядом, который поджидал сержанта, Байардель тут же отдал приказ:

– В компанию! И если хоть один из вас увидит этого негодяя Бофора – стрелять без предупреждения! И упаси вас Бог промахнуться! Потому что если с кем-то из вас такое случится, то, клянусь всеми святыми потрохами, что уж я-то не промахнусь и уложу на месте и того, и другого!