Текст книги "Мари Антильская. Книга первая"
Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 41 страниц)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мири мечтает о встрече с Дюпарке, но обнаруживает, что это не так-то просто
Каюта, что занимала Мари, была такая крошечная, что Жюли, когда она читала вслух госпоже, приходилось, поджав ноги, усаживаться на подушку прямо на полу. Но обе юные женщины были веселы. С самого отплытия они без конца смеялись и шутили. И смех их доносился даже до капитанского мостика, заставляя всякий раз вздрагивать непривычного к подобным звукам на корабле капитана.
Эту каюту вся команда «Веры», от простых матросов до самого высшего начальства, называла «птичником», и не без причины – день-деньской, с утра до вечера, из-за двери раздавалось оживленное щебетанье, время от времени перемежаемое пением или смехом.
Господин де Сент-Андре расположился в другой каюте, неподалеку от порохового погреба. Скрепя сердце согласился он расстаться с молодой женой. Но, к несчастью, у него не было другого выхода – на корабле не оказалось ни одной каюты, в которой могла бы разместиться супружеская чета.
Мари же охотно воспользовалась этой возможностью, чтобы почти напрочь улизнуть из поля зрения мужа. С самого начала путешествия все мысли ее были обращены к Дюпарке, которого ей предстояло вскорости снова увидеть. Она заранее, ничуть не сомневаясь, предвкушала, как рад будет молодой человек их встрече, и, уклоняясь от близости с Сент-Андре, не ублажая его похоти, чувствовала себя так, будто целиком посвящает себя одному Жаку. Однако ощущение это было каким-то смутным и немного тревожным, ибо чем больше они приближались к тропикам – с их палящим зноем, словно льющимся с объятого огнем неба, посреди этого застывшего в тяжелом оцепенении, разомлевшего от жары моря, – тем чувства обострялись в ней до предела.
Но наконец-то путешествие их подошло к концу! Насколько радовалась Мари отплытию, когда вдали исчезали берега Франции, настолько же теперь ей не терпелось поскорее ступить на землю Мартиники. И нетерпение это странным образом росло буквально час от часу. Полтора месяца, что «Вера» находилась в море, Мари храбро переносила все тяготы морской жизни, шумливых, беспокойных матросов, однообразную пищу. И вдруг, в одночасье, все это стало для нее нестерпимо.
Но такая перемена в настроении вовсе не заставила ее утратить веселости, ведь час освобождения был уже близок. «Вера» и вправду казалась ей тюрьмой – возможно, виной тому была теснота ее каюты, – пусть и приятной, но все же тюрьмой, из которой не было выхода…
Она глянула на Жюли – та, сидя у ее ног, листала книжку, которую Мари второпях и без всякой задней мысли сунула в свои вещи, уезжая из Парижа, – то были «Размышления о состоянии войны и мира» Макиавелли.
– Не пойму, и что интересного мадам находит в этой книжке? Ни одного привлекательного мужчины, ни одной нарядной дамы, а любви так и в помине нету. Что до меня, то я куда как предпочитаю любовные истории господина Пелиссон-Фонтанье…
– Ах вот как, господин Пелиссон-Фонтанье! – весело воскликнула Мари. – Но ему не помешало бы просить советов насчет своего следующего любовного романа у нашего господина Фуке: видно, он неплохо изучил все прежние истории этого сочинителя и вот-вот даст ему сто очков вперед! Поверишь ли, Жюли, он был так настойчив, этот маркиз де Белиль, накануне нашего отъезда, что я бы ни за что не устояла, не приди мне вовремя мысль притвориться, будто я услыхала твои шаги…
Жюли тоже расхохоталась, потом, успокоившись, снова взялась за свое:
– Нет, право же, мадам, неужели вы непременно хотите, чтобы я и дальше читала эту скучную книжку? Никак не возьму в толк, и что за удовольствие вы в этом находите… Когда там, на палубе, лейтенант де Валенкур, верно, совсем уж извелся от желания поскорей вас увидеть…
– Ах, бедняжка лейтенант! – мечтательно проговорила Мари. – Все, его время прошло. Теперь ему придется снова вернуться в забвение!
– Так-то оно так, да, помнится, мадам выслушивала его любезности без всякого отвращения! Неужто потом даже ни чуточки не пожалеете?
– Еще как! Он хорош собой… У него красивые усы, высокий лоб, выразительные глаза… Но Боже, как он робок!
Она залилась серебристым смехом, потом продолжила:
– Я все думаю о Фуке, должно быть, он уже целый месяц ломает себе голову, как бы побыстрее вернуть во Францию господина де Сент-Андре, в надежде увидеться со мною и получить наконец то, что, как он вообразил себе, я ему твердо посулила!
Теперь Жюли тоже залилась смехом, в точности подражая манере своей госпожи.
– А как насчет господина Дюпарке? – насмеявшись вдоволь, вдруг справилась она. – Что-то я давно о нем ничего не слыхала… Может, мадам о нем уже и думать забыла?
– Сама не знаю!.. – призналась она. – Знаешь, от этого путешествия у меня как-то все мысли смешались. Я была счастлива на время разлучиться с супругом, мне было приятно в обществе лейтенанта де Валенкура, и в то же самое время я умирала от желания снова увидеться с Дюпарке… А теперь, когда уже вот-вот окажусь подле него, у меня какое-то странное чувство… будто я не уверена в своей любви к нему… То и дело задаюсь вопросом, каким я его найду, не переменился ли… Испытывает ли ко мне прежнее влечение? Что скажет, узнав, что я стала теперь госпожой де Сент-Андре? Не разгневается ли? Не станет ли упрекать? Ах, было бы так несправедливо, если бы он и вправду стал корить меня за это! Ведь не могла же я ждать до бесконечности… И потом, если уж на то пошло, – вдруг рассерженным голосом добавила она, – он сам во всем виноват. Не надо было драться на дуэли с этим виконтом… Тогда, вместо того чтобы бежать, он мог бы встретиться со мной…
Жюли глубоко вздохнула и заметила:
– Правду говорят мужчины: женское сердце так переменчиво!
Она проговорила эту фразу с такой шаловливой, забавной гримасой, что мадам де Сент-Андре снова не удержалась от смеха. Наперсница тут же последовала ее примеру, однако смех их внезапно оборвал донесшийся откуда-то с палубы громкий протяжный крик.
Обе юные женщины сразу замолкли и стали прислушиваться.
– Что это там кричали? – поинтересовалась Мари.
– Мне показалось, будто: «Земля! Земля!» Может, мы уже подплываем?.. Пойдемте-ка поскорей на палубу!
Они одновременно вскочили на ноги, но в спешке споткнулись о подушку, на которой сидела Жюли подле ног своей госпожи, и та, зацепившись платьем, чуть-чуть не рухнула прямо на свою служанку. Обе тут же расхохотались еще громче прежнего. Наконец Жюли добралась до двери и, открывши ее, нос к носу столкнулась с лейтенантом де Валенкуром.
Лицо молодого офицера было спокойным, даже печальным, и веселость юных женщин не заставила его даже чуточку улыбнуться.
– Позвольте засвидетельствовать вам, мадам, – проговорил он, – свое глубочайшее почтение.
– Здравствуйте, сударь, – просто ответила Мари.
– Господин де Сент-Андре просил меня сообщить вам, что через пару минут мы уже бросим якорь.
Жюли тем временем проворно выбралась в узкий коридорчик и, не дожидаясь своей госпожи, исчезла из виду.
– Вы так веселились перед моим приходом, мадам, – заметил лейтенант. – Неужто вы и вправду так рады поскорее нас покинуть?
Мари бросила на него из-под полуопущенных ресниц томный, бархатистый взгляд, от которого офицер зарделся до корней волос.
– «Вера» – очень хороший корабль, – заверила его она, – а ее офицеры – весьма галантные попутчики. Я никогда не забуду ни корабля, ни его лейтенантов…
Когда Мари вышла на палубу, капитан почтительно склонился перед нею и, сменив подле нее лейтенанта, повел к лееру, дабы показать вулкан Монтань-Пеле, зловещей серой громадой возвышавшийся посреди зеленых холмов. У подножья горы, вдоль речки, которую моряк назвал Рокселаной, поднимались мрачные стены форта Сен-Пьер.
– Так это и есть форт Сен-Пьер?! – воскликнула Мари.
Теперь сердце ее тревожно забилось. Сен-Пьер! Значит, вот где, как говорил ей отец Дютертр, предстоит ей некоторое время прожить бок о бок с Жаком Дюпарке! Форт Сен-Пьер! Она представляла себе его совсем иначе. А сам Жак Дюпарке, чей образ, мечтая, она так часто силилась восстановить в памяти, – неужели и он совсем не такой, каким остался в ее воспоминаниях? А что, если сбудутся пророчества отца иезуита и ее не ждет здесь ничего, кроме разочарований?
Теперь она уже могла разглядеть, как из города в сторону форта устремилась многоцветная толпа, быстро заполняя наскоро построенный из бревен причал. В этом скоплении людей Мари могла разглядеть широкополые, украшенные плюмажами, шляпы местной знати и членов Суверенного совета, огромные фетровые шляпы колонистов, среди которых то там, то здесь мелькали негры, одетые в лохмотья, едва прикрывавшие их тощие черные бедра.
Внезапно Мари почувствовала, что бриз донес с острова странный, неведомый ей прежде запах. То был какой-то хмельной, пьянящий, дурманящий аромат, сразу взбудораживший ее и обостривший все чувства.
Заметив, с каким наслаждением вдыхает она эти возбуждающие запахи, капитан пояснил:
– Это запах пряностей, мадам. Сильней всего пахнет зеленое кофейное дерево. Стоит вам хотя бы только пройти через один из этих четырехугольных участков – вон там, видите, это посаженные в шахматном порядке кофейные кусты – и у вас так разболится голова, что вы едва не потеряете сознание. К этому примешивается и запах ванили. Цветки ванили восхитительны на вид, это орхидеи, они живут очень недолго, их опыляют колибри. А плод, стручок, очень приятно пососать. Но ко всему этому добавляются еще запахи апельсинов, лимонов, бананов…
Матросы тем временем уже вытащили и спустили на воду шлюпки. Господин де Сент-Андре приблизился к супруге и любезно предложил:
– Быть может, вы предпочтете остаться на корабле, пока я прикажу приготовить апартаменты в форте и устроить вас как подобает?
– Ах, вовсе нет! – поспешила отказаться она. – Мне просто не терпится поскорее сойти на берег!
– Но вам, мадам, – вмешался в разговор капитан, – будет неудобно спускаться по веревочному трапу вдоль всего корпуса «Веры»… Я прикажу, чтобы кто-нибудь отнес вас на руках…
– Благодарю, но я вполне справлюсь без посторонней помощи, – сухо возразила она.
Она без лишних слов решительно подвернула подол юбки и засунула его за пояс. Потом бесстрашно перешагнула через леер и, оказавшись по другую сторону, ступила крошечными ножками на деревянные перекладины и уцепилась руками за грубый, шершавый канат.
Матросы, которые уже спустились в шлюпку и в ожидании сидели на веслах, с любопытством подняли головы. Всякий раз, как Мари переступала с перекладины на перекладину, вздымалось кружевное облако нижних юбок. Ветер, словно играя, подхватывал их, открывая любопытным взорам стройные, редкостной красоты изящные ножки, чья белоснежная кожа, обтянутая шелковыми чулками, отливала чистым золотом.
Она уже была на полпути между леером и покачивающейся на зеленых волнах шлюпкой, когда до нее случайно донесся шепот матросов, что стояли сверху, облокотившись о планшир. Она поняла, что они завидовали тем, кто оказался внизу и может всласть любоваться пикантным зрелищем, которого она была не в силах их лишить. Подняв голову, она поймала двусмысленные улыбки тех, кто наблюдал за нею.
Под ее тяжестью трап натянулся и то и дело норовил коснуться корпуса корабля, и Мари, дабы удержать равновесие, время от времени машинально помахивала в воздухе свободной ножкой. Внезапно лицо ее залила краска. Будто в мгновенном озарении до нее дошло, какие интимные места могли открываться тем, кто находился в шлюпке. Однако не испытала от этой мысли ни стыда, ни сожалений. Пьянящие дуновения бриза, нещадно палящее солнце, доносящиеся с берега возбуждающие, дразнящие плоть ароматы – все это вызывало в ней сладостную дрожь, пробуждало чувственность и напрочь подавляло целомудренную стыдливость.
Она подумала о Жаке, представила себе его в шлюпке, тоже возбужденного, как и эти люди, слишком долго томимые вынужденным воздержанием, и с улыбкой на устах прыгнула наконец в лодку.
Несколько минут спустя она увидела, как рядом с ней появился лейтенант де Валенкур. Вид у него был какой-то смущенный, и он смотрел на нее вопрошающе и тревожно.
– Я очень боялся за вас, – признался он. – Увидев вас на этом трапе, я уж было подумал, что больше никогда не увижу вас в живых!
– Вы слишком чувствительны, сударь, – заметила она. – Уж не считаете ли вы, что мне не хватает ловкости?
Он с упреком ответил:
– Эти трапы не созданы для дам!
– А мне говорили, что на островах не существует дам, а все стараются трудиться для блага колонии. Как же смогу я скакать верхом по тем диким, неустроенным местам, которые я видела с борта корабля? Как смогу жить в какой-нибудь хижине или лачуге, среди индейцев-караибов, если не способна даже спуститься по веревочному трапу?
– Прошу прощения, мадам, – вновь заговорил лейтенант, – сам я нашел ваш поступок весьма отважным и изысканным, но, при всем почтении к вам, он вызвал и смех…
– Разве что у глупцов!
И Мари была права. Она не могла догадываться, что собравшиеся у стен форта обитатели Сен-Пьера не спуская глаз наблюдали за ее спуском с палубы «Веры». Им, этим суровым, закаленным людям, привыкшим карабкаться по крутым горным склонам и тяжко трудиться под палящим солнцем на своих плантациях, вновь прибывшие из Франции часто казались чересчур напомаженными, слишком напудренными, слишком изнеженными. И поступок Мари растрогал и завоевал их души.
Она не слышала радостных возгласов, раздавшихся, когда она наконец добралась до шлюпки. Ее здесь никто не знал. Единственное, что было видно с берега, это развевающееся облако кружев, позволяющее догадаться, что речь идет о нижней юбке, однако они были лишены того радующего глаз зрелища, каким наслаждались счастливчики из шлюпки… И тем не менее плантаторы, негры в лохмотьях и даже солдаты аплодировали, приветствуя в лице этой незнакомки женщину, готовую противостоять жестоким испытаниям тропиков.
Матросы дружно взмахивали веслами – или, как они говаривали, «перьями, что пишут по воде», – и шлюпка скользила по гладкому, прозрачному морю, изборожденному едва заметными зеленоватыми разводами, что рисовали на его поверхности ветвящиеся где-то на бесконечной глубине коралловые заросли.
– Мадам, – застенчиво обратился к ней лейтенант, – мы уже совсем скоро пристанем к берегу. Надеюсь, вы позволите мне доставить вас на сушу…
Она окинула взглядом берег. Увидела пристань, столпившихся людей, которые чем-то приветливо размахивали – носовыми платками, принадлежностями одежды, кто знает, чем еще, – во всяком случае, эти свидетельства гостеприимства местных жителей были самых разных, но неизменно весьма ярких, веселых оттенков.
– Но ведь там же есть причал! – заметила Мари.
– Вы совершенно правы, там есть причал, но он слишком высок, чтобы высадиться на берег. Вам снова понадобится веревочная лестница, а у нас в шлюпке ее нет. Вместе с тем причал построен в таком месте, где слишком мелко, чтобы «Вера» могла вплотную подойти к берегу… Здесь песчаная отмель.
Но она не слушала его. Не в силах оторвать взгляда от Сен-Пьера, она думала: вот здесь, в этом жалком крошечном городке ей суждено жить среди искателей приключений с сомнительным прошлым, которых привлекла на острова надежда быстро сколотить себе состояние!
И люди эти стояли теперь перед нею. Она даже могла разглядеть их лица. Отличить господ в шляпах с плюмажами от простых колонистов. Увидеть негров. Правда, они не вызвали у нее особого любопытства, несмотря на то, что в прежней жизни ей довелось увидеть всего двух негров, которых доставили когда-то в Дьеп на корабле из Африки. Все мысли ее были заняты близкой встречей с Дюпарке.
Сент-Андре был облечен достаточно важными полномочиями, чтобы местный губернатор соблаговолил покинуть форт и лично выйти ему навстречу. Его имя было даже обнародовано на Мартинике, как и название судна, на котором он должен был прибыть. А название это, «Вера», уже давно было нетрудно различить с берега…
Она искала глазами фигуру Жака, но безрезультатно. Пыталась представить себе, как может он быть одет в этом неведомом для нее климате, но память рисовала его в фиолетовом камзоле, какой был на нем в тот день, когда он явился в дьепскую таверну «Наветренные острова»!
Лейтенант де Валенкур мог говорить все, что ему заблагорассудится, она все равно его не слышала!
Из этого наваждения ее вырвал сильный толчок, от которого швырнуло вперед. Тотчас же она увидела, как матросы выпрыгнули из шлюпки и принялись вытягивать ее на мель. Вода все еще плескалась о борта. Внезапно она почувствовала, как вдруг оторвалась от сиденья. Какое-то мгновение она попыталась было сопротивляться, но сильные руки крепко обхватили ее – ничуть не грубо, но с нежной настойчивостью, которой было явно бессмысленно оказывать сопротивление. По запаху табака, что исходил от этого человека, она сразу узнала лейтенанта. Повернула к нему улыбающееся лицо – он ответил ей такой же улыбкой, в которой, ко всему прочему, сквозили радость и торжество.
– На сей раз, – пояснил он, – вам пришлось бы пройтись по воде…
И это были единственные слова, которые он сказал в свое оправдание. Он уже шлепал по воде. Медленно, ничуть не спеша, донес он ее до песчаной отмели, где с явным сожалением выпустил наконец из рук.
Сбегались люди, окружая их со всех сторон, чтобы поглядеть вблизи на ту отважную даму, которая решилась спуститься с палубы корабля по веревочному трапу. Она даже не заметила этого всеобщего внимания. Лишь удостоила прощальным взглядом юного моряка, чье общество помогло ей скоротать долгие часы плавания.
– Прощайте, господин лейтенант, – проговорила она. – Кто знает, суждено ли нам свидеться вновь?
Он снял свой кожаный головной убор и склонился перед нею в глубоком, почтительном поклоне, в ответ она протянула руку для поцелуя. Он тут же схватил ее и приник к ней губами.
В этот момент лицо Мари вдруг будто застыло. Она разглядела в толпе приближавшегося к ним человека. Он носил знаки отличия артиллерийского капитана. Был высок ростом и крепкого телосложения. Его опаленное солнцем лицо ссохлось, словно вяленый плод, но глаза редкой живости были холодны как лед.
Она окинула его с головы до ног изучающим взглядом и осведомилась:
– Кто вы такой, сударь?
– Капитан Сент-Обен, – ответил он, – интендант форта и кузен губернатора.
Мысли Мари были далеко. Она думала о том, что стоит на той же земле, по которой ходит Жак… Что стоит ей лишь обернуться, и она, без сомнения, увидит его лицо… Она зажмурила глаза. Лейтенант густо покраснел, в полной уверенности, что именно он-то и есть виновник ее волнения, и только теперь вдруг пожалел о своей прежней застенчивости и неопытности в любовных делах…
– Прощайте же, сударь! – еще раз любезно повторила она, высвобождая руку.
Он почувствовал, как из его руки выскользают ее пальчики, и, словно окаменев, негнущейся походкой побрел назад, к шлюпке.
Мари обернулась. Дети цеплялись за ее юбки, тянули ее кто куда, каждый норовя оттащить в свою сторону. Она увидела, что на нее устремлены сотни глаз – они выражали восхищение, почтение и обещание величайшей преданности.
Где-то далеко плыла другая шлюпка, доставлявшая на берег господина де Сент-Андре.
Юная красавица поднялась на цыпочки, тщетно пытаясь найти глазами губернатора. Не увидев его, проговорила:
– Я госпожа де Сент-Андре, супруга нового генерального откупщика. А что, разве губернатор не пришел?
Сент-Обен отделился от толпы и с трудом протиснулся к Мари. Потом обнажил голову, подметая многоцветным плюмажем песчаный откос, и склонился в поклоне со словами:
– Честь имею, мадам, засвидетельствовать вам свое глубочайшее почтение и передать нижайшие поклоны от имени господина губернатора. К сожалению, мадам, дела колонии не позволили ему явиться сюда собственной персоной, чтобы, как он того искренне желал, лично исполнить столь приятный долг. За что и просил покорнейше простить его!
Она подумала про себя, что никогда не сможет полюбить этого человека, который хоть и приветствовал ее с такой куртуазностью, тем не менее отнюдь не скрывал, что совсем не в восторге от ее появления на острове.
Как раз в этот самый момент рядом с супругою вырос и господин де Сент-Андре.
Он вопросительно посмотрел на нее, явно желая узнать, кто это такой, и Мари тут же, прервав на полуслове раскрывшего было рот капитана, пояснила:
– Господин де Сент-Обен послан губернатором встретить нас по прибытии. Губернатор проявил редкую учтивость, ибо соблаговолил избрать для этой докучливой миссии своего собственного кузена…
Капитан собрался было возразить, но Сент-Андре холодно поинтересовался:
– Надеюсь, господин губернатор предусмотрел для нас достойное жилище…
– Разумеется, сударь. Только, к моему величайшему сожалению, не могу предложить вам ни коляски, ни кареты. А потому осмелюсь почтительнейше просить вас последовать за мною до форта пешком.
На лице Мари отразилось разочарование и едва прикрытая досада. Она бросила взгляд на супруга, который в ответ лишь поджал губы, что красноречивей всяких слов выражало его крайнее возмущение.
Но не успели они пройти за капитаном и нескольких шагов, как тот обернулся и заметил:
– Господин губернатор также нижайше просил извиниться перед вами, если не сможет нынче же нанести вам визита. Он полностью поглощен делами колонии. И у него остается так мало свободного времени, что, возможно, завтра он будет вынужден покинуть нас на несколько дней. Ведь он не может не удостовериться собственными глазами, как идет строительство города Форт-Руаяль…
– Смею все же надеяться, – сухо заметил господин де Сент-Андре, – что господин губернатор не изволит запамятовать, что я прибыл на Мартинику с единственной целью помочь и поддержать его в этих благородных стараниях и что в один из ближайших дней он все-таки найдет немного свободного времени, дабы ознакомиться с приказаниями Американской Островной компании, которые мне было поручено ему доставить.
