Текст книги "Мари Антильская. Книга первая"
Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)
Дюпарке отпил глоток пунша и молча опустил голову. Все, что поведал ему только что глава иезуитского ордена, он и сам давно уже знал, однако отдавал себе отчет, что бессилен помешать греховному сожительству между черными и белыми.
– Что ж, святой отец, – тем не менее проговорил он, – вашему ордену и карты в руки, вам и заклеймить преступные связи между белыми и черными. Наказывайте виновных по всей строгости, вплоть, если будет необходимо, до отлучения от церкви! А уж если не будет иного выхода, сжигайте на костре тех белых колонистов и их жен, которые не смогут справиться с искушением… Что поделаешь, придется осуждать их без всякого снисхождения! Ведь на карту поставлена судьба всей колонии!
– Боюсь, сын мой, что весьма скоро нам именно так и придется поступать. Но прежде чем мы придем к таким суровым мерам, не лучше ли подумать о том, чтобы преградить приток негров на наш остров? Чем меньше их здесь будет, тем меньше искушения и греха!
– К сожалению, святой отец, – возразил Дюпарке, – негры так же необходимы для процветания нашего острова, как мука, чтобы печь хлеб!
Глава иезуитов с безнадежным видом покачал головою.
– И это еще не все, сын мой, у меня есть и другие причины для беспокойства… До нынешнего времени к нам из Франции присылали высокопоставленных должностных лиц, которые, если и не были безукоризненны во всех отношениях, все же были людьми благопристойными. Благородными душою или благородными по рождению – в любом случае они одинаково уважали традиции. И вот теперь к нам являются люди, о которых не знаешь, что и думать… Надеюсь, хоть вы просветите меня на этот счет… Я имею в виду эту чету – Лешено де Сент-Андре.
При упоминании этого имени Жак не смог сдержать дрожи.
– Я уже пояснил вам, с помощью какого черного колдовства мой негр Мелоди предупредил меня о прибытии этих персон… Я не придал этому слишком уж большого значения, ибо был куда более обеспокоен присутствием пособника сатаны под моей собственной крышей… Но вот уже два дня, как в этих краях, от Кас-Пилота до Карбе, ходят странные слухи. И у меня есть все основания полагать, что эти слухи уже распространились до Робера и даже дошли до Макубы. Вы не хуже меня знаете, как быстро здесь всякая новость – неизвестно, каким манером – распространяется от одного берега острова до другого… Короче говоря, если верить слухам, то этот генеральный откупщик Сент-Андре – человек, который уже давно достиг весьма почтенного возраста…
– И даже много раньше, чем вам это могло показаться…
– Вижу, вы с ним знакомы… Так что надеюсь услышать, что вы об этом думаете. Говорят, будто этот господин де Сент-Андре привез с собой юную даму, о которой никому ничего не известно. Он выдает ее за свою супругу. Некоторые утверждают, будто это его дочь, другие уверяют, что это какая-то потаскушка из низов, привлеченная его знатностью и готовая пожертвовать своей молодостью единственно ради богатства и суетного блеска титулов…
– Единственно ради богатства и суетного блеска титулов? – переспросил Жак. – Не понимаю, что вы имеете в виду…
– Сын мой, – настаивал на своем священник, – сделайте же над собой усилие и постарайтесь понять, что я имею в виду. Дело в том, что этот господин де Сент-Андре – человек весьма преклонного возраста, а персона, которая его сопровождает, – юное создание, и к тому же, если верить слухам, редкостной красоты. Настолько хороша собой, что вокруг нее уже кружится целый рой распутников… Сами знаете, вода и пламень – не слишком-то подходящие супруги… Нет никаких сомнений, что, только прельстившись богатством и титулами господина де Сент-Андре, эта девица решилась пожертвовать своими прелестями и молодостью. Короче говоря, до меня дошли слухи, что если господин генеральный откупщик и вправду прибыл сюда с молодой женой, то речь здесь может идти только о фиктивном браке. И могу вас заверить, люди, которые доложили мне об этом, похоже, располагали сведениями весьма достоверного толка! Если это его дочь, тогда никак невозможно объяснить весьма вольные выходки, которые он допускал в отношении своего собственного чада, плоть от плоти своей и кровь от крови, и это вызвало бы скандал, которому, уж можете мне поверить, я бы тут же положил конец! Короче говоря, если эта женщина – просто-напросто его любовница, то вы, господин губернатор, должны немедленно пресечь это, чтобы было неповадно другим. Вот что я хотел довести до вашего сведения и вот почему я особенно рад видеть вас здесь у себя. Уверен, вы сможете быстро положить конец столь непотребному положению вещей!
– Но, увы, святой отец, – возразил Жак, – я совершенно безоружен перед господином де Сент-Андре. Конечно, я здесь, на Мартинике, губернатор, но он – генеральный откупщик. И наделен такой же властью, как и я, хоть он не может посягнуть на мои прерогативы, а я – вмешиваться в его дела…
– Сын мой, – как-то торжественно заявил отец Бонен, – я намерен без всякого промедления доложить о сложившемся положении вещей во Францию. Вы уже доказали здесь, на что способны. И я приложу все усилия, чтобы ваша власть на острове была выше власти этого господина де Сент-Андре, даже если мне придется для этого обратиться лично к главе всего Ордена иезуитов. Но уверен, кардинал Ришелье непременно поймет мои доводы. Править островом должны вы – и только вы один…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Сомнения губернатора
Дорога из Форт-Руаяля к Сен-Пьеру шла вдоль берега моря. Это была скорее узкая тропинка, с крутыми подъемами и головокружительными спусками, которые то и дело сменяли друг друга.
С того самого момента, как Дюпарке распрощался с отцом Боненом, он непрерывно размышлял над словами иезуита.
Как могло случиться, что за такой короткий срок вокруг четы Сент-Андре уже успело вырасти столько слухов? Жаку не захотелось разубеждать святого отца, хотя уж он-то прекрасно знал истинное положение вещей: ведь когда он покидал Францию, Мари должна была вот-вот стать женой генерального откупщика! Так что для него не было никаких сомнений, что они состоят в законном браке. И все-таки иезуиту удалось посеять смуту в его душе. Преклонный возраст Сен-Андре очевиден. В состоянии ли он физически исполнять свои супружеские обязанности?
Эта мысль и не давала покоя губернатору, заставляя совершенно иначе думать и о Мари.
Слов нет, Мари поселилась у своего супруга за добрых два месяца до свадьбы. Но не служил ли преклонный возраст супруга надежной гарантией добродетельности девушки?
Ведь, если поразмыслить, ее желание возвыситься, приобрести положение в обществе, выйдя замуж за человека знатного и к тому же облеченного важной должностью, было по-человечески вполне объяснимо. И следует признать, это ей вполне удалось, ведь сам он, Дюпарке, некогда сказавши ей, что брак между ними невозможен по причине ее низкого происхождения, – не изменил ли и он вдруг своим дворянским предрассудкам, узнав, что Лешено де Сент-Андре спокойно пренебрег всеми этими условностями!
Дай Бог, если с самого утра он обменялся со своим попутчиком хотя бы парой слов. Лесперанс с почтением наблюдал за ним, не решаясь прервать его раздумий. Однако когда впереди показался небольшой поселок Кабре, Жак вдруг заметил:
– Думаю, не стоит нам продолжать путь верхом ночью, мы только зря потеряем время. Лучше передохнуть в Кабре. Попросим приюта у почтенного господина де Пленвиля, а завтра утром пораньше снова двинемся в путь.
Лесперанс согласно кивнул головой, и оба всадника свернули с тропы, поскакав напрямик в сторону поместья колониста.
Жак ехал впереди. И первым заметил четыре королевские пальмы, обозначавшие въезд в поместье. Где-то залаяла собака. Вслед за нею пропел петух, потом откуда-то Издалека ему ответил другой, ибо петухи в этих краях пели всю ночь напролет.
Вскоре послышался чей-то суровый голос:
– Эй! Кто там?
– Губернатор!
Жак был не в силах разглядеть в темноте фигуру окликнувшего их человека, однако тот снова подал голос:
– В такой час губернатор уже спит, так что идите-ка лучше подобру-поздорову своей дорогой…
Этот совет сопровождался каким-то резким щелчком: должно быть, колонист зарядил свой мушкет.
– Поостерегитесь! – снова заговорил Дюпарке. – А то ненароком выстрелите, а потом будете горько сожалеть. Я приехал просить у вас ночлега…
Человек после некоторого колебания проговорил:
– Подъезжайте ближе, чтобы я смог разглядеть ваши лица, но будьте осторожны!
Не прошло и минуты, как он узнал губернатора и принялся рассыпаться в извинениях.
– Сами знаете, – пояснил он, – что с некоторых пор нам приходится постоянно быть начеку. Раньше здесь рыскали эти дьяволы-индейцы, которые так и норовили нам, спящим, перерезать глотки, а теперь вот новая беда – эта шваль, эти подонки-разбойники с Сен-Кристофа или Сен-Венсана, которые шляются по острову и воруют наше законное имущество! Добро пожаловать, господин губернатор, надеюсь, вы не откажетесь отужинать вместе со мною…
Колонист де Пленвиль был человеком лет сорока, с низким лбом и густыми бровями. На нем были бархатные штаны и куртка из невыделанной кожи. Он отличался крепким сложением, развитой мускулатурой, толстой, короткой шеей, мощными руками, толстыми пальцами и заскорузлыми от работы с мачете ладонями.
Он приладил на огонь полный котелок воды. Пока губернатор с интендантом удобно усаживались, отдыхая после долгой езды, поставил на стол три кружки и кувшинчик с ромом. Потом, даже не пригубив напитка, вышел во двор и пару минут спустя вернулся с корзиной, в которой лежали несколько рыб балау, длинных и тонких, точно иглы, и земляные крабы, которых он разводил прямо в старой бочке у себя во дворе. Вымыл крабов и бросил их вместе с рыбой в начавшую уже закипать воду. И только тогда вернулся к столу и разлил по кружкам ром.
Комната хижины тускло освещалась лампой с пальмовым маслом, в горле першило от едкого дровяного дыма. Стулья были грубо сколочены и оплетены пальмовыми листьями, стол сделан из досок, доставшихся от старой лодки. В углу, сваленные в кучу, лежали выпачканные землей сельскохозяйственные орудия.
Пленвиль уселся, поднял кружку и, предлагая гостям последовать его примеру, проговорил:
– Что говорить, плохи наши дела, господин губернатор! Два года назад я выращивал сахарный тростник, а это давало надежный доход… А потом вдруг колонистам нашего острова взяли и запретили выращивать эту культуру…
– Да, так оно и есть, – подтвердил Дюпарке, – Островная компания выделила господину Трезелю две тысячи четыреста арпанов земли, чтобы он выращивал там сахарный тростник. И целых десять лет он один вправе сажать здесь эти растения… А за это он должен отдавать компании десятую часть урожая…
Пленвиль с гневом сжал кулаки.
– Но ведь Трезель не выполняет своих обещаний. Я точно знаю. Здесь, на Мартинике, все рано или поздно становится известно! И пары лет не пройдет, как компания окажется с недостачей, а покрывать ее заставят опять-таки нас, колонистов, которые и без того уже еле-еле сводят концы с концами! Потеряв право выращивать тростник и производить сахар на продажу, а только для своих собственных нужд, мы волей-неволей вынуждены выращивать табак. И теперь его стало столько, что цены упали ниже некуда, так что большинству из нас вскорости грозит полное разорение!.. А налоги, господин губернатор, ой как они тяжелы, все эти поборы!..
– Я приложил все усилия, чтобы убедить компанию не повышать больше налогов.
– Пусть только попробуют снова поднять их, вот увидите, что тогда произойдет… Если уж жить здесь станет совсем невмоготу, мы уйдем к англичанам, а если не будет другого выхода, то уйдем в море, наймемся матросами и заделаемся пиратами…
– Ну, полно, Пленвиль, – успокоил его Дюпарке, – не стоит так отчаиваться. Слов нет, времена нынче тяжелые, но, увидите, скоро все переменится к лучшему. Думается, компания не забывает про вас, ведь сюда только что прислали нового генерального откупщика, который будет управлять здесь ее делами и искать средства, чтобы добиться процветания на Мартинике.
– Кстати, расскажите-ка, что это за человек! – воскликнул Пленвиль. – Кто такой этот господин де Сент-Андре, которому здесь вот уже дней десять только и перемывают косточки!
Он поднялся со стула и приоткрыл крышку котелка. Деревянной ложкой помешал варево, от которого шел весьма аппетитный дух. Потом добавил пряностей, мелиссы, мускатного ореха и перца. Снова закрыл крышкой, вернулся к гостям, уселся и опорожнил свою кружку.
– Что говорить, – с недовольной гримасой продолжил он, – бьюсь об заклад, этот господин де Сент-Андре будет для нас еще одним разочарованием. Попомните мои слова, господин губернатор, было бы куда лучше, если бы компания вовсе нами не занималась и вообще забыла про то, что мы существуем на этом свете… Всякий раз, когда про нас вспоминают, на наши головы сыплются новые поборы. Еще бы! Надо же им из чего-то платить своим именитым управляющим! Нет, право же, лучше, если бы они вообще про нас забыли… неужели вы думаете, будто мы тут без их забот не справимся! Слава Богу, уже изучили, что это за земля. А те, кого присылают из Франции, что они о ней знают?.. Между тем туда же, еще норовят давать нам советы…
Жак махнул рукою, пытаясь остудить пыл хозяина.
– Мне приходилось встречаться с господином де Сент-Андре во Франции. Ничего не могу сказать о его талантах как управляющего, однако, думается, возраст его может служить гарантией…
Пленвиль презрительно расхохотался.
– Вот-вот, и я тоже говорю, возраст есть возраст! – воскликнул он. – Похоже, климат нашего острова доконает этого старичка побыстрее, чем я срублю своим мачете куст сахарного тростника! Да, старик!.. Думаю, вам уже известно, что здесь говорят, будто он совсем дряхлый и уже давно ничего не может! Кстати, а что это за женщина с ним пожаловала? Одни говорят, законная жена, другие – полюбовница, будто так мы и поверили, что этакий старый козел способен удовлетворить страсти такой юной особы… Знаете, господин губернатор, в форте, где поселился генеральный откупщик с этой своей спутницей, есть люди, которым удалось разузнать кое-какие подробности весьма пикантного толка. Так вот, говорят, эта женщина, которую зовут Мари, открыто призналась, что этот старик ровно ничего для нее не значит!
– Досужие сплетни! – с пылом опроверг Жак. – Ну кому же это, скажите на милость, мадам де Сент-Андре стала бы делать подобные признания?
– Кому-то, кто об этом рассказывал! Не могу сказать, кто он такой, но полагаю, речь идет об одном из высших офицеров форта, человеке, который находится у вас, господин губернатор, на военной службе… Правда это или нет, но в любом случае, если этот старикашка волочится за молоденькими, вряд ли у него останется слишком много свободного времени, чтобы по-серьезному заниматься делами острова, это уж можете мне поверить… И если у нас не будет другого выхода, то мы, колонисты, дойдем до Суверенного совета, но это дело так не оставим!
Дюпарке не ответил на это ни слова. Его тревоги, его сомнения возрастали с каждой минутой. Пленвиль тем временем снова встал с места и вернулся с доморощенными мисками, сделанными из половинок выдолбленных тыкв, и расставил их на столе. Потом внимательно осмотрел содержимое котелка и, решив, что варево уже дошло до нужной кондиции, поставил и его на стол. После чего извлек толстую краюху на вид несъедобного хлеба.
– Прошу к столу, господа! – пригласил он. – Откушайте за моим столом, пока наш генеральный откупщик не лишил нас последнего!
Губернатор наполнил свою тыквенную миску, отломил кусок хлеба и принялся есть в молчании, которое разделяли и интендант с колонистом.
– Выходит, – внезапно заговорил он, – вы не слишком-то рады появлению господина де Сент-Андре?
– А с чего бы нам радоваться?.. Можете мне поверить, все колонисты как один будут против него! А какие, интересно знать, надежды мы можем связывать с этим человеком? У нас такое впечатление, будто он относится к своей должности на острове как к увеселительной прогулке с молоденькой красоткой! А поскольку ей он не может принести ни пользы, ни вреда, то с чего бы и нам возлагать на него хоть какие-нибудь надежды?
– Что ж, может, так оно и есть! – заметил Жак. – Я увижусь с ним по возвращении в форт. И настоятельно посоветую поговорить с колонистами, прежде чем принимать какие бы то ни было решения. В сущности, вы совершенно правы, пусть знает, что думают о нем на острове!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Губернатор Дюпарке просит мадам де Сент-Андре о встрече
Солнце было уже в зените, когда двое всадников добрались до окрестностей Сен-Пьера. Ужин накануне уже давно был напрочь забыт. С высоты холма, что возвышался со стороны моря над городом и фортом, Дюпарке любовался аккуратными плантациями табака, цветущими деревьями у подножья красного холма, низкими, почти на уровне земли, фисташковыми деревьями, узколистными зизисуфами, розовыми яблонями, ярко выделяющимися на темно-зеленом фоне амон ослепительно желтыми сапотовыми деревьями, а справа скатертью расстилались изумрудные просторы Карибского моря.
Невольно, даже не отдавая себе в этом отчета, он искал глазами дом, где Сент-Обен, выполняя данное ему обещание, мог поселить чету де Сент-Андре. Однако в беспорядочном нагромождении пальмовых крыш он не смог различить ни одного нового строения.
Единственное, что он заметил, это какое-то непривычное оживление на набережной, и вскоре понял причины, когда, миновав густо заросший каннами, бамбуковыми стеблями, толщиною с добрую человеческую ногу, и древесным папоротником поворот дороги, увидел бухту, где на якоре стояло какое-то трехмачтовое судно.
– Похоже, – обратился он к Лесперансу, – мы поспели как раз вовремя. Не исключено, что люди с этого корабля поджидают нас уже не один день!
Интендант с сомнением покачал головой.
– Вы отлично знаете, господин губернатор, – заметил он, – что, если бы этот корабль приплыл вчера, мы, несмотря на ранний час, узнали бы об этом нынче утром, когда покидали Кабре. Нет, скорее всего, он прибыл только сегодня… А возможно, не более часа назад…
Оба тут же пришпорили своих лошадей и галопом поскакали к городу. Шум городских винокурен и небольших сахарных заводиков заглушал даже назойливое жужжание москитов, которых в этот час было особенно много.
– Поскачем прямо в форт? – поинтересовался Лесперанс. – Или сперва заедем на пристань и узнаем, что там происходит?
– В форт! – коротко ответил губернатор.
Часовой уже успел предупредить Сент-Обена, и не успел губернатор миновать сторожевой пост, как тут же увидел спешащего ему навстречу кузена.
Он едва успел осадить лошадь. Потом ловко спешился и, распрощавшись с интендантом, набросил поводья на шею лошади, подозвал одного из часовых и доверил кобылу его заботам.
– Приветствую вас, дорогой кузен! – воскликнул он, раскрывая объятья.
Капитан тотчас же бросился навстречу, и они крепко расцеловались.
– Ну так что, – справился Сент-Обен, – как прошла поездка?
– Прекрасно! – воскликнул Дюпарке. – Результаты превзошли все самые радужные ожидания. Уже очень скоро вокруг Форт-Руаяля вырастет еще одно селение – пусть пока и небольшой, но как-никак новый город. Строятся дома, прибывает все больше и больше колонистов. Мне даже докладывали, будто местные колонисты, которые живут там уже больше года, не довольны таким притоком новых поселенцев, будто не понимают, что это лучше для их же собственной безопасности! По крайней мере, теперь мы сможем отразить там нападение любого неприятеля, откуда бы он ни появился! А что здесь, как идут дела?
Сент-Обен указал рукой в сторону моря.
– Нынче утром сюда приплыло невольничье судно… «Люсансе», с пятьюстами восьмьюдесятью восьмью неграми на борту, некоторые из них, говорят, весьма недурны…
– Вы распорядились сделать все, что положено?
– Двое лекарей уже на борту, с ними Лефор и Байардель. Если все будет в порядке, то уже нынче после полудня капитан доложит вам о результатах.
– Если я не смогу принять его сам, вы уж займитесь этим от моего имени, кузен.
И стремительной походкой Жак увлек Сент-Обена в сторону своих апартаментов. Вместе они ступили на узкую лестницу, где было сыро, даже несмотря на палящую жару, прошли по длинной галерее и уже остановились перед дверью губернаторского кабинета, когда тот справился:
– Кстати, как насчет Сент-Андре с супругой, удалось вам поселить их где-нибудь подальше от форта?
Сент-Обен с досадой щелкнул языком.
– Ах, кузен… Лучше не говорите мне об этой дамочке де Сент-Андре! У меня такое впечатление, будто она нарочно делает все, только бы досадить нам. А меня так просто возненавидела, в этом нет никаких сомнений… Взбалмошная, несносная дамочка! Особенно зла она на вас – уверяет, будто с вашей стороны было не слишком учтиво отправляться в Форт-Руаяль назавтра после прибытия генерального откупщика… Она уже справлялась о вас раз десять, никак не меньше, то у меня, то у капитана Байарделя, то у Лефора…
– И что же? Выходит, они остаются здесь?
– Увы, кузен… Я хотел поселить их где-нибудь возле пика Питон-Желе… Замерзшего Питона… Думается, – с насмешливой улыбкой добавил Сент-Обен, – трудно было бы придумать более подходящее место для этого господина де Сент-Андре, у которого такой вид, будто он проглотил шпагу, и притом не с того конца… Но каменщик в тот момент работал в Морн-Руже, у колониста Бассака, а поскольку вы не хуже меня знаете, каким влиянием пользуется Бассак в Суверенном совете, я предпочел не настаивать и не забирать у него каменщика, в котором, похоже, он сейчас и вправду остро нуждается.
Не отвечая, Дюпарке открыл дверь в свой кабинет. Там все было в том же порядке, в каком он оставил перед отъездом. Потом тут же подбежал к окну, откуда можно было увидеть рейд и стоящие на якоре корабли, однако, даже не удостоив внимания покачивающееся на волнах невольничье судно, проговорил:
– Стало быть, мадам де Сент-Андре вместе со своим супругом по-прежнему здесь, в тех же самых апартаментах, что мы предоставили в их распоряжение?
Несколько минут он, казалось, внимательно разглядывал бриг, чьи алые паруса ярко выделялись на зеленой морской глади.
– Что ж, – заметил он, – в конце концов, может, оно и к лучшему…
Он отошел от окна и приблизился к кузену.
– Знаете, я узнал насчет четы Сент-Андре немало прелюбопытнейших вещей, – умышленно понизив голос, сообщил он. – А что вы? Пришлось вам говорить с ним? Узнали что-нибудь интересное?
– Боже праведный! Ну и хлам же присылает к нам господин Фуке! В день вашего отъезда я был призван к его изголовью. Он желал знать, когда, каким образом и где вы могли бы его принять. И позвольте вас заверить, что настроен он был отнюдь не благодушно – возможно, по той причине, что окно в его спальне всю ночь было настежь открыто и москиты разукрасили его морщинистую кожу волдырями величиною с голубиное яйцо! В общем, пока я не увидел его в то утро, признаться, мне и в голову не могло прийти, что это такой дряхлый старикашка. Щеки дряблые, висят, как груди у тех негритянок, которых торговцы живым товаром даром раздают колонистам, уже заплатившим им за дюжину рабов! Клянусь всеми святыми, это была какая-то мумия в ночной рубашке… Я сказал ему, что вы уезжаете и будете отсутствовать несколько дней…
– А что она? Мадам де Сент-Андре, вы говорили с ней?
– К несчастью, да… Ну и подарок, скажу я вам! Если у супруга только кожа да кости, то уж у нее-то прыти вполне хватит на двоих! Тысяча чертей! Просто самая настоящая фурия, когда на нее находит блажь… Представьте, ей пришло в голову устроить смотр войскам гарнизона, поскольку она, видите ли, должна была заменить своего занемогшего супруга, что, между нами говоря, похоже, случается с ним довольно часто…
– Ладно, оставим это, – нетерпеливым жестом остановил его Дюпарке, – а еще что-нибудь она говорила вам о своем супруге? Может, делилась своими горестями? Полноте!.. Вы же сами видели, что муж ее – дряхлый старикашка, вряд ли она в восторге от этакого союза! Черт побери, ведь ей-то не больше двадцати!
– Что и говорить! – заметил Сент-Обен. – Надо сказать, она обращается с господином генеральным откупщиком так, будто его и вовсе не существует на свете или будто на эту должность назначили ее, а не его… А тот преспокойно позволяет ей делать все, что ни взбредет в ее взбалмошную головку. Что же касается колонии, колонистов, табака, сахара, кофе, индиго, этой прискорбной истории с достопочтенным господином Трезелем, которая рискует окончательно разорить компанию, то, похоже, все это его нимало не тревожит!
Дюпарке улыбнулся.
– Ну, это мы еще посмотрим! – проговорил он. – А вот я могу вам сказать, что наш настоятель Ордена иезуитов, с которым я встречался в Форт-Руаяле, относится к этому человеку без всякой симпатии! А к его супруге и того меньше! Об этой чете уже по всему острову гуляет множество слухов! Уж не знаю, с кем тут говорила эта Мари, но меня повсюду уверяли, будто она пустилась в откровения весьма интимного свойства с кем-то из офицеров нашего форта. И якобы призналась, что Сент-Андре ей вовсе не муж, а папаша! Но, черт побери, ведь мне-то доводилось знавать ее настоящего родителя!
– Постойте-постойте! – вдруг заинтересовался Сент-Обен. – Кажется, я уже что-то об этом слышал! Правда, мне было подумалось, будто все это не более чем досужие выдумки умирающих от скуки часовых, но, похоже, в этих слухах есть и доля истины. Верно, говорят, якобы Мари сама призналась, что замужество ее так и осталось на бумаге!
– Черт побери! – не в силах сдержаться, выругался Дюпарке. – Хотелось бы мне знать, кому она могла сделать подобное признание?!
С задумчивым видом Жак принялся мерять шагами комнату. Потом остановился подле письменного стола, рассеянно поворошил разбросанные на нем бумаги и осведомился:
– Вы, кажется, говорили, кузен, что она много раз справлялась обо мне, не так ли?
– Раз десять, а то и все двадцать, никак не меньше… И не только у меня!..
– А известно ли вам, что ей было нужно?
– Ну, это нетрудно догадаться! Да ей все здесь было не по нраву! Как ее встретили, когда сошла с корабля на берег, потому что, видите ли, вас не оказалось на пристани и вы не удостоили ее своим личным поклоном, потом, что Сент-Андре так и не удосужился организовать смотр войскам гарнизона, который она желала произвести вместо него. Если бы вы знали, чего мне стоило убедить ее, что наши старые вояки умерли бы со смеху, увидев, как юная дамочка изображает из себя тамбурмажора! Короче, все ей было не по нутру: еда, солнце, ваше долгое отсутствие… Поди знай, что еще!
– И где она может быть в этот час?
– Должно быть, у себя.
– Ступайте к ней! И скажите, что я желаю немедленно ее видеть!
Не успел Сент-Обен выйти из комнаты, как губернатор тут же уселся за стол. И сделал вид, будто целиком поглощен изучением наваленных горою всяких бумаг, петиций, донесений, записок и указаний компании. Однако на самом деле ничто его не интересовало. Голова была безраздельно занята мыслями о Мари.
Комната была залита веселым солнечным светом. В лучах его проворно кружились пылинки.
Впервые более чем за год губернатор Дюпарке увидел привычные вещи в совершенно ином освещении. Все, что окружало его многие месяцы, словно приобрело какие-то новые, дружелюбные и приветливые очертания. Он почувствовал, что дрожит от нетерпения. Не пройдет и пары минут, как он вновь увидит Мари – ту женщину, которую в какой-то момент он уж было совсем считал своею, однако тогда она отдала себя другому, и все-таки он не терял надежды, что она еще может принадлежать ему одному!
Ему не пришлось ждать слишком долго. Не прошло и пары минут, как в кабинете снова появился Сент-Обен.
– Кузен, – обратился к нему капитан, – я зашел в апартаменты мадам де Сент-Андре. Но ее там не оказалось. Часовые сказали мне, что она отправилась на корабль, возжелала посмотреть на невольничьи торги…
Вне себя от нетерпения и гнева, Жак изо всех сил стукнул кулаком по столу.
– Что ж, отлично! – проговорил он наконец. – В таком случае, я сам отправлюсь на пристань и, если потребуется, самолично проведу осмотр этого корабля!
