Текст книги "Мари Антильская. Книга первая"

Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 41 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Покушение

Лефор не пользовался особым уважением Мари. Молодая женщина находила, что человек этот говорит слишком много и слишком громко. Она очень опасалась, что за этим краснобайством не стоит ничего искреннего, а все это фанфаронство – не более чем фарс.

Мари не понимала, почему Жак проявляет такую снисходительность к Иву, который не обременяет себя никакой сдержанностью в речах, а возможно, и никакими угрызениями совести в поступках.

Не было сомнений, что он зачем-то нужен генералу. Так оно и было. Ив ходил по тавернам, приносил хозяину все, что там слышал, шпионил, служил ему вместо телохранителя, и если у Дюпарке возникала нужда прощупать мнение жителей острова, дабы узнать, благосклонно ли встречены те или иные из его решений, он посылал прежде всего Лефора. Тот выспрашивал и вынюхивал, и сведения, которые он приносил, всегда оказывались весьма полезны.

Не больше симпатии вызывал у Мари и Бофор, ибо во всем облике его чувствовалась какая-то фальшь. После стычки, произошедшей между этими двумя людьми, молодая женщина пообещала себе держаться как можно дальше от обоих.

При всей своей грубости Ив не мог не заметить внезапной холодности к нему со стороны Мари. Это не могло не уязвить его самолюбия, однако он скрыл недовольство, не желая давать недругу повода радоваться его унижению, подождал, пока тот раскланяется, а потом тоже в свою очередь исчез.

Уже опускался вечер. Он направился к конюшням и приказал рабу привести свою лошадь.

Потом вспрыгнул верхом на свою лошадку и не спеша поехал по склону холма в направлении Сен-Пьера.

Он не торопился, ибо не хотел нагонять Бофора, который скакал где-то впереди по этой же дороге. Насколько с легким сердцем скрестил бы он с этим авантюристом шпагу под взглядами сотен пар глаз, настолько же не улыбалось ему сцепиться с ним в полной ночной тьме. И вовсе не из страха. Ив не был трусом, но он нуждался в огласке своих подвигов, нуждался в зрителях. Ему нравилось, когда о нем шумели, долго говорили, это поднимало его престиж. Кроме того, каким бы он ни был плутом, дрался он всегда честно, а у него были веские основания подозревать, что о Бофоре такого сказать никак нельзя.

Неспешно продвигаясь, он размышлял о том, как проведет нынешний вечер.

Он подумал, что, должно быть, Жозефина Бабен уже давно поджидает его, и подсчитал, что вот уже три дня не казал туда носа. Он как раз только успел решить, что сперва пару часов посидит в таверне «Большая Монашка Подковывает Гуся», а потом заглянет к своей сговорчивой подружке, как вдруг тишину нарушила заржавшая где-то невдалеке лошадь.

Ив инстинктивно натянул поводья и остановил лошадь, дабы получше прислушаться.

Однако, как он ни старался, ему не удалось более уловить ни единого шороха. Все это показалось Лефору тем более подозрительным, что он нисколько не сомневался, звук этот был именно лошадиным ржанием. Стало быть, где-то рядом была лошадь, а следовательно, и всадник. Но, в таком случае, как же могло произойти, что он не слышал цокота копыт по скалистой дорожке?

Поскольку он не мог вечно стоять неподвижно посреди дороги, пришлось слегка пришпорить лошадь. Однако он ни на минуту не упускал из виду ни тропу впереди, ни ее обочины. Как и большинство моряков, он обладал отличным зрением, но ночь была такая темная, что даже ему было трудно различить что бы то ни было на расстоянии более пяти шагов, кроме густой тени, отбрасываемой зарослями деревьев.

Он добрался до места, где дорога делала крутой поворот, когда услышал какой-то щелчок, распознав его сразу, не задумываясь. Это был затвор заряжаемого пистолета.

Проворный как молния, он поднялся в стременах и приготовился спрыгнуть на землю, когда вновь щелкнул курок.

Послышался шум, похожий на шум падающей водяной струи, однако выстрела, которого ждал Ив, так и не случилось.

– Тысяча чертей! – не сдержал он восклицания. – Холера тебя задуши, недоноска несчастного, даже ружья толком зарядить не можешь, это же у тебя длинный огонь вышел! Ну ничего, сейчас я тебя научу, как надо стрелять!

Тем временем он уже вытаскивал из седельных кобур два огромных пистолета, вынул из них замки и тут же немедля зарядил. Потом, спрятавшись за лошадью, заорал:

– Эй, подонок! Попробуй высунь-ка мне хоть малую толику твоего каркаса величиною с пистоль, и я всажу в него свинцовый шарик, или пусть дьявол заберет меня на этом месте!

Не успел он закончить свою речь, как щелкнул сухой выстрел. Лошадь вскочила на ноги, будто собравшись пуститься галопом, но сделала всего три шага и свалилась наземь.

– Ах ты пес поганый! – заорал он. – Не то чтобы эта кляча была такой уж драгоценной, но даже для ночного ворюги нечестно стрелять в бессловесную скотину!.. Один дюйм мяса, мессир, всего один маленький дюймик мертвечины, которая покрывает ваши кости, и, клянусь честью, я начиню ее таким количеством металла, какого за глаза хватило бы любому достойному дворянину, чтобы тут же отправиться поприветствовать Святого Петра!..

Ив довольно скоро понял, что слабый свет звезд достаточно ясно обрисовывал его тень, в то время как враг скрыт густыми лесными зарослями и совершенно невидим.

Не заботясь более о своей лошади, которую выстрел в упор почти сразил на месте, он сделал прыжок назад и тоже в свою очередь спрятался за высокими деревьями. Он держал в руках заряженные пистолеты, готовый в любую минуту открыть стрельбу, едва заметив движение, пусть бы это даже ему и померещилось.

Он полагал, что человек, который на него напал и у которого при первом выстреле случился длинный огонь, теперь уже, должно быть, успел перезарядить свои пистолеты. Так что они были более или менее на равных, у каждого по два выстрела в запасе. Однако темнота не очень-то помогает быстрой и меткой стрельбе. Теперь Ив Лефор тоже был в укрытии, вне сомнения, так же невидим, как и его противник, и, чувствуя себя в относительной безопасности, мог немного поразмыслить, ни на минуту не теряя из виду противоположную сторону дороги, где укрывался этот человек. Не оставалось никаких сомнений: то ржание, что он услышал, издала лошадь его врага. А враг – это, конечно же, Бофор! Только ни за что на свете, сам не зная почему, он не хотел открыто признавать, что подозревает именно этого авантюриста.

Он поднялся на колени, потом с осторожностью положил на землю один из своих пистолетов. Свободной рукою он зажал себе словно кляпом рот и тут вновь обрел свое цветистое красноречие, в полной уверенности, что другой благодаря его хитрой уловке, не сможет догадаться, откуда раздается голос.

– Трус проклятый, – с насмешкой проговорил он. – Не знаю, какой подонок хозяин платит тебе за работу, которую любой одноглазый или однорукий калека сделал бы в десять раз лучше тебя! Будь я генерал-лейтенантом или хотя бы капитаном, я бы приказал заковать тебя в цепи да бросить в самое мрачное подземелье форта, на самую вонючую солому, да приковать в закоулке, где побольше крыс, недоумка поганого, который убивает божьих тварей вместо всадников! Нет, клянусь честью, будь я на месте генерал-лейтенанта Мартиники, завтра же все, от Макубы до мыса Салин, услышали мой голос, ведь скотина, что вы, мессир, изволили прикончить, целясь в мой череп, то ж была лошадь самого генерала! Я просто одолжил ее на время, покататься… Не сойти мне с этого места! Ну так что, господин мерзавец, может, скажете, сколько вам заплатили за шкуру Ива Лефора? Сознайтесь, сколько же я, интересно, стою, и если цена хорошая, то не стану вас больше томить, пора мне, наверное, отправляться к праотцам, пуля меж ушей, и все дела…

Новый выстрел заглушил голос Ива. Однако бывший пират уже давно не сводил глаз с противоположной стороны дороги. Он услышал, как в нескольких шагах от него просвистела пуля. Молниеносно он направил пистолет туда, где только что вспышка нарушила ночную тьму. Крик боли сообщил ему, что выстрел попал в цель.

– Слава Богу! – завопил он. – Теперь ты у меня в руках, подонок!

В ту же секунду он изготовился бежать к врагу и схватить его. Однако рана, которую он нанес врагу, должно быть, оказалась не слишком серьезной, ибо тот в свою очередь тоже выскочил из своей засады, выбежал на дорогу и, не слишком целясь, выстрелил, дабы прикрыть свое отступление. И уже несколько мгновений спустя Ив Лефор, к немалой досаде, мог услышать цокот скачущей галопом лошади. Негодяй удрал от него, и теперь уже не оставалось ни малейшей надежды его настигнуть.

Он осмотрел свою бедную скотину, она уже окоченела. И бывшему пирату не оставалось теперь ничего другого, как возвращаться в Сен-Пьер на своих двоих. Он смирился с неизбежным и отправился в путь, продвигаясь с большой осторожностью, дабы не угодить в новую ловушку, и клянясь, что рано или поздно, так или иначе, но он найдет способ отомстить Бофору.

ГЛАВА ПЯТАЯ
Поражение господина де Туаси и мобилизация военных сил острова

О поражении господина де Туаси стало известно на Мартинике двадцать седьмого ноября тысяча шестьсот сорок пятого года. Жак и Мари всего неделю пробыли в тайном браке, как пришлось думать о разлуке, и никто не мог предугадать, как долго она продлится.

В самом деле, корабли, приплывшие на остров с Гваделупы, принесли слухи, будто двадцать пятого ноября новый генерал-губернатор островов Иль-дю-Ван добрался до прибрежных вод острова Сент-Кристофер и приказал командору Пуэнси немедленно сдаться. Тот, и не подумав подчиниться, тут же отдал приказ взять корабль под прицел своих пушек. А патрулирующий берег английский фрегат «Корона» сделал предупредительный выстрел с приказом кораблю немедленно остановиться, так что господину де Туаси волей-неволей пришлось убираться восвояси, ограничившись составленным по всей форме судебным протоколом, обвиняющим непокорного соперника в бунте и преступлении против монархии!

Это было поражение, вообще говоря, не делающее ему особой чести, и все были едины во мнении, что генерал-губернатору следовало бы по крайней мере хоть попытаться сделать невозможное и как-то пробраться к острову, а не удирать так позорно и трусливо!

Вся Мартиника, от берега до берега, так же как и вся Гваделупа, от души смеялась над неудачником, повсюду уже сочиняли про господина де Туаси издевательские куплеты, не забывая при этом хорошенько чистить свое оружие… Ибо была объявлена мобилизация военных сил острова…

Все симпатии явно оставались на стороне господина де Пуэнси, и если приходилось готовиться к тому, чтобы выступить против него с оружием в руках, то делалось это нехотя и против воли. Уж он-то по крайней мере хоть вел себя как мужчина, пусть даже и попросил помощи у англичан. Что же касается нового генерал-губернатора, то всеобщее мнение было – цена ему не больше овечьего пука!

– Господа! – разглагольствовал Лефор, сидя в таверне «Большая Монашка Подковывает Гуся». – Поверьте моему слову, мы слопаем столько англичан, что у нас у всех сделается несварение желудка! Все уже решено! Генерал нынче поутру уже отбыл в Форт-Руаяль! А известно ли вам, по какой такой причине он вдруг отправился в Форт-Руаяль? Так вот я вам скажу по какой! Чтобы поставить под ружье три сотни человек и оснастить, привести в полную боевую готовность один корабль! Я знаю, что говорю, господа, уж кому-кому, а мне-то генерал доверяет, всегда могу шепнуть ему что-нибудь на ухо. И придется отрезать ему оба уха, чтобы лишить меня его доверия. Вот так-то, господа!

Он щеголял своим длинным ружьем, которые Желен в Нанте и Браши в Дьепе начали изготовлять специально для островов. У того, что было у Ива, приклад – величиною с добрый окорок и каких-то необъятных размеров ствол, который мог поражать свинцовыми пулями калибра в шестнадцатую часть фунта цель на расстоянии больше трех сотен дюймов.

Не удивительно, что многие смотрели на него с завистью, и ему уже не раз приходилось отказываться от весьма щедрых предложений, которые ему делали в обмен на то, чтобы он с ним расстался. Его даже пытались заставить сыграть на это достойное оружие в карты, но он всякий раз не без гордости отвечал, что может играть на свои камзол, на штаны, на ленты и перья, вплоть до парика, а при необходимости даже на слово порядочного человека, но никогда на рапиру или свой «Желен»!

– И кто же будет командовать походом? – поинтересовался кто-то.

– Лично сам генерал и будет! – ответил Лефор. – Сент-Обен, кузен его, будет при нем поручиком, ну а Лапьерьер будет замещать его, пока он будет в отсутствии, здесь, на острове!

– Ходят слухи, – заметил колонист Босолей, – будто Уэль де Птитре пока что не подчинился приказу о мобилизации и не собирается ставить под ружье людей, которыми распоряжается как губернатор Гваделупы.

– Подумаешь! – самодовольно воскликнул Лефор. – Больно нужны генералу эти люди с Гваделупы! Что он, без них, что ли, не справится? И потом, не вижу, с чего бы это человеку вроде Уэля подчиняться приказаниям губернатора де Туаси, когда его вполне устраивает номер, который отколол с ним другой его враг, господин де Пуэнси! Ведь Уэль, господа, сам рассчитывал вместо де Туаси стать преемником командора. А потому знаете, что он думает, этот господин де Птитре, сидя там у себя, в своей гваделупской вотчине? Он думает, пусть там эти губернаторы себе дерутся, а я свою голову под пушечные жерла не суну! Вот что он думает, этот ваш господин де Птитре, и рано или поздно он все равно добьется своего…

– И чего же он добьется? – поинтересовался Босолей.

– Либо станет генерал-губернатором, либо получит деревянную колоду, чтобы сподручней было подставить голову под топор палача!

Не дожидаясь приказаний господина де Туаси, генерал Дюпарке созвал Суверенный совет и сообщил ему о принятом им решении осуществить ночную высадку на Сен-Кристоф, дабы захватить двоих племянников де Пуэнси, которых командор предусмотрительно отослал в Капстер, и привезти их сюда в качестве заложников.

И получил единодушное одобрение совета.

В сущности, таким манером Дюпарке открыто выступил бы не лично против смещенного генерал-губернатора, а только против его племянников. Затем Пуэнси, дабы спасти племянников, будет волей-неволей вынужден сдаться, а случись так, что вся операция кончится провалом, командору трудно будет выдвинуть обвинение против генерала.

Призыв к колонистам-волонтерам принять участие в военных действиях был услышан. Дюпарке мог рассчитывать на рекрутов, что стояли лагерем в саванне по левую сторону от форта, между ним и жилищем главы иезуитов Бонена.

Поскольку эти люди не знали, сколько времени придется им пробыть там в ожидании, пока будет оснащен корабль, должный доставить их на Сен-Кристоф, они, уже привыкшие жить на природе, быстро организовали свой быт, построив себе нечто вроде небольших навесов, крытых пальмовыми листьями, на манер так называемых ажуп, в которых живут индейцы-караибы.

Некоторые охотились в окрестностях, другие промышляли рыбой. Так они и добывали себе пропитание, ибо отлично знали, что не могут рассчитывать на запасы продовольствия Форт-Руаяля, которых только-только хватало для гарнизона.

Потребовалось не так много времени, чтобы привести в готовность фрегат «Святой Лаврентий». В сущности, теперь уже оставалось лишь установить на лафетах пушки из форта, которые должны были туда доставить, однако с надеждой, что ими не придется воспользоваться. Были приведены в порядок изрядно пострадавшие в долгих плаваниях паруса старого судна, и генерал ждал лишь прибытия своего кузена, чтобы, если ветер окажется благоприятным, сразу же дать сигнал к отплытию.

В этой экспедиции вопрос ветра приобретал первостепенное значение. Ведь для того чтобы план Дюпарке удался, было необходимо действовать очень быстро, застать двоих юношей врасплох прямо у них дома в Капстере и, не сделав ни единого выстрела, даже не заколов ножом ни одного часового, доставить их на корабль. А чтобы действовать быстро, необходим был благоприятствовавший «Святому Лаврентию» ветер как по пути туда, так и при возвращении.

Именно это со всей ясностью объяснил генерал своему кузену, как только тот прибыл в Форт-Руаяль.

– Все продумано, – проговорил Дюпарке. – Мы могли бы поднять якорь хоть сейчас, и я бы сделал это с легким сердцем, если бы не опасался, что пассаты могут вдруг изменить направление, и тогда ветер станет не помогать, а мешать нашим планам.

Сент-Обен, будучи человеком горячим и решительным, возразил на это. По его мнению, надобно рассчитывать на счастливый случай, который непременно должен улыбнуться тем, кто борется за правое дело. Вместе с тем он всей душой поддержал замысел генерала высадиться в Капстере в самое темное время ночи, то есть где-то около восьми часов. Если им повезет и туман помешает увидеть «Святого Лаврентия» с берега, то у них есть все шансы вытащить племянников господина де Пуэнси прямо из постелей!

После полудня они решили вдвоем нанести визит главе конгрегации иезуитов отцу Бонену, который, конечно, не откажет им в благословении, а может, еще и даст какой-нибудь дельный совет.

Они воспользовались этим, чтобы сделать беглый смотр солдатам, ибо лагерь волонтеров располагался прямо по дороге к дому святого отца.

Генерал не мог не отметить, что настроение у них вполне боевое. Так или иначе, но и они тоже были готовы. Имея в запасе изрядное количество съестных припасов, они убивали время, играя в ландскнехт. От группы к группе переходили небольшие бочонки с ромом, которые колонисты привезли с собой из дома, и порой не без споров они сравнивали достоинства напитков друг друга.

Когда добрались до хижины отца Бонена, негр Мелоди занимался садом и был так же обнажен, как и в тот раз, когда Жак увидел его впервые. Создавалось впечатление, будто он совсем не страдал от солнечных лучей. Узнав Дюпарке, он, не прерывая работы, одарил гостей широкой улыбкой. Глава иезуитов тоже заметил их и, рассеянно перебирая четки, направился им навстречу.

– Генерал! – приветливо воскликнул он. – Добро пожаловать в мое скромное жилище. Уж не явились ли вы, чтобы сообщить мне о своем скором отплытии?

– Отец мой, – ответил Дюпарке, – мы пришли к вам попросить вашего благословения. Все готово. Мы могли бы хоть сейчас поднять паруса, если бы у меня не было опасений относительно ветра.

Святой отец одобрительно покачал головой.

– Проходите же, – пригласил он, – сейчас я велю Мелоди принести все, что нужно, чтобы приготовить добрый пунш, уверен, при этакой жаре вы не откажетесь немного освежиться.

Все трое направились к хижине. Во дворе, на столе, иезуит оставил свой Требник и наплечник.

Он громко позвал Мелоди, который явился весь в поту, но, как всегда, улыбающийся.

– Мелоди, – приказал ему святой отец, – принеси-ка нам стулья, а потом сахару, рому и лимон… Да не забудь про кружки!

Потом обернулся к Жаку, который ждал не шелохнувшись.

– Сын мой, я буду молиться за успех вашего замысла. Да возьмет вас Бог под свою святую защиту, ибо вы боретесь за правое дело!

– Благодарю вас, святой отец, – проговорил генерал, – хотел бы особо попросить вас помолиться, чтобы ветры благоприятствовали нам, а туман помог приблизиться незамеченными к берегу около мыса Пуэнт-дю-Сабль.

Святой отец быстро осенил их крестным знамением, позвякал черными жемчужинами своих четок и вернул их снова на пояс.

Появился Мелоди со стульями. Жак и кузен сели. Негр вскоре вернулся, как всегда бегом, с ромом и кружками.

– Отец мой, – снова начал Дюпарке, пока священник уверенными движениями смешивал в кружках напиток, – я все еще в нерешительности касательно даты нашего отплытия. Если бы я мог за пару дней наперед знать, каков будет ветер; то решение было бы уже давно принято. Но я в сомнениях! Конечно, может случиться, что пассат принесет меня прямо к Сен-Кристофу, и я смогу воспользоваться этим и направить ход корабля, как мне нужно, чтобы добраться к Пуэнт-дю-Сабль только ночью. Но ведь может случиться и так, что пассат изменит направление, и в таком случае я окажусь в дрейфе. Тогда мне придется принять бой с силами, превосходящими мои, ибо, как вам известно, господин де Пуэнси вступил в сговор с англичанами!

– Короче говоря, сын мой, вам бы хотелось узнать замыслы Провидения…

– Именно так, святой отец…

Глава иезуитов опустил голову и надолго задумался, генерал и Сент-Обен тем временем пригубили содержимое своих кружек.

Наконец иезуит поднял лицо и обратил свой взгляд в сторону Мелоди, который вернулся в сад и продолжал работать, не обращая более никакого внимания на гостей.

– Короче говоря, – размеренно проговорил отец Бонен, – вам желательно было бы узнать погоду на три ближайших дня, не так ли?

Дюпарке рассмеялся:

– В сущности, отец мой, это единственное, что я желал бы узнать, все остальное уже не вызывает у меня ни малейших сомнений. Ведь знай я это наверняка, мне бы даже не понадобились те три сотни людей, что я вынужден взять с собой на «Святом Лаврентии». Дело было бы, если можно так сказать, уже в кармане!

– Ну что ж, – заметил священник, – в таком случае мне любопытно было бы узнать, что об этом думает наш Мелоди. Я ведь уже говорил вам, что он повелевает как дождями, так и солнцем… Такие вещи не делаются без помощи Сатаны, это ясно как Божий день! Однако, в сущности, никаким манером прямо не обращаясь к помощи Сатаны, было бы любопытно еще раз посмотреть, как мой негр играет роль посредника с силами Зла! Хотя бы для того, чтобы подобающим образом наказать его, как он того заслуживает, если он снова даст нам подтверждения, что и вправду находится в сношениях с дьяволом!

– А разве вы не боитесь этим навлечь на себя гнев Божий? – поинтересовался генерал.

– Гнев Божий? – возмущенно вскричал святой отец. – Так вы об этом, сын мой? Я нахожусь на службе у Господа, и, уверяю вас, случись так, что Мелоди окажется прав, я накажу его, дабы раз и навсегда изгнать из него демона, ведь всякому ясно, что только с его помощью можно обладать таким провидческим даром… Мелоди! Мелоди! Поди-ка сюда, мой мальчик…

Негр повернул голову в сторону святого отца и удостоверился, что он позвал именно его. Оставил свою работу, подбежал к отцу Бонену и, встав перед ним на колени, стал дожидаться приказаний.

– Скажи-ка, Мелоди, – спросил святой отец, – а ты по-прежнему умеешь говорить с тростью?

Раб утвердительно кивнул головой.

– В таком случае, поди-ка принеси мою и спроси у нее о том, что желательно узнать генералу.

Негр внимательно посмотрел на Дюпарке, который с трудом сдерживал смех… В конце концов он решился, поднялся и удалился, чтобы тут же вернуться с тростью святого отца в руке.

Потом поинтересовался, что желательно узнать господину Дюпарке.

За него ответил отец Бонен:

– У генерала есть один план. И ему хотелось бы знать, будут ли благоприятствовать ему ветры…

Не слушая дальше, Мелоди воткнул трость в землю и принялся кружиться, делая руками и плечами какие-то обрядные жесты и бормоча слова, которых ни один из троих не мог разобрать, и по вполне понятной причине, ибо они произносились на какой-то невообразимой тарабарщине.

Остановившись, он снова опустился на колени и приложил ухо к трости, будто прислушиваясь к каким-то доносящимся изнутри бамбука мистическим звукам.

Отец Бонен терпеливо ждал, Жак и Сент-Обен наблюдали за негром с нескрываемым любопытством.

Однако демоны не слишком-то долго беседовали с негром. Ибо не прошло и пары минут, как тот уже вытащил из земли трость и, обращаясь к святому отцу на том детском и трудном для понимания языке, на каком говорят африканские рабы, когда хотят быть понятыми своими хозяевами, заявил:

– Будет большой шум, который заставит умереть много людей. Но корабль приплывет ночью и победит, не заставив стрелять пушку…

Священник перевел то, что сказал ему Мелоди, и, снова обращаясь к рабу, спросил:

– И это все, что сказал тебе Сатана?

– Нет, – ответил негр, для которого Сатана был каким-то непонятным существом, похожим на одного из богов его родной страны. – Он сказал мне, что победа верная, но корабль, когда будет отплывать, получит помощь от другого корабля, и тогда успех станет совсем полный!

Когда отец Бонен передал своим гостям это последнее заявление, Жак расхохотался:

– Черт возьми! – воскликнул он, задыхаясь от смеха и не думая больше о святых ушах, что слышат его богохульства. – Сатана солгал! Интересно, откуда может прийти к нам это обещанное подкрепление? Ведь экспедиция наша держится в глубочайшей тайне, и я очень рассчитываю прибыть в Пуэнт-дю-Сабль прежде, чем господину Уэлю де Птитре придет в голову снарядить судно!

– И все же, – заметил отец Бонен, – я еще ни разу не замечал, чтобы Мелоди ошибался… Я уже пообещал ему жестокое наказание, если он и дальше будет поддерживать подобные отношения со Злом. Если он сказал неправду, тогда ему ничто не грозит, но если хоть одно из его пророчеств сбудется, у нас, как я уже сказал, будет доказательство, что он и вправду продал душу дьяволу!

– Отец мой, – проговорил Жак любезно, хотя все еще не оправившись от смеха, – прошу вас, отошлите Мелоди обратно в сад и давайте забудем обо всем этом! Но все-таки не наказывайте его, если мне, как я надеюсь, удастся осуществить мой замысел, ибо это Бог поможет мне добиться победы!

Он поднялся, его примеру тотчас же последовал и капитан Сент-Обен. Святой отец благословил сперва одного, потом другого.

Негр же, вовсе не думая более о своих пророчествах, вернулся к побегам сахарного тростника и затянул какую-то заунывную мелодию.