Текст книги "Мари Антильская. Книга первая"
Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 41 страниц)
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Жак Дюпарке и господин де Сент-Андре сводят счеты на манер, оказавшийся полной неожиданностью для генерального откупщика
Господин де Сент-Андре, не слушая Мари, быстрым шагом прошел через столовую. Он знал, что может вполне положиться на Аполлона, который был предан ему телом и душою и который в случае необходимости сможет применить силу, чтобы удержать ее в доме.
Увидев его, другой из рабов, Ахилл, без сомнения, предупрежденный Аполлоном, взял факел и сопроводил генерального откупщика до галереи, где была привязана лошадь.
Он уже протянул было руки, приготовившись поддержать стремя, чтобы помочь старику забраться в седло, как тут из обсаженной пальмами аллеи послышался цокот скачущей во весь опор лошади. Господин де Сент-Андре, который не ждал никаких визитов, тем более в такой час, остановился и обернулся.
Ахилл поднял факел, пытаясь разглядеть всадника, но тьма была такой густой, что ни он, ни хозяин не могли рассмотреть ничего, кроме какой-то смутной тени, стремительно приближавшейся.
Господин де Сент-Андре снова поднялся на галерею. Если разобраться, то ему особенно нечего спешить, губернатор не покидает форта, а чтобы выслушать то, что он собирается ему сказать, он примет его в любое время дня и ночи!
Весь кипя от злости, он уже мысленно представлял себе, что не остановится ни перед чем и силой ворвется к Дюпарке! Он вполне сознавал, какой властью обладает на острове, и к тому же имел немало доказательств дружеского расположения и готовности оказать ему покровительство со стороны Фуке.
Он как раз думал об этом, когда с лошади, даже не остановив ее, соскочил всадник. Он отпустил поводья, широким жестом снял шляпу, перья коснулись земли, слегка подметая двор.
– Господин генеральный откупщик, – проговорил он, – господин генерал-лейтенант, верховный наместник короля и правитель Мартиники послал меня из форта Сен-Пьер всемилостивейше просить вас следовать за мной, дабы я мог сопроводить вас к нему!
По манере снимать шляпу, какой-то нарочитой широте жестов и по первым же словам Сент-Андре сразу узнал во всаднике Лефора. Он не любил этого человека. Ему не нравилась его рожа драчуна и задиры, эти манеры, чересчур куртуазные, приторно-вежливые и отдающие каким-то оскорбительным высокомерием. Тем не менее он нахмурил брови и, почесывая подбородок, задумчиво повторил:
– Генерал-лейтенант!.. Верховный наместник короля, правитель Мартиники!
Он не знал этого человека. Титулы, однако, до настоящего времени были вакантны. Может, какой-то вновь прибывший, который только что появился на острове?
– А что, не прибывал ли нынче в Сен-Пьер какой-нибудь новый корабль?
– Так точно, господин генеральный откупщик, – ответил Лефор, который не мог не заметить изумленного вида господина де Сент-Андре. – Он как раз сейчас в порту.
Сент-Андре почувствовал, как его словно распирает от радости. Наконец-то из Франции прибыл человек, который сразу же, срочно пожелал встретиться с ним! Наверняка он привез для него послание от Фуке, иначе и быть не может… Вот удача! Он сможет тут же объясниться с верховным наместником и потребовать от него положить конец наглым выходкам этого губернатора! Наконец-то справедливость восторжествует!
– Сударь, – произнес он внезапно повеселевшим голосом, – я согласен отправиться с вами в Сен-Пьер. Надеюсь, вы не слишком устали и готовы двинуться в путь немедленно?
– Да что вы, господин генеральный откупщик! – с напыщенным удивлением воскликнул Ив Лефор. – Мне вообще неведома усталость. Мне случалось в день до смерти загонять четырех коней, а ноги, на которых я стою сейчас здесь пред вами, крепче бронзы, что используют для отливки каронад!
– Что ж, сударь, раз так, тогда в путь!..
И оба всадника исчезли в ночи.
Тропа вскоре сделалась такой узкой, что не позволяла им ехать рядом, и Ив Лефор решительно уступил дорогу и, слегка сдерживая лошадь, поскакал на изрядном расстоянии позади господина де Сент-Андре.
Тот поначалу испытывал от этого известную тревогу. В самом деле, мог ли он чувствовать себя в безопасности, ощущая за своей спиною присутствие этого типа с лицом разбойника с большой дороги? Он задавал себе вопрос: а действительно ли его призвали в форт? А вдруг этот мерзавец просто платный подручный губернатора и имеет замысел избавиться от него, дабы предоставить возможность Дюпарке без всяких осложнений забрать себе Мари? А вдруг Лефор с минуты на минуты всадит ему пулю в спину?
Все это казалось ему тем более правдоподобным, что он никогда и слыхом не слышал о человеке, от чьего имени его приглашали в форт. Расследование обстоятельств его смерти тут же было бы прекращено самим же губернатором, ибо это сообщник, более всех заинтересованный в его исчезновении…
Чем дальше они ехали, тем больше возрастали его страхи и чувство одиночества. Он то и дело прислушивался к топоту лошади своего попутчика. Порою у него возникало ощущение, будто цокот копыт по скалистой тропе совсем затих, потом ему казалось, что всадник совсем близко от него, и с минуты на минуту он ждал, когда его спину пронзит холод стального клинка.
Вскоре страх обуял его до такой степени, что внезапно он натянул вожжи и остановился.
– Эй! – окликнул он Ива. – Подъезжайте-ка сюда поближе… И коли уж мы не можем ехать бок о бок, то предпочту пропустить вас вперед…
– Нет, сударь, никогда! – оскорбленным тоном вскричал Лефор. – Ни за что на свете! Я знаю свою службу, и мне известно, какие почести должно оказывать господину генеральному откупщику…
– Я не желаю, чтобы вы ехали у меня за спиною…
– Я же, сударь, почувствовал бы себя обесчещенным до конца моих дней, если бы, поехав впереди, проявил непочтительность к вашему рангу и титулам!
– Говорю же вам, поезжайте вперед! Не то я больше и шага не сделаю!
– В таком разе, сударь, и я тоже. Я могу находиться в вашем обществе, как и в обществе любого другого знатного дворянина, ибо я получил образование, у меня есть жизненный опыт, и я знаю множество вещей, но уверяю вас, сударь, мы и с места не сдвинемся, если вы и дальше намерены настаивать, чтобы я вел себя как последний невежа.
Господин де Сент-Андре понял, что имеет дело с упрямцем самого дурного толка, и хоть эта выходка, казавшаяся ему более чем нелепой, лишь утвердила его в наихудших подозрениях, он стегнул лошадь и постарался ускакать как можно дальше вперед.
Но Ив был так же ловок в езде верхом, как и искусен в краснобайстве. И весьма скоро нагнал генерального откупщика, который на сей раз не решился ускорить бег своей лошади, ибо уже не мог ехать быстрее, но зато попытался вновь завязать прерванный было разговор:
– Скажите, сударь, а вам приходилось видеть этого генерал-лейтенанта, верховного наместника короля и правителя Мартиники?
– Как сейчас вижу вас, сударь!
– И каков же он?
– Высок и силен, молод и быстр в решениях. И умеет заставить всех им подчиняться!
– А что же губернатор?
– Прошу прощенья, сударь?
– Я спрашиваю, что же губернатор? Да, губернатор, что он об этом думает, что говорит?
– Губернатора, сударь, больше нет, во всяком случае, человека, который носил бы этот титул, уже не существует…
Внезапно господин де Сент-Андре почувствовал себя намного уверенней. Его охватила огромная радость. Нет никаких сомнений – генерал-лейтенант уже успел уволить Дюпарке.
Тем не менее он снова настойчиво взялся за свое:
– А что же господин Дюпарке?
– О, полагаю, господин Дюпарке вполне доволен, – ответил Ив как-то уклончиво, словно человек, не осмеливающийся высказывать на этот счет свои суждения. – Впрочем, – продолжил он, – сами знаете, он не тот человек, чтобы делиться своими мыслями, а уж со мной-то, пожалуй, еще меньше, чем с другими, особливо при этаких-то обстоятельствах!
Некоторое время они ехали, не говоря ни слова. Впереди в бледном свете луны уже вырисовывался Сен-Пьер. Неподалеку от порта мигали огоньки винокурен и сахароварен, которые работали всю ночь.
Вскоре они уже могли различить силуэты негров, направлявшихся со связками сахарного тростника в сторону мельниц, и тех, кто возвращался оттуда, нагруженный сахарным жмыхом, который только что высушили, чтобы использовать потом как топливо.
Перед ними был форт. Ив первым соскочил с лошади и обратился к часовому, тот посторонился, отдавая честь генеральному откупщику. После чего Лефор сделал знак господину де Сент-Андре следовать за ним, ворота крепости отворились, и оба они оказались во дворе.
Им навстречу тотчас же поспешил солдат с факелом в руке, от которого снопом разлетались во все стороны искры.
– Сударь, – обратился Лефор к своему попутчику, – моя миссия закончена. Этот солдат отведет вас к генерал-лейтенанту. А я, с вашего разрешения, удаляюсь…
Сент-Андре снисходительно кивнул головой, и Ив было уже направился прочь, но тут, словно передумав, снова подошел к генеральному откупщику и зашептал ему на ухо:
– Позвольте мне, сударь, дать вам один совет… Верховный наместник, знаете ли, человек с характером. Он требует, чтобы отныне все называли его «генерал», впрочем, он имеет на это все права… Я предупреждаю вас об этом просто потому, что чувствую к вам расположение. А засим, сударь, позвольте откланяться…
Какое-то мгновение господин де Сент-Андре в полном замешательстве повторял про себя слова Лефора.
«Он требует, чтобы отныне все называли его «генерал»!.. Интересно, почему это «отныне»?» – задавался он вопросом.
Однако солдат с огнем уже проявлял нетерпение, ибо факел быстро догорал, и генеральный откупщик, более не мешкая, направился вслед за ним.
Сюрприз следовал за сюрпризом. Сент-Андре следовал за солдатом не спеша, ибо в его возрасте тяжело было подниматься по узким ступеням лестницы. Однако эта лестница была ему хорошо знакома, по ней он год назад не раз карабкался вверх, поднимаясь к себе в апартаменты, когда жил в форте, это была та же самая лестница, что вела и в покои Дюпарке.
Неужели верховный наместник короля поселился в тех же апартаментах, где некогда жил он сам?
Он пересек небольшую прихожую, которую освещали все те же повешенные над дверьми железные фонари.
А когда солдат указал ему на дверь кабинета Дюпарке, его вдруг осенило.
Ведь говорил же Лефор, что теперь уже нет больше человека, который бы носил титул губернатора. Стало быть, враг его отрешен от должности. Генерал-лейтенант же, должно быть, расположился в тех же апартаментах, которые прежде занимал Дюпарке! Разве есть что-нибудь проще и логичнее этого!
Солдат постучался в дверь. Чей-то голос крикнул:
– Войдите!
Господину де Сент-Андре показалось, будто это был голос прежнего губернатора, но он даже усмехнулся столь нелепому подозрению.
Отойдя в сторону, уступая ему путь, солдат доложил:
– Господин Лешено де Сент-Андре!
Генеральный откупщик высоко поднял голову и вошел в кабинет. За столом, низко склонив голову и положив перед собою парик, сидел человек.
Дрожь пробрала Сент-Андре с головы до пят, а когда человек за столом поднял голову, ему показалось, будто кровь вдруг застыла у него в жилах. Окаменев, не в состоянии сделать ни малейшего движения или произнести хоть одно слово, он словно превратился в каменное изваяние.
– Господин генеральный откупщик, – мягким голосом начал Дюпарке, – я просил вызвать вас, чтобы поговорить о разных вещах. Предупреждаю, что, боюсь, мне столь же прискорбно будет произнести их, сколь и вам выслушать. Прошу вас сесть и послушать, что я вам скажу.
– Что за шутки! – воскликнул де Сент-Андре, задыхаясь и в приступе ярости обретя наконец-то дар речи. – Да, сударь, это шутки весьма дурного тона, и ставлю вас в известность, что не потерплю над собой издевательств столь наглого толка!
Жак, чуть подняв голову, с удивлением уставился на гостя.
– Шутки? – переспросил он. – Не понимаю, что вы хотите этим сказать!
– Да, сударь! Глупая шутка! Только попадись мне на глаза этот Лефор, клянусь честью, я отрежу ему уши! Рассказывать мне невесть что, весь этот вздор… и кому? Мне!
– Объяснитесь, сударь, прошу вас, – обратился к нему Жак, ничуть не теряя спокойствия. – Признаться, мне непонятны мотивы вашего гнева. Если Лефор проявил к вам хоть малейшую непочтительность, то, обещаю вам, он будет наказан, как заслуживает, хотя бы для того, чтобы научить его держаться на почтительном расстоянии…
– Этот разбойник, сударь, явился ко мне в имение Драсле, уверяя, будто со мной срочно желает говорить генерал-лейтенант, верховный наместник короля, и уж не знаю кто еще, Мартиники! Я во весь опор мчусь сюда…
Жак с улыбкой прервал его:
– Иными словами, знай вы, что это всего лишь некий господин Дюпарке, вы не стали бы так спешить, не так ли?..
– Нет, сударь, я вовсе не это имел в виду, но этот негодяй всю дорогу только и толковал мне, что об этом верховном наместнике, генерал-лейтенанте, и уж не знаю ком еще, Мартиники!..
– Правителе, сударь!.. Правителе Мартиники!..
– Что вы сказали?
– Я сказал, – взвешивая каждое слово, медленно проговорил Жак, – генерал-лейтенант, верховный наместник короля и правитель Мартиники. Это я и есть, сударь. Именно такие титулы в своей высочайшей снисходительности соблаговолил даровать мне его величество!
– Прошу прощенья, – после минутного замешательства вновь обрел дар речи бледный как смерть Сент-Андре, – прошу меня простить, сударь, но…
– Называйте меня «генерал», таково мое звание.
Генеральный откупщик снова превратился в изваяние.
– Я прошу прощенья, генерал, но вы должны понять мое удивление… Я не ожидал этого… Я не мог и предположить…
– Покончим с этим, сударь, – внезапно суровым голосом оборвал его Дюпарке. – Я благодарю вас за комплименты. И прошу вас, давайте перейдем к делам, которые заставили меня столь срочно послать за вами, ибо я был вынужден потревожить вас в столь поздний час.
Сент-Андре чувствовал себя так, будто его вдруг выбили из седла. Во рту был горький вкус желчи. Он едва слушал, что ему говорил генерал. Он думал о Фуке, который заверял его в своей дружбе и покровительстве. Да и маркиз де Белиль, разве он тоже не давал ему понять, что Дюпарке не сегодня-завтра будет смещен с должности. Мог ли тогда предположить Сент-Андре, что он объединит в своих руках полномочия верховного правителя и губернатора Мартиники?
Он испытывал горечь и глухую злобу против маркиза, который давал ему такие заманчивые обещания и вот не сдержал их! Да, хорошо же он выглядел перед молодым человеком, что буквально раздавил его своими титулами, своими полномочиями и обещаниями взбучки! Как сможет высказать то, что собирался насчет Мари?
Никогда еще в своем смятении он до такой степени не ощущал старости. Он чувствовал себя покинутым всеми – Фуке, друзьями во Франции, Мари… И Мари, не эта ли потеря более всех других ранила его в самое сердце? Позор, который ему только что пришлось перенести перед Дюпарке, разве он страшнее, чем быть всеобщим посмешищем, мужем, которому беззастенчиво наставляют рога на глазах у всех?
– Господин генеральный откупщик, – обратился к нему Дюпарке, – мне стало известно о некоторых сделках, которые вы совершили в последнее время с одной иноземной державою. Хотелось бы думать, что они хоть и противозаконны, но исключительно коммерческого толка. Мне хотелось бы надеяться, что вы не предали нашего короля, поддерживая отношения с капитанами многих испанских судов. Тем не менее вам хорошо известно, что такого рода торговые сделки запрещены законом, так что одно из двух: я могу заключить вас в тюрьму здесь или с первым же кораблем отправить вас закованным в цепи во Францию…
Генерал говорил бесстрастным голосом, лишенным всякого выражения. Но даже если эти угрозы по интонациям и не казались угрозами, каждое слово, словно удар молота, отдавалось в голове Сент-Андре, почти лишая его сознания.
Дюпарке замолчал, будто ожидая ответа или попытки защититься от обвинений. Поскольку не последовало ни того, ни другого, он окинул взглядом этого внезапно одряхлевшего человека. Его охватила жалость к этому существу, уже на закате своих дней, чей возраст требовал от него беречь силы. Справедливости ради он напомнил себе, что тот не тронул Мари, женившись на ней. Но мог ли он начинать свою карьеру актом такого всепрощающего милосердия?
Поэтому он со всей суровостью спросил:
– Что вы имеете сказать мне в ответ?
Сент-Андре повернул к нему свое изможденное лицо. И Жак про себя подумал: что – ночная ли прогулка верхом или удар, который он только что нанес своему старому недругу – привело его в такое жалкое состояние?
Генеральный откупщик напрягся, крепко сжав кулаки.
– Надеюсь, генерал, – проговорил он, сцепив зубы, – что для таких обвинений вы располагаете неопровержимыми доказательствами. Хочу верить, что вы не выдвигали бы их, полагаясь на одни только сплетни и слухи!.. Мне думается, – продолжил он с каким-то трогательным смирением в голосе, – вы, только что получив новые свидетельства признания ваших заслуг, более, чем кто-либо другой, способны понять, что значит иметь врага, человека, с которым едва знаком, который улыбается вам в лицо и заверяет вас в любви и преданности и который за вашей спиною без устали сочиняет про вас гнусные наветы! Полагаю, господин генерал, и самому вам случалось быть жертвою людей подобного сорта, и вы не примете сегодня решений, основанных на лживых свидетельствах, которые кто-то с радостью сочиняет против меня!
– К сожалению, – непреклонно стоял на своем Дюпарке, – я располагаю здесь рапортами военных, которые не знакомы с вами лично и у которых нет ни малейших причин для ложных обвинений в ваш адрес. И в них содержатся факты весьма тревожного свойства. Мне хотелось бы знать, сударь, как сможете вы объяснить ваше присутствие в Воклене, а затем в Сен-Мари в тот самый день, когда нам пришлось открыть огонь из пушек и мушкетов по наглому пиратскому судну, которое осмелилось бросить якорь в наших владениях!
– Надеюсь, вы не сомневаетесь, сударь, что это было случайным совпадением! Располагаете ли вы хоть малейшими доказательствами, будто у меня были какие-то тайные сделки с людьми, находившимися на этом судне?
Долгое время Дюпарке буквально сверлил взглядом Сент-Андре. Ему нравилось, что тот не склоняет головы, однако он предпочел бы иметь дело с человеком помоложе, который был бы в состоянии постоять за себя, и с сожалением подумал, что с самого своего прибытия в форт генеральный откупщик разочаровывал его все больше и больше, и вот теперь дело дошло до того, что он пал так низко.
– Увы! – все же воскликнул он. – Одному из наших каперов, судну под командованием капитана Пьер-ле-Грана, удалось захватить этот испанский корабль, «Регина коели», вместе с грузом! Вы, господин де Сент-Андре, много занимаетесь незаконной торговлей кофе! Даже слишком много! И что весьма прискорбно для вашей защиты, это то, что капитан этого испанского судна знал ваше имя. Желая избежать пеньковой веревки, он сделал весьма интересные признания, о которых из соображений куртуазности в отношении вашей персоны, господин генеральный откупщик, я предпочту умолчать, если, конечно, вы сами не выразите желания узнать их во всех подробностях!
Сент-Андре опустил голову. Дюпарке взял со стола листок бумаги и повторил:
– Так вы хотите, чтобы я прочел, или нет?
– Не стоит, – ответил генеральный откупщик. – Делайте со мной все, что вам угодно. Единственное, о чем я прошу вас, это поступать со мною как подобает человеку порядочному, как дворянин с дворянином, а не выставлять меня напоказ…
– Уж не сомневаетесь ли вы в моей порядочности? – поинтересовался Жак.
– Для своего же блага, сударь, надеюсь, что вы ее не утеряли!
Дюпарке что есть силы стукнул кулаком по столу.
– Что вы сказали?! – спросил он. – Как вы смеете позволять себе подобные намеки! Говорите, что вы имеете в виду! Говорите, сударь! Я вам приказываю!
Генеральный откупщик понял, что теперь окончательно пропал. Все равно терять ему больше нечего, чем он рискует, если скажет все начистоту? Скажет все, что разрывает ему сердце, выскажет всю ненависть, какую испытывает к этому человеку, которого он никогда не любил, который вел себя с ним оскорбительно, когда он появился на Мартинике, и который, ко всему прочему, украл у него жену!
– Так вам угодно, чтобы я сказал, что имею в виду? – проговорил он с улыбкой печальной, но злобной и со вздохом, в котором словно хотел излить всю накопившуюся в нем ненависть. – Чтобы я все сказал?! А не лучше, если я по тем же самым причинам, что и вы, предпочту сохранить молчание? Вы подослали своих людей, чтобы подглядывать и шпионить за мной, что ж, в конце концов, это в вашем стиле, но тем временем вы закрывали глаза на прочие сделки, не менее противозаконные, чем мои, которые совершались прямо у вас на глазах! Вам никогда не удастся убедить меня, будто этот негодяй Ив Лефор, с этакой-то физиономией, может быть порядочным человеком! У порядочного человека не может быть такой рожи убийцы! Что же до меня, то вам было просто выгодно погубить меня. Что ж, теперь вы добились своего, чего же вы еще хотите?
– Я хочу объяснений, сударь, – ледяным голосом проговорил Жак. – Вы обвиняете Ива Лефора. На чем основаны ваши обвинения? Дайте мне против него хоть какие-то доказательства, и, даю вам слово, он будет завтра же утром повешен! Он знает об этом! С ним я поступлю еще более безжалостно, чем с другими… Отвечайте же! Что вам известно против Ива Лефора?
– Ничего! – сцепив зубы, ответил Сент-Андре. – Ничего, кроме того, что у него лицо мерзавца. Физиономия убийцы, бретера, ночного вора!
– Что бы вы подумали обо мне, если бы я выдвинул против вас обвинение единственно потому, что мне не нравится ваша физиономия?
– Я подумал бы о вас, – с отвагою подняв голову, произнес генеральный управляющий, – то же самое, что думаю о вас вот уже почти час. Я в вашей власти, вы можете сделать со мною все, что заблагорассудится, можете повесить меня, как, вполне возможно, могли приказать убить меня по дороге своему сбиру, этому Иву Лефору! Так вот, я думаю, сударь, что вы уже немало времени назад перестали быть порядочным человеком. Впрочем, неизвестно, были ли вы им когда-нибудь? Вы ведь, насколько мне помнится, успели побывать в Бастилии!
– Вам, сударь, лучше, чем кому бы то ни было другому, известно, почему я оказался в Бастилии. Потому, что я защищал свою честь! Но я никогда не воровал и не занимался постыдными спекуляциями, как это делаете вы! Я никогда не использовал свою власть и титулы, чтобы обогащаться за их счет, как вы, вот уже скоро год, делаете это на Мартинике!
Сент-Андре хранил невозмутимое спокойствие.
– Прошу прощения, генерал! Но вы украли!
– Украл?..
– Именно так, сударь!.. Час назад я сказал бы вам: «Вы пытались украсть у меня мою жену». Сейчас же я говорю вам в лицо: «Вы украли у меня мою жену!» Потому что теперь я все понял! Вы подсылали ко мне шпионов и соглядатаев, чтобы в один прекрасный день лишить меня возможности протестовать! А тем временем закрывали глаза на проделки своих приспешников! Ведь это именно меня вам нужно было подловить, именно меня вам нужно было погубить! Вы победили, сударь, вы можете гордиться собою!
Жак поднялся, сделал несколько шагов к окну – вдали виднелся корабль с зажженными судовыми огнями, левее яркие вспышки винокурен и сахароварен; немного успокоившись, Дюпарке вернулся и сел на место.
– Вы вынуждаете меня, – продолжил он спокойным голосом, – коснуться вопроса, который я предпочел бы обойти молчанием. Предупреждаю вас, сударь, что это не даст вам никаких преимуществ… Вы говорите, будто я пытался украсть у вас жену и что теперь это уже свершившийся факт? Я отнял у вас жену, это правда. Но неужели у вас хватит наглости утверждать, что она действительно была вашей женою, это прелестное существо редкостных достоинств, любящее и преданное, которому вы силою закона дали свое имя, но которое вы своими стариковскими причудами держали в полном неведении о том, что такое настоящая жизнь и настоящее счастье?
– Каковы бы ни были ваши прерогативы, сударь, я не позволю вам говорить в таком тоне о женщине, которая носит мое имя!
– Я вижу, – продолжил Жак все так же спокойно, – вы не поняли, что я имел в виду. Я хотел сказать, что мадам де Сент-Андре как раз и была вашей женою только по имени. Она звалась Сент-Андре, как звалась бы любая девушка, которую бы вы удочерили. Однако смею надеяться, что даже с приемной вашей дочерью вы никогда не обращались бы так, как обращались с мадам де Сент-Андре… Вы были ей не мужем, вы были гнусным существом, которое подло злоупотребляло ее неискушенностью и ее наивностью! Теперь вы понимаете, что я имею в виду?
Господин де Сент-Андре издал какое-то кудахтанье, которое должно было изображать саркастическую усмешку.
– Сударь, – проговорил он, – я явился сюда без оружия. Я верил, что оно мне здесь не может понадобиться. Вы пользуетесь этим! Если бы у меня была с собою шпага, как та, что лежит подле вас на бумажонках, вы говорили бы со мной совсем другим тоном!
– Ах, вот что! Нет, господин генеральный откупщик, не надейтесь, что я скрестил бы с вами шпаги. Да вы мне в отцы годитесь! Мне случилось убить одного человека, который с клинком в руке стоил сотни таких, как вы! И эта смерть, не переставая, преследует меня. И вовсе не потому, чтобы я нынче испытывал хоть малейшие угрызения совести, нет! Кроме того, вы отлично понимаете, что я вовсе не оскорблял вас. По вас ведь и вправду тюрьма плачет! Железные цепи и веревка! Не находите ли вы, что я и так уже проявляю к вам слишком много снисходительности тем, что, несмотря на все это, соглашаюсь выслушать?
Господин де Сент-Андре как-то осел в кресле. Он казался постаревшим лет на десять. Жак не узнавал уже в нем того напудренного, холеного старца, который взирал на всех со снисходительным высокомерием!
Генерал снова встал и прошелся по комнате.
Ему совсем не нужно было, чтобы в колонии стало известно о противозаконных спекуляциях господина де Сент-Андре с иноземной державой, ибо он справедливо опасался, как бы это не послужило дурным примером. Более того, ради Мари и имени, которое она все еще носит, было бы лучше обойтись снисходительней с тем, кто ей его дал, тем более что он не знал еще о сцене, которая произошла между супругами в имении Драсле.
Он снова подошел к генеральному откупщику и обратился к нему со словами:
– Сударь, вы были дурным откупщиком и дурным мужем. Вы ни под каким видом не можете претендовать на то, чтобы и далее держать подле себя такую женщину, как мадам де Сент-Андре. И я намерен воспользоваться полномочиями, которые дает мне титул верховного наместника короля, и просто-напросто вынести приговор о расторжении вашего брака!
Сент-Андре даже подпрыгнул на месте.
– Грубая работа! – воскликнул он. – Не знаю, что может подумать об этом Мари! Вы собираетесь воспользоваться только что дарованными вам титулами, чтобы завладеть ею!
– Несколько дней спустя вашего прибытия в Сен-Пьер, – продолжил Жак, не обратив никакого внимания на его реплику, – я просил хирургов форта осмотреть мадам де Сент-Андре. Они пришли к выводу, что ваш брак был чисто фиктивным. У меня вот здесь лежит медицинское заключение, подписанное лекарем Патеном и хирургом Кене. Это достаточно веское основание, чтобы брак был расторгнут без всяких осложнений… Осмелитесь ли вы выступить хоть с малейшим протестом?
Сент-Андре, не отвечая, опустил голову.
Он подозревал, что за заявлениями генерала последует что-то еще, и ждал этого со слабой надеждой, но все же с надеждой.
– Я вижу, вы отлично меня поняли, – заметил Жак. – И поскольку я испытываю к вам известное сострадание, вот какое решение я принял касательно вашей участи. Я уничтожу свидетельства, которые способны были бы доказать ваши тайные сделки с иноземной державой, против коей мы ведем неутихающую войну на море. Вы же, со своей стороны, дадите мне письменное признание, что брак ваш был не более чем фиктивным, и как только все это будет улажено, корабль доставит вас на Гваделупу. Я решил доверить эту щекотливую миссию капитану Байарделю, и он самолично отвезет вас на остров, где, слово дворянина, вас никто не потревожит!
Жак ожидал, что генеральный откупщик хоть как-то прореагирует на его слова, но, поскольку тот не издал ни единого звука, он продолжил:
– Я оставляю вас на свободе. Вы сможете вернуться в свое имение. Вам не нравится Лефор? Хорошо! Я дам вам кого-нибудь другого из моих офицеров, чтобы он проводил вас домой, но я говорю «проводил», ибо я сохраняю вам полную свободу. Я уничтожу, клянусь вам в том честью, все компрометирующие вас документы, когда брак ваш будет расторгнут, а сами вы отправитесь на Гваделупу… Вы согласны?
Сент-Андре вздохнул с некоторым облегчением. Он не думал сейчас, с какими глазами предстанет перед Мари, которая воображает, будто в этот час он делает строгое внушение губернатору Мартиники! Он думал лишь о защите, которую обещал ему Дюпарке!
Он остается на свободе и отправляется на Гваделупу, конечно, без жены, но зато свободным, и к тому же свободным от каких бы то ни было угроз.
Некоторое время у него оставался какой-то рассеянный взгляд, будто он внимательно всматривался во что-то, происходящее где-то далеко-далеко оттуда.
– Генерал, – проговорил он наконец, – не думайте, будто я не оценил по достоинству то милосердие, которое вы ко мне проявили, и почитаю своим долгом выразить вам благодарность за снисходительность в отношении моей персоны…
Дюпарке расхохотался.
– Я знаю, что это такое! – проговорил он. – Ведь мне-то уже доводилось побывать в Бастилии… А вот вам чудом удалось избежать такой участи! Но ведь и я тоже некогда спасся благодаря чьей-то снисходительности… Держу пари, что есть еще что-то, о чем вы хотели бы меня попросить…
Генерал вдруг заговорил тоном жизнерадостным, в котором уже не было ни тени злопамятства.
– Вы правы, – хрипло, будто у него вдруг пересохло в горле, ответил генеральный откупщик. – Я уже стар… И не вижу, чем бы мог теперь заняться во Франции… Если бы мне удалось получить какую-нибудь небольшую концессию на Гваделупе…
– Надеюсь, – не без лукавства заметил генерал, – ваш друг Фуке не преминет оказать вам такую услугу, тем более что ему это ровно ничего не стоит. Достаточно будет дать ему понять, что вам не подходит климат Мартиники… И нисколько не сомневаюсь, он непременно что-нибудь для вас придумает!.. Кстати, сейчас вы, сударь, вернетесь к себе в имение. Был бы весьма вам обязан, если бы вы взяли на себя труд передать от моего имени мадам де Сент-Андре, чтобы отныне она любезнейше соблаговолила ждать меня в Замке На Горе… Я полагаюсь на вас…
