Текст книги "Мари Антильская. Книга первая"
Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)
– Я все думаю, – нежным голоском проворковала она, – могу ли довериться вам?
Он почувствовал укол в самое сердце. С трудом совладав с собою, он ответил:
– Разумеется, Мари! Разве не нашли вы во мне самого преданнейшего из друзей, на которого вы всегда можете рассчитывать? Разве не случалось уж мне доказывать вам свою нежнейшую привязанность?
– Конечно, сударь. Но есть вещи, в которых женщине очень трудно признаться.
– Признайтесь же, Мари! Расскажите мне все! Не заставляйте меня мучиться неизвестностью… Пусть даже вы и причините мне боль, я все равно хотел бы узнать вашу тайну…
– Я не собираюсь причинять вам боли, – все так же нежно заверила его она. – Но воспоминания о прошлом, которое так сильно отличалось от настоящего, заставляют меня испытывать смущение, если не сказать, стыд! Вы ведь привыкли видеть во мне мадам де Сент-Андре. Мадам де Сент-Андре, и никого другого. Но вы забыли, кем я была прежде, хоть и напоминаете мне порой о моем низком происхождении…
– Какое значение имеет теперь ваше происхождение? Вы стали другой, вы быстро обучились всему и вполне соответствуете вашему нынешнему высокому положению в обществе.
– Присядьте, сударь, – повелительным голосом, будто вдруг приняв какое-то решение, проговорила она и сама села напротив. – А знаете ли вы, – начала она свой рассказ, – как достигла я такого положения? Благодаря кому вознеслась так высоко? Благодаря Дюпарке!
– И как же это случилось?
– Вы и сами знаете. Неужели забыли? Это ведь Дюпарке поручил моему отцу от имени Белена д’Эснамбюка тот важный заказ – построить для него корабль. И благодаря тому, что батюшка с честью справился с работой, король пожаловал ему пенсион, а я была представлена ко двору, где меня увидел и полюбил Сент-Андре… Вот, любезнейший маркиз, и вся моя история. Неужто вы и теперь не понимаете, что нынче я не могу не испытывать глубокой признательности человеку, благодаря которому жизнь моя переменилась, словно в волшебной сказке?
Сразу почувствовав облегчение, Фуке глубоко вздохнул. Его вдруг охватила какая-то беззаботная радость.
– А не кажется ли вам, что вы несколько преувеличиваете, чем обязаны этому человеку? – поинтересовался он томно и без прежнего волнения.
– Нет, сударь, ничуть, – твердо ответила она. – Я ненавижу неблагодарность. А признательность для меня святое чувство… Позвольте мне доверить вам еще одну маленькую тайну: перед отъездом мне хотелось бы нанести визит господину Белену д’Эснамбюку…
– Это еще зачем, скажите на милость?
– А между тем все опять очень просто. Неужели не догадываетесь?
– Объясните же наконец, Мари. Не заставляйте меня теряться в догадках. Я и раньше знал, что вы полны добродетелей, но теперь вижу, что вы еще сердечней, еще прелестней, чем я мог предполагать!
– Но позвольте! Это ведь благодаря Белену д’Эснамбюку я оказалась при дворе и вышла замуж за господина де Сент-Андре. Это ведь Белен д’Эснамбюк открыл Мартинику-остров, где мне суждено жить и где меня будут окружать почестями, каких не оказывают и королевам! Ведь, не будь на свете Белена д’Эснамбюка, я так и осталась бы жалкой служанкой постоялого двора, какой и была всего два года назад в Дьепе!
– Боже, как вы трогательны, Мари! – искренне восхитился Фуке.
– Стало быть, теперь вы наконец поняли, почему я проявляю такой интерес к семейству, которому обязана всем? Неужели вы все еще испытываете ревность к Дюпарке? И не кажется ли вам, что у меня есть причины нанести визит господину Белену д’Эснамбюку?
– Что ж, извольте, навестите Белена д’Эснамбюка, если вам так угодно! – весело воскликнул он. – Ваш визит хоть ненадолго скрасит его унылую, темную комнату…
– А где это? Я ведь даже не знаю, где он живет…
– В одной таверне, на улице Жунер… Если хотите, я отвезу вас. Моя карета ждет меня…
– Нет, благодарю вас. Мне еще надо приготовиться к балу. Я хочу заехать к господину Белену по пути на бал.
Фуке поднялся с места и зашагал взад-вперед по комнате, которая уже почти полностью была окутана тьмой. Можно было различить лишь сгустившиеся тени вокруг массивной мебели, и маркиз глянул на белеющую фигурку Мари, которая так и продолжала не шелохнувшись сидеть в своем кресле.
Они долго молчали. Царила такая глубокая тишина, что Фуке казалось, будто он может услышать, как громко бьется его сердце. Ему было невыносимо больно от мысли об ее отъезде, но Мари была права – он никогда не питал слишком больших надежд на взаимность. Конечно, она позволяла ему некоторые вольности, но все это не шло слишком далеко: один-два поцелуя украдкой, мимолетные ласки, они только дразнили, распаляли его страсть, не удовлетворяя и не насыщая, заставляя желать ее еще больше всякий раз, когда он видел ее.
– Надеюсь, – прервала вдруг молчание Мари, – вы не добавите к горечи нашей разлуки душевную боль, от которой без труда могли бы меня излечить.
– Что вы имеете в виду?
– Я говорю о Дюпарке…
Он тяжело вздохнул.
– Но, поверьте, я ничего не могу поделать! – проговорил он. – Во всяком случае, совсем немного. Все решения принимает компания. А Дюпарке вел себя оскорбительно, вызывающе, непримиримо.
Она поднялась и подошла к нему.
– Не отрешайте его. Прошу вас… У меня такое чувство, что если я не сделаю для этого человека всего, что в моих силах – а мне думается, я могу сделать многое, – добавила она с обворожительной улыбкой, – то это принесет мне несчастье!
– Что правда, то правда, – заметил он слегка охрипшим от возбуждения голосом, – вы многое можете, Мари.
Он обнял ее. Разглядел в темноте ее губы, почувствовал прерывистое, неровное дыхание.
– Я мог бы отложить его окончательный отзыв, – проронил наконец он. – Дать ему отсрочку в надежде, что он образумится, раскается в своих поступках и будет делать то, чего от него ждут…
– Вы обещаете?
– Обещаю.
И она дала ему заслуженное вознаграждение – губы их слились. Ей не пришлось слишком принуждать себя, она целиком отдалась поцелую, даже сама прижимаясь к нему все крепче и крепче. Рука его скользнула вниз, забралась под ткань платья, слегка раздвинула пластинки корсета и извлекла грудь, к которой он тут же сладострастно припал губами.
Она знала, что ее уступчивость – самое надежное средство добиться, чтобы он выполнил свое обещание. Но и сама она тоже получала наслаждение от этих ласк, они возбуждали ее, и не было ни сил, ни желания противиться напору Фуке.
Надо было сделать так, чтобы у него остались прекрасные воспоминания – воспоминания, которые привяжут его к ней так крепко, что он уже не сможет забыть о своем обещании. Ей казалось, что она отдалась ему целиком, до конца; но, приобщенная к этим ощущениям неполной близостью с Сент-Андре, она отдавала лишь крошечную частицу себя – ту, что открыл ей этот опыт чувственности.
Фуке был в любовных делах куда опытней и просвещенней.
Он обхватил ее за бедра, крепко прижал к себе и, заставив изогнуться в талии и откинуться назад, принялся пробираться ко все более интимным местам, но тут она вздрогнула всем телом, резко отпрянула и испуганно воскликнула:
– Ах, вам надо уходить! Уходите, уходите же поскорей!
– Как, уже? – разочарованно пробормотал он.
– Прощайте! Я слышу шаги Жюли… – пояснила она. – Я напишу вам. Мыслями я всегда буду с вами… Пока не вернусь!
Он улыбнулся. Теперь и она тоже дала ему обещание. Он взял ее руку и, с благоговением поднеся к губам, проговорил:
– Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вы пробыли на Мартинике как можно меньше. Сент-Андре быстро надоест на острове. Мы тут же отзовем его, и вы вернетесь назад…
– Прощайте, мой милый маркиз!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мари ловко обводит вокруг пальца маркиза де Белиля
После наступления темноты парижские улицы не внушали особого доверия. Неторопливо движущуюся карету, запряженную четверкой лошадей, сопровождали четверо факельщиков. Несмотря на поздний час, погода стояла теплая, и большинство торговцев беззаботно оставили свои лотки прямо перед дверьми, под прикрытием массивных деревянных навесов. Несмотря на свет факелов, трудно было различить эти преграды, куда менее опасные в сравнении с прочными тумбами, что возвышались на каждом перекрестке, служа для закрепления цепей, коими пользовались специально избираемые эшевены, дабы сдержать или, напротив, ослабить натиск людской толпы.
Когда карета добралась до улицы Жунер, она оказалась такой узкой, что пробраться по ней не было никакой возможности.
Приподняв юбки, Мари проворно соскочила на землю и велела слугам следовать за ней.
Она знала, что ей не составит большого труда отыскать таверну, где обитал Белен, однако из осторожности она все-таки предпочла, чтобы факельщики сопроводили ее до самого порога.
Прямо посреди улицы зияли огромные, точно пруды, лужи, по бокам, подле сточных канав, скопилась застарелая, топкая грязь. Мари пришлось предпринять все меры предосторожности, чтобы уберечь свое бальное платье, и не придавай она такого большого значения визиту к человеку, которого прежде и в глаза-то не видела, этому Белену д’Эснамбюку – это имя так часто повторялось при ней еще с малолетства, – она, конечно же, отказалась бы от своей затеи и отправилась прямо на бал, который давал в тот вечер парижский купеческий старшина.
На пороге постоялого двора она снова с минуту поколебалась. В зале было уже полно народу: развязно смеялись и нарочито громко разговаривали между собой мушкетеры, потягивали вино «Лонгжюмо», ужиная птицей «а-ля Сен-Дени» и закусывая гонесским хлебом, караульные стрелки.
Услужливые девушки бегали от стола к столу, размахивая руками, громко крича, хохоча во все горло, и, не слишком сердясь, добродушно отталкивали нахальные руки, которые успевали ущипнуть их мимоходом за ляжки или ухватить за грудь, когда те проходили меж столов.
Мари понимала, что ей волей-неволей придется пройти через эту залу, до отказа заполненную подвыпившим, шумным и крикливым людом. Однако она знаком приказала факельщикам подождать ее на улице и решительно вошла в таверну.
Словно по волшебству, воцарилась мертвая тишина. Мари, которая была в курсе всех ужасающих парижских происшествий, сразу охватил страх. Она знала истории про садиста по кличке Отмычка, который, «вжавшись в стену», бросался на проходящих мимо женщин и, крепко обхвативши их руками и шаря по животу, так давил железной перчаткой на самые чувствительные места, что нестерпимая боль, какую это доставляло несчастной – по свидетельству одной садовницы, которой довелось испытать все это на себе, – превосходила даже самое живое воображение… Она знала, что буквально на каждом перекрестке ее подстерегают карманники, нищие бродяги и прочий сброд. Что совсем недавно банда грабителей взломала двери церкви Сен-Жермен и что повсюду, во всех уголках столицы, орудуют «братья-самаритяне» и «рыцари поножовщины»…
Она боялась, как бы ее наряд не вызвал зависть, а сверкающее бриллиантовое колье – алчное желание завладеть им.
Стараясь унять охватившую ее дрожь, она поспешила к одной из служанок и, не мешкая, нарочно погромче произнося имя, спросила, где она может найти господина Белена д’Эснамбюка. Не без оснований полагая, что оно должно быть известно большинству посетителей заведения. И не ошиблась. Подвиги старого мореплавателя сделали его знаменитостью. Не проходило и дня, чтобы к нему не заявлялись всякие темные личности, жаждущие получить место на корабле и отправиться на острова с тайной надеждой, едва добравшись до Мартиники, Мари-Галант или Сен-Кристофа, сделаться там пиратами или корсарами.
Она заметила, как сразу же изменилось выражение лиц. До слуха донеслись приглушенные реплики, частью лестные, из которых можно было понять, что ее приняли за придворную даму, посланную к старому моряку с каким-то важным поручением.
Выказывая ей всяческие знаки почтения, служанка провела ее во внутренний дворик и указала на лестницу, что вела в комнату Белена.
Однако она оставила ее без света, и Мари пришлось собрать все свое мужество, чтобы, нащупав веревку, в кромешной тьме, с трудом переступая со ступеньки на ступеньку, проделать нелегкий путь вверх по лестнице. Добравшись до площадки, она принялась на ощупь искать дверь. К счастью, шорох не остался незамеченным, и вскоре дверь приотворилась, явивши в полумраке ее взору высунувшуюся голову Белена. В комнате горела свеча, и пламя ее на сквозняке сразу как-то тревожно, пугающе замигало.
– Вы кого-нибудь ищете? – справился моряк.
– Господина Белена д’Эснамбюка, – ответила она.
– И какого же черта, дитя мое, вам от меня нужно? – не скрывая тревоги, поинтересовался Белен.
– Мне необходимо с вами поговорить… об одном деле чрезвычайной важности.
– Что ж, раз так, тогда милости просим! – проговорил мореплаватель, настежь отворив дверь и посторонившись, чтобы дать ей пройти.
Когда она оказалась у него в комнате, подле этого убогого стола, в этой более чем скромной обстановке, где он чертил свои карты, обдумывал планы грядущих путешествий и рисовал кили будущих кораблей, моряк на мгновенье потерял дар речи. Никогда еще не приходилось ему встречать существа такой совершенной красоты, одетого с таким безукоризненным вкусом и украшенного столь богатыми драгоценностями. Что и говорить, в своем бальном убранстве Мари и вправду была восхитительно хороша, а чахлое пламя свечи еще больше подчеркивало изысканно-жемчужный цвет ее лица в обрамлении сверкающих тысячью огней брошей и ожерелья…
– Тысяча чертей! – весело расхохотавшись, воскликнул Белен. – Сколько раз слыхал про сирен, но никогда еще не доводилось видеть их воочию! Правда, я искал их в море, а теперь вижу, они обитают на суше… Чем могу служить, мадам?
– Господин д’Эснамбюк, – слегка задыхаясь от волнения и еще не вполне оправившись после подъема по крутой лестнице, обратилась к нему Мари, – у меня очень мало времени. Мои слуги ждут меня с факелами в руках у дверей, а мы уже проделали неблизкий путь и рискуем остаться без света… Как я уже сказала, мне нужно обсудить с вами одно дело крайней важности, но эта беседа должна остаться строго между нами.
Поначалу Белен был в весьма жизнерадостном расположении духа. Однако тон, каким говорила Мари, выражение ее лица тут же разогнали его веселость. Чело его сразу омрачилось. Он собирался вот-вот отправиться в новое путешествие и прекрасно знал, что в окружении кардинала у него были не только друзья. Не проходило и дня, чтобы он не узнавал о более или менее открытых нападках. И первое, что пришло ему в голову, была мысль о приказании, которое помешает ему поднять якорь.
– Да кто вы такая? – без обиняков, опасаясь, как бы не попасть в ловушку, справился он.
– Я мадам Лешено де Сент-Андре. Полагаю, вы знакомы с моим мужем. Завтра мы отправляемся из Парижа в Дьеп, откуда вскорости отплываем на Мартинику…
– Да-да, припоминаю, – ответил Белен. – Маркиз де Белиль и вправду как-то знакомил меня с вашим супругом. Так чем могу служить?
Мари ласково улыбнулась.
– Я пытаюсь предпринять один демарш, сударь, который, должно быть, немало удивит вас. Мне и самой не по себе… Вы изрядно облегчили бы мою миссию, если бы позволили сразу же задать вам один вопрос.
– Один вопрос? – недоверчиво поджав губы и все еще настороже, переспросил он. – Боже правый, да если я смогу на него ответить, то сделаю это весьма охотно. Если же нет, вам придется довольствоваться уклончивым ответом… Его еще называют нормандским, я ведь родом из Нормандии…
– Скажите, вам дорог ваш племянник?
– Мой племянник?! Черт побери! Этот мальчишка доставил мне немало хлопот. Но, конечно же, он мне дорог…
– Готовы ли вы помочь ему?
Белен слегка вздрогнул.
– Ему грозит какая-нибудь опасность? Откуда, с какой стороны?
– Со стороны Фуке, маркиза де Белиля!
– Вот те на! А мне-то всегда казалось, будто он не питает к нему никаких чувств, кроме глубочайшего безразличия! Сколько раз Водрок просил отправить его на острова, но маркиз всегда отказывал…
– Да нет же, сударь! – нетерпеливо воскликнула Мари. – Речь идет вовсе не о Водроке, а о Дюпарке.
– О его брате?
Белен в задумчивости потеребил свою козлиную бородку.
– Так значит, речь идет о его брате Жаке! – задумчиво повторил он. – Ишь ты! Подумать только! И чего же хочет от него Фуке?
– Он хочет отрешить его от должности. Отослать назад, во Францию. И боюсь, если Дюпарке воспротивится этому решению, то Фуке посадит его на корабль силой, заковав в кандалы!
– Позвольте, мадам! – воскликнул Белен. – Если вы полагаете, будто с моим племянником можно справиться этаким манером, вас просто ввели в заблуждение. Плохо вы знаете Дюпарке! Это ведь он одним ударом шпаги сразил наповал виконта де Тюрло, этого непобедимого негодяя, с которым никому не удавалось совладать… Все, что мне известно о нем с момента его отплытия на Мартинику, – это то, что он проявил себя отменным правителем. А я не знаю ни одного хорошего правителя, у которого бы не было врагов. Совсем напротив… Но, если они задумали заковать Жака в кандалы, им придется послать туда для этой цели не один полк! Он окажет сопротивление! И черт меня побери, если я стану винить его за это!
– Позвольте сказать вам, сударь. Я глубоко уважаю Дюпарке. Мне известны все его заслуги и достоинства. Но, как вы уже сами догадались, у него есть враги, и они сделали свое дело. Всего час назад Фуке говорил, что намерен отозвать его. Мне удалось добиться от маркиза, а он друг моего мужа, обещания дать вашему племяннику отсрочку. И вы, сударь, должны воспользоваться этой отсрочкой, чтобы спасти своего племянника. Ведь у вас есть могущественные и влиятельные связи. Надо во что бы то ни стало расстроить планы Фуке!
– Меня удивляет, – слегка подумав, медленно проговорил Белен, – почему вас так интересует судьба моего племянника. Вы с ним знакомы?
– Видела однажды, в Дьепе…
– Однажды?! И этого оказалось достаточно, чтобы теперь вы так решительно встали на его защиту?
– Да, – слегка охрипшим вдруг голосом ответила она, решив, что не стоит ничего утаивать от этого старика с такой уродливой внешностью и такими располагающими манерами. – Да, это правда, я видела его всего два раза и совсем недолго, но этого оказалось достаточно, чтобы между нами возникла симпатия… Я дочь Жана Боннара, вашего бывшего корабельного плотника!
– Дочь Жана Боннара?! – вне себя от изумления воскликнул д’Эснамбюк. – Тысяча чертей! А я как раз ломал голову, куда девался этот Боннар! Представьте, не далее как вчера я говорил о нем со своими кузенами, господами де Мироменилем и де Амо, и просил их разыскать его: если у него есть желание снова поступить на службу, то для него найдется место на борту «Бегущего», который он сам же и построил!
– Мой батюшка живет на улице Кок-Эрон. И вы без труда можете его там найти. Но сейчас, сударь, речь идет о вашем племяннике…
Белен несколько раздраженно развел руками.
– Но что я могу для него сделать? Ровным счетом ничего! Мне ли тягаться с самим Фуке!
– Надо добиться, чтобы Дюпарке взял под свою защиту кардинал Ришелье. Если он будет пользоваться покровительством кардинала, Фуке уже не сможет отрешить его от должности.
– Но позвольте, мадам, я никак не могу взять в толк, какие причины могли побудить вас взять на себя труд явиться ко мне в столь поздний час, чтобы убеждать защитить моего собственного племянника! Согласитесь, что это должны быть весьма веские причины!
– Вы правы, сударь! Они и вправду очень веские!
– Вы сказали, что завтра отправляетесь в Дьеп?
– Да, сударь, мы с моим супругом отплываем на «Вере»…
– На Мартинику?
– Именно так, сударь…
Белен добродушно усмехнулся и с ехидцей окинул взглядом Мари.
– Как я понимаю, вам доставило бы удовольствие застать Жака в Сен-Пьере, угадал?
Она потупила глаза и не промолвила ни слова в ответ. Ее молчание было для него знаком согласия. Он снова с озабоченным видом потеребил бороду.
– Все это весьма неприятно, – проговорил Белен. – Жак уже достаточно взрослый и может делать все, что ему заблагорассудится, не обращаясь при этом ни к чьей помощи. Сам же я сейчас целиком занят подготовкой к своему следующему плаванию. И не хотел бы попусту тратить время. Я посоветовал бы вам повидаться с одной из наших кузин, мадемуазель Луизой де Франсийон, она в дружбе с Фуке, и к ее мнению прислушивается даже сам кардинал Ришелье. Поверьте, в таком деле она будет куда полезней меня!
– Нет, сударь, – с настойчивостью возразила Мари, – здесь придется действовать вам самому, и никому другому. Послушайте. Угроза Дюпарке исходит сейчас от Островной компании. А с Островной компанией нам не справиться. Стало быть, не остается иного выбора, кроме как сделать так, чтобы ваш племянник не зависел более от компании и членов ее правления. Получи он на Мартинике какую-нибудь судебную или любую иную должность, которая бы находилась единственно во власти короля, – и Фуке уже ничего не сможет с ним сделать. Надо, чтобы он зависел только от одного кардинала Ришелье…
– Черт меня побери! – воскликнул Белен. – А мне и в голову не приходила подобная комбинация! Ведь, если разобраться, мой племянник сделал так много добра для Мартиники… Теперь он губернатор, но ведь есть же еще и должность, которая предполагает куда более широкие полномочия… я имею в виду звание сенешаля, верховного правителя острова…
– Так добейтесь, чтобы его назначили сенешалем! – воскликнула Мари.
– Для этого мне придется лично встретиться с Ришелье…
– Сожалею, что не смогу помочь вам в этом… Но прошу вас, не взирая ни на какие препятствия, преуспеть в этом благородном деле.
– Хорошо, я добьюсь встречи с кардиналом! – без особой уверенности пообещал он ей. – Но это только чтобы доставить вам удовольствие. Потому что, повторяю, племянник мой уже достаточно зрелый мужчина и не нуждается ни в чьей помощи. Выходит, вам так важно застать его в Сен-Пьере?
Мари почувствовала, как заливается румянцем. Бросила взгляд на д’Эснамбюка, который по-прежнему смотрел на нее с какой-то по-отечески доброжелательной улыбкой.
– Я отправляюсь в это путешествие ради него… – призналась она. – Только ради него одного…
Белен ласково похлопал ее по руке.
– От души желаю вам счастья, – проговорил он. – И обещаю, что завтра же начну действовать… Не скрою, мне совсем не по душе подобные демарши, но не знаю никого, кто смог бы отказать вам даже в самой тягостной просьбе!
