Текст книги "Мари Антильская. Книга первая"
Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Дюпарке начинает сожалеть о своей дерзости
Шлюпка с «Сардуаны» доставила на борт «Святого Лаврентия» господина де Лафонтена. Это был один из самых богатых и влиятельных колонистов Мартиники. Он питал огромное уважение к генералу, и никто не знал, по какой причине он затаил бешеную злобу против господина де Пуэнси. Это сыграло не последнюю роль в его решении вооружить корабль, созвать отважных колонистов и отправиться в плавание, дабы помочь Дюпарке в его экспедиции.
Не удивительно поэтому, что, едва Лафонтен вскочил на борт, тот тут же в благородном порыве принялся жать ему руки.
– Черт возьми! – воскликнул генерал. – Что это за идея пришла вам в голову? По какому такому наитию вдруг решили вы прийти мне на помощь? А знаете ли вы, что был момент, когда я не на шутку перепугался? С того места, где я находился, мне было никак невозможно различить очертания вашего корабля и узнать его…
– Генерал, – ответил колонист, – я делал все приготовления, окружая их тайной даже более строгой, чем вы сами! Я говорил себе, что, раскрой я свои намерения, вы бы тотчас же со всей страстью им воспротивились. Зато, думал я, если вам удастся захватить юных Пуэнси, то, окрыленный удачей, вы без колебаний разделите мои замыслы…
Это был еще молодой человек, в расцвете сил. На островах он надеялся найти забвение от жестокого траура.
Дюпарке улыбнулся с таким видом, будто догадывался о намерениях Лафонтена, тем не менее поинтересовался:
– И каковы же, позвольте вас спросить, эти замыслы?
– Вы, если не ошибаюсь, располагаете тремя сотнями людей, у меня на «Сардуане» немного побольше. Будем считать, человек этак четыреста…
Жак даже присвистнул от восхищения.
– Стало быть, у нас с вами вместе выходит целое войско численностью в семьсот душ! – воскликнул он.
– Именно так, и, возможно, это несколько больше, чем даже у самого господина де Пуэнси…
– Вполне возможно, что у командора, – возразил Дюпарке, жестом остановив колониста, – и вправду нет таких сил, однако не забывайте, что на его стороне еще и англичане. Вы не забыли, что де Пуэнси вступил в сговор с капитаном Уорнером и что, тот не колеблясь, готов бросить на весы – разумеется, на чашу французских мятежников – все свои силы?
– И во сколько же вы их оцениваете, эти самые силы?
– Две-три тысячи человек…
Лафонтен, который не ожидал такой внушительной цифры, с изумлением вытаращил на него глаза.
– Две-три тысячи человек! – повторил он.
– Именно так! И это не считая военных кораблей, которые будут поддерживать их своими пушками, а в случае необходимости и фузилерами!
Лафонтен ничего не ответил. Похоже, он весь ушел в весьма невеселые размышления, однако после длительных раздумий неожиданно в упор задал вопрос:
– А внезапность? Вам приходило в голову, что мы могли бы застать их врасплох? Ясно, что если де Пуэнси ждет нападения, то прежде всего со стороны моря. А если мы подойдем к нему сзади, с тыла, по суше?..
– Вы хотите сказать, дорогой друг, высадить здесь все наши силы, оставив на «Сардуане» и на «Святом Лаврентии» лишь самые необходимые экипажи, и, добравшись по суше, атаковать командора на его собственной территории?
– Пушки его не смогут в нас стрелять… Более того, если нам удастся действовать быстро, у них не будет времени предупредить англичан… На нашей стороне все преимущества, согласитесь, игра стоит свеч!
Теперь настал черед Жака размышлять. До этого момента ему удалось осуществить все, что он задумал. У него в руках были племянники де Пуэнси, и он снова вспомнил о пророчествах негра Мелоди. Пока что все они полностью сбывались. Он вновь мысленно увидел взрыв при отплытии, успех в Пуэнт-дю-Сабль и, наконец, это подкрепление, в высшей степени неожиданное, которого никак невозможно было заранее предсказать!
Разве не сказал ему Мелоди, что это подкрепление придет к нему, дабы дать возможность добиться полного успеха? К чему же тогда колебаться, пусть даже Мелоди и в самом деле связан с дьяволом?
– Лафонтен, – проговорил он наконец, – откровенно говоря, когда я увидел «Сардуану», я почему-то не смог удержаться и пообещал своим колонистам, что у них будет возможность вдосталь наесться англичатины… Теперь вы понимаете, насколько меня соблазняет ваша идея!
– Так в чем же дело? Тогда отбросим все сомнения! Не будем больше терять времени! Высаживаемся на берег!
– Послушайте меня, Лафонтен, – продолжил генерал, – кажется, у меня есть идея, которая принесет нам победу. Смотрите, я высаживаюсь и первым направляюсь в глубь острова, в направлении Бас-Тера… Вы последуете за мною на небольшом расстоянии. Будете следить за моим тылом и левым флангом на случай, если они все-таки успеют предупредить Уорнера… Если мои силы иссякнут, вы меня поддержите…
– Отлично! И тогда мы возьмем в плен самого командора!
– И победа нам тем более обеспечена, – продолжил генерал все более и более уверенным голосом, – что у меня здесь есть два отменных проводника, которые помогут нам пересечь Сен-Кристоф.
Лафонтен с понимающим видом улыбнулся.
– Догадываюсь, что вы имеете в виду племянников господина де Пуэнси! Отличная идея! Не будем больше терять времени…
Первая трудность, с которой столкнулся генерал, заключалась в том, чтобы высадить всех людей со «Святого Лаврентия», пока не займется день. Ведь важно было, чтобы они ощутимо обогнали людей Лафонтена и к тому же чтобы их не заметили солдаты в Пуэнт-дю-Сабль, которые могли поднять тревогу и заранее предупредить об их появлении.
Потом, когда они уже прошли бы вперед, люди Лафонтена могли без риска встретиться лицом к лицу с этими солдатами и быстро заставить их замолчать; но Дюпарке тем временем был бы уже далеко, на почтительном расстоянии от возможной погони…
Чтобы действовать быстрее, он решил приказать колонистам добираться до берега вплавь. Оружие и продовольствие были свалены в шлюпки, и вскоре отважные любители приключений уже без колебаний бросились в воду.
В полном молчании они сгрудились на берегу. Оружие было роздано, и менее чем через час отряд уже пустился в путь, направляясь в глубь острова.
Селение Пуэнт-дю-Сабль по-прежнему выглядело пустынным. Лишь слышался лай пары-тройки собак. Тем не менее люди благодаря обуви из свиной кожи шагали, не производя никакого шума и к тому же тщательно избегая мест, где им мог встретиться какой-нибудь полуночник.
Им было совершенно безразлично, что они пересекают английскую территорию. Тем не менее Дюпарке позаботился о том, чтобы обойти стороной селение Равин-Буийант, которое служило границей. Рядом с ним шагали племянники командора.
Юноши хранили молчание. Особенно нахмуренным выглядел Гальбер; у младшего же брата вид был скорее несколько испуганный, ибо оба они пребывали в полной неизвестности – какая же им в конце концов уготована участь. Генерал не счел необходимым ставить их в известность, что планы его круто переменились, и они волей-неволей сами поняли, что вовсе не плывут на Мартинику, как им это было обещано.
Не успел заняться день, как солнце стало палить так нещадно, что отряду пришлось замедлить ход. Продовольствия было в обрез, только-только чтобы прожить день, а рому теперь и вовсе не хватало, ведь колонисты могли взять с собою лишь самое необходимое, дабы не брать на себя лишней обузы.
К середине утра жара сделалась такой нестерпимой, что, несмотря на то, что они уже приблизились к Бас-Теру на расстояние всего в три раз больше дальнобойности пушечного выстрела, генерал вынужден был сократить переходы и увеличить отдых между ними.
Теперь под ногами у колонистов простиралась бескрайняя равнина. На больших участках земля была под паром, еще не возделанная и заросшая кактусами-канделябрами, простирающими к небу, словно огромные свечи, свои колючие верхушки.
Снова пустились в путь, на этот раз в надежде за один переход покрыть все расстояние до Бас-Тера, как тут неожиданно грянул выстрел.
Дюпарке остановился, не понимая, что бы это могло значить. Люди уже шарили взглядами в направлении, откуда прогремел выстрел, однако не заметили там ни единого человека. Тем не менее по равнине прокатился новый выстрел. После чего почти каждую минуту выстрелы следовали один за другим.
Поскольку выстрелы эти явно не предназначались их отряду, генерал быстро понял, что это тщательно замаскированные и расположенные цепочкой часовые, которые так передают друг другу сигнал тревоги. И так он может дойти до самого города!
Он поделился своими опасениями с кузеном.
– Да! – ответил Сент-Обен. – Господин де Пуэнси далеко не глуп. Было бы ошибкой его недооценивать. Если вам в голову пришла идея напасть на него со стороны суши, то он, зная, какую злобу затаил против него господин де Туаси, явно принял меры предосторожности и с этой стороны тоже…
Теперь дело казалось Дюпарке уже куда менее верным. Тем не менее он собрал своих людей и поделился с ними уверенностью, что их обнаружили.
– А потому, – проговорил он, – не будем более терять времени! Войдем в Бас-Тер и одержим победу!
Колонисты с воодушевлением зааплодировали его словам. И еще более решительным шагом направились туда, куда звал их боевой задор и жажда боя.
Страстный призыв генерала настолько вдохновил их, что никто уже даже и не упоминал об отдыхе. Не последнюю роль сыграли и ветераны, которые куда горячее, чем молодежь, поддерживали боевой дух солдат. Несмотря на немыслимый зной на этой голой, без малейшей тени, равнине, они даже нашли в себе силы затянуть песню. Некоторые начали снова вспоминать о своих боевых подвигах. Другие разинув рот слушали рассказы о былых сражениях. Один показывал застрявшую в мякоти икры английскую пулю, второй серебряную картечь, которую выпустили в него с какого-то испанского пиратского судна.
Эти первопроходцы, эти плантаторы сахарного тростника, кофе и индиго, которых можно было принять за простых крестьян, чьи повадки и были у большинства из них, говорили с грубым красноречием солдафонов, старых служак, состарившихся в ратных походах…
Полуденное солнце освещало небольшой городок Бас-Тер. Издали стены форта, построенные вдоль моря по самому краю берега, сверкали под лучами вошедшего в зенит светила, будто сделанные из чистого серебра.
Дюпарке на минуту остановился. Ему казалось странным, что, несмотря на поднятую тревогу, защитники города до сих пор не открыли заградительного огня.
Однако подошедший Сент-Обен заметил, что не стоит терять драгоценного времени на пустые колебания.
– Надо идти в атаку! – сказал он. – Ведь как бы то ни было, а подкрепление, которого мы ждем, не замедлит объявиться, и даже в том случае, если мы не сможем закончить бой сами, нам на помощь непременно придет Лафонтен со своими людьми.
Не успел он произнести эти слова, как со стороны форта раздался оглушительный взрыв. На какое-то мгновение его окутало облако черного дыма. Потом ряды колонистов огласили стоны и крики боли.
С большим трудом Сент-Обен пытался собрать то, что еще осталось от войска, и убедить колонистов попытаться хоть как-то спрятаться от огня. Однако канониры форта, видать, не слишком-то спешили перезаряжать пушки и снова стрелять. Насмерть перепуганные люди Дюпарке бросились кто куда, стараясь найти на этой плоской равнине хоть какое-то укрытие, хоть какой-нибудь бугорок, за которым можно было бы спрятаться. В это время их уложило наземь картечью.
Дикая ярость охватила генерала. Он догадывался, что потери его уже были значительны, а смертоносный огонь ничуть не слабел. Чтобы заставить замолчать канониров крепости, ему потребовалась бы добрая сотня таких ружей, какое было у Лефора. Более того, ужас, какой посеяла среди его солдат эта канонада, заставлял подозревать, что ему нелегко будет заставить их взять себя в руки. Деморализованные даже прежде, чем им довелось увидеть противника, сойтись с ним лицом к лицу, вступить в бой, колонисты, похоже, уже думали лишь о том, как бы удрать, не важно, в каком порядке…
Тот, кто один взял на абордаж «Королевскую корону», тот, кто только что показывал ляжки, начиненные серебряными испанскими пулями, тот, чья грудь, голова и спина были испещрены следами от караибских копий, теперь были готовы удирать, словно зайцы из-под ног охотника.
– Мы пропали! – воскликнул Сент-Обен на ухо генералу.
– Да, – согласился с ним Дюпарке, – мы действительно пропали, если не попытаемся что-нибудь предпринять!
Он оглянулся вокруг, ища глазами племянников командора. Они, словно загнанная дичь, забились в тень небольшого обломка вулканического камня. Юный Шарль, бледный как смерть, весь дрожал, Гальбер же хранил куда больше самообладания.
– Было бы преступно, – проговорил генерал, – оставлять этих мальчиков под огнем их же собственного родственника. Дядюшка, конечно, пока и не подозревает, что они находятся здесь. Нет ничего более ужасного, чем погибнуть вот так, от руки того, кто вас любит!
– Что поделаешь, – ответил Сент-Обен. – Если бы господин де Пуэнси не предал отечества, нам самим не пришлось бы оплакивать смерть шести десятков славных людей, которым тоже хотелось жить.
Жак пожал плечами.
– Что ж, они знали, на что шли!.. Такова участь воина!.. Кузен мой, давайте попытаемся взять этот город!
– Слушаюсь, генерал. Я готов подчиниться любому вашему приказанию и сопровождать вас или одному идти туда, куда вы мне укажете…
– Мы должны показать пример, – заявил Дюпарке. – Нам надо первыми побежать вперед… И пусть станет стыдно тем, у кого не хватит мужества последовать за нами!
– Вперед! – вот все, что сказал ему в ответ капитан.
Жак поднялся во весь рост и вышел на открытое место так, чтобы быть на виду у своих людей.
– Этот город наш! – воскликнул он. – Пошли и возьмем его. Он будто протягивает к нам руки! Ведь он-то никого не предавал, он оставался верен королю и отечеству! Так вернем же ему знамя Франции, о котором он скорбит! Вперед, дети мои!
В тот момент, когда кое-кто из колонистов, преодолев смятение, поднялся и приготовился последовать за своим командиром, послышался шум далекой канонады, он доносился с востока, оттуда, где только что проходил их отряд.
Сент-Обен громко расхохотался.
– Вот и подмога! – заорал он. – Это Лафонтен со своими людьми, он идет, чтобы протянуть нам руку помощи. Вперед!..
И, будто его подтолкнул вперед какой-то мощный механизм, которому никак невозможно воспротивиться, он рванул вперед, поначалу даже немного обогнав генерала, который бежал вслед за ним, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, кто пошел вслед за ними…
Пушка по-прежнему стреляла, но уже не залпами: каждое орудие стреляло теперь по очереди, одно за другим. Так у канониров было время, чтобы получше прицелиться. Выстрелы эти вызывали огромные потери в рядах колонистов, однако по мере приближения к городу они уже попадали в пределы досягаемости мушкетов, которые безжалостно разили остававшихся в живых…
Дюпарке и Сент-Обен, казалось, были неуязвимы. Почти задыхаясь, они во весь рост, не сгибаясь, бежали впереди в сторону форта, где сосредоточились теперь все их надежды и вся их ненависть…
Где-то далеко позади раздавались мушкетные выстрелы, которые вторили выстрелам из Бас-Тера. Генерал мог примерно оценить, что все это происходило где-то подле Равин-Буийанта. И теперь уже не оставалось никаких сомнений, что отряд Лафонтена нарвался на английские войска.
Стало быть, его собственная участь и судьба его людей зависели теперь только от успеха Лафонтена. Если тот оттеснен силами, превосходящими его собственные, и вынужден будет отступать к морю, чтобы снова сесть на «Святого Лаврентия» или на «Сардуану», то с ним и его людьми, считай, покончено – им не миновать плена!
Те же печальные мысли обуревали и Сент-Обена.
– Надо во что бы то ни стало помешать им окружить нас, – крикнул он, приблизившись к кузену, чтобы их никто не услышал.
– Увы, похоже, уже слишком поздно, чтобы мы смогли с успехом предпринять какой бы то ни было маневр!
Генерал проговорил это с видом довольно мрачным, однако вовсе не безнадежным, как можно было бы подумать, судя по смыслу его слов. Напротив, насколько мог догадаться Сент-Обен по выражению его лица, он был настроен весьма решительно и полностью сохранял самообладание.
Оба укрылись за каменным домом, одним из первых домов города.
– Единственный способ вырваться из осиного гнезда, в которое мы угодили, – заговорил генерал, едва переведя дыхание, – да, это единственный способ, если, конечно, Лафонтен так и не сможет прийти нам на помощь, – это завладеть этим городом. Как только порт будет в наших руках, мы сможем сесть на любое судно, которое найдем там! А это мы еще можем сделать, сил у нас пока хватает! Капитан, соберите людей и скажите им, что мы будем атаковать город!
Сент-Обен, не говоря ни слова, повернулся и пошел назад, стараясь не попасть под огонь мушкетов. Теперь пушки форта уже замолкли, ибо не могли более стрелять по колонистам, не рискуя попасть в жителей города. Однако те ничуть не ожидали появления отряда Дюпарке. И, едва узнав, что к Бас-Теру приближается три сотни вооруженных людей, тотчас же убежали, ища защиты в укрепленном форту.
Не без труда капитану удалось собрать с полсотни колонистов, остальные в страхе разбрелись кто куда. Среди пятидесяти человек, что предстали перед генералом, многие уже считали, что их заманили в ловушку, и мечтали только об одном: чтобы им как можно скорее вернуться на Мартинику!
– Но у нас больше нет корабля! – вскричал Дюпарке. – Единственный путь, которым мы еще сможем вернуться на остров, – это захватить какое-нибудь судно здесь, в порту, ибо путь, которым мы добрались сюда, теперь для нас отрезан!
Однако трудно было понять, что же произошло в Равин-Буийанте. Ведь ни он, ни кузен, как бы внимательно они ни прислушивались, уже не улавливали никаких звуков, которые бы доносились до них с той стороны, ни единого выстрела из мушкета. Победил ли Лафонтен? Или был вынужден спасаться бегством?..
Воспользовавшись смятением в отряде, племянники де Пуэнси, как вдруг заметил капитан, умудрились преспокойно удрать.
Он уже было приготовился отдать приказание собравшимся вокруг людям пуститься на поиски этих двух драгоценных пленников, но Дюпарке жестом остановил его. И добавил:
– Пусть себе бегут, кузен! Да и что бы мы в нынешнем положении стали с ними делать? Они были бы нам только обузой, ведь у нас теперь остается только два выхода: либо спасаться, не рассчитывая более ни на чью помощь, либо самим, в свою очередь, сделаться пленниками…
Потом обратился к колонистам.
– Господа, – воскликнул он, – нам во что бы то ни стало надо прорваться к порту! Только там наше спасение.
После минутных колебаний колонна вдруг дрогнула и двинулась вперед. Они быстро дошли до главной улицы, и ни одна пуля не попала ни в кого из них, ибо теперь они были словно заряжены какой-то неодолимой силой, какой-то новой энергией. Впрочем, и то была правда, что теперь мушкетерам форта было уже не так легко вести по ним точный прицельный огонь.
Колонисты уже добрались до центра города, когда один из них, которому удалось несколько обогнать своих товарищей, резко обернулся назад и завопил:
– Они идут в атаку! Они атакуют!
И в самом деле, защитники Бас-Тера попытались осуществить вылазку.
Хижины по обеим сторонам от дороги могли послужить достаточно надежным убежищем.
– Укрывайтесь в домах! – закричал Дюпарке. – Стреляйте в неприятеля! Не торопитесь! Не транжирьте попусту пули! Каждая из них должна настичь свою цель, да цельтесь хорошенько в грудь, так выстрел будет вернее…
Но он уже говорил в пустоту. Словно перепуганная стая птиц, колонисты бросились врассыпную. Сент-Обен и генерал остались одни. На двоих у них было четыре пистолета, что было явно недостаточно, чтобы противостоять куда лучше вооруженному отряду.
Тем не менее оба расположились против щели в хижине и поджидали, пока противник окажется в пределах досягаемости их оружия. Первому солдату, который показался в щели, генерал пустил пулю прямо в грудь. Тот бежал так быстро, что, подстреленный в самое сердце, не успел замедлить бег и, словно подбитая в полете дичь, дважды перевернулся в воздухе, прежде чем замертво упал наземь.
Пару секунд спустя Сент-Обен обрек на такую же участь еще одного солдата.
Неприятель находился уже на расстоянии не более двадцати шагов от дома, где скрывались Жак со своим кузеном. По логике вещей должны были бы уже начать стрельбу и колонисты, однако были слышны выстрелы только армейских мушкетов. Пули рикошетом залетали в хижину, с каким-то сухим свинцовым звуком пролетая и впиваясь в мягкое дерево мебели.
Капитан с горькой улыбкой прошептал на ухо Дюпарке:
– Кузен мой, похоже, они нас покинули, и нам суждено стать пленниками!
Дюпарке был занят, он заряжал новую порцию пороха в свой пистолет. Он старательно уплотнил его с помощью палочки, потом засунул туда бумажный пыж, вставил круглую пулю и лишь потом ответил:
– Если эти трусы и вправду удрали, попробуем остаться в этом убежище. Вдвоем у нас больше шансов проскользнуть незамеченными.
Между тем солдаты уже прошли вперед, оставив позади дом, где скрывались Дюпарке и Сент-Обен. Они были безраздельными хозяевами города. По-прежнему время от времени потрескивали мушкеты, однако все реже и реже, так что у Жака не было оснований думать, что люди его все еще оказывают хоть сколь-нибудь активное сопротивление.
К счастью, никому из солдат не пришло в голову войти в эту хижину.
Сент-Обен пальцем указал своему кузену на крохотную комнатушку, куда сквозь узкую щель с трудом проникал свет.
– Вы правы, – проговорил Дюпарке, угадав его мысли. – Давайте спрячемся там… Может, так нам удастся дождаться ночи?
– А что мы сможем сделать этой ночью?
Генерал окинул капитана многозначительным взглядом. Потом, после недолгого молчания, наконец проговорил:
– Боюсь, даже при самом благоприятном стечении обстоятельств нам все равно волей-неволей предстоит провести долгое, весьма долгое время на этом острове! Дьявол побери Мелоди с его пророчествами и Лафонтена вместе с ним!
– Надеюсь, – проговорил Сент-Обен, который отнюдь не терял хладнокровия, – что еще сегодня святой отец с помощью хорошего подзатыльника передаст ему послание Господа!
Он замолчал и примостился в темноте подле своего кузена. Выстрелы становились все реже и реже.
– Они удрали! – вполголоса проговорил генерал, со злостью сжав кулаки и тщетно пытаясь унять свой гнев. – Они удрали! Ну, они мне за это заплатят. Эти колонисты! Как только у них появляется хоть один арпан земли и как только они начинают ее возделывать, они уже не годятся к стрельбе из мушкетов!
Он тут же замолк, ибо до ушей обоих донеслись какие-то странные звуки. Это был треск разбиваемого дерева и громкие голоса. Солдаты говорили между собой, окликая друг друга, ухмыляясь или издавая какие-то дикие звуки.
– Чем это они там занимаются? – приглушенным голосом поинтересовался Сент-Обен.
– Неужели вы еще не догадались, теперь они одну за другой обыскивают хижины, – ответил генерал. – На свой манер они чистят город! Иными словами, случись им обнаружить малого вроде нас, они тут же пустят ему пулю в лоб!
И вправду время от времени раздавались выстрелы из мушкетов или пистолетов. Генерал оказался прав.
– А ведь если мы останемся здесь, и нас ждет та же самая участь, – с горечью проговорил капитан. – Черт побери! Да я размозжу череп первому же, кто осмелится сюда войти…
Он с силою сжал рукоятки своих пистолетов. Дюпарке остановил его, положив руку на плечо, внезапно рука судорожно сжалась, когда кто-то неожиданно растворил дверь хижины. Это был солдат. В одной руке он держал тяжелый мушкет, который, должно быть, уже не требовал перезарядки, а в другой охотничью саблю.
Воин с осторожностью огляделся по сторонам. Не увидев и тени врага, он подошел к столу и воткнул в него саблю, ничуть не заботясь об ущербе, который наносил имуществу. Потом обвел внимательным взором безделушки, что стояли на некоем подобии комода, явно привезенного из Франции. Выбрал две-три, которые пришлись ему по вкусу, сунул их себе в карман, потом, снова взяв в руку саблю, с каким-то нечленораздельным мычанием принялся направо-налево рубить все, что попадалось ему под руку, в том числе и комод тоже.
Жак и Сент-Обен сидели не шелохнувшись. Неподвижные, словно изваяния, они затаили дыхание и с трудом сдерживали желание открыть огонь по мародеру.
Когда тот уж было совсем собрался покинуть дом, появился еще один солдат, силуэт его четко вырисовывался в проеме двери.
– Здесь никого? – спросил он, заметив там другого.
На что тот ответил:
– Никого! Я здесь уже прочистил!
Оба вышли, однако тот, что явился последним, снова вернулся и разок пальнул из своего мушкета, не целясь, просто наугад!
– Уф-ф!.. – едва слышно прошептал капитан. – Мы просто чудом уцелели!
– Помолчите, – так же еле слышно приказал генерал. – Здесь еще могут появиться другие…
И он не ошибся, в дом ворвались еще трое солдат. Они обвели взглядом стены, мебель. Один из них резко пнул ногой ножку стола, она подломилась, и стол рухнул. Другой, вдохновленный этим подвигом, опрокинул комод, из которого выпали ящики и вывалилось наружу все их содержимое.
Третий направился к темной комнате, где, сжавшись, чтобы быть как можно незаметней, затаив дыхание, сидели Жак и капитан. Благодаря полному мраку, который окутывал эту крошечную комнатушку, они могли надеяться, что их не заметят. Солдат, как и его предшественник, снял с пояса пистолет и на всякий случай выпустил пулю. Она вонзилась в глиняный пол в нескольких дюймах от ног Сент-Обена. Но тот даже не шелохнулся. Он ждал, когда он разрядит свой второй пистолет.
Один из солдат был уже в дверях. Он позвал остальных.
– Ладно, пошли! – обратился он к ним. – Мы и так изрядно замешкались, позади нас уже никого не осталось!
Это были весьма ценные сведения.
– Теперь, – заявил генерал, – когда нам удалось скрыться от солдат, главное – не попасть в руки хозяев хижины!
– Ах, ерунда какая! – возразил Сент-Обен. – Вот уж это-то меня меньше всего пугает. С этим я справлюсь в два счета! Они у меня даже пикнуть не успеют!
– Тогда попробуем дождаться здесь ночи…
Ни на минуту не прекращая следить сквозь щель в стене за окрестностями дома, они прождали там долгие часы, почти не двигаясь, не произнеся почти ни слова.
Когда солнце наконец село, у Жака было время придумать план действий, и, к счастью для них, за это время никто так и не появился в хижине. Как только совсем стемнело, они осторожно выбрались из хижины и вышли за город.
