Текст книги "Другая женщина"
Автор книги: Пенни Винченци
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)
– Тилли. Тилли Миллз.
Девушка заглянула в дневник и покачала головой:
– Мне очень жаль. Здесь какая-то ошибка.
– Послушайте, – сказала Тилли, – здесь нет никакой ошибки. Я звонила вчера, и Фелиция Ливсей попросила меня зайти.
– Ах так, – сказала девушка, слегка оживившись. – Ее сейчас нет, но я наведу справки. Присаживайтесь.
– Спасибо, я постою, – ответила Тилли, которой не понравилось, что эта глупая корова командует ею. Она заметила, как девушка обменялась взглядом с другой, сидевшей за круглым столом, и та поднялась и подошла к ним.
– Вы хотите быть моделью? – спросила она. – В данный момент прием закончен, но вы можете оставить фотографии, и мы с вами свяжемся.
– Послушайте, – сказала Тилли, – я вовсе не собираюсь быть моделью, но Фелиция Ливсей попросила меня зайти, и вот я здесь. Если у вас закончен прием, то меня это совершенно не волнует. Я могу и уйти.
– Конечно, – ответила девушка, глядя на нее снисходительно. – Но лучше бы вам оставить свои фотографии. Кто знает…
– Я знаю, – ответила Тилли и, гордо вскинув голову, направилась к лифту, пытаясь подавить горечь разочарования.
Дверь лифта открылась, и из него вышла Фелиция Ливсей.
– Привет, – сказала она. – Рада тебя видеть. А где твоя мама?
– На работе, – ответила Тилли, и это было правдой.
– Сегодня нет занятий в школе?
– У нас сегодня только половина уроков.
– Ясно, – ответила Фелиция, заговорщически ей улыбаясь. – Мне надо кое-куда позвонить, а потом я займусь тобой. Мэри Энн, приготовь нам, пожалуйста, две чашечки кофе. Одну для этой леди. Садись сюда, – сказала она, указывая Тилли на диван.
Тилли с независимым видом села на диван и обвела глазами комнату. Она чувствовала себя ужасно, но старалась не подавать вида. Все в комнате были хорошо одеты, и она в своей короткой юбочке и простенькой блузке казалась себе голой. Она даже не понимала языка, на котором все говорили. Сидевшая рядом с ней хрупкая блондинка в армейских брюках и высоких ботинках рассказывала одному из юношей:
– Я все утро проторчала в «Петти Франс». Эти ублюдки выдадут мне паспорт только завтра, а мне нужно вылетать сегодня. Теперь мой билет пропадет.
– Подонки, – сказал юноша, теребя собранные в хвостик волосы. – То же самое они проделали со мной в прошлом году. У тебя есть жвачка?
– Да, конечно. – Девушка дала ему пластинку жвачки, а другую протянула Тилли, которая с благодарностью взяла ее.
– Ты новенькая?
– Не знаю. Возможно.
– Ты выглядишь потрясно, – сказал юноша, улыбаясь ей.
У него были большие голубые глаза и очень длинные ресницы. Тилли покраснела.
– Спасибо, – сказала она.
К ней подошла прежняя девушка из-за круглого стола и смущенно представилась:
– Меня зовут Джеки. Могу я сделать пару полароидов?
– Пару чего? – переспросила Тилли.
– Полароидов. Фотографий.
– Послушай, я же сказала тебе, что у меня нет никаких фотографий. Я жду Фелицию.
– Я это знаю, – ответила Джеки с плохо скрываемым раздражением. – Я хочу сфотографировать тебя. Вот этой камерой. Видишь?
– Что ты к ней пристала, Джек? – сказал юноша с голубыми глазами. – Не видишь, что она испугана? Пусть она сделает фотографии, – сказал он Тилли. – Это тебе не повредит.
– Ну ладно, – согласилась Тилли, стараясь казаться равнодушной.
Джеки вывела ее на лестничную площадку, приказала смотреть в камеру и сделала две фотографии: в фас и в полный рост. Не говоря ни слова, она вернулась в комнату, а Тилли последовала за ней. Ей не терпелось взглянуть на фотографии, но не хотелось одалживаться.
Фелиция помахала ей рукой, приглашая к письменному столу.
– Садись и пей кофе, – сказала она. – Что, ты не любишь кофе? Прости, я не знала.
– Что? Ах да, спасибо, – сказала Тилли, стараясь рассмотреть лежащие на столе фотографии.
Фелиция взяла какую-то форму и стала задавать Тилли вопросы:
– Твое имя?
– Тилли. Тилли Миллз.
– Просто Тилли? Какое имя тебе дали при крещении?
– Оттолайн, – ответила, смутившись, Тилли.
– Оттолайн. Какое чудесное имя!
– Чудесное? Да от него свихнуться можно.
– Прекрасное имя. Сколько тебе лет, Оттолайн?
– Шестнадцать.
– Твой адрес?
– Гарет-роуд, 14, Брикстон.
– Какой у тебя рост?
– Пять футов одиннадцать дюймов, – ответила Тилли.
– Все еще растешь?
– Наверное.
– Встань, – приказала Фелиция, – и медленно повернись. Ну что же, прекрасно. Покажи мне свои руки. Чудесные руки. Странно для девочки твоего возраста. Ты что, следишь за ними? Меня немного беспокоит шрам на твоей щеке. Откуда он у тебя?
– Упала с качелей, – ответила Тилли.
– Ну хорошо, может, на него не обратят внимания. Садись, Тилли. Тебе когда-нибудь хотелось быть моделью?
– Не знаю.
– Ну, возможно, еще захочется. Мне хотелось бы поговорить с твоими родителями. Когда они смогут прийти?
– У меня нет папы, а мама постоянно на работе. Не думаю, что она сможет выбраться.
– И даже в субботу?
– Не знаю. Я должна у нее спросить.
– Конечно. Видишь ли, я не могу тебя взять без ее разрешения. Скажи, ты хоть иногда ходишь в школу или по крайней мере собираешься туда ходить?
– Конечно. Я хочу получить аттестат.
– Хорошо. Мы не имеем права отрывать девочек от учебы. Пока тебе шестнадцать, ты можешь работать только после занятий в школе или во время каникул.
– Вы правда считаете, что я вам подойду? – спросила Тилли, чувствуя, как все плывет у нее перед глазами. Она даже ухватилась за стол, чтобы не упасть со стула.
– Пока я не могу сказать ничего определенного, Тилли. Не люблю давать пустых обещаний. Наш бизнес очень неустойчивый. Мода на модели постоянно меняется. Пока такие девушки, как ты, в моде. Судя по фотографиям, ты фотогенична. Но ты можешь испугаться камеры, окружения, да и вообще тебе может все не понравиться. Хочу предупредить тебя, Тилли, что это очень тяжелая работа. Не все так великолепно, как кажется. Я обо всем расскажу твоей маме. Попробуй убедить ее прийти ко мне в субботу. Мне бы очень хотелось с ней познакомиться.
– Хорошо, – ответила Тилли, продолжая притворяться равнодушной, – я попытаюсь, однако не могу обещать ничего определенного. Спасибо.
Тилли поднялась и направилась к двери. Она выбежала на улицу и чуть не запрыгала от радости.
Мать не захотела даже встречаться с Фелицией Ливсей.
– Не хочу я идти туда, Тилли. Этот мир пугает меня, и я считаю, что там тебе не место.
– Ма, только не начинай опять свою песню про секс, «колеса» и рок-н-ролл. Послушай, ты должна пойти к этой женщине. Она нормальный человек, и тебе понравится.
– Сомневаюсь, что она мне понравится. Она уже успела забить тебе голову всякой чепухой. Это безнравственно.
– Ма, как ты можешь так говорить! Она отказалась делать пробы, пока не поговорит с тобой.
– Какие еще пробы?
– Фотографии в разных ракурсах, чтобы определить, насколько я фотогенична. Потом они заводят специальный альбом с твоими фотографиями.
Тилли говорила с большим знанием дела, и это доставляло ей удовольствие.
– Но, Тилли, мы не можем позволить себе делать дорогие фотоснимки.
– Тебе и не придется за них платить. Их сделает агентство. Потом они вычтут их стоимость из моего гонорара.
– Похоже, вы там долго беседовали.
– Ма, в том-то и дело. Фелиция чудесный человек и обязательно тебе понравится. Если они меня возьмут, я заработаю кучу денег, и мы сможем купить маленький домик где-нибудь в западной Англии, и ты бросишь свою проклятую работу.
– О, Тилли, – тяжело вздохнула Розмари, – ты начинаешь грезить наяву. Как бы тебе не пришлось разочароваться. Когда мы должны увидеться с этой женщиной?
– В субботу, – ответила Тилли, торжествуя победу. – Она может встретиться с нами в любое удобное для нас время. После мы можем пойти в гости к дяде Рону. Я забыла тебе сказать, что он приглашал нас.
– Ну хорошо, – согласилась Розмари, – от разговора вреда не будет.
– О, ма, ты у меня такая чудесная! – закричала Тилли, бросаясь матери на шею. – Спасибо тебе. Хочешь, я принесу тебе чаю или чего-нибудь другого?
– Лучше чего-нибудь другого. Принеси мне настой ромашки. Она на полке, в кухне.
Тилли вздохнула. Ее мать любила всю эту цветочную дребедень, от запаха которой Тилли просто тошнило. Увлечение травами пришло к матери из юности, и она была счастлива, когда пила целебный отвар. Тилли прошла на кухню и заварила ромашку.
– Ты не пожалеешь, мам, – сказала она, протягивая матери чашку. – Увидишь, как изменится наша жизнь. Честно.
– Тилли, не строй воздушных замков. Все это нереально.
Тилли посмотрела на мать, сидевшую на продавленном диване, на ее бледное, изможденное лицо, длинные поредевшие волосы, на все еще красивые руки, устало лежащие на коленях, и ей стало нестерпимо жаль ее. Как сильно она ее любит! Сейчас многие дети не любят своих матерей. Большинство ее друзей ненавидят своих родителей и неделями не разговаривают с ними, обращаясь только в крайних случаях, когда требуются деньги. У них же с матерью все иначе. И как может быть по-другому, когда они одни на целом свете? Ни отца, ни братьев, ни сестер – они в одиночку борются за свое место под солнцем.
И как это часто случалось в самые ответственные моменты ее жизни, Тилли подумала о той, другой, которая могла бы сейчас сидеть рядом с ними. Интересно, случилось бы с той то, что случилось с ней? Подошла бы к той Фелиция или нет? Возможно, и подошла бы, будь та точной копией ее, Тилли, будь они так похожи, как похожи Гари и Гарт Редбурны, которых не могут отличить даже родители, не говоря уж об учителях, никогда не знавших, кто из братьев присутствует в данный момент на уроке и кого наказывать за разбитое стекло или драку.
Но что толку опять думать об этом? Ее нет и никогда не было на свете – ни минуты, ни даже секунды, и все из-за этого ублюдка. Вот уж действительно ублюдок из ублюдков.
«Когда– нибудь, -думала Тилли, направляя мысли в привычное для нее русло, – когда-нибудь я доберусь до него».
Придет день, и она сделает то, что не сумела сделать ее мать, такая тихая и ласковая, которую он запугал. Придет день, и он ей за все ответит.
Все мысли Тилли легко читались по ее лицу и не были секретом для Розмари.
– Тилли, я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – сказала она. – Перестань. Иногда я жалею, что рассказала тебе об этом.
– А я рада, что ты это сделала, – ответила Тилли. – Не знаю почему, но мне нравится думать, что где-то во Вселенной существует моя частичка.
Все уже давно отошло в прошлое. Отошла в прошлое история о том, как очень высокая, неловкая, грубоватая школьница в свои шестнадцать лет стала супермоделью. С того самого дня, когда Фелиция впервые вывела ее на подиумы Лондона, Парижа и Нью-Йорка, десятки и сотни фотографов, журналистов, директоров модных магазинов постоянно окружали ее; газеты и журналы печатали с нею интервью; ее фотографии были расклеены на рекламных щитах и в автобусах, ее лицо не сходило с экранов телевизоров.
Она стала известной внезапно и очень быстро. Ее имя – Оттолайн – было у всех на устах. Все модные журналы мира печатали фотографии: вот она, гордо вскинув голову, идет по подиуму в свете юпитеров; прибывает в аэропорт для показа коллекции; она на благотворительных вечерах. И скоро, даже слишком скоро ее имя стало встречаться в колонке светской хроники: как и все известные красавицы, она должна была непременно украшать своим присутствием светские вечера, благотворительные мероприятия, премьеры и прочие торжества.
Она царила всю вторую половину восьмидесятых и была символом этого времени. Немного грубоватая, острая на язык, экстравагантная, к тому времени очень богатая и чрезвычайно сексуальная, она была замешана в целом ряде громких скандалов, героями которых были знаменитые фоторепортеры, рок – и кинозвезды, известные модельеры и прочие знаменитости. Она относилась к этим скандалам легко и небрежно, смеялась над ними и получала удовольствие от поднятой вокруг них шумихи.
Когда скандальное время конца восьмидесятых сменилось спокойным началом девяностых, она была богата, известна и все еще в моде.
Она купила матери не маленький домик в одном из западных графств, как подумывала ранее, а очаровательный небольшой коттедж в Пекхем-Рай, где Розмари начала свое дело фитотерапевта. Идея этого занятия принадлежала Тилли. Она поместила фотографию матери в журнале «Вог», и скоро все визажисты стали изучать фитотерапию.
– Мам, ты можешь заняться этим, прямо не выходя из дома, – говорила Тилли. – Ты же хорошо разбираешься в травах. Я принесу тебе книги, ты пройдешь курс обучения – и дерзай.
– Не глупи, Тилли. Какое еще учение в моем возрасте? Да и кто будет платить за это?
– Я за все заплачу, – гордо ответила Тилли, счастливая тем, что может давать. – Всего-то несколько сотен фунтов.
Конечно, Розмари сначала поспорила с ней, говоря, что «несколько сотен фунтов» – очень большая сумма, что Тилли, как всегда, строит воздушные замки, но потом успокоилась и села читать книгу по фитотерапии. К концу дня она уже с улыбкой сообщила Тилли, что идея ее заинтересовала и что можно будет попробовать.
– Черт возьми, мам, вот всегда ты так – сначала сопротивляешься, а потом говоришь, что можно попробовать, – заявила Тилли, и, прежде чем Розмари успела опомниться, она уже изучала фитотерапию и увлеклась ею.
Сначала Тилли жила с матерью, но в день своего восемнадцатилетия переехала в Кенсингтон.
– У меня своя жизнь, и я не хочу стеснять тебя, – сказала она матери. – Мы можем начать ссориться, а это ни тебе, ни мне не нужно. Я буду часто навещать тебя. Хорошо?
– Хорошо, Тилли, – согласилась Розмари…
Она приехала в студию ровно в семь. Мик Мак-Граф, выглядевший более потасканным, чем обычно, пропахший чесноком, пил кофе и читая «Тайме».
– Привет, детка!
– Привет, Мик, – холодно ответила Тилли.
– Хороший сегодня денек. Освещение будет прекрасным. Я сказал нашим осветителям, чтобы они были наготове. Мне нужно уехать самое позднее в восемь часов. Сегодня ты будешь в свадебном платье.
– Хорошо, – ответила Тилли, – но не вини меня, если его не доставят вовремя. Ты же знаешь, у «Лорена» долго раскачиваются.
– Ладно, ладно, – заулыбался Мак-Граф. – С возрастом ты становишься остроумной. Я за всем прослежу. Да, тебя искали из агентства. Просили позвонить, как только ты появишься. Фелиция хочет с тобой поговорить. Постарайся быть краткой – у нас мало времени. Кофе?
– Черный. Что там могло случиться?
Она набрала номер агентства и услышала спокойный голос Фелиции:
– Привет, Тилли.
– Привет, Фелиция.
– Я знаю, что у тебя мало времени. Мик предупредил меня, как всегда, в своей очаровательной манере, но мне важно поговорить с тобой. Тилли, мне позвонили от Мег Розенталь.
– Правда? – сказала Тилли, роясь в сумке в поисках сигарет.
Содержимое сумки вывернулось и рассыпалось по полу.
– Черт! – выругалась Тилли.
– Весьма неожиданная реакция на мое сообщение, – заметила Фелиция.
– Прости. Рассыпала всю косметику, включая и ту великолепную пудру, которую она мне подарила.
– Кто? Мег? Ты ею пользуешься? У нее прекрасная косметика.
За последнее время «Розенталь» стала ведущей компанией по выпуску косметики, которая была более высококачественной, чем у «Лаудер», более модной, чем «Сен-Лоран», и более дорогой, чем «Шанель». Поступившая в продажу одновременно в Англии, Америке, Франции и Италии, косметика этой фирмы быстро завоевала рынок, и все богатые женщины стали заполнять ею свои сумочки и туалетные столики.
– Да, она потрясающая, и очень мне нравится, – ответила Тилли.
– Они хотят тебя, Тилли.
– Именно меня?
– Именно тебя. Контракт на два миллиона долларов, и это для начала.
– Вот черт! – снова выругалась Тилли. Грязный кабинет Мика поплыл у нее перед глазами.
В данный момент ее волновали не деньги и не слава, а сам факт, что наиболее престижная косметическая компания выбрала ее для рекламы своего товара. Ее – чернокожую девушку. Не Кристи, не Синди, не Линду, не какую-либо другую эффектную девушку англосаксонского происхождения, а именно ее. Она знала, что означает это предложение: оно было потрясающе. Значит, они считали, что она более привлекательна, более красива, более сексапильна, чем все другие, белые девушки. Для того чтобы богатая белая женщина взяла на такую работу черную девушку, та должна превосходить по всем параметрам белую девушку в два, а то и в три раза. И даже более того: они нанимали не просто белую или черную девушку – им были нужны красота, совершенство, мастерство. Здесь не было никакой ошибки. Это была не игра, не политический жест, а холодный расчет, основанный на требованиях моды. Их интересовали только ее физические данные.
– Черт! – чертыхнулась она в третий раз. – Что я должна делать?
– Вылететь в Нью-Йорк, и как можно быстрее.
– Почему? – спросила Тилли.
– Они очень спешат с рекламой своего товара. Хотят сразу же задействовать тебя, Тилли.
– Поняла, – ответила та.
Она быстро соображала, как отразится эта работа на ее жизни, что с ней произойдет сегодня, завтра, на следующей неделе, через год. Она будет целиком и полностью зависеть от других людей. Они будут диктовать ей, что делать и как себя вести. Она станет их собственностью. Эту сторону работы она ненавидела, и она ее пугала.
Но с другой стороны… с другой стороны, начнет действовать сила, которая вознесет ее, сделает знаменитой, укрепит ее положение в обществе. Л это значит…
– Господи, Фелиция, я не могу сообразить вот так, сразу.
– Черт возьми, Тилли, я же сказала тебе, что нужно решать очень быстро.
– Ты когда-нибудь положишь трубку! – услышала Тилли грозный голос Мика Мак-Графа. Его глаза метали молнии.
– Фелиция, мне надо подумать. Я позвоню тебе сегодня вечером. Честное слово! К вечеру я все решу и дам тебе ответ.
– Хорошо. Это твое право. Я переговорю с ними. Пока, Тилли.
– Пока, Фелиция.
Повесив трубку, Тилли с минуту стояла, раздумывая над только что услышанным, и пыталась понять, что она чувствует, но затем усилием воли вернула себя к действительности. Она обдумает все позже, может, сегодня вечером, но только не сейчас. Одной из слагаемых ее успеха было то, что она полностью отдавала себя работе, будь то миллионный контракт или одноразовая съемка для какого-нибудь журнала.
Тилли вошла в гардеробную, где маленькое бледное существо с дикой копной черных волос, одетое в черную майку и черные брюки, играло с котенком, дразня его длинной волосяной косичкой.
– Привет, Лоран!
– Привет, Тилли!
Отбросив косицу, Лоран внимательно посмотрел на нее.
– Кто делал тебе стрижку? Выглядит великолепно.
– Спасибо, Лоран. Я передам Ники.
– Кто такой Ники?
– Лоран, ты прекрасно знаешь, кто такой Ники. Ники Кларк. Очень известный.
– И очень страшный. Бог с ним, давай работать. Начнем с макияжа. Ты будешь невестой, не так ли?
– Прекрасно, – сказала Тилли.
Внезапно с острой болью в сердце она вспомнила, какой сегодня день. Сегодня день свадьбы Крессиды. Это гораздо важнее, чем любая работа, любое соглашение, любой контракт. А что делает она? Она позволила им наслаждаться своим счастьем, позволила, чтобы Крессида, улыбаясь, шла к алтарю под руку с Отцом, гордым за свою дочь.
– Ты ненормальная, – сказала она себе, – просто ненормальная.
– Что? – сказал Лоран, отрываясь от туалетного столика, за которым он подбирал тушь для на редкость длинных ресниц Тилли, решая, какой цвет сегодня подойдет ей больше – голубой или фиолетовый. – Что ты сказала?
– Ничего, – ответила Тилли, – просто мысли вслух. Господи, Лоран, неужели ты собираешься наносить эту гадость на мои губы? Мне бы хотелось выпить чашечку кофе, прежде чем мы приступим к работе.
– Тилли, у тебя на кофе нет времени, – заметил Лоран, обиженно поджав губы. – Мик сказал, что ты должна быть готова ровно в восемь, а сейчас уже без десяти.
– Хорошо, – согласилась Тилли. – Где платье?
– Оно здесь, – ответила помощница и стилист Мика, довольно неприятная женщина по имени Эмма, принадлежавшая к элите английского общества.
Несмотря на жесткую конкуренцию, она получила эту работу благодаря своему происхождению. Мик, выросший в рабочем квартале Тауэр-Хамлетс, был известен своим потрясающим снобизмом. Сквернослов и хам, он любил, когда ему оказывали знаки внимания, приглашая на благотворительные вечера, светские мероприятия, уик-энды. Ему доставляло удовольствие слышать безапелляционный голос Эммы, договаривающейся о посещении того или иного мероприятия, заказывающей для него билеты, сообщающей, что он не может взять трубку, так как очень занят. Все эти вещи придавали значимость его персоне, демонстрировали, как далеко он продвинулся на пути в высшее общество.
– Оно будет тебе немного коротковато, даже если ты будешь на низком каблуке. Они отказались его удлинять, фотографу надо быть предельно внимательным, – сказала Эмма.
– Еще бы им не отказаться, – сказала Тилли. – Сколько оно стоит? Миллион франков?
– Думаю, что больше, – сказала Эмма. – Оно великолепно.
Тилли посмотрела на клубы тончайшего кремового шелка, усеянного жемчугом, и тяжело вздохнула: по иронии судьбы именно сегодня ей предстоит демонстрировать свадебное платье.
– Нам пора отправляться, – сказала Эмма. – У Мика сегодня много дел. Придется идти пешком, и ты наденешь платье на месте. Здесь ходьбы всего пять минут. Не возражаешь, Тилли?
– Хорошо, – ответила Тилли, известная своим покладистым характером.
Однажды ей пришлось позировать совершенно обнаженной на пляже в грозу, и в то время, когда все дрожали от холода, она весело улыбалась целых пять минут. Эта фотография обошла все журналы мира.
Они шли по тихим, пустынным в этот ранний час улочкам, направляясь к площади Вогезов. Лучи солнца освещали сводчатые галереи домов, придавая им сходство с соборами. В раннем утре есть своя прелесть, и Тилли не жалела, что встала так рано.
Она посмотрела на часы: еще нет и восьми. Значит, в Англии около семи. В одних трусиках она стояла в дверях очень дорогого магазина, торгующего всякого рода безделушками, позволяя Эмме и Лорану осторожно надевать на нее платье.
Внезапно зазвонил мобильный телефон Мика.
– Да, – услышала она его голос. – Да, она здесь и, конечно, не может подойти к телефону. Она, черт возьми, на работе. Вам известно такое слово – «работа»? За это мы платим ей десять кусков в день. Это черт знает какие деньги. Скажите мне, и я передам ей. Что? Срочно? Хорошо, но только быстро. Договорились?
Он передал телефон Тилли.
– Тебя. Скажи своим приятелям, чтобы больше не звонили тебе на работу.
– Пошел к черту, – ответила Тилли, расправляя шелковые розочки на вороте платья. – Кто говорит?
– Это некий Руфус. На тебя большой спрос, дорогая.
– Да, это так. Что случилось?
Звонкий, хорошо поставленный голос Руфуса, в котором чувствовалось беспокойство, нарушил мирную тишину солнечного утра.
– Тилли, прости, что отрываю тебя от дел, но мне нужно срочно поговорить с тобой. Случилось нечто ужасное, просто кошмар. Мы с Манго провели целую ночь с Оливером. Он говорит… он говорит, что не хочет жениться. Манго пришла в голову мысль позвонить тебе. Тилли, скажи, что нам делать?
