Текст книги "Другая женщина"
Автор книги: Пенни Винченци
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
Глава 30
Джеймс. Половина одиннадцатого утра
Джеймс уже проехал на такси с полмили, когда внезапно вспомнил, что так и не взял пиджак, забытый в номере у Бергинов. Вот незадача! Меньше всего на свете ему сейчас хотелось снова встречаться с ними. С другой стороны, его возвращение немного задержит объяснение с Мэгги, чего ему тоже не хотелось делать.
– Мне очень жаль, – сказал он таксисту, – но нам придется вернуться в гостиницу. Я кое-что забыл.
– Сожалеем, – сказали ему в гостинице, – но никого из них нет в номере. Миссис и мистер Бергин гуляют, а их сын уехал в Оксфорд. Чем мы можем вам помочь?
– Вчера я оставил у них в номере свой пиджак. Не мог бы кто-нибудь из ваших сотрудников принести его?
– Конечно, сэр.
Молодой посыльный стоял со скучающим видом в холле.
– Майкл, принеси, пожалуйста, пиджак мистера Форреста. Он вчера забыл его в номере Бергинов.
– С удовольствием, мистер Роджер, – но как я узнаю, какой пиджак принадлежит мистеру Форресту? Как он выглядит, сэр?
– Ну, он такой… Лучше я пойду с вами. Не возражаете?
– Не знаю, сэр… Наши правила…
– О, ради Бога, – возразил Джеймс, чувствуя, что начинает раздражаться. – Мистер Бергин мой старый приятель, а его сын должен был жениться на моей дочери. Что страшного в том, если я войду к ним в номер?
– Хорошо, сэр. Майкл, возьми с собой мистера Форреста.
Джеймс последовал за Майклом к лифту. Они прошли по коридору и вошли в номер. Майкл остался в дверях, а Джеймс подошел к шкафу и открыл его. Пиджак аккуратно висел рядом со смокингом Джоша, все еще завернутым в пластиковый пакет. Взглянув на него, Джеймс вспомнил все, что случилось за вчерашний день: несостоявшаяся свадьба, исчезновение Крессиды, и сердце его заболело. Глухие рыдания вырвались наружу, и он опустился на кровать, закрыв руками лицо. К своему ужасу, Джеймс почувствовал, что не в силах сдержать рыданий, и дал им волю. Майкл смущенно топтался у двери, затем тихо кашлянул.
– Какого черта вы здесь стоите?! – закричал ему Джеймс. – Оставьте меня одного! Я ничего не украду из этой проклятой комнаты!
Майкл вышел, тихо прикрыв дверь, а Джеймс продолжал рыдать. Слезы облегчили боль, он понемногу успокоился, вытянулся на постели и уставился в потолок. Почему она это сделала? Почему? Почему? Неужели она действительно настолько испорчена? Неужели у нее совсем нет чувства долга? Чья вина, что она выросла такой? Его? Мэгги? Неужели это его гены передались ей? Неужели. Бог так наказал его за все его грехи? Он наказал и Сюзи, наказал их обоих. Ему вдруг стало страшно за Сюзи. Страшно и стыдно за свое поведение. Как он мог бросить ее в такую минуту? Какой же он негодяй!
Джеймс посмотрел на часы. Должно быть, она уже вернулась из операционной. Надо ей срочно позвонить. Он потянулся к телефону, стоявшему на прикроватной тумбочке и набрал нужный номер.
– Можно мне поговорить с мистером Гобсоном? – спросил он. – Я Джеймс Форрест, консультант клиники «Сент-Эдмундз».
– Подождите минуточку, мистер Форрест, – сказал женский голос. – Сожалею, мистер Форрест, – сказала она через минуту, – но мистер Гобсон все еще в операционной. Могу я сказать ему, чтобы он позвонил вам?
– Нет, не надо, – сказал Джеймс. – Я звоню не из дома. Я сам свяжусь с ним через час.
– Боюсь, что его уже здесь не будет. Скорее всего он будет у себя в кабинете. Дать вам номер его телефона там?
– Минуточку, пожалуйста, – сказал Джеймс. – Я возьму бумагу.
Он открыл ящик и вытащил папку. Листы рассыпались по полу. Он начал поспешно собирать их. Записка от Мэгги с указанием гостиницы, где Бергинам заказали номер, письмо Джулии, написанное четким почерком, еще письма…
Джеймс выпрямился и уставился на письмо с обратным адресом: «Палм-Бич, Флорида». Оно было написано кривым, но разборчивым почерком и датировано недавним числом.
«Моя дорогая девочка!
Как бы мне хотелось увидеть тебя поскорее, но я прекрасно понимаю, что у тебя есть обязательства перед семьей. Твоему мужу очень с тобой повезло. Надеюсь, он это ценит.
Я очень расстроился, узнав, что эта девушка совсем не пара нашему Оливеру. Мне страшно подумать, что такой блестящий молодой человек попадет в руки какой-то авантюристки. Мне она представляется безнравственной и опасной. Какими глупыми нас делает любовь, даже тебя, дорогая.
Я с тобой совершенно согласен, что наше состояние не должно попасть в руки этой проходимке, а потому изменил завещание. По новым условиям Оливер больше не является наследником всего капитала и даже малой его части, и не будет таковым до тех пор, пока он женат на этой особе. Если благодаря нашим молитвам он с ней разведется, я снова пересмотрю завещание. Посылаю тебе фотокопию одного из пунктов завещания, в который внесены соответствующие изменения.
По твоей просьбе я ничего не пишу Оливеру и надеюсь, что ты сама с присущим тебе тактом все ему объяснишь. Конечно, он будет обижен и рассержен, как и ты в свое время, дорогая, но, надеюсь, со временем он поймет нас и будет нам благодарен. Мы должны думать о благополучии наших детей, пока Господь держит нас на этой земле. Я каждый день не перестаю благодарить его, что он надоумил меня сделать то же самое для тебя в свое время.
Твой любящий отец».
– Господи! – сказал громко Джеймс. – Милостивый Боже!
Он подошел к бару и впервые за много лет налил себе выпить.
Глава 31
Сюзи. Половина одиннадцатого утра
Похоже, она еще не умерла. Темнота понемногу рассеивалась. Забрезжил слабый свет. Она быстро летела к нему. Еще немного, и станет совсем светло. Рука и грудь нестерпимо болели. Ничего, скоро все кончится. Мертвые не чувствуют боли. Рот Сюзи пересох, ее мучила жажда. Интересно, что пьют на небесах? Может, шампанское? А, будет ли там Джеймс? Без него она не может быть счастлива. Нет, скорее всего его там не будет, ведь он пока не умер. Да к тому же он ее уже не любит. Сейчас она это знает. Он не любит ее и, возможно, не любил никогда. Почти всю свою жизнь она жила во лжи. Как грустно об этом думать. И все это время Алистер любил ее, а она этого даже не подозревала. От этого еще горше. Она растратила себя на Джеймса и потеряла Алистера.
– О Господи, – прошептала она спекшимися губами. – Господи, прости меня.
Послышался тихий нежный голос:
– Сюзи, дорогая, как ты?
Неужели у Бога такой нежный голос? Раньше она думала, что он суровый. Свет стал ярче. Сюзи заставила себя открыть глаза, чтобы посмотреть на Бога, но увидела Алистера. Он нежно ей улыбался. Вот он поднял руку и погладил ее по волосам.
– Привет, – сказал он, целуя ей руку.
– Алистер, я еще не умерла? – спросила она.
– Нет, дорогая, и я очень счастлив.
– Привет, мам, – сказал другой голос. Голос Руфуса. Сюзи повернула голову и увидела сына, сидевшего с другой стороны кровати. Он улыбнулся и взял ее за руку. Она застонала от боли.
– Больно, – прошептала Сюзи.
– Прости, мам. Как ты себя чувствуешь?
– Ужасная слабость, – ответила Сюзи, и вдруг страх снова вернулся к ней.
Что с грудью? Она попыталась поднять здоровую правую руку, чтобы пощупать грудь, но она бессильно упала. Алистер правильно понял ее движение.
– Все хорошо, дорогая, – сказал он, улыбаясь. – Она на месте.
Тяжесть свалилась с ее плеч, и Сюзи заплакала от радости. Она закрыла глаза и попыталась унять слезы.
Когда она открыла их вновь, у ее постели стоял мистер Гобсон. Лицо его сияло. Подошла сестра и пощупала у не пульс.
– Хороший, – сказала она.
«Значит, я все-таки жива», – мелькнуло в голове у Сюзи, и она улыбнулась.
– Ваш муж ушел позвонить, – сказал мистер Гобсон. – Он всю ночь просидел у вашей постели. Вы так хорошо спали.
– Неужели я только что проснулась?
– Полчаса назад, но потом снова уснули.
– Не может быть! – удивилась Сюзи.
– Да, мам, это так, – сказал Руфус. – Честно.
– Руфус, как ты оказался здесь? Как ты узнал? Я сказала твоему отцу… – Сюзи закусила губу, поняв, что никогда больше не сможет произнести это слово без чувства вины и стыда. Руфус сделал вид, что не заметил ее замешательства. – Я просила Алистера не говорить вам о моей болезни.
– Папа мне ничего не говорил, – ответил Руфус, и Сюзи показалось, что он запнулся на слове «папа». – Мне рассказала Гарриет.
– Гарриет? А откуда ей все известно?
– Ты же сама ей позвонила. Разве ты не помнишь?
– Нет, не помню. Я… – И вдруг Сюзи отчетливо вспомнила, как пыталась дозвониться Джеймсу, чтобы в последний раз услышать его голос, но трубку взяла Гарриет.
– Мам, почему же ты мне ничего не сказала? Представляешь, как я себя почувствовал, – сказал Руфус. – Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Я все прекрасно понимаю, – ответила Сюзи, растерянно улыбаясь.
Руфус склонился к ее лицу.
– Люблю тебя бесконечно, – сказал он. «Бесконечно» – он всегда так говорил, когда был маленьким мальчиком. Как бы Сюзи хотелось в это верить.
– Я тоже люблю тебя, – прошептала она. Мистер Гобсон кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.
– Не хочу мешать вашему разговору, но мне надо кое-что сообщить вам.
– Что? – спросила Сюзи, чувствуя, как ее снова охватывает животный страх. Она схватила руку Руфуса, но этого было недостаточно. Ей захотелось, чтобы рядом был Алистер. Сейчас она выслушает свой последний приговор. Она будет наказана за все свои бесчестные поступки.
– Мистер Гобсон, нельзя ли подождать моего мужа? Я хочу… Мне нужно, чтобы он был рядом.
– Конечно, мы так и сделаем, но, к сожалению, вы у меня не одна и мне надо возвращаться в операционную.
– Я позову папу, – сказал Руфус.
– Спасибо, дорогой, – сказала Сюзи. – Могу я попросить немного воды? У меня пересохло в горле. Как вы думаете, сестра?
– Только один глоточек.
Сюзи сделала глоток. Горло болело, и глотать было трудно.
– Который час? – спросила она.
– Скоро одиннадцать, – ответила сестра.
– О Господи! – воскликнула Сюзи, вспомнив, что Тилли вот-вот должна улететь. – Господи, где же мой сын?
– Пошел искать отца, – ответил мистер Гобсон. – Что с вами? Что случилось?
– У меня к нему срочное дело. Сестра, пожалуйста… – Сюзи без сил откинулась на подушки.
Взглянув на мистера Гобсона и получив его молчаливое согласие, сестра вышла из палаты.
– Мам, что случилось? – спросил Руфус, входя в палату. – Папа сейчас придет.
– Руфус, тебе надо срочно ехать в Хитроу.
– Зачем?
– Чтобы перехватить Тилли.
– Тилли не захочет видеть меня, – грустно сказал Руфус, и Сюзи, внимательно посмотрев на него, увидела, что он очень бледен.
– Захочет, Руфус. Я знаю, что захочет.
– Не думаю. Вчера вечером я хотел поговорить с ней о… Ладно, это не важно…
– Обо мне? – тихо спросила Сюзи.
– Да.
– Руфус, мне так…
– Мам, давай не будем говорить об этом.
– Хорошо, дорогой. Поговорим в другое время. Сегодня утром я разговаривала с Тилли. Она была у своей матери и уже собиралась уезжать в аэропорт. Ты должен догнать ее, иначе она улетит в Нью-Йорк, и все ей объяснить.
– Мам, я же сказал тебе, что она не хочет меня слушать. Мало того, она не хочет меня больше видеть.
– Думаю, что на этот раз она тебя выслушает. Она этого пока сама не понимает, но выслушает. Тилли очень тебя любит и страдает.
– Это не так, раз она решила подписать этот проклятый контракт.
– Руфус, она тебя очень любит, и ей вовсе не хочется подписывать этот контракт, но, если ты ее сейчас не остановишь, она подпишет его. Руфус, дорогой, поезжай и останови ее. Если ты поспешишь, то еще успеешь.
– Мне бы хотелось услышать, что скажет мистер Гобсон.
– Мы потом тебе все расскажем. Поспеши, Руфус. Сделай это ради меня, ведь мне нельзя расстраиваться.
– Хорошо, мам, хорошо. Уже бегу.
* * *
В палату вошел Алистер. Его лицо было обеспокоенным. Он сел на стул рядом с кроватью Сюзи и взял ее за руку.
– Что вы хотите нам сказать, мистер Гобсон? – спросил Алистер.
– Говорите скорее, – попросила Сюзи, сжимая руку мужа.
– Новости хорошие, – ответил мистер Гобсон. – Биопсия показала, что опухоль доброкачественная, но окружающие ее клетки стали видоизменяться, что могло впоследствии привести к злокачественной опухоли. Вам придется наблюдаться у врача и, возможно, в будущем мы сделаем еще одну операцию. – Сюзи еще крепче сжала руку Алистера, чувствуя, как напряглось его тело. – Это не так страшно, как кажется на первый взгляд, – продолжал мистер Гобсон. – После такой операции вы будете чувствовать себя значительно лучше. Подкожная чистка не даст опухоли развиваться дальше. Спешить пока некуда, и у вас есть время подумать. Сожалею, если вас немного напугал.
– О Господи! – воскликнул Алистер.
Он подошел к окну и задумчиво всматривался через стекло на улицу. «Он не знает, что делать, – подумала Сюзи. – Возможно, он решил отвернуться от меня. Ну что же, поделом мне. Сама во всем виновата».
– Слава Господу, – сказал Руфус. – Мам, это же так чудесно!
Он посмотрел на Сюзи, и она увидела, что в его лице нет ни злобы, ни враждебности, а лишь счастливое облегчение.
– А сейчас я попробую поймать Тилли, – добавил он. – Так, значит, Хитроу?
– Да, – сказала Сюзи. – Дневной рейс на Нью-Йорк. – Она не отрываясь смотрела на спину Алистера.
– Пока, мам. Я люблю тебя.
– Я тебя тоже, – ответила Сюзи.
– Ну, мне пора, – сказал мистер Гобсон. – Меня ждут другие больные. Я зайду к вам попозже, Сюзи. Вы вели себя молодцом. Дать вам что-нибудь обезболивающее? Постарайтесь не волноваться. До свидания, мистер Хедлай Дрейтон.
– До свидания, – глухо ответил Алистер. – Спасибо вам за все.
Алистер продолжал стоять, глядя в окно. Мистер Гобсон вышел и тихо закрыл за собой дверь.
– Алистер, – тихо позвала Сюзи, – ты тоже можешь идти. У тебя, наверное, много дел.
– О Сюзи… О Сюзи… Я… – Алистер повернулся, и она увидела, что по его лицу текут слезы.
Он подошел к ней и, опустившись на колени, начал целовать ей руки.
– Я так люблю тебя, – сказал он. – Только сейчас я осознал это. Я всегда считал наш брак очень удобным, но только теперь понял, как ты нужна мне. Я не смогу жить без тебя, Сюзи. Если ты умрешь, то и я…
– Нет, Алистер, – сказала Сюзи, вытирая ладонью слезы с его щек. – Это я должна попытаться заслужить тебя, заслужить твою любовь, и я собираюсь…
– Пожалуйста, не говори так.
– Алистер, – сказала Сюзи, чувствуя, как трудно дается ей каждое слово, – теперь для меня будешь существовать только ты, ты один на всем белом свете. Я должна сделать тебя счастливым. Обещаю, что больше мы никогда не будем говорить об этом, но сейчас я все должна тебе сказать. Отныне все изменится. До этого я была слепой и глупой. Прости, если я сделала тебя несчастным.
– Нет, Сюзи, – сказал он почти весело. – Я и сам парень не промах. У меня тоже были маленькие увлечения. Наверное, ты догадывалась о них. Но ты всегда была так приветлива, так спокойна.
Алистер наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
– А Руфус? – спросила Сюзи.
– Что Руфус? Он уже достаточно взрослый и способен сам о себе позаботиться.
– Он такой славный мальчик, – сказала Сюзи.
– И есть в кого. Он взял от тебя твою внешность, а от меня хорошие мозги. Он взял от нас все самое хорошее.
Сюзи встретила взгляд Алистера и по его глазам поняла, что он хочет оставить все как есть и больше никогда не говорить на эту тему.
– Хорошо, – согласилась Сюзи, опуская глаза. – Надеюсь, что он успеет к самолету и женится наконец на этой роскошной Тилли.
– Я тоже надеюсь. Тогда я умру счастливым человеком.
– Не говори о смерти! – содрогнулась Сюзи.
Она внезапно почувствовала себя уставшей и в сильном смятении чувств. Она выполнит свое обещание и выкинет Джеймса из своей жизни, как выкинул мистер Гобсон из ее груди опухоль. Это будет очень трудно сделать, так как он до сих пор сидит в ее сердце, но она сделает это. Сделает во что бы то ни стало! Она непременно должна справиться с этой задачей.
В дверь постучали. В палату вошла сестра с огромным букетом роз.
– Это вам, – сказала она. – Какие красивые!
Сюзи посмотрела на Алистера. Он молча встал и начал надевать пальто. Костяшки его пальцев побелели. Он старался не встречаться с ней взглядом.
Сюзи посмотрела на карточку. «Моей любимой от всего сердца», – прочитала она.
– Сожалею, но здесь какая-то ошибка, – сказала она сестре. – Они не для меня. Пожалуйста, отошлите их в цветочный магазин и попросите вернуть цветы человеку, который их послал.
– Но, миссис Хедлай Дрейтон…
– Сестра, – сказала Сюзи, удивляясь твердости своего голоса, – пожалуйста, отошлите их обратно. Мне они не нужны.
Глава 32
Джеймс. Одиннадцать часов утра
– Джеймс, откуда у тебя привычка рыться в чужих вещах? – спросила Джулия, стоя в дверях и переводя взгляд с лица Джеймса на зажатое в его руке письмо. – Теперь я понимаю, в кого пошла Крессида. Дурные привычки у нее в генах.
– Пожалуйста, не оскорбляй мою дочь! – сказал Джеймс.
– Джеймс, у меня есть право оскорблять ее. Ты не представляешь, какое чувство облегчения я испытываю от того, что мне удалось помешать этому браку, в котором мой сын был бы глубоко несчастен.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Джеймс осушил стакан и, подойдя к бару, налил себе новый.
– Никогда не предполагала, что ты пьешь, – сказала Джулия.
– Раньше у меня не было такой потребности, – ответил Джеймс. – А сейчас объясни мне, что все это значит? – сказал он, указывая на письмо.
– В письме все ясно сказано. Мой отец, да благословит его Бог, был сильно встревожен тем, что Крессида приберет к рукам его деньги. Как ты знаешь, он все оставил Оливеру.
– Да, я слышал, но не знал сколько, – ответил Джеймс.
– Это очень значительная сумма. Он всегда старался держать ее в секрете, и даже Оливеру мы не говорили, насколько он богат. Он узнал бы об этом только на свое тридцатипятилетие. Плохо, когда молодые люди, зная, что они богаты, перестают искать свое место в жизни. Крессида каким-то образом узнала о наследстве. Не знаю как, но узнала. Скорее всего ей сказал об этом ваш могущественный друг мистер Баган. Эти миллионеры знают друг о друге все.
– Почему ты решила, что она знала о наследстве? – спросил Джеймс.
– Потому что она спрашивала о нем Оливера. Спрашивала, действительно ли он унаследует такие деньги. Он сам рассказал мне об этом. Его тоже смутило то, что она о нем знает.
– И когда же у них состоялся этот странный разговор?
– Год назад, когда она гостила у нас в Бар-Харборе.
– Ясно, – задумчиво произнес Джеймс. Весь разговор был ему крайне неприятен. – И все же я не понимаю…
– Что же тут непонятного, Джеймс? Крессида выходила замуж за Оливера исключительно из-за денег.
– Джулия, не смей…
– Джеймс, успокойся. Она вовсе не любила его. Она была немного увлечена им, но не более того. Узнав о наследстве, она решила окрутить его. Он человек покладистый, и она легко это сделала. Могу сказать, что в день их помолвки он был таким несчастным, что мне стало его жаль. Я попросила его открыться мне, но ведь он джентльмен и привык сдерживать свои эмоции.
– Мне кажется, что он уже достаточно взрослый, чтобы принимать самостоятельные решения. – Джеймс чувствовал, что каждое слово дается ему с большим трудом.
– Ты так считаешь? Хотя тебе не понять чувств простых смертных, ведь твой брак с Мэгги был так хорошо спланирован.
«Черт, – подумал Джеймс, – неужели она знает и об этом?»
Он сделал большой глоток виски.
– Материнское чувство не подвело меня. Позже я сделала и другие открытия. Твоя дочь самая настоящая сука, Джеймс!
– Джулия, пожалуйста, выбирай выражения!
– Я говорю то, что есть на самом деле. У нее было несколько любовников. Одного из них она завела в Нью-Йорке, когда гостила у нас.
– Откуда тебе это известно?
– Я следила за ней, Джеймс. Когда я узнала, что она пронюхала о наследстве, я стала за ней наблюдать. В ней было что-то лживое. Живя в Нью-Йорке, она каждый день отправлялась в длительные походы по магазинам, одна осматривала достопримечательности, объясняя нам с очаровательной улыбкой, что привыкла к одиночеству. Она сразу же возненавидела меня и, когда мы оставались одни, была со мной очень груба.
– Не могу понять почему? – спросил Джеймс. Джулия игнорировала его вопрос и продолжала:
– Я рассказала о своих подозрениях Джошу, но он мне не поверил. Еще бы, ведь у нее было такое хорошенькое личико и такой невинный взгляд. Однажды я выследила ее. Она провела целый день в квартире какого-то мужчины. Я сама видела, как он открыл ей дверь, как они поцеловались и она вошла в его квартиру.
– Джулия, то, что ты говоришь, ужасно, и я не хочу слушать тебя.
– Никто не хотел слушать меня. Я все рассказала Оливеру, но он тоже не поверил и разозлился. Был и другой случай. Она придумала историю с нападением на нее. Джош ничего мне не рассказывал. По ее просьбе он все держал в тайне. Но привратник случайно проговорился, и, сопоставив одно с другим, я сделала определенные выводы. Я позвонила в компанию по найму машин, и шофер подтвердил мои опасения. Я опять все рассказала Оливеру и потребовала, чтобы он поговорил с ней, но она все отрицала и говорила, что я ненавижу ее и хочу разлучить с сыном. Она закатила такую истерику, что Оливер поверил ей. Не знаю почему, но она имела на него огромное влияние. Я видела, что он совсем ее не любит и все же собирается жениться. Я не могла понять, чем она так держала его. Вне всякого сомнения, она была женщиной с сильным характером, хотя и неврастеничка. Однажды мне удалось уговорить ее показаться моему психоаналитику, но после нескольких сеансов ей все быстро наскучило.
– Неужели ты думаешь, я поверю, что Оливер, зная о всех ее похождениях, тем не менее хотел на ней жениться?
– Джеймс, он особенно и не вникал в детали, стараясь ничего не замечать. К тому же не забывай, что они очень редко виделись. Оливер очень доверчивый и к тому же гордый человек. Мне было трудно доказать ему все, что я узнала. Он говорил, что я нарочно все выдумываю. Он начинал сердиться и говорил: «Мама, я все равно женюсь. Она нуждается во мне, и я люблю ее». Чем больше я старалась его убедить, тем меньше он мне верил. Думаю, что, только узнав о ее беременности, он мне поверил, но уже было слишком поздно – они обручились.
– Джулия, а почему ты так уверена, что этот ребенок не от Оливера?
– Джеймс, этого не может быть, и уж ты-то должен это понимать. Здесь простое несовпадение сроков.
Джеймс молчал, зная, что Джулия права. Он и сам накануне пришел к такому же заключению.
– Итак, я поняла, что мне не удастся убедить Оливера, – продолжала Джулия, – и решила действовать через Крессиду.
– Что ты и сделала?
– А она как всегда, закатила истерику. Кричала, что я ненавижу ее, потому что она уводит от меня Оливера. Она сказала мне одну вещь, которую я не забуду до конца своих дней. Она сказала: «Джулия, вы не сможете мне помешать и даже не пытайтесь. Оливер завяз, и ему никогда не выбраться». И тогда я решила действовать по-другому. Мне захотелось, чтобы она сама отказалась от этого брака или чтобы он был недолговечным. Я не могла ей позволить одержать победу. Не могла допустить, чтобы она запустила руку в чужой карман. Уж коль скоро я не смогла помешать этому браку, мне нужно было сделать так, чтобы она с ним побыстрее развелась. А в том, что она разведется, я ни минуты не сомневалась.
– И ты попросила отца изменить завещание?
– Да. Мне очень жаль, что это не пришло мне в голову раньше. Я поехала к отцу, рассказала ему все, и он сразу же согласился. Он очень умный старик и к тому же очень меня любит.
– Не сомневаюсь, – ответил Джеймс, вспомнив, что отец и дочь очень привязаны друг к другу.
– Я решила немедленно рассказать Крессиде о завещании.
– И сделала это в ночь перед свадьбой. Это же жестоко.
– Ради Бога, Джеймс, как ты можешь возмущаться, зная, как жестоко она поступила с вами. Как вы все были слепы! У вас отвратительная дочь. Она вертела вами как хотела. Ангельское личико, тихий голосок, полная беспомощность – а за всем этим холодный расчет и жестокость. Единственный, кто ее хорошо знал, это Мерлин. Старик видел ее насквозь. Продолжаю. Когда я поднялась к ней пожелать спокойной ночи, то показала ей это письмо. Она молча его прочитала и бросила на кровать, а сама занялась приготовлением ко сну. Я взяла письмо и вышла из комнаты, и с тех пор благодаря Богу я ее больше не видела. Надеюсь, что она решила порвать с Оливером.
– Нет! – закричал Джеймс. – Нет! Это не основание, чтобы отказаться от брака накануне свадьбы. Я не верю тебе, Джулия, не верю!
Джулия пожала плечами.
– Факты говорят сами за себя, – сказала она. – Думаю, что для всех нас это самый лучший выход из положения. Надеюсь, ты будешь молчать о том, что узнал.
– Конечно, не буду, – сказал Джеймс. – Почему я должен молчать? Я всем расскажу о твоем поступке. Пусть все знают.
– Что знают, Джеймс?
Внезапно Джеймс осознал, что рассказывать действительно нечего, что в его интересах как можно дольше хранить правду в тайне. Что он может рассказать всем? Что его дочь убежала из дома в ночь перед свадьбой, наплевав всем в душу? Что по неизвестным причинам она вышла замуж за другого человека? Нет, он никому ничего не сможет рассказать, так как это совсем не в его интересах.
– Что же мне сказать Мэгги? – спросил Джеймс, поднимаясь. – Что я могу ей сказать? А Джош знает, что ты сделала?
– Конечно, нет. Он так глуп, Джеймс. Он не разбирается в таких вещах, так же, как и Оливер. Слава Богу, Оливер уже успокоился и выглядит почти счастливым. Мне кажется, что вы должны быть мне благодарны за то, что я всех избавила от нее. Я знаю, вам тяжело, но лучше бы она вообще никогда не возвращалась. Так лучше для всех.
– Джулия, как ты можешь так говорить? Мне даже страшно об этом подумать. Неужели ты не понимаешь, что для родителей ребенок всегда остается ребенком, каким бы плохим он ни был. Неужели ты этого не понимаешь, Джулия? Мы всегда должны прощать наших детей, иначе мы просто не люди. Я начинаю сомневаться, что ты хорошая мать. До свидания, Джулия. Надеюсь, мы больше не встретимся.
