Текст книги "Другая женщина"

Автор книги: Пенни Винченци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Глава 23

Тео. Половина шестого утра

Тео часто говорил, что полет для него – второе после секса величайшее наслаждение, и при этом добавлял: «Когда, конечно, за штурвалом сидишь ты сам, а не летишь в каком-то паршивом корыте, где тебе подают отвратительное шампанское». Он с восторгом описывал свои ощущения в полете: полная мобилизация внимания, взлет, сладость парения в воздухе, абсолютная раскрепощенность, полная гармония с окружающей средой, а потом – чувство глубокой удовлетворенности и покоя. Все знали, что, если Тео берет с собой в полет женщину, значит, у него по отношению к ней серьезные намерения, и делали из этого выводы.

В это утро он летел в Париж, и, хотя рядом с ним сидел Джеймс, все его мысли были о Гарриет. Ему казалось, что это она разделяет с ним радость полета. Он видел перед собой ее милое, слегка исхудавшее лицо, каким оно было при их последней встрече, ее глаза, полные желания и ненависти, слышал ее слегка хриплый от злости голос, ощущал ее тело, которое против ее воли тянулось к нему.

Джеймс позвонил Тео сразу после ее ухода, когда он сидел в полной прострации, не зная, что делать, как быть и как жить дальше, и сказал, что ему нужно срочно поговорить с ним.

– Не сегодня, Джеймс, – сказал он, – пожалуйста, не сегодня. Я совсем без сил.

Но Джеймс настаивал, сказал, что сойдет с ума, если не выскажется, и он неохотно согласился.

Лицо Джеймса, землистого цвета, с ввалившимися глазами, было искажено болью. Он прямо с порога рассказал Тео о Сюзи и Руфусе.

– Что мне теперь делать, Тео? Что мне теперь делать? – повторял он снова и снова, и Тео, потрясенный, пытался его успокоить.

– Пусть они сами решают свои проблемы, – говорил он. – Не вздумай лезть с объяснениями и уж, конечно, никаких отцовских нравоучений.

– Скажи мне, Тео, кто я после этого? – спросил Джеймс, и Тео полушутя-полусерьезно ответил, что он самый настоящий эгоцентрист с необычайными способностями сеять вокруг себя несчастье и горе.

– Как ты думаешь, он кому-нибудь об этом расскажет? Своему отцу? Моей семье? – спросил Джеймс после второй или третьей чашки кофе.

– Возможно, нет, – холодно ответил Тео, зная, почему он задает такой вопрос, и, хотя все в нем кипело от презрения, сорок лет их тесной дружбы не позволяли ему бросить Джеймсу в лицо все то, что он о нем думает. – Он не ребенок, а очень разумный молодой человек. Одно с уверенностью могу сказать: он все расскажет Тилли Миллз.

– Господи! – воскликнул Джеймс и с мольбой посмотрел на Тео. – Ты ведь поможешь мне, правда? Ты ведь не дашь мне пропасть?

И Тео ответил, что, конечно, поможет ему, и разговор сразу же перешел на Крессиду, на то, что она сделала и почему, и Тео еще битый час выслушивал предположения Джеймса, его оправдания, пока тот внезапно не попросил взять его с собой в Париж на поиски Крессиды.

– Мне бы хотелось, чтобы в Париж полетела Гарриет, но раз она не хочет, можешь лететь ты, – ответил Тео.

Джеймс еще ничего не знал о фотографии, и он был шокирован, потрясен, не только тем, что увидел на фото Крессиду, но и тем, что Гарриет ничего ему не сказала.

– Мы сейчас с ней не в лучших отношениях, – сказал он, и Тео, стараясь голосом не выдать себя, сказал то же самое.

– Не может быть. Почему она так себя ведет? – спросил Джеймс, и Тео ответил:

– Я немного вмешался в ее дела.

Он мысленно поблагодарил Бога за то, что Джеймс не имеет ни малейшего представления, что у него нет и тени подозрения, что отеческая любовь Тео к Гарриет уже давно переросла в сильное и мучительное чувство. Если только Джеймс узнает, их многолетней дружбе придет конец. «Но все еще может произойти, – подумал он. – Кто знает, что ждет нас впереди?»

– И кроме того, она разозлилась, что я оплачивал учебу Крессиды в летной школе. Наверное, ты тоже злишься? – спросил Тео.

– Сейчас уже нет, – ответил Джеймс. – После того, что я узнал о Крессиде, я уже никого не виню. Я хочу полететь с тобой в Париж, чтобы разыскать ее там.

Тео заехал за Джеймсом в половине пятого утра, когда еще только занимался рассвет, и они поехали на маленькое взлетное поле недалеко от Кидлингтона, где уже стоял подготовленный к полету самолет Тео, и он сам, взбираясь по трапу, уже чувствовал, как его напряжение спадает, сменяясь предвкушением радости полета.

– Все начиналось с Парижа, – сказал Тео, взмывая вверх. – Ты помнишь? Наши первые каникулы, когда мы жили на квартире отца, где ты встретил Жанин. Ты помнишь, как мы объедались устрицами?

– И ты бросил меня с головой, склоненной над унитазом.

– В конце концов, ты оказался в руках Жанин, а это было хорошей заменой. Ты всегда был везунчиком, Джеймс.

– Похоже, удача изменила мне. Раз и навсегда.

– Ты сегодня спал? – спросил Тео.

– Очень мало.

– Сочувствую. Налей мне кофе и достань из сумки сандвичи. Мира хорошо меня снарядила в дорогу.

– У тебя заботливая секретарша. Какой тебе дать сандвич?

– Любой.

– Ты много ешь, – сказал Джеймс, посмотрев на него. – Сколько ты сейчас весишь?

– Не твое собачье дело!

– Нет, мое. Я не хочу потерять тебя.

– Я только недавно был у врача, – весело ответил Тео. – Они мне все проверили – сердце, легкие, печень. Доктор сказал, что я абсолютно здоров и в прекрасной форме. У меня нет ни капли жира, одни только мускулы. Можешь ущипнуть меня.

– Нет уж, спасибо. Мне еще не надоело жить. Я не хочу, чтобы самолет перевернулся. Здесь у тебя есть апельсиновый сок, – продолжал Джеймс, роясь в сумке Тео. – Хочешь? Ба, да тут еще шампанское. Это Саша позаботилась?

– Нет, – бросил Тео.

– А где она?

– Не имею представления и это меня не заботит, – ответил Тео, чувствуя, что это ему действительно безразлично. Он даже знал причину такого безразличия: вчерашняя ссора с любимой женщиной, которая теперь занимала все его мысли, отодвинула Сашу на задний план. – Она оставила меня, – добавил он, предвосхищая вопрос Джеймса. – Вчера. Забрала кучу вещей, включая компанию, которую я хотел купить, и исчезла. Прежде чем ты что-нибудь скажешь, говорю тебе, что я вполне этого заслуживаю. Я обращался с ней просто несносно.

– Что значит несносно? – спросил Джеймс.

– Не обращал на нее внимания, преуменьшал ее способности, не понимал ее и все такое прочее. Никогда не поступай так с женщиной, Джеймс.

– Боюсь, что у меня уже не будет такой возможности, – ответил Джеймс с такой болью в голосе, что Тео невольно посмотрел на него.

– Мне всегда хотелось спросить тебя… Ты и Сюзи…

– Да?

– Просто не знаю, как лучше выразиться. Может, вам стоило сойтись, жить вместе?

– Нет, Сюзи никогда бы на это не решилась. Она очень предана семье. Я просто пошел на поводу у судьбы. Мне была отведена второстепенная роль. На первом месте всегда был Алистер. Надеюсь, что ей удастся выкарабкаться.

– Черт, что за жизнь! – сказал Тео. – Вечно она подставляет нам подножку. Прости, что задал тебе этот вопрос, Джеймс.

– Все нормально. – Джеймс помолчал и с явным трудом спросил: – Так что же ты все-таки думаешь о Руфусе?

– Просто оставь все как есть. Пока. Я думаю, что он сделает то же самое. Бедный парень. Представляю, как он был потрясен.

– Да, – ответил Джеймс.

– Мне всегда нравился Руфус, – задумчиво произнес Тео. Он подмигнул Джеймсу: – Характером весь в отца.

– Ради Бога, Тео, это совсем не смешно.

– Шучу, шучу. Они помолчали.

– Когда Сюзи пойдет к врачу? – спросил Тео.

– Сегодня утром.

– Да…

– Как ты думаешь, где сейчас может быть Крессида? – спросил Джеймс.

– Это одному Богу известно, – ответил Тео, которому стало нестерпимо жаль Джеймса, когда тот сказал, что удача отвернулась от него. – Но где бы она ни была, мы не можем взять и отмахнуться от нее. Возможно, она просто запуталась.

– Ты знаешь, что меня пугает, Тео? Что мы будем делать, когда найдем ее? Не можем же мы забрать ее домой, будто ничего не случилось, и снова выдать замуж?

– Конечно, нет.

Они приземлились на маленьком взлетном поле недалеко от Парижа в семь утра по местному времени. Их уже ждал большой «мерседес».

– Поведешь ты, – сказал Тео. – Я устал и хочу вздремнуть.

Он почти сразу уснул, и ему приснились не Гарриет или Саша, а Крессида. Она сидела в свадебном платье на своем любимом мостике и громко смеялась. Он мгновенно проснулся и увидел, что они уже приехали на улицу, расположенную рядом с Сакре-Кер. Тео увидел, что Джеймс пытается втиснуться на стоянке в промежуток, явно недостаточный для большого «мерседеса».

– Ты никогда не влезешь туда, – сказал он.

– Влезу.

– Самонадеянный болван! Господи, как же мне плохо.

– Может, выпьем где-нибудь кофе? Думаю, священник еще не пришел.

– Нет, пойдем. Наверняка там уже кто-нибудь есть. Церковь уже открыта. Фуникулер работает?

– Пойдем, пойдем, Тео. Ты в состоянии подняться наверх?

– Конечно, – ответил Тео и пробежал первые пятьдесят ступеней, чтобы доказать это, затем сел, переводя дыхание и наблюдая, как Джеймс медленно и тяжело поднимается вверх.

Он посмотрел по сторонам и на величественный собор на фоне голубого безоблачного неба. Он был похож на мираж. Глядя на этот собор, начинаешь понимать, почему люди верят в Бога. Джеймс посмотрел на Тео и прочитал его мысли.

– Гарриет он бы не понравился, – сказал он с усмешкой. – Она назвала бы это китчем. У нее современные взгляды на многие вещи.

– Все не могут быть современными. Она слишком большой сноб, вот что я тебе скажу, – с раздражением ответил Тео и продолжил восхождение по ступеням. Обругав Гарриет, он почувствовал внезапное облегчение.

Войдя в кафедральный собор через южные врата, Тео почувствовал, что начинает нервничать. Как глупо, сказал он себе, не может же Крессида поджидать нас там. После яркого, солнечного утра полумрак собора не позволял четко различить окружающие предметы: он ощущал только знакомый с детства запах ладана, смешанный с запахом уже зажженных свечей и чего-то неуловимого, похожего на пыль веков. Сверху доносились звуки органа, приглушенные голоса, снизу – тихое шарканье ног. Он посмотрел на высокий алтарь и распростертую над ним фигуру Христа. Оглянувшись назад, Тео увидел, что Джеймс смотрит туда же и на его лице лежит глубокая печаль.

По главному проходу собора шел молодой священник с вежливой, внимательной улыбкой на лице; он смотрел прямо перед собой. Тео вышел ему навстречу и спросил, говорит ли он по-английски.

– Немного, – ответил священник.

– Вчера здесь венчалась молодая девушка, – сказал Тео. – Вы, наверное, помните?

– Мне очень жаль, – ответил священник, – но вчера здесь не было венчания.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно уверен, месье. Никакого венчания. Тео вынул из кармана фотографию Крессиды.

– Посмотрите на фотографию, пожалуйста, – сказал он. – Она была сделана здесь вчера. Мы друзья этой девушки.

– Нет, месье, вы ошибаетесь. Здесь вчера никто не венчался. Прошу простить меня… – Священник быстрым шагом направился к алтарю. Джеймс и Тео переглянулись.

– И что дальше? – спросил Тео.

– Возможно, он ошибается, – ответил Джеймс.

– Нет, он говорил очень уверенно, но давай спросим кого-нибудь еще.

Они подошли к человеку, стоявшему за конторкой.

– Месье, вы говорите по-английски? – спросил Тео.

– Нет, – бросил тот сердито.

«Очаровательная парижская вежливость», – подумал Тео и, тщательно подбирая французские слова, спросил:

– Вчера здесь венчалась молодая девушка. Может, вы видели?

– Нет, здесь не было никакого венчания.

Тео снова показал фотографию. Человек равнодушно посмотрел, покачал головой и быстро ушел.

– Как мило, – сказал Тео. – Ненавижу французов.

Они подошли к пожилой женщине, зажигавшей свечи.

– Простите, – сказал Тео, – может, вы…

Приложив палец к губам, женщина покачала головой и опустилась на колени. Тео смотрел на нее и думал, какая простая и спокойная жизнь ей выпала.

– Простите, месье, – услышали они за спиной чей-то голос и, оглянувшись, увидели перед собой толстого старого священника. От него сильно пахло чесноком, а весь его вид выдавал в нем любителя хороших французских вин.

– Я слышал ваш вопрос и думаю, что могу вам помочь.

– Правда? – Тео протянул ему руку. – Меня зовут Тео Баган, а это мой друг Джеймс Форрест.

– К вашим услугам, мосье, – сказал священник с легким поклоном.

Он был одет в старую, поношенную рясу, лоснящуюся на толстом животе, обут в рваные ботинки, но весь его облик излучал довольство.

– У нас есть основания полагать, что вчера здесь венчалась девушка, – сказал Тео. – Эта фотография была сделана на ступенях собора. Здесь она в подвенечном платье.

– Да, да, я вижу. Она была здесь вчера. Она и ее муж. Чудесная пара.

– Вы видели, как они венчались? – спросил Джеймс дрожащим голосом.

– Нет, нет, это невозможно, – ответил священник. – Здесь не так легко обвенчаться, и они, наверное, знали об этом. Они просто попросили меня, чтобы я благословил их.

Джеймс побледнел и опустился на скамью.

– Вам плохо, месье?

– Нет, нет, со мной все в порядке. Пожалуйста, продолжайте.

– Хорошо. Я попросил их пройти к боковой молельне, они встали на колени, и я благословил их. Думаю, что я не совершил ничего дурного. Кто я такой, чтобы отказывать молодым людям в благословении? – Священник улыбнулся хитрой, заговорщической улыбкой. – Правда, найдутся такие, кто скажет, что я должен был попросить на это разрешения, но я не думаю, что свершил большой грех. Они выглядели очень счастливыми. На руке девушки я заметил кольцо. Наверное, они уже зарегистрировали свой брак. У вас какие-то проблемы?

– Нет, никаких, – ответил Тео. – Значит, вы не знаете имени девушки?

– Нет, месье, не знаю. Они сразу же ушли.

– Большое спасибо, отец. Благодарю вас за то, что вы благословили их. Вы были очень добры. – Тео вытащил из кармана бумажник. – Я хотел бы пожертвовать на храм.

– Спасибо, месье. Опустите деньги в ящик пожертвований. До свидания, месье. Да благословит вас Бог.

– До свидания, отец.

Тео подошел к ящику для пожертвований и положил туда пятисотфранковую купюру. Он долго смотрел на горящие свечи, затем взял из ящика одну и зажег ее.

– Крессида, – сказал он тихо, – это все, что я могу для тебя сейчас сделать. Надеюсь, что вопреки всему ты будешь счастлива.

Он вернулся к Джеймсу, неподвижно сидящему на скамье, со взглядом, устремленным на алтарь. Его рот был плотно сжат.

– Пошли, – сказал ему Тео. – Нам здесь больше делать нечего. Теперь мы знаем, что с ней ничего не случилось, а это главное. Она счастлива и здорова. Идем.

Джеймс кивнул, встал со скамьи и неверной походкой направился к выходу. В свете утра Тео увидел, что лицо Джеймса мокро от слез.

– Тео, я хочу домой, – сказал он.

Всю обратную дорогу Тео думал не о Крессиде, не о своем упрямом сыне и даже не о сидящем рядом друге со свалившимся на него несчастьем, а только о Гарриет и о том, как вернуть ее.

Глава 24

Манго. Семь часов утра

Манго заснул. Как ни странно, но после того, что с ним случилось, сон сморил его. Его разбудил шум подъехавшей к дому машины. Он открыл глаза, чувствуя, как раскалывается его голова. В доме стояла тишина. Джемайма и двое младших детей еще крепко спали. Манго сел и обхватил голову руками, стараясь успокоить боль. «Должно быть, я выгляжу ужасно, – подумал он, – небритый, с красными воспаленными глазами, одежда измята. Хотя какое это имеет сейчас значение – я не собираюсь никому нравиться».

Манго подошел к окну и посмотрел на улицу: Алиса расплачивалась с таксистом. На ней было легкое летящее платье, сверху был накинут мужской пиджак. Он хорошо помнил это платье. Они вместе покупали его. Тогда ей нужно было что-нибудь очень элегантное для делового ужина. «Не могу взять тебя с собой, – помнится, сказала она, – это чисто деловая встреча». Он настоял, чтобы купить это платье для нее. Она вышла из примерочной кабинки, босоногая, со встрепанными волосами, шифон мягко облегал ее стройное тело. «Оно тебе очень идет, – сказал он. – Давай его купим». – Оно очень дорогое, – сказала она. «Ты его стоишь», – ответил он, подписывая чек. В голове мелькнула мысль, что платить тысячу четыреста фунтов за кусочек воздушной материи неразумно, но он сразу прогнал ее: Алиса заслуживала даже большего. Она вышла счастливая, обняла его и шепнула: «Поехали скорее домой. Я хочу отблагодарить тебя».

Они выскочили из магазина, поймали такси, назвали улицу, всю дорогу целовались, а когда приехали домой, она прямо в холле побросала все покупки, окликнула детей, чтобы убедиться, что их нет дома, быстро скинула с себя одежду и голая опустилась на ступени лестницы, протягивая к нему руки. И он, смеясь, пришел в ее объятия, сорвал с себя одежду, встал на колени и стал неистово целовать ее. Она прижималась к нему, извивалась в его руках, предлагала себя, сгорала от страсти и, как всегда, повторяла: «Подожди, Манго, подожди, еще немного подожди», – и он ждал, сдерживал себя, оттягивал приближающийся оргазм. Помнится, он тогда заглянул ей в глаза и увидел в них что-то настороженное, что-то такое, что смутило его, но она быстро отвела взгляд, и он, влекомый страстью, тут же забыл об этом странном, настороженном выражении ее глаз. Но сейчас он его вспомнил.

– Привет, Алиса, – сказал он, стоя на пороге и улыбаясь ей, как заботливый муж, встречающий свою жену. – Рад тебя видеть.

Лицо Алисы оставалось спокойным – ни удивления, ни радости, никаких других эмоций не отразилось на нем. Она умела держать себя в руках, что часто злило его, так как его лицо было для нее как открытая книга. «Я люблю твое лицо, – часто говорила она, – по нему можно прочитать все твои мысли».

– Привет, – ответила она с вежливой улыбкой, будто повстречала соседа или кого-нибудь из своих старых друзей. – Как ты здесь оказался?

– Пришел вчера повидаться с тобой, но тебя не оказалось дома. Я решил, что ты с Аноской.

– Аноска уехала.

«Ее не поймаешь, – подумал Манго со злостью, – слишком умна».

– Ты же сказал, что не приедешь.

– Я устал от них и решил вернуться. Сначала заехал к себе в офис, а потом к тебе.

– А как ты вошел?

– Меня впустила Джемайма.

– Напрасно! Я не велела ей никого впускать. Придется с ней поговорить.

– Не надо. Это не ее вина. Я настоял, чтобы она меня впустила.

– Тебе не следовало этого делать, а она виновата в том, что не послушалась меня.

– Упреки здесь неуместны, – сказал Манго. – Я удивляюсь, как ты могла оставить молодую девушку в доме одну и тем более ночью.

– Я не нуждаюсь в твоих советах по воспитанию детей. Вот заведешь своих, тогда и будешь давать советы. Извини, но сейчас мне хочется выпить кофе.

– Я сам приготовлю тебе кофе.

Манго удивлялся своему спокойствию. Он полностью контролировал себя и даже в какой-то мере наслаждался возникшей ситуацией.

Алиса прошла на кухню и села за стол. Она была спокойной и собранной. Ее лицо было тщательно подкрашено, волосы уложены. По всей вероятности, она хорошо выспалась, так как на ее лице не было и тени усталости.

– Хорошо провела время? – спросил Манго, протягивая ей чашку кофе.

– Очень хорошо. Спасибо, Манго, но это растворимый. Ты же знаешь, что я его не люблю.

– Пей, что дают, – ответил Манго. – Я не собираюсь сейчас молоть кофе и будить детей.

Она внимательно посмотрела на него, и он опять уловил в ее взгляде какую-то настороженность.

– Ты вчера говорил с Джемаймой?

– Немного, но не о тебе. Просто немного поболтали.

– А…

– Это все, что ты можешь сказать? – Манго внезапно разозлился. – Где, черт возьми, ты болталась всю ночь и с кем?! – закричал он.

– Ну и выражения, – сказала Алиса.

– Как хочу, так и выражаюсь. Так где ты была?

– У своих старых друзей.

– Так ли?

– Да, так. Если хочешь, можешь позвонить им и спросить. Их зовут Гил и Фанни Брентвуд. На мне пиджак Гила.

– Ясно, – ответил Манго, чувствуя себя уже менее уверенно. – И часто ты уезжаешь на всю ночь, оставляя дочь одну?

– Иногда. Мы договорились, что она закроется на два замка и накинет цепочку, а я утром позвоню в дверь, и она откроет.

– Тогда почему же ты не сказала ей, что едешь к старым друзьям? Почему она врала мне, что ты с Аноской?

– Почему я вообще должна ей что-то говорить? Просто я сказала, что уезжаю. К тому же в это время она болтала по телефону, а в ее комнате на весь дом гремела музыка. Ты что, не веришь мне, Манго? Тогда позвони Гилу или Фанни. Вот тебе номер их телефона. Звони, или позвоню я.

– Нет, – сказал он нерешительно, – никуда не надо звонить.

– Ты выглядишь усталым, – сказала она. – Идем в гостиную, я хочу поговорить с тобой. Но сначала сварю себе кофе.

– Хорошо, – ответил Манго.

Он сел на диван, на котором провел ночь, и задумался. Вся его решительность куда-то испарилась. В комнату вошла Алиса, села с ним рядом и поцеловала его в щеку.

– Ты все неправильно понял, – сказала она ему.

– Правда?

– Да. Есть еще одна вещь, которую я хочу с тобой обсудить. Тебе удобно сидеть?

– Да, спасибо.

– Тогда начинаю. – Она немного помолчала. – Манго, вчера я сделала то, что может тебе не понравиться. Я позвонила твоему отцу.

Рука Манго с чашкой кофе дрогнула.

– Что ты сказала? – спросил он.

– Ты же хорошо меня слышал. Я позвонила твоему отцу. Он был очень любезен.

– Это он может, когда ему выгодно.

– Манго, я все понимаю. Он собственник, в какой-то степени тиран и не выносит, когда ему возражают, но он любит тебя. Манго, он тебя очень любит.

– Да, когда я делаю то, чего хочет он. Не понимаю, как ты могла это сделать, Алиса? Я действительно не понимаю.

– Мне пришлось это сделать. Я не могу позволить, чтобы ты из-за меня потерял все, чтобы ты погубил свой бизнес, который так любишь.

– Алиса, ты ошибаешься. Я не играю с тобой в игрушки.

– Надеюсь.

– Я люблю тебя и хочу на тебе жениться. Во всяком случае, хотел.

– Что же изменилось? Ты приехал и не застал меня дома? Значит, ты просто не любишь меня. Любовь основана на доверии. Во всяком случае, мне так кажется.

– Я знаю, но…

«Господи, до чего же она умна, – подумал Манго. – Она всегда сумеет заткнуть меня за пояс. В этом они с отцом очень схожи».

– Манго, даю тебе слово, могу даже поклясться на Библии, что я действительно обедала с друзьями. Я не была в объятиях другого мужчины. Мне это совершенно не нужно. Я люблю только тебя. Ты мне веришь?

Как ни странно, но Манго начинал ей верить.

– Джемайма сказала… – начал он и осекся.

– Что она сказала? Что я торгую собой на Пикадилли? Что я в гостинице с тремя мужчинами?

– Такого она не говорила, но…

– Манго, Манго, Джемайма непослушная, самонадеянная девчонка. Она убедит кого хочешь, даже твоего отца. Она потеряла невинность и стала ревновать меня. Ты ей очень нравишься. Интересно, чем она занималась вчера вечером? Принимала джентльмена, который ей в отцы годится?

– Нет, – поспешно сказал Манго, но внезапно почувствовал, что ведет себя неразумно и безответственно, принимая сторону Джемаймы. – Ну, она…

– Ты прав, Манго, я не должна оставлять ее одну без присмотра. Она стала доставлять мне слишком много хлопот, хотя я и люблю ее.

– Не ругай ее, прошу тебя, – сказал Манго, – особенно за то, что она впустила меня.

– Хорошо, не буду, пока не найду собственных доказательств ее вины. Она слишком часто стала менять простыни. Из прачечной приходят огромные счета. Ну хватит о Джемайме. Нам с тобой и без нее есть о чем поговорить. Я хочу тебе рассказать, о чем мы беседовали с твоим отцом.

– О чем же? – мрачно спросил Манго, которому была невыносима мысль о том, что двое взрослых обсуждали его поведение, словно он был маленьким ребенком. – Думаю, вы хорошо посмеялись надо мной, и ты, конечно, сказала, что не выйдешь за меня замуж, если он того не хочет.

– Нет, мы не смеялись, и я не говорила, что не выйду за тебя замуж. Однако мы оба пришли к выводу, что это сумасбродная идея. И тогда он сказал…

– Интересно, что?

– Что он любит сумасбродные идеи и сам часто прибегает к ним, особенно когда попадает в затруднительное положение.

– Должно быть, вы очень хорошо побеседовали, – сказал Манго, чувствуя себя круглым идиотом.

– Да, хорошо. Мы договорились встретиться, и тогда…

– Потрясающе, – сказал Манго, вставая. – Вы встретитесь, поговорите о моем поведении и решите, что со мной, глупым ребенком, делать дальше.

Манго чувствовал себя оскорбленным и униженным. Он отбросил кофейную чашку, она упала на пол, и ее содержимое разлилось густым черным пятном по светлому ковру Алисы. Манго посмотрел на это пятно, и ему показалось, что и его любовь к Алисе превратилась в такое же черное, отвратительное пятно.

– Я рад, что тебе удалось обсудить наше будущее с моим отцом, – сказал он. – Жаль только, что это все теперь ни к чему, потому что я больше не хочу тебя видеть, Алиса. Возможно, мой отец тебе больше подходит. Не понимаю, как ты могла это сделать, зная, что я люблю тебя. Я так доверял тебе, а ты… Прощай, Алиса.

Он направился к двери, но потом остановился и посмотрел на нее. Ее лицо впервые за все время их знакомства выражало обеспокоенность и даже растерянность.

– Манго, – позвала она, – Манго, пожалуйста, не уходи. Ты меня не понял. Не уходи.

Манго молча вышел из комнаты и остановился, прислонившись спиной к двери. Перед его глазами промелькнули все счастливые часы, которые он провел в этом домике, воскресные прогулки с детьми, тихие вечера в саду, полном цветов, минуты их неистовой близости. И он подивился тому, как легко оставляет все это. Он представил себе Алису и отца, обсуждающих его поведение, весело смеющихся над ним, и ему стало так тошно, что он сорвался с места и побежал, затем поймал такси и попросил водителя отвезти его туда, где он чувствовал себя самостоятельным и независимым, где никто не вмешивался в его жизнь. Таким местом для него был его офис на Карлос-плейс.