Текст книги "Другая женщина"
Автор книги: Пенни Винченци
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)
Глава 11
Тилли. Два часа дня
Итак, она летит. Проболтав всю дорогу с водителем такси, Тилли подъехала к аэропорту имени Шарля де Голля. Растолкав пассажиров, подбежала к стойке регистрации, весело помахала паспортом перед носом пограничника, влетела в самолет и остановилась на пороге салона, переводя дыхание. Отдышавшись, она неторопливо направилась в салон первого класса, ловя на себе многочисленные взгляды, среди которых были и враждебные, но по большей части восхищенные, усталых бизнесменов и веселых туристов, нашла свое место рядом с чудаковатым старичком с рыбьими глазами, весело подмигнув ему, уселась, порылась в сумке и достала пачку сигарет. Сунув одну в рот, она попыталась прикурить, но тотчас заметила укоризненный взгляд стюарда, протягивающего ей взамен пачку жевательной резинки – какая польза от этой гадости! – и, повернувшись к иллюминатору, стала наблюдать, как Париж медленно исчезает в туманной мгле.
– Шампанского, мадам? – услышала она любезный до приторности голос стюарда.
– А вы как думаете? – в свою очередь, с веселой улыбкой спросила Тилли, взяв с подноса бокал с шампанским. Она никогда не понимала тех пассажиров международных рейсов, которые весь полет пьют только минеральную воду и жуют листья петрушки или сельдерея. Лично она наслаждалась всеми благами, которые предлагались ей как пассажирке первого класса.
– Какой чудесный день! – сказала она своему соседу.
– Пожалуй, – пробурчал он, уткнувшись в газету. Залпом осушив бокал с шампанским, Тилли подозвала стюарда:
– Можно еще один бокал? На этот раз с апельсиновым соком.
Она еще не разделалась со вторым бокалом шампанского и с порцией копченой семги, как объявили посадку. Под крылом самолета поплыли аккуратные зеленые квадратики английских полей. Господи, как хорошо возвращаться домой! Ведь прошло-то всего десять дней, а ей кажется, что целая вечность. Она любила путешествовать и могла летать самолетом хоть сорок восемь часов в сутки, но ностальгия часто мешала ей. Тилли была известна своей тоской по родине, и все смеялись над ней, когда, отдыхая на Барбадосе, она в самый разгар зимы рвалась в Англию. Что она будет делать, когда подпишет долгосрочный контракт с фирмой «Розенталь»? О Господи…
Кто встретит ее? Руфус сказал, что, возможно, приедет сам. Она ответила ему, что, если ее никто не встретит, возьмет такси. Не провались она трижды – Господи, неужели можно провалить экзамен три раза! – то смогла бы поехать на своем собственном «Феррари». «Машина похожа на тебя, – сказал ей как-то Манго. – Такая же длинная, изящная и черная, как ты». Чудесный парень этот Манго. Чего стоят только одни его зовущие взгляды, не говоря уже об улыбке и легком характере. Вот кто бы по-настоящему подошел ей. Мир Манго – это мир людей, среди которых она работала и жила: веселых, легких на подъем, готовых в любую минуту сорваться с места и лететь в другую страну, на другой континент, но всегда дружелюбных, желающих прийти на помощь. Как отличается от него мир Руфуса, такой упорядоченный и размеренный, с его хорошими частными школами, обязательной деловой карьерой – мир настоящего англичанина среднего класса. Если бы она так не любила Руфуса, то непременно завела бы роман с Манго или с его великолепным, похожим на неуклюжего медведя отцом. Но она любит Руфуса, любит всем сердцем, и ей все в нем нравится. Он полностью завладел ею.
Тилли прежде никогда не любила. Она испытывала страсть, знала секс и умела получать от него удовольствие, но все это не было любовью. Любовь подкралась к ней незаметно в виде нежной улыбки, пары карих глаз, тепло глядящих на нее из-под копны светлых волос, вкрадчивого голоса, который наполнял ее сердце радостью. Любовь разговаривала с ней вежливо, открывала перед ней двери, отодвигала для нее стул, спрашивала, как она себя чувствует, часами ждала за дверью студии, где она работала. Любовь сидела в первом ряду на показах мод, нежно ей улыбаясь и не скрывая восхищения; не говоря ни слова упрека, аннулировала заказы на столик в ресторане или билеты в театр, так как на следующее утро ей надо было вставать в пять, а то и в четыре. Любовь читала ей стихи и водила на сентиментальные фильмы, слушала вместе с ней органную музыку, любовалась живописью Версаля, учила ласкать так, как никто на свете, и, наконец, неделю назад эта самая любовь, лежа рядом с ней, попросила ее руки.
– Замуж?! – удивилась Тилли. – Замуж за тебя?
– Да, – прошептал он, и в его глазах возник страх. – Да, Тилли, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я люблю тебя. Я бесконечно люблю тебя, Тилли.
– И я люблю тебя, но женщины, подобные мне, не должны выходить замуж за таких людей, как ты. Да и вообще, зачем нам жениться? Разве нам не хорошо и так? По-моему, мы чувствуем себя прекрасно и не будучи женатыми.
– Я хочу, чтобы ты была навсегда моей, Тилли, – ответил он. – Я хочу прожить с тобой всю жизнь, хочу состариться вместе с тобой, хочу иметь от тебя детей.
– Ну нет! – воскликнула она, садясь и закуривая сигарету. – Все, что угодно, только не дети! Мне очень жаль, Руфус, но никаких детей. Даже слышать об этом не хочу.
– Я не говорю, что сейчас, – ответил он, неправильно истолковав ее слова, – а тогда, когда ты перестанешь работать и твоя фигура не будет так много для тебя значить.
– Черт с ней, с фигурой! – сказала она. – Моя фигура здесь совершенно ни при чем. Я просто вообще не хочу иметь детей. Мне не хочется рожать. Я просто не вынесу этого.
– Но почему?
– Роды пугают меня. Вся эта боль, опасность…
– Тилли, дорогая, какая опасность? Это при современном-то уровне медицины?
– Как бы не так, – ответила Тилли, чувствуя, как на глаза у нее навертываются слезы. – Скажи об этом моей маме, Руфус Хедлай Дрейтон. Попробуй рассказать ей эти сказки. Я… вот дерьмо… неужели мы не можем оставить эту тему? Я сказала, никаких детей и точка.
И он стал успокаивать ее, говоря, что, конечно, никаких детей, если она так этого боится, но все же он не может понять почему. И она уклончиво ответила, что насмотрелась на эти ужасы в кинофильмах и что само слово «роды» пугает ее.
– Да и вообще, – добавила она, – не представляю, как я могу выйти за тебя замуж? Ну какой женой я буду для тебя? Немногие адвокаты имеют жен, подобных мне.
– Немногие, – ответил Руфус, целуя ее, – и мне очень жаль их, бедняжек. Мне будет завидовать весь свет.
– Не говори глупостей, – раздраженно ответила Тилли. – Я прекрасно знаю, какая жена тебе нужна. Она не должна быть цветной родом из Брикстона. Твоя жена должна содержать в чистоте дом, выращивать в саду цветы, заниматься благотворительностью, знать, каких нужных людей приглашать в дом.
– Откуда ты все это знаешь? – удивился Руфус.
– Я знаю много разных вещей, дорогой. Я поездила по свету и много видела. Я была на званых приемах и наблюдала за такими женщинами. Они умеют держаться. Я не из их породы. Послушай, у меня есть идея получше. Ты найдешь себе подходящую жену, а мы будем продолжать встречаться раз в неделю и заниматься любовью.
– Нет, – ответил он решительно, – мне жаль, но это не для меня. Я однолюб, как и мой отец.
– А твоя мать тоже однолюбка?
– Конечно, – с обидой в голосе ответил Руфус. – Ты непременно ее полюбишь, Тилли, а она полюбит тебя. Она у меня лучше всех на свете. Она очень красивая и веселая, и с ней всем легко и просто.
– И она подходящая жена для твоего отца-адвоката?
– Потрясающе подходящая!
– Полагаю, она получила хорошее образование?
– Да, конечно, но какое это имеет значение?
– Большое, Руфус. Я люблю тебя, но никогда не выйду за тебя замуж. Я вообще не выйду замуж. Я не хочу никому принадлежать.
– Но, Тилли, когда любишь, то непременно принадлежишь другому. Лично я принадлежу только тебе.
– Я понимаю, но это две разные вещи. Любить и принадлежать другому – это одно, а замужество – совсем другое.
– Не понимаю, – ответил Руфус.
– Руфус, всю свою жизнь…
– Такую долгую…
– Я думала, ты хочешь, чтобы я тебе все объяснила.
– Прости.
– Всю свою жизнь я только и мечтала, чтобы быть совершенно независимой. Не зависимой ни от кого, ты меня понимаешь? Я никого ни о чем не хочу просить, а потом рассыпаться в благодарностях. Моя мама всю свою жизнь только и делала, что благодарила: за свою поганую работу, которая давала ей возможность не умереть голодной смертью, за тот мизер, который она получала от отца на мое содержание, за крохи, которые ей перепадали от сферы так называемых социальных услуг. Господи, все эти люди, перед которыми она так унижалась, не стоили ее мизинца. Я всю жизнь наблюдала за ней и страдала. Я раз и навсегда решила для себя быть полностью независимой. Я не хочу ничем рисковать.
– Я тебя отлично понимаю, Тилли, – сказал Руфус, и его голос был печальным. – Чем же ты рискуешь, становясь моей женой? Я никогда не брошу тебя. Это я тебе обещаю.
– Никогда ничего не надо обещать, тем более нельзя обещать любить. Все приходит и уходит. К тому же, чем больше мы отдаем, тем больше берем назад.
– Я буду только отдавать. Я не могу понять, Тилли, почему все-таки ты не хочешь выйти за меня замуж? Я хочу, чтобы ты была только моей. Я хочу, чтобы все знали, что ты моя.
Он выглядел таким несчастным, что у Тилли дрогнуло сердце. Она наклонилась и нежно поцеловала его:
– Я и так твоя, Руфус, и все об этом знают. Я не собираюсь расставаться с тобой. Я люблю тебя больше всех на свете. Просто я вообще не хочу выходить замуж, и, как я уже сказала, из меня никогда не выйдет хорошей жены. Тебе нужна такая женщина, как, например, Крессида. Английская роза в самом расцвете.
– Не нужна мне никакая роза, – ответил Руфус, начиная раздражаться. – Мне нужна только ты.
– Я и так у тебя есть.
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
– Руфус, я не могу. Ты не хочешь меня понять. Я не могу. Однако я благодарна тебе за предложение. Хватит об этом. Давай лучше поспим.
– Я не могу заснуть, – ответил Руфус и через минуту уснул, уткнувшись Тилли в шею.
А Тилли еще долго лежала с открытыми глазами, думая о Руфусе и его предложении, о жизни матери, полной тревог и забот, о своем детстве и о той, что лежит на кладбище под камнем с надписью: «Беатрис Миллз, сестра Оттолайн. Родилась и умерла 20 октября 1974 года».
– Мисс Миллз? – Голос был приятный, вежливый.
Тилли взглянула на его обладателя – высокий, гораздо выше, чем она, подтянутый, несмотря на свой преклонный возраст. Одет человек был весьма эксцентрично, даже по ее понятиям: белая рубашка, заправленная в мешковатые шорты цвета хаки, распахнутый плащ. Голые ноги были вовсе не старческими, а крепкими, мускулистыми и такими же загорелыми, как лицо и протянутая к ней большая и сильная рука.
– Да, – ответила она с улыбкой на его крепкое рукопожатие, – я Тилли Миллз. Привет.
– Я Мерлин Рейд. Как долетели?
Тилли уже слышала о сэре Мерлине и давно мечтала с ним познакомиться. Он всегда ей казался человеком добрым и отзывчивым.
– Молодой Руфус попросил меня встретить вас. Он сказал, что мы понравимся друг другу. Теперь я вижу, что он был прав. У вас есть багаж?
– Нет, – ответила Тилли, указывая на кожаный рюкзак за спиной. – Только это.
– Хорошая девочка! Я сам всегда езжу только с рюкзаком. Не понимаю людей, которые берут с собой много вещей. Следуйте за мной.
Они вышли из здания аэровокзала и подошли к машине по крайней мере шестидесятилетней давности, по мнению Тилли, темно-зеленой, с откидным брезентовым верхом, возле которой стояла толстая женщина-полицейский и с непроницаемым лицом выписывала квитанцию.
– Какая чудесная! – заметила Тилли, обходя вокруг машину и полностью игнорируя стража порядка. – Что это?
– Я рад, что она вам понравилась. Я сам от нее без ума. Это «лагонда». Мы вместе вот уже двадцать лет. Я объехал на ней всю Европу.
– Правда? Она… черт… она великолепна!
– Здесь нельзя стоять! – сказала женщина грозно, явно недовольная тем, что на нее не обращают никакого внимания. – Вот ваша квитанция.
– Самое подходящее место для парковки, – спокойно возразил Мерлин. – Это ваши дурацкие правила запрещают людям останавливаться там, где им удобно. Поэтому, мадам, уберите эту чертову бумажку с моего ветрового стекла.
– Боюсь, что мне придется отказать вам.
– Не бойтесь, это делается очень просто. Протягиваете руку и снимаете. Посмотрите, как я это сделаю. Видите? А теперь убирайтесь с моей дороги. Я очень спешу.
– Я должна предупредить вас, что вы нарушаете закон, – сказала женщина-полицейский, поднимая с земли квитанцию. – Я записала номер вашей машины и по почте пришлю вам другую квитанцию. Вам придется заплатить штраф в двойном размере.
– Убирайтесь с дороги и не смешите меня, леди! Вы сами все только усложняете. Жаль, что вы не родились пятьдесят лет назад. Вы как нельзя луче подошли бы для службы в Третьем рейхе. Прощайте.
Открыв дверцу для Тилли, он сел за руль, включил мотор и сорвался с места, окутав раскрывшую от удивления рот женщину облаком выхлопных газов.
– Страшный народ эти стражи порядка, – сказал он, весело рассмеявшись. – Вечно суют нос в чужие дела. Вам там удобно, дорогая? Вот и хорошо. Нам предстоит дальняя дорога, поэтому мы должны получше узнать друг друга. Хотите яблоко? – Он вынул из кармана плаща маленькое яблоко. – Я их купил в сельском магазине. «Какая мелочь, – сказал я женщине, продававшей их. – Хотите я вас от них избавлю?» Она пыталась заставить меня заплатить за них указанную на ценнике сумму, мы немного поспорили, и они достались мне за полцены. Они не так уж и плохи.
– Совсем неплохие, – согласилась Тилли, откусывая кусочек от мягкого, слегка подгнившего яблока. – Хотите пива? Так сказать, в порядке обмена. У меня есть с собой две банки. Я купила его в Париже.
– Да, хочу, – ответил сэр Мерлин. – Конечно, если это не немецкая дрянь, которую все сейчас пьют. «Будди» или что-то в этом роде…
– Вы хотите сказать, «Будвейзер»? Нет, у меня с собой голландское пиво. Вы любите такое?
– Чудесно! Голландия была нашей союзницей. Большое вам спасибо. Не откажите в любезности открыть его для меня.
– Как хорошо, что именно вы приехали встретить меня, – сказала Тилли, протягивая ему банку с пивом.
– Я тоже рад. Как хорошо, что мне удалось вырваться из дома. Вы не представляете, что там сейчас творится. Бедный Джеймс!
– Легко себе представить, – усмехнулась Тилли. – Сбежать в день свадьбы…
– Много шума из ничего, если вы хотите знать мое мнение.
– О, сэр Мерлин, вы не должны так говорить.
– Почему не должен? Хочу и говорю. Послушайте, дорогая, если бы вы прожили на свете столько лет, сколько я, то на многое смотрели бы по-другому. Спустя двадцать лет многие вещи, которые раньше нам казались ужасными, выглядят просто смешно. – Он отпил пива и задумчиво посмотрел на Тилли. – Хотите пример? В юности я мечтал о службе в армии. Мой дед был фельдмаршалом, отец – генералом. Место в армии мне было уготовано, но медкомиссия забраковала меня, сделав вывод, что у меня слабое сердце. Не знаю, почему они тогда так решили, но оно у меня никогда не болело. Так вот, их отказ очень меня расстроил. Казалось, жизнь кончена. Я готов был сделать себе харакири. Сейчас я с ужасом думаю, что бы со мной было, стань я военным. Я не смог бы путешествовать, узнать то, что знаю, вечно носил бы военную форму, а не просторную цивильную одежду. Не знаю, почему я вам все это рассказываю. Откуда вы родом? Судя по внешности, из Сомали.
– На самом деле из Брикстона, – ответила Тилли, – но вы правы, мой отец был сомалийцем.
– Чудесный народ… Запомните мои слова, мисс Миллз: пройдет несколько лет, и все мы будем удивляться, из-за чего поднялся весь этот сыр-бор. Оливер парень с сильным характером. Он легко обо всем забудет.
– Хочу надеяться, – неуверенно ответила Тилли. – Пожалуйста, зовите меня по имени.
– Хорошо. Нет ли у вас еще пивка, Тилли? Прекрасная штука. Чудесный народ голландцы. С шестерыми я прятался на чердаке в одном из домов Амстердама.
– Почему вы это делали?
– Была война. Мы сели в небольшую лодчонку и отплыли из Дюнкерка. С нами был один парнишка, чья жена, еврейка, жила с родителями недалеко от Амстердама. Ему хотелось забрать ее обратно в Англию. Я вызвался помочь ему. Мне удалось добраться до дома ее родителей. Прекрасные люди, знаете ли. Когда мы с их дочерью собирались покинуть деревню, нагрянуло гестапо. Местный булочник спрятал нас на чердаке своего дома, как мы тогда думали, всего на несколько дней. Но эти несколько дней растянулись на несколько месяцев. Должен вам сказать, что для меня это были чудесные дни. Правда, немного беззаботные, но зато полные опасности. Я подружился с этим булочником. Прекрасный был человек. Жаль, что они застрелили его. Его и его жену. Остальные члены его семьи спрятались вместе с нами на чердаке, но они нашли их и всех куда-то увезли. На расстрел, я думаю. Когда вы видели подобные вещи, то побег какой-то глупой девчонки в свадебном платье не кажется вам таким уж важным событием.
– Мне так не кажется, – ответила Тилли, потрясенная рассказанной историей. – А почему они не забрали вас? – спросила она.
– Я был в это время на крыше. Мы устроили лаз и каждый день по очереди выбирались на крышу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Тогда была моя очередь. Я чувствовал себя ужасно, но мое появление не спасло бы никого. Потом мне удалось добраться до границы, а потом и до Англии. К тому времени у меня уже был настоящий немецкий паспорт, которым меня снабдил один парень из министерства иностранных дел, да и к тому же я хорошо владел немецким. Так о чем это я говорил? Ах да, о голландцах. Прекрасные люди. Сумели прожить суровую зиму и не согнулись. Как вы познакомились с Руфусом?
– Через Гарриет, – ответила Тилли. – С ним, и с Манго, и с Оливером. Это было в Париже. Вы сказали, что Крессида убежала в свадебном платье?
– Не думаю, чтобы она его на себя надела. Просто прихватила с собой.
– Не могу понять, почему она это сделала.
– Об этом одному Богу известно. Просто дрянная девчонка и всегда была такой. Гарриет в тысячу раз лучше ее. Вы с ней работаете? Что-то шьете?
– Не совсем. Я – модель.
– Ах, вот как! Это те, кто ходит туда-сюда по этому… как его… подиуму?
– Совершенно верно.
– Я как-то был знаком с одной девушкой, и она тоже была моделью. Это было в Лондоне, перед самой войной. Она работала на парня, который шил одежду для королевы. Помню, она все боялась, как бы я не помял ей платье. А что вы думаете о Гарриет?
– Я думаю, что она молодец. Она очень умная и далеко пойдет.
– Вы говорите о ее работе? Я с вами вполне согласен. Я иногда подбрасываю ей немного денег.
– Очень хорошо с вашей стороны.
– У меня у самого нет детей, поэтому мне доставляет удовольствие заботиться о Гарриет. Когда она была маленькой, я брал ее с собой в путешествия. У меня никогда не было желания взять с собой Крессиду. Упаси Боже! Дрянная девчонка. Меня не удивляет, что она выкинула такой номер. Совсем не удивляет.
– Правда? – удивилась Тилли. – Откровенно говоря, я ее плохо знаю. Мы встречались всего пару раз.
– Она большего и не заслуживает. Знакомство с ней совсем не для вас. Мне довелось увидеть, как она прекрасно играет в покер. Я не мог в это поверить. Я и сейчас в полном недоумении.
– В покер! – воскликнула Тилли. Она вспомнила Крессиду с ее полной беспомощностью, тихим голосом, изящными манерами и тоже не смогла представить ее как хорошего игрока в покер. Нет, это просто непостижимо!
– Как странно. И когда вы видели это?
– Пару лет назад. Мы застряли в аэропорту Шарля де Голля. То ли я летел тогда куда-то, то ли встречал кого-то, но так или иначе мы втроем: я, Гарриет и Крессида – оказались в аэропорту. Там бастовали диспетчеры. Была ночь, и все скучали. Мы познакомились там с молодыми людьми, и кто-то из них предложил сыграть в покер. Я думал, Крессида откажется, сославшись на то, что не умеет играть, но она согласилась и играла неплохо. Правда, меня трудно обыграть, но…
– Вы играете в карты? – удивилась Тилли. – А вам когда-нибудь приходилось играть с Манго?
– Конечно, много раз. Однажды он даже обыграл меня. Так вот, Крессида просила меня никому не рассказывать, что умеет играть. Говорила, что готовит для всех сюрприз или что-то в этом роде. А что вы думаете о Манго?
– Он немного нахальный, – ответила Тилли.
– Вот так комплимент! Но я согласен с вами. А вообще-то он очень интересный человек.
– Возможно, – ответила Тилли, все еще пытаясь представить себе Крессиду, играющую в покер.
– А как вы с ним познакомились?
– Я уже сказала: через Гарриет.
«Будь внимательнее, Оттолайн, – приказала она себе, – не раскрывай всех своих связей».
– Мне кажется, Руфус без ума от вас.
– А я без ума от него.
– Чудесно! Не обижайте его. Он очень привязан к матери, – добавил сэр Мерлин ни с того ни с сего.
Путешествие было долгим и утомительным. Новизна впечатлений от поездки в старом автомобиле с откидным верхом скоро прошла, сменившись раздражением и усталостью. Шум на дороге, выхлопные газы, медленная скорость, болтовня сэра Мерлина сделали поездку невыносимой. Вскоре Тилли укачало, и она вздремнула. Ее разбудил громкий голос сэра Мерлина, во всю силу своих легких распевающего солдатский марш «Типперэри».
– Вынужден петь, – объяснил он ей, – только так можно сбросить с себя сон. Подпевайте мне.
Из всего его обширного репертуара Тилли знала только две песни, и они дружно их спели. Она вздохнула с облегчением, когда они свернули с автострады, и сэр Мерлин объявил, что они почти приехали. Он сообщил ей, что Руфус приказал ему отвезти ее в дом Бомонов, старых друзей Форрестов и Хедлай Дрейтонов, где он остановился.
– После этого я поеду в гостиницу и навещу молодожена Тео, – сообщил он ей. – А вы отдыхайте.
– Я бы предпочла поехать с вами, – возразила Тилли. – Не люблю провинциалов.
– Я тоже не выношу их, но Руфус приказал мне доставить вас к нему, что я и делаю. Вам надо познакомиться с Сюзи. Чудесная женщина. Сильная личность. Ну, вот мы и приехали, – добавил он, сворачивая к дому. – Ну разве она не прелесть, моя старушка?
Тилли не сразу поняла, что речь идет о «лагонде», а не о матери Руфуса.
Руфус встретил ее на пороге дома Бомонов. Он выглядел усталым, но радостным.
– Тилли, как же я рад тебя видеть! Мне кажется, вы доехали очень быстро.
– Мы прекрасно провели время в дороге, – тактично ответила Тилли, выбираясь из машины и подставляя щеку для поцелуя.
Она чувствовала, как ее сердце переполняется радостью и нежностью от встречи с тем, кто был частью среды, которую она так ненавидела и презирала. Если она примет предложение фирмы, то ей придется надолго уехать в Нью-Йорк, а это означает долгую разлуку с любимым и в то же время безболезненное решение возникшей перед ней дилеммы.
– Я рада, что ты позвал меня, – сказала она, заставляя себя не думать о грустном. – Спасибо. – Она протянула руку сэру Мерлину. – Спасибо, что встретили меня. Надеюсь, мы с вами еще увидимся. Путешествие было очень приятным.
– Непременно увидимся. До свидания, дорогая. Как твои дела, Руфус?
– Более или менее. Могло бы быть и хуже. Все на грани истерики.
– Нечего было поднимать весь этот шум. Ну, я поехал. Мне надо выпить и немного поспать. Увидимся позже, старина. Привет матери.
– Непременно. Спасибо за все.
– Всегда рад услужить. Наконец-то с вами будет хоть один разумный человек, – сказал он, кивая головой на Тилли.
– Я тоже так думаю, – ответил Руфус, одаривая сэра Мерлина своей неподражаемой улыбкой. Он взял Тилли под руку и повел ее к дому.
– Нам обязательно туда заходить? – спросила она.
– Мы ненадолго. Там мама, и я хочу представить тебя ей. Потом я расскажу тебе, что случилось, и мы пойдем к Оливеру. Ему очень хочется поговорить с тобой. Ты согласна?
Они вошли в дом, большой и очень красивый. Тилли остановилась на пороге и в восхищении огляделась: красивая дорогая мебель, огромная тахта; на большом круглом столе множество фотографий в серебряных рамках, увековечивших детей в разные годы их жизни; над широкой лестницей большая, писанная маслом картина, изображающая женщину в красном кринолине. Пол холла вымощен камнем, а пол гостиной сделан из разных пород дерева. Ступени лестницы до самого верха устланы красивым и, по всей вероятности, очень дорогим ковром. Женщина с гривой седых, зачесанных назад волос, открывающих бледное кукольное личико, быстро сбежала вниз по ступеням и протянула Тилли шершавую руку с грязными ногтями. На женщине были цветастое платье, короткая стеганая безрукавка и сапоги с голенищами, прикрывающими колени.
– Здравствуйте, – сказала она. – Вы, должно быть, Тилли? Рада с вами познакомиться. Как хорошо, что вы приехали.
Тилли в ужасе смотрела на женщину. Если Руфус считает ее красивой и приятной, то у них действительно разные вкусы, и им никак нельзя быть вместе.
– Нет проблем, – ответила Тилли, натянуто улыбаясь.
Жара, долгое путешествие, охватившее ее беспокойство при встрече с этой неопрятной женщиной, сделали свое дело, и она внезапно почувствовала, что сейчас упадет.
– Как насчет чашечки чая? Я с утра только и делаю, что угощаю всех чаем. Руфус, веди Тилли на кухню. Вы не возражаете против кухни? Осторожнее, дорогая, не наступите на собаку. Она у нас глухая и слепая от старости. Вы, наверное, проголодались? У меня есть торт, или вы хотите бутерброды? Вильям, дорогой, я запрещаю тебе заносить уздечку в дом. Отнеси ее обратно в сарай.
– Но, мам…
Тилли была готова поклясться, что младшего брата Руфуса зовут Том. «Как странно», – подумала она.
– Я кому сказала? Тилли, вы какой чай предпочитаете, китайский или индийский?
– Индийский, – ответила Тилли, – и побольше сахара.
Она присела к большому деревянному столу, заваленному газетами, письмами, фотографиями и усеянному хлебными крошками, но тотчас же вскочила, так как что-то острое впилось ей в ягодицы.
– Потрясающе! – закричал Вильям, быстро выхватывая из-под нее какой-то предмет. – Моя скребница! Все, все, мам, ухожу.
– Сделай милость. Негодный мальчишка! – добавила она с улыбкой, глядя вслед уходящему сыну. – Всего три недели как на каникулах, а я уже устала от него. Руфус, тебе тоже чаю? А вот и Сюзи.
В комнату, улыбаясь, вошла женщина, которую с первого взгляда можно было назвать приятной во всех отношениях: красивая, с большими карими глазами и собранными в узел каштановыми волосами, открывающими овальное, почти без морщинок лицо с матовой кожей. На ней были бежевые шорты, позволявшие видеть стройные, загорелые ноги, и белая, с короткими рукавами, рубашка. На вид женщине было не более тридцати.
– Я Сюзи Хедлай Дрейтон, – представилась она, протягивая Тилли руку. – Здравствуйте! Насколько я знаю, вы приехали прямо из Парижа? Все мальчики на вас очень надеются, и я их теперь понимаю.
Тилли с искренней улыбкой ответила на ее рукопожатие и сразу же полюбила ее. Теперь ей было понятно, в кого пошел Руфус.
– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, – ответила она.
– Что вы делали в Париже? Очередной показ мод?
– Нет, я фотографировалась для журнала. Коллекция свадебных платьев, – добавила Тилли после небольшого замешательства.
– Какая ирония судьбы, – непринужденно заметила Сюзи. – Вам нравится ваша работа?
– Очень, – коротко ответила Тилли.
– Когда-то я тоже была моделью. Я работала с агентством, которое уже не существует. Я участвовала в нескольких показах, и у меня это неплохо получалось, хотя я и не такого роста, как вы. Вам что-нибудь говорит имя Барри Лейтган?
– Конечно, я много о нем слышала. Правда, он сейчас уже не работает, – ответила Тилли, злясь на Руфуса за то, что он скрыл от нее эту сторону жизни своей матери. – Парень, с которым я сейчас сотрудничаю, боготворит Лейтгана.
– Правда? Он действительно был очень приятным человеком. Мне нравилось с ним работать. Я многому у него научилась: как причесывать волосы, как накладывать макияж, как ходить, носить вещи.
– Сейчас многое изменилось. У нас есть стилисты, парикмахеры, художники сами подбирают аксессуары.
– Как чудесно! Наверное, вам стало работать намного легче, чем нам в свое время.
«Боже, какая чудесная женщина, – подумала Тилли, – ну просто необыкновенная». И ей захотелось получше узнать ее. Она украдкой рассматривала Сюзи: тонкие черты лица, красиво очерченный рот, стройная девичья фигура. Сюзи перехватила ее взгляд, и Тилли внезапно заметила, что в ее глазах затаился какой-то испуг, какая-то боль. Присмотревшись получше, она заметила и синяки под глазами, и горькие складочки в уголках рта. Что-то творилось в душе этой красивой женщины. Тилли была заинтригована, если не сказать больше – обеспокоена. Она улыбнулась Сюзи, и та ответила ей приветливой, мягкой улыбкой, в которой вместе с тем была какая-то печаль.
– Мам, если я тебе не нужен, то мы с Тилли пойдем к Манго и Оливеру, – сказал Руфус. – Манго хочет, чтобы Тилли поговорила с Оливером, пока его мать ушла к себе в номер, а отец отправился на прогулку.
– Очень разумно с его стороны. Имея такую жену, как она, лучше всего побольше гулять. Эта женщина кого хочешь выведет из себя.
– И все-таки она шикарная женщина, – сказала Жанет Бомон, подходя к столу с серебряным подносом в руках, на котором стояли четыре треснувшие кружки, заварочный чайник и бутылка молока. – Хотелось бы мне иметь фигуру, как у нее, или как у тебя, Сюзи. Кто хочет торта? Тилли, хотите?
– Мне нельзя, – ответила Тилли, – хотя он выглядит очень соблазнительно. – Она из вежливости посмотрела на стоявший на буфете пышный, покрытый шоколадной глазурью торт. – А где Гарри? – спросила она. – Мне хотелось бы увидеться с ней.
– Кто? – не поняла Сюзи. – Ах, да, Гарриет. Она ненадолго ушла. Дождитесь ее, Руфус. Бедная девочка, она просто измоталась, беспокоясь о сестре и ухаживая за матерью. Она была очень привязана к Крессиде, конечно.
Это «конечно» было сказано таким тоном, что Тилли невольно удивилась и посмотрела на Сюзи более внимательно, но та уже взяла себя в руки и улыбнулась ей своей обычной приветливой улыбкой.
– Вы хорошо знали Крессиду? – спросила она Тилли.
– Не очень. Мы дружили в основном с Гарри. Именно через нее я познакомилась с Руфусом.
– Гарри молодец, – похвалила Сюзи. – Конечно, нехорошо так говорить, но из них двоих я больше любила Гарриет. У нее есть практическая сметка. Я не устаю восхищаться ею. Она сама, без чьей-либо помощи основала свое дело. Вы знаете, у нее было очень трудное детство.
– Правда? – удивилась Тилли, чье детство тоже было не из легких, и ей захотелось узнать, что Сюзи подразумевает под словом «трудное».
– Да, очень трудное. Ее отправили в какую-то ужасную школу, когда ей было всего девять лет. Жанет, дорогая, какой вкусный торт.
