Текст книги "Том 12. Лорд Дройтвич и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Глава V

1

Ровиль-сюр-Мэр лежит на берегу Ламанша. В Париже и в других городах можно увидеть плакаты, призывающие там отдохнуть, все как один – восторженные. Как и многие морские курорты, Ровиль был когда-то рыбачьей деревушкой, где дети моря в синих фуражках ловили рыбу или играли в шары. Потом его настиг прогресс. На Promenade des Anglais,[102]102
  Английская набережная (букв. «Набережная англичан») (франц.).


[Закрыть] длиной с милю, стоят два казино, а отелей просто не счесть – и тебе «Карлтон», и «Принц Уэльский», и «Бристоль», и «Мирамар», и самый роскошный – «Сплендид». Ровиль гордится «Сплендидом», и не зря – там есть бармен Филипп, служивший в Париже, Chez Jimmy,[103]103
  У Джимми (франц.).


[Закрыть] и блестящий оркестр, и несравненная кухня, и сад, где можно покончить с собой после казино, и очень дорогие номера, большей частью – с балконами, выходящими на море.

Терри как раз стояла и смотрела на берег. Золотой песок в крапинках зонтиков был очень красив (см. плакаты), но она хмурилась, а там и сказала сестре:

– Знаешь, мне скучно.

– Еще бы! – поддержала Кейт.

– Я думаю, здесь не лучше, чем в Сэн-Роке.

– Хуже.

– Да, – Терри вошла в комнату. – Мы ни с кем не знакомы. Я думала, на курортах все общаются, но нет, ничего подобного. Наверное., нужны рекомендации. Прямо бойкот какой-то! Почему бы Дейлу Карнеги[104]104
  Дейл Карнеги (1888–1955) – автор бестселлера «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей».


[Закрыть] не написать что-нибудь вроде: «Как не чувствовать себя изгоем на морском курорте» или «Как познакомиться с молодым человеком, у которого карие глаза и шрам на щеке»?

Кейт настороженно выпрямилась.

– С кем – с кем? Кто это?

– Не понимаю.

– Кто этот субъект со шрамом?

– Да так, один… Живет в отеле. Занятный такой, похож на Грегори Пека.[105]105
  Грегори Пек (р. 1916) – американский киноактер, чьи герои отличались мужеством и обаянием. Лауреат «Оскара» (1962).


[Закрыть]

– Он с тобой заговаривал?

– Что ты! Это же Ровиль. Тут никто ни с кем не заговаривает, пока вас не представят друг другу два епископа и кавалерственная дама. Жаль, что Джо уехала!

– Если бы ты была умнее, ты бы тоже уехала.

– Не люблю сдаваться.

– Ну, знаешь!

– А вообще-то ты права. Уедем?

– Хоть сейчас.

– Хорошо. Едем домой.

– Когда?

– Когда скажешь. А я пойду поплаваю, все же занятие.

2

Маркиз в ослепительной панаме беседовал с сыном на террасе отеля. Последние дни он был немного простужен и вышел в первый раз.

– Поразительно! – развивал он занимавшую его тему. – Я на минуту растерялся. Главное, откуда ни возьмись… Мяч говорил: «Миссис Пеглер…» Я же не знал, что она разошлась с Квокенбушем! Вообще, мог бы знать, она все время разводится. До меня был Роке, раньше – еще какие-то…

Джеф предположил, что к разводу привыкают, как к наркотикам.

– Думаешь – ну, один-то раз! Но нет. Приходится повторить, а то замучает ломка. Так и втягиваешься. Какая печальная судьба!

– Ты считаешь, ее надо жалеть?

– Если ты такой добрый, да.

– Оно конечно, но все-таки, посуди сам, какая-то тут есть неточность, какая-то несобранность. То она миссис Квокенбуш, то миссис Пеглер… Что ж, придется терпеть. Хотя вообще терпеть ее трудно. Ты ведь сам говорил, что она женщина жесткая.

– Куда уж жестче! И как ты на ней женился?

– Сам не пойму, – отвечал маркиз. – Правда, паукам еще хуже.

– Прости, не понял.

– У них очень трудная жизнь. Наш Супэ их собирает. Так вот, после свадьбы она его ест.

– Кто кого?

– Паучиха, своего мужа.

– Вот это да!

– Супэ сам видел.

– Вообше-то с голоду…

– Что ты говоришь! А так врать не буду, Гермиона меня не съела или не доела.

– Я часто думал…

– Что?

– Нет, ничего. Маркиз оживился.

– Ты хочешь спросить, что я в ней нашел. Ни-че-го, мой мальчик. Я пошел на это ради тебя. А ты – сбежал из дома. Зачем я принес жертву, а? Бежал. В Америку.

– Она меня просто выжила. Значит, ты пожертвовал собой, без вздоха, без стона?

– Да. Теперь твоя очередь.

– Ну, пап!

– При чем тут «ну, пап»?

– Если ты хочешь женить меня на Мэвис…

– Я сказал о ней хоть слово?

– Нет, но у тебя глазки блестели, когда ты нас знакомил.

– И зря. Она выходит за Карпентера.

– Они помолвлены?

– Еще нет, но Гермиона не отступит. Хотя, если ты приналяжешь…

– Спасибо, обойдусь.

– Ладно, она какая-то странная. Знает только два слова: «Да, тетечка».

– Я слышал и «Нет, тетечка».

– Неужели? Все равно, о-ней не поболтаешь.

– Равно как и с Мячом. Они очень подходят друг другу.

– Духовное родство?

– Оно самое.

– Ты прав. Странный, однако, этот Мяч. Казалось бы, очень щедрый, но есть в нем и прижимистость. Заговорили мы про зонтичный клуб, он обещал любую сумму, сколько я захочу. Так, да? А назавтра вылез мрачный, молчит… – Тут маркиз заметил, что сын куда-то смотрит. – Ты меня слушаешь? Сам вижу, нет. В чем дело?

– Прости, пап. Там девушка прошла. Наверное, к морю.

– Какая такая девушка?

– Американская. Портье мне сказал, ее фамилия Трент. Живет тут, в «Сплендиде».

Маркиз встрепенулся. Живет в «Сплендиде»! Да что там, американки вообще богаты. Прав этот Ирвинг Берлин, «Благослови Бог Америку».[106]106
  Ирвинг Берлин (1888–1989) – американский композитор, автор мюзиклов и более 800 песен, многие из которых стали американской классикой, например патриотическая песня «Благослови Бог Америку» (God Bless America). Написанная в 1938 году, она стала неофициальным гимном США – отчасти по той причине, что официальный гимн имеет слишком сложную мелодию.


[Закрыть]

– Хорошо бы с ней познакомиться, – отрешенно заметил Джеф.

– Положись на меня.

– А что ты сделаешь?

– Да тысячу вещей.

– Назови хоть три.

– Хватит одной. Возьму лодку и сообщу ей, что будет шторм. Беру к себе, подплываем к берегу – et voila![107]107
  И пожалуйста (франц.).


[Закрыть]

– Однако, мозги у тебя!

– А ты что думал?

– Наверное, сработает.

– Еще бы!

– Она не осадит человека твоих лет.

– Каких лет? Нет, каких это лет? Я себя чувствую на двадцать. А как я ее узнаю?

– Это легко. Ангел Боттичелли[108]108
  Сандро Боттичелли (1445–1510), один из наиболее выдающихся художников эпохи Возрождения.


[Закрыть] в алой купальной шапочке. Видны и волосы, солнечные лучи. Глаза – как небо. Руки, губы, зубы, да все вообще – лучше некуда. На носу – две веснушки. Как тут не узнать!

3

Примерно через 45 минут миссис Пеглер вышла на террасу с Фредериком Карпентером и своей племянницей Мэвис. Она была красива, сурова, а искусная прическа и тонкие темно-серые брови придавали ей сходство с барышней самого начала века, которая о чем-то задумалась. Так оно и было; миссис Пеглер думала о своем бывшем муже и его сыне.

Чувства ее, когда они встретились на яхте, были сильнее его чувств. Он удивился; она ужаснулась, словно заметила на тропинке ядовитую змею. Ей стало ясно, что зреет заговор, призванный разрушить ее терпеливые труды.

От кого-то из брошенных мужей, то ли Рокса, то ли Квокенбуша, Гермиона получила добрую долю акций искристой воды «Фиццо», причем контрольным пакетом владел Карпентер. Племянники ее, Мэвис и Честер Тодд, владели не менее искристой водой «Чистый источник». Естественно слить эти воды воедино, соединив узами брака Мэвис и Карпентера.

Все шло прекрасно, пока откуда-то не выполз этот змий. Маркиза она знала. Опыт показал ей, что он просто не может упустить богатую невесту. Сперва втерся в доверие к Карпентеру, а потом притащил сынка, уповая на его пресловутый шарм.

Джефа она терпеть не могла, но честно признавала, что его романтический вид опасен для Мэвис. Слава Богу, та почти не выходила (последствия морской болезни), но здесь, на суше, опасность ждет ее.

Думая обо всем этом, Гермиона пересекла террасу и увидела в углу, за столиком, своего бывшего мужа, который живо беседовал с блондинкой в летнем платье от Диора. Надо сказать, они сразу узнали друг друга.

– Это вы! – воскликнул маркиз.

– Я, – отвечала Терри.

– М-да… – резюмировал собеседник.

Она села в лодку, хотя и не поверила в прогноз, и они, весело болтая, направились к берегу. Там Терри пошла переодеться, а теперь они беседовали о сыне маркиза, Джефе.

– Может быть, вы его видели, – предположил маркиз. – Такой, знаете, со шрамом.

– Что?

– Не пугайтесь, это – наша гордость. Его ранили в маки.

– Где-где?

– Здесь, во Франции. Так называли Сопротивление. Уж кто-кто, а он пролил кровь за свою страну. Мало того! Он не только смел, он талантлив. Пишет, знаете ли, книги. А мать писала картины. Даровитая семья! Конечно, не мы, не Мофриньезы. У нас в роду никогда…

Именно в этот миг появились Гермиона, Мэвис и Фредерик.

– Ах, вот ты где! – сухо сказала маркизу бывшая жена. Он не ответил, и через полминуты Терри услышала сквозь блаженный транс, как он представляет их друг другу.

– Мисс Трент, миссис Пеглер. Мисс Тодд, ее племянница. Мистер Карпентер, хозяин яхты. Мы с мисс Трент познакомились на празднике, в Сэн-Роке. Она и спасла вас, мой дорогой Мяч.

– Э?

– Она сообщила мне о вашей беде. Сижу, помнится, в саду, размышляю, а тут она и появляется…

– О!

– Естественно, я кинулся вам на помощь.

– До этого, – холодно осведомилась миссис Пеглер, – вы с мисс Трент знакомы не были?

– Конечно, нет. Счастливая случайность, ха-ха!

– Та-ак… Точнее, случайное знакомство.

Не разделяя ее чувств, Фредерик смотрел на Терри в упоении. Рыжие волосы сверкали, веснушки светились.

– Значит, это вы? Спасибо, мисс Трент! Трент?.. – Он задумался. – А, помню! Была мисс Трент и в Сэн-Роке.

Терри сжалась от страха, но спокойно ответила:

– У меня нет там родных. У меня их вообще нет, кроме двух сестер. Одна – тут, со мной, другая – в Америке. А вы благополучно приплыли к двадцати семи парам брюк?

– Э? О, да! Да, приплыл. Кстати, не хотите ли посмотреть яхту?

– С удовольствием.

– Прошу!

После их ухода повисло молчание, которое нарушила миссис Пеглер, мрачно сказавшая племяннице:

– Мэвис.

– Да, тетечка?

– Походи по магазинам.

– Да, тетечка.

– Мне надо кое-что сказать маркизу.

– Да, тетечка.

– Никола, – и впрямь сказала Гермиона, когда Мэвис скрылась, – неужели ты думаешь, что я тебя не раскушу?

– Раскусишь, ma cherie?[109]109
  Моя дорогая (франц.).


[Закрыть] – удивился маркиз.

– Вот именно.

– Я не совсем понимаю, та petite.[110]110
  Малышка (франц.).


[Закрыть]

– Пожалуйста, я объясню. Неужели ты думаешь, что я думаю, что ты думаешь…

– Что-что?

– Неужели ты думаешь, что я слепая? Я вижу тебя насквозь.

– Никак не пойму, куда ты гнешь.

– Подожди минутку. Ты хочешь женить своего сына на Мэвис.

– Какая чушь!

– А чтобы отвлечь Фредерика, ты притащил эту девицу…

– Мисс Трент.

– Возможно, хотя и спорно. Но дело не в том. Сразу ясно, что это за птица. Носится одна по курортам, знакомится с кем попало…

– Ты сомневаешься, что она – леди?

– Вот именно.

– Ну, знаешь, ma cherie!

– Я тебе не cherie, а миссис Пеглер!

– Какой позор для маркизы де Мофриньез!

– Напротив, достижение. Но не в том дело. Мэвис выйдет за Фредерика, а если ты не оставишь своих козней…

– Козней?

– Никола! Я тебя знаю. Мы прожили вместе несколько лет. Как это я вынесла, в толк не возьму, но так уж случилось. Словом, если ты не оставишь своих козней, я скажу Фредерику, что ты приживала и бездельник, у которого нет ничего, кроме титула.

Маркиз приятно засмеялся.

– Ma cherie, он об этом знает! Я сразу сказал, что я на мели, и он ухом не повел. Вот титул его ошарашил, это да, но я с этим справился. Так что не трудись впустую, побереги силы.

Когда миссис Пеглер удалилась, одарив его убийственным взглядом, маркиз заметил у столика рассыльного из «Сплендида». В руке у него была тарелочка, а на тарелочке лежала телеграмма. Маркиз распечатал ее и прочитал:

«Где черт вас дери дело Киболя впрс».

Скомкав бумажку и бросив под стол, он удивился мелочности начальника. И все ему неймется! Поистине, суета. Однако, вспомнив о своей победе, маркиз оживился, кликнул лакея и заказал виски с содовой.

4

Осмотрев яхту и вернувшись в отель, Терри постояла на ступеньках, чтобы полюбоваться видом. Он нравился ей и прежде, но теперь песок стал золотистей, море – синее, острова – еще волшебнее. Что поделаешь, любовь обостряет чувства.

Двадцать минут, только двадцать минут назад он сидел за машинкой. Фредди извинился:

– Привет, Джеф! Прости, что мешаем.

– Ничего, ничего.

– Показываю мисс Трент яхту. Мисс Трент, граф д'Эскриньон.

Так это и началось.

Терри пошла в номер. Кейт читала «Нью-Йорк Гералд Трибьюн», умиротворявшую ее тоскующее сердце.

– Ну как, поплавала? – спросила она.

– Да, – отвечала Терри. – И познакомилась с Грегори Пеком. Он граф.

– Еще бы!

– Нет, правда. У него отец маркиз.

Кейт фыркнула. У нее было свое мнение о французских маркизах.

– Очень милый, – сказала Терри и пошла переодеться к ланчу. Повесть свою она немного сократила, скажем – не упомянула о том, что, когда Фредди куда-то позвали, Джеф немедленно ее обнял, и поцеловал, и стал говорить что-то вроде «Je taime» и «Je tadore».[111]111
  Я тебя люблю. Я тебя обожаю (франц.).


[Закрыть]

Кейт всего не расскажешь; но кое-что сказать надо.

– Да, кстати, – крикнула она. – Я домой не еду.

– Что!

– Не е-ду! Прости, ошиблась. В Ровиле очень хорошо.

Глава VI

1

Пьер Александр Бюиссонад, комиссар полиции, сидел у себя на Рю Мостель. Он был крупноват, с багровой складчатой шеей (вид сзади) и густыми бровями. Мнения по его поводу разделялись на две школы; одни считали его неправдоподобно учтивым, дельным и надежным, другие – чем-то вроде озверевшей черепахи. К первой школе, заметим, принадлежал только он сам.

Сейчас он беседовал с человеком, который хотел получить право на огнестрельное оружие. К пятой минуте разговора кроткий посетитель по фамилии Флош решительно стал адептом второй школы, поскольку комиссар сообщил ему, что дверь не заперта, а на всяких идиотов времени не напасешься.

– Я же хочу получить разрешение! – напомнил Флош. – Можете вы его дать?

– Нет.

– Почему?

– Потому, – отвечал Пьер Александр четко, как на экзамене.

– Я живу в опасном районе!

– Переезжайте в безопасный.

– Я поздно возвращаюсь. Понимаете, я играю на кларнете.

– Не играйте. Есть другие занятия.

– Какие?

– Здесь не бюро по найму.

– А если на меня нападет апаш?

– Тогда я вам дам разрешение.

– Так он же меня убьет!

– Естественно.

– В жизни не слышал такой чепухи! – сказал кларнетист. Комиссар на него посмотрел.

– Все, – сказал он. – Некогда мне разговаривать. Не нравятся вам законы, сами и меняйте.

– Если бы я мог! Да чихал я на эти…

– Что-о-о? Еще одно слово, и я вас арестую. Нет, какая наглость! Какая низость! Вон отсюда! Да вы анархист! Эй, Пюнэ!

– Да, господин комиссар?

– Вывести.

Несчастный Флош выскользнул сам, терзаясь мрачными мыслями, а комиссар грозно повернулся к подчиненному, который, как все подчиненные таких начальников, выглядел старше своих лет.

– Вот что, Пюнэ, – сказал он. – Вы дурак и остолоп. Сколько раз сказано, всякими мелочами меня не обременять. Разрешение, видите ли! А вы что, маленький? Ладно. Кто там теперь? Жалоба на таксиста? А может, на хозяйку? Или собачка потерялась? Что вы стоите, как идиот?! От-ве-чай-те!

– Там дама, господин комиссар. Мадам Пэглэр.

– Чего ей надо?

– Не знаю, господин комиссар.

– Вот и не пускайте.

– То есть как «не пускайте»? – удивилась миссис Пеглер, вплывая, словно галеон под парусами. – Хорошенькие порядки! Это вы комиссар?

– Я, мадам.

– Значит, вы мне и нужны. – И она плотно уселась в кресло.

Комиссар воздел к потолку и руки, и взоры, явно спрашивая Всевышнего, почему Он допускает такие издевательства над достойными людьми.

– Нужен! – дрожащим голосом воскликнул он. – Кто вас обидел, а? На кого жалуетесь, на мужа? Разрешите сообщить, примирение семейств не входит в мои обязанности. Если супруг не привел сожительницу в дом, мы не имеем права вмешиваться. Что, привел? Я вас спрашиваю!

– Экут, месье…[112]112
  Послушайте, месье… (франц.).


[Закрыть]

– Привел или нет? Если да, сообщите в прокурорский надзор, и я приму свои меры. Если нет – па-апросил бы…

– Муа, же…[113]113
  Я… (франц.).


[Закрыть]

– Хватит. Все ясно. Он вас побил. Тогда представьте в суд два показания свидетелей. В суд! Не мне! Нет, сколько можно! Я добрый человек, мадам, но…

– А ну вас! – сказала миссис Пеглер.

Вернее, она сказала что-то соответствующее по-французски, а это звучит помягче, и все же комиссар был потрясен. Оторвав взоры от неба, он посмотрел на посетительницу точно так, как смотрел на Флоша.

– Мадам!

– При чем тут муж? Он в Америке. Если вы помолчите, я вам объясню, зачем пришла.

Комиссар несколько смягчился. Слово «Америка» ему понравилось. Как все французские чиновники, он считал, что американцы богаты, и кое-что из их денег перепадает достойным людям. Приветливым он быть не мог, но что умел, то сделал.

– Слушаю, мадам, – сказал он не точно так, как сказал бы это голубь, но с некоторым сходством.

Миссис Пеглер заколебалась.

– Строго между нами…

– Естественно, мадам!

– Это дальше не пойдет?

– Ну, что вы, мадам!

– Наверное, вы слышали о мистере Карпентере. У него большая яхта.

– Конечно, мадам! Богатый американец.

– Именно. Так вот, я хочу, чтобы он женился на моей племяннице.

– Да, мадам?

– Да. Все шло хорошо, и вдруг…

– Они поссорились, мадам?

– Нет. У Мэвис на это ума не хватит. Появилась некая особа…

Комиссар сокрушенно поцокал, явственно удивляясь царящему в мире злу.

– Кто именно, мадам?

– Живет в отеле «Сплендид» под фамилией Трент. Комиссар уважал людей, живущих в таких отелях.

– Вы хотите, чтобы я приказал обыскать ее номер?

– Нет, не хочу. Идите туда сами.

Месье Бюиссонад побагровел. Он сознавал свой ранг и собирался объяснить, что комиссар – это вам не топтун какой-нибудь, но миссис Пеглер успела заметить:

– Дам пять тысяч долларов.

Он судорожно глотнул, вращая глазами, шевеля усами. Его, несомненно, оскорбили, но реагировал на обиды он точно так же, как Пу-Ба,[114]114
  Пу-Ба – персонаж комической оперы сэра Уильяма С. Гилберта (1836–1917) и сэра Артура С. Салливена (1842–1900) «Микадо» (1885), чиновник, занимающий множество постов одновременно.


[Закрыть] то есть, не отвечая, быстро подсчитывал, сколько же это будет франков.

– Ну, как? – напомнила миссис Пеглер. Он очнулся. Франков оказалось немало.

– Рад служить, мадам, – лаконично ответил он. Миссис Пеглер снова заколебалась.

– А ордер нужен?

– Нет, мадам.

– Нельзя же зайти просто так. Комиссар слегка улыбнулся.

– Конечно. Тут требуется тонкость. Мы подождем, пока эта особа уйдет, а уж тогда… Пара пустяков!

– Пустяков? Не думаю. Комиссар снова улыбнулся.

– Вы забываете, мадам, что эта особа ничего не знает. Ей неизвестно, что… – он чуть не сказал «…что сам Бюиссонад идет по следу», но сдержался и закончил: – что она под подозрением. Вы с ней близко знакомы?

– Нет.

– Но пригласить на ужин можете?

– А, ясно! Я ее приглашаю, а вы…

– Вот именно. Она живет одна?

– Там есть какая-то Кейт. Видимо, тоже авантюристка.

– Пригласите их обеих в какой-нибудь дальний ресторан.

Порекомендую «Grenouilliere» в Омале. Модное местечко, тридцать километров от города.

– Вот это разговор, – одобрила его миссис Пеглер. – Это я понимаю.

Поначалу он казался ей то ли чучелом, то ли надломленной тростью,[115]115
  он казался <…> надломленной тростью – Исайя 36:6.


[Закрыть] но теперь она узнала в нем мудрого мужа, которому можно поручить важнейшие дела.

Она встала, двинулась к двери, а Флош и Пюнэ от двери отпрыгнули и направились кто – к столу, кто – на воздух, на солнышко.

2

«Подумать только! – говорил себе маркиз. – В самых зачерствелых душах таится неожиданное добро». Только что он беседовал с бывшей маркизой и снова обрел веру в людей. Если бы за минуту до этого ему сказали, что его пригласит в дорогой ресторан та, от кого он ждал в лучшем случае яда, он бы не поверил; но чудо свершилось, и он спешил рассказать о нем сыну.

Услышав перестук клавиш, маркиз поджал губы и нахмурился.

– Я тебе помешал? – холодно спросил он, входя в комнату.

– Да, – отвечал Джеф. – В чем дело?

– Случилась странная вещь. Твоя бывшая мачеха пригласила в «Grenouilliere» нас с тобой и мисс Трент с сестрой. Удивительно! Я думаю, она стала мягче. Что-то тронуло ее душу.

– Наверное, услышала песню, которую любила в детстве.

– А что, может быть. Ты бы видел, как она улыбалась! Говорит, только я умею заказывать обед. С медового месяца i такой не помню. Поразительно!

– Да уж…

– О расходах не беспокойся, платит она. Значит, так… Икра, bisque d'ecrevisses, форель a l'Archduc, куропатка perigourdain,[116]116
  Суп из креветок, [форель] по-эрцгерцогски, перигордские [куропатки] (франц.).


[Закрыть] спаржа… В общем, ясно. Я еще не все продумал, но поверь, это будет пир богов. Ты, конечно, едешь?

– Прости, не могу. У меня тут одна встреча.

– Отложи.

– Не решусь, он очень хочет меня видеть. Такой Честер Тодд, племянник нашей мегеры. Утром приехал из Сэн-Рока.

– А, да! Брат этой странной барышни с большими глазами. Наверное, и его пригласили.

– Нет. Мегера не знает, что он здесь, и он просил не говорить. Хочет отсрочки.

– Что ж, понять его можно. Жаль, жаль! Ну, что поделаешь…

– Вот именно. А теперь – прости, я работаю.

– Сколько можно! – возмутился маркиз, считавший труд формой невроза. – Черт знает что! В такой день лучше гулять с мисс Трент.

– Несомненно.

– Играть с ней в теннис.

– О, да!

– Купаться. Кататься на лодке.

– Да, да, да.

– Чего ж ты сидишь? Джеф вздохнул.

– Интересно, мучался так Эрл Стэнли Гарднер?[117]117
  Эрл Стэнли Гарднер (1889–1970) – американский писатель, создатель образа адвоката-детектива Перри Мейсона.


[Закрыть] – сказал он. – Наверное, нет. Тогда он не писал бы по шестнадцать книг в год. Что ты ко мне пристал? Доведешь еще до инсульта, да что там, до отцеубийства, а это большой грех. Я изо всех сил стараюсь не думать о мисс Трент, избегаю ее, а ты – гулять, играть!

Маркиз очень удивился.

– Она же тебе нравится!

– Это мягко сказано.

– Ты что, влюбился?

– Да.

– Ничего не понимаю! Джеф снова вздохнул.

– Что ж тут непонятного? Все очень просто. Я ничего не могу предложить.

– А имя Мофриньезов?

– И доходы Мофриньезов.

– Нельзя так много думать о деньгах, мой мальчик.

– Прости, это фамильное. Но ничего не попишешь, она богата, я беден.

– Жефф!

– Не надо. Когда речь идет о браке, я – истинный Пот-тер. Не могу жениться ради денег, совесть не велит.

Маркиз содрогнулся. Конечно, он слышал, что бывают такие люди, но это его не радовало.

– Ты меня разочаровал, – с печальным достоинством промолвил он в дверях.

И, скорбно пройдя по террасе, присел под одним из зонтиков, воплощая старую, как мир, трагедию отца, который не может понять сына.

Нет, посудите сами, что же это такое! Да, бывало, Мофриньезам приходилось преодолевать себя. В портретной галерее, пока ее не продали, были редкостные рыла, ибо в нашем несовершенном мире богатство и красота совмещаются нечасто. Да, их предки – и не двое, не трое – шли нелегким путем. Они закрывали глаза, сжимали зубы, но выполняли свой долг.

Но Жеффу это не угрожает! Его богатая красотка и богата, и красива. Мало того, он в нее влюблен. При чем же здесь дурацкая совесть? Вопрос был труден, и мы не удивимся, что бедный маркиз заказал полбутылки шампанского.

Он выпил бокал, налил снова и, отрешенно глядя на бусинки пузырьков, немного успокоился, но действие славного вина мгновенно уничтожил неприятный голос над ухом.

– Где, – проревел месье де ла Урмери, – дело Киболя? ГДЕ! ДЕЛО! КИБОЛЯ?!

Именно в эту минуту на террасу вышла Кейт. День стоял жаркий, и ей захотелось выпить лимонада, или, как выражаются в этой нелепой стране, ситронада. Усевшись под зонтиком, она увидела маркиза, пылко беседующего с невысоким и толстым человеком, похожим на мопса, которому зачем-то забинтовали голову.

3

С того самого дня, когда граф и маркиз вошли в их орбиту, Кейт беспокоилась, чуя недоброе. Взволновал ее, собственно, разговор с Терри, которая решила отряхнуть с туфелек песок Ровиля и внезапно передумала. Если девушка рвется домой и вдруг, увидев субъекта, похожего на Грегори Пека, об этом забывает, старшая сестра просто обязана узнать его финансовый статус. В сущности, она понимала, что услышит. Чего-чего, а историй о нищих иностранных графах она читала достаточно. Чувства ее удивительно гармонировали с чувствами миссис Пеглер: та боялась авантюристок, она – авантюристов.

Сложность заключалась в одном – как подойти к делу? Спроси авантюриста, что он замышляет, и он обдаст тебя холодом. Спроси его друзей, они солгут, сами о том не зная, ибо сведения черпают от самого авантюриста. Думая об этом, Кейт пила ситронад и поглядывала на маркиза, беседующего с забинтованным мопсом.

Чем больше она смотрела на них, тем яснее становилось, что они хорошо знакомы, но не дружны. Слов она не слышала, но жесты подсказывали, что мопс обзывает маркиза оскорбительными именами. Когда ей уже казалось, что беседа будет длиться вечно, маркиз, выражавший внимание с тем видом, с каким воспитанный человек слушает то, что слышал сотни раз, встал, похлопал мопса по плечу и удалился. Он удалился, пообещав посмотреть, нет ли Дела в его номере, а месье де ла Урмери, тяжко отдуваясь, потянулся к бокалу. Знаток этикета непременно заметил бы, что нельзя пить вино человека, которого ты называл такими словами, но он бы знатока не услышал. Золотистый нектар освежил его горло, когда он заметил, что у столика стоит какая-то дама.

– Ах ты, Боже мой! – сказала она с несомненным состраданием.

Месье де ла Урмери не швырнул в нее бокал, потому что там оставалось шампанское, и заменил это действие взглядом василиска.

– Вы попали в железнодорожную катастрофу? – спросила тем не менее дама.

Полагая, что ее хорошо бы освежевать тупым ножом, а затем опустить в кипящее масло, он все же ответил:

– Нет. Ударили топором.

– Что?!

– То, – твердо сказал чиновник.

– Быть не может! – вскричала дама и поклохтала, словно курица.

– Может, – отвечал Урмери. – Повторяю, кто-то ударил меня топором.

– О, Господи!

– И не убил, заметьте. Казалось бы, бьешь топором, так уж бей с размаха. Но нет! Ничего не умеют. И это чиновники, ха-ха?!

Дама поклохтала еще, потом спросила:

– Кто же вас ударил?

– Один мой служащий, Легондю.

– Зачем?

– Затем, что он псих. Фигуры ему являются, видите ли! Посидят, посверкают и велят перебить всех начальников, начиная с меня. Бред какой-то! Сияют, вы подумайте!

– Конечно, вы огорчены…

– Огорчен?! – взорвался Урмери, словно его начинили тринитротолуолом. – Я в полном отчаянии! Сперва эта свинья маркиз…

Кейт облегченно вздохнула. Она и не знала, как подвести его к этой теме.

– Я видела, вы с ним беседовали, – заметила она.

– Да уж, я с ним побеседовал! – злорадно подтвердил чиновник. – Уехал, видите ли, с этим досье!..

– Простите?

– Ну, с делом Киболя. Когда я уволил его, он…

– Я не совсем поняла. Он служил у вас?

– Можно сказать и так. Но ничего не делал.

– Значит, он не богат?

– Опаздывал каждый день, все путал, вечно где-то шлялся… А, что? Богат? Не смешите меня!

– У него же замок в Арденнах.

– Давно продал. Женился, правда, на американке, но они давно разошлись. Богат! Ха-ха!

– Та-ак… – промолвила Кейт с той суровой радостью, с какой произносят «Я же вам говорила»; и тут появился маркиз, рассыпаясь в извинениях.

– Мой дорогой, – сокрушался он. – Что вы обо мне подумаете?

Месье де ла Урмери лаконично заметил, что не скрывал своего мнения.

– Только что вспомнил, – продолжал маркиз, – я оставил вашего Киболя дома, в Париже. Он в верхнем левом ящике комода, под носовыми платками. Консьерж вас пустит, скажите, что от меня. Искренне советую дать ему несколько франков.

Месье де ла Урмери постоял, выражая взглядом, что слов у него нет, потом повернулся и ушел. Маркиз взялся было за шампанское, когда женский голос сухо произнес:

– Хотела бы с вами поговорить.

Подняв глаза, он увидел Кейт. Губы у нее сомкнулись в тонкую черточку, взор сверкал, и она напомнила ему одну из прапрабабушек XVIII века, третью слева, если считать от входа, которая с самого детства нагоняла на него страх и трепет.

4

Джеф боролся с трудным пассажем и, увидев маркиза, позавидовал сиротам – они, в конце концов, хоть работать могут! Однако сыном он был хорошим и мысли свои скрыл.

– Привет, – благодушно сказал он. – Что ты ходишь туда-сюда?

Тут он заметил, что отец на себя не похож, зато похож на человека, которого ударили в самое слабое место.

– Что случилось? – забеспокоился Джеф. – Кредитора встретил?

– Жефф, – отвечал маркиз, – я весь дрожу. Какой кошмар! Мисс Трент…

Джеф побледнел.

– Ей плохо? Ее кто-то обидел? Маркиз удивился.

– Кто ее может обидеть? А плохо ли ей… Пожалуй, нет. С виду – в полном порядке.

– Что же ты меня пугаешь? Я думал, ее сбила машина или…

– Машина! Есть вещи похуже, – Маркиз сердобольно помолчал и все же решил нанести удар сразу: – Я говорил с ее сестрицей. Она узнала, что мы бедны. Но это не все! У мисс Трент тоже нет денег.

– Что?!

– Денег нет, – пояснил маркиз. – Они втроем владеют фермой, разводят кур. Собственно, это и не ферма, а так, ерунда какая-то.

– Почему же она живет в таком отеле?

– Насколько я понял, она получила небольшое наследство и решила его потратить. Ну, это понятно, – одобрил маркиз, который, будь он девицей, сделал бы то же самое. – Надеется поймать богача. Какое счастье, что я все узнал, пока ты не натворил глупостей! Я не набожен, но иногда кажется, что… как бы это выразиться? Что кто-то меня хранит.

Он замолчал, услышав крик, а там – и увидев, что сын его буквально сияет. Если бы Клаттербак сообщил Джефу, что издаст роман как можно скорее, он вряд ли сиял бы ярче.

– Слава Тебе, Господи! – воскликнул граф. – Ой, какое счастье! Тогда все в порядке. Если она…

Маркиз задрожал.

– Ты что, хочешь на ней жениться?

– Конечно! Сейчас напишу ей, приглашу завтра пообедать. Когда подадут кофе, а лакей уйдет, я… ну, я знаю, что сделаю.

– Мой дорогой! – взмолился маркиз. – Одумайся!

Джеф удивился.

– Ты чем-то недоволен?

– Еще бы! Жениться на нищей… Нет, ты не можешь!

– Могу, могу. Чего ты скачешь? Смотри, как удачно: у нее ничего нет, и у меня ничего нет. Ты подумай, мы всему будем радоваться. Купили шляпу – праздник. Богатые и не знают таких…

– Кроме того, – перебил его маркиз, – они не живут под крышей, в тесной каморке. Шесть пролетов лестницы…

– Красота! – вскричал Джеф. – Пришел в мансарду, зажег свечу у кровати и воображаешь, что ты в Версале. Балдахины там, купидоны… Да, это жизнь!

– О, Господи! – простонал маркиз.

– Ты заметил, – продолжал Джеф, – как у нее вздернут носик? А на нем – две веснушки. Представляешь, какое блаженство, когда можешь на них смотреть в любое время?

– А ты представляешь, – отвечал маркиз, – что она скажет, когда узнает, что у тебя нет денег?

– Обрадуется, я думаю.

– Ну, нет. Я бы на ее месте тут же забыл о тебе и вышел за Карпентера.

– То – ты, а то – она! Карпентер, еще чего! В жизни она за него не выйдет. Это ангел, а не девушка.

– Послушай, Жефф…

– Не буду. И вообще, я хочу побыть один. Тут фраза не дается.

Маркиз, который и так не отличался прытью, буквально выполз в вестибюль. Романтические бредни глубоко его оскорбляли. С трудом одолев лестницу, он направился к бару, красе «Сплендида», и, поставив изящную ногу на медную перекладину, попросил Филиппа, прежде служившего в Париже, смешать ему что-нибудь такое, особенное.

5

Примерно через четверть часа освежившийся маркиз, еще нетвердо ступая, вышел из бара и встретил в вестибюле возвращавшуюся с пляжа Терри.

Посмотрел он на нее искоса. Она ему нравилась, очень нравилась, но, честно говоря, она же его надула! Нельзя, в конце концов, так выглядеть и так блистать, если ты разводишь кур на Лонг-Айленде. Это нечестно, думал он, и непорядочно.

Однако ни его манеры, ни голос не выдавали, как глубоко он ранен и как разочаровался в американках. Поцеловав ей руку с обычной своей галантностью, маркиз заверил ее в том, что бесконечно рад предстоящей встрече в ресторане.

– Миссис Пеглер, – сказал он, – сообщила мне, что вы приняли приглашение.

– Да, – отвечала Терри, – и с большим удовольствием. Занятно ужинать на природе. Это ведь хороший ресторан?

– Говорят, очень хороший.