Текст книги "Том 12. Лорд Дройтвич и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Глава III

Тони с трудом переключил мысли с неприятного разговора на неприятного посетителя.

– А, Сид! – добродушно сказал он. – Не сразу вас узнал. Это Сид Прайс, – напомнил он брату.

– Как жизнь, мистер Фредерик?

– Ф-ф-фуф, – сурово ответил Фредди.

– Мама здорова? – спросил Тони.

– Да не очень, милорд. Опять на нее нашло. Как говорится, приступ.

– Какая жалость! Она что-нибудь приняла?

– Бутылку, не меньше, милорд.

– У няни больное сердце, – объяснил Тони брату.

– Да? – холодно откликнулся тот.

– Что ж, – сказал Тони, – я рад, что она приехала. Где она, в людской?

– Да, милорд. Как говорится, немного не в себе. Фредди заморгал от боли.

– Жаль, – сказал Тони. – Наверное, она хочет меня видеть?

– Хочет-то хочет, а увидит две штуки, ха-ха-ха!

– Господи! Ей так плохо?

– Понимаете, милорд, при этих самых припадках надо пить бренди. А вот вы не рассердитесь, если я скажу?

– Пожалуйста, Сид, говорите.

– Волос у вас плохой.

– Голос?

– Волос. Стригут плохо. Да что с них взять, с деревенщины? Вот у нас в Лондоне…

– Ах, эти столичные жители!

– Ну! – сказал Сид. – Уж кто-кто, а мы-то столичные. Чья лавочка была? Наша. Отца, значит, деда, прадеда, прапрадеда. У меня бритвы есть, набор, так они прапрапрадеда. Во-от такие, прям ножи!

– Да? – откликнулся Фредди.

– А. то! Хотите, покажу?

– Буду ждать с нетерпением, – холодно пообещал младший брат, направляясь к двери.

– Ты уходишь? – огорчился старший.

– Да. Мне нехорошо. Видимо, приступ. Сид мрачно глядел ему вслед.

– Вот из-за них, – сообщил он, – бывают революции. Добрый Тони поспешил смягчить обиду.

– У него манера такая.

– Манера? А вот из-за такой манеры кровь потечет по мостовым.

– Как неприятно! – поежился Тони. – И скользко… Не сердитесь на Фредди, Сид. Может, он и высокомерен, но служит вашим интересам. Помните, вы мне дали лосьон? Фредерик пытается его пристроить. Вспомните об этом, когда дойдет до гильотины. Кстати, когда вы ждете эту вашу революцию?

– Со дня на день.

– Ну, тогда я еще успею съездить за батарейкой. А вы тут посидите, отдохните. Можно картины посмотреть. Вы их любите?

– Мне вот эта нравится, – отвечал Сид.

Беседуя, он ходил по комнате, и сейчас остановился перед портретом мужчины в латах с воинственным подбородком, который держал руку на эфесе длинного и, вероятно, острого меча.

– Ктой-то? – с уважением спросил Сид.

– Один мой предок, – отвечал Тони. – Ричард Длинный Меч. Король Шотландии назвал его лжецом, а он дернул короля за нос. Посадили, естественно.

– От это да!

– Приговорили к казни, а дочь принесла этот меч в тюрьму. Ну, он и убежал.

– Да, люди были…

– Смотрите-ка! – воскликнул Тони.

– А что, милорд?

– Странно… Вы на него похожи.

– Эт я?

– Да, похожи. Сид захихикал.

– Ни сном, ни духом, милорд! Мои предки с вашими не знались. Только вот мамаша, но она – женщина приличная.

Тони засмеялся.

– Да что вы, Сид, я просто так. Ну, пока. Хотите закурить – сигареты вот здесь.

– Спасибо, милорд.

Тони вышел в сад, а Сид, хотя был не прочь закурить, не сразу направился к столику. Он постоял перед портретом и даже принял похожую позу, вздернув подбородок и сжав невидимую рукоять.

– Дела-а… – вымолвил он.

Пока он говорил, дверь открылась, и вошел Слингсби. Его величавые черты затуманила забота. Сид очнулся и сказал:

– Ку-ку, дядя Тед!

– Где мамаша? – спросил дворецкий.

– А кто ее знает? Может, у вас?

– Нет, не у меня. Бродит по дому. Это нехорошо.

– Да ладно, чего она сделает! Любит старые места… Все ж, целых два года прожила, когда его милость нянчила.

– Мало ли что она любит! Ее место – среди слуг. И тебе тут торчать нечего.

Сид Прайс решил, что самое время осадить наглого дядю.

– Да? – сказал он. – А мне его милость разрешил. Мало того, я сейчас закурю.

– Еще чего!

– Его милость предложил, – гордо сказал Сид. – Съели, а? Дворецкий застыл на месте.

– Да как ты…

Сид сжал правый кулак.

– Молчи, смерд! – вскричал он. – А то рассеку надвое!

– Ты что, сбрендил?

– Шутка, дядя Тед. Его милость сказал, что я похож на этого типа.

– Вот как?

– Да-да, сказал. И верно, похож. Одно лицо. Он всмотрелся в картину.

– Дэ! Из меня-то граф получше бы вышел, чем из этих самых. Подумаешь, аристократы!

– Да ты что? – возмутился Слингсби, хотя такой величавый человек не может это полностью выразить. – Завел, понимаешь, в моем доме эти свои разговорчики!

– В чьем, в чьем? – грубо фыркнул Сид. – Шляпы долой перед графом Слингсби! Чего там, перед целым герцогом!

Дворецкий гневно смотрел на племянника, жалея примерно в сотый раз, что не он его воспитывал. Судьба современной молодежи нередко тревожила Слингсби, а в Сиде Ланселоте Прайсе были все ее худшие черты.

– Ух, высек бы я тебя!.. – сказал он, отдуваясь. – Жаль, руки не доходят.

Сид не зря ходил на дебаты в рабочем предместье.

– И не дойдут, – парировал он. – Куда вам!

Последовала перебранка. Дворецкий старался как мог, но Сид превосходил его в искусстве спора, и спасся он лишь потому, что в комнату вошла женщина.

Она была немолода и не очень опрятна. Готовясь к визиту, миссис Прайс надела черное шелковое платье и напомадила волосы чем-то из запасов сына, но особым блеском не отличалась. Лицо у нее было багровое, глаза остекленели, и взгляд вряд ли мог сосредоточиться.

Однако, немного поморгав, она худо-бедно узнала участников ссоры и обратилась к ним с должной суровостью:

– Ай-я-я-яй! Чего ругаетесь?

Слингсби перекинулся на нее, радуясь новому антагонисту. Достойным дворецким не подобает препираться с сосунками; к тому же, племянник оказался необычайно вертким. Каждое ваше слово он метал обратно как бумеранг, видимо – поднаторел среди большевичков. Словом, брат осуждающе взглянул на сестру.

– Явилась! – промолвил он. – Пьянчуга старая! Схватившись для верности за кресло, мамаша Прайс охотно приняла бой.

– Это кто у тебя пьян… ик!

– Привет, мамань! – сказал Сид. – Лыко вяжешь?

– А то! – с достоинством отвечала она. – Ну, выпила капельку, а кто… ик! – виноват? Другой пожалел бы… я женщина хворая.

– Ничего, выдюжишь.

– Оно конечно, только сердце все скачет. Чего вы тут не поделили?

– Дядя Тед не верит, что из меня вышел бы какой-нибудь граф.

– Много он понимает!

– И вообще, – вступил в беседу Слингсби, – нечего ему тут делать.

Мамаша Прайс туманно смотрела на него.

– Эт кому, ему? Прям сейчас! Скажи про кого другого!

– Что ты плетешь?

– Да так… Я свое знаю.

– А я знаю свое, – сообщил дворецкий. – Тебе тут делать нечего. Иди в мою комнату.

Миссис Прайс отпустила кресло, чтобы гордо скрестить руки, но чуть не упала. Однако в голосе ее остался призвук гордо скрещенных рук.

– Ты тут не очень, Теодор! Знай, с кем говоришь. А то я тако-ое скажу…

– Ладно, только не здесь. Это тебе не вокзал какой-нибудь.

Сид был счастлив, словно достал лучшее место на матче века.

– Давай-давай! – подбодрил он родительницу. – Давай, не спускай.

Однако мамаша Прайс угасла. По ее щекам текли слезы.

– Кому я нужна? Никто меня не любит! Ой, я бедная, нес…

– Эй, выше нос!

– Меня родной брат обижает! Родной сы-ы-ын…

– А что я? Что я? Ты на себя погляди!

– Ой, Господигосподигосподи!

– Ладно, мамаша!

– Сам виноват, – мрачно сказал Слингсби. – Надо было смотреть.

– Так она просила! Припадок у нее!

– Что его милость подумает?

Слова эти навлекли страдалицу на новую мысль.

– А выпью-ка я за него вина!

– Чайку, – поправил ее брат. – И не здесь, у меня. Сил с тобой нету! Пошли, пошли, оба!

– Где Полли? – жалобно спросила мамаша Прайс.

– В парке, – отвечал Сид, – смотрит на кроликов. Никогда их не видела. То есть живых, надо понимать. К чаю вернется, как это, голубь в голубятню.

– Хорошая девушка, – сказала мамаша Прайс, – американка, да, что поделаешь! Я всегда говорю, люди разные бывают. Кто-кто, а она никого не застрелила, хоть там у них и принято. Тихая такая, уважительная. А чтоб стрелять – да Боже мой!

– Мамаша все в кино ходит, – пояснил Сид. – По ней, там одни гориллы да гангстеры.

– Ка-ак пальнет! – сердито сообщила гостья. – Я так понимаю, это надо запретить. А Полли прямо говорит, не скрывает, что оттуда, но чтобы кого застрелила… Тихая такая, воспитанная. И работница хорошая. Женись, сынок, женись, бывает и хуже. Никого не застрелила.

– Чего мне жениться, мать? – сурово сказал Сид. – Еле кручусь, работы много. Мне не до баб. Я в свои ножницы влюбленный.

– Меня бы кто любил! – взвыла мамаша.

– Хорошее дело. А то, может, чаю? Оп-ля, пошли!

– Где Тони… ик… его милость? Мы не обнимались!

– Обнимитесь, обнимитесь, – заверил Слингсби. – Идем! Нет, таких зануд…

Двери закрылись, в комнате воцарился мир.

Глава IV

Мир распростер свои мягкие крылья не только над гостиной. День достиг той точки, когда (если каким-то чудом погода стоит хорошая) все сущее озаряет поистине волшебный свет. Люди, звери, вещи словно заснули. Лужайку покрыла тень. В кустах щебетали птицы. Предвечерние ветерки обещали долгожданную прохладу.

Эту мирную тишину нарушили зловещие звуки. Сами по себе они вполне привычны в наше автомобильное время – гудки, скрип тормозов, сдавленный крик; но сейчас они просто поражали, как какая-нибудь сенсация.

Сменила их тишина, тоже довольно зловещая. Потом заскрипел гравий, и в дом, через окно до полу, вошел лорд Дройтвич без пиджака. Шел он осторожно, поскольку нес девушку. Завидев диван, он прислонил ее к подушкам, отошел немного, отер лоб и вгляделся получше, после чего сказал:

– Ой, Господи!

Девушка лежала на спине, закрыв глаза. Ему она напомнила подбитую птичку, а так, сама по себе, была субтильной, даже хрупкой и очень хорошенькой. Несчастному пэру показалось, что губы у нее как раз такие, которые охотно улыбнутся, если вообще приоткроются.

– Ой, Господи! – повторил он. – Ой, батюшки!

С отчаяния он взял неподвижную ручку и стал ее гладить изо всех сил. Казалось, что бьешь бабочку, но он не сдавался, и, наконец, девушка открыла глаза.

Они были приятные – большие, цвета старого хереса, но даже если бы они оказались рыбьими, он все равно бы обрадовался. Открыла – и на том спасибо.

– Привет! – сказала она.

Голос тоже был приятный – мелодичный, низкий, но Тони плохо разбирался и в голосах. Он молча вытирал лоб. Девушка огляделась и, видимо, что-то вспомнила.

– Знаете, – сказал Тони, с облегчением и даже почтением глядя на нее, – я в жизни не видел такой замечательной девушки.

Она улыбнулась. Да, он был прав. Улыбалась она при малейшей возможности.

– Это вы про меня? Почему?

– Во-первых, – отвечал Тони, – потому что вы улыбаетесь, хотя я вас переехал. Во-вторых, потому что вы не спросили: «Где я?»

– Я и так знаю. Тони глотнул воздуху.

– Я знаю, где должен быть я, – сказал он. – В суде. Судья надевает шапочку и говорит: «Подсудимый!..»

– Да вы же не виноваты! Я выскочила из кустов прямо под колеса.

– Выскочили?

– Еще как! Надо быть осторожней.

– И мне тоже. Скажите, вы часто сидите в кустах?

– Там была белка. Я хотела ее рассмотреть. Вы их любите?

– Мы редко встречались.

– А я их много видела, в Центральном парке, но издалека.

– В Центральном парке? Это в нью-йоркском?

– Да.

– Значит, вы оттуда?

– Да. Жила там всю жизнь, пока сюда не приехала.

– Почему вы приехали?

– Очень хотела увидеть разные страны. А с Англии начала, потому что язык один.

– Ага, понятно!

– Подкопила денег, и пожалуйста!

– Какая вы смелая!

– Получилось очень хорошо. У меня прекрасная работа.

– А где?

– У мистера Прайса.

– Вон что! Вы у Сида служите?

– Да. Я маникюрша. А вы его знаете?

– Очень давно.

– Ну да, вы же здесь работаете. Наверное, он тут часто бывает.

– Часто. Его мать была здесь няней.

– Да-да. Смешно, правда? Он рос вместе с лордом Дройт-вичем. То есть, когда они были совсем маленькие. Наверное, их иногда путали. А теперь мистер Прайс – парикмахер, у лорда Дройтвича – такой замок… Ой, послушайте! Вам не влетит, что вы меня сюда принесли?

– Конечно, нет!

– Что ж, вам виднее. Вообще-то я думала…

– Да, кстати! Как это я не спросил? Вы не ранены? Она подумала.

– Не знаю. Странное такое чувство. Тони поднял и опустил ее руку.

– Больно?

– Н-нет, – неуверенно сказала она. – А вот колено побаливает.

– Можно, я посмотрю? Теперь их не закрывают.

– Да, это верно. Осторожней, пожалуйста!

Она спустила чулок. Он тщательно осмотрел ногу.

– Ссадины есть. Пойду, намочу платок.

Он отошел к чайному столу, вернулся с очень мокрым платком и осторожно приложил его к колену.

– Если надо, кричите, – предложил он.

– Да что вы, совсем не больно. – Она огляделась. – Какая красота! Наверное, хорошо тут работать. Говорят, лорд Дройтвич очень добрый.

– Кто говорит?

– Миссис Прайс. Она его обожает. Ее послушать, он был ужасно красивым младенцем. У нее есть фотография, он в раковине, совсем голый.

– Гадость какая!

– Ну, что вы! Очень хорошенький. Добрый такой. Он женат?

– Вроде бы собирается.

– Конечно, уж кто-нибудь его подцепил. Тони это не понравилось.

– Что с вами? – спросила девушка.

– Да так, ничего. – Он положил мокрый платок в карман. Она натянула чулок, пошевелила коленом и сообщила:

– Гораздо легче.

Тони стоял, немного нахмурив лоб. Ему казалось, что помолвка должна бы вызвать более теплые чувства. То Фредди, а теперь эта барышня с какими-то странными глазами…

– Подцепил? – проверил он.

– Ну, конечно. Из-за титула.

Тони вымученно улыбнулся. Да, как-то все странно.

– А вам не приходило в голову, – осведомился он, – что лорда Дройтвича можно полюбить?

Она покачала головой, и так резко, что каштановые волосы упали на глаза.

– Нет. Светских девушек я знаю. Я им делаю маникюр.

– Они вам что-то рассказывают?

– Они разговаривают друг с другом, словно меня и нет. Да, я-то их знаю. Щучки, вот они кто.

Тони стало еще хуже.

– А как они… подцепляют мужчин?

– Ну, льстят им… воркуют… Много есть способов. Притворяются, что влюблены. Кокетничают с кем-нибудь, чтобы вызвать ревность…

– Берти!

– Что?

– Ничего. Так, междометие. От избытка сердца. Говорите, говорите.

– Я думаю, в таком месте они будут гулять с ним при луне…

Тони потер подбородок.

– А Фредди-то прав.

– Фредди?

– Это мой брат.

– Он тоже тут работает? Тони засмеялся.

– Кто, Фредди? Вы его не знаете. Уж он-то не сеет, не жнет…[62]62
  не сеет, не жнет – Мтф. 6:26.


[Закрыть]

Она удивилась.

– Слушайте, – спросила она, – кто вы? Как-то вы говорите… не похоже на шофера.

– Добрый вечер, милорд, – раздался голос матушки Прайс. – А я – ик – вас ищу-ищу!

Девушка вскочила, укоризненно глядя на Тони.

– Милорд?!

– Вы уж простите. Привет, няня.

– Это нечестно!

– Да-да. Простите.

– Нет, так меня провести!

– Полли, – укоризненно сказала миссис Прайс, – что ты говоришь? «Провести», это надо же!

– Няня, – возразил ей лорд, – мне очень стыдно, но это правда. Надо было меня лучше воспитывать.

– Я ли вас не холила, я ли не лелеяла, – запричитала мамаша Прайс.

– А щеткой не били. И что же? Я солгал нашей гостье. Да-да, солгал. Если хотите – наврал. Боже ты мой!

Он закрыл лицо руками. Полли засмеялась. Миссис Прайс стала строже.

– Полли, ты обидела его милость.

– Нет, – сказал Тони, – это я обидел Полли. Наехал на нее. Так мы познакомились.

– Ничего не понимаю, – сказала миссис Прайс– Что-то это все мне не нравится.

Вероятно, она развила бы тему, но дверь открылась, и явился Слингсби.

– Опять она тут! Сколько тебе говорить… – Он заметил Тони. – Прошу прощения, милорд. Я не знал, что здесь ваша милость.

– Ничего, Слингсби, ничего.

– Разрешите заверить, милорд, что эта особа без моего ведома то и дело, pardon, суется сюда, как кролик в норку.

– Да сказано вам, я не против. Мы так мило болтаем.

– Чрезвычайно рад, милорд. Тони обернулся к Полли.

– Кстати, – сказал он, – познакомились ли мы? Я – Дройтвич. Лорд.

– А я – Браун. Полли.

– Очень рад, мисс Браун.

– Я тоже, лорд Дройтвич,

Они пожали друг другу руки. Тут и вошли леди Лидия с сэром Гербертом.

Леди Лидия остановилась, едва переступив порог. Она не любила миссис Прайс и не считала, что место ей в гостиной. Кроме того, ругая беспечную Полли, мамаша Прайс занимала слишком много квадратных футов.

– А, Прайс, – сказала она. – Как поживаете?

Мамаша Прайс сделала книксен.

– Спасибо, миледи, не жалуюсь, только вот сердце что-то…

– Ах-ах, – холодно откликнулась леди. – Следите за здоровьем.

– Тетя Лидия, – сказал Тони, – это мисс Браун. Я отшвырнул ее на семнадцать ярдов два фута и одиннадцать дюймов. Машиной. Европейский рекорд.

К иностранкам леди Лидия была мягче.

– Надеюсь, моя милая, – сказала она, – что вы не ушиблись. Мой племянник за рулем очень опасен. Насколько я помню, вы маникюрша? Надо будет показать вам руки, когда поеду в город.

Миссис Прайс почему-то решила поговорить о здоровье с сэром Гербертом.

– Вот вы спросите, – сказала она, глядя на него взглядом старого морехода, – почему у меня сердце щемит…

– Нет-нет, не спрошу, – поспешил ответить сэр Герберт. Жена решила его спасти.

– Слингсби, – сказала она, – отведите Прайс к экономке и дайте ей портвейна или чего она хочет.

– Мне бы любви! – взмолилась почетная гостья, прижимая к глазам нечистый платок. – Можно с вами поговорить, милорд?

– Я к тебе зайду, – обещал несчастный граф, понимая, что тетя Лидия больше не выдержит. – Надо машину в гараж отвезти.

– Ясное дело, – захныкала страдалица. – Машина ему лучше меня. Я ли его не…

Леди Лидия и сэр Герберт переглянулись.

– Слингсби! – резко сказала хозяйка.

Дворецкий знал свое место и не стал бросать сочувственных взглядов, но с пониманием запыхтел.

– Сию минуту, миледи. – Он повернулся к сестре. – Пошли, я тебя прошу! Почудила и хватит.

Только что леди Лидия заметила в нем сочувствие. Теперь он заметил сочувствие в Полли, и не ошибся. Та подошла к мамаше Прайс и повела ее, приговаривая:

– Вот так. Пойдем, отдохнем…

Миссис Прайс засомневалась.

– Отдохнуть-то отдохнем, только если б я захотела, я бы…

– Прайс! – крикнул сэр Герберт.

Она взглянула на него, словно до сих пор не замечала.

– Добрый вам вечер, Сырырбырт. Я вот говорю…

– Неважно, – прервала ее леди Лидия. – Лорд Дройтвич к вам зайдет.

– Конечно, – подтвердил Тони.

Мамаша Прайс покачала головой со скорбью Моны Лизы.

– Он меня не любит. Никто меня не любит!

– Чушь! – сказал сэр Герберт. – Любит. Идите, идите… вот так. Пенсию вам платят исправно?

– Да-да, Сырырбырт. Только я так думаю, зачем? Продала первородство за похлебку…

Фыркнув напоследок, она подчинилась Полли. Шествие замыкал Слингсби, выражая и отрешенность и извинение за сестру. Тони смотрел им вслед.

– Что она хочет сказать?

– Ничего. Ничего! – Сэр Герберт затряс головой, словно отгонял муху. – Она напилась. Уведи-ка ее к себе, Лидия, и подержи, пока не уедет.

– Да, ты прав.

Тони удивленно на них глядел.

– Господи! – воскликнул он. – В чем дело?

– Она болтливая дура, – сообщил сэр Герберт. – Может навыдумывать про твоего отца…

– При чем тут отец?

– Ну, про меня. Про кого хочешь. Ради Бога, не спрашивай!

– Почему ты волнуешься?

– Я? Волнуюсь? Какая чушь! Я ничуть не волнуюсь.

– А, вон что! – обрадовался Тони. – У тебя с ней что-то было!

– Тони, – сказала леди Лидия, – не говори глупостей.

– Лидия, пошли, – сказал сэр Герберт. – Зачем мы теряем время? Поймай ее и держи, пока не проспится. Может, она сейчас рассказывает.

Когда дверь за леди Лидией закрылась, Тони обернулся к дяде.

– Ну, дядя Герберт, посмотри мне в глаза. Было у вас что-то двадцать пять лет назад?

Сэр Герберт фыркнул.

– Конечно, нет! Двадцать пять лет назад я предпочитал хористок.

– Хм… – сказал Тони. – Как-то ты странно говоришь. Уклончиво. Меня всегда удивляло, что ты ей платишь.

– Мой дорогой! Она нам преданно служила!

– Ладно, я сам ее люблю, особенно на расстоянии. Сида я люблю меньше. Наверное, бранит аристократов в Гайд-парке. На меня смотрит так, словно я торможу прогресс. Знал бы он, что такое быть графом! Побыл бы на моем месте!

– Господи! – закричал сэр Герберт. – Что ты говоришь?

– А что? Мы, графы, самые несчастные люди. Хозяйство само собой не идет. Если бы Сид Прайс оказался…

– Тони! Прошу тебя!

– Что ты волнуешься? Дрожишь весь…

– Я не дрожу.

– Дрожишь, как цветок на ветру. Скажи мне, дядя Герберт…

– А, вот вы где!

Из двери торчала голова мамаши Прайс. Сэр Герберт нашел в ней сходство с Медузой.

– Господи! – застонал он. – Где же Лидия?

Глава V

Мамаша Прайс скромно просочилась в комнату. В руке у нее был полупустой бокал, чем и объясняются, вероятно, изменения, достаточно резкие, а вот хорошие ли – это как кому. Из глубин скорби она взмыла на вершину радости.

– Можно? – осведомилась она. – Вы тут, а я – там, хе-хе! Скажут, я выйду. Пора нам, мой миленький, потолковать, – добавила она, обращаясь к лорду Дройтвичу.

Тони попятился. Да, она шаталась, но поцеловать его могла.

– Нянечка! – взмолился он. – Не надо, я занят! Мамаша Прайс захихикала.

– Да уж, не свободен, хе-хе! Захомутали. Поздравляю – ик – и желаю. А вам стыдно, Сырырбырт!

– Почему? – растерялся баронет, – Что я такое сделал?

– Сами знаете… ик…

– Вы бы лучше прилегли!

Мамаша Прайс обиженно выпрямилась, веселье ее угасло.

– Прям счас! – отвечала она. – Хватит, я от вас нахлебалась!

– Ну что это! – вскричал сэр Герберт, кидаясь к входившей в комнату супруге. – Лидия, зачем ты ее выпустила?

– Я ее не поймала, – ответила леди. – Скорее всего, она рыскала по дому. У Слингсби ее не было.

Тут появилась Полли и спросила:

– А, вы ее нашли?

– Мы что, играем в прятки? – удивился Тони. Приветливость мамаши Прайс тем временем вернулась.

Допив свой бокал, она одарила собравшихся улыбками и повела такую речь:

– Ле-ик-жентлемены, выпьем за нашего красавчика и его… ик… супружницу. Мир да любовь! Что ж это вы. Леди-лиди? До дна, до дна!

– Какая мерзость! – сказала хозяйка, снова спугнув радость оратора.

– Эт кто, я? – Она тыкнула пальцем в Тони. – Тоже мне, защитничек выискался! Не-ет, хватит, я все скажу!

Сэр Герберт бросил взгляд на леди Лидию и, вероятно, набрался новых сил.

– С меня тоже хватит, – промолвил он. – Немедленно идите в библиотеку!

Мамаша Прайс отшатнулась.

– Вы меня не хватайте! – взвизгнула она. – Ишь, какой! Да я сколько лет… ик… совесть продаю-ю-ю…

Полли выступила вперед.

– Идемте, миссис Прайс, – мягко сказала она. – Там хороший диванчик, я вас причешу, к ужину будете как новенькая.

– Ты хорошая девочка, – захныкала мамаша Прайс– Ни в кого не стреляешь… Я Силу всегда говорю, эта Полли… – Тут она развернулась к сэру Герберту. – Ой, Сид, Сид! Из-за вас ему жизнь испортила… Да, Сырырбырт, все из-за ва-а-ас… Ик!

– Хватит!

– Ну, это мы еще посмотрим.

С этими грозными словами она наконец вышла, столкнувшись с Фредди, которому казалось, что наступила пора коктейлей.

– Если зрение меня не подвело, – заметил он, – она назюзюкалась.

– Еще как! – горестно подтвердил сэр Герберт.

– Что ж вы ее не выгоните вместе с сыночком?

– Нет! – воскликнула леди Лидия. – К сыну ее пускать нельзя!

Фредди совсем растерялся.

– Ничего не понимаю!

Тони, достаточно строгий, выступил вперед.

– Вот именно. Но должен понять. Тут какая-то тайна.

– Что ты, что ты, что ты! – быстро ответил сэр Герберт.

– То. Не такой я дурак. Почему она говорит, что продавала совесть?

– Герберт, – выговорила леди Лидия, – скажи ему.

– Лидия!

– Да. И ему, и Фредди. Я больше не выдержу.

– Я жду, дядя Герберт, – напомнил Тони.

– Что ж, пеняй на себя, – ответил его дядя.