Текст книги "Том 12. Лорд Дройтвич и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

– Ну, нет! – рассмеялся Уолли.

– Вы встретите другую девушку…

– Я встречал уже всех девушек в мире. Ни одна из них мне не подходит. – Уолли снова перешел на легкий тон. – Очень сочувствую им всем, но нет! Не годится. Только вы одна на свете… И почему это всегда тянет цитировать строчки из песен? Но так оно и есть. Я не стану вас донимать. Мы – друзья. И в качестве друга, могу я предложить вам денег?

– Нет! – ответила Джилл и улыбнулась ему. – Я знаю, вы бы и последнее пальто мне отдали…

– А оно вам нужно? – приостановился Уолли. – Пожалуйста!

– Уолли, ведите себя прилично! На вас полисмен посматривает.

– Ну ладно, если не хотите… А пальтишко, между прочим, очень неплохое.

Повернув за угол, они остановились перед особняком с высоким крыльцом и грязными ступеньками, ведущими к парадной двери.

Уолли окинул неодобрительным взглядом мрачное здание.

– Вы всегда выбираете такие жуткие дома?

– Я не выбираю, мне их навязывают. Если хотите точно знать комнату – то вон, третье окно снизу, над парадной дверью. Ну, доброй ночи.

– Доброй ночи. – Уолли примолк. – Джилл?

– Да?

– Я знаю, нельзя снова говорить об этом. Это нарушает наше соглашение, но… вы ведь поняли меня?

– Да, Уолли, дорогой. Поняла.

– Я тут, за углом. И всегда жду. Если ваши чувства когда-нибудь изменятся, вам только и нужно подойти ко мне и сказать: «Все в порядке!»

Джилл рассмеялась чуть дрожащим смехом.

– Звучит не очень романтично!

– Да? Попробуйте подыскать что-нибудь романтичнее этих слов. Ладно, неважно, как они звучат. Вы только произнесите их, и посмотрите, что будет! А теперь вам пора спать. Доброй ночи!

– Доброй ночи, Уолли.

Она исчезла за дверью. Уолли постоял, с мрачным отвращением глядя на грязную дверь. Более грязной и обшарпанной он в жизни не видел.

Потом он отправился домой. Шагал он быстро, стиснув кулаки, и в голове у него мелькало: а может, все-таки, что-то есть в этих пещерных методах! Хорошо, пещерного мужчину мучает совесть, но он хоть имеет право заботиться о пещерной женщине.

Глава XIX МИССИС ПИГРИМ КУРИТ СЕБЕ ФИМИАМ

1

– «Мне сказали… Мне сообщили…». Нет, минуточку, мисс Фрисби…

Миссис Пигрим наморщила ясный лоб. Правильно говорят, что нет мучений, подобных поиску слова. Как она настрадалась, стараясь подбавить огоньку в свое сообщение прессе! Она закусила губу и непременно вцепилась бы дрожащими пальцами в волосы, но ее удерживало соображение, что она нанесет ущерб прическе. Мисс Фрисби, ее секретарша, анемичная, бесцветная, хотя и молодая особа, терпеливо дожидалась с блокнотом на колене, постукивая карандашиком по зубам.

– Пожалуйста, мисс Фрисби, прекратите стучать, – сварливо попросила страдалица. – Вы мешаете мне думать. Оти, дорогой, может, ты предложишь яркую фразу? Как драматург.

Пилкингтон, развалившийся в кресле у окна, очнулся от своих раздумий, которые, судя по складке над перемычкой черепаховых очков, не приносили ему радости. Это было наутро после премьеры, и Отис провел бессонную ночь, перебирая те дерзкие слова, которые бросил Джилл. Простит ли она его? Достанет ли у нее великодушия понять, что человек не отвечает за выкрики в минуту прозрения? Всю ночь он размышлял об этом, ему хотелось размышлять и сейчас. Но вопрос тети мешал течению мыслей.

– Э? – пробормотал он.

– Да не будь же таким рассеянным! – прикрикнула на него миссис Пигрим, вполне справедливо недовольная. – Я стараюсь сочинить заметку о нашей сегодняшней вечеринке и никак не могу подыскать подходящую фразу… Прочитайте, мисс Фрисби, что вы написали.

Секретарша, глядя бледным взором на крючки и петли в своем блокноте, бледным голоском перевела их:

– «Безусловно, из всех знаменитых хозяек в нью-йоркском светском обществе мало найдется более разносторонних, чем миссис Уоддсли Пигрим. Я всякий раз просто поражаюсь, когда прихожу в ее изумительный дом на Вэст Энд авеню и вижу, как широк и разнообразен круг ее друзей. Тут можно увидеть посла с фифой…»

– С кем? – резко перебила миссис Пигрим.

– С фифой. Мне послышалось, вы так продиктовали, – апатично ответила мисс Фрисби.

– С дивой. Думайте все-таки немножко, моя милая. Продолжайте.

– «…тут можно увидеть посла с дивой из оперы. Он делится последними сплетнями министерства в обмен на пикантные подробности из мира кулис. А там автор последнего романа ведет дискуссии о литературе с юной дебютанткой светского общества. Поистине, можно сказать, миссис Пигрим возродила салун…»

– Салон! – прикусив губу, поправила миссис Пигрим.

– …салон, – бесстрастно поправила себя мисс Фрисби. – Мне говорят, мне сказали, мне сообщают… – Она приостановилась. – Вот и все, что у меня записано.

– Вычеркните последнюю фразу! – раздраженно приказала миссис Пигрим. – Нет, вы безнадежны! Неужели вы не поняли, что я перестала диктовать и просто подыскивала слово? Оти, как бы покрасивее выразить «Мне сказали»?

Усилием воли Пилкингтон сосредоточился.

– Я слышала, – наконец предложил он.

– Ф-фу! – отреагировала его тетя. Потом лицо ее просветлело. – Нашла! Продолжайте записывать, мисс Фрисби. «Маленькая птичка нащебетала мне, что вчера на сцене театра «Готэм» произошло значительное событие. Сразу после окончания спектакля «Роза Америки», сочиненного, как всем известно, талантливым молодым племянником миссис Пигрим, Отисом Пилкингтоном…»

Миссис Пигрим стрельнула глазом на талантливого молодого племянника, оценил ли тот ее рекламные похвалы, но мысли Отиса опять уплыли далеко. Он развалился в кресле, все раздумывая и раздумывая. Миссис Пигрим возобновила диктовку:

– «…в честь исключительно шумного успеха спектакля миссис Пигрим, которая, безусловно, во все вкладывает душу, устроила ужин для труппы. Среди гостей мелькало немало знаменитостей, а сама искрометная миссис Пигрим блистала в роли хозяйки. Очаровательнее она не выглядела никогда. Бурное веселье продолжалось чуть ли не всю ночь. И все как один соглашались, что более восхитительного приема не припомнят». Ну вот. Напечатайте, мисс Фрисби, сколько надо экземпляров, и разошлите сегодня днем с фотографиями.

Мисс Фрисби, как обычно, незаметно испарилась, а блистательная хозяйка снова принялась за племянника.

– Должна сказать, Оти, – жалобно начала она, – что для человека, имевшего такой успех, ты не очень-то весел. Я считала, что от рецензий на спектакль ты будешь просто петь и плясать.

В какой-то мелодраме, на которой галерка всегда утопала в слезах, ребенок гонимой героини лепетал: «А что такое счастье, мамочка?» В точности таких слов Пилкингтон не произнес, но тон воспроизвел неплохо:

– Что мне эти рецензии?

– Не притворяйся! – закричала миссис Пигрим. – Не прикидывайся, будто не выучил каждое словечко наизусть!

– Тетя Оливия, я их даже не читал, – уныло отозвался Отис.

Теперь миссис Пигрим посмотрела на него с явной тревогой. Она никогда не питала к своему долговязому племяннику чрезмерной привязанности, но после его триумфа что-то вроде симпатии всколыхнулось в ней, и теперь его мысли ее тревожили.

– Оти, ты, наверное, нездоров, – озабоченно заметила она. – Ты заболел?

– У меня болит голова, – пожаловался страдалец. – Я провел бессонную ночь.

– Сейчас пойду приготовлю тебе замечательную микстуру, – заботливо предложила миссис Пигрим. – Бедный мой мальчик! Неудивительно, после всех этих волнений…. Посиди спокойненько, отдохни. Через минутку вернусь.

И она суетливо вышла из комнаты, а Пилкингтон опять обмяк в кресле. Он едва успел снова погрузиться в свои думы, как открылась дверь, и горничная объявила:

– Майор Сэлби.

– Доброе утро! – весело и беззаботно воскликнул дядя Крис, плывя по курсу с вытянутой рукой. – Как вы… о!

Он резко тормознул, увидев, что миссис Пигрим в комнате нет, а Отис, что еще хуже, как раз тут. Было бы преувеличением утверждать, что дядя Крис смутился. Смущаться он не умел. Но бойкости у него определенно поубавилось, и ему пришлось дважды дернуть себя за усы, прежде чем он, с присущим ему апломбом, совладал с ситуацией. Наткнуться здесь на Отиса он никак не рассчитывал. Встречаться с ним хотелось меньше всего. Он только что расстался с Джилл, которая откровенно высказала ему все, что думает. Хотя дядя Крис обладал лишь зачатками совести, он все-таки понимал, что следующая встреча с Пилкингтоном, пожалуй, породит некоторую неловкость, а потому ему требовалось время, чтобы приготовиться к защите. Однако, вот он, и надо как-то выкручиваться.

– А, Пилкингтон! – воскликнул он. – Дорогой мой мальчик! Вот кого мне хотелось увидеть! Боюсь, произошло маленькое недоразумение… Теперь, конечно, все уладилось, но все-таки я настаиваю на том, чтобы дать и личные объяснения. Всенепременно! Самое нелепое недоразумение. А дело обстояло так…

Тут дядя Крис приостановился на две-три секунды. Едва выговорив «А дело обстояло так…», он дернул себя за усы, словно бы пытаясь почерпнуть в них вдохновение. Голубые глаза его светились, как обычно, честностью, но себе он вынужден был признаться: если ему удастся убедить своего слушателя, что действовал он в его же интересах, то он, то есть майор, – гений.

К счастью, коммерческая сторона Пилкингтона сегодня утром отключилась. Десять тысяч представлялись ему мелочью в сравнении с более тяжкими проблемами, занимавшими его мысли.

– Вы видели мисс Маринер? – жадно спросил он.

– Да. Только что с ней расстался. Она очень расстроена, бедняжка.

Пилкингтон глухо застонал.

– Она на меня сердится?

От полнейшей непонятности вопроса дядя Крис онемел. С какой стати ей сердиться на облапошенного Пилкингтона? Однако, по-видимому, именно это было сейчас важно, и дядя Крис, великий стратег, срочно перегруппировал войска, чтобы справиться с новым поворотом событий.

– Сердится?.. – медленно повторил он. – Ну, безусловно…

В чем суть, он ведать не ведал, но знал, что, если ограничиться отрывочными, ничего не значащими фразами, вскоре прояснится все.

– Боюсь, в пылу минуты, – признался Отис, – я наговорил мисс Маринер… э… лишнего. О чем очень сожалею.

Дядя Крис тут же обрел под ногами твердую почву.

– Ай-яй-яй! – горестно пропел он.

– Сгоряча, понимаете, не подумав…

– Мальчик мой, надо думать, прежде чем говорить.

– Я считал, что меня обжулили…

– Мой дорогой мальчик! – Голубые глаза дяди Криса наивно раскрылись. – Я же сказал, что могу объяснить все. Случилось чистейшее недоразумение…

– О, теперь мне безразлично!..

– Да-да! – сердечно одобрил дядя Крис– Не к чему ворошить прошлое. Начнем с чистого листа. Ты получил свои деньги обратно, и незачем опять о них думать. Забудем, – заключил он, проявляя широту натуры. – Можешь рассчитывать на меня. Я пущу в ход все свое влияние, чтобы рассеять злосчастный разлад, случившийся между вами.

– Вы считаете, есть шанс, что Джилл может забыть мои слова?

– Как я сказал, я использую все мое влияние, чтобы заштопать прореху. Ты нравишься мне, мальчик мой, и я уверен – ты нравишься и ей. Она проявит снисхождение к твоим словам, вырвавшимся в пылу момента.

Пилкингтон просветлел, и миссис Пигрим, вернувшись с порцией микстуры, порадовалась, увидев, что вид у племянника стал гораздо лучше.

– Вы, майор Сэлби, настоящий волшебник, – лукаво заметила она. – Что вы такое сказали бедному мальчику? Он так повеселел. У него с утра жуткая головная боль.

– Головная боль? – Дядя Крис встрепенулся, словно боевой конь при звуках горна. – Не помню, упоминал ли я прежде, нол и сам страдал от жесточайших головных болей. Ну просто невыносимых. Я перепробовал все, пока однажды один мой знакомый не порекомендовал мне лекарство – не знаю, слышали ли вы когда-нибудь…

Миссис Пигрим в роли ангела-хранителя была поглощена добрым делом. Она подносила мензурку к губам племянника, а потому семя упало на каменистую почву.

– «Нервино»! – выпалил дядя Крис.

– Ну вот! – похвалила миссис Пигрим. – Теперь тебе сразу полегчает. А вот вы, майор Сэлби, всегда отлично выглядите!

– Но раньше, – упорно гнул свое дядя Крис, – я был жертвой…

– Не помню, сказала ли я вам вчера о вечеринке. Сегодня вечером мы устраиваем после спектакля ужин для труппы, играющей пьесу Оти. Вы, конечно, придете?

Провал свой дядя Крис принял философски. Возникнут и другие возможности.

– С восторгом! – откликнулся он. – С восторгом!

– Так, скромная богемная вечеринка, – продолжала миссис Пигрим. – Я решила, будет только справедливо устроить бедняжкам развлечение. Они так тяжко работали.

– Конечно, конечно! Замечательная идея!

– Совсем скромная вечеринка. Если я начну приглашать кого-то, кроме своих самых близких друзей, мне придется позвать массу народа!

Дверь открылась.

– Мистер Рук! – объявила горничная.

Фредди, как и Пилкингтон, ходил мрачнее тучи. Он прочитал несколько рецензий, где щедро рассыпали похвалы Маквастлу из рода Маквастлов. Нью-йоркская пресса привела Фредди в отчаяние. Вдобавок разбудили его в семь часов утра, а заснул он только в три часа ночи. В 7.00 в дверь позвонили и сообщили, что его желает видеть какой-то джентльмен, и теперь он находился во власти тяжелой апатии, чьей жертвой всегда становятся люди, чей ночной отдых нарушили.

– Как поживаете, мистер Рук? – спросила миссис Пигрим.

– Здрасьте. – Фредди поморгай на яркий свет, падавший из окна.

– Надеюсь, я не вторгся, то-се?.. Я насчет сегодняшней вечеринки, знаете ли.

– Да?

– Хотел спросить, вы не станете возражать, если я приведу с собой моего друга? Свалился на меня сегодня утром из Англии. В семь часов! – жалобно добавил Фредди. – Кошмарная рань, правда? Так я буду вам очень признателен, если разрешите его привести.

– Ну конечно! – ответила миссис Пигрим. – Любой ваш приятель, мистер Рук…

– Огромное спасибо! Есть особая причина, если вы меня понимаете. Фамилия его – Андерхилл. Сэр Дэрек Андерхилл. Давний мой друг.

– Андерхилл? – вздрогнул дядя Крис– Дэрек Андерхилл в Америке?

– Прикатил сегодня спозаранку. Вытащил меня из постели в семь утра!

– А, так и вы его знаете, майор Сэлби? – осведомилась миссис Пигрим. – Тогда я уверена, что он очарователен!

– Не то слово, – сказал дядя Крис– Лично я…

– В общем, огромное спасибо, – перебил Фредди. – Ужасно любезно с вашей стороны. А теперь потопаю. Дел много.

– О, вам уже пора?

– Абсолютно.

Дядя Крис протянул руку хозяйке.

– Наверное, миссис Пигрим, и я покину вас. Фредди, я пройдусь с тобой, мой мальчик. Мне хотелось бы обсудить кое-что. До вечера, миссис Пигрим!

– До вечера, майор Сэлби.

Как только дверь за гостями закрылась, она повернулась к Отису: – Какие манеры! Старомодная учтивость. Так гладко говорит!

– Да, поет он сладко! – угрюмо буркнул Отис.

2

Не успели они очутиться за дверью, как дядя Крис накинулся на Фредди:

– Что это значит? Господи милостивый! У тебя, что, совсем нет такта?

– А что такое? – растерянно промычал Фредди.

– Зачем ты тащишь Андерхилла на этот вечер? Ведь там будет и бедняжка Джилл. Ты что, не понимаешь, каково ей придется, когда она увидит этого мерзавца? Этого хама, который ее бросил? Разбил, можно сказать, ей сердце!

Челюсть у Фредди отпала. Он нашарил выпавший монокль.

– О, Господи! Так вы считаете, ей будет неприятно?

– Такой тонкой девушке, как Джилл?

– Нет, послушайте… Дэрек опять хочет жениться на ней.

– Что?!

– Ну да! За тем он и в Америку примчался. Дядя Крис встряхнул головой.

– Что-то не пойму. Я же сам видел письмо.

– Да. Но теперь он очень жалеет. О том, что поступил так низко, то-се. В общем, потому и я в Америке. Как посол. Я объяснил ей все сразу, но она как-то не прониклась. Так что я телеграфировал Дэреку, пусть катит сюда лично. Я думаю, она, скорее всего, помирится с ним, когда увидит его самого.

– Правильно, – кивнул дядя Крис, обретая обычное хладнокровие. – Безусловно, мальчик мой, действовал ты весьма разумно. Дэрек поступил очень низко, но Джилл, несомненно, его любила. Самое лучшее, конечно, если они соединятся снова. Мое самое заветное желание – видеть, что Джилл благополучно устроена. Я даже надеялся, что она выйдет замуж за молодого Пилкингтона.

– Ой, Господи!

– А что, очень приятный молодой человек, – заспорил дядя Крис– Не слишком умен, но Джилл восполнила бы этот недостаток. Конечно, Андерхилл все-таки лучше.

– Замуж ей выйти за кого-то надо, – серьезно заметил Фредди. – Нехорошо, когда такой девушке приходится выносить грубую жизнь.

– Золотые слова!

– Но, – задумчиво продолжал Фредди, – закавыка в том, что Джилл ужасно независимая. Очень может быть, что она возьмет, да и отвергнет Дэрека.

– Что ж, будем надеяться, что она благосклонно посмотрит на Пилкингтона.

– М-да… э-э… Я не сказал бы, что Пилкингтон такой уж подарок. Хотя, может, все оттого, что сегодня у меня хандра. Подняли, понимаете, в семь часов! А вообще-то, я думаю, она их обоих прогонит. Может, я и ошибаюсь. А? Что?

– Будем надеяться, мальчик мой, что ошибаешься, – мрачно заметил дядя Крис– Иначе придется мне сделать одну вещь, от которой, признаюсь, меня в дрожь бросает.

– Что-что?

– Фредди, мой мальчик, ты старый друг Джилл, а я – ее дядя. Значит, я могу говорить с тобой откровенно. Джилл для меня дороже всего в мире. Она доверяла мне, а я ее подвел. Я виноват в том, что она потеряла деньги, и теперь я должен, просто обязан вернуть ей положение, которого я ее лишил. Если она выйдет замуж за богатого, все уладится. Конечно, по любви, по любви, о чем говорить! Самый лучший поворот событий. А если не выйдет, есть и другой способ… Тогда придется мне жениться на богатой женщине.

– Господи! – крикнул Фредди. – Неужели… Неужели вы решили жениться на миссис Пигрим?!

– Сам я имен называть не стал бы, но раз уж ты догадался… Да, если дойдет до худшего, придется мне принести последнюю жертву. Сегодняшний вечер решит все! Итак, до свидания, мой мальчик. Хочу заскочить к себе в клуб. Передай Андерхиллу, желаю ему успеха!

– Да уж, пари держу, очень желаете! – проговорил ошарашенный Фредди.

Глава XX ДЭРЕК УПУСКАЕТ ПРИЗ, НО ВЫИГРЫВАЕТ ДРУГОЙ

Для историка, который ценит точные факты, безопаснее всего выждать, пока совершится событие, а уж потом писать о нем. Иначе, пожалуй, он может и промахнуться. С миссис Пигрим, расписавшей заранее небывалый успех своего приема, так и получилось. Быть может, она и впрямь была блистательной и искрометной и, если стандарты не слишком завышены, выглядела очаровательно. Но когда она хвастала, что все присутствующие единодушно восхищались ее вечером, тут уж она явно вводила публику в заблуждение. Дядя Крис – первый, Отис Пилкингтон – второй и Фредди Рук – третий, вечер провели отнюдь не восхитительный. С превеликим трудом они маскировали свои подлинные чувства, удерживая на лице улыбку.

Отис, например, и этого не смог, а потому уехал совсем рано, на двадцатой минуте, когда, схватив пальто и шляпу, стремглав вылетел в ночь. Ничего не видя, промчался он по Бродвею и дважды обежал вокруг Центрального парка, но тут ноги ему отказали, и он позволил себе доехать до дома на такси. Джилл держалась с ним очень ласково и мило, была полна сочувствия, но вопрос, становиться ли ей миссис Пилкингтон, был явно решен.

Можно искренне посочувствовать Отису в час его страданий. Ведь это приключалось с ним уже не то пятый, не то шестой раз, и он даже утомился. Умей он заглянуть в будущее, то увидел бы, как блаженно шествует по церковному проходу под руку с сестрой Роланда Трэвиса, Анджелой, и мрачность его рассеялась бы. А может, усугубилась бы, сейчас Анджеле было пятнадцать, она была легкомысленной, веснушчатой и вдобавок совершенно не нравилась Отису, который резонно подозревал, что она над ним смеется. Словом, сама мысль о том, чтобы связать с ней свою судьбу, устрашила бы его. Однако пять лет спустя он пылко эту мысль приветствовал.

Но заглянуть в будущее Пилкингтон не мог, а потому все его раздумья в эту ночь печали стекались к Джилл. Он грустно мечтал о ней до половины третьего, а потом заснул прямо в кресле, и она ему приснилась. В 7.00 японский слуга, которого отпускали на ночь, вернувшись домой, подал ему завтрак, после чего Пилкингтон отправился в кровать, разложил три раза пасьянс и проспал до обеда, а проснувшись, вновь взвалил на себя тяготы жизни, скорбя о трагедии, подкосившей его. Только две недели спустя, когда его познакомили на танцах с рыжеволосой девицей из Детройта, он наконец опомнился от пережитого.

Новость сообщил дядя Крис. С трепетом человека на плахе, ожидающего отсрочки смертного приговора, он глядел, как Джилл с Пилкингтоном удалились за кресла партера в глубину зала, и вскоре увидел, как Отис несется обратно. Смысл красноречивых движений, даже самых легчайших, убедил дядю Криса, что, оценивая его шансы, Фредди не промахнулся.

Последнего из Руков дядя нашел в одной из верхних лож, где тот болтал с Нелли Брайант. На сцене вовсю шли танцы, но Фредди, который обычно танцевал охотно и искусно, сегодня воздержался. Место былых триумфов и товарищи счастливых дней, от которых его оторвало увольнение, подкосили страдальца. Глядя на счастливую толчею, он испытывал чувства пери,[58]58
  …чувства пери – речь идет об эпизоде из комической оперы Гилберта и Салливена «Иоланта, или Пэр и пери» (1882). Пери (как, надеюсь, все знают) – нечто вроде феи в персидской мифологии.


[Закрыть] которая, если верить поэту, «стояла горестно у райских врат».

Извинившись перед Нелли, он последовал за дядей Крисом по коридору и меланхолично выслушал новости. Ну и что такого? Он никогда не принимал кандидатуру Пилкингтона всерьез и не предполагал, что Джилл за него выйдет. Сочувствуя Отису в какой-то степени, он и в мыслях не имел, что тот победит.

– А где Андерхилл? – нервозно поинтересовался дядя Крис.

– Дэрек? Его еще нет.

– Как же так? Ты ведь хотел привезти его с собой.

– Ну да, хотел, но, оказывается, он пообещал каким-то типам на пароходе, что пойдет с ними в театр, а потом – в ресторан. Я узнал про это, когда вернулся домой.

– Господи милостивый! Разве ты не сказал ему, что здесь будет Джилл?

– Сказал, конечно. Он приедет, как только сумеет вырваться. С минуты на минуту должен прийти.

Дядя Крис мрачно подергал усы. Апатия Фредди угнетала его. Он рассчитывал на более живое участие, большее понимание.

– Ладно, пока-пока. – И Фредди направился обратно к ложе. – Занят, спешу. До скорого.

И он исчез, а дядя Крис медленно стал спускаться по ступенькам. Не успел он дойти до последней, как открылась дверь ложи, и появилась миссис Пигрим.

– О, майор Сэлби! – воскликнула искрометная хозяйка. – А я не могла понять, куда это вы подевались. Ищу вас, ищу…

Дядя Крис слегка вздрогнул, но, скрепившись, приступил к выполнению долга.

– Могу ли я… – начал он, но остановился, увидев человека, выходящего из ложи позади хозяйки.

Схватив его за руку, он пылко потряс ее.

– Мой дорогой мальчик! А я и знать не знал, что вы приехали!

– Сэр Дэрек появился всего минуту назад, – заметила миссис Пигрим.

– Как поживаете, майор Сэлби? – Дэрек чуточку удивился. На такую сердечность он не рассчитывал.

– Дорогой мой мальчик! Как же я рад вас видеть! – ликовал дядя Крис– Так вот, миссис Пигрим, могу ли я пригласить вас на этот танец?

– Этот танец я пропущу, – удивленно ответила миссис Пигрим. – Я уверена, вам есть о чем поговорить. Может, поведете сэра Дэрека наверх и угостите чашечкой кофе?

– Грандиозно! – откликнулся дядя Крис, – Сюда, дорогой мой друг. Как справедливо заметила миссис Пигрим, нам есть о чем поговорить. Сюда, по коридору. Осторожнее. Тут ступенька. Так, так, так! Рад, чрезвычайно рад видеть вас снова! – И дядя Крис снова помассировал руку Дэрека. Всякий раз, как он замечал сегодня хозяйку, он содрогался от того, что ему предстоит, если у Дэрека с Джилл ничего не сладится; и теперь, когда Дэрек прибыл, оказавшись еще красивее, чем прежде, ему и думать не хотелось ни о каких опасностях. Воспарив духом, он тараторил: – Джилл, вы, конечно, еще не видели?

– Нет. – Дэрек заколебался. – Она… Я имею в виду… Дядя Крис снова занялся рукой собеседника. Теперь он мял рукав его смокинга.

– Дорогой мой мальчик! О чем разговор?! Словечко-другое, и все уладится! Все мы совершаем ошибки. Я и сам, бывало… Просто убежден, все будет в полном порядке!.. А вот и она! Джилл, милая, а тут старый друг приехал!

2

Когда Пилкингтон поспешно ушел, Джилл сидела в зале, вполуха слушая музыку и глядя на танцующие пары, Неизвестно почему, ею овладела мирная удовлетворенность. Она была счастлива тихим, спокойным счастьем, хотя ей следовало бы нервничать и терзаться. Раньше, предвидя разговор с Отисом, она сжималась от дурных опасений. Ей было очень трудно причинять людям боль и, хотя она понимала, что очень скоро время эту боль залечит, понимала она и то, что долговязый молодой человек, если сумеет изловить ее наедине, неизбежно получит рану. Догадки ее сбылись. Пилкингтон высказал все, что хотел, и удалился, ужасно жалкий. Ее сердцу полагалось бы обливаться кровью, но оно не обливалось. Лишь на один мимолетный миг, когда она произносила слова отказа, что-то кольнуло ее. Но теперь она стала забывать о неприятном происшествии.

Если от прошлого ей следовало бы впасть в уныние, то от будущего надо было погрузиться в полную депрессию. Ничего хорошего оно не сулило – ни теперь, ни в отдаленной перспективе. И, однако, когда она откинулась в кресле, сердце ее танцевало в такт веселой музыке нанятого миссис Пигрим оркестра, что и у нее самой вызывало удивление.

А потом, как-то вдруг, но не резко, без неожиданностей и открытий, словно она давно все знала, ей открылась причина. Уолли! На свете есть Уолли, и это очень хорошо. Надежный, утешительный, подбадривающий в мире сомнений и путаницы. Ей даже и не надо быть с ним рядом, чтобы обрести уверенность и покой, достаточно о нем думать. Он согревал ее, утешал, словно солнце, или музыка, или морской ветерок. А может, как мирный свет ночника, который оставляли гореть в детской, когда она была маленькой, чтобы она, не боясь гоблинов, добежала до страны сновидений.

А что, если б Уолли не было?

Джилл охнула, поежилась и выпрямилась. Она почувствовала то, что чувствовала ребенком, когда на грани сна и яви ей мерещилось, будто она шагнула с обрыва. Но ведь есть разница, она не спит, она ясно чует опасность. Какой-то внутренний голос остерегал ее – будь осторожна. Что, если бы Уолли не было?.. А почему он всегда должен быть в твоей жизни? Сам он уверенно заявил, что других девушек нет. Но ведь они есть! Их тысячи, миллионы… Разве можно быть уверенной, что одна из них не покусится на такое сокровище, как Уолли? Разыгравшись, живое воображение превратило туманную вероятность в свершившийся факт, и Джилл ощутила, что все потеряно. Как обычно, явилась и мысль о Дэреке. И тут Джилл совершила еще одно открытие: она о нем думает, а ей не больно! Думает о нем спокойно, ясно, и у нее не ноет сердце.

Джилл откинулась на спинку кресла и крепко зажмурилась, как всегда, когда оказывалась в тупике. С ней что-то приключилось, но как, когда и почему, понять она не могла. Она знала одно: сейчас, впервые, ей дано проникать в суть вещей, видеть их в истинном свете.

Ей нужен Уолли. Она не может без него жить. У нее нет тех бурных чувств, как тогда, с Дэреком. Они с Уолли будут весело идти по жизни и строить свои отношения на прочном фундаменте счастья, смеха и доверия. Если Дэрека она любила, значит, Уолли она не любит. Но, скорее всего, она его не любила. Да, был блеск и треск фейерверка, но не огонь в камине, не ночничок в детской. Словом, ей нужен Уолли, как воздух, как солнечный свет.

Открыв глаза, она увидела дядюшку Криса, спешащего по проходу к ней. С ним шел какой-то мужчинами, и когда они подошли ближе, то в сумеречном свете Джилл узнала Дэрека.

– Джилл, милая, – сказал дядя Крис– Смотри, кто к тебе приехал!

И достигнув цели, устроив их встречу, дядюшка Крис деликатно удалился туда, откуда пришел. Приятно сообщить, что его немедля изловила миссис Пигрим. Решив не пропускать танец, она увлекла своего партнера, наступив ему по ходу фокстрота три раза на ногу.

– А, Дэрек! – весело воскликнула Джилл. Появление его ничуть ее не взволновало. Она просто удивилась, что он тут. – Откуда ты взялся?

Дэрек присел рядом с ней. От сердечности ее тона ему стало легче, но не только; на мужчин вообще трудно угодить. Чего-то в ее поведении недоставало, штришка какого-то…

– Джилл… – хрипловато выговорил он. Хрипловатость представлялась ему наиболее уместной. Его организованный разум полагал, что данную ситуацию надо урегулировать просто и незамысловато: сильный мужчина смирился, не чересчур, конечно, а так, в меру. Для этого требовались хрипловатость, сцепленные руки и прерывистый шепот. Хрипловатость сразу задала правильный тон. А может, у него что-то не получилось от того, что Джилл его опередила, заговорив так легко и весело? Какое тут может быть веселье! Он часто представлял себе на пароходе их первую встречу, но ни разу не думал, что Джилл будет безмятежно улыбаться. Минуту назад ему было и легче, и труднее. Сейчас осталось только замешательство. Он призадумался: что она делает не так? И пришел к заключению: слишком уж приветлива. Приветливость по-своему хороша, но в такой беседе совершенно неуместна.

– Ну как доплыл? – поинтересовалась она. – Ты по делу приехал?

Дэрек был окончательно сбит с толку. Все разворачивалось неправильно. Конечно, может быть, она маскирует чувства, но очень уж хорошо это у нее получается. Как доплыл! Сейчас она, пожалуй, поинтересуется, не удалось ли ему выиграть на пароходе в тотализатор. Чувствуя, что он поднимает неподъемную тяжесть, Дэрек попытался перевести разговор на более высокий уровень.

– Я приехал к тебе! – проговорил он хрипловато, но не очень. В хрипотцу вкралась и нотка раздражения.

– Да-а?

Дэрек уже закипал. Что Джилл полагалось говорить, он в точности не знал, но уж никак не «Да-а?». Это же, в сущности, значит: «Ну, в самом деле?»

Повисла пауза. Джилл смотрела на него ясным взором, от которого досада его почему-то усугублялась. Смотри она холодно, он мог бы это понять и даже оценить. Он ждал холодности и приготовился отразить ее.

Дэрек еще не определил до конца, играть ли ему роль кающегося или роль короля Кофетуа. И в том, и в другом случае он подготовился к некоторому холоду, растопить который легко и просто. Но он и думать не думал, что смотреть на него будут как на экспонат в музее. А именно так и смотрела Джилл – она разглядывала его, изучала, и он, естественно, нервничал.

Не ведая об этом, она продолжала его разглядывать, стараясь понять, в чем же он переменился, почему перестал быть для нее богом. Он все так же красив, даже стал еще красивее – ему чрезвычайно идет загар, подаренный солнцем и ветром Атлантики. И все-таки, он определенно переменился, ведь она может смотреть на него и без всякого трепета оценивать его внешность. Так смотрят на копию великого полотна. Все точно, как в оригинале, недостает лишь самого существенного – магии подлинника. На память ей пришла сцена в Балтиморе: Луис Денхэм, счастливая обладательница брошки от Иззи, решила, подталкиваемая девичьим любопытством, понести ее к ювелиру, и тот омрачил ее юную жизнь, сообщив, что это не бриллианты, а стразы. Джилл припомнила, как бедняжка, уже позвонившая Иззи по междугородной и сказавшая много неприятного (хотя, быть может, и не нового), послала брошку по кругу, чтобы все ее осмотрели. Девушки сочли, что от настоящих бриллиантов ее никак не отличить. Ювелир, однако, шестым чувством за десять секунд распознал подделку. Только что открытая любовь к Уолли подарила ей шестое чувство, и с его помощью она впервые увидела Дэрека таким, каким он был.