Текст книги "Том 12. Лорд Дройтвич и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Глава XX

Услышав эти слова, Вайолет лишилась речи. Потом глотнула и вскрикнула:

– Что?!

– Подписала, мисс, – отвечала мамаша, с надеждой глядя на нее. – Значит, это ничего?

Вайолет опять что-то проглотила.

– Это очень хорошо, – медленно сказала она, и ничего не прибавила, потому что вошел ее жених.

– Чай готов, няня, – сказал он и кивнул гостье. – Привет, Ви.

– Выпейте чаю, миссис Прайс, – сказала та. – Вам очень нужно.

– Золотые слова, милочка. Пойду попью.

Тони проводил ее до дверей, а заодно и закрыл их. Он был немного растерян. Вайолет как-то странно смотрела. Совсем не сердито, не обиженно, а нежно, что ли. Он решил, что она хочет его уговорить, и сразу перешел к делу.

– Ну, вот. Я ему сказал, – начал он.

– Всю правду?

Она странно улыбалась.

– Да.

– Как это хорошо!

Теперь она улыбалась, как дама былых времен, которой довелось узнать, что ее рыцарь – без единого пятна и порока. Кроме того, она подошла и положила ладонь ему на руку.

– Ты думал, я и впрямь тебя брошу? Я тебя испытывала. Я проверяла твое мужество и твое чувство чести.

Он тупо на нее глядел. Ему казалось, что это сон – что-то слышишь, а знаешь, что неправда. Так не говорят. Во всяком случае, Вайолет так не говорит. Какие-то титры из немого фильма. И потом, где она прятала такое бескорыстие и благородство?

Вайолет быстро его поцеловала.

– Мне пора, – шепнула она. – Столько дел! Завтра кончишь работать, зайди ко мне.

Она быстро вышла, Тони тупо смотрел ей вслед. Поцелуя он не заметил, гадая, что все это значит. Сзади послышался голос:

– Тони!..

Он повернулся. В дверях стояла Полли с чашкой чая.

– Я принесла тебе чай, – сказала она. – Он стынет. Тони посерел и машинально протянул руку.

– Спасибо.

На улице заиграла шарманка. Катили омнибусы. Лондон занимался своими делами.

Тони поставил чашку и медленно сказал:

– Я не подлец, Полли.

– Я знаю, Тони.

Он сел в кресло. У него кружилась голова.

– Ты видела? – спросил он.

– Да.

– Слышала, что она сказала?

– Да.

Тони разъярился и ударил кулаком по ручке кресла.

– Что мне делать?!

Полли побледнела и закусила губу.

– Она говорила, если я скажу Сиду… Ну, про них, что его обманывают… Она меня бросит. А теперь… Испытывала, видите ли! Что мне делать?!

– Что ж, не повезло.

– Не повезло! – он истерически засмеялся. – Прости. Я прямо впал в детство. Но и ты смотри, что говоришь. Не повезло! Это потерять тебя? А, черт! Не женюсь я на ней, и все. Хорошо, я свинья, пусть меня свиньей и считают. Пойду, объясню ей… Попрошу, чтобы она меня отпустила…

Полли покачала головой.

– Нельзя.

– Полли!

– Это уже будешь не ты.

– Пол-ли!!!

– Ты не будешь счастлив, – сказала Полли, – если сделаешь что-то плохое. И я не буду. Я не думала, что она такая. Я думала, она щучка. И вот, ошиблась. Нельзя ее бросать. Это подло.

– Да, Господи! Как же мы будем жить? Я нужен тебе, ты нужна мне.

– Ее бросать нельзя.

– Но, Полли…

– Одеколончик забыла, – сказала, входя, мамаша Прайс. Как и Полли, она несла чай.

– Эй, ты чего это? – заорал Сид, входя за нею.

– Одеколончик…

– Мой чай унесла!

Мамаша удивилась и посмотрела на чашку.

– Чай?

Сид очень сердился.

– Дай, Господи, – благочестиво сказал он, – чтоб ты совсем не спятила. Суд на носу. Наговоришь чего-нибудь…

Мамаше показалось, что самое время открыть правду. Можно бы и повременить, но очень неприятно смотреть, как твое дитя заблуждается. Она издала странный, блеющий звук.

– Сид… Я тебе что скажу…

Именно в этот миг с улицы вошли леди Лидия, сэр Герберт и Вайолет. Сид расправил плечи.

– Хо! – заорал он. – Рыптилии. Справа налево – сэр Змий и леди Змеюка!

Баронеты обидчивы. Будь сэр Герберт женщиной, мы бы сказали, что он затрепетал. Во всяком случае, он побагровел.

– Однако! – сказал он. – Однако!

– Еще чего!

– Я не позволю!

– Дэ? А меня морочить? Хо-хо! Выкурить думали? Прям счас! Чихать я на вас хотел!

– Нет, – сказала леди Лидия.

– То есть это как?

– Дело в том, – сказал сэр Герберт, – что у меня есть бумага, подписанная миссис Прайс, где она абсолютно отказывается от своих измышлений.

Челюсть у Сида отвисла. Он посмотрел на баронета. Он посмотрел на его супругу. Он обернулся, чтобы посмотреть на мамашу, как смотрел Цезарь на Брута. Та беспокойно засопела.

– Я как раз тебе хотела сказать!

Тони вышел вперед и протянул руку. Сэр Герберт передал ему документ с той осторожностью, с какой кладут сокровище в сокровищницу.

– Возьми, Тони, – сказал он. – И храни получше. Тони сел на ручку кресла и, хмурясь, стал читать. Мамаша вступила в беседу:

– Я думаю, я хорошо сделала.

– Да-да, – сердечно признал сэр Герберт. – Очень хорошо. Прекрасно.

– Спасибо, Сырырбырт. Так мне и барышня сказала.

– Какая барышня? – спросил Тони.

– А вот эта, миленький, – мамаша указала на Вайолет. – Я ей, значит, говорю, а она меня и похвалила.

– Естественно, – заметил сэр Герберт.

– Конечно, – подхватила леди Лидия.

– Когда это было? – спросил Тони. – Перед тем, как я пришел?

Он посмотрел на Вайолет, потом отвернулся.

Сэр Герберт тем временем сказал побежденному Сиду:

– Надеюсь, даже вам понятно, что дело автоматически проваливается?

Сид глубоко вздохнул, глядя на мамашу.

– Надо было знать! – простонал он. – Если уж она пошла в церковь…

Сэр Герберт немного смягчился.

– Поскольку вы признаете, что иск отпадает, лорд Дройтвич проявит снисходительность. Скажем, если вы хотите переехать на Бонд-стрит…

Он резко замолчал, испуганный криком жены, и тут же крикнул сам:

– Тони!

Сидя на краю раковины, Тони держал в левой руке драгоценный документ, а в правой – зажигалку. Бумага потрескивала и крошилась в пламени.

– Что ты делаешь! – крикнула Вайолет, а он ей странно улыбнулся. Пепел осыпался вниз. Тони встал и обтер пальцы.

– Тут нужна твердая рука, – сказал он.

Глава XXI

Легкий свет, льющийся через французские окна, залил гостиную Ленгли-энда мирным пламенем. Оно играло на бокалах и серебре. Оно плясало на старых креслах. Оно омывало золотым потоком портрет Длинного Меча. Однако последнего из его потомков оно омыть не смогло, поскольку Сид, не любивший солнца, спрятался в тени, где и читал про бега в утренней газете.

Солнце не освещало его, но согревало изнутри, ибо со сцены в салоне Прайса прошло две недели, и каждый день он поздравлял себя с ее поразительным завершением. Все шло как нельзя лучше, и Сид приятно мурлыкал, читая газету.

Его отвлек звук шагов по гравию. Взглянув поверх газеты, он с удивлением увидел Тони, который должен был находиться за семьдесят миль, в Лондоне. Однако против такого гостя он ничего не имел. Сэру Герберту и леди Лидии он охотно говорил, что о них думает, не щадил и достопочтенного Чок-Маршалла, а к Тони относился неплохо. Мало того, он ему нравился, правильный человек. Поэтому Сид обратился к Тони совсем не так, как обращается хозяин к незаконному пришельцу, влезающему во французское окно.

– А, это вы, любезный Прайс?

– Доброе утро, милорд, – почтительно заметил Тони.

– Чего пришли?

– Сэр Герберт позвал, на совещание, – объяснил гость. – Мы с Полли приехали в машине.

– Как Полли?

– Очень хорошо. Через неделю поженимся. Сид удивился.

– Эт как? А вообще, ничего девица. Поможет в салоне.

– Какая идиллия! – сказал Тони, – Муж занимается клиентом, жена – клиенткой… Но нет! Сразу после свадьбы мы едем в Кению. Займемся кофе, знаете…

Сид снова удивился.

– Э! А салон?!

– Продаю.

– Что-о?! – испугался Сид. – То есть ка-ак?

– Так. Его хочет купить некий Пупэн.

– Это салон – итальяшке?!

– Он швейцарец.

Сид стал из желтого густо-розовым. Глаза его сердито сверкнули.

– Да хоть дикарь! – еле выговорил он. – Салон продать, это ж надо… Шесть поколений, шесть поколений, и все Прайсы! А вы слыхали, что Роланд Хилл,[79]79
  Роланд (Тоуленд) Хилл (1795–1879) – английский педагог и администратор, создатель современной почты.


[Закрыть] этот самый, с маркой, к нам захаживал? Теккерей[80]80
  Уильям Мейкпис Теккерей (1811–1863) – английский писатель, автор знаменитого романа «Ярмарка тщеславия».


[Закрыть] нам должен два пенса, стриг бакенбарды. Да мы брили самого доктора Криппена![81]81
  доктор Криппен – убил свою жену в Лондоне в ночь на 1 февраля 1910 года. Классический пример в истории криминалистики.


[Закрыть]

Тони пожал плечами.

– Ничего не поделаешь, – сказал он. – Мне нужны деньги. Корыстный век.

Сид, приподнявшийся было, снова сел в кресло.

– Ладно, – мрачно произнес он. – Не мое дело.

– Вот именно. Простите, мне надо посмотреть, как там Полли. Может, ее белки покусали. Передайте, пожалуйста, что я в саду.

– Кому это?

– Сэру Герберту с шайкой.

– Да? – Сид горестно фыркнул. – А чего они собираются? Какие такие совещания?

– Понятия не имею. А как он сейчас с вами, строг?

– Да ну его, гада! – с чувством сказал Сид. – Совсем довел.

– Что ж, надо человеку развлечься, – заметил Тони. – Скоро увидимся.

Он исчез в освещенном солнцем саду, а Сид вернулся к газете. Однако скачки утратили свою прелесть, и он закрыл глаза, нахмурив лоб. Сколько себя не убеждай, сколько не думай, тяжело, когда фамильный салон переходит в чужие руки. Он помнил этот салон столько же, сколько себя. Можно сказать, тот был для него святилищем. Как он играл там в три года!.. Какой поднялся шум, когда в шесть он разбил бутылку лосьона!.. А как он брил в первый раз! И что же? Там воцарится швейцарец. Сид не знал Омара Хайяма,[82]82
  Омар Хайям (1050–1123) – персидский астроном, математик и поэт.


[Закрыть] иначе его поразили бы строки о льве и ящерице. Очень уж похоже. Казалось бы, что ему Прайсы? И все-таки…

Тяжело вздохнув, он увидел массивную фигуру Слингсби. Он не слышал, как тот вошел. К тому же, как все люди, он не любил, чтобы на него смотрели, когда он этого не знает.

– Чего надо, старый кот? – спросил он, немного багровея.

– Зашел посмотреть, свободна ли комната, – холодно ответил дворецкий.

– Да? – Сид попытался читать. С ними – только так. Облить презрением. Но тут он припомнил, что кое о чем спросить надо.

– Кто это там приехал, похож на рыбу?

Слингсби посмотрел еще холоднее, словно негодующая лягушка.

– Такое описание мне ничего не говорит, – сухо ответил он. – Недавно прибыл мистер Уэзерби, наш семейный поверенный.

– На совещание, да? Не иначе, дует мое вино! – Сид неприязненно засмеялся и сменил тему. – На скачках погорел, морда?

Слингсби не собирался говорить о скачках с кем попало. Однако Сид продолжал:

– Поставь-ка на Швейцарского Сыра. Верное дело. Дворецкий раздулся от обиды.

– Я в подсказках не нуждаюсь.

– Может, бросил играть? – предположил Сид. – Эт хорошо, а то выгоню. Что ж это, честное слово, слуги на скачках играют! Так и ложки сопрут.

– По-про-сил бы… – с трудом проговорил оскорбленный Слингсби.

Сид сурово на него посмотрел.

– А «милорд» кто скажет?

– Только по решению суда, – твердо ответил дворецкий. Сид похохотал.

– Ничего, это скоро! Мамаша выступит, да еще портрет. А что я тогда сделаю, знаешь?

– Да, – с удовольствием сказал Слингсби. – Примешь мое заявление об уходе.

Сиду оставалось только показать ему язык. Слингсби показал в ответ свой. Эту неприятную сцену и застал сэр Герберт, быстро войдя в гостиную.

– Господи! – вскричал он.

Языки исчезли. Слингсби с явным усилием снова обрел достоинство.

– Прошу прощения, сэр Герберт, – сказал он. Тот махнул рукой.

– Не за что! Он любого доведет. Сколько раз я сам хотел! – Он обернулся к Сиду. – Ну-с, молодой человек…

– Чего надо, змий?

Сэр Герберт разумно решил не слышать последнего слова.

– Мне нужна эта комната. Приехал мой поверенный, мистер Уэзерби.

– Совещание у них, хо-хо!

– Конечно, если вам непременно нужно тут быть, мы можем повести его в библиотеку.

Сид поднялся.

– Ничего. Мы, Дройтвичи, люди воспитанные. Только зря вы деньги тратите. Посмотрели бы лучше на картинку. Вот – он, а вот – я. Надо бы ее в суд передать, а то неровен час… Ладно, я пошел.

Слингсби мрачно посмотрел ему вслед.

– Поистине, сэр Герберт, – сказал он с большой болью, – иногда мне хочется, чтобы его признали лордом. Хоть племянником не будет.

Сэр Герберт не потрепал его по спине, так все же не делают, но посмотрел на него очень ласково.

– Нет, Слингсби, не признают, если мы правильно поведем дело. Приехала миссис Прайс?

– Да, сэр Герберт. Роберт привез ее в «роллс-ройсе» примерно час назад. Она в моей комнате.

– Этот субъект знает, что она здесь?

– Нет, сэр Герберт.

– Так. Хорошо. Лорд Дройтвич тоже приехал?

– Да, сэр Герберт. Гуляет по саду с мисс Браун.

– Мисс Браун? – Сэр Герберт поднял брови. – А, маникюрша!

– Да, сэр Герберт.

– Зачем он ее привез?

– Не могу сказать, сэр Герберт.

– Может быть, для свидетельства. Она первая слышала рассказ этой мегеры. Что ж, неважно. Пойдите, позовите его. Когда я позвоню, пришлите к нам миссис Прайс.

– Слушаюсь, сэр Герберт.

Дворецкий удалился, а баронет, оставшись один, медленно подошел к портрету и смотрел на него, задумчиво потирая подбородок.

Послышались голоса, предупреждая о том, что жена и стряпчий приближаются.

Глава XXII

Описывая мистера Дж. Дж. Уэзерби из юридической конторы «Полт, Уэзерби, Полт и Полт», Сид был не совсем прав, но подошел близко к цели. Большие стеклянные глаза, глядящие сквозь очки, действительно напоминают о рыбе. Юрист озирался в той свойственной юристам манере, которая наводит на мысль, что они ищут улики за гардинами и под пианино.

– Заходите, заходите! – сказал сэр Герберт, отрываясь от портрета. – Здесь лучше, чем в библиотеке. Солнечней как-то.

Мистер Уэзерби подозрительно прищурился, словно предупреждая, что не потерпит никаких уловок, и благосклонно произнес:

– Очень приятная комната. Леди Лидия задрожала.

– Не для меня. Здесь это случилось.

– Садитесь, Уэзерби, – вмешался сэр Герберт. – Я послал за лордом Дройтвичем. А вот и он! Спасибо, дорогой, что приехал!

– Здравствуй, тетя Лидия, – сказал Тони. – Можно тебя так называть?

– Еще бы, еще бы!

– Здравствуйте, мистер Уэзерби. Надеюсь, не опоздал? Я показывал сад Полли.

Сэр Герберт кивнул.

– Да-да. Хорошо, что ты ее привез, но, скорее всего, Уэзерби скажет, что это свидетельство не нужно. Что ж, можем начинать. Все мы в сборе.

– А где Фредди? – спросил Тони.

– В Лондоне, у Бриднорта. Я ему звонил, приглашал, но он что-то бормочет про важное дело. Что ж, перейдем к делу и мы.

Мистер Уэзерби сложил кончики пальцев.

– Разрешите мне проверить факты, – начал он. – Эта особа подписала документ о том, что история выдумана?

– Да.

– Он был должным образом заверен?

– Да.

– И лорд Дройтвич его сжег?

– Да.

– Если есть в мире справедливость, – сказала леди Лидия, сурово глядя на Тони, – это сочтут свидетельством в твою пользу. Мой брат был тоже сумасшедший.

Тони ей улыбнулся; мистер Уэзерби сверкнул очками.

– Могу я спросить, лорд Дройтвич, почему вы сожгли документ?

– Можете, – сказал Тони. – Иначе мне пришлось бы жениться на Вайолет. А так я женюсь на Полли.

– Тони! – вскричала леди Лидия.

– Какое безумие! – вскричал стряпчий.

Тони не надеялся, что его поймут. Может быть, доброе сердце дороже короны, но не для сэра Герберта и леди Лидии. Конечно, он их любил, но не был слеп. Они принадлежали к аристократии, которая не страдает легкомыслием, когда речь идет о неравных браках. Он это знал, и решил не уступать.

– Чепуха! – мягко сказал он. – Она вам нравится. Леди Лидия не собиралась это обсуждать. Да, Полли ей нравилась, но можно хорошо относиться к такой девушке, не считая при этом, что она достойна стать женой главе рода.

– Наши чувства здесь ни при чем, – сказала она. – Это невозможно.

– Именно, – согласился сэр Герберт.

Мистер Уэзерби ничего не сказал. Он полировал ноготь уголком платка.

– Почему? – спросил Тони.

– Она маникюрша!

– Самая подходящая жена для парикмахера. Сид мне только что говорил…

– Исключено, – сказал сэр Герберт.

– Вот что, мои дорогие, – сказал Тони. – Спорить нам незачем. Я женюсь. Если мне удалось заполучить саму Полли, не так я глуп, чтобы отказаться.

– А если суд признает тебя лордом Дройтвичем?

– Тогда в семье будет наконец нормальная леди Дройтвич.

Сэр Герберт посмотрел на леди Лидию. Леди Лидия посмотрела на сэра Герберта. Оба они посмотрели на мистера Уэзерби, но зря, поскольку он полировал другой ноготь. Семейные юристы умеют хранить удивительное безучастие. Физически Уэзерби присутствовал, духовно был за сотни миль.

– Говорила я, что он сошел с ума? – вскричала леди Лидия.

Тони жалел этих страдальцев, но уступать не собирался.

– Ну, тетя! Ну, моя дорогая! – сказал он. – Ты же знаешь, что огорчаться незачем. Улыбнись, тебе же нравится Полли. Сама знаешь…

– Ничего я такого не знаю.

– Тогда узнай. Жаль приставлять пистолет к голове, но если семья не примет Полли, я оставляю это дело. Что вам лучше, графиня Полли или граф Сид? Подумайте. Как заметил он сам, даю вам десять минут по моим золотым.

И Тони вышел на лужайку. Сэр Герберт и леди Лидия снова обменялись взглядами.

– Он так и сделает, – сказал сэр Герберт.

– Да, – сказала леди Лидия.

– И заметь, он упрям, как осел.

– Да. Отец был точно таким же.

– Старый Прайс? – спросил Уэзерби.

– Мой брат Джон, – ответила леди Лидия. – Помню, он хотел жениться на официантке.

– Потом, потом, – сказал сэр Герберт. – Сейчас главное – миссис Прайс.

Мистер Уэзерби мгновенно ожил. Это его касалось, и он снова обрел ту прыть, которую обретают стряпчие, если тронуть их сердце.

– Для меня очевидно, – сказал он, – что она должна снова подписать отказ.

– Именно, – согласился сэр Герберт. – Вы ее и убедите. Ваши доводы весомей наших.

– Нас она слушать не будет, – пояснила леди Лидия. – Герберт несколько раз взывал к ее высшему «я», и все без толку.

– Понимаете, – прибавил сэр Герберт, – она очень суеверна. Ей кажется, что это знамение. Такой знак с неба.

– Конечно, вы ее убедите! – вступила леди Лидия. – Она темная старая женщина. Если говорить торжественно… сурово… ну, вы знаете, юридическим тоном…

Мистер Уэзерби умудренно кивнул. Он не сумел бы найти такие слова, но совершенно соглашался с хозяйкой.

– Понимаю, понимаю. Лучше будет сейчас составить бумагу, чтобы иметь ее наготове.

Он поднялся и подошел к столу, но заметил, что сообщество увеличилось. Безупречно одетого пришельца бурно приветствовали родные.

– Фредди! – воскликнул сэр Герберт. – Я думал, ты не приедешь.

Фредди кивнул и пояснил:

– Передумал, знаете ли. Привет, тетя Лидия.

– Доброе утро, Фредди. Ты знаком с мистером Уэзерби?

– Конечно. Здравствуйте, мистер Уэзерби. Как там иски и киски?

Стряпчий угрюмо улыбнулся, сел к столу и стал строчить пером по бумаге. Леди Лидия обратилась к племяннику:

– А почему ты решил приехать?

– Важное дело. Где Тони?

– В саду. С… невестой.

– Что? – Фредди вздрогнул. – Я думал, Вайолет его бросила.

– Да. Это другая, Полли Браун. Фредди очень обрадовался.

– Неужели Тони подцепил такую девушку? Молодец! Да, прямо скажу, молодец!

– Рада, что тебе это нравится…

– А уж он, я думаю, рад! – не унимался Фредди. – У меня для него тоже хорошие новости. Будет петь и плясать.

Сэр Герберт, звонивший в звонок, вернулся и спросил:

– Какие новости?

Племянник посмотрел на него сурово.

– Такие, – сказал он. – Только для Тони. Прости, дядя Герберт, ты чересчур любопытен.

И, погрозив баронету пальцем, он направился в сад. Леди Лидия пожала плечами, заметив при этом:

– Ну и семейка!

Открылась дверь, появился Слингсби.

– Вы звонили, сэр Герберт?

– Где миссис Прайс?

– Здесь, сэр Герберт.

– За дверью?

– Да, сэр Герберт.

– Пусть войдет. Останьтесь и вы. Нам будет нужен свидетель.

Мистер Уэзерби встал с бумагой в руке.

– Готово? – спросил сэр Герберт. Юрист вручил ему бумагу.

– Прекрасно.

Дверь открылась снова, и появилась мамаша Прайс в черном шелковом платье.

Глава XXIII

Мамаша была трезва и настороженна. Ей все это не нравилось. Как греки и римляне, она руководствовалась знамениями и, когда Тони сжег документ, сочла это знаком небес. Иначе говоря, она считала, что ошиблась, поставив подпись.

Две недели жила она в таком убеждении, но сегодня, на Мотт-стрит, ей перешла дорогу черная кошка. Мнения об этих кошках разделяются. Одна школа мысли полагает, что они к счастью, другая – что к беда. Третья, самая маленькая, считает ее просто предупреждением. К этой школе принадлежала и мамаша Прайс, а потому не знала, чего, собственно, ждать. Тем самым держалась она, как Даниил, только что попавший в львиный ров.[83]83
  Даниил, только что попавший в львиный ров – Книга Даниила, гл.6.


[Закрыть]

– А, миссис Прайс! – сказал сэр Герберт.

– Да, Сырырбырт, – согласилась она, хотя и несколько нервно.

– Садитесь, – сказала леди Лидия таким голосом, словно с удовольствием бы предложила ей чашечку цикуты.

– Спасибо, Ледилиди.

– Это, – сообщил сэр Герберт, – мистер Уэзерби, наш поверенный.

Мамаша Прайс, осторожно присевшая на краешек кресла, поднялась и сделала книксен. Тревога снедала ее. Из разных журналов она знала все о семейных поверенных. От них добра не жди. Им по силам отменить последнюю волю, похитить наследника, что там – убить баронета. Этого Уэзерби она заподозрила сразу, и теперь, ерзая в кресле, жалобно глядела на хозяйку.

– А можно я капельку выпью, Ледилиди?

– Нет!

– Ну, ладно, – смирилась мамаша, безутешно сопя.

– Поймите, миссис Прайс, – вкрадчиво сказал сэр Герберт, – мы пригласили вас не на пир и не на банкет. Это – деловое совещание. Позже вас угостят портвейном.

– Спасибо вам большое, Сырырбырт…

– Ну, что ж, Уэзерби, начнем, – сказал баронет. Юрист, протиравший до сих пор очки, надел их и сухо, резко покашлял. От этих неприятных звуков свидетельница затряслась, как желе. Можно было и не кидать на нее дополнительный взгляд над очками, чтобы сообщить, что охота началась. Если бы зловещий служитель закона крикнул «Ату ее, ату!», это бы ничего не прибавило.

– Миссис Прайс, – начал он.

– Да, сэр?

– Насколько я понял, вы нервничаете.

– Чего я делаю, сэр?

– Беспокоитесь, – перевел сэр Герберт.

– Да нет, Сырырбырт, меня в автомобиле укачало.

– Ага, ага… Что ж, возьмите себя в руки. Бояться вам нечего, если… Как вы считаете, Уэзерби?

– Именно, – подтвердил юрист. – Если вы скажете правду.

– Всю правду, – уточнила хозяйка.

– И ничего кроме правды.

– Ой, Господи! – пробормотала мамаша, несмело поднимая руку.

Сэр Герберт взглянул на юриста.

– Подпишем бумагу? – сказал он.

– Вот именно.

– Другими словами, документ?

– Именно, именно, – подтвердил поверенный, держащий упомянутый листок.

Все помолчали. Мужчины и леди Лидия серьезно смотрели друг на друга. Мамаша заползла в кресло, как черепаха в панцирь. Странные слова свистели над ее головой, и она совсем пала духом. Бодрости ей не прибавил и новый кашель юриста.

– Итак, миссис Прайс…

– Да, сэр?

Он вперил в нее очки.

– Мне известно, – грозно произнес он, – что вы распространяете крайне сомнительные слухи, пытаясь принести вред нынешнему лорду Дройтвичу, то есть лишить его имений и титула.

Из двадцати слов этой фразы мамаша поняла не больше семи, но покорно ответила:

– Да, сэр.

– Теперь скажите, миссис Прайс, небывало ли у вас галлюцинаций?

– Чего, сэр?

– Ну, видений.

– Нет, сэр.

– А на мой взгляд, бывали. Вы обладаете очень богатым воображением, – произнес юрист, все больше походивший на удава, гипнотизирующего жертву. – Я утверждаю… утверждаю, миссис Прайс… что ваша история – чистейшая фикция.

– А что это, сэр? – осторожно спросила мамаша. Юрист опять покашлял, а кроме того, постучал по столу футляром от очков.

– Задам вам несколько вопросов, – сказал он. – Любите ли вы читать, миссис Прайс?

– Да, сэр.

– Что именно?

– Журнал такой, «Фэмили Геролд».

– Так-так. А ходите ли вы в театр?

– Да, сэр. Если пьеса хорошая… Чувствительная.

– Та-ак. Теперь слушайте, миссис Прайс. Напомню вам, что подмененные дети – распространенный сюжет журнальных рассказов, что же до пьес, именно эту ситуацию пародирует покойный У. Ш. Гилберт в «Отмщении младенца».

– Это вы к чему, сэр?

– К тому, миссис Прайс, что на вас заметно повлияли рассказы, мелодрамы и, быть может, горячительные напитки.

– Вот именно! – вступил в беседу сэр Герберт.

– Точнее не скажешь, – одобрила и леди Лидия.

По всей вероятной, супруги едва удержались от крика «Ура!».

Мамаша не сразу поняла речь юриста, но вскоре все-таки встала и даже подбоченилась.

– Садитесь, – сказал поверенный. Она послушно села, прибавив:

– Сию минуту, сэр.

– Теперь, – продолжал он, – мы переходим к следующему пункту. Две недели назад вы подписали документ, гласящий, что в указанной истории нет ни слова правды.

– Да, сэр. Его сожгли.

– Это мне известно. Не беспокойтесь, я приготовил другой. Будьте добры, подойдите сюда.

Он указал на стол.

– Возьмите перо, миссис Прайс. Прошу! Вот здесь, вот здесь.

– Слингсби, – сказал сэр Герберт. Дворецкий вышел вперед.

– Заверьте подпись миссис Прайс.

– Сию минуту, сэр Герберт.

– Видите ли, миссис Прайс, – пояснил мистер Уэзерби. – Подписывая эту бумагу, вы действуете в собственных интересах. Если вы не подпишете, вы окажетесь в крайне затруднительном положении. Суд непременно спросит, почему один раз вы клянетесь в одном, а другой раз – в другом. Лжесвидетельство – тяжкое преступление.

– Чего, сэр?

– Лже-сви-де-тель-ство.

Мамаша Прайс поняла, что значила черная кошка. Она испуганно схватила перо, а поверенный, облегченно вздохнув, снял очки и стал протирать их.

Стол стоял у окна и, подняв на мгновение взор, страдалица увидела поросшую кустами лужайку. Она вгляделась получше, застыла – и воскликнула:

– Ой!

Сэр Герберт вскочил, раздраженно бросив:

– Что там еще?

Мамаша твердо взглянула на него. Теперь она знала, что напутала с этой кошкой… Да, конечно, знак свыше – но для чего? Чтобы не подписывать. Иначе в тот самый миг, когда она склонилась над бумагой, не появилось бы такое знамение, яснее которого не сыщешь.

– Не подпишу, – сказала она.

– Что?!

– Не буду, и все тут.

– В чем дело? – крикнула леди Лидия. Мамаша Прайс воздела руку, указывая на окно.

– Вот!

На кусте сидела сорока.