Текст книги "Том 12. Лорд Дройтвич и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Небольшая комната, обставленная солидно и удобно, подействовала на нее успокоительно. В первый раз с той минуты, как Джилл приехала в Нью-Йорк, у нее возникло чувство, что она – за много миль от шума и суеты города. Тишина тут стояла глубокая, благотворно действующая на нервы. Она была одна среди покоя, книг и мягких кресел, на которые с широколицым благожелательством взирали высокие напольные часы. Таким мирным было это гнездышко, примостившееся высоко наверху, над шумом и грохотом цивилизации, что каждый нерв в ее теле расслабился в восхитительном успокоении, точно попала она к Питеру Пэну, на верхушку дерева.

2

Джилл была присуща сильнейшая тяга к исследованиям, свойственная каждому из нас. Она была откровенно любопытна и не могла и двух минут пробыть в незнакомой комнате, чтобы не прогуляться по ней, не почитать названия книг на корешках, не посмотреть картины и фотографии. И теперь она сразу же пустилась бродить по гостиной.

Сперва ее привлекла каминная полка. В гостях Джилл первым делом всегда подходила к этой полке, потому что там-то больше всего и проявлялся характер владельца. Здесь она была заставлена фотографиями, большими и маленькими, в рамках и без них. В центре, на особицу от других, приткнулся моментальный снимок, выглядевший странно среди своих фасонистых соседей.

У полки было темновато, и Джилл понесла снимок к окну, под угасающий свет дня. Почему, объяснить она не могла, но он заинтересовал ее. В нем чувствовалась какая-то тайна. Казалось бы, совеем плохонький… Почему же он занимает столь почетное место?

Сделан он был явно любителем, но выпал тот редкий случай, когда любителю повезло, такие успехи обычно вдохновляют на дальнейшие занятия своим хобби. На крыльце старого дома стояла девочка в белом коротком платьице, открывавшем стройные темные ножки. Одной рукой она придерживала летнюю шляпу, а другой поглаживала ирландского терьера, упершегося передними лапами ей в талию и заглядывавшего в лицо с унылой грустью, такой типичной для ирландских терьеров. По-видимому, ярко светило солнце – девочка сморщилась в улыбке, кривой, но очаровательной. Первой мыслью Джилл было: «Какой забавный ребенок!» А потом сердце у нее подскочило, и ей стало трудно дышать от кома в горле: она поняла, что на этом снимке – она сама!

Летящим прыжком память перемахнула через годы, и Джилл опять ощутила на лице палящее солнце, услышала возбужденный голос Фредди – тогда ему было четырнадцать, и он только что стал обладателем камеры. Он упрашивал ее постоять еще вот так, ему и требуется-то всего полминутки, какая-то проклятая штуковина внутри заела. Раздались резкий щелчок и неуверенные клятвы, что снимок получится отличным, разве только он забыл передвинуть пленку – тогда Джилл окажется в компании е коровой, которую он щелкнул по пути домой. Она вспомнила, с каким облегчением исчез терьер Пат, радостно удравший, так как он ничего не смыслил в фотографии… Сколько же лет назад все это было? Бог его знает. Теперь Фредди превратился в высокого мужчину, а она сама достигла возраста благоразумия и длинных платьев. Пат умер, в старом их доме поселились чужие… Но вот оно, молчаливое свидетельство солнечного дня, здесь, за тысячи миль от того английского вала, в котором оно появилось.

Сумрак сгустился. Вершина огромного здания чуть качнулась, отчего маятник напольных часов гулко стукнулся о бок деревянного корпуса. Джилл вздрогнула. Шум после мертвой тишины напугал ее: она старалась понять, что это. У нее возникло нервное ощущение, что она больше не одна, будто бы в тенях прятались гоблины, подглядывая за вторгшейся гостьей. Метнувшись к каминной полке, она поставила фото на место, ощущая себя героиней сказки, разглядывающей мебель в замке великана, Вскоре раздадутся бухающие шаги огромных ног – бум, бум…

Бум!

Сердце у Джилл подпрыгнуло снова, Она была совершенно уверена, что слышала стук, Будто бы хлопнула дверь. Собравшись с духом, она стояла, прислушиваясь, напрягшись всем телом. И тут, раскалывая тишину, из коридора донеслось громкое пение:

 
Идут проводники,
Грядут проводники,
Дыша о-де-ко-ланом,
Проворны и легка,
Изящны и тонки,
По новеньким ва-го-нам!
 

На мгновение Джилл затруднилась определить, что же она чувствует: то ли облегчение, то ли еще больший испуг, Цепенящее чувство сверхъестественного действительно отпустило, Разум подсказывал ей, что привидения не поют песенок в стиле рэг-тайма. Но, с другой стороны, владельцы квартир очень даже могут. А она, пожалуй, с большей охотой встретилась бы с привидением, чем с владельцем этой квартиры. Совсем растерявшись, она гадала: как же ей объяснить ему свое присутствие здесь? А что если он окажется ужасно вспыльчивым и не пожелает принять никаких объяснений?

 
У них воротнички,
Ах-ах, воротнички
Бе-ле-е снежной пены,
Проворны и легки,
Идут проводники,
Не ве-да-я из-мены!
 

Так, теперь совсем близко. Почти у самой двери…

 
Они всегда верны,
Они всегда скромны,
Но надо их под-мазать…
 

В черном проеме двери обозначился смутный бесформенный силуэт.

По стене зашарили пальцы.

– Ну, куда ж это ты запропастился? – спросил голос, адресуясь, видимо, к выключателю.

Джилл вся съежилась, отчаянно вцепившись в спинку кресла. Вспыхнул свет. В дверях стоял Уолли Мэйсон.

Глава XIII ПОСОЛ ПРИБЫВАЕТ

1

В наши дни стремительных передвижений, когда существование превратилось в серию встрясок различной силы, удивление проходит быстро. Какой-то миг Джилл изумленно смотрела на Уолли, а Уолли – на Джилл; потом оба, почти одновременно – процесс протекал подсознательно, – стали смотреть на встречу не как на изолированный, абсолютно необъяснимый случай, а как на завершение вполне логической цепочки обстоятельств.

– Привет! – проговорил Уолли.

– Привет! – откликнулась Джилл.

Не самая возвышенная нота для начала беседы, но словечко это обладало одним достоинством – оно дало обоим немножко опомниться.

– А… э… не ждал, что вас увижу… – пролепетал Уолли.

– А я не ожидала увидеть вас.

Новая пауза. Уолли, вероятно, анализировал последнее заявление, крутя его так и эдак, ибо оно никак не согласовывалось с возникшими у него теориями.

– Не ожидали?

– Разумеется, нет.

– Но… вы же знали, что я тут живу?

Джилл помотала головой. Уолли пораздумывал еще, и в счастливом озарении ткнул в самую сердцевинку тайны.

– Тогда почему же вы сюда пришли?

Он порадовался, что задал этот вопрос. Ощущение нереальности, охватившее его в первый момент встречи и снесенное, было, напором логики, навалилось с прежней силой. Если Джилл не знала, что он тут живет, тогда зачем, о Господи, она сюда пришла? На минутку у него даже мелькнуло, а уж не замешана ли тут телепатия, какое-нибудь духовное озарение? Ведь он же вспоминал о ней чуть не каждую минуту с тех пор, как они расстались в отеле «Савой», три недели назад. Да и раньше тоже… Нет, это нелепо. Должна существовать какая-то разумная причина. И Мэйсон стал ждать, пока Джилл объяснит ее.

С минуту она просто физически не могла ничего объяснять, с тоской ощущая неизбежность объяснений, словно путник при виде необозримой пустыни. Ей просто невмоготу было вдаваться во все хитрые подробности. И она ответила вопросом на вопрос:

– А когда вы приплыли в Нью-Йорк?

– Сегодня днем. По расписанию пристать мы должны были еще утром, но пароход опоздал. – Уолли почувствовал, что его отвлекают от главного пункта, и снова пробился к нему. – Но что вы тут делаете?

– О… это такая долгая, запутанная история, – самым жалобным голосом проговорила она.

Уолли ужалило раскаяние. Как же он груб! Ни словечка участия, а у нее такие беды! Стоит столбом, таращась в изумлении, и докучает ей пустыми вопросами. Какая в конце концов разница, как она тут очутилась? Ему мерещились Долгие и утомительные розыски по запутанным лабиринтам Нью-Йорка, а судьба вдруг привела ее к самому порогу, и он, вместо благодарности, только и допытывается, отчего да почему. Н-да, туповат, однако!..

– Ладно, неважно! Расскажете, когда вам самой захочется, – И он пылко взглянул на нее. Время, по-видимому, стерло то маленькое недоразумение, под бременем которого они расстались, – Как чудесно вас видеть! Я слышал… – Уолли запнулся, – обо всем, – неуклюже заключил он.

– О моем… – замялась Джилл, – банкротстве?

– Да, Фредди мне рассказал. Мне ужасно жаль.

– Спасибо.

Повисла пауза. Оба подумали о втором ее несчастье. Невидимым призраком встал между ними Дэрек Андерхилл, Наконец Уолли сказал первое, что пришло в голову, лишь бы сломать молчание.

– Ничего квартирка, а?

Джилл почувствовала, что ей открыли дорогу для нудных объяснений.

– Дядя Крис тоже так считает, Уолли опять не понял.

– Дядя Крис? А-а, ваш дядя!

– Да.

– Он же тут не бывал.

– О нет, бывал! Он даже дает тут сегодня званый обед.

– Что?..

– Ничего. Я просто начала с конца. Ладно, расскажу по порядку. И тогда… тогда вы, наверное, ужасно разозлитесь и поднимете бучу.

– Не таков я, как сказал бы Фредди, чтобы поднимать бучу. И не могу себе представить, чтоб я злился на вас, тем более – ужасно,

– Что ж, рискну. Не будь я такой храброй девушкой, я предоставила бы дяде Крису объясняться самому, а сама взяла бы да удрала без оглядки,

– Нет-нет, только не это! Настоящее чудо, что я встретил вас здесь, и я не хочу лишаться плодов этого чуда, Говорите что угодно, только не убегайте.

– Вы разозлитесь…

– На вас – ни за что!

– Надеюсь. Я-то ничего не натворила, Я – невинная героиня. Вы разозлитесь на дядю Криса.

– Раз он ваш дядя, его моя злость тоже минует. Кроме того, когда-то он выбил из меня всю смелость бамбуковой тростью, После таких случаев между людьми образуются определенные узы. Ладно, приступайте,

Джилл призадумалась, Она обещала начать с начала, но трудно было распутать, где тут это самое начало.

– Вы слышали о капитане Кидде?[43]43
  Капитан Кидд – Уильям Кидд (ок. 1645–1701) – мореплаватель и пират.


[Закрыть] – наконец спросила она,

– Уклоняетесь от сути, да?

– Нет-нет. Так слышали?

– О пирате? Конечно,

– Так вот, дядюшка Крис – его прямой потомок. Это все объясняет.

Уолли недоуменно взглянул на нее.

– А нельзя ЛИ попонятнее?

– Могу изложить все в десяти словах, Но тогда получится совсем уж резкий поворот событий,

– Ладно, излагайте.

– Дядя Крис украл вашу квартиру,

– Ага, ага… – медленно покивал Уолли. – Украл, значит…

– Ничего вы не поняли. Придется все-таки рассказать по порядку.

Рассказ об эпопее майора Кристофера Сэлби в Нью-Йорке Уолли слушал с лестным вниманием. Каковы бы ни были его эмоции, скуки он, безусловно, не испытывал.

– Вот так все и получилось, – закончила Джилл.

С минуту Уолли молчал, переваривая услышанное.

– Понятно, – наконец проговорил он. – Вариант на тему рекламы, которую Печатают в журналах; «Зачем вам платить ренту? Завладейте чужим домом!»

– Да, пожалуй,

– Удивительный тип! – Разразился хохотом Уолли, Джилл перевела дыхание. Несмотря на всю ее показную храбрость, ей не доставляло удовольствия выкладывать ему правду. Она знала, что у него есть чувство юмора, но даже и человек с чувством юмора может все-таки не углядеть ничего комического в том, что у него украли квартиру,

– Я так рада, что вы не сердитесь.

– Разумеется, нет.

– Другие рассердилось бы.

– То другие, а то – я!

– Как замечательно, что вы – хозяин! А что, если бы это был совершенный незнакомец? Как мне тогда выпутываться?

– Все обернулось бы точно так же. Вы покорили бы его в Две минуты. Никто не может против вас устоять.

– Как мило!

– Я всегда говорю правду. Как Джордж Вашингтон.

– Значит, вы не станете возражать, если дядя Крис устроит тут званый обед?

– Я его благословляю.

– Вы и вправду настоящий ангел! – благодарно произнесла Джилл. – Судя по его словам, этот обед для него крайне важен. Он пригласил одну очень богатую женщину, которая тоже часто оказывала ему гостеприимство, некую миссис Пигрим…

– Миссис Уоддсли Пигрим?

– Да. А вы что, знаете ее?

– И очень даже хорошо. Она изо всех сил старается быть богемной и привечает всех, кто пишет, рисует, играет… ну и так далее. Это напомнило мне, что я дал Фредди Руку рекомендательное письмо к ней.

– Фредди!

– Ну да. Он вдруг решил съездить в Америку, и пришел ко мне посоветоваться. Отплыл дня за два до меня. Наверное, сейчас он уже в Нью-Йорке, если только не отправился прямо во Флориду. Он не сказал мне, какие у него планы.

На Джилл разом напало уныние. Как бы ей ни нравился Фредди, он принадлежал к той главе ее жизни, которая закончилась и которую она изо всех сил старалась забыть. Невозможно думать о нем, не вспоминая Дэрека, а вспоминать о Дэреке – все равно, что дотрагиваться до обнаженного нерва. Новость, что Фредди в Нью-Йорке, сбила ей настроение. Нью-Йорк уже проявил себя как город случайных встреч. Сумеет ли она избежать случайной встречи с Фредди?

Она так хорошо его знала. В мире нет никого милее и добросердечнее, но он начисто лишен тонкости и деликатности, которые проводят человека через щекотливые ситуации. Юношей Фредди был незатейливым. Инстинкт подсказывал, что стоит им встретиться, и он непременно заговорит о Дэреке. А если вспоминать Дэрека, все равно, что касаться обнаженного нерва, то говорить о нем – точно колотить по этому самому нерву. Джилл вздрогнула.

Уолли был очень приметливым человеком.

– Если вам не хочется, нет никакой необходимости с ним встречаться.

– Да не то чтобы… – неуверенно протянула Джилл.

– Нью-Йорк – город большой. И кстати, – спохватился Уолли, – возвращаясь к интересной теме моего жилища… Ваш дядя тут ночует, не знаете?

Джилл благодарно взглянула на него. Вот он незатейливым не был. Нежелание встречаться с Фредди, тактично дал он понять, ее дело, и он вторгаться сюда не намерен. Ей понравилось, что он так легко откинул тему.

– По-моему, он говорил – нет, не ночует.

– Хм, уже неплохо. Крайне мило с его стороны. Интересно, смогу ли я вернуться сюда часов хотя бы в одиннадцать? Закончится ли к тому времени пир? Насколько я знаю миссис Пигрим, она захочет пойти куда-нибудь потанцевать. Очень любит танцы.

– Даже не знаю, как тут просить прощения… – покаянно начала Джилл.

– Пожалуйста, не надо. Все в полном порядке. – Его глаза устремились на каминную полку, уже не в первый раз за их беседу. В спешке Джилл поставила снимок криво, и Уолли нервничал, как человек, с чьим самым драгоценным достоянием дурно обошлись. Теперь, не вытерпев, он встал и, перейдя комнату, поставил фото правильно. Потом постоял, с минуту глядя на него.

Джилл про снимок уже забыла, но сейчас к ней вернулось любопытство.

– Где вы его раздобыли?

– А, так вы видели? – обернулся Уолли.

– Как раз рассматривала, когда вы чуть не до смерти меня напугали.

– Мне его Фредди продал четырнадцать лет назад.

– Четырнадцать?

– Исполнится в июле, – уточнил Уолли. – Я отдал ему пять шиллингов.

– Целых пять шиллингов! Ну, акула этот Фредди! Наверное, это были все ваши деньги.

– Вообще-то даже немножко больше. У меня было всего три шиллинга шесть пенсов. Но, по воле Провидения, в то утро один человек оставил коробку для пожертвований на деревенский орган… Просто поразительно, что можно сотворить, если у тебя есть склонность к преступлениям и маленький перочинный ножик. Кажется, больше никогда деньги не доставались мне так быстро. – Он опять взглянул на фото. – Хотя в те минуты я думал иначе. Я раз десять умирал мучительной смертью, вскрывая коробку. Вы замечали, как медленно ползет время, когда извлекаешь шиллинг и шесть пенсов из чужой коробки? Будто целый век! Ах ты, забыл. У вас же нет такого опыта.

– Бедный вы, бедный!

– Дело того стоило.

– И фото хранится у вас с тех пор?!

– Я не расстался бы с ним и за все миллионы миссис Пигрим! – е неожиданной страстностью воскликнул он. – Правда, пока она мне их не предлагала.

Опять наступило молчание. Джилл украдкой поглядывала на Уолли, пока тот возвращался на прежнее место, Она видела его новыми глазами, точно этот пустяковый случай сбросил какой-то покров. Уолли как будто ожил. На секундочку она заглянула в скрытые тайники его души и почувствовала смущение.

– А Пат умер, – наконец сказала она, испытывая потребность сказать хоть что-то. – Мне нравился Пат.

– Съел что-то ядовитое, бедняге… Как давно это было, правда?

– Для меня это всегда недавно. Интересно, кому теперь принадлежит ваш старый дом?

– Кажется, – говорить ей стало полегче, странная неловкость пропала, – каким-то… ой, как же их фамилия?

– Дэбен, по-моему.

Снова воцарилась тишина. Ее нарушил звонок у двери, словно будильник, вторгшийся в сон.

– Ваш дядя, – поднялся Уолли.

– Вы ведь не станете открывать дверь?

– Хотел открыть.

– Его удар хватит, если он вас увидит,

– Пусть взглянет на дело в свете арендной платы. Не понимаю, почему бы и мне не поразвлечься.

И Уолли вышел из комнаты, Джилл услышала, как открывается дверь. Затаив дыхание, она ждала. Жалость к дяде Крису сражалась с чувством более жестоким: пусть хоть это послужит ему уроком!

– Здравствуй, – услышала она голос Уолли.

– Здра-с-с-! – радостно ответили ему. – Гадал, застану ли тебя дома. Слушай, высоко же ты забрался! Точно тренируешься на небо взлетать, а?

Джилл быстро огляделась, будто пойманный в капкан зверек. Нелепо, конечно, но каждый нерв ее тела протестовал против встречи с Фредди. От одного его голоса заныли старые раны.

Она прислушивалась, стоя в дверях. Где-то в коридоре невидимый Фредди, судя по звукам, снимал пальто. Джилл на цыпочках прокралась из гостиной в коридор и метнулась к спальне. Окно выходило на крышу, о которой так красноречиво распространялся дядя Крис. Она бесшумно выскользнула на нее, прикрыв за собой окно.

2

– Послушай-ка, Мэйсон, старик! – воскликнул, входя в гостиную, Фредди. – Ты не злишься, что я так вот к тебе нагрянул? Суть в том, что все стало совеем уж не разбери-пойми. Не знаю тут больше ни души, с кем бы это обсудить. Вообше-то я даже сомневался, что и ты-то в Нью-Йорке, но потом вспомнил– ты ведь говорил, что на днях вернешься в Америку. Вот я и отыскал тебя в телефонной книге, да и заскочил наобум, Слава тебе, Господи, ты и вправду вернулся. А когда?

– Сегодня днем,

– Я здесь уже дня два-три. Повезло, что застал тебя. Видишь ли, хочу спросить совета…

Уолли покосился на часы, Он не удивился, обнаружив, что Джилл улизнула, Он вполне понимал ее чувства, и ему не терпелось избавиться от нежданно свалившегося гостя.

– Только пожалуйста, побыстрее, – попросил он. – Видишь ли, я сдал эту квартиру на вечер одному человеку, и он пригласил на обед гостей. Так в чем трудности?

– Это насчет Джилл.

– Вот как?

– Ну, Джилл Маринер, знаешь? Ты ведь ее помнишь? Я тебе рассказывал про нее. Как она все деньги потеряла и ускакала в Америку.

– Да уж, не забыл,

Фредди пропустил кое-какие оттенки в голосе собеседника. Некую нотку взволнованности и смятения.

– Конечно, – продолжал он, как будто стараясь объяснить все и себе, – ты ее мало знаешь. Встретил как-то со времен старой детской дружбы, то-се… А я ее добрый приятель, и меня просто выбила из колеи вся эта заварушка. Тревожит меня очень, я хочу сказать. Бедная девочка, без гроша в чужой стране. Понимаешь, беспокоит меня все это. Словом, как только приехал, я попытался разыскать ее. За тем-то я, в общем, и махнул в Америку – разыскать Джилл. Помимо всего прочего, бедняга Дэрек жутко о ней беспокоится.

– Нам обязательно приплетать сюда Андерхилла?

– Да, я знаю, ты его недолюбливаешь. По-твоему, повел он себя странновато. Но теперь все уладилось.

– Вон как? – сухо заметил Уолли.

– Абсолютно! Все опять в силе.

– Что именно?

– Ну, то есть, он опять хочет на ней жениться. Я для того-то и прикатил – разыскать ее и передать.

Глаза Уолли заблестели.

– Если ты приехал в Америку в роли посла…

– В самую точку! Старый добрый посол. Лучше бы я и сам не выразился.

– Если ты явился как посол, чтобы начать переговоры с Джилл от имени этого свинтуса…

– Ну, старик! – обиделся Фредди. – Он все-таки мой друг, знаешь ли!

– Если после всего, что было, он тебе друг, твои мыслительные процессы выше моего понимания.

– Что-что, старичок?

– Мыслительные процессы.

– А-а. – Фредди впервые узнал, что они у него есть. Уолли пристально посмотрел на него. Простодушное лицо приятеля дышало недоумением.

– Не понимаю я тебя, Фредди. Уж кто-кто, а ты мог бы верно оценить его поведение. Ты ведь учился в колледже. Общаешься с достойными людьми. Сам не совершил бы непорядочного поступка даже ради спасения жизни. И все-таки твое мнение об Андерхилле ничуть не переменилось, хотя он совершенно по-хамски поступил с твоей большой приятельницей. Видимо, ты по-прежнему его обожаешь. Проехал три тысячи миль, чтобы передать от него послание! О, Господи! К Джилл! О том, насколько я понимаю, что он все взвесил и пришел к выводу – ладно уж, девица ничего себе, так и быть, сойдет!

Фредди поднял монокль, выпавший от удивления, и принялся сокрушенно протирать стеклышко. Вот странно, размышлял он, как это люди остаются одинаковыми всю жизнь. Мальчишкой Уолли Мэйсон был грубым и противным, и теперь не переменился. Правда, прежний Уолли, распалясь, непременно лягнул бы его, а теперь только ругается. И все-таки, ведет он себя нехорошо. Так ошибаться насчет бедняги Дэрека! Это обстоятельство Фредди и решил прояснить.

– Ты не понимаешь! Ты не все знаешь! Ты ведь никогда не встречался с леди Андерхилл, верно?

– Она-то тут при чем?

– При всем, старичок, при всем! Если б не она, то и не было бы никаких неприятностей. Она влезла в помолвку и грызла беднягу Дэрека, и грызла, пока не прогрызла до конца.

– Фредди, если ты еще раз назовешь его беднягой, – не на шутку разозлился Уолли, – я выкину тебя из окна, а следом выброшу твою шляпу! Что он, червяк бесхребетный? Мать, видите ли, может…

– Ты представления не имеешь, что это за женщина! Одно слово, мегера.

– Мне наплевать…

– Не увидишь – не поверишь, – гнул свое Фредди.

– Да наплевать мне, какая она! Любой мужчина, который мог…

– Встретишь – не забудешь!

– Черт тебя побери! Не перебивай ты меня каждую секунду!

– Извини, старик! Больше не буду.

Подойдя к окну, Уолли стал смотреть на город. Он еще много мог сказать по поводу Дэрека, но эти вскрики сбили его с толку.

– В общем, что тут скажешь? – свирепо бросил он. – Если ты прикатил в Америку как посол, чтобы помирить Джилл и Алдерхилла, от всей души надеюсь, что ты никогда не найдешь ее!

Фредди слабо кашлянул, как старая астматичная овца. С каждой минутой Уолли все больше подавлял его. Он уже подзабыл деньки своего детства, но эта беседа встряхнула его память. Он понимал, что Уолли так и остался тем, кто властвовал над его развивающимся интеллектом, когда оба они носили итонские костюмчики. Тогда Фредди был всецело за мир. За мир он был и сейчас, а потому следующую свою реплику подал очень робко:

– Я уже нашел ее…

– Что?!

– Нет, я ее еще не видел, я только знаю, где Джилл. Вот насчет этого я и заглянул к тебе. Решил обсудить, понимаешь. Ситуация – хуже некуда. И запутанная такая. Дело в том, старичок, что Джилл стала работать в театре. В хоре поет, знаешь ли. К чему это я клоню?

– В хоре?

– Вот именно, в хоре!

– Откуда ты знаешь?

Фредди поискал свой монокль, который выпал снова, и сурово оглядел стеклышко. Он любил его, но оно вечно выкидывало фокусы. Закавыка в том, что если вы хотите удержать монокль в глазу, нельзя выражать никаких эмоций, но когда болтаешь с типом вроде Уолли Мэйсона, эмоции то и дело выражаются.

– В общем-то мне улыбнулась удача. Когда я только что приехал в Америку, то, знаешь ли, решил, что вернее всего нанять старого доброго сыщика и отдать все в его руки. Ну, как описывается в рассказах: «А это, Ватсон, если не ошибаюсь, наш новый клиент!» Тут же влетает клиент и вываливает суть дела. Отыскал я ищейку в телефонном справочнике и потопал к нему. Эх, и чудные ребята, эти сыщики! Встречался с ними? Нет? Мне-то они всегда казались худощавыми такими, длиннолицыми, с загадочной и непроницаемой улыбкой. А этот – точь-в-точь мой дядя Тэд, который ОТ удара умер. Веселый такой, круглый и все похохатывает из-за толстенной сигары. За метил, какие огромные сигары здесь курят? Чудная страна, Америка эта. Ты бы видел, как он перебрасывал сигару Из одного угла рта в другой простым движением челюсти! Р-раз – и готово! Занимательное зрелище, ничего не скажешь. Так,,

– Фредди, слушай, может, прибережешь свои впечатлен ния от Америки для книги и перейдешь к сути? – бесцеремонно перебил Уолли.

– Ох, извини, старик! – кротко откликнулся Фредди. – Рад, что напомнил. Значит, так… Ах, да! Добрались мы до этой ищейки в образе человеческом. Ну, значит, изложил я ей дела. Сказал, что мне требуется найти девушку, показал фото, ну, то-се… Послушай, – снова отвлекся Фредди, – а почему эти типы всегда говорят «барышня»? Этот все твердил: «Мы найдем вашу барышню!» Ой, опять я съехал с рельс! Так, промелькнуло в уме, я и подумал, стоит с тобой поделиться, Ну, гак вот, субъект этот разнюхивал и разведывал пару дней, но никаких результатов не выдал. Заметь, я его не виню. Сам я нив жизнь за такую работенку б не взялся. Девушек-то сколько в Нью-Йорке, обалдеть! В общем, старался он, старался, но ничего у него не клеилось, И надо же! Сейчас, как раз перед тем как к тебе зайти, встретилась мне одна моя знакомая, я ее еще в Англии знал… в общем, такая Нелли Брайант…

– Нелли? Я тоже ее знаю,

– Да? Надо же! Она играла в шоу «Вслед за девушкой» в Лондоне. Не видел случайно? Классное! Была там одна сцена…

– Не отвлекайся! Я сам его написал,

– Ты? – Фредди просиял простодушным восторгом. – Ну-у, это да! Поздравляю! Одна из самых лучших комедий, какие я видел! Двадцать четыре раза ходил. Вот странность, а я не помню, что написал ее ты, Наверное, на имена в программке никто толком не смотрит. Да, ходил двадцать четыре раза. Первый раз с парой приятелей, которые…

– Слушай, Фредди! – лихорадочно перебил Уолли. – В другой как-нибудь раз я с превеликим наслаждением выслушаю историю твоей жизни, но сейчас.

– Абсолютно, старик! Ты прав. Ну, короче, Нелли сказала, что они с Джилл репетируют какую-то «Розу Америки»,,

– «Розу Америки»!

– Да, по-моему, так,

– Это шоу Айка Гобла, Он звонил мне насчет неге с полчаса назад. Я обещал прийти посмотреть завтра-послезавтра. Так, значит, Джилл там играет?

– Да. Ну и как тебе? Я не очень-то много знаю насчет этих шоу, но ты как считаешь, стоит ей этим заниматься?

Уолли беспокойно заходил по комнате. Новость взволновала его. Репутацией Гобл обладал самой прескверной.

– Да, я много про это знаю! – воскликнул он, – Конечно, не стоит, – Он грозно нахмурился, глядя на ковер, – А, черт всех побери!

Фредди примолк, предоставляя ему шанс продолжить, но Уолли, видимо, высказал все, что хотел, И друг его продолжал, проясняя сторону дела, волновавшую его больше всего:

– Я думаю, бедняге Дэреку совсем не понравится, что Джилл поет в хоре.

Уолли передернуло, да так, что на минутку Фредди стало не по себе.

– Ну, то есть, я имею в виду, Андерхиллу, – поспешно поправил он себя.

– Фредди, ты очень славный парень, но уходи ты побыстрее! Спасибо, что забежал, рассказал, очень с твоей стороны мило. Но… выход – вон там!

– Однако, старичок…

– Ну, что еще?

– Я надеялся, мы с тобой обсудим это дело, решим, что предпринять, то-се…

– В другой как-нибудь раз! Мне надо все обдумать…

– Так ты подумаешь насчет этого?

– Да, непременно.

– Класс! Видишь ли, ты такой башковитый. Может, ударишь в самую суть…

– Могу и ударить, если ты не уберешься.

– А? Ах, да-да! – Фредди поспешно влез в пальто. Уолли очень живо напомнил ему опасного юнца давних лет. – Ну пока, будь здоров!

– И тебе того же!

– Ты дашь мне знать, если надумаешь что интересное? Я в «Балтиморе».

– Очень недурное местечко. Туда и топай!

– Иду, иду. Ну, пока!

– Лифт внизу, – напутствовал Уолли. – Нажми на кнопку, и он поднимется. Великое изобретение! Доброй тебе ночи.

– А, да. Минутку…

– Доброй тебе ночи!!! – завопил Уолли.

И, захлопнув за гостем дверь, помчался по коридору.

– Джилл! – окликнул он, открыл окно спальни и вышел на крышу.

– Джилл! Ответа не было.

– Джилл! – снова позвал Уолли, но опять никто не откликнулся.

Подойдя к парапету, он заглянул через него вниз. Под ним огромным треугольником простирался город. Острие упиралось в гавань, по сторонам тускло серебрились реки, Ист Ривер и Гудзон. Прямо перед ним, увенчанный белым прожектором, грациозно взметнулся к звездам Метрополитен-Тауэр.[44]44
  Метрополитен-Тауэр – небоскреб на углу 57-й стрит и Шестой авеню.


[Закрыть] А вокруг из окон высоких зданий, видных с бастиона, на котором он стоял, низко пригнувшись, на него смотрели миллионы огней, недреманое око Нью-Йорка. От этого зрелища Уолли, тонко воспринимающий красоту, не уставал никогда, но сегодня оно потеряло свою притягательность. Приятный ветерок с Нью-Джерси приветствовал его, быстро нашептывая что-то о весне и романтике, но и он не снял тяжести с сердца, полного тревог и опасений.