Текст книги "Цирк монстров"

Автор книги: Патрик Бовен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Глава 5

Моего отца зовут Джордж Дент.

Я ношу другую фамилию, потому что он не удостоил меня такой чести – дать мне свою.

Он никогда не признавал меня своим сыном.

Я повертел телефон в руках, разглядывая изображение со всех сторон. Джордж оставался почти таким же, каким я помнил его с детства, – напоминающим старого потрепанного Пьеро. Тощий старик в узком белом костюме, ветхом и покрытом пятнами. Белые волосы вечно грязные, на щеках – трехдневная щетина. Чем-то похож на писателя Тома Вулфа, но совершенно опустившегося. Только глаза у него с тех пор изменились: прежде ярко-голубые, они стали серыми и тусклыми, словно выцвели. Ни единого проблеска острого ума или бешеного гнева, которые прежде – я помнил – были ему свойственны.

Каким же образом его фотография оказалась в телефоне, который оказался у меня совершенно случайно? И знает ли владелец телефона, этот таинственный Кош, что Джордж Дент – мой отец? Может быть, эта фотография – некая угроза, адресованная мне?

Здравый смысл подсказывал ответ на последний вопрос: разумеется, нет!

Еще вчера я знать не знал никакого Коша. И поскольку я вернулся в родной город совсем недавно, можно предположить, что и он ничего не слышал обо мне. Недавний инцидент лишь случайно совпал с моим ночным дежурством. Кош случайно потерял мобильник, и я случайно его нашел. С таким же успехом его могли найти Кэмерон, Конни и вообще кто угодно из персонала или пациентов. И если бы я не начал рыться в меню, то никогда не обнаружил бы фотографий.

Но факт остается фактом: я их таки обнаружил.

И что теперь? Ясно, что существует какая-то связь между Кошем и моим отцом. Но какая именно? Неужели Джордж – тут я невольно стиснул зубы – развлекается с мужчинами-проститутками? И фотография в телефоне одного из них – что-то вроде подарка на память?

Хуже того – совсем не исключено, что отец участвовал в той «вечеринке», фотография с которой тоже осталась в мобильнике Коша.

Меня охватило бешенство.

Теперь, с появлением Джорджа Дента, можно ожидать чего угодно.

Включая самое худшее.

Я оставил деньги, в том числе чаевые, на столике кафе и вернулся к машине. Однако, сев за руль, не сразу тронулся с места.

Я чувствовал себя так, словно меня загипнотизировали.

Если бы у меня был небольшой резиновый мячик-антистресс, я с удовольствием помял бы его в руках, чтобы снять напряжение. Но поскольку ничего в этом роде в машине не оказалось, я довольствовался тем, что принялся барабанить пальцами по приборной доске.

Мой отец начал свою карьеру в шестидесятые годы как ветеринар широкого профиля. Все шло хорошо до тех пор, пока он не решил выбрать себе специализацию. О, в наше время можно специализироваться во многих интересных и прибыльных областях ветеринарии – например, лечить травмы у беговых лошадей или заниматься генетическими исследованиями тех или иных животных. Отец выбрал второе, занявшись рептилиями. Потом стал артистом бродячего цирка.

Это произошло уже после хипповского периода его жизни (он был страстным поклонником Керуака и всего поколения битников), во время эпохи секса и наркотиков и еще до наступления эры алкоголя, если я ничего не путаю.

Можете сами догадаться, что школьные разговоры о родителях давались мне нелегко.

– Почему твоего отца никогда нет дома?

– Он все время на гастролях. У него цирковой номер с крокодилами.

– Фу, дрянь какая… А ты его хоть когда-нибудь видишь?

– На Рождество. Цирк приезжает во Флориду только на зиму.

– Врешь ты все. Он небось давно от вас ушел, и твоя мать сосет у крокодила!

Джордж Дент был закоренелым врагом условностей. Он не остановился бы ни перед чем, чтобы защитить свою свободу. Он считал, что это «поэтично».

Я, кстати, согласен: быть закоренелым эгоистом, предпочитать компанию аллигаторов человеческому обществу, напиваться, затевать драки, жрать наркоту и потом искать нирвану в грязных трущобах, кишащих тараканами, – в каком-то смысле это действительно поэтично.

Хотите сказать, что я плохой сын? Ничего-то вы не знаете.

Мало того что отец почти не бывал дома во времена моего детства – однажды он полностью выпал из моей жизни на целых шесть лет.

Его посадили за торговлю марихуаной.

Основным источником моих сведений о нем были рассказы матери. Она никогда не скрывала радости, когда он в очередной раз уезжал на гастроли. Мама ни разу не согласилась поехать вместе с ним. Она прекрасно без него обходилась. Главным для нее было защитить меня от его влияния, а на все остальное она закрывала глаза – на пристрастие отца к наркотикам, на бродячий цирк со всеми его причудами, на анархистские общества, в которых отец состоял, на демонстрации, во время которых сжигали американский флаг, на стычки с полицией и однодневные романы со стриптизершами. Я в те времена ничего об этом не знал.

Однажды я навестил отца в тюрьме, но он отказался меня видеть. Мы встретились уже после того, как он освободился. Отчего-то он вбил себе в голову, что должен вернуться в семью, начать все с чистого листа и передать мне свою систему ценностей. У него на руках появилось множество татуировок. Работать он устроился охранником на парковке.

Тогда я сбежал из дома вместе с Кэмероном.

Мы поставили палатку в одном из глухих уголков Эверглейдс [2]2
  Эверглейдс – национальный парк на Юге США в штате Флорида. – Примеч. пер.


[Закрыть]и целыми днями играли в «Людей Икс» – Циклопа и Росомаху на боевом задании. Мы развлекались, взрывая огромные петарды, которые грохотали и дымили не хуже динамитных шашек, – что и привлекло наконец внимание полиции. За этим последовало возвращение домой и мощный разнос от предков. Все мои видеокассеты с похождениями супергероев отправились на помойку, а меня заставили весь остаток лета работать в школе.

Джордж Дент был упрям как осел. Он действительно взялся за мое воспитание – хотя оно заключалось преимущественно в том, что он охаживал меня ремнем за плохие отметки. Не больно, но все равно унизительно – тем более унизительно, что я даже не мог его за это по-настоящему ненавидеть, как тот ребенок, которого наказывают по всей строгости.

Отец всегда был человеком скрытным и совершенно непредсказуемым – он мог задать мне взбучку, а потом повезти с собой на рыбалку и там, готовя наживку для крабов, читать мне наизусть стихи Ричарда Бротигана. А потом в упор меня не замечать или вообще куда-то исчезнуть на несколько недель.

В общем, первостатейный псих, и мудак к тому же.

Но со временем, хотите – верьте, хотите – нет, я успокоился. Все мои чувства к Джорджу Денту угасли.

Думаю, он стал жертвой хипповской революции шестидесятых, которая притягивала его, как огонь притягивает мотыльков. Наркотики, беспорядочные сексуальные связи, полный разрыв с семьей… Взрослый человек вроде вас мог бы это понять. Но какой ребенок простил бы такое?

Когда мы с матерью наконец от него уехали, он никак на это не отреагировал. Мы преодолели 4400 километров и обосновались в Лос-Анжелесе, где я поступил в медицинский университет. Джордж тоже уехал из Неаполя и перебрался в какое-то захолустье, где нашел себе работу мусорщика.

У меня было такое ощущение, что всю свою жизнь он отчаянно барахтается в окружающей действительности, как брошенный в воду человек, не умеющий плавать.

На долгое время я вообще потерял его из вида. Прошли годы, рухнули башни-близнецы, лицо Америки неузнаваемо изменилось, а моя мать умерла от рака в прошлом году. Клэр, моя жена, предложила вернуться в родные места. Я охотно согласился. И вот мы снова оказались в Неаполе, городе моего детства.

Отца я больше никогда не видел.

Я даже не познакомил его с моей семьей.

Что-то мне в этом помешало, и это было сильнее меня. Психолог наверняка сказал бы, что, обзаведясь семьей, я вновь почувствовал гнев по отношению к Джорджу за то, что по его вине был лишен родительской заботы в детстве и поддержки в юности. Или что я просто хочу свалить вину за собственные слабости на чужие плечи.

Но даже если и так, мне плевать – все это теперь уже не важно. Истина заключается в том, что можно прекрасно обходиться без отца. Особенно если он преступник. В таком случае нужно изолировать себя от него. Полностью. И если уж быть до конца откровенным – я надеялся, что в следующий раз увижу Джорджа только во время его похорон.

Но сейчас, когда я держал в руках его фотографию, все старые вопросы вновь всплыли в моей памяти. И я не был уверен, что хочу знать ответы на них.

Например, кто такой на самом деле Джордж Дент?

Ясно одно: на данный момент я еще очень далек от того, чтобы это узнать.

Глава 6

Хаотичный поток воспоминаний полностью захватил меня, и я напрочь забыл, что должен забрать Билли из школы. И в итоге опоздал.

Не было печали, черти накачали…

Когда я подъехал, Билли стоял снаружи, на верхней площадке лестницы. Было два часа с четвертью, поэтому основная масса домохозяек, приехавших на семейных джипах за своими отпрысками, уже схлынула. Парковка опустела. Директриса школы, мисс Скорбин, безжалостная, несмотря на фамилию, уже собиралась отправить моего сына на дополнительные занятия. Это была старушенция ростом под метр восемьдесят, прямая и высохшая, как мумия, вечно в черном платье с глухим воротом. Самое ужасное заключалось в том, что она оставалось такой последние лет пятьдесят: когда я учился в этой школе, она выглядела точно так же.

Я сделал глубокий вдох, после чего адресовал мисс Скорбин самую очаровательную из своих улыбок. В ответ она скривила тонкие и сухие, словно у покойницы, губы и пожелала мне «приятно провести день», тогда как на ее пергаментном лице явственно читалось совершенно другое: «Каким ты был раздолбаем, Пол Беккер, таким и остался. Сколько тебя помню, вечно ты опаздывал, а теперь уж ясно, что этого не изменить. Горбатого могила исправит».

Я невольно втянул голову в плечи и повел Билли к машине. Как эта Скорбин ухитряется совсем не меняться на протяжении стольких лет? Может, после занятий ее помещают в какой-нибудь специальный агрегат? В огромную колбу с формалиновым раствором?..

Сев в машину, мы сразу поехали домой.

Клэр встретила меня в холле.

– Ты на часы смотрел? – без предисловий спросила она.

– Э-ээ… привет, – пробормотал я.

В любой супружеской паре есть ведущий и ведомый. Семейная жизнь держится на хрупком равновесии недосказанностей и молчаливых компромиссов, обоюдных злоупотреблений и жертв, более или менее серьезных. Звучит ужасно, но все мы знаем, что это так.

– Мам! Смотри, что я выменял у Питера! Новые картинки с покемонами! Вот! – Билли продемонстрировал омерзительного красного монстра с огромными клыками и когтями, окруженного языками пламени. – Это Гроудон! А вот еще Тираносиф и Дракофайр!..

Клэр слегка приподняла Билли и поцеловала. На мгновение мне показалось, что гроза прошла стороной. Мир снова стал радостным и светлым, как раньше.

– О, потрясающие! – воскликнула она. – Ты мне покажешь их всех, правда? Беги к себе в комнату, я тебя позову чуть попозже и как следует их рассмотрю.

Билли умчался по коридору. Моя надежда на то, что все обойдется, уменьшалась одновременно с его удаляющимся силуэтом, пока – вместе с ним – не исчезла совсем.

Клэр, не говоря ни слова, скрестила руки на груди и уставилась в пол. На лице ее не отражалось никакого гнева – только разочарование. И это было хуже всего.

– Да, я знаю, – сказал я. – Опять опоздал…

– Из-за чего на сей раз?

Я хотел было рассказать ей про мобильник и обнаруженные в нем фотографии, но внутренний голос нашептывал, что сейчас неподходящий момент. К тому же история с мобильником ни в чем меня не извиняла.

– Да вот замотался на работе… Совсем забыл о времени.

– Ты не единственный, кто работает. Я только что пришла. А ты, по идее, должен был прийти в час дня.

– Но моя работа…

– …очень утомительна, я знаю. Ты всегда на ней устаешь. Но я еще не встречала такого отца, который бы после тяжелой работы забыл своего сына в школе!

– Да, но со мной такое впервые… К тому же это ты настояла, чтобы мы поселились именно здесь, – возразил я, пытаясь «перевести стрелки».

– Ты что, издеваешься? Ты оставил свою работу в Лос-Анджелесе, потому что считал, что она отнимает много времени. И еще потому, что не хотел подчиняться начальству. Хотел быть сам себе хозяином. И вот результат…

– А ты хотела, чтобы у нас наконец-то началась нормальная семейная жизнь…

– А ты вместо этого сменил один груз на другой…

– А ты думала, мне в руки деньги с неба падают? На то, что ты зарабатываешь своими уроками танцев, нам не прожить!

Клэр покачнулась, словно ее ударили.

– Я оставила артистическую карьеру много лет назад – ради того, чтобы превратиться в домохозяйку! Чтобы заниматься твоим домом и твоим сыном! И теперь ты хочешь, чтобы я отказалась и от того немногого, что мне еще остается для себя?

Она смотрела мне прямо в глаза, словно боксер на ринге, с нетерпением ожидающий начала схватки с противником.

– Тебе не нужно ни от чего отказываться, – примирительно сказал я, – но для того, чтобы ты могла заниматься любимым делом, я должен зарабатывать достаточно денег.

– Прекрасно. Ты просто сама рассудительность. Ну и как, ты доволен результатом? Работать день и ночь – это то, о чем ты мечтал? Почти не видеться со своим сыном? Ненадолго приходить домой и тут же срываться на очередной вызов?

Мне следовало бы, конечно, быть умным и проявить терпение. Признать свою вину. Но нет. Я тоже вошел в раж.

– Черт возьми, Клэр, ты не одна на свете! Другие люди тоже нуждаются во мне!

– В великом докторе Беккере.

– Да, представь себе, в великом докторе Беккере. Не далее как прошлой ночью я…

– Ох, избавь меня от подробностей! Истина заключается в том, что ты превратился в законченного эгоиста! Ты живешь своей жизнью, Пол, а мы с Билли для тебя где-то на заднем плане!

– Я каждый день дома!

– Но ты здесь как призрак! Тебя все равно что нет! Я смотрю на тебя – и у меня такое ощущение, что я тебя совсем не знаю!

Последние слова Клэр произнесла упавшим голосом и отвела взгляд.

– Я боюсь за нас, – тихо прибавила она. – Мне страшно смотреть, во что ты превратился…

Это прозвучало бесстрастно и неумолимо, как приговор.

– И во что же? – хмыкнул я, пытаясь свести все к шутке, хотя на самом деле мне стало не по себе.

– Последние несколько лет были для меня сплошным мучением. С тобой невозможно стало общаться, ты как будто воздвиг стену вокруг себя… Ты избегаешь своего отца, своих друзей… Ты и меня стал избегать…

Ее гнев утих окончательно. Но не мой. Я все еще чувствовал себя на ринге. Мне казалось, что я все еще сражаюсь, хотя на самом деле я уже был побежден.

– Чего ты от меня ждешь? – спросила Клэр, печально взглянув на меня.

– Ты о чем вообще?

– Хочешь, чтобы я ушла?

– Да ради бога! – ответил я. – Дверь открыта.

И тут же пожалел об этих словах. Что за идиотская гордость, что за дурацкое самолюбие заставляют нас причинять боль тем, кого мы любим?

Она молча взглянула на меня, затем подхватила свою сумку и вышла.

Я услышал, как хлопнула входная дверь. Неожиданно в ушах у меня зашумело, все тело налилось тяжестью. Я слегка пошатнулся и растерянно огляделся по сторонам.

Вокруг не было никого, кто мог бы поаплодировать моей победе или освистать поражение.

Глава 7

Шону десять лет. Он не знает, что ему дали наркотик, и поэтому вначале ему просто кажется, что все это сон.

Он лежит на опушке густого леса. Сейчас ночь. Лунный свет, пробиваясь сквозь облака, слегка серебрит траву. Корни деревьев покрыты мхом, воздух наполняет аромат влажной земли и увядающих роз. Шон трет глаза. Звезды в черном небе похожи на крохотные лампочки.

Что он здесь делает?

Его не то чтобы беспокоит эта ситуация – он расслаблен и чувствует себя просто замечательно, – но ему хотелось бы понять. Он не помнит недавних событий. Зато он помнит, что было раньше – в торговом центре в Майами.

Именно оттуда его похитили.

Последнее слово неожиданно всплывает в его сознании, но не вызывает у него никаких особых эмоций. Это еще одно доказательство того, что ему снится сон. Потому что иначе он ведь уже давно умер бы от страха, не так ли?

Шон разглядывает обстановку. Это место напоминает ему волшебный эльфийский лес из «Властелина колец», его любимого фильма. И музыка подходящая: церковный хор поет в сопровождении приглушенного звука струнных музыкальных инструментов что-то старинное…

– Кла-асс!.. – завороженно произносит он.

– Ну что ж, хорошо, – произносит кто-то. – Я рад, что с тобой все в порядке.

В другой жизни Шон наверняка испугался бы. Но только не сегодня. Темный силуэт человека, заговорившего с ним, лишь усилил его любопытство. Шон сел и обнаружил, что вся его одежда куда-то подевалась.

Он был совершенно голым.

– Тебе холодно? – спросила тень.

– Нет.

– Хочешь есть?

Шон машинально погладил живот:

– Да вроде нет.

– Хорошо.

Какие-то странные вопросы… Темный силуэт приблизился, и лунный луч – или то, что казалось лунным лучом, – осветил его лицо.

Это был мужчина. Взрослый. В нем не было ничего угрожающего. Разве что он был слишком толстым и напоминал огромного розового пупса – потому что тоже был без одежды.

– Мне нравится это место, – сказал Толстяк и вздохнул. – Как раз о чем-то таком я всегда мечтал.

Шон попытался сосредоточиться.

– Все это, – продолжал мужчина, – напоминает мне «Сон в летнюю ночь» Шекспира. И музыка подходящая – «Дэд кэн дане». Все как я хотел.

Он положил руку на плечо Шону, отчего тот невольно вздрогнул: прикосновение было неприятным. Слабый сигнал тревоги включился где-то в самом отдаленном уголке сознания и замигал, как крошечная лампочка рождественской электрической гирлянды. Но Шон еще не в силах был понять, что это означает.

– Не бойся, – сказал толстый человек. – Я не сделаю тебе ничего плохого.

Он слегка отстранился и обернулся, как будто хотел проверить что-то, потом прибавил:

– Я здесь для того, чтобы тебе помочь. Ляг. Расслабься.

Но Шону этого совсем не хотелось. К тому же он почувствовал, как ему в ягодицу впивается камень.

– Нет, – нашел он в себе силы ответить.

Потом пошарил под собой ладонью и действительно обнаружил камень. Вокруг него оказалось еще несколько камней.

– Это не займет много времени, – сказал Толстяк. – Не ломайся.

Кажется, ему стало нехорошо – он задыхался и потел. Шону вся эта история надоела.

– А-а-а!

Толстяк с воплем отшатнулся и упал. Из носа у него текла кровь – именно в лицо Шон ударил его камнем.

– Ты что, спятил? – проскулил он, с трудом поднимаясь на ноги.

Вялый член смешно болтался под животом.

– ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ?!

Шон снова подумал, что в других обстоятельствах умер бы от страха. Но сейчас ему было на все наплевать. Этот лес ему нравился. Он вообразил себя Леголасом, храбрым эльфийским лучником. Он абсолютно ничего не боялся.

Он отступил, подобрал еще один камень и запустил в Толстяка. Потом еще один. И еще. Враг обратился в бегство. Шон был в восторге. Замечательный сон!

Он решил получше изучить лес и двинулся в направлении, противоположном тому, где скрылся Толстяк. И вдруг пошатнулся. Или это земля ушла у него из-под ног?..

Сзади до него донесся чей-то окрик.

– Что еще за херня? – пробормотал Шон.

Если бы мама его сейчас услышала, он наверняка схлопотал бы затрещину. Но мамы рядом не было. Она, должно быть, ищет его в бесконечных галереях торгового центра, в одном из кафе которого был устроен детский праздник… Сколько же времени прошло с тех пор?..

Он продолжал идти, раздвигая ветки, но лес неожиданно закончился. Кроме немногочисленных деревьев, все остальное оказалось нарисованной на стене декорацией.

– Эй, стой! – снова закричал Толстяк. – Ну-ка возвращайся, пока я не…

Рука Шона нащупала дверную ручку. Он повернул ее и распахнул дверь. В глаза ему ударил слепящий свет.

Был солнечный день. Пахло морем. Чуть колыхались волны под ярко-синим небом. Безбрежная гладь расстилалась за стеклами иллюминаторов, расположенных над широкими кожаными диванами и мебелью в стиле хай-тек.

Место, куда попал Шон, вовсе не было лесом.

Он оказался на яхте.

Кто-то спускался по ступенькам со стороны капитанского мостика. Несколько мгновений спустя человек вошел в каюту.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он у Шона.

Незнакомец был одет в длинный черный плащ. Шон попятился. Человек кивнул, словно что-то подтверждая сам себе, потом схватил Шона за плечо и резко втолкнул его обратно в соседнее помещение.

Шон упал на пол. Дверь захлопнулась.

Он снова оказался в фальшивом лесу.

– Да что тут у вас творится? – воскликнул человек в плаще, вошедший следом за ним.

Вопрос был обращен не к Шону, а к Толстяку.

– Я тут ни при чем! – отозвался тот. – Этот мальчишка совсем дикий!

Человек в плаще скрестил руки на груди. Его длинные волосы были перевязаны на затылке узкой черной лентой. Шон пристально смотрел в его глаза, пытаясь разглядеть зрачки, но эти глаза казались двумя глубокими колодцами, на дне которых чуть поблескивала вода.

– Обстановка неплохая, – продолжал Толстяк, – но мальчишке дали слишком мало наркотика… он меня ударил камнем.

Другой пожал плечами:

– Вы лжете.

– То есть как это?

– У меня снаружи монитор. – Он указал на закрытую дверь. – Каждое ваше движение записывается.

Толстяк задрожал и попятился.

– Вы не изнасиловали мальчика, – продолжал Черный Плащ, приближаясь к нему. – Вы даже не пытались этого сделать.

– Как раз наоборот! – возразил Толстяк. – Дайте мне еще пару минут, и я оприходую этого поганца!

Но голос у него дрожал все сильнее и сильнее.

– Меня это сильно удивит, – с улыбкой произнес человек в плаще. – Я скорее предположил бы, что вы шпион.

Он протянул вперед руки, подхватил Толстяка под мышки и без видимых усилий поднял в воздух. Затем с силой насадил его на древесный сук.

Послышался хруст, сопровождаемый отвратительным влажно-чавкающим звуком лопнувшей кожи. Потом Черный Плащ отступил на шаг, чтобы полюбоваться на свою работу.

Толстяк попытался пошевелиться, но эта идиотская попытка вызвала у него лишь крик боли. Его ноги болтались в воздухе, а руками он тщетно пытался дотянуться до сука, воткнувшегося ему в спину. Толстяк был похож на свиную тушу, подвешенную мясником на крюк. Он кричал, вопил, хрипел, снова начинал вопить… Потом стал задыхаться, на губах у него выступила кровавая пена. Движения замедлились и мало-помалу прекратились. Он потерял сознание.

Шон почувствовал, как по его ногам заструилось что-то теплое. Он посмотрел вниз и понял, что обмочился.

Человек в черном плаще опустился рядом с ним на корточки и придвинулся так близко, что их лица почти соприкоснулись.

– Ты что, описался?

У Шона так сильно стучали зубы, что он не мог выговорить ни слова, только выдавил:

– Я-я-я…

– Что я-я-я? – спросил Черный Плащ более мягким тоном. – Это не ответ. Я не понимаю, что ты хочешь сказать. Впрочем, я на тебя за это не сержусь. На твоем месте я, наверно, перепугался бы до смерти. Это ведь и правда страшно – когда кого-то протыкают палкой. Однако обрати внимание: он еще не умер. – Человек придвинулся к Шону еще ближе и прошептал ему в самое ухо: – Потому что сначала мне нужно его допросить. И только после этогоя его убью.

Он провел длинными тонкими пальцами по голове Шона – с такой силой, словно хотел снять с него скальп.

– Ты умный мальчик, поэтому сейчас я тебе скажу свое имя: меня зовут Алан Смит. Но некоторые предпочитают называть меня Кош-чародей. Хочешь, покажу тебе какой-нибудь фокус? О, я знаю много фокусов! – Он улыбнулся, и его белые зубы блеснули в полумраке комнаты. – Мое любимое занятие – удивлять людей.