Текст книги "Цирк монстров"

Автор книги: Патрик Бовен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

Глава 35

Джорди по-прежнему не подавал о себе вестей, и Кошу это не нравилось. Он медленно расхаживал по столовой, вертя в руках ложку. Эта ложка на самом деле была ритуальным предметом, который шаманы индейского племени калуза использовали для того, чтобы вызывать рвоту: когда они наедались галлюциногенов, они специально извергали содержимое желудка наружу, чтобы усилить их воздействие.

Потом Кош убрал этот экспонат обратно в витрину и оглядел помещение. Старинные кресла и круглые трехногие столики с тяжелыми канделябрами были искусно расставлены на огромном ковре напротив монументального камина. Белые колонны, соединенные аркадами, поднимались к галерее мезонина, тянущейся вдоль стен, и устремлялись выше, к стеклянному потолку десятиметровой высоты.

Все вместе производило мрачное, гнетущее впечатление.

Этот дом был построен в 50-е годы прошлого века. Его первым владельцем стал разбогатевший «крекер» [20]20
  Так прежде называли во Флориде скотоводов, обычно живших на уединенных фермах. Согласно наиболее распространенному объяснению, такое прозвище они получили потому, что резкий, щелкающий звук пастушьего кнута напоминает треск разгрызаемого крекера. – Примеч. авт.


[Закрыть], который начинал с того, что выращивал скот на здешних болотистых лугах, потом понемногу начал скупать землю и в конце концов сколотил себе приличное состояние. Дом стоял уединенно, как и было принято у «крекеров». Но на вид он не имел ничего общего со скромным фермерским домиком – скорее это был странный гибрид готического замка и венецианского дворца. Владелец явно хотел произвести впечатление на гостей и заодно продемонстрировать широту своих финансовых возможностей.

Алан Смит купил этот дом по баснословной цене. Внутри от былой роскоши мало что осталось, все обветшало и практически осыпалось на глазах. Он дополнил убранство комнат цирковыми аксессуарами – трапециями, подвешенными к потолку, «железной девой», громадным клоуном. Сам он предпочитал современную архитектуру, но такая обстановка больше соответствовала его имиджу Коша Чародея. А в его работе репутация – это все. Редкие визитеры, допущенные в эти стены, неизменно бывали впечатлены и проникались к нему уважением. Уважение означало доверие, доверие – деньги. Это был ключ к его блестящему проекту, который он так успешно осуществлял.

Только вот теперь – как будто мало было офицера Коула! – появился этот чертов докторишка, Пол Беккер, и создает ему проблемы.

– Все в порядке? – спросил клиент.

Этот жирный боров сидел в кожаном кресле и курил контрабандные кубинские сигары стоимостью сто долларов за штуку. Он был владельцем известной марки спортивной одежды и имел большую сеть магазинов. Женат, трое детей. Кош все проверил.

Заставив себя улыбнуться, он ответил:

– Да, все в порядке.

– У вас слегка озабоченный вид, – заметил бизнесмен, выпуская кольцо дыма, которое медленно поплыло вверх, к огромному разноцветному витражу. – Но должен вам сказать, я впечатлен! Малышка, которую вы мне обещали, действительно великолепна!

Левой рукой он погладил собственное бедро. Кош спросил себя, осмысленный это жест или непроизвольный.

– А что, если я заберу ее на несколько часов? – продолжал тот.

«Ага, вот оно», – подумал Кош. Он перестал расхаживать по комнате, чтобы не выглядеть беспокойным.

– Увы, – произнес он скучающим тоном, – с момента нашей последней встречи кое-что изменилось. Девочку уже зарезервировали. Но я могу предложить вам мальчика вместо нее. Черный, не старше десяти лет. Его первоначальный заказчик… скажем так, выбыл из игры. Ребенка еще никто не трогал.

Бизнесмен едва не выронил сигару:

– Вы за кого меня принимаете? Мальчик мне не нужен! Да к тому же черный! Кто зарезервировал девочку?

– Один известный голливудский продюсер. Он увозит ее в путешествие.

Бизнесмен нервно заерзал в кресле. Кош почувствовал, что он задет. Разумеется, никакого голливудского продюсера не существовало. Это была просто уловка.

– Это очень выгодный клиент. Его последние фильмы пользовались большим успехом…

– Кош, вы же знаете, что деньги для меня не проблема…

– Не в этом дело.

– Сколько он вам заплатил?

– Пятьдесят тысяч за сутки.

Клиент медленно кивнул. Его пухлые пальцы нервно постукивали по толстому животу. Кольца дыма расходились над его одутловатым лицом.

Кош с удовольствием убил бы его прямо здесь, в этом кресле. Он охотно вонзил бы кочергу ему в горло или, например, выжег ему глаза серной кислотой. Не потому, что бизнесмен был педофилом – на это Кошу было наплевать. Ему просто хотелось новых экспериментов. Однако он сдержал свой порыв, понимая, что убивать собственных клиентов глупо.

– Моя жена будет в отъезде на следующей неделе, – наконец сказал бизнесмен. – Я хотел бы отправиться с девочкой в морское путешествие.

– На Багамы?

Клиент кивнул. Настало время для решающего удара.

– Ее зовут Мэдисон, – сказал Кош. – Ей восемь лет.

Нужно было персонализировать ребенка – это сделает клиента более сговорчивым. В тот же миг Кош заметил, как в глазах собеседника вспыхнуло вожделение.

– Но вот Багамы – это довольно сложно… – продолжал Кош. – У меня есть необходимые связи, но расходы очень высоки. Я не уверен, что плата за эти услуги окажется вам по карману.

Бизнесмен затушил сигару в пепельнице.

– Сто пятьдесят тысяч за четыре дня, – произнес он.

– Ну, скажем так: двести пятьдесят.

– Четверть миллиона долларов?!

– Я обеспечу вам яхту. Любое оформление по вашему выбору. Напитки, еда, видео, аксессуары – все включено. Я гарантирую полную анонимность транзакций и вашу личную безопасность. Все риски – моя забота. Могу бесплатно добавить вам еще парочку гаитянских детей, если пожелаете. Полностью здоровых, проверенных на СПИД, со всеми необходимыми прививками.

– Нет, только девочка и я! И никаких аксессуаров! Я не хочу причинять боль… Мэдисон. – Он с некоторым затруднением выговорил имя.

Кош кивнул. Эти типы никогда не делают детям больно. Они их любят. И не их вина, что общество осуждает их пристрастия. Кош продолжал вполуха слушать бизнесмена, иногда кивая. Так всегда проще достигнуть согласия.

– Все будет так, как вы пожелаете, – в заключение сказал он, протягивая клиенту руку, чтобы скрепить сделку. – До скорого свидания. С Мэдисон.

Затем проводил гостя к деревянному пирсу, к которому была привязана моторная лодка, на которой тот прибыл. Громадные кипарисы наполняли воздух терпким ароматом, солнце сияло. Аллигаторов не было видно – наверно, спрятались где-нибудь в корнях мангрового леса, уходящих под воду. Прекрасный день, в самом деле.

– Да, и вот что еще я хотел сказать, – добавил бизнесмен, уже садясь в лодку. – Мне и раньше доводилось обращаться к профессионалам, оказывающим те же услуги, что и вы, но вы – лучший. Вы предоставили мне на выбор сотни детей! Это что-то потрясающее! Где же вы набрали столько?

Кош улыбнулся:

– Это моя маленькая тайна.

Глава 36

Я рассказал все Кэмерону. Еще раз.

Исповедался ему на этом знакомом сто лет балконе кафе с видом на море, чистое и сияющее в лучах солнца, блики которого на поверхности воды окружали меня со всех сторон.

Я делал это не для своего друга, а для себя. Потому что чувствовал стыд и вину. Стыд из-за того, что моя жена вынуждена была мне лгать, чтобы навещать моего отца. И вину из-за того, что моему отцу пришлось применить против меня оружие.

Это были странные чувства, и вначале я не мог понять, откуда они возникли. Но потом понял, что два человека, о которых шла речь, вероятно, всегда любили меня. Они были моей семьей, моими самыми близкими существами, которые, по идее, должны были бы мне доверять, но вместо этого они меня опасались и держали наготове средства защиты. Какими бы ни были причины, побуждавшие их так поступать, ясно одно: я представлял для них опасность. И уже из-за одного только этого я был виноват.

И вот теперь еще Кэмерон… Нет, нужно остановить эту цепную реакцию.

Я во всех подробностях рассказал ему о поездке к Джорджу Денту – о старом домике в лесной глуши, о сотнях фотографий на стенах, о бреднях насчет имен артистов, о выстреле из «тайзера».

Кэмерон и бровью не повел.

Я добавил, что мой отец наверняка знает Коша или, по крайней мере, слышал его имя – во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление.

Кэмерон кивнул – о такой возможности мы говорили пару дней назад у меня в кухне. Чтобы это заподозрить, не требовалось быть Шерлоком Холмсом…

Ну, хорошо, мой друг, а вот это как тебе?

И я рассказал о газетной вырезке 1971 года – о ребенке, задавленном каким-то неизвестным. Я сообщил, что, по данным следствия, убийца перевозил в кабине своего грузовика марихуану. А мой отец был задержан буквально на следующий день за попытку продажи марихуаны и почему-то оказался в тюрьме строгого режима, несмотря на незначительное количество обнаруженного при нем наркотика.

На сей раз Кэмерон наконец-то насторожился:

– Эта вырезка у тебя с собой?

Я передал ее ему и рассказал остальное, включая эпизод с упоминанием песни «Четыре стены Рэйфорда», которую мой отец якобы слышал в заключении, тогда как появилась она шестнадцать лет спустя.

Закончив читать заметку, Кэмерон вернул ее мне.

– Странно, – произнес он.

– Ну, это самое меньшее, что можно сказать.

– За продажу марихуаны наказание действительно слишком суровое… Ты думаешь, истинной причиной было убийство ребенка?

– Я не знаю.

– И мать скрывала от тебя эту историю?

– Она никогда ничего об этом не говорила. Но сам факт, что она сохранила эту вырезку, по-моему, красноречивое свидетельство.

– Согласен. Здесь придется покопаться.

– Я могу тебе помочь.

– Оставь это, Пол.

– Меня бесит сидеть сложа руки.

– Успокойся. История любопытная, что да, то да, но это было давно. Нет никаких доказательств, что она как-то связана с Кошем. Возвращайся к своей работе, переключи мысли на что-то другое. Пока это единственное, что тебе остается делать.

Первая половина дня прошла как во сне. Я беспрестанно отправлял на автоответчик Клэр послания, то резкие, то умоляющие, но, разумеется, не получил ответа. Потом пытался уснуть, но много раз просыпался и снова засыпал, прежде чем мне удалось поспать несколько часов подряд. В какой-то момент я подумал, не принять ли снотворное, но решил отказаться от этой идеи – в том, чтобы спать днем, как вампир, не было ничего хорошего. К тому же мне не хотелось привыкать к таблеткам: мои нынешние заботы требовали полной ясности мышления.

Наконец я проснулся, принял ледяной душ, наскоро побрился, натянул свежую футболку и поехал на работу.

Доктор Элга Браатц, увидев меня, изумленно округлила глаза – в этот уик-энд было не мое дежурство.

– Вы с кровати упали, ja?

Сильно пахло медицинским спиртом. В приемной негде было яблоку упасть. Из всех посетителей мое внимание привлекли старик с бледным напряженным лицом, массирующий живот, и целая стайка детей, галдящих, качающихся на стульях и рвущих иллюстрированные журналы для посетителей на конфетти. Нельзя было сказать, что беспокоит старика больше – ноющий живот или эта орда Чингисхана. Секретарша за стойкой администратора пыталась отвечать двум пациентам сразу, плечом прижимая к уху телефонную трубку и одновременно печатая что-то на компьютере. Ее пальцы порхали по клавиатуре, как стайка вспугнутых воробьев. Ворчание, вздохи, хныканье и смешки служили звуковым сопровождением всей этой картины.

Ну вот я и дома.

– Я так понимаю, жаркий выдался денек.

Это было очевидно по ширине кругов под глазами Элги Браатц. Я мысленно предположил, какой будет ее следующая фраза, и загадал: десять секунд максимум.

– Хм… ну раз уж вы здесь, может быть, поможете мне?

Бинго!

– Хорошо, только надену халат, – ответил я.

И направился в раздевалку. До меня долетел вздох облегчения коллеги.

Через пару минут Элга Браатц присоединилась ко мне в комнате отдыха. Большим и указательным пальцами она машинально потирала переносицу под оправой очков. Я протянул ей картонный стаканчик с горячим кофе и поинтересовался:

– Кто из медсестер сегодня работает?

– Нола.

Это была наша вторая штатная медсестра. У Конни сегодня был выходной.

– Ну, так что мы имеем?

– Два поврежденных запястья, две лодыжки. Пациенты в рентгеновском кабинете. Рана волосистой части головы, пациент в первом боксе. Сознания не терял. Я сейчас им займусь. Но еще в приемной четверо детей с простудой. И у одного человека боли в желудке. Займетесь ими?

Я кивнул. Вернувшись в приемную, я просмотрел карточки больных и решил заняться ими в порядке их поступления. Сначала разобрался с повреждениями лодыжек (в обоих случаях оказались простые растяжения), потом запястий (одно растяжение и один перелом, потребовавший наложения гипса). Потом по-быстрому осмотрел детей – даже по их поведению было очевидно, что они отнюдь не при смерти, хотя их родители были очень встревожены, – и, выписав им лекарства, собрался перейти к старику. За все время работы в кабинете я постоянно прислушивался к происходящему в приемной – это давний рефлекс, – поэтому успел вовремя: старик уже собирался уходить. Я услышал из приемной какой-то шум и, выглянув туда, увидел, что он стоит у стойки секретарши и вежливо говорит ей, что, очевидно, зря беспокоился – у него все прошло. Хотя было видно, что и сейчас он еще немного бледен. Он добавил, что ему еще нужно успеть зайти в супермаркет, пока все магазины не закрылись из-за этих постоянных штормовых предупреждений. А дома он примет обезболивающую таблетку и, если что, вернется завтра.

Секретарша кивнула и уже хотела выбросить его карточку.

Но у меня внутри уже включился тревожный сигнал.

Если молодые люди и подростки явно нервничают из-за каких-нибудь пустяковых проблем со здоровьем, это объяснимо: у них частые стрессы, и они требуют к себе повышенного внимания. Если старики пытаются доказать вам, что в их недомогании нет ничего серьезного, это происходит из-за опасений услышать уже и без того им известное – что дело плохо.

Словом, я уговорил старика остаться и едва ли не силой потащил его в бокс.

Биохимический анализ крови: глюкоза, мочевина, креатинин, холестерин, АлАТ, АсАТ, общий билирубин, общий белок… Потом я сделал электрокардиограмму.

Пожилые люди иногда носят внутри себя настоящие бомбы замедленного действия, даже не подозревая об этом. Каждый пятый человек с ишемической болезнью сердца не знает, что он перенес микроинфаркт. Но в данном случае ЭКГ не показала ничего подозрительного. А проверить уровень кардиоэнзимов можно будет не раньше чем через полчаса. Не говоря уже о том, что поначалу их количество может не превышать нормы.

– Доктор, теперь я могу идти? – спросил старик.

Я пробормотал «нет», закрепляя датчики у него на груди. На сей раз диаграмма выглядела более неровной. Я тут же брызнул под язык пациенту «Изомак-спрей» из аэрозольного мини-баллончика. Три минуты спустя старик сказал, что боль утихла – это было видно и по диаграмме. Все оказалось так, как я и думал.

– Спасибо, что вы мне помогли, – сказал старик. – Теперь я могу ехать домой?

– Не спешите, – с улыбкой ответил я. – Нужно проверить еще пару-тройку мелочей.

Я старался говорить непринужденным тоном: ни в коем случае нельзя было волновать пожилого человека. Диагноз вырисовался нешуточный – все признаки близящегося инфаркта были налицо, и неочевидность их объяснялась только тем, что в данном случае проблема с сердцем маскировалась под желудочную боль. Может случиться так, что через полчаса этот человек умрет. Малейшее физическое усилие, малейший стресс может привести к катастрофе.

– Вы не можете меня задерживать, если я этого не хочу, – упорствовал он.

– У вас есть дети? – спросил я. – Вы с ними ладите?

Он кивнул.

– Хорошо. А теперь представьте, как они забеспокоились, узнав, что вы обратились к врачу. Они захотят выяснить все подробности. Убедиться, что с вами все в порядке. Нужно, чтобы мы с вами убедили их в этом. Согласны?

Старик немного подумал, затем кивнул. Защитить своих близких – этот рефлекс всегда срабатывает. Сейчас я приму все необходимые первоочередные меры, десять минут спустя приедет «скорая» и увезет старика в ближайшую больницу. Я уже позвонил своему знакомому специалисту, который будет ждать его прямо в операционной и проведет шунтирование сердца. Если все пройдет хорошо, жизнь старика будет вне опасности. И моя быстрая реакция сыграет здесь не последнюю роль.

Я вытер пот со лба.

Удивительно, до какой степени человеческие существа склонны к саморазрушению. Хандра, упадок сил, любая неудача – и они спешат навстречу смерти с цветком в зубах. Но смотреть, как страдают твои близкие, твои дети, – это совсем другое. Все-таки большинство людей не такие, как Джордж Дент.

День близился к вечеру, а мы по-прежнему с трудом справлялись с наплывом клиентов. Суббота – трудный день для врачей и полицейских. Кэмерон знал это не хуже меня и недаром посоветовал вернуться к работе. Это и вправду пошло мне на благо. Хаос нашей жизни неуправляем, но всем нам необходима вера в то, что им можно управлять.

Следующий этап моих действий стал мне понятен как-то сам собой.

Я набрал номер комиссариата. Когда диспетчер взяла трубку, я попросил ее соединить меня с офицером, ответственным за штрафные взыскания. Она попросила подождать пару минут. Затем я услышал юношеский голос:

– Офицер Уилл Палмето.

Судя по всему, недавний выпускник полицейской академии. Как раз то, что мне нужно! Я слегка кашлянул для большей уверенности и заговорил:

– Я доктор Беккер, директор клиники скорой помощи. (Я надеялся, что, так пафосно представившись, собью его с толку и он не догадается, что имеет дело с простым врачом из скромной частной консультации.) Мне нужна ваша помощь.

– Я вас слушаю.

– В ночь со вторника на среду инспектор Кэмерон Коул привез в нашу клинику мистера Алана Смита. У него была рана головы.

– Так.

– Мы оказали ему всю необходимую помощь. После этого мистер Смит и инспектор Коул поехали в ваш комиссариат. Я полагаю, в ваших отчетах это зафиксировано?

Пауза, тихое пощелкивание клавиш компьютерной клавиатуры.

– Да, вся информация у меня перед глазами.

– Спасибо, офицер Палмето.

– У нас очень много вызовов. Можете объяснить покороче, в чем ваша просьба, доктор?

– Она очень проста: мне нужен адрес мистера Смита.

– Это конфиденциальная информация.

Ну, положим, это я предвидел.

– О, я понимаю, – произнес я самым нейтральным тоном, – но мы делали анализ крови, и…

– Счет за лечение вы можете прислать нам, – перебил меня полицейский.

– Нет, я бы хотел сообщить результаты анализа мистеру Смиту.

– Сообщите нам, мы ему передадим.

– Речь идет об опасном вирусе.

– Каком вирусе?

– Вирусе СПИДа. Мистер Смит может заразить многих людей. Я должен лично предупредить его об опасности.

Офицер молчал.

– Это очень срочно и конфиденциально, – прибавил я. – Конечно, мне было бы даже проще передать ему это через вас, офицер Палмето, но боюсь, когда мистер Смит поймет, что столь приватная информация стала известна третьим лицам, это может кончиться судебным процессом.

Несмотря на то что я не видел лица собеседника, я почувствовал, что его охватила паника. Воспользовавшись этим, я вбил клин еще глубже:

– Что ж, видимо, я зря отнимаю у вас время. Вероятно, мне действительно стоит попросить вас передать эти сведения мистеру Смиту. После чего мы оба со спокойной совестью об этом забудем.

Я очень надеялся, что он не сообразит попросить меня прислать эти сведения в комиссариат в двойном запечатанном конверте.

Так и случилось.

– Подождите секунду, – сказал Уилл Палмето. – Итак, вам нужен только его адрес, и все?

– Совершенно верно.

– Хорошо, вот он, – сказал он и продиктовал мне адрес.

– Благодарю вас, Уилл. Вы очень любезны.

Я положил трубку и начал разглядывать листок с адресом, гордый тем, что моя «военная хитрость» удалась. Вот он, адрес Смита, известного также как Кош Чокнутый.

Когда я услышал название улицы, на которой он обосновался, меня словно током ударило: он жил здесь, в Неаполе!

Я встал из-за стола. Я помнил, что дал Кэмерону обещание не вмешиваться в эту историю, но что делать – моя семья исчезла, и у меня было слишком много вопросов, ответы на которые требовалось получить.

На этот раз мое решение было бесповоротным.

Глава 37

Но вот такого сюрприза я не ожидал.

Из открытого окна машины я растерянно смотрел на заброшенную территорию без единого строения. Тихо урчал невыключенный мотор.

Это и есть владения Алана Смита? Листок бумаги с адресом, лежавший на соседнем сиденье, подтверждал это. Так же как и номер дома на почтовом ящике, висевшем на столбе, окруженном зарослями сорняков.

Пустующий участок находился в самом центре шикарного квартала Порт Ройял. Я добрых полчаса колесил по улицам, вдоль которых располагались настоящие усадьбы ценой в несколько миллионов долларов, и то и дело чертыхался, безуспешно пытаясь найти нужное мне владение. Оно оказалось в конце широкой аллеи, у самой кромки воды, и было наполовину скрыто за деревьями. Если бы я сейчас выключил мотор, то наверняка услышал бы плеск волн.

Порт Ройал – настоящий лабиринт искусственных каналов, этакая мини-Венеция, возникшая словно из ниоткуда. Воплощенная мечта любого скоробогача, поднявшегося из грязи в князи, подобно ему каким-то чудом вытащенная из болотных глубин и превращенная в сказку для миллионеров. Этот квартал был возведен в 1938 году Гленном Сэмплом, продавцом стирального порошка и одним из крестных отцов жанра «мыльной оперы» [21]21
  Первыми спонсорами «мыльных опер» были фирмы – производители мыла и других чистящих и моющих средств (поскольку основная аудитория состояла из домохозяек), откуда и пошло название жанра. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Землю Сэмпл приобрел за пять миллионов долларов. Сегодня средняя цена здешнего особняка составляет примерно три миллиона, но есть и такие, что стоят миллионов двадцать – тридцать. Если вам повезет приобрести один из них, вашими соседями окажутся стареющие кинозвезды, отошедшие от дел руководители крупных компаний и знаменитые писатели. Ворота будут напоминать вход в античный храм, ограда будет похожа на стены средневековой крепости, внутри окажутся несколько бассейнов с подогревом и два-три лифта (даже если в вашем доме всего два этажа). Само собой, роскошная мебель (которую здешние обитатели меняют каждый год, пренебрежительно оставляя старую на свалке). Разумеется, вы не будете жить здесь постоянно, – это же всего лишь загородный дом! – но обслуживающий персонал круглый год будет наготове.

– О, боги и смертные! – невольно пробормотал я, моргая ослепленными всей этой роскошью глазами за стеклами солнечных очков. – Живая история Неаполя, с самых первых дней!..

Но сейчас я продолжал смотреть на заброшенную территорию, окруженную невысокой оградой из розового камня, поверх которой шла другая – решетчатая. Самое нейтральное, что можно было сказать об этом владении, это что оно слегка отличалось от своего окружения. Аллея из каменных плит привела меня в какие-то хаотические джунгли. Узкие ворота вели в никуда. В траве кое-где виднелись обрывки разноцветной бумаги, за деревьями угадывались руины некогда стоявшего здесь строения – словом, место выглядело так, словно давно лишилось старого владельца и уже оставило всякую надежду найти нового.

Затем я въехал на небольшую парковку перед портиком ограды, перегороженном цепью. Цепь казалась новой, так же как и табличка с надписью: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Я выключил мотор. От жары моя футболка липла к телу, как вторая кожа, и мне то и дело приходилось ее оттягивать и слегка встряхивать. Контраст между гнетущей жарой и неумолкающим плеском волн действовал на нервы.

Я скрестил руки на груди.

Ну и что теперь?

Никакого дома здесь нет. Стало быть, либо коп дал мне неверный адрес, либо Кош Чародей живет в палатке.

А что, тоже вариант. Может быть, он обходит соседние владения, распевая песни и показывая фокусы, а его за это угощают пирожными…

Я вышел из машины и огляделся. Никого. Я захлопнул дверцу, услышал привычное «тиу-тиу» сигнализации и направился к почтовому ящику – единственному доступному предмету, который можно было исследовать. Он был совсем новый и запирался на замок. Заглянув внутрь сквозь щель для почты, я не обнаружил там ничего, даже рекламных проспектов.

Значит, кто-то все-таки здесь жил – или, по крайней мере, брал на себя труд регулярно забирать почту.

Хорошо.

Я двинулся вдоль ограды, чтобы осмотреть всю территорию. И метров через десять обнаружил узкую лазейку – один из прутьев решетки был отогнут в сторону. Если отогнуть его еще немного, пожалуй, можно протиснуться. Я невольно оглянулся на свою машину.

Остановись, пока еще не поздно. Садись в машину и возвращайся домой. Что ты рассчитываешь здесь найти? Мальчика, похищенного в Майами? Свою жену и сына? Это смешно!

Я в задумчивости кусал губы.

От правильного или неправильного выбора могла зависеть моя жизнь.

В конце концов я сильнее надавил на отогнутый прут решетки и протиснулся в расширенное отверстие.

Направляясь к зарослям пиний, я чувствовал, как вдоль позвоночника пробегает дрожь – но не от страха, как вы могли бы подумать, а от возбуждения. Я как будто вернулся в детство, в одну из своих мальчишеских вылазок. Вскоре я заметил, что, несмотря на сильную влажность, здесь нет ни одного москита – зато вокруг порхает множество стрекоз. И вспомнил, как в детстве отец рассказывал мне, что прежний мэр города распорядился специально завезти сюда стрекоз, чтобы они поедали москитов. Тот же самый мэр – очевидно, помешанный на экологии – придумал выпустить в городские сточные воды аллигаторов, чтобы те прочистили забившиеся стоки. «И эти придумки сработали в обоих случаях», – прибавил отец. «Стрекоз-то и правда много, – заметил я, – а где же аллигаторы?» Отец улыбнулся и заговорщицким шепотом ответил: «Будь осторожнее, когда ходишь в туалет».

Я прошел небольшую рощицу пиний, не заметив ничего особенного, и вышел с противоположной стороны. Вот тогда я ее и увидел.

Чувствуя, как лихорадочно колотится сердце, я опустился на корточки среди высокой травы и принялся ее разглядывать.

Она была пришвартована у берега канала, тянущегося вдоль одной из сторон участка: великолепная яхта в укрытии ангара. Этот ангар представлял собой кубическую конструкцию высотой со средний дом, помещающуюся на гладко отшлифованных опорных столбах, соединенных изящными полукруглыми арками. Он закрывал пирс, к которому была пришвартована яхта. Оштукатуренные стены ангара покрывала розовая краска, поблекшая от времени, на крыше была старая, кое-где осыпавшаяся итальянская черепица.

Мне уже доводилось видеть похожие конструкции: они сооружались для защиты морских яхт от штормов и ураганов, а заодно служили препятствием и для воров. Вход в них обычно закрывал вертикальный стальной занавес. Сейчас он был поднят, и это означало, что владелец яхты выходит на ней в море довольно часто – или даже то, что он и сейчас находится внутри.

Некоторое время я размышлял.

А не по этой ли причине Кош выбрал именно это место?

Скорее всего, да.

Я готов был спорить, что на остальное владение ему было наплевать: его интересовал только ангар. В городском порту тоже можно арендовать нечто подобное, но Кош, очевидно, не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Кэмерон говорил, что Кош живет как кочевник: у него нет постоянного дома, и к тому же он не любит, когда кто-то сует нос в его дела. Такому человеку лучше всего иметь убежище, из которого можно с легкостью перемещаться куда угодно – как пауку из центра паутины в любую ее часть. Раньше я думал, что Кош наверняка живет в каком-нибудь роскошном отеле или снимает частный особняк, но, в конце концов, почему бы ему не жить на яхте? Владение в самом центре города и при этом очень тихое, защита обеспечена, а при желании можно сняться с места в любой момент.

Водные пути Флориды невероятно разнообразны и запутанны: морские рукава, небольшие реки, болота, – и география их постоянно меняется под воздействием приливов и штормов. Но уже километрах в двадцати от берега вы выходите из территориальных вод и можете спокойно отправляться хоть на Багамы, хоть на Кубу, хоть в Мексику – и доберетесь до этих мест в рекордно короткие сроки. Очень сложно отслеживать морской трафик во всем его многообразии. Именно поэтому наш штат – излюбленное место деятельности контрабандистов и незаконных предпринимателей всех мастей.

Я машинальным щелчком согнал с ноги огромного кузнечика и начал обдумывать дальнейшие действия. Не сидеть же тут весь день… Но кто все-таки этот Кош, он же Алан Смит – один из тех предпринимателей, о которых я только что вспоминал, или просто человек с эксцентричным характером?

Собственно, за ответом на этот вопрос я сюда и пришел. Хватит уже фантазий и предположений.

На причале было тихо. Вроде бы людей в ангаре нет… Чем я рискую, если быстро осмотрю яхту вблизи?.. Наши с Кэмероном детские экспедиции все больше оживали в моей памяти. Что сделали бы сейчас Циклоп и Росомаха?

Ну давай, не дрейфь! Шевели задницей!

Решено, я иду.