Текст книги "Цирк монстров"

Автор книги: Патрик Бовен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Глава 48

Я вернулся домой.

Кроме уже полученных сведений, Конни больше ничего не смогла узнать о моем отце. Она показала мне, как изменить код доступа, затем ушла с сайта телефонной компании и стерла маршрут своего интернет-навигатора, так же как и пресловутые cookies —коды, хранящиеся в памяти машины, по которым можно было отследить предыдущие интернет-сессии. Мы расстались на лестничной площадке возле ее квартиры, оба слегка смущенные, и я почти бегом спустился по лестнице к выходу, даже не сказав ничего напоследок.

И вот я сидел на террасе своего дома с бокалом спиртного в руке.

Я закрыл глаза. По небу пробегали облака, отчего тень чередовалась со светом, и я ощущал это кожей. Воздух был теплый, наэлектризованный. На соседском участке две семьи играли в баскетбол – я слышал, как под кроссовками скрипел песок. Откуда-то доносился запах свежей выпечки. Обычный воскресный день обычной жизни. За одним-единственным исключением: моя собственная жизнь могла вот-вот измениться навсегда.

Нужно было открыть глаза. И заставить себя взглянуть на распечатки, лежавшие рядом на столе. Проникнуть наконец в мир секретов Джорджа Дента.

Нужно, чтобы вы знали: раньше я никогда не лез в его дела. Он мне этого не позволял. В тех редких случаях, когда я еще в детстве делал подобные попытки, в его руке появлялся старый кожаный ремень. Поэтому даже такой заурядный сам по себе поступок, как просмотр списка его телефонных разговоров, был для меня нарушением строгого табу, почти святотатством.

Я стиснул в руке стакан с той же силой, с какой рулевой попавшего в шторм корабля сжимает штурвал.

Ты уже сделал все что нужно, чтобы получить желаемый результат.

Поэтому нет смысла колебаться. Ты же сам этого хотел.

Теперь остается только идти до конца.

Нет. Да. Я уже ни в чем не был уверен. Я подозревал, что тайны моего отца могут увлечь меня в бездну – как черная дыра может затянуть в себя спутник. Раньше, по крайней мере, я мог рассчитывать на поддержку матери, чтобы противостоять соблазну. И вот сейчас я уже сам толком не знал, чего хочу. Мне хотелось бы, чтобы отец перестал быть каким-то призраком и превратился в живого человека, способного меня любить. Чтобы у матери никогда не было рака и с кладбища в Лонг-Бич исчезла проклятая могила с мраморным надгробием, словно ее никогда не было на свете.

Я хотел бы вернуться в ту реальность, от которой осталась лишь черно-белая фотография, на которой мои улыбающиеся родители держались за руки на набережной Неаполя, а я прыгал вокруг них, вне себя от радости.

Я хотел бы проделать обратный путь по реке времени, преодолевая встречное течение, и снова стать ребенком.

Там, в этой полузабытой реальности, был и еще кое-кто… Колдунья с длинными черными волосами, колышущимися, словно водоросли, в темной болотной воде… с разбухшим языком, вывалившимся изо рта…

«Люди думают, что хоть что-то может исчезнуть навсегда, Пол. Примерно как старый мешок с барахлом, брошенный в реку и гниющий на дне… Но в один прекрасный день этот мешок вдруг начинает шевелиться… и то, что казалось погребенным навсегда, пробуждается.

Всё возвращается, Пол.

Всё всегда возвращается».

Резко запрокинув голову, я вылил в рот остатки спиртного, схватил со стола листки и погрузился в их изучение.

Глава 49

Шон не видел выхода.

У него больше не оставалось надежды. Ни малейшей. Он перебрал все варианты, и каждый раз приходил к одному и тому же результату, столь же ужасному, сколь и очевидному: он умрет здесь, в этой камере.

Дверь была слишком прочной. Окошко под потолком оказалось слишком узким. С мечтами о побеге пришлось расстаться. Шону осталось доступно лишь перемещение из детского мира безумных надежд во взрослый мир здравого смысла и сопутствующего ему отчаяния.

Мальчик понимал, что ему конец.

Никто не придет ему на помощь.

«Привет, Шон, это я, твой День смерти! Ну вот я и пришел! Ты думал, я о тебе забуду? Только не делай такое лицо – дети тоже умирают, представь себе! Как и все остальные! И вот как раз подошла твоя очередь! Помнишь труп бомжа, который вы с приятелями нашли на той улочке в Литтл Гавана? Он окоченел от холода и вонял, как сгнившая падаль! А теперь и ты станешь падалью, Шон. Знакомьтесь – Шон, мальчик-падаль! Когда вы снова встретитесь с друзьями в конце лета, они спросят: „Ну, как твои каникулы?“, – а ты ответишь: „Лучше всех! Прикиньте – меня убили! Я все каникулы провел в болоте, раздутый и зеленый, плавая на поверхности воды“. На тебя иногда будут садиться местные белки и подъедать то, что еще не успели съесть личинки. В первую очередь глаза. Ну а потом аллигаторы сожрут то, что осталось…»

Шон плакал, плакал, плакал.

Даже когда слез больше не осталось и глаза стали сухими, как дно опустевшей пластиковой бутылки, он все еще плакал: тело по-прежнему конвульсивно содрогалось, а грудь сдавило так, что он едва мог вдохнуть.

Ребенок вообще не должен думать о смерти. Тем более о насильственной. Однако Шон уже прошел этот путь размышлений до конца и теперь не знал, как вернуться обратно.

Какой-то частью сознания он понимал, что постепенно сходит с ума. Он был сильно истощен, и вот теперь от голода и нервного шока у него начались галлюцинации. Ну что ж, безумие – последнее утешение, когда других уже не остается…

«Встряхнись».

Шон потрясенно смотрел на мать – она стояла прямо перед ним.

«Встряхнись, я тебе говорю!»

– Мама?..

«Кровать. Матрас. Окошко. Ты еще можешь это сделать».

– Ты о чем?

«Ты еще можешь отсюда выбраться».

– Но этот Кош Чародей… он скоро вернется! – со слезами сказал Шон. – А окошко узкое! Я не смогу в него пролезть! Кош вернется и убьет меня!

«Замолчи!»

– Но он…

«Шон! Ты помнишь, чему я тебя учила?»

– Никогда… не опускать руки, – с трудом произнес мальчик.

«Вот именно. Поэтому сделай так, чтобы я могла тобой гордиться. Борись!»

– Но как?

«Матрас дырявый. Смотри, вон сквозь дыру торчит пружина. А на другой ты сидишь. Что, разве не чувствуешь, как она впивается?»

– Ну и чем это мне поможет? Кош сказал, что убьет меня, когда вернется…

Не дослушав, мать стала объяснять ему, что нужно сделать.

«Видишь, – сказала она в заключение, – ты и сам можешь стать чародеем не хуже Коша!»

Шон улыбнулся. И поблагодарил мать.

Затем лихорадочно принялся за работу.

Глава 50

Большую часть дня я провел, изучая данные о телефонных разговорах отца и поглощая напитки в диапазоне от содовой до пива. При этом несколько раз перемещался из сада в гостиную и обратно, когда начинался или прекращался дождь.

В руках у меня была ручка, чтобы отмечать то, что покажется интересным. Я решил, что во время первого просмотра не буду углубляться в детали, а просмотрю списки наудачу, просто запоминая те вещи, которые привлекут мое внимание.

Прежде всего я обратил внимание на то, что мой отец очень редко звонил кому-либо и продолжительность разговоров в таких случаях никогда не превышала двух минут.

Я невольно улыбнулся, вспомнив, сколько времени сам в молодости висел на телефоне. Однажды родители даже заставили меня оплатить огромный телефонный счет, для чего мне пришлось временно устроиться работать в «Макдоналдс». И после этого нас еще пытаются убедить, что пропасть между поколениями – выдумка!

Затем снова погрузился в изучение списков. К сожалению, пришлось констатировать, что ни один из телефонных номеров мне не известен – за исключением, разумеется, номера мобильника Клэр.

Я обвел его ручкой в каждой строке, где встретил. Разговоров оказалось не так уж много. Первый состоялся около трех месяцев назад – примерно в то самое время, когда Клэр начал пропускать свои занятия в клубе. Последний – две недели назад.

Что из этого следовало?

Не так уж много. Видимо, по телефону они просто договаривались о свидании, а подробно беседовали уже при встрече. О чем, интересно? О Билли и обо мне? Наверняка. О разных эпизодах из прошлого Джорджа Дента? Дорого я бы дал, чтобы это узнать.

Что ж, теперь будем разбираться с другими номерами. Я сразу вычеркнул все те, что начинались на 800 и на 8 с двумя другими цифрами: они принадлежали разного рода службам – почтовым, страховым, банковским. Скорее всего, во время звонков на эти номера обсуждались какие-то рутинные вопросы и никакой полезной информации я бы из них не извлек. Тем более что на подробное расследование у меня просто не было времени.

Но оставалось еще множество частных номеров.

Очередная порция спиртного придала мне храбрости, и я начал думать о том, как бы узнать содержание одного очень интересующего меня разговора.

По словам Конни, какой-то человек, судя по описанию, очень похожий на моего отца, заходил в кафе «Донато’с» в Бэйсайде, в Майами. Это было в начале августа, спустя несколько дней после похищения Шона. Значит, нужно просмотреть телефонные номера за этот период. Я пробежал глазами колонку с датами. Ага, вот: пятого августа отец несколько раз звонил на один и тот же номер.

Черт!..

Я проверил код города, чувствуя, как лихорадочно колотится сердце, и очень надеясь, что ошибаюсь в своих подозрениях.

Код 305. Увы. В самом деле Майами.

Я инстинктивно прижал руку к горлу, словно пытаясь остановить нарастающую тревогу.

И чей же это номер?

Ты ведь наверняка об этом догадываешься, Пол.

Все же проверим…

Я взял мобильник и набрал этот номер.

– Кафе «Донато’с Донатс», вас слушают, – услышал я.

И тут же нажал клавишу «отбой» и буквально отбросил мобильник, словно он прямо у меня в руке превратился в ядовитую змею.

Черт возьми! Значит, это правда! Джордж Дент звонил в то самое кафе, откуда исчез Шон. Звонил несколько раз. Значит, он прекрасно знал о том, что произошло там недавно. У него явно был какой-то свой интерес в этом деле.

Мне на память тут же пришли слова Конни:

«Сексуальные маньяки любят возвращаться туда, где они совершили преступление. Они находят в этом удовольствие».

Меня охватила дрожь.

Нет, это невозможно. Должно быть какое-то другое объяснение… Так, в какой именно день пропал Шон?

В среду третьего августа.

Я стал искать эту дату в списке. Но ее не было. В этот день мой отец не разговаривал по телефону.

Вообще ни с кем.

Следующими в списке шли звонки, сделанные четвертого августа (судя по номерам, обсуждались текущие бытовые вопросы) и пятого августа – в «Донато’с Донатс».

И что? Если третьего августа отец ни с кем не общался по телефону, это ни о чем не говорит. В конце концов, он и остальное время мало с кем общался…

Ну да. А еще можно предположить, что в этот день его не было дома. Потому что он был где-то в другом месте. Например, в Майами…

Дорога туда от Эверглейд-сити не заняла бы больше двух часов. Так что съездить в Майами и вернуться он вполне мог за один день.

И при этом найти несколько часов, чтобы заняться любимым делом. Изнасилованием малолетних.

Я не мог в это поверить. Мой отец не был насильником! Да, порой он воспитывал меня с помощью ремня, но скорее чисто символически. Меня никак нельзя было счесть жертвой домашнего насилия. В крайнем случае – излишне сурового обхождения. Недостатка родительской любви. Но жестоких побоев – никогда. И уж тем более – насилия сексуального характера. Мой отец никогда не совершил бы ничего подобного!

Но он всегда был человек скрытный и непростой.

В детстве я постоянно страдал от ощущения невидимой преграды, разделяющей меня и отца, – как будто он запрещал мне подходить к нему слишком близко. Я чувствовал себя как человек, от которого скрывают какую-то тайну. Мне кажется, моя мать чувствовала то же самое.

Этот человек сидел в Рэйфордской тюрьме, куда помещают самых опасных преступников.

Возможно, в характере Джорджа Дента имелись какие-то грани, о существовании которых я даже не подозревал.

Этот человек работал в цирке. Там всегда много детей. У этого человека до сих пор сохранились старые клоунские костюмы, которые он заботливо прячет в специальные чехлы.

Нет.

Этот человек хотел поближе познакомиться с твоим сыном, Пол.

Он упрекал тебя в том, что ты даже не позволил ему подержать внука на руках…

НЕТ!

Я непроизвольно заткнул уши и вслух произнес:

– Хватит! Это все чушь!

И сразу вслед за этим потрясенно огляделся по сторонам, осознав, что кричал в полный голос.

Нет, нельзя было оставаться в таком состоянии. Нужно было сосредоточиться. И найти в себе силы продолжить расследование.

Словно одержимый, я почти бегом бросился наверх, включил компьютер, вошел в Интернет и начал выяснять, кому принадлежат остальные номера. Я решил проверить каждый исходящий вызов. Я неутомимо набирал номера в строке поиска, использовал «Желтые страницы», «Белые страницы» и вообще любые справочники, доступные в Сети. Среди людей и учреждений, кому и куда отец звонил, оказались водопроводчик, общество ветеринаров, полицейский комиссариат, врач, ресторан, мотель, ремонтник из телефонной компании… Но ни одного друга или знакомого. Отец и в самом деле жил отшельником. Он был безнадежно одиноким человеком. Однако сейчас я не располагал временем, чтобы как следует об этом подумать – нужно было проверить все эти проклятые номера.

И вот я почти добрался до финиша. Оставался один номер.

Ни в одном справочнике его не было.

Ну что ж, надо лишь набрать его и проверить самому.

И все-таки должно быть какое-то объяснение, говорил я себе, слушая длинные гудки в трубке в ожидании ответа. Я отказывался признавать, что мой отец причастен к похищению Шона. Он не сексуальный маньяк! Немного странный – да. Бывший хиппи, приторговывавший марихуаной, безответственный эгоист – о’кей, не спорю, но все же это не имеет ничего общего с психопатом вроде Джорди. В конце концов, Джордж Дент ведь сказал мне, что никогда не слышал имя Алан Смит или прозвище Кош Чародей. Он заверил меня, что также ничего не знает о фирме под названием «Карнавал теней». С чего бы мне ему не верить? Может быть, я капитально заблуждаюсь из-за одного-единственного неверного предположения?..

В трубке послышался щелчок.

Включился автоответчик.

И все мои надежды мгновенно обратились в прах, словно клочок бумаги, брошенный в костер.

– Добрый день, – заговорил вежливый механический голос. – К сожалению, сейчас никто не может ответить на ваш звонок. Наш офис закрыт. Но вы, если любите праздники и сюрпризы, можете ознакомиться с нашими особыми предложениями на сайте нашей фирмы «Карнавал теней». «Карнавал теней» – это волшебный мир самых фантастических возможностей!

Глава 51

Шейла Лебовиц окинула гостиную цепким, как у орла, взглядом.

– У вас неплохо, – заключила соседка. Потом перевела взгляд на меня и прибавила: – Если переделать кое-что, например, убрать вот эту перегородку… или вот эту – будет просто замечательно. Появится больше свободного пространства.

Она позвонила в дверь пару минут назад – ровно в шесть вечера, как мы и договорились сегодня днем. Я попытался изобразить смертельную усталость. После недавних открытий мне было совершенно не до вечеринок. Но Шейла, не обращая на это внимания, распахнула дверь, как только я ее открыл, и без приглашения вошла в дом.

– Что ж, – сказала она, закончив осмотр, – из этого дома можно сделать настоящую игрушку! Здесь есть где развернуться воображению!

– А я-то думал, что это ваш муж – специалист по продаже недвижимости, – заметил я.

– Ну, я тоже знаю некоторые тонкости этого дела, – с улыбкой проговорила она, приближаясь ко мне. – Например, я знаю, что ни в коем случае нельзя трогать несущие стены. Если вы купили старый дом, можете полностью выпотрошить его изнутри и переоборудовать по своему вкусу, но только ни в коем случае не трогайте наружные стены! Иначе стоимость вашего дома останется на прежнем уровне, вместо того чтобы с каждым годом повышаться.

– Вы, я так понимаю, разбираетесь и в шкале цен?

Шейла оглядела меня с головы до ног:

– Скажем так: я всегда распознаю выгодную возможность, когда она мне попадается.

Произнеся эту двусмысленную фразу, она дождалась, пока я покраснею, затем резко повернулась на высоких каблуках и направилась к бару.

– Вы позволите? – спросила она, открывая его.

– Конечно, – кивнул я, – пожалуйста.

Она взяла два низких широких стакана, наполнила каждый на треть бурбоном «Джим Бим» и, вернувшись, протянула один мне.

– За ваше здоровье, – сказала Шейла, приподнимая бокал. – Такой тост вам точно не повредит.

– Что вы имеете в виду?

– Вы выглядите как зомби.

Я даже не пытался спорить.

– У меня кое-какие проблемы.

– У всех нас они бывают.

Я молча отпил глоток.

Шейла в этот вечер блистала: на ней было облегающее черное вечернее платье, бриллиантовое колье и серьги с подвесками одного дизайна. Я обратил внимание, что обручальное кольцо у нее отсутствовало.

Правой рукой она держала свой стакан у самых губ, левой слегка поглаживала правый локоть.

– Клэр все еще не вернулась? – с деланой непринужденностью спросила она.

– Нет.

– Я почему-то так и думала.

– Ах вот как?

– Ей не нравился Неаполь. Однажды она мне в этом призналась. В общем-то, это можно понять – она ведь француженка. Французы все такие… утонченные.

Этот комплимент Шейла произнесла с такой интонацией, что он приобрел едва ли не противоположный смысл.

– Не разделяю вашу точку зрения, – сдержанно сказал я.

– Однако нельзя не признать очевидного: мы с вами оба – одинокие люди.

– Вы замужем за Германом.

– Герман женат на своей работе. – Она демонстративно помахала рукой у меня перед глазами. – С некоторых пор я больше не ношу обручальное кольцо. И я даже не уверена, что он это заметил.

Шейла придвинулась ко мне еще ближе, но я одним глотком осушил свой стакан и под предлогом того, что нужно поставить стакан в раковину, ретировался в кухню.

– А как сегодняшняя вечеринка? – спросил я, меняя тему разговора. – Удачна?

– О, более чем, – ответила Шейла меланхоличным тоном. – Народу собралась чертова уйма.

– Но вы, кажется, говорили всего о нескольких самых близких друзьях… Вы же хотели просто устроить небольшое дополнение к празднику вашей дочери?

– Так и планировалось, но Герман решил организовать все на самом высшем уровне. Получилось… очень впечатляюще. Ему захотелось убить одним выстрелом двух зайцев – ублажить своих нынешних богатых клиентов и привлечь новых. Создать впечатление, что он – фигура номер один на местном рынке недвижимости. – Она издала короткий безрадостный смешок. – Герман – гроза конкурентов, Герман – акула бизнеса… Так он себя именует уже чуть ли не официально. Надо видеть, как он расхаживает среди гостей, такой крутой, с золотой цепью на шее, золотым перстнем на руке… и постоянно заходит в роскошную ванную комнату, отделанную мрамором, – только чтобы лишний раз полюбоваться на себя в зеркало…

Я повернулся к ней.

Опустив голову, Шейла сидела в кресле. Плечи ее поникли.

– Но делать деньги он действительно умеет, с этим не поспоришь, – прибавила она с горечью. – Деньги, потраченные на праздник дочери, он включил в графу «представительские расходы». Ну что ж, в кои-то веки он хоть что-то для нее сделал…

Немного помолчав, она спросила:

– А вы? Вы придете?

– Я думаю, да.

На губах Шейлы промелькнула тень улыбки.

– Правда?

– Мне нужно отвлечься от грустных мыслей.

– Прекрасно. Я надеюсь, вы хорошо проведете время. Тем более что среди гостей будет и ваш друг Кэмерон.

Эта новость меня поразила.

– Вы с ним знакомы?!

– Познакомились на этой неделе, – ответила Шейла. – Он заходил ко мне. Мы очень мило поболтали о том о сем…

Она поднялась, подошла ко мне и, посмотрев в глаза, добавила:

– Позвольте мне быть вашим проводником. Вечер еще только начинается. Кто знает, какие сюрпризы нас ждут?

Глава 52

Герман Лебовиц явно не поскупился на устройство вечеринки. Размах был широкий. Даже, можно сказать, королевский. Герман не довольствовался тем, чтобы заказать лишь ресторан в отеле – он снял весь отель. А поскольку этот отель состоял из отдельно стоящих уютных домиков, праздник развернулся на огромной территории.

На парковке выстроились роскошные автомобили: здесь были «порше», «феррари», «БМВ Зет3» и даже одна «ламборджини-мурселаго». Я не самый язвительный человек, но все же замечу: чем старше водитель, тем более новая у него марка машины и более юная спутница. Разумеется, здесь же толпилось множество молодых людей в униформе, предупредительно распахивающих дверцы машин. Уже сам вход производил немалое впечатление: ворота в колониальном стиле, по обе стороны от них – мраморные слоны и огромные зажженные факелы, словно вырастающие прямо из земли. Мажордом, услышав ваше имя, торжественно отмечал его в списке приглашенных, лежащем в раскрытой кожаной папке, и приглашал вас войти в сад, полный экзотических растений. Пройдя несколько метров под мягкую, умиротворяющую музыку группы «Колдплэй», вы оказывались возле красивой деревянной беседки, в которой располагался бар, и видели перед собой подсвеченный бассейн с джакузи и искусственным мини-водопадом. Вам тут же предлагали шампанское, и, взяв бокал, вы могли вдоволь полюбоваться садом и множеством установленных среди клумб и кустов и поначалу даже не бросающихся в глаза необычных скульптур животных – жабами в рединготах, совами с лорнетами, двухголовыми рыбами, – а потом вдруг замечали среди них бронзовую девочку с раскрытой книгой на коленях…

Общее впечатление было довольно любопытное: с одинаковым успехом можно было вообразить себя героем фильма о Джеймсе Бонде или сказки «Алиса в Стране чудес».

Шейла оставила меня и пошла проведать остальных гостей. Я присел на скамейку и зажег сигарету. Вскоре рядом со мной появился Кэмерон.

– Привет, Пол, – сказал он.

– Привет, – отозвался я.

– Как самочувствие?

– Ну, еще можно жить, как сказал тот тип из анекдота, который, упав с двадцатого этажа, пролетал мимо десятого. – Я выпустил дым из ноздрей, рассеянно наблюдая, как он поднимается вверх, растворяясь в сумерках. – Так ты, значит, знаком с Шейлой?

– Недавно, когда я заезжал к тебе, мы случайно разговорились возле ее дома. Вот она меня и пригласила.

– Ты с ней поосторожнее. Она опасна, как самка богомола.

Кэмерон кивнул. Затем поставил между нами на скамейку две бутылки – текилу и апельсиновый сок – и два бокала.

– На минералку уже смотреть не могу, – пожаловался он. – И публика эта меня бесит. Сливки общества, мать их!..

Он сделал две порции текилы с соком и протянул один бокал мне.

– Ты им завидуешь? – спросил я.

– Может быть. Даже скорее всего. Посмотри вон на ту компанию. Тот, что справа, это Робин Кук, известный писатель. Баба рядом с ним – Джудит Шейндлин, у нее свое ток-шоу, «Судья Джуди». А вот этот тип в смокинге – владелец пивной компании «Будвайзер». У него, как минимум, несколько миллиардов. И представь – все эти люди живут здесь, в Неаполе.

– Что, правда?

Кэмерон снова кивнул:

– И это у них называется небольшая вечеринка! Да, Неаполь всегда был популярным местечком у этой публики. И знаешь, что я тебе скажу? Мы всегда будем карликами среди этих гигантов. Еще можно заслужить у них уважение, если носишь имя Герман Лебовиц, но простые смертные вроде нас с тобой никогда не будут допущены в их вселенную.

Я улыбнулся. Циклоп и Росомаха против всего мира, как всегда.

– Помнишь, как было лет двадцать назад?.. – спросил я.

– Еще бы!

– Все впереди… Никаких вопросов о смысле жизни…

– И никаких детей.

Я тут же представил себе Билли и на пару секунд закрыл глаза.

– Воспитывать детей, – задумчиво продолжал Кэмерон, – это как пытаться перейти скоростную автостраду: рано или поздно тебя расплющит в блин. Мои дети – ты в курсе – живут с моей бывшей женой. И она постоянно говорит им, что я лузер. Когда я приезжаю их навестить, сын таскает у меня деньги из кошелька, а дочь меня игнорирует. Только однажды она со мной заговорила – попросила купить ей мобильник. Я сказал, что она еще мала. И знаешь, что она заявила?

– Что?

– Я без пяти минут подросток. Так что иди-ка ты на хрен, папуля.

Я фыркнул и тут же наклонил голову к бокалу.

– Ничего смешного, старик. Когда дети маленькие, ты любишь их как безумный. Ты готов на все ради них. Но вот они вырастают, твоя страстная любовь начинает их тяготить, они начинают тебя стыдиться перед своими друзьями. И ты остаешься совсем один.

Я промолчал. Ведь даже толком не знал, что можно на это сказать. Сам я не задумывался о таких вещах. К Билли все это – пока? – не относилось. Я показывал ему «Властелина колец» и «Людей Икс», чтобы мы с ним стали ближе, чтобы у нас была общая вселенная. Мне совершено не хотелось думать о том, что когда-нибудь мы будем ссориться по поводу карманных денег и «неподходящих» знакомств.

Кэмерон сделал себе еще одну порцию «текилы-оранж». Потом сказал:

– Я должен тебе кое в чем признаться.

– Что такое?

– Я рассчитываю занять место Гарнера по итогам очередных выборов в местную полицию.

– Ого! – удивленно произнес я, выпрямляясь.

– Да, я хочу использовать свой шанс. Гарнер меня не остановит, хотя изо всех сил пытается это сделать, постоянно сует мне палки в колеса. Думаю, что удачное расследование по делу Коша послужит мне хорошей рекламой. Докажет, что я достойный кандидат. А то Гарнер постоянно норовит списать меня в утиль… Получается та же самая хренотень, что с моим баром: я придумал хорошую идею, но толку от нее мало из-за отсутствия клиентов. А знаешь, что самое смешное? Я собираюсь это сделать лишь ради того, чтобы произвести впечатление на свою семью. Я хочу… ну не знаю… приехать к ним и сказать: «Эй, а ваш папаша-то теперь крут, он новый шеф полиции! Почему бы нам это не отпраздновать в моем баре?» У них глаза на лоб вылезут: «Да ну? А у тебя еще и бар?» Когда они приедут, на столе их будет ждать целая куча подарков. И тогда моя жена наконец по-настоящему мне улыбнется. Я покажу им приказ о моем назначении. И может быть – черт возьми, ну ведь может же быть! – она снова переедет ко мне вместе с детьми. Ну хотя бы просто чтобы попытаться начать все сначала. Хотя, конечно, отец семейства из меня тот еще…

Его голос дрогнул, и он замолчал.

Я пытался найти какие-то подходящие слова, но в голову ничего не приходило. Молчание длилось долго. Потом Кэмерон быстро провел пальцами по векам, рассмеялся и налил нам обоим еще.

– Чертова текила, – сказал он.

– Чертова сентиментальность, – прибавил я.

– Это точно.

Пауза. И вдруг:

– На самом деле я хотел с тобой поговорить о другом.

Своего друга я знал как облупленного и сразу заметил перемену тона. Все мускулы моего тела непроизвольно напряглись.

– О чем?

– Это касается твоего отца, – ответил Кэмерон. – Я… скажем так, навел кое-какие справки на его счет.

Сердце у меня сжалось.

Господи, так Кэмерон все знает! Он связался со своими коллегами из Майами, и они сообщили ему о том, что я совсем недавно выяснил самостоятельно. Что мой отец – маньяк-педофил. Насильник и убийца.

– Я позвонил в Рэйфорд, – сказал вместо этого Кэмерон.

– Что?!

– Ты мне рассказывал любопытную историю – о песне, которую твой отец якобы слышал в Рэйфордской тюрьме, а на самом деле эта песня была написана годы спустя.

– А… это, – пробормотал я с невольным облегчением.

– Тогда я не обратил на это особого внимания. Но ты же меня знаешь: все, о чем я узнаю, застревает у меня в памяти и не дает покоя, как заноза. И в конце концов я решил позвонить в это самое исправительное учреждение.

Он плеснул мне в бокал еще текилы и жестом предложил немедленно выпить. Я так и сделал, не отрывая глаз от его лица и ощущая все большее беспокойство.

– Получить нужные сведения оказалось не так просто, – продолжил Кэмерон. – Тамошние ребята перерыли все архивы и вроде бы что-то нашли, но явно не торопились делиться информацией. Пришлось задействовать все свои связи.

– А что именно ты хотел узнать?

– Сколько времени твой отец провел за решеткой.

Я поставил бокал на скамейку. Кэмерон пристально смотрел на меня:

– Точные даты заключения и освобождения – вот что мне было нужно.

– И что, с этим возникли проблемы?

– Представь себе.

– Какие?

– Мы оба знаем, что его посадили в семьдесят первом, так? Сколько тебе тогда было лет? Три года?

– Уже почти четыре. Я тогда вцепился в его ногу, чтобы помешать копам его увести. До сих пор об этом помню… По сути, это одно из самых ярких воспоминаний детства. Мисс Скорбин тогда предложила матери не водить меня в подготовительный класс, а подержать дома пару месяцев, чтобы я пришел в себя, настолько сильное я пережил потрясение…

Кэмерон медленно кивнул:

– Итак, двадцать седьмое октября тысяча девятьсот семьдесят первого года – вот точная дата его поступления в Рэйфорд. Помнится, в том же месяце открылся «Диснейуорлд» [24]24
  «Диснейуорлд» – парк развлечений недалеко от города Орландо во Флориде; был открыт 1 октября 1971 года. – Примеч. пер.


[Закрыть], и все местные газеты только об этом и писали…

– Так в чем проблема?

– Проблема в дате освобождения.

– Но она же известна: тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Отец провел в тюрьме шесть лет. Мой десятый день рождения мы отмечали уже всей семьей.

– А вот в архивах Рэйфордской тюрьмы другие данные.

– То есть как?

– Джордж Дент – пожалуй, единственный из всех, кого привозили в эту тюрьму, – удостоился неслыханной вещи. Немедленного освобождения. В награду за какую-то важную услугу.

– Что?! Его освободили сразу же?

– Да.

– Но почему?

– В том-то и загвоздка. Невозможно оказалось это выяснить. Я пытался и так и сяк, звонил тем и этим, нажимал на все рычаги – и каждый раз облом! Ни одной зацепки. Какой-то всеобщий заговор молчания. Судя по всему, данные об истинной причине его освобождения уничтожены или так надежно засекречены, что доступ к ним для рядовых полицейских закрыт. – Кэмерон пожал плечами. – Я так думаю, он назвал им чье-то имя. Сдал кого-то. И это было для них очень серьезно, если учесть, что обвинение, которое предъявили твоему отцу, тоже было не из легких.

Я встал со скамейки:

– Ты что, шутишь? Хочешь сказать, все эти шесть лет отец был на свободе? И этот подонок даже не заехал к нам с матерью? Ничего нам не сказал?

И тут меня осенила ужасная догадка.

– Когда?.. – выдохнул я.

Кэмерон закусил губы.

– Когда его освободили? – потребовал я ответа.

– Согласно учетным записям, привезли его двадцать седьмого октября семьдесят первого года. Тут же провели в кабинет на допрос. Оттуда он сделал один-единственный звонок. Вскоре за ним приехали какие-то люди и забрали его. Прямо из кабинета. – Кэмерон смотрел на меня, не моргая. – Твой отец не сидел в тюрьме ни дня. Ни в Рэйфорде, ни где бы то ни было. Он в жизни не попадал за решетку.