Текст книги "Тригон. Изгнанная (СИ)"

Автор книги: Ольга Дэкаэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Тилия только сейчас понимает, как проголодалась, но ещё ужаснее то, что с утра во рту не было ни капли воды и остаётся только злиться на себя за беспечность. Покидая лагерь, она даже не подумала о том, что единственный её источник остаётся позади.

В Башне проблем с этим никогда не возникало. Всего лишь нужно было подойти к аквамату, которые были предусмотрительно расставлены властями на каждом этаже Башни, и прислонить к сенсорному табло правое запястье. Тут же с её чипа считывалась информация и, если она не превысила допустимую суточную норму, тут же поступала питьевая вода. В Долине же было всё иначе.

Дождавшись, когда просохнет бельё, Тилия отправляется в обратный путь. Детей возле Первой Лужи уже нет и, сбросив обувь, прямо в одежде неторопливо входит в воду. Жажда просто невыносима, но в голове предостережение тощей гоминидки насчёт питья из водоёма. Кому как не ей, дочери врача, знать, чем может грозить минутная слабость. И всё что сейчас может позволить себе Тилия – это смочить потрескавшиеся губы. Хоть какое-то облегчение.

Больная спина, ещё утром обработанная мазью, почти не беспокоит и она, прикрыв глаза, с наслаждением чувствует, как мышцы расслабляются, прохладная вода остужает кожу и снимает усталость. Хочется скинуть с себя грязную одежду, но страх, что кто-то может её увидеть, не отпускает ни на секунду.

Распустив свои длинные тёмные волосы, тут же рассыпавшиеся веером по спине, и, привязав к запястью тонкую ленту – то единственное, что удерживает её тяжёлую копну в узде, она вынимает из кармана остатки мыльного корня.

«В следующий раз обязательно выкупаюсь нормально», – даёт себе обещание Тилия, и чувствует, как натруженные за день пальцы нащупывают что-то твёрдое в кармане хампового комбинезона.

Её реликварий!

Почти невесомый медальон на чёрном кожаном ремешке, размером с ноготь и выгравированным символом её имени, приятно греет ладонь. Она совершенно забыла, как сняв его с шеи, машинально сунула в карман, собираясь оставить с остальными вещами, которые позже бы вернули родителям. Но судьба распорядилась иначе.

– Как вода? – вдруг доносится до неё уже знакомый голос с хрипотцой и Тилия от неожиданности чуть не выпускает из рук милый сердцу оберег.

– Отлично! – разглядев на берегу Вару, отзывается она, пряча под грубой тканью на груди единственную вещь, как воспоминание о прежней жизни.

– Умеешь плавать?

– Немного, – лукавит она, гадая с какой целью Вара проделала такой длинный путь.

– Немного, это уже хорошо. Здесь, кроме «мелких», в воду никто не лезет… боятся. Сухопутные мы создания. Люди песка… – отзывается гоминидка, неторопливо озираясь по сторонам, и увидев кучу чистых тряпок неподалёку, одобрительно кивает. – Руке уже давно нужен был кто-то, кто навёл бы порядок в её свинарнике. Она сама никогда не попросит о помощи. Слишком гордая! Да и появляется только ближе к ночи…

– Почему?

Но Вара пропускает мимо ушей вопрос Тилии:

– Почему не пришла обедать?

– Я не голодна, – отзывается Тилия, с удивлением отмечая, как на удивление легко даётся эта маленькая ложь.

– И всё же я тебе кое-что принесла, – усмехается гоминидка и вытягивает вперёд руку с зажатым в ней пузатым кожаным мешком.

– Что это?

– Многие называют это золотом Ямы. Глупо было с твоей стороны уходить так далеко от лагеря и не взять с собой воды.

Щёки тут же стыдливо вспыхивают. Гоминидка права, она поступила, как неразумный ребёнок. Выбравшись на берег, и не обращая внимания на то, как вода плотными струйками стекает с её промокшей насквозь одежды, Тилия с благодарностью принимает из протянутой руки наполненный до краёв мешок.

– Из чего его делают? – утолив жажду, интересуется Тилия, с любопытством вертя в руках необычную водяную тару.

– Лучше тебе не знать.

– И всё-таки?

– Это шкура животного.

«Лучше бы действительно не спрашивала!» – морщиться она, с благодарностью возвращая кожаный мешок его владелице.

Увидев такую реакцию, гоминидка тихо смеётся:

– Привыкнешь.

– И где же такой взять?

– Можешь сама сделать. Для начала убить какое-нибудь животное, после снять кожу, да так чтобы без дыр, просушить… Вода в нём конечно тёплая, да и пропускает он иногда, но это всё же лучше, чем ничего. Без воды здесь не выжить. Если уходишь на большие расстояния, он действительно незаменим.

– Вара на мгновенье замолкает, окидывая Тилию оценивающим взглядом. – Ну, или можешь выменять у других.

– Выменять?

– Да. Если тебе что-то нужно, ты можешь предложить равноценное.

По тому же принципу существовал Блошиный рынок с его зазывалами-перекупщиками и бартерной системой торговли.

– Но у меня ничего нет!

– Твои волосы многим придутся по вкусу…

В первое мгновенье Тилия решает, что гоминидка шутит, но взглянув в чуть раскосые глаза, понимает, что та говорит вполне серьёзно. Вот уж точно, чего ей не хочется, так это знать для чего кому-то могут понадобиться её волосы.

– Нет уж, спасибо.

– Я так и думала, – усмехается Вара и меняет тему. – Так как тебе твоя новая соседка? Поладили?

Тилия лишь отрицательно качает головой, после чего связывает лентой ещё мокрые волосы, доходящие почти до талии, и отбрасывает за спину.

– Ну, то, что ты ходишь и говоришь уже хорошо, – обнадёживает Вара, поправляя платок, всё так же скрывающий нижнюю часть лица. – Рука бывает немного нервной.

– Немного? – усмехается Тилия, вновь натягивая лёгкую, явно непредназначенную для долгих прогулок обувку адепта. Ответом ей служит тишина. Взглянув на застывшую в напряжённой позе собеседницу, она с удивлением отмечает, что лидерша и не собирается отвечать. И только проследив за направлением взгляда гоминидки, Тилия с тревогой понимает, что они уже не одни. С противоположного, наполовину скрытого высокими стеблями бурого рогоза, берега за ними наблюдают.

– Кто это? – полушёпотом спрашивает Тилия, уверенная, что в лагере этого незнакомца с выжженными солнцем светлыми волосами до плеч и хорошо развитым телосложением, она не встречала. Про таких в Башне говорили – широкая кость, и приветствовалось это только у милитарийцев. Из одежды на парне были тёмные штаны и такая же рубашка. Довершал образ лоскут светлой ткани, небрежно обёрнутый вокруг шеи.

– Тот, от кого нужно держаться подальше, – тихо отзывается тощая, не сводя настороженного взгляда с гоминида.

– Он тот, кого вы изгнали! – тут же осеняет Тилию, и как только Вара едва заметно кивает, снова переводит взгляд на противоположный берег, с удвоенным любопытством разглядывая непрошенного гостя. Она ещё ни разу в жизни не встречала настоящего преступника. А уж тем более убийцу!

«Что за чудовищем надо быть, чтобы вот так просто расправиться с кем-то, кто не может тебе достойно ответить?» – спрашивает она себя, не сводя заинтересованного глаз со светловолосого гоминида. Но сколько не вглядывается, ничего необычного в его облике не замечает… не считая всё того же необычного цвета волос. Никаких явных отклонений: две руки, две ноги, рот, оба глаза. Всё на месте. Таких, физически нормальных, в лагере можно было по пальцам пересчитать. Хотя, возможно, его патология была скрыта где-то внутри.

Наконец, потеряв интерес к гоминиду, Тилия уже собирается отвернуться, когда незваный гость переводит взгляд на неё и тут же его глаза загораются странным блеском, а губы кривятся в ухмылке.

«Словно предупреждение», – передёргивает Тилию и по позвоночнику пробегает липкий холодок. Хочется только одного: убраться подальше от этого места и этого ненормального.

– Идём, – слышит она рядом встревоженный голос Вары, которая молча забирает часть её ноши и, ни разу не обернувшись, устремляется прочь.

Только добравшись до лагеря, измождённая Тилия понимает, насколько она вымоталась за день. Сил хватает лишь на то, чтобы волоком затащить внутрь выстиранное тряпьё и забыться тревожным сном. До самого утра ей снятся полыхающие ледяным пламенем глаза изгнанника.

Глава 7

Продрав с утра глаза, она тут же понимает, что поторопилась, когда решила, что вчерашний день был худшим. Её вторая ночь в Долине выдалась настолько холодной, что она пару раз просыпалась от стука собственных зубов, осознавая, что замерзает, а после уже не могла заснуть, прислушиваясь к тревожным шорохам снаружи.

Ночью по территории лагеря определённо бродил кто-то посторонний и это пугало, рисуя в воображении картинки жутких тварей, рыскающих по округе в поисках лёгкой добычи. Под утро ей всё же удалось немного вздремнуть, но и это длилось не долго: с первыми лучами солнца обитатели лагеря начали просыпаться.

Выбравшись из хижины, Тилия одной из последних подходит к столу. Проигнорировав остатки мяса, она, как и вчера, берёт со стола фрукт, названия которого так и не потрудилась выяснить и наполненный стакан с водой. Невесть какой завтрак, но больше в себя впихнуть точно не удастся. Отходит подальше от шумной толпы гоминидов, небрежно развалившихся на брёвнах – судя по разговорам, все они с кухни, и чувствуют себя в лагере хозяевами и только тогда замечает, что в лагере появились те самые новенькие гоминиды, которых Вара отправила на карантин. Теперь они свободно разгуливают среди остальных и выглядят куда опрятнее: коротко остриженные волосы смешно топорщатся ёжиком, бронзовая кожа сияет чистотой.

Чуть в стороне сидит её соседка с уже наполовину опустошённой тарелкой в единственной конечности. Вокруг никого, словно остальные боятся подходить слишком близко. Когда облучённая жестом подзывает к себе Тилия, не веря собственным глазам, замирает в нерешительности.

– Сколько тебе? – голос однорукой вполне миролюбив и кажется, что можно расслабиться и спокойно поесть.

– Через неделю будет восемнадцать, – отвечает Тилия, с опаской устраиваясь рядом.

– И почему ты здесь?

– Я не знаю.

– Ты что серьёзно? Эти твари-каратели засунули тебя сюда, а ты даже не знаешь причины?

Тилия пожимает плечами, на что собеседница лишь усмехается, делая очередной шумный глоток воды. Манеры оставляют желать лучшего, но здесь все такие: едят руками, вылизывают тарелки языком, прежде чем бросить их в общую грязную корзину, рыгают, чем видимо выражают благодарность дежурным по кухне.

– Сюда просто так не попадают, да и в Гнездо тоже. Хотя кому я объясняю! Вы там, в Термитнике дальше своего носа не видите.

– А ты давно здесь?

«И зачем я спрашиваю?» – тут же одёргивает себя Тилия, вспоминая мелкие насечки на стене.

– Чуть больше года, – подтверждает Рука её предположение, сделанное днём ранее. – Меня сюда отправили вместе с сестрой. Однажды явились эти уроды в чёрном и без разговоров уволокли нас. И попробуй не подчинись: прикладом по башке и готово.

– А твоя сестра, где она?

– Я с самого отъезда ничего не помню, – на лицо гоминидки набегает тень. – Говорю же тебе, каратели вырубили меня, а когда пришла в себя, лежу уже здесь, в лагере, башка раскалывается, вокруг незнакомые рожи, а сестры нет, – продолжает Рука, невидящим взглядом уставившись на пляшущие языки пламени. – Мне потом сказали, что её вообще вместе со мной в той паутине не было.

– Может её вернули домой?

– Шутишь? Эти твари её где-то в Яме сбросили. Скорее всего в тот раз сетей было несколько, и чёртовы каратели разделили нас.

Мысли роем проносятся в голове Тилии. А что, если и её родные здесь? Но от этого сразу же приходиться отказаться: вокруг не видно ни одного взрослого, да и милитарийцы в Пекле забирали только молодняк. Но от следующего предположения дыхание Тилии перехватывает.

«А как же брат? Что, если Вран вот так же, как и я, сидит сейчас где-нибудь в другой части Долины и расспрашивает обо мне?» – но подумав об этом, она тут же усмехается своим мыслям: вряд ли он будет так переживать за свою старшую сестру, скорее полностью сосредоточиться на выживании.

– Может твоя сестра по другую сторону барьера?

– Если бы она была там, она бы пришла, – тут же отзывается собеседница, качая лысой головой. – Все рано или поздно приходят к этой чёртовой черте… надеются найти родных или соседей. Думаю, её сбросили ещё дальше.

Стоит только гоминидке произнести последние слова, как сердце Тилии замирает от нехорошего предчувствия:

– Там дальше ещё кто-то живёт?

– Ну да, что-то вроде того… – отзывается Рука и смачно сплёвывает на утоптанную землю.

Для Тилии это полная неожиданность. Насколько же огромна Долина, раз умещает в своих глубинах сотни, а может и тысячи изгнанных?!

– У меня брат. Младший… – после небольшой паузы едва слышно начинает она, заворожено глядя на огонь. – Он ведь тоже может быть здесь?

– Каратели вас забирали вместе?

Припомнив всё то, что происходило в утро Посвящения, Тилия отрицательно качает головой.

– Тогда нет. По крайней мере, до следующей зачистки ты его точно не увидишь, а дальше… – Рука небрежно пожимает плечами, – кто его знает, что ещё придумают каратели.

Изо рта Тилии тут же вырывается едва различимый вздох облегчения. Хоть одна хорошая новость за последние два дня! Даже если отношения между ней и Враном не ладились, он всё равно оставался её братом.

Когда её новая соседка, наконец, поднимается со своего места, даже не удосужившись при этом бросить грязную посуду в корзину, а лишь небрежно отставив её на край стола, остальные гоминиды как по команде поворачивают головы. Их напряжённые позы не оставляют никаких сомнений. Они её боятся!

– Заканчивай с едой. Пойдёшь со мной, – слышит Тилия вкрадчивый голос гоминидки после чего та с ухмылкой добавляет. – Не забывай, что наша всеми любимая лидерша сказала. Ты теперь моя нянька!

Ничего не остаётся, как подчиниться. С трудом, но Тилия всё же заставляет себя подняться. Ноет, кажется, каждая мышца в теле, но попросить облучённую притормозить, она всё же не решается. Так и плетётся за бодро вышагивающей Рукой, с раздражением поглядывая той на спину.

Стоит только Тилии пройти мимо импровизированной кухни, которую, помня наказ Вары, она эти дни старалась обходить стороной, как её тут же окутывают манящие ароматы трав, знакомые с детства: кориандр, мелиса, лук. Та самая группа гоминидов, что ещё недавно шумела за завтраком, теперь тихо переговариваясь, что-то увлечённо готовит. Она рассеянно скользит взглядом по облучённым и увиденного вдруг сбивается с шага. Эти доморощенные кулинары пользуются вполне приличными ножами!

Изумлённо переводя взгляд с рук одного облучённого на руки другого, насчитывает не меньше десятка знакомых с детства предметов. Всё ещё не веря собственным глазам, Тилия догоняет Руку, только теперь замечая на плече той тяжёлую на вид сумку-мешок.

– У них, что ножи!?

– Ну да, – отзывается гоминидка, бросая на взбудораженную Тилию удивлённый взгляд.

– Это же металл, откуда он здесь?

– Вымениваем железки у тех, кто по другую сторону барьера, – как ни в чём не бывало продолжает однорукая, и ловко выдернув из своего, доходящего до середины голени кожаного ботинка длинный нож с деревянной рукоятью и зазубринами с одной стороны лезвия, с гордостью демонстрирует. – Меняем на овощи, ягоды, но в основном на воду. У них с этим туговато.

– А у них они откуда?

– Думаю, у карателей в прошлом что-то пошло не так. Вертушка прилетела, сбросила сеть, но улететь уже не смогла… разбилась на той стороне барьера. Все каратели-уроды сдохли, а железяка осталась. Наши соседи от неё отдирают куски и делают вполне приличное оружие: копья, ножи, даже стрелы. Ну и нам кое-что перепадает в обмен на воду.

Тилия так и не решается спросить, против кого вооружаются гоминиды по ту сторону барьера. Забивать себе голову всякими ужасами, а потом бояться собственной тени – это меньшее, что ей сейчас было нужно.

Когда впереди показывается уже знакомая поляна, она с опаской озирается по сторонам. Два дня в Долине, а кажется, что прошла целая вечность! Рука останавливается только тогда, когда до хищно чернеющей на изумрудной траве полосы остаётся не больше пяти шагов. Ещё совсем недавно на этом самом месте в предсмертной агонии корчилась светловолосая. От воспоминаний по телу бегут мурашки.

«Она спасла мне жизнь, – напоминает себе Тилия и на секунду сердце замирает от дурного предчувствия. Заслоняя ладонью глаза от яркого солнечного света, и обеспокоенно озираясь по сторонам, она пытается понять, не совершила ли самую большую ошибку в жизни, оставшись один на один с этой непредсказуемой гоминидкой. – Что она задумала?»

Со всё возрастающим волнением Тилия разглядывает прямую спину спутницы, когда неожиданно вдалеке показывается едва различимая фигура. Приглядевшись, она понимает, что это мальчик лет семи. На первый взгляд он кажется вполне нормальным: никаких дефектов скелета, никаких поражений кожи, не считая россыпи красных пятнышек на шее и чумазом лице. Должно быть, паразиты сильно одолевают малыша-гоминида. Всё то время, пока он вприпрыжку двигается по направлению к барьеру его тонкие, как прутики ручонки непрерывно чешут зудящую кожу.

Стоит только ему увидеть Руку, как его личико тут же светлеет, и уже не остаётся никаких сомнений, что эти двое знакомы.

– Привет, Заячья Лапка! – отзывается однорукая, оглядывая мальчика с ног до головы. Между ними не больше десяти шагов, но они непреодолимы – их разделяет чёрная полоса-убийца.

– У тебя новый д-д-друг? – заикаясь, он грязным пальцем тычет в застывшую позади Руки Тилию.

– Я пока ещё не решила, – небрежно бросает гоминидка, даже не удостоив спутницу взглядом. – Как твои дела?

– Есть хочу, а так ничего, – небрежно пожимает малыш хрупкими плечиками, но по его жадному, ищущему взгляду, который он то и дело бросает на мешок гоминидки, становится понятно, насколько он голоден. Рука с усмешкой кивает, мол, знаю я это твоё «ничего» и стаскивает с плеча тяжёлую ношу. Как только на свет появляются местные фрукты, наполненный до краёв кожаный мешок с водой и пара кусков сомнительного на вид мяса, глаза ребёнка загораются. Судя по всему, для него это самое настоящее пиршество.

Не медля больше ни секунды, гоминидка перекидывает через барьер сначала мешок с водой, а после и всё остальное. И видя, с каким остервенением детские зубы вгрызаются в мясо, Тилии становиться стыдно за свои прежние мысли. Кто знает, как бы она себя повела, окажись в такой ситуации – не иметь возможности есть по часам и пить вдоволь.

«Интересно, остальные знают, что она таскает ему еду?» – гадает Тилия, по-новому взглянув на свою угрюмую соседку, когда к ней с набитым ртом вдруг обращается мальчик-гоминид.

– А я тебя в-в-видел! Я прятался в-в-вон за теми камнями, когда тебя с остальными сбросили, – грязным кулаком, с зажатым в нём надкусанным красным плодом, он указывает себе за спину, где горой громоздятся огромные серые валуны, бывшие когда-то частью стены. – Всегда так делаю, когда слышу вертушки. И как одна из вас стала удирать и сделалась мертвячкой я тоже в-в-видел… Ну и рожа у тебя была! – продолжает он, посмеиваясь. – Ничего смешнее в жизни не видал! Как тебя зовут?

– Её зовут Бледная, – опережает её Рука и опускается на землю буквально в трёх шагах от черты-убийцы. – А ты хватит болтать… подавишься ещё.

Но тот лишь вызывающе хмыкает.

Спустя пару минут, когда мальчик, наконец, расправляется с едой, Рука снова подаёт голос:

– Рассказывай, что ещё видел в тот день?

– В-в-вертушка зависла, сбросила паутину и улетела.

– На этот раз не шныряла по Яме?

– Неа, – качает головой ребёнок, с трудом выдёргивая пробку из мешка с водой. Его собеседница больше не торопиться с вопросами, давая ему напиться.

– Почему ты расспрашиваешь его? – воспользовавшись моментом пока мальчик жадно пьёт воду, всё ещё не решаясь подойти ближе к барьеру, спрашивает Тилия.

– У меня с Като договорённость.

– Като?

– Так меня зовут, – тут же встревает мальчишка, утирая рот рукавом грязного балахона, явно с чужого плеча, – но все зовут меня Заячья Лапка!

Гоминидке достаточно лишь короткого предостерегающего взгляда, чтобы маленький мальчик тут же захлопнул набитый рот. Тилия готова признать – её новая соседка и здесь пользовалась безусловным авторитетом.

– Каждый раз, когда случается что-нибудь странное, он должен рассказывать мне.

– И что же может случиться?

– Кто его знает, что затевают каратели, – отзывается гоминидка, неопределённо пожимая плечами.

– Но я думала, что их дело всего лишь забирать таких, как мы и сбрасывать в Долину?

Рука игнорирует очередной вопрос Тилии и снова обращается к малышу:

– На той стороне ничего необычного?

– Неа, – мычит тот, пытаясь откусить от фрукта кусок побольше, отчего ароматный сок прозрачными ручейками устремляется по чумазому подбородку. – Таны только ещё злее стали. По ночам в-в-воют, как бешеные… спать, сволочи, мешают!

Удовлетворённая ответом, облучённая поднимается с земли и отряхивается:

– Ладно, давай назад, к своим.

– Когда принесёшь ещё? – выжидающе смотрит малыш на однорукую, прижимая к впалой груди недоеденный фрукт. Он такой чумазый и тощий, что Тилия ловит себя на мысли, что ей хочется забрать его с собой: отмыть, накормить, как следует.

«И защитить», – добавляет она мысленно, но тут же одёргивает себя. Что с ней такое? Единственное что ей сейчас нужно – это попытаться не умереть и уж точно не заниматься спасением гоминидов, какими бы они маленькими и жалкими не выглядели.

– Принесу как обычно, – такой ответ вполне удовлетворяет маленького гоминида, и он, перекинув обратно пустой кожаный мешок, убегает прочь, сверкая голыми пятками.

– Почему ты приходишь сюда? – как только они остаются одни, вновь решается заговорить Тилия.

– Разве не ясно? – нехотя отзывается Рука, закидывая на плечо порядком опустевшую сумку. – Мальчишке нужна еда.

– А к чему эти расспросы?

– Просто хочу быть в курсе.

– Почему мальчик такой худой, и голодный? У тех, кто живёт за барьером, что совсем нечего есть?

– Им не слишком повезло с лидером. Старик Патрис, их лидер, и его люди почти всё забирают себе, оставляя остальным жалкие крохи. Като мне рассказывал, что его работа – добыча птичьих яиц… Это их основное пропитание, не считая охоты.

Перед глазами тут же возникает картинка того, как маленький мальчик, всякий раз рискуя жизнью, взбирается по невероятно высоким деревьям в поисках птичьих гнёзд. Тилия нервно сглатывает. Даже с такого расстояния ей хорошо видны верхушки тех великанов с толстыми стволами и раскидистыми ветвями, и становится страшно за жизнь этого несчастного ребёнка.

– Так вот, за каждое разбитое яйцо он на несколько дней лишается еды, – продолжает Рука, выбираясь на уже знакомую тропу. – Есть там у них некто, кого Като зовёт правой рукой Старика Патриса. Так вот Като говорит, что он там самый жестокий, готов наказать любого, кто осмелиться слово сказать против. Като никого так не боится, как этого человека. Стоит только заговорить об этом ублюдке, я вижу страх в его глазах. Так что сама думай, как ему там живётся.

– Странное прозвище… Старик.

– Так его зовёт Като и остальные. Из наших никто его никогда не видел, но мальчишка говорит, что он у них самый старый.

– Выходит, здесь есть кто-то гораздо старше нас?

– Если и так, то он единственный. Остальные, все, кого я видела, приблизительно такого же возраста что и мы. Знаю только, что самый маленький у них Заячья Лапка.

– И давно ты о нём заботишься?

– Может пару лун… – небрежно пожимает плечами гоминидка, но от Тилии уже не скрыть того, что этот мальчик дорог ей. – Может чуть больше. Он как-то пришёл к барьеру такой тощий, еле ноги волочил, весь покусанный блохами, рёбра торчат. Говорить почти не мог, только мычал что-то… Хотел перейти на нашу сторону, знал, что у нас есть вода и еда. Думал, что повезёт и его не скрючит на барьере… – продолжает Рука и тут же морщится. – Не знаю, с чего он так решил. Перейти ещё никому не удавалось. Я его тогда еле отговорила. Пришлось пообещать, что каждые два дня буду приносить ему немного еды. Вот с тех пор таскаюсь сюда, чтобы он не сделал очередную глупость. Мальцу не слишком везёт в жизни.

– А как же его родители? – спрашивает Тилия, вслед за спутницей продираясь сквозь уже порядком надоевший кустарник волчеягодника. Она настолько поглощена рассказом гоминидки, что не сразу замечает, что они сходят с тропы.

– Он сирота. Сообразительный пацан, схватывает всё на лету. Это от него я узнала, что дальше в Яме живёт ещё один народ. В Гнезде таких называют Танами. Это жители окраины и с ними боятся связываться. Они практически всегда ходят на четвереньках, и почти разучились говорить. Объясняются друг с другом лишь жестами. Като говорит, что здесь, в Яме, они живут в пещерах.

– Может твоя сестра у них?

– Като говорит, что кроме самих Танов, там никого нет. Она где-то дальше…

– И откуда он всё это знает? – с удивлением спрашивает Тилия, не понимая, как вообще можно разглядеть хоть что-то сквозь густой кустарник и непроглядные кроны деревьев.

– Наша пещера, где мы берём воду – это конец Ямы, где соединяются стены, – терпеливо объясняет Рука, чуть замедляя шаг. – Чем дальше, тем хуже с растительностью: один волчеягодник да трава. Като хорошо видно, как они там ползают. Похоже, жизнь в этом месте не пошла им на пользу. Таны совсем одичали… превратились в животных.

– Как же они до сих пор живут в городе?

– А как все остальные живут? – вопросом на вопрос отвечает Рука, ещё больше углубляясь в заросли. – Я бы сказала спасибо тем, кто придумал эти барьеры, да вот только не знаю кому…

Несмотря на огромные ботинки, больше бы подошедшие мужчине, чем девушке, шагов гоминидки практически не слышно. Тишину, нарушает лишь щебет взволнованных их неожиданным вторжением птиц, жужжанием приставучих кровопийц-насекомых, убаюкивающим шелестом травы под ногами, да шумной поступью Тилии. С обувью ей повезло гораздо меньше. Тонкая, пробковая подошва её хамповой обувки не спасает ни от неровностей, ни от мелких камней, ни от торчащих из земли корней, которые то и дело больно впиваются в ступни, заставляя её всякий раз морщиться от неприятных ощущений.

– Здесь проходит тропа животных, – спустя время, вновь подаёт голос гоминидка, опускаясь на колено, и единственной рукой указывая на едва различимую, вытоптанную дорожку. – Звери обычно стараются оставаться на знакомой территории. Видишь это?

Тилия опускается рядом и прослеживает за пальцем гоминидки. Будь она здесь одна, ни за что бы не заметила ничего особенного, но после слов гоминидки взгляд сначала натыкается на петлю, сделанную из верёвок всё той же сети-паутины, а затем и на пару деревянных кольев, вбитых под углом в плодородную землю.

– По всей тропе расставлены вот такие силки, – продолжает объяснять Рука, и тут же демонстрирует ловушку в действии: просовывает свою единственную конечность в силок и резко дёргает в сторону, отчего провисшая петля тут же плотно затягивается на запястье. – Ещё есть ловчие ямы и другие ловушки. Так что смотри под ноги… и поменьше шуми.

– Откуда ты знаешь, что это тропа животных? – как можно тише спрашивает Тилия, впервые став свидетелем подобного. Чтобы получить консервированного мяса в Башне, нужно было всего лишь дождаться сигнала к обеду, пройти в общую столовую и предъявить карточку.

– Кое-где есть норы. Вот это видишь? – гоминидка поднимает с земли что-то круглое и чёрное и растирает между пальцами, отчего Тилия тут же брезгливо морщится, понимая, что это экскременты какого-то мелкого животного. – Если будешь внимательней, увидишь, что этого добра тут полно. Зверь не любит отдаляться от знакомого ему маршрута. А эта тропа ведёт на водопой.

– И что здесь водиться?

– Зайцы, белки, другие грызуны. Их мясо намного вкуснее крысиного, уж поверь. Один раз попался олень… правда, не совсем нормальный.

– Облучённый? – вскидывает голову Тилия.

– Ага.

– И какой он?

– Никогда раньше не видела более красивого животного! Жалко было добивать… – с грустью говорит Рука, после чего продолжает. – Иногда в ямы попадаются вепри. Огромные клыкастые зверюги, с такой толстой шкурой, что и ножом не пробить. Вокруг полно их следов. Днём они отсыпаются, а ночью, когда становится прохладнее, выбираются из своих укрытий. На пути им лучше не попадаться… Я заметила, что ты сегодня утром не стала брать мясо. У вас в Термитнике оно часто бывает?

– Не уверена, что то, что я ела там, может вообще считаться чем-то мясным, – нехотя объясняет Тилия, без особой ностальгии вспоминая ту перетёртую в однородную массу субстанцию, что чаще всего оказывалась на тарелках колонистов. Бурая каша без запаха и почти без вкуса, зато целая куча полезных свойств, как уверяли дежурные по столовой.

Удовлетворённая гоминидка поднимается с колена и, отирая испачканную ладонь о ткань штанины, неторопливо идёт дальше. Солнце, повисшее высоко над их головами, всё сильнее разогревает и без того обжигающий воздух Долины. Тилии то и дело кажется, что нависшие стены, вот-вот сомкнуться над их головами, хотя на такой жаре и не то может мерещиться. Одежда насквозь промокла от пота, её мучает, но она знает, что воды у них не осталось – Рука всё отдала Заячьей Лапке.

Всякий раз, когда на их пути попадаются расставленные ловушки, гоминидка неторопливо проверяет каждую. Только в двух из них оказывается пойманная добыча: пара полудохлых зайчат, таких крох, что Тилии хочется воспротивиться тому, что должно произойти дальше. Но понимая, что без мяса жителям лагеря долго не протянуть, она просто отворачивается, когда парой точных ударов найденным рядом камнем, её спутница приканчивает ещё трепыхающуюся добычу.

Гоминидка явно знает своё дело. Показав Тилии, как из тушек сначала выпустить кровь, а затем распотрошить, она, ловко справляясь одной рукой, перевязывает верёвкой от сети задние лапы и перекидывает будущий ужин себе через плечо. Хотя судя по мрачному выражению на красивом лице, Рука недовольна уловом, прекрасно осознавая, что неудача в охоте может оставить без еды весь лагерь.

Когда они, наконец, останавливаются передохнуть, обведя взглядом округу, Тилия с удивлением понимает, что они достигли конца Долины. Впереди, в отвесной скале густо поросший высокой травой, зияет чернеющий проём. Стоит только Руке пронзительно свистнуть, как из пещеры выбирается долговязый парень, приветствуя гоминидку скупым кивком головы. Забирает пустой кожаный мешок и также сказав ни слова, исчезает в проёме. На Тилию он даже не смотрит, словно она пустое место, хотя за эти три дня не мог не заметить появления в лагере новенькой.

– И что там внутри? – не в силах скрыть любопытства спрашивает Тилия, поглядывая на вход.

– Да ничего особенного, – пожимает плечами Рука, в ожидании гоминида занятая чисткой одежды от колючек, с завидным упорством цепляющихся к шнуркам и хамповой ткани. – Большая пещера с Лужей посередине. Такой чистой, что даже дно видать.