Текст книги "Тригон. Изгнанная (СИ)"

Автор книги: Ольга Дэкаэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Глава 10

Тилия раздражённо прикрывает глаза и тяжело вздыхает: «Трусихи!»

Ей уже порядком надоело видеть перед собой озабоченные лица трёх склонённых над ней гоминидок. Рука – слева, Вара и Галия – справа. При других обстоятельствах она, быть может, и порадовалась бы такому пристальному вниманию, но только не теперь. Внутри всё сжимается от тревожной мысли, что это лишь её глупые фантазии и то, что должно произойти прямо здесь, на кушетке, в хижине целительницы – это огромная ошибка, которая может стоить ей жизни. Но ради возвращения домой она готова пойти на риск.

– Не нравиться мне эта затея, Бледная!

– Рука права. Может, ты сначала нам всё расскажешь? – доноситься до Тилии обманчиво-спокойный, хрипловатый голос, и она приподнимает веки. Над переносицей, всегда сдержанной лидерши, залезла глубокая морщинка. Здесь в хижине Варе ни к чему скрывать свой недостаток и ткань платка свободно свисает с узких плеч, почти касаясь деревянного настила. – А после сделаем то, о чём ты просишь.

– Нет, – пресекает Тилия очередную попытку отговорить себя. – Скажи Галии, что нужно сделать маленький надрез рядом с уплотнением на коже, – она с трудом проглатывает ком в пересохшем горле, из-под ресниц наблюдая, как Вара беззвучно слово в слово передаёт её просьбу. Сама она даже и не думает открывать их с Рукой тайну. Стоит только всем вокруг догадаться, что она вполне сносно понимает язык жестов, как это потеряет всякий смысл. – То, что у меня под кожей нужно вытащить сразу же, но очень аккуратно, не повредив.

Решиться лечь под нож и доверить свою жизнь постороннему, хоть и целительнице, своими снадобьями не раз спасавшей ей жизнь, и ждать того, что последует дальше, было чертовски трудно, но Тилия не могла пожертвовать кем-то и остаться в стороне. Просто не имела права.

«Знать бы наверняка, что это за гадость», – мечтательно думает она, теряя последние остатки самообладания. Ещё немного, и она точно растолкает эту троицу, что обступила её с двух сторон и сделает всё сама.

– Давайте же, ну! – цедит она сквозь зубы, снова прикрывая глаза и ещё крепче сжимая ни в чём неповинное дерево примитивной кушетки.

На какое-то мгновение в помещении воцаряется звенящая тишина, и лишь снаружи доносятся приглушённые голоса, утреннее пение птиц, да треск костра. Лагерь живёт своей обычной жизнью, даже не подозревая, какое волнение сейчас сотрясает эту хижину.

«Чего они медлят?» – начинает злиться Тилия, отсчитывая секунды, и вдруг чувствует слабое движение воздуха справа. Она немного расслабляется, понимая, что первой под её напором сдаётся Галия. Жар от свечи обжигает кожу, когда целительница подносит огарок почти вплотную к шее Тилии и словно по команде три руки с двух сторон с силой прижимают её плечи к жёсткой бревенчатой столешнице.

– Галия говорит, что прямо за ухом небольшой шрам… ещё свежий.

Всё тот же обманчиво спокойный голос с хрипотцой заставляет затаившую дыхание Тилию, резко распахнуть глаза. А в следующую секунду шею словно обжигает огнём и лишь на удивление сильные руки гоминидок удерживают её от того, чтобы не дёрнуться от неожиданности и боли. Целительница, наконец, принялась за дело. Вот она, острым, раскалённым над свечой лезвием – настоятельная просьба самой Тилии, – касается чувствительной кожи за ухом и в нос ударяет запах её же собственной палёной плоти.

Пока Галия ловко колдует над ней, Тилия уговаривает себя лежать смирно, крепко зажмурив глаза и стиснув зубы. Кажется, что время тянется неумолимо долго, но, наконец, эта пытка заканчивается. Галия ещё какое-то время возится с раной, после чего накладывает тонкую повязку на шею, чтобы остановить кровотечение и Тилия слышит, как из ртов двух гоминидок вырывается вздох облегчения.

Стоит только тискам ослабеть, она тут же открывает глаза, с удивлением отмечая, что вокруг никого. Голова всё ещё кружиться, руки дрожат, но чувствует она себя вполне сносно для человека, только что перенёсшего хоть и не сложную, но всё же операцию.

Спрыгнув с кушетки, она, пошатываясь, делает несколько шагов по направлению к застывшей у открытой двери, где определённо больше света, троице. Заглянув через плечо Вары, бросает подозрительный взгляд на маленький стеклянный шарик, который слегка раскачиваясь, покоится на узкой ладони.

– Ну и что это? Как думаешь? – не сводя заворожённого взгляда с инородного предмета, шёпотом спрашивает Вара. Смертоносная вещица целиком и полностью завладевает её вниманием.

– Лучше бы ты не трогала эту штуку! – так же тихо предостерегает её Тилия, зачарованно разглядывая маленькую вещицу, ещё минутой ранее, бывшую частью её самой. – Скорее всего, в ней что-то такое, что даёт реакцию на барьер. Может что-то взрывоопасное…

«Хотя зачем властям так заморачиваться?»

– И что у всех в лагере такие? – слышит она прямо над ухом потрясённый шёпот Руки.

– Думаю, не только в лагере, – отзывается Тилия, продолжая задумчиво изучать крошечный предмет. – Во всей Долине. Идеальное оружие! Стоит только приблизиться к черте, и эта маленькая штуковина что-то делает внутри… – она запинается, но уже спустя секунду заканчивает, – человеческого тела.

Тут в голову ей приходит идея. Быстро пробежав глазами по рядам деревянных полок под завязку набитых мешочками и баночками, и отыскав пустую миску, Тилия, убедившись, что завладела вниманием глухонемой целительницы, указывает на неё пальцем:

– Можно?

Дважды просить не нужно. Вара со вздохом облегчения расстаётся о смертельно-опасным предметом, и блестящая горошина какое-то время еле слышно катается по деревянному дну, пока, наконец, не замирает ровно посередине. Трудно даже представить, что эта почти невесомая крупица может нанести столько вреда! Приблизившись к столу-кушетке и вытащив из-за пояса свой нож-коготь, Тилия краем глаза отмечает, что троица предусмотрительно отошла подальше, оставляя её в гордом одиночестве. Затаив дыхание, рукоятью давит на шарик, и в следующее мгновение тонкая оболочка с характерным стеклянным скрежетом трескается, взметая вокруг себя маленькое белое облачко. Она тянет носом, вдыхая резкий, знакомый с детства запах.

– Это геномо-клещевина, – наконец придя в себя, сдавлено говорит Тилия, не в силах до конца поверить в то, что власти Нового Вавилона пошли на такие меры.

– Что ещё за клещевина? – недоверчиво смотрит на неё Рука, будто в любую секунду ожидая подвоха.

– В Башне выращивают растение под названием клещевина, – терпеливо поясняет Тилия. – Ещё его называют касторовыми бобами. В колонии из них выжимают масло, из которого потом делают разные лечебные мази, крема… Только вот есть у него один маленький недостаток.

– И какой же?

– Оно очень ядовитое, – с готовностью отвечает она на вопрос застывшей в отдалении Вары. – Нескольких семян хватит, чтобы убить человека.

– Откуда ты знаешь, что это именно то растение?

Видя направленные на неё недоверчивые взгляды, Тилия осознаёт, что они вряд ли готовы услышать ту давнюю историю, свидетелем которой была она сама и её родители. Она до сих пор помнила крики из соседнего жилого блока, когда каратели явились для того, чтобы сообщить плохую весть – на экскурсии, которую проводили ежегодно для всех без исключения детей, произошла трагедия. Три маленьких девочки, отбились от одной из групп и отправились бродить по лабиринтам Теплиц. Лишь пару часов спустя их удалось отыскать. Они лежали на полу, сотрясаясь в предсмертной агонии. А вечером вернувшийся из лазарета без лица отец обмолвился, что их не удалось спасти. Много позже Тилия узнала, что их убило. Почему им так приглянулось это растение, никто так и не узнал. Возможно, всё дело было в крупных ярко-красных плодах или им просто захотелось есть…

– В Термитнике есть лаборатории. В них учёные-генетики создают растения устойчивые к вирусам, грибам, насекомым, но в особенности к засухе. Чем там они ещё занимаются, знают, наверное, только власти. Думаю, там они и получают этот самый яд. Его ещё называют рицин, – поясняет Тилия, видя направленные на неё ошарашенные взгляды, после чего продолжает. – Сами подумайте. Если такие стекляшки есть у каждого в лагере или даже в Долине, производство этой отравы должно быть массовым. Тысячи отравленных капсул!

– Вот сволочи! – зло выплёвывает Рука. – И как он действует, этот рицин?

– Вызывает тошноту, рвоту, головокружение, внутреннее кровотечение, и, как следствие, достаточно быструю смерть, – перечисляет Тилия, на секунду прикрывая глаза и погружаясь в прошлое.

Много лет спустя после трагедии, когда в одной из разрешённых книг матери, будучи подростком, Тилия наткнулась на уже знакомое название, она вспомнила тот случай. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы разузнать всё о растении, что отняло жизнь у ни в чём не повинных детей. И после прочтения целой главы посвящённой клещевине, с ужасом осознать, что смерть тех трёх девочек была долгой и мучительной.

Но в день, когда она впервые оказалась в Долине, ей даже и в голову не могло прийти, что придётся вновь столкнуться с той отравой! И только соединив воедино всё то, чему за последнюю неделю стала невольной свидетельницей, она, наконец, поняла, в чём дело. Для усмирения гоминидов использовался концентрат именно этого яда.

– Да уж, кое-что напоминает… – задумчиво тянет Рука, почёсывая за ухом, но вдруг осознав, что делает, тут же с ужасом, заплескавшимся в огромных глазах, судорожно отдёргивает конечность. – Со всеми теми мертвяками именно так всё и случилось.

«Сколько же всего в лаборатории этого яда? – гадает Тилия, представив себе просторное, стерильное помещение за наглухо закрытой дверью и уже знакомой предостерегающей табличкой в виде ядовито-жёлтого треугольника, с работниками в защитных костюмах, производящих эту отраву. – Что, если яда столько, что можно отравить всю колонию и именно сейчас там проводят опыты, где вместо подопытных животных облучённые?»

Тилия уже ничему не удивится. После случившегося с ней, Совет во главе с почти немощными стариками уже не кажется такими безобидными. Все их поступки направленны на то, чтобы очистить Башню от «грязных» гоминидов и сохранить ту часть колонии, что жила в изоляции от пагубного влияния внешнего мира. Но что было ещё более странным, так это то, что число жителей Башни с самого начала, а это более двух сотен лет, оставалось неизменным. Ровно пять тысяч сорок человек! Для создания идеального государства, первый Совет считал эту цифру единственно-верной. Так было сказано и в Священной Книге Нового Вавилона. Но как властям удавалось на протяжении двух веков сохранять нужное число колонистов, для Тилии, до сегодняшнего дня, оставалось загадкой.

Неужели, при помощи всё того же рицина? И именно поэтому милитарийцы проводили чистки среди жильцов и только поэтому все эти изгнанные из Башни люди, были обречены прозябать на окраинах Пекла?

От таких предположений по её телу пробегает волна дрожи. С трудом верилось, что мир, в котором она прожила всю свою жизнь и, без которого не видела своего будущего, был настолько жесток.

«Может, и от меня избавились по этой же причине? – задаётся она вопросом. – Может я стала лишней?»

Лишней, как и тысячи гоминидов, что заполонили улицы занесённого песком города. Властям всегда было плевать на тех, кто жил снаружи, они давно бросили их на произвол судьбы, лишь время от времени подкармливая объедками со своего стола и пуская по трубам ржавую воду… скорее всего заражённую.

Оставалось неясным только одно: по какой причине часть гоминидов отправляли в Долину и, по каким критериям вёлся отбор? Тилия собственными глазами видела, как милитарийцы, сопровождавшие её в кватромобиле, останавливаясь на грязных улицах, сверялись с призмой-сканером. Выходит, они заранее знали за кем идут! Но больше всего её злило то, что ни Рука, ни Вара не горели желанием открывать правду. Сколько бы она не спрашивала, почему они все оказались в этом месте, ответом ей были либо ложь, либо молчание.

– Думаю, перед тем, как сбросить нас в Яму, – подводит, наконец, она итог, – нам под кожу вживили эти капсулы с ядом.

– Допустим, – неохотно соглашается Вара, так и оставшаяся стоять у открытой двери. Её обезображенное лицо снова было прикрыто платком. – Только вот непонятно, почему они работают только на барьере?

Обдумывая резонный вопрос гоминидки, Тилия подносит ближе к глазам миску и, стараясь не дышать, пристально разглядывает разбитую оболочку капсулы, пока не замечает среди осколков стекла и белого порошка, едва заметные тёмные вкрапления. В голове тут же рождается совершенно нереальная, но всё же заслуживающая существования, идея.

– А что, если весь этот барьер, – с придыханием отзывается Тилия, обводя присутствующих взглядом, – это один гигантский магнит! И стоит только приблизиться к чёрной линии, как подземный магнит притягивает к себе металлические частицы в капсуле. Стекло настолько хрупкое, что, сдвигаясь под кожей, трескается, выпуская яд наружу.

Вспоминая, в первый же день своего появления в Долине, мучительную смерть светловолосой, она почти физически ощущает, какие необратимые процессы происходили под бронзовой кожей гоминидки.

– Значит, чтобы перейти барьер, нужно вытащить из себя эту штуковину? – с недоверчивым выражением лица тычет пальцем в разбитую капсулу Рука.

– Думаю, да, – соглашается Тилия, теряя всякий интерес к деревянной миске с отравой, и протягивая ту Галии, одними губами произнося: «Сжечь!» После чего, стоя в проёме хижины, какое-то время наблюдает, как Амораи, спустившись по лестнице, семенит к костру и швыряет в него деревянную миску с рицином. Удовлетворённая, Тилия вновь поворачивается к собеседницам. – Но чтобы точно быть уверенными, нужно убедиться…

Едва она произносит эти слова, как недоумённые взгляды двух гоминидок тут же устремляются на неё.

Рука оказывается быстрее:

– Совсем спятила!? Раньше времени сдохнуть хочешь? – кажется, что её и без того большие глаза вот-вот вылезут из орбит.

Стараясь, чтобы предательский голос не дрожал, хотя её саму до смерти пугает эта затея, Тилия вскидывает брови:

– А ты знаешь другой способ проверить права я или нет?

– Вот так просто возьмёшь и перейдёшь барьер? Смелая, да? – не унимается однорукая, принимаясь вышагивать из угла в угол. – Знаешь, сколько мертвяков там корчилось? А если не выйдет? Если ты, как и остальные свалишься замертво?

Тилия лишь разводит руками, словно говоря: «Ну нет, так нет», – но на душе кошки скребут, стоит только подумать о том, что ей придётся пройти тот же путь, что и светловолосой и ещё многим другим… теперь уже мёртвым.

«А что, если Рука права? – нервно сглатывает она, с каждой секундой всё больше теряя былую уверенность. – Что, если каратели придумали это лишь для отвода глаз? Почему за столько лет в Долине никто не додумался, что причина стольких смертей – яд?»

– Не проверим, не узнаем, – прочистив горло, наконец, отзывается Тилия, принимая окончательное решение. Кроме неё этого никто не сделает.

Не медля больше ни секунды, она выбирается из хижины. Тугая повязка на шее сковывает движения, и её не покидает ощущение, что ещё немного, и она начнёт задыхаться, но просунув пальцы под почти невесомую ткань, понимает, что та лишь слегка натянута. Её удушье, скорее, вызвано страхом, чем физическими неудобствами от скрывающей рану ткани. Все страхи у нас в головах, так часто говорил отец.

Она окидывает взглядом переполненный в утренний час лагерь, отстранённо отмечая, что вокруг всё по-прежнему: заставленный снедью грубо-сколоченный стол, благодаря её стараниям разросшейся в ассортименте, сероватые стены вдалеке с пучками желтоватой растительности, набирающее силу солнце, пока ещё полностью скрытое восточной стеной, но готовое вот-вот показаться на голубом без единого облачка небе.

Но всё же что-то изменилось, и она это чувствует. Среди тех, кто толпится около стола, был тот, кто желал ей смерти. А значит, у неё не было пути назад. Либо она, как можно скорее, проверит свою гипотезу и покинет навсегда это место, либо станет очередным мертвяком.

– Я с тобой, – вдруг доноситься за спиной решительный голос и обернувшись, она с удивлением видит, как Рука неловко спускается за ней по лестнице.

– Ты не дойдёшь! – твёрдо произносит Вара и Тилия впервые слышит в голосе тощей тревогу. Только вот не ясно за кого переживает лидерша – за свою старую знакомую с её травмированной конечностью или за обоих? Или её опасения вообще не связаны с их жизнями? Хотя с чего она вообще решила, что кому-то есть до неё дело? Тем более облучённым, для которых она все эти годы была только раздражителем: всегда сытая, чистая. Одним словом, выращенная в тепличных условиях Бледная.

И от понимания этого, дружелюбное отношение этой троицы, не считая бесконечного брюзжания Руки в первые дни, только ещё больше поражает. Да она и сама подумать не могла, что по прошествии всего недели эти гоминидки начнут для неё что-то значить, и что всего несколько дней, проведённые в их компании, навсегда изменят представление об облучённых и том мире, в котором она вынуждена жить с ними бок о бок.

Всю дорогу до барьера Тилия, находясь в гордом одиночестве, старается не думать о том, что ей предстоит сделать. Она почти уверена, что все её выводы окажутся верными, но червь сомнения всё же грызёт, заставляя сердце всякий раз проваливаться в пятки, стоит только ей на долю секунды усомниться в своих выводах. К тому же та недавняя встреча с каннибалом всё никак не выходит у неё из головы. Ещё одного такого знакомства она точно не переживёт, хотя гоминидки, перед тем как она оставила их у порога хижины и двинулась к барьеру, заверили, что тот случай единичный и больше в этой части Долины чужаков нет.

Пока Тилия, поглощённая своими не весёлыми мыслями и только, и мечтавшая, повернуть обратно и не рисковать собственной жизнью, пробирается сквозь колючий кустарник, вокруг стоит пугающая тишина. Даже ленивое пение утомлённых жарой птиц смолкает, стоит только ей приблизиться к пролеску деревьев, в высоких кронах которых пернатые вьют свои гнёзда. И тут же, как по команде, маленькие тёмно-коричневые тени испуганно взмывают в воздух, шелестя крыльями. Ярко-зелёная трава тихо поскрипывает под ногами, укладываясь в мягкий ковёр из следов позади. Но это лишь временно. Спустя секунду длинные, доходящие почти до колен тонкие стебли уже снова с жадностью тянутся к лучам всё ещё скрытого стеной солнца.

А Тилия уже в который раз спрашивает себя. Почему, несмотря на изнуряющую жару, Долина так и искрится зеленью? Что за скрытые резервы питают её? Подводные реки, что текут в пещерах или нечто другое? На дожди надежды мало. Они настолько редки, что она даже и не помнила, когда в последний раз смотрела из окна своей комнаты на прозрачные капли, косо бьющие по стеклу.

Иногда забываешь, что такие погодные явления вообще бывают на земле. Ещё в детстве она слышала о разбушевавшейся стихии, надолго накрывшей ещё строящийся наружный город. Тот период называли Временем Тёмных Вод и о нём остались лишь короткие заметки в Священной Книге Нового Вавилона, куда, сменяющие друг друга на своём посту вестники, рукой записывали мало-мальски значимые происшествия их нового, идеального мира.

Те ливни, первые со времён окончания ядерной войны, не прекращались несколько месяцев, пока песок уже не смог больше впитывать влагу, и вода на долгое время стала постоянным спутником жителей Пекла. Желчная холера тогда развернула свою охоту, унеся с собой жизни почти трети населения наружного города.

«Должно быть, им не просто приходилось в те года», – размышляет про себя Тилия, понимая, что она почти у цели. Как можно тише ступая и с опаской оглядываясь по сторонам, она то и дело морщится от боли в ногах. Старую обувку пришлось выбросить, а вот привыкнуть к новым тяжёлым ботинкам она ещё не успела: размер подошёл почти идеально, чего не скажешь о внутренней жёсткой поверхности, что нещадно натирала кожу.

Увидев впереди в просвете между кустарником пустую поляну, Тилия замирает на месте. О чём она только думает! Хотя ещё не прошло и двух дней, с того момента, как она говорила здесь с Като, он вполне мог отсиживаться неподалёку, в надежде, что ему принесут еду или воду. Хороша же она будет, если свалиться в агонии прямо у него на глазах!

Сойдя с натоптанной тропы, укрытой колючим кустарником, Тилия выходит к барьеру чуть в стороне от поляны. Это место ей не знакомо, хотя и выглядит похоже: трава, кусты волчеягодника, такие далёкие, неприступные стены по обеим сторонам. И эти стены с каждым днём всё больше давили на неё.

Озираясь по сторонам, и стараясь не шуметь, она почти вплотную подходит к выжженной полосе-убийце и замирает в нерешительности. Именно этого момента она боялась больше всего. Боялась, что не сможет сделать этот последний шаг. Струсит. И словно в подтверждении её мыслям страх тут же железными тисками сковывает тело, тяжёлые ноги наливаются свинцом, словно захваченные в плен невидимым магнитным полем её разума. Ей вообще не следовало думать, шагнуть за грань и посмотреть, что будет. Только вот сделать решающий шаг куда труднее, чем кажется.

Почему-то сейчас больше всего хочется, чтобы рядом оказался кто-нибудь из гоминидок… подбодрил.

«Хотела выглядеть храброй? – усмехается она своей слабости, кружа вдоль чёрной линии. – Думала, что сделаешь всё без посторонней помощи, и тебя начнут уважать? Трусиха… не думай. Просто сделай и всё!»

Самобичевание немного помогает, и она снова начинает контролировать своё тело. Собравшись, наконец, с силами, Тилия заносит ногу для решающего шага, когда затылок взрывается дикой болью. Вскрикнув от неожиданности, она теряет равновесие и падает на спину, ударяясь пятой точкой, и лишь мягкий ковёр из травы немного смягчает удар.

Она в капкане чьих-то рук!

В голове одна за другой вспыхивают пугающие картинки: озлобленные взгляды гоминидов, окровавленное лицо каннибала. Все они хотят её смерти, и кому-то всё-таки удалось до неё добраться. А невидимый противник настойчиво продолжает тащить её за стянутые лентой волосы. Закусив губу, чтобы не завыть в голос и цепляясь за скользящую под ладонями траву, она, наконец, понимает, чего добивается незнакомец – пытается, во что бы то ни стало оттащить её от барьера. Сквозь выступившие от бессилия слёзы, Тилия видит, как выжженная линия всё дальше и дальше удаляется от неё, пока окончательно не теряется в высокой траве.

Теперь барьер уже не кажется таким смертельно-опасным, скорее наоборот – сейчас это её единственное спасение. Стоит только его преодолеть и её уже не достать!

Почувствовав злость на того, кто осмелился помешать ей совершить задуманное, Тилия решает действовать. Яростно вцепившись пальцами в свой хвост и уперевшись ногами в землю, дугой выгибает спину и изворачивается всем телом. Один раз такой приём уже сработал. Не ожидавший такого поворота всё ещё невидимый ею противник, тут же отпускает свою жертву и этого становиться достаточно, чтобы как следует рассмотреть нападавшего.

Сначала её негодующий взгляд натыкается на мужские руки: широкие ладони, длинные пальцы, на удивление чистые ногти. Так не похожая на её собственную одежда: тёмно-серые штаны, заботливой рукой перекроенные из комбинезона башенца, кое-где драная рубашка с закатанными до локтей рукавами, от чего видны короткие светлые волоски на сильных руках, лоскут светлой ткани, небрежно обёрнутый вокруг шеи. Но стоит только поднять глаза выше, как она, буквально в каком-то полушаге от своего лица, видит лицо своего преследователя. Выгоревшие на солнце светлые пряди, в беспорядке падающие на плечи, широкие скулы, плотно сжатые тонкие губы. И глаза цвета зимнего неба под сведёнными в одну линию золотистыми бровями.

Тилия нервно сглатывает и замирает.

Изгнанник!

От звенящей тишины вокруг тут же закладывает уши. В памяти всплывает вчерашняя схватка с острозубым, сейчас кажущаяся такой далёкой и нереальной, на фоне нынешней угрозы, что Тилия с сомнением спрашивает себя: «А была ли она вообще?» Но зудящая рана на предплечье, заткнутый за пояс маленький нож, всё ещё вызывающий дискомфорт при ходьбе и непривычные её ногам тяжёлые ботинки, не оставляют сомнений – всё это случилось на самом деле. На ней клеймо убийцы.

За мыслями пролетают мгновения. Стоя на коленях и упираясь стёртыми, саднящими ладонями в землю, Тилия всё ещё не в силах пошевелиться. Под пристальным взглядом этих прищуренных глаз, кажущихся невероятно яркими на фоне бронзовой от загара кожи, она забывает, как правильно дышать. Глаз, таящих в себе угрозу… и что-то ещё, чего она не может разобрать, но от чего внутренности скручиваются в клубок.

Почему именно изгнанник встал у неё на пути?

Ответа у неё нет, но одно она знает точно: это не какой-то плотоядный гоминид, с которым ей не без потерь, но всё же удалось справиться. Здесь всё гораздо сложнее – не только гора мышц, но и светящиеся острым умом глаза. А такого противника ей просто так не одолеть, по крайней мере, в честной схватке.

Не мешкая больше ни секунды, она разворачивает корпус и, выбросив вперёд одну ногу, со всей силы бьёт тяжёлой подошвой, не ожидавшего от неё такой прыти, изгнанника в лицо. Удар приходится точно в цель. С удовлетворением заметив брызнувшую из разбитого носа кровь, Тилия, не теряя времени, вскакивает на ноги и бросается обратно к барьеру. Лучше умереть, чем попасть в руки готовому на всё гоминиду-убийце.

Ветер бьёт в лицо, дыхание сбивается, слышно, как за спиной раздаётся чертыханье и быстрые шаги, но для её преследователя уже слишком поздно. Перенеся вес своего тела вперёд, она падает ничком на выжженную полосу, больно ударяясь животом, и подтягивает ноги, чтобы до неё не смогли дотянуться и оттащить назад, после чего замирает, прислушиваясь к своим ощущениям.

Она оказалась права!

Хотя сердце и колотится бешено в груди, а тошнота подкатывает к горлу, это всего лишь страх – яд тут ни при чём. Та маленькая стеклянная капсула, наполненная ядом, и есть тот убийца.

Даже несмотря на опасность, что подстерегает её буквально в нескольких шагах, Тилия ликует. Наконец свободна! От того, что она смогла обвести вокруг пальца власти и карателей, на душе становиться легко и свободно. Теперь она недосягаема и для гоминида. Но следующая же мысль немного остужает её пыл. Недосягаема для него, но не для его оружия.

Подавив желание тут же вскочить на ноги и бежать прочь, Тилия продолжает лежать неподвижно, чувствуя, как при каждом вдохе в нос забиваются частички пыли. Где-то она читала, что многие животные при появлении хищника притворяются мёртвыми. Может и ей удастся обвести вокруг пальца этого дикаря.

«Как насчёт того, чтобы изобразить припадок?» – всё ещё не шевелясь, размышляет Тилия, но что-то подсказывает, что с изгнанником это не сработает. Не шевелясь и не издавая ни звука, она старается понять, что происходит по другую сторону барьера, но вокруг стоит абсолютная тишина, словно вся Долина, и изгнанник в частности, ждут того, что она предпримет дальше.

Тилия приоткрывает один глаз и первое, что видит перед собой это расплывчатое очертание травы. Выждав ещё около минуты и так ничего не услышав, она медленно переворачивается на спину и вскидывает голову. Так и есть: он никуда не делся, а продолжает стоять, скрестив руки на груди, с усмешкой взирая на ускользнувшую прямо из-под носа добычу.

«Чему он так радуется?» – с раздражением думает Тилия, отползая подальше от барьера, когда неожиданно вдалеке раздаётся душераздирающий детский крик. От ужаса и неожиданности всё внутри стынет и все мысли о молодом гоминиде отступают на второй план. Кричит определённо Като.

Не раздумывая больше ни секунды, она вскакивает на ноги и устремляется на зов. Только бы успеть! Колючие ветки с силой хлещут по лицу, цепляясь за одежду и оставляя на ней новые дыры, но ей плевать. То, что она только что слышала, не может быть простым зовом, это крик ужаса и боли, и мальчику только и остаётся, что выплёскивать наружу свои страдания.

Кровь стучит в висках, дыхание перехватывает, едва она слышит новый, куда более громкий вопль мальчика. Когда Тилия, наконец, запыхавшись, выбирается на открытый участок поляны, с той лишь разницей, что находится он теперь по другую сторону барьера, кажется, что она опоздала. То, что она видит перед собой, не укладывается в голове. Огромный верзила, росту и мускулатуре которого могли бы позавидовать все без исключения милитарийцы колонии, на вытянутой руке держит за тонкую шею трепыхающееся, детское тельце. Сердце Тилии щемит, когда она видит, как Като, изо рта которого теперь вырывается лишь слабый хрип, безвольно молотит в воздухе босыми ногами.

Пелена ярости тут же застилает глаза и, не задумываясь о том, что делает, и чем ей это грозит, Тилия, выхватив из-за пояса своё единственное оружие – маленький нож, и с разбега, с силой, на которую только способна, вонзает его по самую рукоять в руку здоровяка, что душит мальчика. Эффект неожиданности срабатывает. Медленно повернувшись к ней, облучённый выпускает из своих железных тисков шею Като, отчего тот летит на землю, и замирает.

Видя перед собой перекошенную от гнева заросшую физиономию гоминида с бельмом на глазу и звериным оскалом, не предвещающим ничего хорошего, Тилия нервно сглатывает, боясь пошевелиться. То, что этот монстр потерял к ребёнку всякий интерес и переключился на неё, уже хорошо. Пятясь назад, она бросает короткий встревоженный взгляд на притихшего ребёнка, забывая об опасности, и лишь, когда над ухом раздаётся рычание, понимает, что допустила ошибку. Мощный удар по лицу сбивает с ног, и её, словно куклу, отбрасывает на камни, отчего тут же темнеет в глазах. Тилия со стоном подтягивает колени к груди и замирает, надеясь, что теперь он точно оставит её в покое. Потому что, если этот гоминид приложит ещё хоть немного усилий, он её точно убьёт!

«Даже если выживу, за то, что не уберегла мальчишку, меня убьёт Рука», – прислушиваясь к приближающимся шагам и с ужасом понимая, что здоровяк-гоминид уже совсем близко, как в тумане думает она. Пытается пошевелиться, но острая боль в спине тут же пронзает всё тело. Прикрыв руками свою многострадальную голову в ожидании нового удара и молясь только о том, чтобы всё закончилось быстро, Тилия съёживается ещё сильнее… Но ничего не происходит. И лишь спустя пару секунд, показавшиеся ей вечностью, сквозь гул в ушах она слышит булькающий звук и глухой удар о землю.

Наступает гнетущая тишина. Приподняв голову и осторожно приоткрыв глаза, Тилия с изумлением видит в каких-то пару шагах от себя неподвижно лежащее на земле тело. Единственный целый глаз смотрит на неё с удивлением. Здоровенная клешня всё ещё держит блестевший на солнце металлический клинок, который почти полностью вошёл в шею, оставляя на виду лишь плоскую часть рукояти. Такого оружия она ещё не видела. Но не это поражает, а то, как нож вообще оказался в могучей шее гоминида.