Текст книги "Тригон. Изгнанная (СИ)"

Автор книги: Ольга Дэкаэн

Глава 26

В ту же секунду уши закладывает от жуткого воя сирены. Сработали датчики тревоги, а значит, та женщина всё же выполнила свой долг – донесла куда следует. Тилия ещё какое-то время стоит, как громом поражённая, пока матерь не толкает её в спину с криком: «Быстро наверх», – после чего разворачивается и сломя голову бежит прочь. Эти изумрудные лабиринты она знает, как свои пять пальцев, недаром она провела здесь всё детство.

Шмыгнув за угол и удостоверившись, что работники Теплиц в спешке бегут в противоположном направлении, Тилия за какие-то секунды преодолевает расстояние до крепящейся стальными тросами лестницы и ловко взбирается вверх. Шум от её шагов тонет в какофонии звуков от топота десятков пар ног, криков паники и ужаса, и оглушающего воя серены. Но она может думать только об одном: как бы незаметно проскользнуть к запасному выходу, который в светлое время суток, как правило, оставался открытым.

Перепрыгивая с одного мостика на другой, при этом балансируя на самом краю, Тилия замирает лишь на миг, когда сквозь густые заросли кустов крапивы видит, как прямо под ней пробегают две группы в чёрной форме. Их путь лежит к мусоросборникам, где, должно быть, в последний раз её засекла камера. Дождавшись пока внизу всё стихнет, она быстро спускается по повисшей в воздухе лестнице и без помех добирается до нужной двери. Затаив дыхание, поворачивает ручку и, испытав облегчение, незаметно выбирается на лестницу, спиралью убегающей к основанию Башни.

Прошло не более десяти минут после разговора с матерью, а как всё изменилось! Точнее, стало ещё хуже. Не осталось даже призрачной надежды на то, что она когда-нибудь вернётся домой. Башня перестала быть безопасным местом не только для неё, но и для её близких. Родители были вынуждены сменить свой уровень, и это было равносильно позору. Хотя дело даже не в том, что подумают друзья и соседи, просто, чем ниже уровень, тем хуже были условия. О загубленной жизни брата она старалась не думать. Прошло слишком много времени и скорее всего он был уже мёртв.

«А ведь он так мечтал занять моё место, – с горечью думает Тилия, торопливо перепрыгивая сразу через несколько ступеней, опасаясь каждую секунду свернуть себе шею. Она успевает преодолеть с десяток этажей, когда над головой раздаётся грохот отпираемой двери и милитарийцы шумно вываливаются на лестничную площадку. На неё началась самая настоящая охота и теперь только один выход – как можно скорее добраться до нижнего уровня и затеряться среди узких улиц Пекла. Изгнанник и целительница – вот, пожалуй, и всё, кому она может доверять. Они спрячут её, отошлют в другую расу, помогут стать невидимой для властей.

И только подумав об этом, Тилия с опозданием вспоминает о микрочипе. Пока эта дрянь в её теле, милитарийцы без труда отыщут её. Она бросает неприязненный взгляд на свою правую руку, которая словно бронёй покрыта слоями белоснежного бинта и зубами вгрызается в туго-затянутый на запястье узел: ей бы только добраться до вшитого под кожу отслеживающего устройства…

«Какой у них приказ?» – тяжело дыша, гадает Тилия, оставляя позади ещё несколько этажей. Её шаги эхом разлетаются по закруглённому лестничному пролёту, тут же растворяясь где-то над головой. Попадающиеся навстречу люди, поспешно отшатываются к бетонной стене, провожая её растерянными взглядами. В боку колит и хочется лишь одного – остановиться и хоть немного отдышаться, но она знает, что тогда конец!

Преодолев последний пролёт, Тилия торопливо набирает уже знакомый четырёхзначный код и тенью проскальзывает сначала в коридор с одинокой лампочкой под потолком, бесшумно прикрывая за собой металлическую дверь, отчего снова слышит щелчок за спиной, а затем и внутрь полутёмного помещения Топки.

Зря она опасалась, что каратели будут поджидать её в этом месте. Никого кроме сжигателей здесь нет, да и на их потных угрюмых лицах нет и тени интереса к непрошенной гостье. Облачённые в кожаные фартуки и чёрные повязки на рукавах – отличительный знак работника Топки – сжигатели заняты каждый своим делом: кто-то готовит партию мертвяков, кто-то выбрасывает в мусоросборник ставшую уже ненужной одежду. И не трудно догадаться, куда та попадёт после. Мусорщики отсортируют всё, что накопилось за день – часть уничтожат, часть нелегально отправиться перекупщикам на Блошиный рынок – и кто-то в Пекле получит новую одёжку.

Какое-то время запыхавшаяся Тилия просто неподвижно стоит, пытаясь отдышаться и дать привыкнуть глазам к темноте. Духота вокруг стоит такая, будто она и не покидала наружного города. Но обжигающий лёгкие воздух не самое страшное. От тошнотворного запаха палёного мяса её начинает мутить, рождая в голове непрошенные ассоциации.

Сколько она не шарит по полутёмному помещению взглядом, найти старика Харона не удаётся. Да и как бы он ей помог? Вывез на тележке? Любого, кто хоть как-то будет причастен к её побегу, ждёт смертный приговор. Тогда она ищет свободный стол с инструментами, и, заприметив подходящий – между двумя такими же, но с телами в чёрных, плотных мешках, – подходит и неловко берёт в левую руку нечто среднее между медицинским скальпелем и кухонным ножом. Даже подумать страшно, для чего его использовали раньше.

Где-то позади раздаётся грохот, приглушённый тяжёлой, ведущей в царство сжигателей, дверью, Тилия, напряжённо прислушиваясь к шуму за стенами Топки, понимает, что каратели «дышат» ей в спину. Не раздумывая больше ни секунды и, стараясь не обращать внимание на людей вокруг, она лихорадочно закатывает рукав ненавистного комбинезона выше локтя и зубами рвёт хрупкую ткань бинта, после чего торопливо сдирает его с руки. Пару раз глубоко вздохнув, дрожащей рукой нащупывает в полутьме едва заметный выпуклый шрам на запястье, делает надрез и, стиснув зубы, подушечкой пальца выдавливает отслеживающее устройство.

Теперь она свободна!

Со злорадством отшвырнув подальше окровавленный датчик и чувствуя, как по ладони струиться тёплая кровь, пошатываясь, ликуя идёт к выходу. Так вот что чувствуют те, кто избавился от круглосуточного надзора Совета! Она уже тянется к ручке, когда створка ворот внезапно распахивается перед ней, обдувая невероятно горячим воздухом Пекла, а в глаза ударяет яркий солнечный свет.

– Харон! – с облегчением выдыхает Тилия, почти вываливаясь наружу.

Стоит только старику увидеть, в каком она состоянии, его заторможенность куда-то пропадает, и она видит настоящего гоминида: озлобленного, стремительного, несмотря на прожитые годы, мятежного. Он, не издав ни звука, хватает её за здоровую руку, яростно захлопывая за ней дверь и не медля ни секунды, подпирает своей развалюхой-тележкой огромную задвижку. Как раз вовремя. С противоположной стороны тут же начинают доноситься яростные удары: милитарийцы, наконец, добрались до Топки и поняли, что упустили беглянку.

Пока старик тащит её подальше от ворот, толпа напирает со всех сторон. Гоминиды шумят, кричат, гремят посудой, хватают её за окровавленную руку, причиняя боль. «Они меня растерзают!» – в ужасе думает Тилия, из последних сил уворачиваясь от тянущихся к ней сотен грязных рук. О том, чтобы пробраться сквозь это скопище облучённых, не может быть и речи – они окружили её плотным кольцом. Сегодня День Омовения и, наверное, половина Пекла стянулась к опоясывающей Башню площади и примыкающему к ней Блошиному рынку.

В какой-то момент, ей кажется, что впереди мелькает знакомая лысая макушка, и Тилия ловит себя на мысли, что глазами ищет знакомое лицо, но тут же одёргивает себя: прошло уже слишком много времени – Рука не выбралась. В Пекле каждая десятая гоминидка похожа на её однорукую подругу: безволосые, тощие, воинствующие.

Когда железная дверь, наконец, сдаётся под натиском милитарийцев, её уже не достать. Толпа, словно полноводная река, несёт её прочь от ворот Башни и Тилия вздыхает от облегчения, немного расслабляя напряжённые плечи. Ещё немного, и она сможет ускользнуть от карателей, а там останется только добраться до дома целительницы и переждать. А чем заняться в свободное время, она придумает: приведёт себя в порядок, смоет вонь мусоросборника, обработает руку, которая горит, словно её опустили в чан с кипятком.

Когда площадь, наконец, остаётся позади, она чувствует облегчение: только теперь понимает, что значит быть на волоске от провала и вдруг снова стать свободной. Тилия дарит вымученную улыбку хмурому Харону, который как заведённый продолжает тащить её за руку, когда до её слуха долетает первый душераздирающий крик. Крик боли и ужаса.

«Так же кричал Като там, на барьере!» – замирает она, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом, а внутри всё стынет. Когда со стороны площади доноситься ещё один возглас, а следом ещё, Тилия медленно поворачивает голову. С возрастающим ужасом она наблюдает за тем, как милитарийцы, орудуя дубинками-электрошокером, прокладывают себе путь сквозь толпу. Теперь их уже не шестеро, как было ещё недавно, а целая армия и все они вооружены.

Прекрасно понимая, зачем они здесь, и кто им действительно нужен, Тилия высвобождает руку из морщинистой, сухой ладони Харона и не задумываясь поворачивает обратно.

Всего две недели прошло, как она, попав в немилость, точно так же шла сквозь толпу. Только то были её сверстники, с которыми она прожила бок о бок целый год. Они просто стояли и молча наблюдали, пока она, трясясь от страха, покидала комнату подготовки.

И вот сейчас то же самое происходило вновь. Каратели, она, а между ними толпа. С той лишь разницей, что ни один гоминид не остаётся в стороне. Получая удар током, они падают как подкошенные, но тут же на их местах появляются новые и среди них полно женщин и детей. Кто-то тянет её прочь, пытаясь увести подальше, но шокированная увиденным Тилия, словно этого не замечает. Она, тяжело дыша и прокладывая себе путь локтями, с ужасом взирает на то, что творят милитарийцы, подминая под себя каждого, кто встаёт у них на пути. На пути к ней! Слёзы начинают струиться по её лицу, когда она, прижав, раздираемую болью руку к груди, делает всё новые и новые шаги по направлению к беспощадным карателям.

– Стойте! – её слабый крик больше похожий на хрип тонет в стонах и душераздирающих воплях гоминидов, и Тилия, утерев слёзы с лица и прочистив горло, кричит снова. – Стойте! Не нужно. Пожалуйста!

Милитарийцы, услышав её окрик и, наконец, разглядев свою цель среди скопища облучённых, только ожесточённее начинают орудовать дубинкой. Больше не раздумывая, Тилия уже почти бежит, чувствуя, как грязные пальцы облучённых касаются её рук, лица, волос. Кто-то снова тянет её назад и, повернув голову, видит встревоженное лицо немого старика. Харон что-то мычит, указывая пальцев в противоположную сторону, но она лишь выставляет вперёд руку и проводит ею перед собой. На языке жестов это означает «нет».

Как она может сбежать, когда вокруг творится такое? Как она сможет после этого смотреть в глаза изгнаннику, целительнице или той же Море? Эти люди вступились за неё, доказав, что они куда лучше тех, кто населяет Башню. Да они облучённые, да у них полно изъянов, но они такие же люди, и она не позволит, чтобы из-за неё пострадало столько ни в чём не повинных женщин, стариков и детей.

Тилия, каждый раз вздрагивая от очередного разряда и следующего за ним крика боли, молча глотает слёзы, понимая, что проиграла. У неё не осталось ничего: ни дома, ни семьи, ни брата. Совет отобрал у неё всё кроме жизни, но и этого ждать осталось не долго. Ей никогда не простят того, что она пошла наперекор Совету и смогла выбраться из Ямы. Это был её выбор. Но подвергать опасности жизни всего этого народа она не собиралась. Не этому её учили те запрещённые книги, что она прочла, не по таким правилам жили Первые Люди, хоть и потерпели в итоге неудачу.

Когда до милитарийцев остаётся не более десяти шагов, происходит нечто невероятное. Окружавшие её гоминиды, друг за другом начинают опускаться на колени, и из каждого, способного говорить рта доносится лишь одно слово:

– Тригон! Тригон! Тригон!

В памяти тут же всплывает рассказ Руки о человеке, что придёт из тьмы, охраняемый деревом, и Тилия с надеждой озирается по сторонам, в поисках того самого избранного, что сплотит Новый Вавилон, а возможно поможет и ей. Она обводит переполненную площадь замутнённым от слёз взглядом в поисках спасителя, когда чувствует слабое прикосновение к тыльной стороне ладони – словно маленькая птичка прощально махнула крылом. Но это всего лишь ребёнок, с восторгом в чёрных гоминидских глазах, взирающий на её окровавленную руку и, вслед за остальными повторяющий одно единственное слово.

И когда девочка-гоминидка вкладывает свою маленькую ладошку в её покрытую, порядком подсохшую кровью ладонь, Тилия опускает глаза и прослеживает за немигающим взглядом ребёнка. Дыхание тут же перехватывает.

Так вот почему Мора так настаивала на том, чтобы она не снимала повязку и почему вообще пришла взглянуть на неё, а после была так разочарованна, увидев истощённую, всю в ранах и ссадинах, обычную девчонку!

Вот почему старик Харон взялся помогать ей и почему сотни облучённых стали за ней стеной, готовые погибнуть!

Не в силах поверить в то, что видит, Тилия с вымученной улыбкой выпускает детскую ладошку и подносит к глазам свою правую руку, от локтя, до самых кончиков пальцев, покрытую ярко-розовым узором выступивших кровеносных сосудов, так напоминающих ветку дерева.

«Милитарийская дубинка сотворила со мной такое», – вдруг понимает ошарашенная Тилия и совсем рядом слышит звонкий, детский голос и уже знакомую считалочку:

 
Смерть к нам жёлтая явилась,
И на город опустилась.
Те пески нам дар дадут,
Что два древа стерегут.
Тот Тригон придёт с рассветом
И надежду нам даря,
Растворится в луче света,
Вавилон соединя!
 

И коленопреклонённые гоминиды один за другим подхватывают строки предсказания, и вот уже вся площадь гудит, подняв к Тилии одухотворённые лица. А она лишь замирает, не в силах поверить в то, во что уже, кажется, верит всё Пекло, и её искалеченная рука медленно тянется к груди, где под серой грубой тканью комбинезона покоится её реликварий с выгравированным символом её имени, навсегда уничтоженным прошлыми войнами – оберегающим её древом.

Ведь Тилия на языке Первых Людей значит липа!

Эпилог

Когда двери лифта-подъёмника со скрежетом разъезжаются в стороны, она будто оказывается в другом измерении. Такой роскоши в жизни не видела! Огромные, панорамные окна, жадно вбирающие в себя утренние лучи восходящего солнца, свисающая с потолка хрустальная люстра, словно сотни застывших льдинок, мягкие шкуры давно вымерших животных под ногами, сервированный деликатесами стол… И кошки, лениво развалившиеся на мягких диванах, обитых ворсистой, выкрашенной в синий цвет, камалиновой тканью. Этих розовых созданий тут не меньше десятка и стоит только ей переступить порог, как безволосые зверьки, навострив уши, лениво вскидывают свои морщинистые головы и по комнате разносится тихий перезвон маленьких колокольчиков.

– Добро пожаловать на первый уровень! – слышит она властный голос и, повернув голову, встречается взглядом с человеком, которого лишь однажды видела на общем экране в смотровой.

Вестник Бареалис!

– Что я здесь делаю? – так и не придя в себя от удивления, тихо спрашивает Тилия, чувствуя себя лишней среди такого изобилия дорогих вещей. Даже запах здесь был другой. Чистый, безликий, никакой полыни или касторки. Лишь аромат власти, жестокости и себялюбия.

Ещё пару недель назад она бы ни за что не набралась наглости заговорить с тем, кто, в длинном пурпурном одеянии, сейчас стоял перед ней, но терять уже было нечего. Ей даже было плевать, как она отвратительно выглядит, в своём промокшем от пота комбинезоне мусорщицы, и окровавленной рукой. Она смирилась…

– Я хотел лично познакомиться с той, которой удалось выбраться из Ямы, – охотно отвечает мужчина и, заложив руки за спину, медленно подходит к окну. – Удивительное место, не правда ли?

Тилия прослеживает за его взглядом и сквозь прозрачное стекло видит вдалеке то, что надеялась больше никогда не увидеть. Долину! С последнего этажа Башни отчётливо видна её ломаная линия, словно свежий шрам на песчаной, безликой поверхности.

– Я бы так не сказала, – холодно отзывается Тилия, поспешно отводя взгляд и стараясь не думать о том, какую часть себя ей пришлось там оставить, и всё ради того, чтобы вновь оказаться в Новом Вавилоне. – Это место – ад на земле!

– Жители Пекла с тобой бы не согласились. Здесь, наверху нет надежды. Все те, кто живут в Башне – слепы. А Совет состоит из старых, бесполезных дураков, которые не могут понять одной простой истины… Люди вымирают! С каждым годом их число становиться всё меньше и довольно скоро не останется никого. Лишь облучённые.

«Поэтому вы отправляете оставшихся людей на смерть?» – хочется возмутиться такой извращённой логике, но Тилия не может подвести родителей и выдать себя, и лишь молча ждёт продолжения: каратели не просто так притащили её сюда.

– Но я хотел тебя видеть не поэтому, – продолжает вестник, наконец, поворачиваясь к Тилии лицом, и она вдруг с удивлением отмечает, какой редкий для человека цвет глаз у стоящего перед ней мужчины. Бирюзовый! – Произошла ошибка и я хотел бы принести тебе извинения от себя и остальных членов Совета. Судя по тому, что я вижу перед собой, тебе пришлось не просто, но в этом вина только одного человека. Твоего дяди! То, что он осмелился сделать за спиной Совета, повергло меня в шок. Он не только попрал все эдикты Нового Вавилона, он предал свой народ! И, конечно же, он был наказан.

Слова вестника отзываются болью в сердце, и хочется закричать: «Он не заслужил такого!» – но она лишь молча продолжает слушать.

– Ты же, Тилия, – продолжает Бареалис, окидывая её беглым взглядом, – другое дело. Ты ни в чём не виновата. Ты чиста! Я восхищаюсь тем, что тебе, единственной из семи башенцев попавших в Яму, удалось выбраться.

«Так вот значит, что выжжено на моей спине», – горько усмехается она про себя, опуская голову и отстранённо взирая на то, как на отполированный до блеска пол семидесятого этажа Башни с её правой руки падают алые капли.

– Поэтому у меня для тебя подарок…

От этих слов Тилия вздрагивает и поднимает на вестника удивлённый взгляд, настороженно наблюдая за тем, как избранный Советом представитель неторопливо подходит к стене и нажимает на невидимую глазу панель. Та тут же бесшумно отъезжает в сторону.

– Самопожертвование во имя народа Нового Вавилона – есть первостепенная обязанность каждого! – высокопарно заявляет Бареалис, после чего растянув губы в фальшивой улыбке, добавляет. – Ты заслужила право пройти последнюю ступень. Очищение!

Как бы не хотелось Тилии закричать в этот момент, она сдерживается, лишь сильнее вонзая ногти в свои ладони. Перед ней хищно белеет костюм адепта…