Текст книги "Подари себе рай"

Автор книги: Олег Бенюх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

– После послания Черчилля это первое обнадеживающее сообщение. Таких людей, как этот Сергей, надо беречь.

– Прислал три просьбы отозвать его из Вашингтона и направить в действующую армию.

– Он стоит трех армий. – Сталин махнул рукой – мол, вопрос ясен, пусть продолжает работать. И вернулся к столу, за которым его ждали маршалы Тимошенко, Ворошилов, Кулик и двое чином помладше – Жуков и Конев…

Когда следующим утром Сергей появился дома, он нашел в почтовом ящике записку: «Тебя нет, и на душе пусто. 2 часа 15 минут утра. Элис». О сказанном Сарой об адмирале Леги Элис вспомнила, когда, заехав к Сергею, не застала его дома. Заглянула к Саре – она жила недалеко от ее гостиницы: ее тоже не оказалось. Умом Элис Господь Бог не обделил. И всю ночь она курила, плакала, пила виски с содовой в своем номере. Она сама их познакомила, это она хорошо помнила. И знала – сделала бы это снова. Она догадывалась – и очень давно – о действительной и тайной стороне работы Сергея, главной для него. Способствовала ей исподволь, как могла. Понимала – такой завидный источник информации, как Сара, – редкостная удача. Была уверена, знала, что он любит ее, Элис, и только ее одну. «Тогда почему, почему я так несчастна? Наверно, я – тупая собственница. Прости меня за это, Господи. И сделай так, чтобы он всегда любил только одну меня!»

В одиннадцать утра они встретились в кафе «Наполеон» на Шестнадцатой улице, как встречались всегда, если она не ночевала у него. Кофе был душистый, круассаны румяными.

– Как спалось? – искоса разглядывая его припухшие веки, спросила она небрежно.

– Какой там сон?! Всю ночь просидел в посольстве, – отважно соврал он. – Готовил статью «Америка – наш союзник».

– Актуально, – серьезно заметила Элис, делая вид, что поверила. – А какие планы на сегодня?

– Важное интервью с адмиралом Леги.

– Знаю. Мне вчера Сара говорила.

Их взгляды встретились. «Знает? Нет, не может знать. Но подозревает». Он отхлебнул кофе, усмехнулся:

– Сара такая обязательная.

– И только? – Элис насмешливо скривила губки.

Сергей пожал плечами – что за вопрос? Перегнулся через столик, поцеловал ее в губы. Поцелуй вызвал у Элис приступ желания. «Если что и было у него с Сарой, если что и будет – плевать. Это ведь не любовь. Это служба. Любовь – это я. Серж, любимый! Только не расплескай себя во имя долга. Ты сильный, ты по большому счету верный, ты мой всегда!» А в его душе происходила смута, которая доселе ему никогда не была ведома. Унизительно-болезненное чувство, что ты делаешь нечто непростительно скверное, противное своему естеству и в то же время знаешь, что будешь делать это и впредь – ибо это нужно во имя того высшего, ради чего ты вообще существуешь; не оправдание содеянного, нет, всего лишь спасительное объяснение самому себе тупиковой безвыходности, которая вынуждает тебя идти на тяжкую сделку с совестью; жалость к тому, кто принимает твой поступок за чистую монету, и вина перед тем, кому ты этим поступком наносишь невыносимые душевные страдания, – все эти мысли, ощущения, переживания в какой-то единый момент схлестнулись в нем. И он, могучий богатырь, не знавший ни хвори, ни слабости, вдруг взялся за сердце, привстал со стула и вновь беспомощно на него опустился.

– Что, что с тобой, Сержик, любимый? – перепугалась Элис.

Он открыл глаза, вытер ладонью обильную испарину со лба, виновато улыбнулся:

– Ничего, родная! Кофе, очень крепкий был кофе.

Подскочил знакомый официант: «Мсье Серж, вам плохо? Что-нибудь нужно? Аспирин? Или… врача?» Сергей успокоил его взглядом, не дожидаясь счета, положил нужную купюру на столик и под руку с Элис вышел в летнюю вашингтонскую жару.

Из шифротелеграмм Сергея Центру

« 15 августа 1942 года. 13 августа Рузвельт подписал приказ о создании Manhattan Engineer District of the Corps of Engineers– «Манхэттенский проект». Его цель – концентрация работ, по созданию атомной бомбы. Главой проекта назначен генерал-майор Лесли Р. Гроувз. Надежный источник сообщает, что научные лаборатории и необходимые промышленные мощности планируется расположить в Оук-Ридже, штат Теннеси, и Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико. Научный руководитель – Роберт Оппенгеймер».

« 5 декабря 1942 года. 2 декабря в лаборатории Университета Чикаго Энрико Ферми впервые удалось получить искусственно созданную цепную реакцию. Таким образом, теперь имеется реальная возможность создать установки: а) по производству плутония из урана; б) отделению урана-235 от урана-238. Источник сообщает, что в дальнейшем делящееся вещество будет направляться в Лос-Аламос, где создается специальное оборудование для бетонирования атомного взрыва».

« 7 января 1943 года. По данным доверенного источника, в середине января в Касабланке состоится встреча Рузвельта и Черчилля. В ней примут участие делегации генеральных штабов. Об открытии второго фронта в Западной Европе по настоянию англичан речи не будет. Цель встречи – разработка планов ведения войны, на территории Италии. Американская делегация повезет предложение о том, что война против Германии, Италии и Японии может закончиться лишь безоговорочной капитуляцией держав оси.

Там же Черчилль и Рузвельт хотят помирить Жиро с де Голлем, а заодно решить вопрос о французских колониях в Африке».

« 19 ноября 1943 года. За несколько дней до встречи президента Рузвельта, премьера Черчилля и тов. Сталина в Тегеране Рузвельт и Черчилль предполагают встретиться в Каире с Чан Кайши. По данным из трех источников, союзники преследуют различные цели. Американцы – абсолютное укрепление своих позиций в Азии и на Дальнем Востоке в результате разгрома и капитуляции Японии; англичане – обработка Рузвельта накануне встречи в Тегеране с тем, чтобы: а) убедить его в необходимости создания Соединенных Штатов Европы в качестве «барьера» против СССР (текст секретного Меморандума Черчилля прилагается); б) обосновать необходимость ослабить Советский Союз в ходе войны и с этой целью всемерно затягивать открытие второго фронта в Западной Европе; в) ни в коем случае не пустить наши армии на Балканы и в Центральную Европу».

« 3 декабря 1943 года. Завтра, 4 декабря откроется англо-американо-турецкая конференция в Каире. Надежный источник сообщает, что на президента Турции Инёню будет оказано давление в плане выполнения англо-франко-турецкого договора 1939 г., т. е. вступления Турции в войну против Германии. Источник сомневается в достижении этой цели, хотя по решениям Аданской конференции Турция усиленно снабжается англо-американским оружием».

В ГОСТЯХ ХОРОШО. А ДОМА…

В жизни разведчика бывают моменты, и даже периоды, похожие на психологический климакс: все постыло, обрыдло, мерзко, никчемно и бесцельно. Приходу такого состояния способствуют многолетний, ежеминутный стресс, общая физическая усталость, хроническое недосыпание. Непосредственным толчком может быть не обязательно значительное, а скорее даже малоприметное событие, вызывающее вдруг неведомые дотоле обиду, зависть, злобу на весь мир. Именно в такие моменты случаются измены, самоубийства, перевербовки. Вывести из этого состояния может лишь мощная встряска, самая лучшая – это свидание с Родиной.

Сергей испытал незнакомый ему приступ черной меланхолии внезапно. Улетела на несколько дней в Чикаго Элис. Причиной она назвала малозначительные, по его мнению, семейные дела – давнюю болезнь тетки. Необходимость ночной встречи с Сарой в мотеле «Александрия», во время которой он получил весьма стоящие документы и планы Объединенной группы начальников штабов, привела к тому, что по возвращении он двое суток пил напропалую. Несколько раз к Сергею наведывался его помощник по бюро – исполнительный, сдержанный Родион, докладывал о полученных из Москвы по телексу материалах, об отправленных тассовках, в основном – обзорах прессы. Наконец на третий день, простояв час под душем – попеременно ледяным и горячим, – Сергей поехал в посольство и отправил телеграмму Ходжаеву «Срочно необходима встреча». Аслан, с которым у Сергея была на этот счет особая договоренность, незамедлительно ответил: «Вылетай по линии ленд-лиза самолетом. Указание нашему представителю будет направлено». Вернувшись домой, Сергей лишний раз убедился, что послал сигнал тревоги не зря. В доме опять побывали незваные гости, причем на сей раз они оставили следы своего визита: сломанные замки ящичков письменного стола, рассыпанные по полу бумаги и книги, перевернутая постель.

И тут без звонка приехала Элис, красивая и одухотворенная.

– Это я! – крикнула весело с порога и увидела сидевшего в кресле в гостиной Сергея – стакан с виски в руке, кривая улыбка на усталом лице.

– Та-а-ак! – воскликнула она, разглядывая следы погрома. – Кто же тут повеселился?

– Мне это тоже интересно, – вставая, произнес Сергей. – Точно знаю – не воры. Ничего не пропало, даже золотой «Лонжин». – Он кивнул на часы, лежавшие на секретере.

Элис подошла, поцеловала Сергея, взяла телефонную трубку:

– Сейчас вызовем полицию и ребят из столичных газет. Такой шум подымем – «железному Эдгару» свет станет не мил, когда тысячи репортерских перьев в его жирный зад вопьются.

– Не надо. – Сергей положил руку на рычаг. – Сейчас мне меньше всего нужен даже самый малый шум. Я собираюсь в командировку в Москву.

– В командировку? В Москву?!

– Да. Наконец-то!

Элис неловко присела на краешек дивана и растерянно протянула:

– А я? Как же я?

Ее веселость сразу пропала. Сергей налил ей виски в стакан, она машинально сделала глоток, закашлялась, сморщилась, глаза ее покраснели.

– Как же я? – повторила Элис, тоскливо глядя в окно. – Конечно! – радостно воскликнула она, глаза ее вновь заискрились. Сергей поразился этой внезапной метаморфозе. – Ведь главный редактор собирался послать в Россию спецкора. Поглядывал на меня с намеком, когда говорил, что нужен репортер, знающий русский язык и русских. Я, только я этот репортер.

Элис вновь взяла телефонную трубку.

– Фил, это я, Элис. Нет, ничего не случилось. Просто с тобой говорит спецкор, готовый отправиться в Москву.

– Через Аляску, Чукотку, Сибирь – перегон самолетов по ленд-лизу, – подсказал ей Сергей. И улыбнулся широко, светло – впервые за последние дни…

Громыко, принявший посольство в Вашингтоне, долго и нудно инструктировал шефа бюро ТАСС, который в обход его, чрезвычайного и полномочного, неожиданно был вызван в Москву по целому ряду поручений: сделать сообщение в отделе НКИД, встретиться с руководством Главного управления тыла Красной Армии, доложить в Общем отделе ЦК партии, провести переговоры в Комитете по делам кино и в Молодежном антифашистском комитете.

Отношения шефа бюро ТАСС в Вашингтоне и нового посла не заладились с самого начала. Громыко считал журналистов богемными разгильдяями и выпивохами, реальная действенная управа на которых – самая жесткая узда. Единственная задача, которая одна и оправдывает их существование, – четкое обслуживание дипломатии, без всяких там фантазий слова, ненужных никому гипербол и метафор и прочих синтаксических выкрутасов. Кроме того, у этого тассовца были непомерно высокие – не по чину – связи в американской администрации, да и держал он себя вызывающе независимо, хотя ни по одному из известных послу спецведомств не проходил. Кто стоит за этим улыбчивым гренадером, статьи которого – глубокие, аналитические, насыщенные недоступными для других данными и подкрепленные впервые приводимыми цитатами – публиковались и в «Правде», и в «Известиях», и в «Красной Звезде»? Ответ мог быть только один – ЦК. Но кто именно в ЦК?

Сергею тоже не нравился молодой выдвиженец НКИД. Не нравился своей постоянной холодной мрачностью, нетерпимой категоричностью, стремлением навязать свою – неизменно единственно верную! – точку зрения. На фоне Громыко Уманский вспоминался в сиянии золотисто-радужного нимба…

Из Сиэтла до Анкориджа Сергей и Элис летели на личном самолете Нокса.

– Миновали канадский Доусон, летим над нашей Аляской, – объявил второй пилот.

– У вас дома не жалеют, что ее продали? – лукаво улыбаясь, спросила Элис.

– Ты хочешь сказать – передали в аренду? – невозмутимо, вопросом на вопрос ответил Сергей.

– Как это – в аренду? Какую еще аренду?

– На девяносто девять лет. В восемьсот шестьдесят седьмом году. Императором Александром Вторым, старшим сыном Николая Первого.

– Зачем мне засорять память всеми этими деталями? – сердито бросила Элис.

– А вот зачем, – назидательно заметил он. – Отними от девяноста девяти шестьдесят семь.

– Ну и что?

– А то, что вам осталось тридцать два года быть хозяевами на этой земле.

– А потом?

– Потом придется вернуть ее законному владельцу – первооткрывателю.

– Я бы тебе поверила, если бы не держала вот этими руками оригиналы купчей со всеми подписями, печатями и прочими атрибутами международного соглашения! – Торжествующая Элис, показав язык, легонько надавила большим пальцем на его нос.

– Не нахожу хоть мало-мальски приемлемое объяснение этой бездарной сделки, – прекратив розыгрыш, Сергей вздохнул и задумался. Однако вскоре продолжил: – Обидно, ведь Александр Второй был далеко не худшим нашим императором. Отмену крепостного права история ему в плюс поставила. И реформ много толковых провел – военную, судебную, земскую. А вот Аляску…

– Его, кажется, убили террористы?

– Да. Но не за Аляску. Хотя ушла она за сущую безделицу – семь миллионов долларов. В те времена бывало – на бал в императорском дворце тратилось больше.

– Уточняю, – Элис подняла вверх пальчик, – не семь миллионов, а семь миллионов двести тысяч – по пять центов за гектар. Но тогдашнему госсекретарю Уильяму Сюарду, тем не менее, пришлось вести нешуточную борьбу, чтобы эта сумма была выделена.

– Знаю. Недруги даже окрестили Аляску «Рефрижератор Сюарда». А ведь этот рефрижератор уже сотни раз окупил себя и еще тысячи раз окупит.

– Что с воза упало, то пропало. А ты не горюй, – Элис нежно, по-хозяйски поправила прядь волос Сергея, упавшую ему на лоб, – по территории Россия все равно самая большая страна на планете. Дай Бог всю эту землю обработать и содержать в порядке.

«Дай Бог!» – мысленно согласился он с ней.

В Анкоридже у приставного трапа их встретил полковник ВВС. Дул сильный ветер, и полковник одной рукой придерживал фуражку, а другой защищал лицо от жалящего снега.

– Ваш В-25 рядом, – он махнул рукой куда-то в темень. – Греет моторы. Нет времени вам даже передохнуть и перекусить. Но вас покормят ребята в полете или в Анадыре, тут лететь всего ничего. Жаль, что следующая партия полетит лишь через три дня. Впрочем, – полковник посмотрел на Элис приглашающе, – мы будем рады оказать вам гостеприимство «Последнего Франтира» и…

– Спасибо, мы прлетим сейчас, – поспешно заметил Сергей, обменявшись взглядом с Элис.

– Тогда прошу в мой «виллис». – Полковник подал руку Элис.

И через несколько минут «советско-американская делегация прессы» (так Сергей и Элис значились во всех документах по маршруту Вашингтон – Москва) уже расположилась в чреве бомбардировщика. Командир корабля, смуглый широкоплечий майор, присоединился к ним за кофе.

– «Арсенал демократии». – Элис одобрительно похлопала по подлокотнику, повторяя слова Рузвельта о программе ленд-лиза. Эта краткая характеристика была на слуху, все согласно закивали. Сергей вспомнил и другое популярное объяснение необходимости ленд-лиза, данное президентом: «Мы помогаем соседу погасить пожар в его доме, пока он не перекинулся на наш дом».

– Экипаж в Анадыре сменят русские? – спросила Элис.

– Меняются экипажи истребителей и прочих легких машин. Мы летим до самого аэродрома назначения – Куйбышев, Саратов, Полтава, Киев, Москва.

– В Анадыре ночуем? – В голосе Элис слышались усталость и надежда на передышку. Майор этого не уловил.

– Синоптики дают «добро», так что остановка в Анадыре на полчаса – и дуем дальше, на Владивосток, – бодро сообщил он. – А там, в Озерах, можно будет и передохнуть.

Передохнуть в Озерах не удалось. Как и в Анкоридже, у трапа их встречал полковник. Разумеется, в советской военной форме, только окантовка погон, полосы на брюках и околыш на фуражке были темно-голубыми.

– Милости прошу к нашему шалашу! – улыбаясь одними глазами, маленькими, зоркими, льдисто-зелеными, он кивнул в сторону деревянного строения, едва угадывавшегося в снежной круговерти. – Ленд-лиз в действии. – Он легонько постучал по ветровому стеклу новенького американского автобуса, пропустил гостей в салон, сам устроился на сиденье рядом с шофером. Скомандовал коротко: «Жми!»

– Не авиационные, – шепотом сообщила Сергею Элис, указав взглядом на знаки отличия на погонах полковника. – А вот кантики…

– Кантики тоже. У летчиков небесно-голубые. Это… Ты ведь читала Лермонтова. Помнишь:

 
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ.
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
 

– Всего лишь оттенок цвета, а разница существенная. – Элис вздрогнула, бросила на полковника изучающе-холодный взгляд.

В большой, жарко натопленной комнате комендатуры аэродрома уже был накрыт стол. Две женщины и трое мужчин – все в летной форме с погонами старших офицеров – о чем-то оживленно беседовали. Когда полковник и Сергей с Элис вошли, все взоры устремились на них.

– Имею честь представить: шеф бюро ТАСС в Вашингтоне и, – полковник подобострастно осклабился, – обозреватель чикагской газеты… Я правильно говорю?

– Правильно, но неполно, – проговорил Сергей, снимая пальто и ушанку, полученную в подарок в Анадыре. Подождал, пока двое молодых офицеров помогли Элис освободиться от норковой шубы и затейливо расшитой анкориджской кухлянки. – Мисс Элис действительно представляет чикагскую газету. Но ее материалы синдицированно публикуются в трехстах газетах Америки и Канады.

– А твои статьи печатают все газеты Советского Союза. – Элис взяла Сергея под руку и рассмеялась. – «За то, что хвалит он кукушку».

– Вы говорите по-русски совсем без акцента, – радостно восхитился подполковник со звездой Героя.

– И нашу литературу знаете! – вторил ему майор с черной перевязью через правый глаз. Из боковой внутренней двери неожиданно появился генерал.

– Смирно, товарищи офицеры! – гаркнул зеленоглазый полковник.

– Вольно, вольно, Леонтий Парфенович, – с легким укором произнес генерал. – Любите вы все эти… строевые атрибуты.

Он подошел к Элис, галантно поцеловал руку. Поздоровался с Сергеем.

– Беляков Александр Васильевич. Вот командую тут приемкой самолетов по ленд-лизу.

В его голосе прозвучала горькая обида – мол, тоже мне боевое задание! Но он тут же заставил себя повеселеть:

– Гости дорогие! Прошу рассаживаться. – Он указал Элис на место справа, Сергею слева от себя. – В канун нашего национального праздника – двадцать седьмой годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции – мы рады принимать у себя представителей нашей, советской, и союзнической, американской, прессы. Нашего аса пера мы знаем по великолепным статьям о Соединенных Штатах Америки. Я сам там бывал не раз с Валерой Чкаловым и Жорой Байдуковым, знаю, как на редкость точно улавливает наш гость дыхание Америки, биение ее пульса, правдиво рисует портреты американцев, передает их устремления и думы.

Раздались аплодисменты. Сергей покраснел («Господи, ведь я же подзабыл, когда последний раз что-то вгоняло бы меня в краску!»).

– Мисс Элис, – генерал смотрел на нее тепло, отечески ласкал взглядом, – мы помним вас по интервью с товарищем Сталиным. Но не только. Читали серию ваших очерков «Алиса (то есть Элис, ведь так?) в Стране чудес», некоторые другие вещи. Мост понимания между нашими странами строится в немалой степени и вашим трудом.

Все – и женщины и мужчины – поднялись со своих мест.

– Нашим гостям – гип-гип-ура! – негромко провозгласил генерал.

– Гип-гип-ура! Гип-гип-ура! Гип-гип-ура! – грянуло в зале. Затянутые морозными узорами стекла радостно дзинькали. После нескольких тостов – за Сталина, Рузвельта, победу – Элис сказала:

– Александр Васильевич, хочу пригласить вас на танец.

– На танец? – Беляков обвел взглядом зал. – Леонтий Парфенович, у нас музыка какая-нибудь есть?

– Так точно, товарищ генерал.

Полковник исчез, через пять минут появился с патефоном и пластинками.

– Что будем танцевать? – Генерал обратился не к Элис, а к полковнику. – К сожалению, выбор невелик – танго, фокстроты, вальсы. Стоп – вот есть и полька, и чарльстон.

– Не такой уж плохой репертуар. Ставьте чарльстон. Подойдет?

Элис согласно наклонила голову. В самый разгар танца, когда к генералу с заокеанской партнершей присоединились еще две пары, дежурный офицер объявил:

– В-25 готовы к вылету!

– Подождут, пока мы закончим танец! – азартно выкрикнул генерал.

«Молодец! – пронеслось в сознании Элис. – Не зашоренный службист. Герой!…»

В Москву прилетели пятого ноября. Элис был заказан номер в гостинице «Советская».

– Там и ресторан неплохой, и цыгане нынче поют, – доверительно сообщил дежурный дипломат по посольству, куда Элис приехала прямо с аэродрома. – Посол закрепил за вами машину с водителем. И еще – завтра с вами хотел встретиться политический советник.

– Когда?

– В любое удобное время в первой половине дня.

Элис хорошо знала Джеймса Монтелли. Он был один из лучших экспертов по России в США вообще и во внешней разведке в частности. «Этот никогда зря встречу не назначит, – с неприязнью подумала она. – Зовет, лишь когда задумает что-то серьезное». В гостинице Элис долго лежала в горячей ванне. Потом сушила волосы феном, не спеша наносила макияж. «Зачем я это делаю? – отрешенно думала она, внимательно рассматривая в зеркале едва заметные морщинки, обозначившиеся под нижними веками. – Серж объявится невесть когда. Для выхода в ресторан? Соблазнять подгулявших военных? Созерцать наглые рожи? Или, что еще мерзее, окологостиничных кокоток?» Элис рассмеялась, состроила плачущую, хмельную гримасу. В это мгновение раздался телефонный звонок, и она с минуту смотрела на аппарат – Серж или посольство? Звонок прекратился. Вновь возобновился. Нет, все же тон его не холодный, не сухой.

– Слушаю, – пискляво произнесла она, подняв трубку.

– Да ты хоть как измени свой голос, я тебя все равно узнаю! – засмеялся Сергей.

– Ты откуда? Когда приедешь? – Голос Элис наполнился требовательной нежностью.

– Я из редакции. – Сергей посмотрел на купола Василия Блаженного, которые были видны из окон кремлевского кабинета. – Сегодня приехать не смогу. Увидимся завтра вечером. Скажем, в семь у тебя. Идет?

– Идет, – поспешно согласилась она. Элис не понравился голос – напряженный, встревоженный. – Что-то случилось?

– Все в порядке. До встречи.

«Все в порядке». Нет, не все в порядке. Это он кого-то другого может обмануть. Она сердцем, кожей, шестым чувством ощущает любой нюанс его настроения…

Сергей уже третий час сидел в приемной кремлевского кабинета Берии. Проводив Элис до гостиницы, он поехал на свою квартиру на Маяковке. Наскоро принял душ, побрился, выпил стакан чая и отправился в ТАСС. Генеральный директор Пальгунов обнял его на пороге своего кабинета.

– Какой дорогой, какой редкий гость! Из далекого Вашингтона, сквозь снежные бури Аляски и Сибири в нашу предпраздничную столицу! – Взяв Сергея под руку, он провел его к столику в дальнем левом углу, усадил в кресло. – Я сейчас!

«После показных рукопожатий пошел свои драгоценные длани обмыть! – усмехнулся Сергей, знавший об этой привычке директора от журналистики. – Игра в демократию требует жертв».

Вернулся Пальгунов в деловом настрое, с любопытством стал разглядывать заведующего бюро в столице американской.

– Не успели вы объявиться в Москве-матушке, а вами уже руководство страны интересуется!

«Кого это он имеет в виду?» – подумал Сергей. Однако любопытства не проявил – если надо, сам скажет. Но Пальгунов не сказал. Завел обычную беседу о публикации материалов Сергея, об условиях работы бюро, о хозяйственных вопросах, требовавших решения.

– Единственная претензия, – сокрушенно посетовал Пальгунов, когда разговор уже близился к концу, – даже не претензия, это неверное слово – пожелание: несколько уменьшить количество командировок. Ваше бюро съедает треть всех наших валютных средств.

– Назовите хоть одну мою поездку, которая оказалась бы пустой с точки зрения пропагандистской отдачи. – Сергей говорил это уверенно, он знал – таких поездок не было. Пальгунов состроил плаксивую мину:

– Голубчик, разве в этом дело? Не спорю – все ваши поездки и важны, и нужны…

– Это точно! – раздался голос с порога. В кабинет вошли два полковника в форме НКВД. Утвердительная фраза принадлежала тому, который шел первьм. Он был чуть выше и полнее, держался свободно, уверенно. Сергей сразу узнал его – вместе кончали школу разведки.

– Прошу любить и жаловать – помощник Лаврентия Павловича. – Пальгунов быстро поднялся, весь засветился деланной радостью.

– Автандил! – Сергей и первый полковник обнялись. Второй полковник застыл поодаль.

– Так вы знакомы! – Пальгунов умильно сложил руки на животе.

– Знакомы – не то слово! – бодро воскликнул полковник. – Братья, молочные братья! Не одну красавицу на двоих делили. А, Сергей?

Сергей улыбался, что можно было понять и так и эдак.

– А я за тобой. – Лицо Автандила приняло официальное выражение. – Тебя хочет видеть нарком. Степанов, – он кивнул на второго полковника, – сегодня один из дежурных по приемной. Он тебя мигом в Кремль доставит. А я здесь задержусь ненадолго…

На исходе часа томительного ожидания раздался начальственный звонок, и молчаливый Степанов, раскрыв резную дубовую дверь, жестом пригласил Сергея в кабинет.

– Здравствуй, проходи, садись. – Берия сказал все это, продолжая читать какую-то бумагу. Бросил быстрый взгляд на Сергея, проговорил одобрительно: – Мужаем. Сколько лет не виделись? Десять? Да, точно десять. Тогда был юноша, теперь зрелый муж. – Он вновь углубился в бумаги.

«Ну и память! – восхитился Сергей. – Действительно, десять лет назад группа слушателей разведшколы была на практике в Закавказье, в трех столицах, в том числе и в Тбилиси. Там нас принимал нарком внутренних дел Грузии батоно Лаврентий. Но ведь нас было двенадцать человек. И виделись мы с ним лишь единожды, нами занимались его замы. Да!» Внезапно Берия резким движением руки отодвинул от себя бумаги, сладко потянулся, снял пенсне, крепко потер пальцами закрытые веки, улыбнулся:

– Небось устал? Летел пять суток? Да еще в приемной сидел, а? Не пеняй, это не от невнимательности или от начальственной спеси; фанаберией называется, я правильно это слово употребил? Знаешь, в русском я не очень силен. Нет, вовсе не потому. Дел по горло. Я сам уже несколько суток кряду сплю по три-четыре часа. Ничего, не жалуюсь. Знаю – Он, – Берия выразительно поднял указательный палец, – спит еще меньше. По правде говоря, даже не понимаю – когда. Никто не понимает. Ну, ладно – Богу Богово, кесарю кесарево, а нам смертным – что Бог послал. Пойдем.

Он вышел из-за стола, провел Сергея в комнату отдыха. Там на обеденном столе было несколько грязных приборов, тарелок, рюмок, остатки еды, недопитые бутылки водки, коньяка. Берия быстро переставил все на боковой столик, достал из серванта чистые бокалы, тарелки, приборы.

– Земляков принимал, старейшин, – пояснил он, и Сергей удивился уважительному тону могущественного собеседника. – Сейчас попробуешь настоящего кавказского домашнего вина.

Уселись. Берия пытливо посмотрел на гостя, спросил:

– Что Аслан Ходжаев на фронт уехал – знаешь?

– Знаю, – не сразу ответил Сергей. Его удивило, что с конца марта все шифровки из центра подписывал не Аслан Ходжаев, а его заместитель Федор Лапшин. Поначалу нарушение показалось странным. Он долго гадал, что могло случиться с Асланом, но поскольку никакого объяснения не последовало, решил: видимо, просто изменили по известным одному начальству обстоятельствам обычный порядок. На аэродроме его встретил молодой парень в штатском, доложил по заведенному издавна порядку: «Дежурный по высшим профсоюзным курсам Молодцов».

– Ты имеешь какое-то отношение к профсоюзам? – удивилась тогда Элис.

– Имею, – ответил он. – К профсоюзу работников прессы.

Естественно, в автомобиле, при незнакомом шофере и в присутствии Элис, он ни о чем неизвестного ему Молодцова расспрашивать не стал. Да, он не знал, что Ходжаев уехал на фронт. Но что-то заставило его ответить «знаю».

– Вчера пришло сообщение: «Генерал-лейтенант Аслан Ходжаев пал смертью храбрых». Поднял в атаку солдат – и… пуля прямо в сердце.

Рука Сергея, державшая рюмку, дрогнула, коньяк расплескался по столу. Берия подал полотенце, сказал проникновенно:

– Помянем его душу! – и выпил медленно, зажмурившись.

– Где… где это случилось? – Сергей долил свою рюмку, выпил одним махом.

– В Венгрии. Пусть мадьярская земля будет пухом.

«Нет, негоже это, – подумал Сергей. – По чеченскому обычаю он должен быть похоронен в земле предков».

– Хороший был воин, отважный, – говорил Берия, принимаясь за шашлык, который принес дежурный офицер. – Ты тоже приступай. – Хохотнул: – Голод не тетка. Да ты особенно не убивайся – война. – Он быстро съел один шампур, принялся за второй. – Кроме того, Ходжаев большую ошибку допустил. Поставил свои шкурные интересы выше государственных: на фронт уехал в знак протеста против временного вывоза чеченцев в Среднюю Азию.

Сергей напряженно вслушивался в слова наркома. О депортации знал мало: от кого-то из приезжавших в Вашингтон в командировку.

– Временного! – подчеркнул Берия. – И за дело! Они в знак покорности к Гитлеру делегацию старейшин отправили. Подарки преподнесли – жеребчика белого и оружие золотое. Товарищ Сталин очень сильно разгневался. Еще бы: предательство, можно сказать, в общенациональном масштабе. Да ты ешь, ешь. Теперь давай выпьем за нашу победу. И вот что я тебе в этой связи хочу сказать. Ты хорошо поработал на Ходжаева. Я слышал, Курчатов очень тебя ему хвалил. Теперь пришло время на меня поработать. Самое время.

– Я, Лаврентий Павлович, никогда не работал ни на Ходжаева, ни на Лапшина. Я всегда работал на Советский Союз.

– О, молодец! – Берия вновь разлил коньяк по рюмкам. – Помнишь Людовика Четырнадцатого? А в данном случае, здесь, сегодня – государство это я! Великий Сталин – Бог. Я – пророк его. Ха-ха-ха! Ну что, согласен?

– Что вы имеете в виду? – Сергей пытался выиграть время.

– Все, все, генацвале! Я обязан охранять вашу службу. А чтобы охранять, надо все знать. О нашем с тобой контакте будем знать ты да я. Больше никто.

«Говорит, Сталин разгневался на предательство, а сам же мне предательство и предлагает, – думал Сергей, делая вид, что занят шашлыком. – Меня сам Сталин по представлению Аслана утверждал. Ему я присягал. А Берию, выходит, он не во все посвящает».