Текст книги "Стая (СИ)"

Автор книги: Оксана Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 47 страниц)

ГЛАВА 40

– Ты все правильно сделал. Пусть лучше так: на глазах, под присмотром. Ты же понимаешь, что это все равно когда-нибудь случится. Пусть лучше так… – Наталья подошла сзади и сжала плечи мужа, поразившись, какие они каменные.

– Кому лучше? – глухо, без эмоций, спросил он.

– Всем.

– Не знаю… – продолжал напряженно смотреть в окно.

– Время и покажет, – вздохнула и обняла его со спины. – Что ты сказал Денису?

– Что все не так просто… Вот время и покажет, как ты говоришь. Если не перегорит, будет со всего этого толк.

– А Юлька?

– Юлька… А вас баб вообще хрен разберешь! «Папа, я не буду с ним встречаться» и вон – ускакала!

– Так уже можно, вот и ускакала. Не лезь к ней.

– А я к ней и не лезу. Наташ, поговори с ней, чтобы она… твою мать!.. – делая судорожный вдох, яростно потер подбородок, – ну, ты понимаешь, чтобы она себя в рамках держала.

– Поговорю, – согласилась жена, хотя понимала, что все разговоры уже не имеют смысла.

– Пусть все будет как-то… спокойнее.

– Поговорю. А тебе мягче надо быть, мягче. – Встала перед мужем. Легкими движениями разгладила у него на груди белоснежную рубашку.

– Наташа! – сунул руки в карманы брюк и впился взглядом в лицо жены. – Я не заведующий детсадом! Тут с ребенком слабину дашь, он тебе на шею сядет и будет помыкать, так что забегаешься. У меня люди… и деньги, за которые каждый глотку перегрызть рад. Мне и самому есть перед кем отвечать. Сама знаешь: сегодня есть поддержка, завтра нет и где ты потом? Они мне еще спасибо скажут, – направил взгляд сквозь окно на ворота. – А то сейчас смотри-ка, огонь – горы готовы свернуть. Посмотрим…

– Слава Богу, что Юлька влюбилась в Шаурина, а не в Самарина, – слегка улыбнулась.

– Сравнила тоже, – хмыкнул он. – Этому оболтусу только баранку крутить. А ей вишь вон че подавай!.. – непроизвольно положил ладонь на левую половину грудной клетки.

– Ладно, успокаивайся. Давай, я сделаю тебе чай.

– Нет! – резко сказал он. Потом махнул рукой. – С лимоном!

* * *

– И куда мы? – спросила Юля, слегка растерявшись.

– Куда-нибудь. Таможня дала добро, так что можешь не переживать, что нас подадут в розыск.

– Как вы поговорили?

– Поговорили, – хмуро отрезал Денис глядя на дорогу. – У нас с ним свои разборки. Тебе не нужно в это лезть.

– Я хочу знать. Я с ним полтора месяца из-за тебя воюю.

– Приятно, конечно, но мне это может выйти боком, так что из-за меня грызться с ним не надо. Только не из-за меня. У тебя с ним свои отношения, у меня – свои. И у нас с тобой, соответственно, тоже. Не нужно это смешивать.

Отчего-то стало ужасно обидно. Не придумала ничего лучше, как отвернуться к окну и замолчать. Но потом в голову пришла дурная мысль.

– Скажи, ты меня увез назло отцу, да? Чтобы только позлить его?

– Нет, – ответил Денис, но возникшая перед этим недолгая пауза сказала о другом.

– Отвези меня обратно.

– Я так понимаю, истерика мне сегодня обеспечена, – невозмутимо. Как обычно.

– Отвези меня домой.

– Выйди из образа. Со мной воевать не надо. С отцом – пожалуйста, со мной не надо.

Не видела его полтора месяца, но сейчас всякое желание находиться с ним рядом пропало. И от этого становилось еще обиднее. Слёзы снова подступили к глазам, хотя надоело плакать по любому поводу. Уже от самой себя тошно.

– Юля, – позвал через несколько минут.

Совесть, что ли, замучила?

Ответила молчанием.

– Юля, – окликнул еще раз, – не обижайся. Я сам… на взводе. Не будем портить друг другу нервы.

– Отвези меня домой, – упрямо повторила она, – и я не буду портить тебе нервы. Как обычно, поговорю сама с собой и поплачу сама с собой. И никому не буду портить нервы!

Естественно, он и не подумал разворачивать машину. Через время спросила:

– Куда ты меня везешь?

– Ну, для ресторана ты явно неодета, – оценил он ее короткие джинсовые шорты и черную футболку с широкой горловиной. – Так что просто прогуляемся. Хочешь, мороженого поедим?

– Не хочу, – проворчала. – Ты у меня вместо мороженого. С ходу пыл остужаешь. Сейчас льдом покроюсь от твоей любви.

Когда машина остановилась, Юля сразу выскочила из нее и, не дождавшись Дениса, пошла на набережную.

Нашел куда привезти прогуляться! Как раз кстати, когда такое поганое настроение. После семи вечера летом на набережной не протолкнуться: прогуливающиеся туда-сюда парочки (от млада до велика, как говорится), мамочки с детьми, толпы подростков, собаководы и те, кто решил устроить себе вечернюю пробежку.

– Ладно тебе, не злись. – Догнал ее. – Если мы еще между собой будем ругаться, то тогда вообще финиш.

– Я не злюсь. – Смотрела, как Денис достал сигареты. Вместо того чтобы обнять ее, он достал сигареты и закурил.

На душе тяжело стало. Вдох невозможно сделать. Господи, так хотелось, чтобы он просто обнял и прижал к себе. Крепко до боли. А он достал сигареты…

Затянулся так, что в глазах помутнело. Выпустил дым и вдохнул, наполняя легкие чистым воздухом. И плечи развернул, чтобы грудная клетка расширилась, и немного спало напряжение. И злость немного спала. А то первой Юльке перепадет. Не хотел трогать ее на таких эмоциях. Больно будет. Ей и так досталось.

А она отвернулась, Юля. Может, плакала снова. Не смотрел на нее. Присел на парапет, ухватывал движения краем глаза. Но вроде слез не вытирала. Стояла просто обхватив себя руками, будто замерзла, и смотрела на воду. Беззащитность. Не его Юлька. Беззащитность. Содрали защитную оболочку. Делись куда-то ее ирония, юмор. Пропали остроты. Только слепое всем противостояние осталось. Даже там, где не надо. Где оно того уже не стоило.

А на улице тепло. Не жара, слава богу, но тепло. Солнце уже остыло, только подсвечивало из-за облаков красными лучами. Красило небо разноцветными оттенками, создавая настроение. С реки прохлада, приятная влажность.

Между лопатками испарина. Не от жары, конечно. Не от жары…

Кончик сигареты в руке подрагивает. Дрожит так предательски. И какое-то странное возбуждение волной по телу. Бесконтрольно.

Еще один вдох, глубокий до ломоты в груди.

Отпустило вроде… Отпустило же? Да ни хрена…

Рядом остановилось несколько подростков. В такой близости, когда уже не можешь разговаривать свободно и не чувствуешь уединения. Они уселись на парапете, как воробьи на высоковольтном проводе. И галдели так же, приправляя разговоры отборным матом.

Раздражают засранцы.

Юльку, наверное, тоже, потому что она оттолкнулась от ограждения и шагнула вперед. Ухватил ее за руку.

Крепко так ухватил, что при всем желании бы не вырвалась. Так и пошли вперед по струящейся толпой дорожке. Украдкой взглянула на Дениса: сигарета между губ, брови нахмурены, взгляд куда-то вперед, поверх толпы, напряженно. Не любит курить на ходу.

Потом заметила, как смотрят на него девушки. Не смотрят – глазеют, пожирают взглядами. Подобралась сразу. Пальцы сплела, его ладонь крепче сжала. С выдохом обиду сбросила. И злость. Надо сбросить. Постараться. Все же хорошо. Наверное. А так погано почему-то… Хотя оно и понятно: пока Денис не в себе и сама напрягалась. Всегда так было. Всегда остро реагировала на его эмоциональное состояние.

Пришлось пройти чуть дальше, чтобы найти место поспокойнее. Тогда только остановились.

– Подожди… – предупредил.

– Так кури, – уселась и притянула его к себе, приникла к груди. Это важнее, чем опасность пропитаться сигаретным дымом. Да хоть сто раз… Главное, разбить лед у себя внутри, прекратить войну, которая стала чем-то привычным. Не воевать же с самой собой из-за гордости, и с ним не воевать…

– Конфетка, может тебе покурить?

– Чего? – подняла голову, посмотрела в его глаза. Серые, смеющиеся.

– Если так уж хочется провести акцию протеста, то я могу дать тебе сигарету, а моим воспитанием не надо заниматься. Язык сломаешь о мое мировоззрение. А то и так много текста мне начитала.

– Да ну тебя… – снова уткнулась ему в грудь, вдохнула знакомый горьковатый запах. Привычно-родной.

– Смотри, не говори, что не предлагал.

– У меня новое прозвище?

– Ищу варианты.

– Мне нравится, как ты меня раньше называл.

– Красота?

Кивнула.

– Это для особых случаев.

– М-мм, – понимающе ухмыльнулась она, а потом сказала: – Я тебя спросила про отца не потому что лезу в ваши разборки, а потому что не знаю, как мне себя теперь вести. Я дала ему слово, что не буду с тобой встречаться.

– Можешь считать: он тебе его вернул.

– Точно?

– Того, что я говорю тебе недостаточно?

– Мне-то достаточно…

– Ну и все, – поднес сигарету к губам.

– Значит, ты меня сегодня полюбишь? – пристально следя за выражением его лица.

– Значит, полюблю, – взгляд чуть в сторону, но губы крепче сжались, сдерживая улыбку.

– Сильно? – самой-то трудно сопротивляться, прикусила губу.

– Нормально.

– И романтика будет? Шампанское, фрукты, свечи?

– А, может, обойдемся без пафоса? – Сигарета, конечно, помогала удерживать отстраненность. Но и она не бесконечная – выбросил окурок.

– Как это без пафоса? Я хочу этот день запомнить.

– Так потому и без шампанского надо, а то улетишь в нирвану раньше времени.

– А вино? Красное, белое… конфеты.

Хотел ответить ей, но, посмотрев в лицо, понял: она специально дразнит его. Заводит разговорами.

Получалось. Еще как получалось. Чертовка.

Прикрыл ей рот ладонью.

– Закрой рот. А то я сейчас буду как порнозвезда на выпасе.

Накрыла его руку своей, легонько лизнула ладонь. Он сразу отдернул ее. Кажется, слишком резко.

– Ой, а что это нас так передернуло? – с мягкой издевкой. – Совсем истосковался без меня… – вместо того, чтобы отстраниться еще крепче прижала его к себе: обхватила руками и стиснула бедрами. Ноги-то у нее сильные. – Совсем… – поскребла ногтями по футболке на спине.

– Да ты посмотри на нее, – шепотом на ухо, – какая горячая штучка. – Рука у нее под волосами. Зубы прикусили мочку уха. – Я передумал, я тебя затрахаю, – ласково. Так ласково, как можно только произнести это слово. – Пока пищать не начнешь.

– А, может, «залюблю»? – смеясь.

– Залюблю было до того, как ты меня дразнить начала.

– Напугал. Мой мозг уже полностью растлен. Сколько же можно фантазировать… Я уже все себе нарисовала.

– Страшно представить.

– Угу, как два года назад тебя увидела, так и рисую. Все, подумала, вот он – мой первый мужчина. Так что ты сегодня исполняешь мои желания.

С тяжелым вздохом поднял лицо, посмотрев в небо.

– А ты не наглеешь, конфетка? – снова на нее.

– Совсем нет. Ты мне проиграл, помнишь? Забыл? Зато я помню.

– И как это ты раньше то желание не выпросила?

– Так сначала рано было. Потом подумала, что оно и так само собой сбудется, раз мы встречаемся. Потом забыла. А сейчас самое время.

– Смотри, – вкрадчиво, – чтобы не жаловалась потом.

– Не переживай. Ты забыл, что я всю жизнь танцевала. У нас с этим легче. Ты не знаешь, что такое растяжка. Когда мышцы от нее рвутся – вот это боль. Если у меня бинт к открытой ране прилипает, я не отрываю его по миллиметру, не мучаюсь, отдираю разом на выдохе. Понимаешь?

– Понимаю. Еще есть какие-нибудь инструкции для меня? Сразу зачитывай, а то потом не успеешь.

Когда оказались у него дома, волнение все-таки одолело. Этакая смесь чувств предвкушения, страха и ожидания чего-то особенного. Ничего не могла с собой поделать, хотя старалась вести себя непринужденно и чувствовать так же.

Зря она выпросила эту романтику. Нет, не выпросила, конечно, но все же. Фрукты, сладости, мороженое, – зачем только она его взяла, сама не знала, – все на столе. Но ничего не хотелось. Они перекусили в кафе, теперь кусок в горло не лез. Там, на набережной, и настроение было, и легкость. Непринужденность и желание. А тут как-то все само собой сошло на нет. Схлынуло. Приготовления эти – пока фрукты помыла, бокалы достала под вино… Правда, решила только виноградом обойтись. Как представила, что апельсины чистить или яблоки строгать.

Не складывалась у них романтика. Надо было после душа сразу в кровать: не ждать, не нервничать. И из ванной-то выскочила едва полотенцем обмахнувшись, теперь футболка липла к телу.

Вот Денис не напрягался. А чего ему, собственно, напрягаться. Взял бутылку вина, белого полусухого, нашел штопор. Даже вытащил пробку.

И тут в дверь позвонили. Юля аж вздрогнула. Сразу мысли в голову полезли, самые черные.

– Сиди тихо, – сказал и вышел из кухни.

Из прихожей слышала его голос. Говорил что-то спокойно. Потом он вышел из квартиры. Тишина.

Юлька тяжело осела на стул. Вот вам и романтика. Еще минут пятнадцать и ее начнет трясти как в лихорадке. Вскочила.

Вот куда он пошел, Денис?

Недолго думая, разлила вино по бокалам и сделала из своего большой глоток. Проглотила, как воду. От волнения. Или вино такое безвкусное. Жуть. Или жесть. Вот откуда этот мандраж взялся?

– Кто это? – сразу спросила, как только Денис вернулся.

– Соседка по площадке, Валентина Марковна. – Спокойно отреагировал, что Юлька начала пить без него. Взял свой бокал. – Старая кэгэбэшница. Диван ей надо было передвинуть.

– В такое время?

– А ей какая разница? Прикольная старушка. Нет у нее новых впечатлений, вот она мебель в квартире и двигает.

– Задружил со старушкой? – усмехнулась Юля, чувствуя, что напряжение потихоньку спадает.

– Ага, стоило только Таньке у меня пару раз побывать, так теперь со мной все старухи в подъезде здороваются. Это она с ними дружит.

– Танька мировая.

– Простодырая.

– Добрая. Она мне очень нравится.

– Это да. Наивняк.

– Может, изменится?

– Нет, это стиль ее жизни. Ей так нравится. Она любит дружить со всеми, любит жить «по-доброму». Любит всех любить.

– Ну в этом же нет ничего страшного?

– Абсолютно.

Снова звонок к дверь. Денис и глотнуть не успел.

– Блин!..

В этот раз Юлька не подскочила испуганно. Наверное, Валентина Марковна вспомнила об очередном диване. Или кресле.

Слышала, как Денис у дверей отпирается, отнекивается от чего-то. Стало любопытно. Но не решилась высовываться, подождала, пока Шаурин вернется.

Он вернулся через минуту. С тарелкой, на которой лежал огромный кусок клубничного пирога. Ну да, сезонная ягода. Неудивительно.

Вид у Дениса был хмурый, а Юлька расплылась в улыбке.

– Поди старая кэгэбэшница тебя подкармливает.

– Типа благодарность. Не ешь, хрен ее знает, что она туда подсыпала.

– Ага, приворотное зелье для доброго молодца. Брось, ты. – Достала маленькую ложку. – Вкуснотища-то какая.

Они даже не присели. Так и толклись у стола – ели стоя, пили стоя. Словно боялись что-то упустить, не успеть. Словно сидя, будет уже совсем не то, не так…

А главное, никого из них это не напрягало. Юлька выбирала начинку из пирога: клубнику в сахарном сиропе. Иногда отщипывала сладкий черный виноград. Запивала вином, оно не казалось таким уж крепким. Мягкое, чуть кисловатое. Марку не смотрела, потому что все равно. Наверняка хорошее. Кстати, они его не покупали. Денис достал его из «глобуса».

Думала, что после первого бокала Шаурин сделает ей предупреждение. Вполне в его духе. Но нет, налил второй. И себе. Кажется, он вообще не ел, только пил. Пусть пьет.

А потом он забрал у нее ложку. Просто выхватил из рук и отбросил в сторону. Отодвинул подальше тарелки, бокалы. Стащил с себя футболку.

Этот звук – легкое шуршание ткани – самый громкий за сегодняшний день. Услышав его и увидев, как Денис подтягивает футболку со спины за горловину вверх, сразу замерла. Затем, ухватившись за край, села на стол, на то место, которое он освободил.

Все быстро – на животных инстинктах и желаниях. Уже без слов, разговоров, предупреждений, намеков.

Губы еще в клубничном сиропе. Слизнула.

Теперь чувствовала, что напряжение никуда не ушло, просто переродилось во что-то новое – в тугой, дрожащий внутри комок. И он даже без Денисовой помощи разрастался, мешая дышать.

Его руки скользнули по бедрам – мягкие, теплые, – прошлись по спине, погладили затылок. Думала, что он поцелует ее, а он зарылся в волосы и прижал ее голову к себе, к шее. Эта близость Юльке очень нужна. Денису, наверное, тоже. Потом его губы нежно к виску. К уху.

– Я боюсь что-нибудь не так сделать, – почти шепотом честно призналась она.

– Убери волосы.

– А что-нибудь более обнадеживающее будет? – пальцы слабо слушались, но сделала, как он просил.

– Загадывай желание, – усмехнулся. Конечно, теперь его очередь издеваться.

– Ты пользуешься моей неискушенностью. Я вот сейчас точно чувствую, что где-то прогадаю.

– Тогда бери по максимуму.

– Тогда всего и много – с головы до ног.

– Договорились.

Почему-то от этого слова вино ударило в голову. Возникло легкое головокружение, очень легкое, даже приятное. Хотелось растянуть это мгновение надолго – наслаждение предвкушением. Ведь у него особый вкус.

Не спешил ее целовать. Вся кровь уже хлынула вниз живота, и обескровленный разум отказывался мыслить. Боялся, что начнет ласкать ее и забудется совсем. Перестанет ее чувствовать. Уже было такое. Чтобы как-то притупить ощущения, ему нужно в себя бутылки две вина влить, не меньше.

Не понимала, чего он ждет. Казалось, забыл, что делать. Пальцы мягко блуждали по шее, поглаживали, спускались вниз, насколько позволял вырез горловины. А, может, и правильно все. Ведь помогло же ей это успокоиться, перестать неровно дышать. Значит, так надо.

Сделала то, что уже делала чуть ранее на набережной: взяла его руку, поцеловала в ладонь, тронула языком. Денис вздрогнул снова. Забавно, почему это так действует на него. Так возбуждающе, что ли.

– Почему?.. – спросила нескладно.

Не отдернул руку в этот раз, надавил слегка на губы, словно проверяя их упругость. Тронул пальцами, задевая внутреннюю поверхность.

– Потому что когда я чувствую твой язык, представляю его у себя на теле.

Нет ничего проще, чем дать ему это. Поцеловала в шею. Провела языком влажную дорожку. Сразу почувствовала, как сильно напряглось тело Дениса. Спина под руками закаменела. Но он, повернув ее лицо к себе, поцеловал. Умелый поцелуй, страстный, возбуждающий. Какой она ждала.

Подхватив ее крепче, понес в спальню. Покрывало с кровати нашло свое место на полу. Кажется, вместе с одеялом. Но оно им точно не понадобится. По крайней мере, сейчас.

Оба быстро разделись. Юлька не стала стесняться, услышав, как Денис зашуршал джинсами. Сбросила футболку, потом шорты.

Шаурин, как и предупреждал раньше, с игрой в долгое раздевание не заморачивался – стащил с себя все, а когда в постели обнаружил на Юльке трусики, издав какой-то недовольный звук, снял их.

Они остались голые. Юля все же думала, что это будет как-то постепенно, с привыканием. Но нет, он стиснул ее, прижимая к кровати, и она почувствовала его всего. Горячее тело, твердую возбужденную плоть.

Для неловкости не осталось времени. Потому что он начал целовать ее так, что ощущение реальности потерялось.

Юля с готовностью отзывалась на каждое движение – то дрожала, то замирала от удовольствия. Была такая податливая…

Все эти сиропные ласки – такие же, как начинка в клубничном пироге, – только для нее. Приятные, нежные, воздушные. Сам бы Шаурин хотел другого. Ласкать ее по-другому. И взять ее по-другому. Но это потом, когда она привыкнет к нему. Когда поймет. Почувствует. А сейчас нужно утолить ее голод по еще неизведанному. И самому не кончить от первого же толчка в нее. Каждое к ней прикосновение уже было мучительным, просто невыносимым. Чем больше она возбуждалась, тем невозможнее становилось сдерживаться и сложнее получать наслаждение от этой сладкой прелюдии.

Невозможно…

– Выдыхай, – сказал он с хрипотцой. Как будто скомандовал.

Выдохнула. Как раз в тот момент, когда острая боль пронзила тело, смывая удовольствие от происходящего. И тут же чувство наполненности – новое, удивительное…

Не вошел, ворвался в нее. Именно так, как она просила – резко, быстро. Раз и все.

Хорошо, что пока он надевал презерватив, у нее была возможность вдохнуть побольше воздуха. Чтобы отпустить эту боль, понадобится не один выдох. Главное, расслабиться. Попытаться. Как их учили работать при растяжке: на боль нужно выдыхать и расслабляться, а излишнее напряжение только хуже сделает.

– Извини, Красота, – уткнувшись в щеку. – Не шевелись.

Не смогла бы, даже если попыталась. Он сковал ее движения своим телом. Улыбнулась тому, как он ее назвал. Ну да, это же особый случай.

– Тут у тебя все равно нет других вариантов…

Хотел бы со знанием дела сказать, что нужно лишь немного потерпеть и все пройдет. А хрен его знает, как скоро у нее пройдет…

У самого в голове немного прояснилось. А как вошел в нее, аж в глазах потемнело. От яростного удовольствия. Дрожь такая по телу прошла, что чуть не кончил. Как впечатлительный подросток, мать его. Неудивительно, Юля, она ведь такая узкая…

Теперь уже мог различить ритм ее дыхания, неровный и прерывистый, и напряжение в теле. В полумраке комнаты не мог четко видеть ее лицо, читать по глазам, а только слышать, ощущать, угадывать.

Стал целовать ее влажно и чувственно, пока не расслабилась и стала отвечать, мелко дрожа всем телом. Тогда привстал, давая ей свободу, чтобы могла как-то реагировать. И чтобы самому легче было отследить ее реакции.

Сильнее согнул ее ноги в коленях. Двинулся медленно. Юля мягко застонала.

– Больно?

– Нет, – сквозь зубы недовольно процедила она. – Хочешь, чтобы я попищала? Могу попищать.

– Рано еще тебе пищать, Конфетка. – Еще раз двинулся в ней, лизнул шею.

– Ах… – выгнулась. Крепче сжала его бедрами. – Может, я сама знаю…рано или нет… – очень сбивчиво.

– Ничего ты еще не знаешь. Учти, первый раз для меня. Мой.

Так и хотелось ответить ему его же словами: «Закрой рот». Уже просто не было сил отвечать, слова путались в голове, язык заплетался. Отнюдь не от выпитого вина. Да, она, конечно, еще ничего не знает. Это ее первый раз. Но все существо сконцентрировалось на тянущих томительных ощущениях внизу живота. Смешанных с болью. Она, боль, никуда не ушла, но притупилась. Уже не была такой поверхностно-острой. Как-то растеклась. И совсем не мешала желать продолжения. И собственная неопытность уже тем более не мешала точно понимать, что ей сейчас нужно. В чем она нуждалась и чего хотелось до одури. А до одури хотелось, чтобы он двигался.

Он и двигался. И это было приятно. Сказочно приятно. Невероятно просто. Но еще больше, гораздо больше, ее завораживал сам Денис. Его эмоции, эта страсть между ними: вздохи, дрожь по телу, судорожное напряжение мышц…

Окутать его теплой волной, оплести, никуда не отпускать. Держать в себе как можно дольше. Поглотить его всего целиком.

Так и попыталась, крепко прижала к себе, когда почувствовала, что толчки его стали резкими, ритм изменился. Поняла, что еще немного, и он ускользнет…

– Нет-нет-нет…

Он укусил ее за плечо. От его стонов и тяжелых вздохов у самой сладкая дрожь пробежала по телу, но этого было мало. Ничтожно мало. И совсем стало жаль, когда ощущение приятной тяжести на своем теле пропало: Денис приподнялся на руках, уже чуть отдышавшись.

– Сказал же, первый раз – мой. Пошли в душ, потом я сделаю тебе приятно.

Предложение пойти в душ выглядело весьма условно, потому что он сам отнес ее в ванную и поставил под воду. Правильно, наверное. В самой не было столько прыти и силы, чтобы вскочить с кровати и побежать в душ. Признаться, голова закружилась, и в теле странная не очень приятная слабость почувствовалась.

– Холодная, – поежилась. – Горячая… – снова вздрогнула, после того как Денис опять попытался отрегулировать воду. Он-то ни первый, ни второй раз не дернулся под струями.

– Тебе плохо, что ли?

– Ну, как-то так…

– Постой спокойно.

– Угу, – послушно согласилась.

Будто у нее есть выбор. Денис обнял ее сзади и прижал к своей груди. И хорошо. Хотя немного странно: вот сексом с ним заниматься было не стеснительно, а мыться – еще как.

Не хотела мыться с ним. При нем. Чувствовала себя… голой. Черт, только сейчас почувствовала себя абсолютно голой. Стеснялась своей наготы. В спальне-то темно, и там он ее не рассматривал так пристально. Не мог видеть каждый изгиб тела. А здесь будто вся душа наизнанку.

– Ты же не думала, что мы все время будем заниматься любовью только без света и под одеялом?

Денис, верно, почувствовал ее напряжение, скованность некоторую. Да и как тут не почувствовать: она вся напряглась, придумывая, как бы побыстрее отправить его из ванной и остаться одной, помыться без его бдительного взгляда.

Очень жаль, что ванна у него таких размеров и такая удобная, что в ней еще парочка человек поместится. А так можно было сослаться…

– Нет, конечно, – храбро ответила.

Он сначала поцеловал плечо в место укуса, погладил его рукой, растирая красное пятно, оставшееся после его «изысканной» ласки, а потом намылил ладони и начал мягко водить по спине.

– Может, я сама?.. – несмело предложила, несмотря на приятные ощущения от этих скользящих прикосновений.

Боязно это и приятно одновременно. И так еле-еле на ногах держалась.

– Нет. Хочу сам. Хочу потрогать тебя, погладить. Соскучился, – обнял так, что чуть ребра у Юльки не хрустнули. – Чего ты боишься? Я тебя просто поласкаю.

– Да я, собственно, не боюсь… – слегка улыбнулась, приказывая себе расслабиться.

Шею целовал, плечи – то, что еще не успел намылить. Нежно так. Или вода немного скрадывала ощущения.

Руки его легко скользили по телу. Мягко, приятно. Слишком приятно, что их, этих касаний, стало много. Везде. Как тогда… Пальцы чуткие на груди, животе и даже там, внизу. Там особенно аккуратно, очень осторожно. Наверное, не осталось на теле места, которое бы он не потрогал, не омыл собственноручно. И сама не понимала, почему так остро реагировала на подобные прикосновения, учитывая, что она с Денисом уже сексом занималась, и он не только трогал ее и ласкал, а даже внутри был. И ничего подобного она при этом не чувствовала.

Когда слезы подступили к глазам, Юля не стала противиться. Думала: под душем это будет незаметно – ничего страшного, если она пустит пару слезинок. Но плечи предательски дрогнули, выдавая.

Денис прочитал все по ее лицу.

– Так и знал… – показалось, что недовольно. – Вот что у тебя за натура такая? Когда на тебя орешь, ты прям боец!.. А стоит чуть приласкать… Юля!.. – сжал ее плечи и чуть тряхнул. – Я же не хотел ничего плохого.

– Ты ни при чем. Когда ты на меня орешь, в меня вселяется дух противоречия, – почти со смехом, но сквозь слезы.

– Так зови его обратно!

– Не могу… – до боли закусила губу, стараясь сдержаться.

Вытащил ее из ванны и начал вытирать полотенцем. Судорожно как-то, быстро. Не очень деликатно.

– Я чуть тебя не похоронила! А они молчали… никто и ничего… – безвольно позволяла ему все. Но тут его руки замерли.

– Если бы я умер, ты бы сразу узнала.

– Ты оптимист. Впрочем, как всегда, – с горькой иронией и со всхлипом. – Я не хочу выливать все это на тебя. Но… я стала совсем истеричкой, не могу собой владеть. Вообще не могу. Я устала… – сказала совсем обреченно. Закрыла глаза и язык себе прикусила, чтобы не разрыдаться в голос.

– Юленька… – прижал ее к мокрому телу. Яростно искал подходящие слова, но найти не мог. Начал с трудом: – Ладно, это все стресс. Не все радостно было последний месяц. Будем считать, нормальная реакция организма. Можешь поплакать.

– Мне не очень удобно плакать, когда ты голый, – сказала ему в грудь.

– Тысяча извинений. Сейчас я надену плюшевую жилетку.

– Лучше надень трусы. А то ты меня с толку сбиваешь. Мне, конечно, нравится твой зад… и перед тоже, но так на слезах я точно не сосредоточусь.

Шаурин отпустил ее и разразился таким хохотом, какой она никогда еще от него не слышала.

– Чего ржешь? – шмыгнула носом, насупив брови, хотя и у самой по губам пробежала усмешка. Слезы как-то сами собой высохли, хотя секунду назад настрой поплакать был серьезней некуда.

– Бл*-*-*-ть, – взвыл, прикрыв лицо ладонями. – Юля-я-я-я…

Когда истерика у него кончилась, он отнял руки и обмотался полотенцем.

– Если правда… – спокойнее, почти не заикаясь, деловито сказала она и принялась промокать волосы полотенцем.

Вот теперь стало совершенно безразлично, что Денис, если можно так выразиться, одет, а она стоит перед ним совершенно голая и при этом даже видит в зеркало его отражение – жадный обволакивающий взгляд, которым он на нее смотрит.

Так же, под его взглядом, Юля невозмутимо расчесала волосы.

– Ладно, истеричка, пошли лечиться, – сказал Денис смеясь.

И они пошли. Только сначала Юлька вытащила из шкафа его голубую рубашку, которую натянула на себя, а Денис соблаговолил влезть в джинсы. Но, как оказалось, сделал он это совсем не из-за Юлькиной нежной впечатлительной натуры, а потому что собрался выйти на площадку покурить. Правда передумал. И не покурить, а выходить на площадку. Не решился оставлять Юлю одну. Потому включил вытяжку на всю мощность и закурил на кухне.

Да, после такого срочно требовалось покурить. Сколько времени с Юлькой уже встречался, а все никак не мог привыкнуть к ее манере выражаться. Как скажет что-нибудь иногда – хоть стой, хоть падай.

– Давай, Конфетка, пей, – долил ей в бокал вина.

– Уже не хочется.

– Давай-давай, это лекарство. Алкоголь боль уменьшит. Ну и расслабит. Хотя мне кажется, тебе надо что покрепче… с твоими тараканами.

– У меня нормальные, вполне себе адекватные тараканы.

– Ну-да… – хмыкнул он.

– Как ты это все пережил? – спросила другим тоном, да и о другом уже.

– Успокойся, – обдал холодком. – Перестань думать об этом.

Злость брала – готов был возненавидеть Монахова за то, что тот позволил ей тогда увидеть его в подвале бессильного и сломленного. Никак не получалось вытравить из Юльки эти воспоминания. Истеричка она, говорит… Так и хотелось сказать ей: «Ты еще истеричек не видела. Тех, кто не умеет собой владеть». Для своего возраста Юлька поразительно сильная. Волевая. Другая бы его самого уже давно к чертовой матери послала. Или не послала, а руки опустила и растворилась в пространстве. Он и не заметил бы, только вздохнул с облегчением. А Юльку сломать нельзя. Поранить можно, а сломать… Сомневался. Зарастет все. Или это будет не его Юлька.

Покачала головой в ответ. Как тут успокоиться. Смотрела в его серые глаза, холодные, покрывалась неприятными мурашками, но взгляд не отводила. Долго он молча глядел на нее. Застыл на месте. Думала уже, что так и проигнорирует вопрос.

– Первую неделю не помню, – быстро проговорил, выдыхая дым. – Потом легче. Потом почти как на курорте.

С трудом проглотила вязкий ком в горле. На Денисе не осталось никаких следов – шрамов и прочего, и с виду он был вполне здоров. Вот только иногда бессознательно прикладывал руку к правой стороне грудины. Раньше такого жеста за ним не замечала.

Тяжело выпустила из себя воздух. Взяла бокал и отпила. Приличный глоток сделала. Поморщилась: вино, оказывается, кислое. Пора переводить тему, успокоиться, как сказал Шаурин.