Текст книги "Стая (СИ)"

Автор книги: Оксана Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 47 страниц)

С другой стороны, ввиду последних событий, было бы странно видеть Дениса радостным и веселым. И все же такой мрачный – он немного пугал.

– Как дела? Замерзла? – Его вопрос как будто сдвинул разговор с мертвой точки. Но только как будто. Сам Денис не подался ей навстречу, а остался сидеть в кресле в той же позе, в которой Юля его застала.

– Еще жива-здорова, слава богу, без пули в голове, – без усмешки сказала она.

– Шуточки у тебя…

– Какие уж тут шуточки, если пять человек в один день закапывают.

«Шесть», – отметил про себя Денис, но вслух ничего не сказал.

Был в Юлькиных словах смысл, с этим не поспоришь. Смерть Женьки – первый камень на его шее. Не исключено, что далеко не последний. Но даже, если из них выйдет приличное ожерелье, теперь останавливаться точно нельзя. Иначе вообще не нужно было соваться во все это, чтобы смалодушничать в такой момент.

Духота в кабинете напомнила, что нужно стянуть куртку. Юля неторопливо потянула бегунок застежки вниз. Непроницаемое лицо Дениса держало девушку на месте.

– Я хочу к Кате съездить, – выдохнула она и резко сбросила с плеч курточку, мысленно переступая внезапно возникший между ними барьер.

– Зачем? – Теперь и Денис обмяк лицом и расслабил твердо сжатые губы. Пошевелился, чуть передернув широкими плечами, обтянутыми серой водолазкой.

– Мы хорошо общаемся. Общались. – Юля, убрала одежду в шкаф, стараясь действовать и говорить естественно, не обращая внимания на зародившееся в груди, ставшее обычным, волнение. И смотреть на Дениса старалась вскользь, а не с жадностью, как хотелось. – Мне хочется как-то поддержать ее. А я даже на похоронах не была.

– Я заметил. Почему не была?

Перед тем как ответить, Юле пришлось подавить некоторые сомнения. Опасалась, что Денис может посмеяться над ее страхами. Самому, как видно, они не ведомы. По крайней мере, впечатление он производил именно такое.

– Боюсь, – сказала она. – Я даже у Гриши не была. Потом на кладбище побывала и все. А похороны… я не могу на это смотреть.

– Надо живых бояться, а не мертвых. Мертвые тебе уже ничего не сделают.

– А я вообще не хочу никого бояться. – В словах ее прозвучал вызов, хотя Юля к этому не стремилась. Само собой вышло. От души.

– Забыла, чья ты дочь?

Юля, поджав губы, замолчала. И без этого напоминания все знала. Развивать никому не нужную дискуссию – себе дороже. Ни к чему это. Навряд ли именно сейчас ей удастся что-то доказать Денису. Например то, что иногда ей очень хочется забыть, чья она дочь. Навряд ли он согласится, что не в деньгах счастье. Лично для нее никакие деньги не смогут окупить четыре ранения отца и бессонные ночи матери, и те дни, когда от переживаний кусок в горло не лез, и тошнило до рвоты. Тогда никакие деликатесы даром не нужны. И огромный дом, как узкая тюремная камера.

Никакие деньги всего этого не окупали.

Только вот Денис ее не поддержит, иначе не работал бы с отцом в такой тесной связке.

– Если хочешь, я съезжу с тобой к Кате, – неожиданно по-доброму предложил он.

– Да, хочу, – сразу согласилась Юля, полагая, что так ей будет легче. – Не знаю, надо ли ей это. Наверное, не надо. Но я должна. Мне надо. Андрей очень хорошо ко мне относился, я к нему тоже. Мне не по себе, столько времени прошло, а я до сих пор с ней не поговорила. – После этого Юля вздохнула свободнее, но напряженность, царившая между ней и Денисом, не исчезла, а только усилилась. – Ладно, я пока в бассейн. Потом вернусь, позвоню маме, предупрежу ее.

– Сейчас позвони.

Что-то было в этих словах, что заставило ее вздрогнуть и забыть про смятение. Обернуться. Показалось, что интонацией он просит ее подойти не к телефону, а к нему. Но Юля не стала поддаваться на эту провокацию. Дернула уголки губ в улыбке и проговорила таинственно:

– Сейчас рано. Мне сначала нужно найти убедительные аргументы.

– Возьми меня с собой в душ.

Произнесенная с приятной хрипотцой просьба, по сути и не просьба, выбила из колеи и заставила замереть на месте. Не потому что Юля находила ее из ряда вон выходящей или неприличной, а потому что не ожидала.

– Пойдем, – просто сказала она.

– Забери свои слова обратно или я соглашусь.

Юля молчала. Потому что делать этого не собиралась и объяснять ничего не хотела. Денис поднялся с места, и на миг подумалось, что он и правда вознамерился уединиться с ней в душе. Не спуская с него глаз, отступила и прижалась спиной к двери. А Денис только приблизился вплотную, лицом к лицу. Девушка задержалась с ответом, пытаясь распознать его чувства.

Не всегда о них говорят глаза, как принято считать. Даже в меньшей степени о чувствах глаза и говорят. А вот выражение лица, напряжение в мышцах, движения рук и пальцев, скованность в плечах или расслабленность могут сказать о многом.

Глаза Дениса блестели стеклянно, скрывая все мысли за темнотой чуть расширившихся зрачков. А вот руки трогали так тепло и чувственно, что от этих прикосновений перехватывало дыхание. Тонкая кофточка не мешала его крепким ладоням, они вжимались в ее тело, словно оно было обнажено.

Денис оплел ее стройную фигуру, едва сдерживая желание претендовать на что-то большее. Почему-то именно сегодня это сделать оказалось невероятно трудно. Может, потому что сегодня Юля была по-особенному очаровательна. А, возможно, оттого что в ее глазах успел уловить горячее желание – отражение собственных мыслей.

– Иди. И обязательно закройся. – Собрался с духом и, открыв дверь, втолкнул Юлю в раздевалку. Потом стоял на месте, невольно прислушиваясь, щелкнет ли замок. А когда услышал, немного расслабился. Хотя удивительно, как этот короткий негромкий звук смог пробиться сквозь громыхавший в ушах пульс.

Широкую грудь приподнял глубокий вздох. С губ едва слышно сорвалось ругательство.

Вода в бассейне показалась необычно холодной, но Юля постаралась продержаться как можно дольше. Наматывала круги, пока сил совсем не осталось. Жалко, что рядом не было Самарина. На пару с его небылицами плавать веселее.

Позже позвонила маме, предупредила о своем намерении увидеться с Катей Маркеловой, скупо объяснила мотивы, попрощалась и положила трубку. Тут главное – сделать это быстро. Быстро положить трубку, чтобы не затягивать разговор, отвечая на обязательные в таком случае, заковыристые вопросы.

Денис ждал ее за дверью, не стал присутствовать при разговоре, очевидно, не желая смущать, за что она была ему благодарна.

По дороге Юля пыталась собраться с мыслями. Много раз прокручивала в голове то, что хотела сказать Кате, но сомневалась, что нашла правильные слова. А как их найти? Кто знает, какие они должны быть – самые нужные и правильные слова. В этой ситуации нужных слов подобрать невозможно. И чем дольше Юля пыталась это сделать, тем хуже становилось у нее на душе, тем мысли ее становились все сумбурнее.

Как назло, светофоры, словно сговорившись, светились зеленым, и доехали они с Денисом быстро. Он заглушил мотор и посмотрел на Юлю. Она медлила. Смотрела на многоэтажный дом из серого кирпича как на неприступную крепость.

– Если хочешь, давай вернемся. – Денис тоже не спешил покидать салон автомобиля, ждал Юлиного решения.

– Нет, – она покачала головой и начала выбираться из машины, отбросив последние сомнения.

У лифта он ободряюще сжал ее локоть, видел, как весь путь до дома Маркеловых Юля волновалась и раздумывала.

– Не переживай так. Как она настроена, поймешь сразу. Захочет разговаривать – поговоришь, а нет – всего хорошего пожелаешь и домой поедем.

– Да, ты прав. Спасибо. – Нажала на кнопку звонка.

– Спасибо потом мне скажешь.

Бросив на Дениса взгляд, Юля увидела в его серых глазах смешинки и невольно отозвалась. Кажется, говорил он не про обычную благодарность на словах.

Плохо ли, хорошо ли, но, открыв дверь, Катя застала на лице Юли полуулыбку.

– Юля… Привет, не ожидала, – слабым, будто безжизненным голосом немного удивленно сказала вдова. Потом чуть оживилась. Настолько, чтобы отойти в сторону, освободив проход. – Проходите, не стойте на пороге. – Кивнула Шаурину.

Дальше она пошла на кухню, сделав приглашающий жест рукой. Юля сунула Денису свою сумку, торопливо разулась и, не снимая куртки, побежала за Катей.

Шаурин потерся в большой передней, чтобы дать девушкам возможность поговорить наедине. Пристроил Юлькину сумку на вешалке, распахнул пальто.

Юля подошла сзади и стиснула Катины плечи. Сжала крепко, как могла, останавливая ее. Та хлопала дверцами шкафов, гремела посудой. Юле показалось, что каждый жест ее был пропитан отчаянием, в каждом позвякивании чашек и ложек чувствовался надрыв.

– Катюш, мне просто хотелось сказать тебе пару слов. Ты не суетись, я ненадолго, не задержу тебя. Просто хочу сказать, что ты не одна. Может, и не нужно это тебе, но я не могу не сказать. Мне жаль, очень жаль. И слов нет… – Слова-то были. Но вот в этот момент Юля посчитала их лишними. Незачем сыпать соль на открытую рану. Та рана еще даже затягиваться не начала.

– Спасибо, Юляш. Ты чудо, – улыбнулась Катя и обняла ее слабыми руками.

– Чудо – это ты, Катюш, еще улыбаться умудряешься, беседы с кем-то вести. Я бы вообще всех послала…

– Не дай бог тебе такое, Юляш… – Тут Катя тяжело осела на стул, как будто оплыла и потеряла лицо – показала все свои чувства: ту боль, что от утраты испытывала, скорбь, всю тяжесть. Все выписалось у нее на лице, как на холсте, неестественно яркими красками. В ее темных глазах не жизнь теперь светилась, а мрак проглядывал. За время, что они не виделись, Катя похудела, потускнела. Губы вообще отдавали синевой. Темные волосы, сейчас свернутые в аккуратный узел, и те не блестели.

Юля сбросила куртку на соседний стул, выглянула в прихожую и поманила Дениса. Катя взялась наливать чай, а когда развернулась, чтобы расставить на столе чашки, снова выглядела замерзшей и бесчувственной. Как кусок льда. Такой, какой они застали ее в первую минуту.

– Я боюсь смотреть на небо, – глядя себе в чашку, тихо сказала молодая вдова. – Не могу поднять глаза. Мне кажется: он смотрит на меня оттуда.

От этих слов у Юли заледенели ладони, и она тут же перевела взгляд на Дениса, представив, что чувствовала бы, переживи такое – смогла бы смотреть на небо как прежде?

– Катя, если какая помощь нужна, ты сразу звони. Не жди ничего. И никого. Андрея нет, но есть мы: я, Сергей Владимирович, Юра, любой другой, к кому ты обратишься.

– Мне страшно.

– Звонили, угрожали?

– Нет. Но мне все равно очень страшно.

– Почему ты одна? – Денис имел в виду родителей или других родственников, кто мог бы поддержать ее в такой трудный час.

– Не знаю. Мне никто не нужен. – По всей видимости, она правильно его поняла.

– Я поговорю с Сергеем Владимировичем, хочешь, отвезем тебя ко Льву Михалычу?

Катя кивнула.

– Тогда сиди дома, никуда не выходи. Я позвоню. Даже если за тобой приеду не я, а кто-то другой, позвоню я. Посмотри, что тебе нужно.

Катя сначала хотела ответить, что она ни в чем не нуждается, а потом согласилась с Денисом, встала и прошлась по квартире, прикинула, что нужно взять с собой. Понимала, что лучше подготовиться заранее, чтобы не кататься по городу и не задерживаться в магазинах. Можно, конечно, со Львом Михайловичем позже съездить и все купить, но она сомневалась, что ей захочется вылезать куда-нибудь из дома. Больше всего на свете хотелось впасть в спячку. Потому как плакать слез больше не осталось. И сил никаких не осталось.

Зря Юля поддалась своей фантазии. Вообще зря все это затеяла, потому что не хватало ей мужества говорить сейчас что-то ободряющее жене погибшего Маркелова. Она сидела с полной чашкой чая не в силах сделать хоть один глоток. Боялась, что так заберет себе часть Катиной боли. А нее своей хватало, чужую разделить она не могла – духу не хватало.

Своя боль уже притаилась внутри, ожидая подходящего случая, чтобы вырваться. Кажется, вот он и наступил. Как только представила Дениса на месте Андрея, внутренности паралич сковал. Даже мысли замерзли.

Хозяйка тоже к своему чаю не притронулась. Только Денис невозмутимо опустошил свою чашку в несколько глотков. Юля искренне завидовала его спокойствию.

– Пойдем. – Он потянул ее из-за стола и в передней дождался, пока Катерина явится из недр огромной квартиры. Этой минутой промедления они воспользовались, чтобы одеться. – Тогда ты собирайся, я отвезу Юлию домой, заодно и переговорю с Монаховым. Жди звонка.

– Хорошо, – согласилась Катя и не стала препятствовать их уходу. – Мне ничего не нужно, у меня все есть.

Как только дверь захлопнулась, и они оказались на площадке, Юля набросилась на Дениса:

– Ты ведь не собираешься?.. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится!

Ответное молчание ошарашило, в глубине души девушка ждала, что ее успокоят, как-то обнадежат. А Денис молча подхватил ее под руку и затянул в открытые створки лифта.

Своим всплеском Юля не удивила. Понял, что она на взводе, потому и утащил ее из этой квартиры. Слишком быстро Юля прониклась царящим в ней трауром и начала себя накручивать. Что девушкам свойственно. Распутывать еще и этот клубок…

Этот недо-разговор разъедал изнутри. Невысказанность бросала все новые и новые картины – одна страшнее другой. Но продолжать свою речь в таком узком пространстве, в лифте, Юля не решилась. Для начала нужно было глотнуть свежего воздуха. Стало дурно, в горле чувствовался душащий ком. По телу иголками пробежали мурашки, и Юля поежилась. Вспомнились слова Кати про небо…

Выйдя из подъезда, на углу дома они остановились. Остановились, не сговариваясь, не дойдя до машины, словно читали мысли друг друга.

С равнодушным видом Денис достал сигареты, и Юля поняла, что ничего успокаивающего он ей говорить не собирается.

– Обещай, что ты не будешь, как Андрей… что не будешь рисковать своей жизнью. – Она не могла выразить свои мысли верно, несла какую-то околесицу. Но не оставлять же все как есть. – Обещай, что с тобой ничего не случится!

– Прекрати истерику. Как Андрей я точно не буду. По-другому, – коротко выдал он, как ледяной водой окатив.

Мысли ее взметнулись безумным смерчем. Кровь бросилась в лицо. И если минуту назад все ее тело льдом сковывало, то сейчас было так жарко, что она начала задыхаться.

– Все вы такие! Для вас человеческая жизнь ничего не стоит! Как можно надеяться, что я для тебя что-то значу, если тебе на самого себя наплевать?!

С такой яростью она кинула это ему в лицо, как будто ударила. Денис собирался прикурить и поднес сигарету к губам, но замер оторопело.

– Вот дура… – выдохнул.

– Что?.. – не поверила своим ушам. – Да пошел ты! – Развернулась и стремглав понеслась прочь, в противоположную от машины сторону. Если бы и правда бежала, может, унеслась бы дальше. А так, Денис быстро настиг ее, схватил за предплечье и рванул обратно. Кожаная куртка по швам затрещала.

– Уже пошел… – злобно и вкрадчиво проговорил он, скручивая ей руки.

Хотя может так показалось – что злобно. Юлька и сама захлебывалась от злости и боли. Так что едва ли могла сейчас правильно расценивать его реакции.

– Отпусти меня! – Попыталась вывернуться из его хватки.

Недолго думая, Денис закинул Юльку к себе на плечо – единственный шанс оставить ее без синяков – и понес как мешок. Не к своей машине, а в том же направлении, куда Юля летела несколько секунд назад – на набережную, к основанию моста.

Брыкалась девушка не долго. Все-таки не очень удобно доказывать свою правоту головой вниз. И весьма неубедительно звучит заикающаяся речь.

– Успокойся и прекрати нести всякую чушь! – жестко сказал Денис, когда поставил ее на землю. Только Юля ни капли не успокоилась и все так же готова была снести все на своем пути, лишь бы удрать от него.

– Это для тебя чушь, а для меня нет! Для тебя все чушь! – бросалась она хлесткими словами. – Тебе на все наплевать и на меня тоже! Это просто я такая идиотка, перед тобой как на исповеди. Что в душе, то и на словах. А ты…

Он не дал ей договорить, заключил в кольцо рук и сжал ее так, что она замолчала и поморщилась от боли.

– Мне больно… – с трудом выдавила и попыталась вывернуться из этих удушающих объятий. Это и объятиями-то не назовешь. Того и гляди кости затрещат.

– …а я, – договаривал он за ней, – если бы ты не была мне дорога, не находился бы здесь. Я только из-за тебя поехал. И у нас с тобой ничего бы не было. Я отправил бы тебя с этим браслетом к чертовой матери. Даже до браслета бы не дошло. Сделал так, что ты бы ко мне и близко не подошла, даже не смотрела в мою сторону!

– О, я в этом не сомневаюсь… уверена, смог бы… – горько, со слезами на глазах, засмеялась Юля. – Ты специально так делаешь? Я же говорю, мне больно, отпусти меня! Да пусти же ты!

А он не отпускал. Больно было невыносимо. Зубы стискивала, но не помогало. Чем сильнее трепыхалась, пытаясь вырваться, тем больнее он ее сдавливал – будто слезы выжимал. Потом когда сил терпеть не осталось, и они, слезы, тихо потекли из глаз, обмякла и склонила голову ему на грудь, пряча мокрое лицо.

Только тогда и он отпустил. Но поначалу она застыла как столб, даже руками была не в силах двинуть. Затем неровными движениями стерла горячие слезы. Они огнем полосовали холодное от ветра лицо.

– Ты же не глупая. Понимаешь, куда ввязалась. У нас не будет все, как тебе хочется. Я не могу тебя встречать и провожать, не могу устраивать тебе свидания. Даже если мне этого хочется. Все будет вот так – урывками, без планов и договоренностей. Потому что я не знаю, что будет завтра!

– Понимать – одно, но ты не запретишь мне этого хотеть. Не надо мне об этом напоминать, я и так все знаю, – обессилено сказала она.

– А ты приготовься. От меня ты не всегда будешь слышать то, что хочешь.

Она отбросила его руки, не позволяя касаться себя, но подобные резкие жесты Дениса не оттолкнули. Он прижал ее голову к своей груди. Прикоснулся губами ко лбу, отвел разметавшиеся пряди от лица.

Юля уже не могла противостоять. В его движениях снова появилась чувственность. И нежность, щемящая душу, которой теперь ей всегда не хватало.

– Не целуй меня в лоб. Я хочу, чтобы ты целовал меня нормально, по-взрослому, а не устраивал милые невинные встречи. И меня не волнует, как ты будешь организовывать эти «урывки». Я хочу, чтобы в этот момент ты принадлежал только мне. Иначе проваливай, понятно? – проговорила ему в грудь, но слышно ее было прекрасно. Как видно, открылось у девочки второе дыхание.

– Понятно, чего ж непонятного, – засмеялся, глядя на нее – взъерошенную, растрепанную, но все равно непокорную.

Юля тут же возмущенно вскинула глаза, но сказать ничего не успела. Денис склонился к ней, прижался к ее рту, надавливая губами. Мягко, потом сильнее. Пока ее губы не разомкнулись, и он смог коснуться языка. Это было восхитительно приятное и острое ощущение.

И он хотел целовать ее так – по-настоящему. Чувствовать, как она отзывается каждой клеточкой тела и реагирует на каждое малейшее движение губ. А она реагировала.

Не знала, откуда в ней это. Не было опыта, знаний. Только желание и инстинкт, внутренний, наверное, самый древний. Говорящий, что поцелуй – это ласка, а значит главное – ласкать: губами, языком, горячим дыханием, теплыми ладонями. Ласкать – доставлять удовольствие, делать приятное, иметь одно на двоих дыхание.

Он прерывался на чуть-чуть, на пару вздохов, а потом вновь приникал к горячим губам. Делал их влажными, раскрывал, заставляя ее вздрагивать от соприкосновения языков. Заставлял ее голову кружиться. Юля так говорила, шептала в губы, изредка отрываясь от него.

– Мне что-то плохо…

– Тошнит?

– Похоже на то. – Развернулась к нему спиной и оперлась на парапет, подставив лицо ветру. С реки неприятно тянуло холодом и продирающей до костей влагой. Но хотелось окунуться в этот стылый поток с головой, чтобы выветрился тот мрачный дурман, что внес такой разброд в чувства. В этом запутанном клубке ярким всполохом четко ощущалось только одно – любовь.

Все остальное смешалось, слилось в горькую суспензию: злость на грани ненависти, удовольствие на грани отвращения. Слишком много и слишком сильно для одного раза.

Стало смешно, Юлька чуть не разразилась истерическим хохотом. Что же этому человеку нужно сделать такого чудовищного, чтобы она стала любить его хоть чуточку меньше?

Он живет своей жизнью, спит с другими девками, холит и лелеет неприкосновенность личной территории, а она, тем не менее, чувствует себя рядом с ним как в райских кущах. Вот и думай, гадай – это что-то настоящее или самообман? Палка о двух концах. И тем и другим это может быть одновременно. Все равно что спорить: что есть настоящее искусство – постановочное фото или масляный портрет?

– Это нормально. Значит твоя психика в порядке. Дыши глубже.

Прозвучало обнадеживающе, вызвало скупую натянутую улыбку. В собственной нормальности Юля с недавних пор стала сомневаться. С Денисом открывала в себе новые стороны, проливала свет на тайные уголки своей души, выявляла в себе весьма своеобразные желания.

– Дышу, – вполголоса процедила, вцепляясь пальцами в холодные недружелюбные камни. Глубоко втягивала сырой воздух. Покрывалась колкими мурашками от ветра. Мысленно окуналась в ледяную воду, замерзала, пыталась избавиться от ненужных мыслей. Девки, юбки… Самое последнее, о чем сейчас стоит думать. Самое разрушительное.

– Я вспылила, сорвалась. Ты теперь думаешь, что я истеричка? Скажи честно, – говорила Юля словно издалека, и не на Дениса глядя. Взгляд притягивала вода.

Удивительное зрелище – ледоход. Никогда не понимала, почему оно так завораживает. Не красотой же… Вода талая, мутная, а в ней плывущие куски льда – большие и маленькие, неровные, зубчатые. Что тут красивого? Но что-то было. Поневоле внутри поднималась волна чистого непреодолимого восторга.

– Нет. Я думаю, что ты достаточно эмоциональна, чтобы выражаться таким образом.

– А как ты это выносишь?

– Что конкретно? – Снова притянул ее к себе за плечи, заметив, как она дрогнула от холода.

Юлька поежилась и тут же повернулась лицом. Внезапно тело одолел озноб. Ладони, которые минуту назад горели огнем, заледенели. Это кровь престала бурлить от злости, поутихнув, хотя до полного спокойствия еще далеко. Да и невозможно оно рядом с Шауриным.

Нет ничего хуже проклятого разрывающего изнутри ощущения безысходности. Одна, она бы точно не выдержала, не справилась.

– Что угодно. – Скользнув руками под пальто, обняла Дениса, испытывая восторг побольше, чем от созерцания ледохода.

– По-разному, – ответил он после молчания. – Но, в основном, если у меня болит сердце, жалуюсь я на голову.

– А таблетку от чего пьешь? – спросила тихо, но достаточно, чтобы он услышал. Чтобы не повторять вопрос, ибо не решится.

– От сердца.

Он и спрятал ее там, у сердца, прикрыл руками, запахнув пальто. Укрыл от всего: от жестокого ветра, людей, их взглядов, на несколько минут от реальности. Рядом с Юлькой мир отступал. Ненадолго и нехотя, но отступал. И мысли бросались как будто в пустоту.

А она молчала, боясь одним словом нарушить равновесие – такое тонкое и шаткое. Прозрачное, как калька. Одно только неверное слово может все испортить.

Тревожность, отравляющая их встречи, никуда не делась. Она и не могла никуда пропасть, потому что стала частью души. Хотелось сделать этот момент чистым и свежим, как рассветный воздух. Но и сейчас казалось, что даже камни смотрят на них. Смотрят и слышат каждое слово.

Юля слегка тряхнула головой, дабы избавиться от сковывающего внутренности ощущения. Почувствовала, что пальцы Дениса запутались в ее волосах. А она и не поняла этого, настолько слилась с ним, проникаясь теплом.

Улыбка воскресла на порозовевших губах, и Юлька поцеловала его радостным поцелуем. Звонко чмокнула и посмотрела умно-сдержанным взглядом, загораясь таинственностью.

– О чем ты думаешь? – Он, конечно, спросил. Всегда спрашивал. В такие мгновения забраться бы ей в голову и узнать, о чем она думает.

Она сделала вид, что подбирает слова.

– Тебе правду сказать или чтобы было приятно?

Денис коротко рассмеялся. А хотелось, чтобы он не останавливался, смеялся еще и еще. Снова и снова. Откинув голову, хохотал бы в голос. Сотрясал воздух беззаботным смехом. Обнажал белые ровные зубы в непринужденной улыбке.

– Не скажешь?

О многом она думала. О разном. О том, что минуты ожидания тянутся бесконечно долго, а часы счастья глотаются как один вздох. Почему счастье так скоротечно? Почему для него нужны какие-то специальные условия? Ведь для горя они не нужны. Оно как сорняк. Ему и почва благодатная не нужна, среди битого стекла вырастет.

Вот-вот Денис скажет, что нужно ехать. Мысль эта уже таилась в глазах и, должно быть, просилась с языка.

Именно сейчас, когда фонтан собственных эмоций перестал бить через край, подумалось, что ничего ей не светит. Не будет он устраивать никаких «урывков», не будет с трепетом в сердце ждать ее появления. Ничего этого не будет. Она посчитала, что у нее случилась истерика, а он принял это просто за манеру выражаться. Ее ультиматумы для него как мертвому припарка. Какая страшная ирония. Рядом с Денисом Юля становилась эгоисткой, перенимала его жестокость. Только вернувшись от Кати, думала: пусть Андрей, но только не Денис. Пусть хоть десять таких, как Андрей…

Снова черные мысли – туннель обреченности. Чертова воронка. Самообладание пошло уродливыми трещинами. Потянуло разрыдаться. Разныться от горла. Опустошиться, чтобы нечем было страдать. Тех быстрых слез, что ему удалось выдавить из нее, не хватило.

Денис крепко сжал Юлины плечи, словно спрашивая. Она лишь покачала головой. Отвечать не нужно, знала, что в голове бред. Сейчас там один сплошной бред. Вот завтра все будет по-другому, но сегодня просто караул.

Наверное, будет…

– Нужно ехать, – он все-таки сказал это. А как же иначе… Тихие слова всколыхнули все ее существо в немом протесте. Но Денис не развернулся, не подтолкнул ее, не потащил за собой. А приблизил к себе, склонился и замер у лица. Ждал, пока отстраненно-хмурое выражение сменится на доверчиво-ждущее, дыхание станет горячим, губы немного раскроются.

Не сразу, но она податливо расслабилась в его руках.

Одинаковых поцелуев не бывает. Они все разные. Все неповторимые. Каждое мгновение.

И этот был другим.

Денис целовал ее медленно, не спеша. Сначала едва касаясь, тепло и мягко. Потом сильнее. Без нежности. Смело, жестко, глубоко. С жадностью. Запрещая думать, иногда дышать. Получалось.

Последние бесконечные минуты целовал до жара в теле, – он зарождался между лопаток и растекался по коже, бросался в ладони, горел на щеках румянцем. Никогда до этого ей не было так жарко. Ласкал ее губы и язык до дрожи в коленях, – и она сомневалась, что если он отпустит, ей удастся устоять на месте.

Этот поцелуй другой – настоящий. Именно этот. Наверное, Юля будет помнить его всю жизнь. Печать у нее на губах. Оттиск, очерк его губ. И в душе, и в сердце. Так, что земля из-под ног и в небо…

Когда губы онемели, перестали чувствовать, став безвкусными, Денис ослабил объятия. Как трудно от нее оторваться. Почти невозможно. Но, слава богу, только почти… Хорошо, что находились они именно здесь, на открытом пространстве, под любопытными, хоть и редкими, взглядами. В другом случае Юлька уже осталась бы без одежды. А ему, чтобы снять возбуждение и охладиться, впору хоть в ледяную реку… Теперь не представлял, как сможет удержать ее на расстоянии.

Они слишком увлеклись друг другом. Не заметили, что на город накатили сумерки. Туманная волна пробежала по улицам.

Когда вернулись к машине, Юля чувствовала, что силы кончились, энергия иссякла, а сама она похожа на трухлявое дерево – готова рухнуть и рассыпаться.

Давая ей время, чтобы успокоиться (и себе тоже), Денис не сел в машину сразу, закурил. Однако едва ли две минуты, потраченные на сигарету, смогут расслабить судорожно сведенные от возбуждения мышцы.

Естественно, сигарета не помогла. Только занавесила ощущения дымом, забила легкие, чуть отрезвила голову. Денис втягивался и смотрел на Юлю, которая поглядывала на него тоже, пытаясь сделать взгляд твердым, осмысленным. Но твердого взгляда не выходило, Юля слабела лицом, плечами, руками.

Забросив сигарету в мелкую лужицу, Денис сел в салон и тронул машину с места.

Дома их встретила Наталья, прошлась по обоим встревоженным взглядом, вопрошающе задержалась на Юле.

– Как съездили?

Дочь не отреагировала, оставшись к обращению матери холодно-безразличной.

– Накапай ей чего-нибудь. Для успокоения, – посоветовал Денис, все же сомневаясь, стоит ли вмешиваться. Смолчать же не смог.

Юля кивнула, с песочным шуршанием стянула куртку и свернула в кухню. Так же молча из рук матери приняла стакан с небольшим количеством жидкости, по запаху похожей на валерьянку.

– Иди умойся, – сказала Наталья дочери, после того как та опустошила стакан. Слова мамы прозвучали необычно строго. Юля вскинула глаза, но противоречить не стала. Сил не было. В конце концов, мама дело говорит. Нужно привести себя в порядок.

– Может, и тебе тоже? – с доброй порцией иронии спросила Наталья, вздернув бровь.

Денис посмотрел на все еще стоящий на столе бутылек с валерьянкой и вздохнул. Этот шумный вздох женщина расценила как согласие, потому в мгновение ока Шаурин получил свою дозу.

– Помирать так с музыкой, балдеть так от валерьянки. Ваше здоровье! – С трудом веря в происходящее, он все же заглотил успокоительное.

– Что ж ты ее как водку?

– Так кроме водки других успокоительных не знаем.

– Где вы были все это время? Только не рассказывай мне, что Катю утешали. Говорю сразу: не поверю, – в лоб спросила Наталья, слегка огорошив непреклонным тоном. Можно сказать, командным.

– Я Катю утешать и не думал, у меня с этим, знаешь ли, чрезвычайно плоховато. Хотя сочувствую ей глубоко, должен признать. – Осторожно он отставил стакан. Шагнул от стола, сунул руки в карманы.

– Врешь. Все ты можешь. Тебе просто удобна такая позиция. Когда всем вокруг говоришь, что ты чего-то не можешь, с тебя и не спрашивают. Но я так и не услышала ответа на свой вопрос, – рубила воздух резкими фразами. Говорила прямо, как никогда. Без пауз и раздумий.

– На набережной мы проветривались. Сопли на кулак наматывали. – Денису виделось, что не спонтанная это речь, не нежданно приходящие в голову мысли. Посему напрашивался вывод, что Наталья если не в курсе об их с Юлей отношениях, то догадывается.

– Не дерзи! – оборвала его женщина, хотя понимала причину подобной резкости. То, что оба они, Юля и Денис, находились в эмоциональном возбуждении, почувствовалось с порога. Надави она хоть немного на Юльку, та сорвется и расскажет все как на духу. С Денисом куда сложнее. Но и в его спокойствии сейчас проглядывалась существенная брешь. Нельзя ею не воспользоваться, когда еще такое случится.