Текст книги "Стая (СИ)"

Автор книги: Оксана Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)

И тем ценнее спокойствие таких людей, как Вадим. Что взять с бездушных? – у них безразличие в крови и камень вместо сердца. Их бесстрастность – результат апатичности чувств, а не внутренней работы. В их спокойствии нет сдерживаемого неравнодушия и эмоций. Оно пустое. Мертвое.

А Вадим, как реактив в стеклянной колбе. Вот – вот и будет взрыв. Знал Денис, каким огромным трудом оно дается – такое спокойствие. Сам равнодушным не был. Просто научился контролировать свои реакции.

Но бесчувственным никогда не был.

– Слышал про такое.

– А я тебе еще раз напомню, – продолжал Шаурин. – Нажимаешь на спусковой крючок раз, второй, третий… С четвертым приходит сладкое чувство вседозволенности. Уже никто не снится. Ты считаешь, что ты прав. Запускается механизм ложного героизма. Начинаешь кидаться на всех и вся – и тебе даже приказ не нужен – кто-то не там окурок бросил, кто-то косо на тебя посмотрел… Но только в спокойном миру твой героизм нахрен никому не нужен. У тебя немного другой случай, но последствия будут такие же, стоит только свернуть не в ту сторону.

Вадим расслабленно откинулся на стуле и опустил широкие плечи.

– Я не знаю, как тебе это удается. Но вот… чувствуя себя, как школьник. А задачка-то такая легкая была!

– Угу, – промычал Денис, цепляя на вилку кусок ветчины, – можно и ответ в конце учебника посмотреть. Только вот «решение» от тебя зависит. Все «трупы» надо на работе оставлять. Держи баланс, Вадя.

Вадим вымученно выдохнул. Губы порозовели, на них мелькнула тихая улыбка.

– Баланс… – повторил он, будто слово ему это не знакомо и слышал он его впервые.

– Ты не замечал, что люди вашей профессии часто имеют странные увлечения? Казалось бы, на первый взгляд, несовместимые с подобным образом жизни. Кто-то регулярно ходит в филармонию, кто-то выращивает зимние сады, коллекционирует марки… Каждому свое. И ты найди себе отдушину, не зарывайся в работе, приобщайся к прекрасному, иначе закаменеешь. Как говорится, спешите жить, и чувствовать спешите…

– Звучит, как тост.

– Заметьте, не я это предложил, – отчеканил Шаурин, свободно улыбнувшись.

Только сейчас дышаться стало легко. Вадим, который до этого ел, почти не различая вкуса пищи, почувствовал себя ужасно голодным. И во рту возникла странная сухость. Хотелось пить. И курить. О последнем он высказался. Денис захватил сигареты и вытащил друга на площадку.

Стоя перед широким окном, закурили.

Луна стала еще больше и ярче. И, кажется, покрылась тонкой корочкой льда.

– А ты-то сам как уравновешиваешь свою жизнь? – вдруг спросил Вадим. – Монетки или марки собираешь? Тоже к прекрасному приобщаешься?

Знал бы Вадим, какие чувства вызвал в Шаурине этот простой и шутливый вопрос. Мысли о Юле, бродящие в тупиках сознания и подступающие время от времени, сейчас ринулись все в одну точку, и мечущийся в душе образ девочки лег в давно готовую ячейку. Лег крепко и звонко. Со щелчком. Денис даже посмотрел на Вадима, как будто ожидая, что и он отреагирует на этот только ему самому слышный звук.

– Приобщаюсь… – сказал Шаурин, затягиваясь. Красный огонек сигареты высветил на золоте яркий блик, – …постепенно.

Внутри стало тепло. Горячо.

От водки ли?..

ГЛАВА 27

Юля все же последовала совету матери и согласилась на свидание со Славой.

Мама права: нужно общаться с мальчиками, чтобы научиться понимать их. Конечно, Слава – не Денис, но, возможно, этот опыт как-то поможет ей разобраться в чувствах Шаурина. И в своих тоже.

Как известно, в переживаниях и чувствах можно копаться бесконечно.

И каждый раз будешь открывать что-то новое.

Правда, не представляла девочка, что дастся ей эта встреча так тяжело. А если бы знала, чем закончится, то отказалась бы от нее и вовсе.

Отсутствие горящего предвкушения и эйфории перед свиданием не помешали подготовиться к нему как следует.

По своей природе Юля была чистюлей и аккуратисткой. И к своему внешнему виду всегда относилась придирчиво. Только вот, перебирая вещи, выбирая, что надеть в столь знаменательный для себя день – все-таки, как ни крути, это ее первое «официальное» свидание – Юля поняла, что все ее вещи очень скромные, лучше сказать, пуританские. Как раз для подростков – не женственные, не вызывающие. Одним словом, вещи школьницы, а не девушки. Просто кофточки, просто юбочки – без умысла подчеркнуть достоинства или скрыть недостатки. А все же, хотелось выглядеть как-то по-особенному. Не для Ярослава – оказывается, так звучало его полное имя, – для себя.

Перерыв все в шкафу вверх дном, Юля нашла-таки подходящий наряд – серое, из тонкого трикотажа, платье. В него она и влезла, набросив сверху удлиненный кардиган в серо-белую горизонтальную полоску.

Она далеко убрала этот комплект и не собиралась его надевать – ткань показалась колючей и не очень приятной телу. Но сейчас, примерив, посчитала, что неудобство это не такое уж большое, так что пару часов в этом платье она вполне выдержит.

Ах, лучше бы она закинула это платье туда, где оно и валялось!

Что ни говори, а Ярослав, конечно, старался сделать их встречу особенной. Хотя, чего может быть особенного морозным январским днем. Разве что, снег, падающий с неба пушистыми хлопьями, и деревья, покрытые кружевным инеем. Или ярко-голубое небо, прикрытое прозрачными перистыми облаками, словно нанесенными кем-то широкими небрежными мазками – тонкими, как пергаментная бумага.

Только Юле было не до всей этой красоты. Едва только вышла из дома, как стылый ветер прилип к щекам, так и нехорошее предчувствие так же неотвязно к ней прилипло. Списав это на свое вялое настроение, девочка приказала себе успокоиться и глубоко вздохнула.

Это не помогло. Муторное чувство, что поселилось в душе, никак не хотело уходить.

Два часа в кафе показались вечностью. Ничего нового она для себя не узнала, удивить ее Славе не удалось. Рядом с ним она чувствовала себя бесчувственной деревяшкой. На какой-то момент даже стало стыдно. Но что поделать, если не интересными казались его истории, вопросы – раздражающими. Чтобы на них отвечать, приходилось делать над собой усилие. А уж спрашивать что-то самой – не хотелось вообще.

Жутко разболелась голова, от колючего платья по всему телу пошел зуд. А кино…

Юля не могла дождаться, когда сможет попрощаться со Славиком, пообещав себе никогда больше не устраивать таких рискованных для собственного душевного спокойствия мероприятий.

Они все обречены на провал. Потому что Славик – не Денис. И любой другой тоже будет – не Денис.

Несмотря на собственное замешательство и неуютное чувство в груди, Юля старалась не подавать виду и быть с Ярославом вежливой. Ведь никто не тащил ее сюда силой. Пошла она добровольно, а значит и приличия нужно соблюдать. Как уж это у нее получалось и получалось ли вообще, судить не могла. Но прикладывала для этого все усилия. Хотя мило улыбаться было невероятно трудно. Еще труднее изображать на лице заинтересованность. Она могла все это провернуть, общаясь с родителями, просто с близкими людьми… Наверное, получалось, потому что они родные и к ним в любом случае невозможно испытывать ледяного равнодушия, что она ощущала к этому парню.

Пожалуй, единственное, что ее радовало безмерно, так это то, что Слава не додумался прийти с цветами. Честно говоря, слабо представляла, как заявится домой с букетом. Да и не в этом дело. Не хотела она никаких от него подарков. Даже таких невинных, как цветы.

Кино, впрочем, ждала она не с меньшей радостью. Ждала, как спасение. Представляя, что на целых полтора или два часа будет лишена томных взглядов и натуженных разговоров. Все это, и сам Славик тоже, ужасно злили. Пусть умом Юля и понимала, что мальчик не виноват. Дело в ней самой.

Не нравилось ей, как он смотрел на нее; касания его были какими-то хлипкими; и сам он рядом с ней казался бестелым. Не чувствовала она с ним себя уверенно и спокойно. А как оказалось, собственное спокойствие – дороже всего. И не стоит жертвовать своими нервами ради каких-то сомнительных свиданий. Что толку, если только и думаешь, что бы такое устроить, чтобы удрать с него побыстрее.

После фильма, стоя перед гардеробом и ожидая пока Ярослав подаст ей шубу, Юля очень сдерживалась, чтобы первой не рвануть к выходу. Очевидно, что перед кинотеатром ее уже ждала машина.

На крыльце она повременила. Теперь уже можно. Целый день мучений закончился, так что пара минут значения не имели.

– Тебе понравился фильм? – спросил Ярослав.

– Да, очень, – сказала Юля, широко улыбаясь.

Прощание – самые приятные минуты в их свидании. Оттого ответ ее прозвучал правдиво, а улыбка стала настолько искренней и волнующей, что Слава, видимо, понял это по-своему. Не особо деликатничая, и не спрашивая разрешения, он обнял Юлю за плечи, притянул к себе и поцеловал в губы.

От такой наглости Юля опешила. Да и как тут не опешить? – все случилось так неожиданно. Это все-таки ее первый поцелуй! И она никак не предполагала, что случится он с каким-то юнцом! – а таковым она Ярослава и считала.

Может, Слава и желал сделать их поцелуй жарким, но ничего не получилось. Юля просто почувствовала его холодные губы на своих. И все. Сам он тоже был каким-то ледяным, так и хотелось его оттолкнуть от себя подальше. Но отталкивать не пришлось. Он сам отстранился.

– Мне кажется, ты поторопился, – произнесла Юля, резким тоном осаживая его пыл. – Не стоило этого делать.

– Да брось, ты! Это же просто поцелуй. Что тут такого?

– Ничего. Вот на этом и закончим. Спасибо, приятно было провести время. Не провожай.

– Я позвоню?

– Не стоит. Все, что мог, ты получил сегодня. На большее не рассчитывай.

Некоторое время назад Юля контролировала проявления своих чувств, чтобы не обидеть парня, сейчас же вкладывала в слова всю их силу, чтобы Ярослав понял – ничего ему не светит. И его мнимые обиды – уже совсем не волновали.

Не собиралась она с ним целоваться. Даже не думала об этом. Только один человек в мире вызывал в ней такое желание. Только с ним она хотела познать это удовольствие. Ведь поцелуи – это удовольствие? Так говорят. А еще говорят, что они разные на вкус. Так вот, поцелуй с Ярославом был безвкусный. Холодный. И ненужный. Совершенно ненужный.

Юля набросила на голову капюшон шубки и поспешила спуститься с крыльца, попутно окидывая глазами стоянку перед кинотеатром. Всего несколько машин были черного цвета, и девочка без труда отыскала глазами свою. Только вот, когда разглядела номер, в жар ее бросило. Сумерки уже упали на город, но она без труда разобрала цифры. Рекламные неоновые вывески и уличные фонари очень ярко освещали площадку.

Теперь ноги не шли. Будто закаменели. Юля не чувствовала под собой почвы и боялась идти вперед, будто знала, что тут же поскользнется и рухнет на расчищенный от снега мерзлый асфальт.

Как, помилуй бог, он тут оказался? Каким ветром за ней принесло именно Дениса?

И черт раздери того Славу, с его безвкусными поцелуями!

Конечно, можно понадеяться, что Денис не заметил их. Но в душе Юля знала: бесполезно. Закон подлости такой. Он всегда работает.

Не всегда мечты сбываются. А уж надежды – тем более.

Денис сидел в машине замерев. Не шевелясь. Состояние было подобно состоянию стального стержня, который сначала раскалили добела, а потом опустили в лед. Чтобы он, шипя и сопротивляясь, остыл, и температура его приблизилась к минусовой.

Наталья попросила забрать Юлю и привезти домой. Обычное дело. Конечно, желательно, чтобы ее возил один и тот же человек. Но случалось всякое, потому Монаховы любого, кто был свободен – или не был – могли попросить привезти дочь домой.

Но Денис знать не знал, что предстоит ему увидеть такую сцену на крыльце кинотеатра. Не был готов к этому. Не догадывался, с кем Юлька сегодня проводила время. Даже не задумывался. Не высматривал ее, лишь скользнул взглядом по головам, теперь удивляясь, как в толпе смог различить ее. С другой стороны, в длинной норковой шубке Юлю трудно было не заметить. Не так много «шубок» мелькало у здания.

Когда Юля развернулась лицом, на его грудь легла огромная невыносимая тяжесть. Именно когда она повернулась, и в девушке, которую целовал какой-то парень, он точно узнал свою Юлю.

Отпали последние сомнения. Откуда-то снизу, с живота, начала подниматься гастритная боль. Постепенно она охватила все тело – грудь, мозг, сознание – заломив в затылке, запылав в кончиках пальцев.

Больно было невыносимо. Больно до онемения в каждой клеточке.

Сейчас было совсем по-другому. Не так, как тогда в бассейне. Несравнимо. И необъяснимо даже для самого себя. Если это ревность, то она убийственная. Но, похоже, это что-то большее, чем просто злость на соперника. Да и какой ему соперник этот молокосос.

Сам факт того, что его девочку кто-то целует и обнимает, вызвал внутри тошноту. Настоящую непритворную тошноту.

Юля села в машину. Он не смотрел на нее, не знал, улыбалась ли она, выглядела ли растерянно или довольно. Смотреть ей в глаза не хотелось. Возможно, боялся он увидеть следы счастья на ее лице.

– Юля, посиди, я сейчас, – сказал он, расслабляя лицо. Чувствовал острую необходимость вдохнуть морозного воздуха. Маловероятно, что это поможет ему успокоиться. Только что еще можно сделать, пока не придумал.

Дверь открылась и закрылась. Ворвавшийся в теплый салон лихой ветерок ударил по щекам холодом.

Господи, почему нужно было приехать именно ему? Отец мог послать кого угодно, но приехал Денис…

Юля хотела глубоко вдохнуть, но получилось коротко и прерывисто. Заполнить внезапную пустоту в груди не получилось и ощущение, что она предательница – не ушло.

Лучше бы он накричал на нее, устроил ей сцену, как тогда в кабинете, оформил бы хорошенькую встряску. Она бы знала, как среагировать. А не так… Так, молча, у нее у самой душа разрывалась.

Вот такая она настоящая любовь – владеющая разумом и телом?

Никакие доводы рассудка не помогали, не облегчали ее внутреннего состояния. Не вспоминалось, что когда-то Денис оттолкнул ее, обидел, отверг; забылись его жестокие слова. Осталась только ее душа, яростно желающая жить для него, быть с ним, и никому не позволять вмешиваться в их отношения. Окатить Дениса равнодушием – это одно, а вот целоваться с мальчиками – совсем другое дело.

Юля была уверена, что все он видел. Можно попробовать убедить себя, что Шаурину крайне безразлично все произошедшее, оправдать себя, но она не пыталась. Любила ведь его всем сердцем, и действовать хотела по сердечному велению, а не вынужденно обстоятельствам.

Денис купил сигареты. Из машины Юля видела, как он подходил к киоску, расположенному тут же недалеко от парковки. Ей показалось, что это лишь повод, чтобы уйти на время. Не хотел он ее видеть, даже не взглянул на нее, когда она села в машину.

Значит, ему не все равно…

Ехали молча. Юля не знала, что сказать и сомневалась, нужно ли вообще что-то говорить в этой ситуации. Музыка не играла, оттого тишина в машине была гнетущая.

А что мог сказать Денис? Обвинить ее в чем-то, разозлившись? Нагрубить? Разве это выход и решение его проблемы? Да, эта любовь становилась для него огромной проблемой.

Юля девушка – молоденькая, цветущая и встречаться ей нужно с мальчиками ее возраста. Чтобы дарили они ей цветы, развлекали всякими разными способами. А он при всем своем желании не сможет устроить ей такую радостную и веселую жизнь. И объятия эти, поцелуи… Денис понимал это. Так должно быть, но от этих мыслей снова становилось тошно.

Автомобиль въехал в ворота. Окна на первом этаже особняка светились слабо, будто из глубины. Это означало, что свет горел только в холле, а родителей не было дома. Вместе, так же молча, не глядя друг на друга, Денис и Юля сбросили в гардеробной верхнюю одежду. Юля поспешила в свою комнату, он пошел следом, собираясь зайти в гостиную.

Уже немного отпустило. Но только до того момента как Шаурин вспоминал сцену на крыльце кинотеатра.

Да, все правильно – свидания, цветы, конфеты, поцелуи… А потом…

А потом он схватил Юльку за руку, стащил с первых ступенек лестницы и, протащив за собой, забросил в кухню – по-другому то, как Юля туда попала, назвать было нельзя.

Рывком он вытолкнул ее вперед, да не рассчитал силы, – пробежала Юлька несколько метров, сбила по пути стул и остановилась где-то в районе разделочного стола. Не то чтобы это получилось сильно грубо. Нет, резко и неожиданно. Снова неожиданно… Сплошные сюрпризы сегодня. Неужели она так похожа на марионетку?

Она, правда, не ожидала, что он схватит ее, шла к лестнице, чтобы подняться к себе и, может, снова поплакать. На душе было ужасно горько. Почему же такое прекрасное чувство, как любовь приносит так много страданий? Сколько она уже выплакала слез, сколько дум передумала… Не хотела ничего плохого и снова…

Денис был уже рядом. Как только оказался, положил руки ей на плечи и сжал их.

– Скажи только, он тебе нравится? – Не думал начинать разговор. Потянул ее в темную комнату под влиянием совершенно другого чувства. И теперь услышав свой вопрос, сам удивился, что задал его.

– Нет. – Она для верности помотала головой. Плечи ее дрожали. И руки дрожали. Денис это чувствовал.

– Тогда зачем? – продолжал задавать глупые вопросы. Такие глупые, что в другой момент саркастически рассмеялся бы. Но не сегодня. Сегодня было все не так. Сегодня его ломало по-настоящему. Это уже не просто яростное возбуждение или нервный срыв.

У Юльки, конечно, имелся хороший вариант для ответа. Денис даже ожидал его. В какой-то мере, понял бы, скажи она, что он сам во всем виноват. Но его Юля, она и, правда, особенная. Не пошла по этому пути, не рисовала на лице равнодушия. Хотя, для того, чтобы четко различить выражение ее лица было недостаточно света, голос выдавал ее с головой. Сам тон, каким она произносила слова, говорил о многом. Говорил обо всем. Заставлял ей верить. Невозможно ей не верить.

– Я не хотела. Не ожидала. Это все так глупо вышло, – признавалась она полушепотом.

Денис замолчал, продолжая удерживать ее на месте. И себя продолжал удерживать. От вопросов. От ярости и злости. Вспоминал все техники, которые могли помочь вернуть самообладание. Нельзя срываться на Юлю. Она ведь не заслуживала этого. Она его красивая невинная девочка. А это… ну всего лишь какой-то поцелуй… Разумом нужно принять это, хотя, когда в дело включалась физиология, усмирить себя было не так легко.

Так странно, они оба с улицы, немного продрогшие, пропитанные морозом, должны быть холодными. Но холода между ними не было. Был жар – особенный, трепетный. Было что-то в голосе Дениса, что вызывало внутри дрожь. Не страха. Какую-то другую дрожь.

Отбросив свои сомнения, Юля потянулась сама и обняла его за плечи. Привстала на носочки. Если смогла бы, забралась выше и обвила его ногами, прижалась так тесно, чтобы стать с ним одним целым.

Надоело наступать себе на горло, играть неприступность – все это ложилось на сердце тяжким осадком и ранило ее саму. Кроме того, что-то внутри подсказывало, что Денис не оттолкнет.

Чего уж, не «что-то внутри», а он сам. Кончики его пальцев уже касались спины. Слегка. Но она так остро чувствовала каждое его прикосновение… И уже через мгновение руки крепко прижали ее к себе. Так крепко, что вздохнуть невозможно. Можно и не дышать. Ради этого можно и не дышать…

В душе поднялась волна, больше, цунами тепла и нежности. Удовольствия, которое она не могла ни с чем сравнить. Наверное, вся тоска ее полезла наружу, все страдания – любовь, смешанная с обидой, ревность к неизвестным соперницам, удвоенная разочарованием.

До этого дня он никогда не обнимал ее так. Так крепко и с таким чувством. Это не объятие – утешение, не приветствие, не прощание. Это объятие, каким мужчина прижимает к себе любимую. Чтобы чувствовать ее дыхание и слышать стук сердца.

Не собирался Шаурин вести с Юлей беседы, действовал исключительно из-за своего – называйте, как хотите, – собственнического инстинкта, ревности, желания обладать ею. Чего угодно… Соскучился до невозможности мыслить здраво; хотел почувствовать ее рядом хотя бы так; хотел обнять с этим открытым в себе новым ощущением, с новым осознанием.

Да, испытывал при этом огонь в крови, затмевающий и злость, и ревность. И удовольствие испытывал. Но не безграничное. Потому что, еще не отпустив ее, думал, а что же будет завтра…

Раньше никогда не обращал внимания, во что Юля одета. Вернее, обращал, но во вторую очередь. А сегодня ее неброский наряд впечатался в мозг. Видимо, теперь каждый из них будет откладываться в его памяти. Ну да, она, Юля, его золотая монетка, марка – самая дорогая. А главное, что такую ни за какие деньги не купишь. Платье сделало ее совсем взрослой. А уж черный капрон на ее стройных ножках посреди зимы – и вовсе слабость.

– Я не хочу с ним, – прошептала она ровно. Все-таки, поддавшись желанию, потянулась вверх, и Денис приподнял ее над полом. Не будь на ней платья, точно задрала бы на него ноги, но сейчас не могла себе такого позволить. – Хочу с тобой…

Это как удар под дых. Денис сам себе запрещал думать о таких вещах. Потому что обычно думы его мало разнились с действиями. За мыслями обязательно следовали соответствующие дела.

Юля немного отстранилась. Совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы не прижиматься щекой к щеке, а смотреть в лицо. Чувствовала его дыхание у себя на губах. Это было уже приятно.

– Я люблю тебя, – сказала Юля.

Кажется, он пошатнулся, когда услышал ее признание. Так спокойно и уверенно она это произнесла.

– Не говори, – приложил указательный палец к ее губам. – Не надо. Не сейчас. Потом.

Сегодня разговора у них не получится. Он определенно это знал.

Губы у нее были мягкие. Он скользнул по ним пальцем, потом по щеке…

Это касание губ все равно произошло. Не поцелуй. Просто касание, которое возможно им обоим показалось – таким мимолетным оно было. Но, кажется, воздух вокруг затрещал. Заискрился. Словно по ним двоим электрический ток пропустили.

Нельзя ему Юльку целовать…

Из глубины дома послышались голоса. Эти звуки взволновали тягучий воздух, показались чужими и неправильными, – как ледяной дождь при ярком солнце.

Юля крепко обвила шею Дениса руками, на какую-то секунду прижавшись к нему всем телом в последней попытке насладиться их недолгой, но такой желанной близостью. Потом же, с большим трудом отпустила его и пересекла кухню, чтобы щелкнуть выключатель.

Свет взорвал комнату, ослепляя на мгновение не только глаза, но и сознание, безжалостно разрывая возникшее единение и изгоняя иллюзию счастья.

Так не хотелось отпускать это мгновение. Задержать бы его, но, увы… Оставалось только мучиться туманным ожиданием следующей встречи и разговора, который страшил своей неизвестностью. Боялась, что безнадежностью.

Это Денис – олицетворение самого бесстрастия. А она… Наверное, у нее на лице все написано. Сейчас, после небольшого интимного потрясения, справиться с собой и стереть с лица следы душевного волнения было особенно трудно. Чувствовала себя разбуженным ребенком, который, еще не успев отойти ото сна, смотрит на окружающий мир слегка оторопелым взглядом.

Запустила безвольные пальцы в волосы, пробегая по рассыпавшимся по плечам, слегка взлохмаченным прядям. Потом поправила поясок на одежде. И тут же почувствовав духоту, развязала его, расстегнула маленькие пуговки и сняла бело – серую кофту.

– Юля, – позвал ее Денис.

Не решалась посмотреть ему в глаза. Вдруг мелькнет в них равнодушие? Волшебство рассеялось со светом, как будто и не было той непреодолимой силы, недавно притягивающей их друг к другу, и чувств, по-настоящему осязаемых, пронизывающих все существо – не было.

Денис подошел сзади, задержал руки у нее на талии.

– Завари чай, помой яблоки, дай мне воды из холодильника, – сказал, пригнувшись к ее уху, голосом, каким мама говорит ребенку «просыпайся» – осторожно, чтобы не напугать.

Юля силилась, вслушиваясь в слова, словно звучали они на незнакомом языке. Потом встрепенулась, оживилась, – как увядший цветок, напоенный водой, – набралась жизни, засуетилась, быстро передвигаясь по кухне. Отбросила кофту, которую растерянно стискивала в руках. Достала из холодильника бутылку минералки – приятно прохладную, – сжала горячими ладонями. Самой бы тоже не мешало воды глотнуть: во рту пересохло, горло неприятно стянуло.

Через несколько минут родители спустятся из спальни и зайдут на кухню. Яблоки… Ах, да!.. Заметила на столе целлофановый пакет с яблоками. Высыпала фрукты в раковину, открыла воду.

Все правильно, пока мыла их, монотонно шевеля руками, плескаясь в холодной воде, и сама немного остыла. Вроде бы, сердце усмирило бег, и румянец на щеках, должно быть, стал не такой явный. Все-таки не каждый день она к Денису в объятия попадала, такие моменты наперечет были. И уж, тем более, не каждый день в любви признавалась.

Ножка стула скрипнула об пол. Денис сел за стол, небрежно листнул, лежащий тут же перед глазами журнал.

– О, Юленька, ты уже дома, – констатировала мама с порога, сопровождая слова легкой улыбкой. По лицу было заметно, что находилась родительница в приподнятом настроении.

– Да. – Юля попыталась ответить спокойно – без предательской дрожи в голосе. Внимательный взгляд отца вызвал внутри напряжение. – Мы только приехали. Буквально, за минуту до вас.

– И как свидание? – спросил он без иронии. Но и не ласково.

– Средней паршивости. А как ваше? – мило съехидничала.

Однако же отцом то было проигнорировано:

– Что-то поклонник у тебя какой-то нерадивый. Так долго уговаривал и даже цветов не подарил.

Юля взвыла про себя и, тихо испустив тяжелый вздох, развела руки в стороны:

– Ну не все же такие порядочные кавалеры, как ты, папочка. – Поставила на стол чашки с чаем. – Мамуль, прости, я к себе пойду. А то поклонник мне чересчур разговорчивый попался, у меня от него голова разболелась.

– Таблетку выпей, если совсем плохо, – посоветовала мать.

– Если совсем плохо будет, выпью, – пообещала дочь и взяла кофту со стула.

Она удалилась, не думая, правильно ли среагировала, и естественно ли ее поведение. Чтобы думать, нужны мысли, а у нее их не было. Она, как неразумное существо, ограничилась только примитивными физическими ощущениями; если мозг и дальше будет продолжать отказывать, она может наделать каких-нибудь глупостей.

В комнате Юля металась, ловя подступающие и снова ускользающие мысли.

Мысли – на уровне предчувствий, внутренней, пока необоснованной, рыхлой, сродни первому снегу, уверенности. В конце концов, она не придумала ничего лучше, как успокоить себя, встав под горячий душ.

Струи мягко текли по телу, освобождая его, снимая невидимые оковы сомнений. Медленно Юля проникалась теплом, нагреваясь снаружи и внутри. Внутри больше.

Внутри – от новых ощущений, от внезапно прорвавшихся сквозь внутренние барьеры выводов. Все постепенно складывалось, даруя невероятную окрыляющую свободу. Складывалось, вырисовывалось в картинку. Вспоминалось, перемешивалось и снова разделялось на фрагменты. Отдельно, как слова и выражения; и вместе – как чувства.

Следовало вычленить всего-то одну мысль – самую главную.

* * *

Все-таки отец отвез их к бабушке. Однако, если раньше Юля мечтала погостить у нее подольше, то сейчас три дня, проведенные в деревне, показались бесконечными. Однообразные зимние вечера быстро прискучили. Погодка – особо не разгуляться. А после болезни Юля старалась лишний раз нос из дома не показывать.

Она очень сильно тосковала по Денису, в дополнение ко всему, испытывая непреодолимое желание снова проникнуться теми обволакивающими ощущениями, какие открылись ей в их последнюю встречу. Поэтому новость о том, что остаток недели семья проведёт в коттедже на Поселковой, обрадовала, подкинув, буквально, до небес. Без Шаурина там точно не обойдется. Обычно в том доме отец собирал довольно большую компанию.

Может быть, оно и к лучшему, что несколько дней после того судьбоносного вечера они с Денисом провели в разлуке. Теперь не лишним было подумать и переосмыслить все еще раз. И не на горячую голову, теряясь от волнующей близости, а вдалеке. Хотя теперь о холодных трезвых рассуждениях едва ли говорить приходилось. И, несмотря на это, Юля решилась взглянуть на них по-новому – на себя и него, на ситуацию, на их чувства. То, что они, чувства, обоюдные – уже сомнению не подвергалось. И оснований так полагать было предостаточно.

По-прежнему Юля считала: будь Денис к ней действительно равнодушен – не носил бы браслет. Может, не выбросил бы, не избавился, – но засунул подальше, чтоб на глаза вещица не попадалась. Она сама именно так и поступила бы. От Славика, например, даже цветы принимать не хотелось – как хорошо, что он их не принес! – не говоря уже о чем-то более ценном. Да пусть и не ценном. Неважно.

А вот Денис ее подарок не только принял, но и носил. А уж последний всплеск его и слова, и взгляды – очень много значили. Все же, если снова он попытается объяснить ей, что им «нельзя» и почему – нельзя, не представляла, как выдержит. Но и поделать ничего не могла, а только лишь гореть слепым ожиданием. Радостная оптимистка в ней притихла, уступив место осторожной барышне, незнакомой пока, но, очевидно, – более разумной.

Боязно теперь – в омут с головой бросаться.

Памятуя о данном себе обещании не совершать опрометчивых необдуманных поступков, Юля пыталась скрывать свои чувства под маской безразличия. Особенно в присутствии Шаурина. Но, к счастью, – не от него самого. Все, что ему нужно и можно, он уже узнал.

Ни капли она не жалела, что в тот злополучный день признание совалось с ее губ. В какой-то степени даже полегчало. Очень хорошо, что произошло это вот так – спонтанно. Безо всякой подготовки. Говоря «люблю», не надеялась на ответную реакцию, не рассчитывала услышать пылкие обещания. Ни о чем таком не думала, просто чувствовала, что в тот момент сказать это – самое правильное. Потому и не жалела ни о чем.

Юля отложила книгу, которую и так давно уже не читала. Мысли ее текли в своем русле и не касались сюжета, спрятанного за толстым корешком.

Ладно, духовная пища – это хорошо, но от урчания в желудке она не избавляет. Не сидеть же теперь вечно в комнате только потому, что ради собственной безопасности (и его тоже!), она запретила себе приближаться к Денису.

Юля вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Первый этаж дохнул прохладой. Верно, камин еще не разжигали. Обычно Лев Михайлович делал это вечером, когда все собирались в гостиной. Порадовалась, что, вознамерившись обновить свой здешний гардероб, взяла с собой теплые вещи. Нет, конечно, в этом доме их имелось в достаточном количестве, но кое-что уже поднадоело, а что-то и вовсе стало мало. Так что подарок бабули – очередная кофта ручной вязки – оказался как нельзя кстати. Сегодня Юля первый раз решилась надеть эту кофту, благо, что пряжа не колючая. Хотя до этого думала: лежать ей в самом дальнем углу шкафа вместе с тем серым платьем. А кофта и похожа на платье – прямая без пуговиц, с узором из крупных кос. Вещь для холодных зимних вечеров.