Текст книги "Набат (ЛП)"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
Я счастлив сообщить, что Хранилище Прошлого и Будущего извлечено из руин Твердыни в целости и сохранности. Мантии первых серпов не повреждены и в скором времени станут экспонатами передвижной выставки, организованной под эгидой Межрегионального музея Ордена. Найденные бриллианты сосчитаны и будут разделены поровну между всеми регионами. Коллегии, представителя которых не было при извлечении Хранилища, могут потребовать свою долю, обратившись в коллегию серпов Амазонии.
Мне известно, что некоторые регионы, ссылаясь на свои географические размеры или количество народонаселения, считают, будто имеют право на бóльшую по сравнению с другими долю бриллиантов. Однако мы, серпы Амазонии, настаиваем на том, чтобы разделить поровну. Мы не желаем быть вовлеченными ни в какие конфликты и считаем вопрос закрытым.
Я лично покидаю место операции, но здесь остается значительное число судов из различных регионов – они продолжат подъем артефактов. Желаю всем, принимающим участие в этом скорбном, но необходимом процессе, всяческой удачи. Да вознаградят вас морские глубины сокровищами и драгоценной памятью о тех, кого мы потеряли.
– С уважением,
почтенный серп Амазонии Сидни Поссуэло, 2 августа Года Кобры
9 ● Побочные эффекты
Наниты-целители, должно быть, не слишком хорошо справлялись со своими задачами, потому что Цитра чувствовала себя отвратительно.
Дело было не столько в боли, сколько в постоянной дурноте. Суставы ее задеревенели до такой степени, что казалось, будто их никогда не удастся ни согнуть, ни разогнуть. Цитру тошнило, но ей не хватало сил даже на то, чтобы блевать.
Комната, в которой она очнулась, была ей знакома. Не конкретно эта комната, а такой тип помещений вообще. Было в здешнем умиротворении нечто искусственное. Свежесрезанные цветы, приглушенная музыка, рассеянный свет, льющийся неизвестно откуда… Палата центра оживления.
– Вот вы и очнулись, – сказала медсестра, в этот момент вошедшая в комнату. – Не пытайтесь говорить – пусть пройдет еще часок. – Медсестра принялась бродить по палате, проверяя то, что в проверке не нуждалось. Похоже, она нервничала. «Интересно, – подумала Цитра, – что может заставить медсестру центра оживления нервничать?»
Цитра закрыла глаза и попыталась разложить ситуацию по полочкам. Если она в центре оживления, значит, до того она была квазимертва, – однако Цитра никак не могла вспомнить обстоятельств своей смерти. Чем глубже она исследовала собственную память, тем больше ее охватывала паника. Причины ее последней гибели прятались за дверью, которую мозг девушки еще не был готов открыть.
Ну хорошо. Цитра решила оставить память в покое и сосредоточилась на том, что ей было известно. Ее зовут Цитра Терранова. Нет, погодите… не совсем так. Она была кем-то еще. Ах да – она серп Анастасия. Они с серпом Кюри куда-то поехали. Куда-то далеко.
Твердыня!
Вот куда они поехали! Какой прекрасный город! И там, в этом городе, с ними что-то приключилось. Что?
В ней разрасталось зловещее предчувствие. Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, и еще один, и еще. Пока придется удовлетвориться тем, что память потеряна не окончательно; воспоминания вернутся, как только она немного окрепнет.
И потом – скоро здесь появится серп Кюри и введет ее в курс дел.
●●●
В отличие от Цитры, Роуэн вспомнил все в тот самый миг, когда очнулся.
Он вспомнил, как они с Цитрой, одетые в великолепные мантии серпов-основателей Прометея и Клеопатры, обнимали друг друга, в то время как Твердыня погружалась в пучину Атлантики. Но мантии оставались на них недолго.
Момент, когда они с Цитрой стали единым целым, был кульминацией всей жизни Роуэна. На короткий, слишком короткий миг, все остальное потеряло значение.
А затем их мир внезапно перевернулся опять, но уже в другом смысле.
Тонущий город на своем пути в глубину наткнулся на какое-то препятствие. Хотя их с Цитрой склеп защищала прочная наружная оболочка, она не заглушала скрежета рвущейся стали, которым сопровождалось крушение Твердыни. Последовал страшный толчок, и сейф резко накренился. Манекены с мантиями упали прямо на Цитру и Роуэна – словно серпы-основатели бросились в атаку, желая помешать их союзу. А затем из своих ниш посыпались бриллианты – тысячи камней обрушились на них, словно град.
Цитра и Роуэн противостояли всему, не разнимая объятий и шепча друг другу: «Тихо, тихо. Все хорошо. Все будет в порядке». Конечно, это была неправда, и оба сознавали это. Им придется умереть – если не прямо сейчас, то скоро. Вопрос времени. Их единственным утешением были они сами, и они черпали его друг в друге и в понимании того, что смерть наверняка не будет окончательной.
В сейфе иссякло электричество, и все погрузилось во тьму. Магнитное поле тоже отказало, и внутренняя камера рухнула вниз. На мгновение воцарилась невесомость. Содержимое камеры подлетело вверх, а затем, когда Хранилище упало на внешнюю стенку сейфа, посыпалось на Цитру и Роуэна. К счастью, мантии приняли на себя большую часть удара, как будто серпы-основатели теперь решили защитить их.
– Все? – спросила Цитра. – Это конец?
– Не думаю, – ответил Роуэн, ощущавший, что движение продолжается. Тряска становилась сильнее. Они с Цитрой лежали в углу между стеной и полом камеры. – Кажется, мы на каком-то склоне и скользим вниз.
Прошло полминуты, и еще одно сильное сотрясение оторвало их друг от друга. Что-то ударило Роуэна по голове – что-то достаточно тяжелое, чтобы оглушить. Цитра нащупала его в темноте еще до того, как он успел высвободиться и найти ее.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
– Кажется, да.
Скольжение прекратилось. Единственными звуками, доносившимися до их ушей, были отдаленный скрип напряженного металла да печальный тонкий посвист уходящего воздуха.
Но из Хранилища Прошлого и Будущего воздух не вытек, и в него не проникла вода – на что и рассчитывала серп Кюри, запечатывая их в сейфе. И хотя Твердыня располагалась в зоне субтропиков, температура океанского дна одинакова по всей планете – едва один градус выше точки замерзания. Склеп охладится, и их тела хорошо сохранятся. С момента падения сейфа на дно прошло лишь несколько мгновений, а Роуэн уже почувствовал, что воздух вокруг стал значительно холоднее.
Они умерли там, на дне океана.
А теперь их оживили.
Но где же Цитра?
Это не центр оживления. Бетонные стены. Кровать, на которой лежал Роуэн, представляла собой грубый деревянный топчан. На Роуэне была серая казенного вида роба – слишком жаркая и неприятно влажная, насквозь пропитанная потом. У одной стены комнаты стоял скромный комод, в другой стене была дверь – из тех, что можно открыть только снаружи. Роуэн не имел понятия, ни куда попал, ни даже какой сейчас год, ибо нет способа измерить время, когда ты мертв. Зато он понял, что угодил в тюремную камеру и ничего приятного его здесь не ждет. Ведь он серп Люцифер, а это означает, что простая смерть ему не суждена. Наверно, чтобы насытить ярость его тюремщиков, кем бы они ни были, ему придется пройти сквозь неисчислимое количество смертей. Тоже еще новость! Они не знают, что Роуэн уже умирал полтора десятка раз от руки серпа Годдарда, и каждый раз его оживляли, чтобы убить снова. Смерть дело нехитрое. Вот когда порежешься бумагой – это чертовски неприятно.
●●●
Серп Кюри не пришла к Цитре. И у всех медсестер, ухаживавших за ней, на лицах была написана одинаковая тревога. Сестры лишь регулировали свет в палате да спрашивали, не нужно ли еще чего-нибудь. Это никак не проясняло ситуацию.
Первый гость оказался весьма неожиданным. Серп Поссуэло из Амазонии. Цитра встречала его только один раз – на поезде из Буэнос-Айреса, он тогда помог ей скрыться от преследователей. Цитра считала его другом, но не настолько близким, чтобы прийти в палату к моменту ее пробуждения.
– Я рад, что вы наконец проснулись, серп Анастасия, – сказал Поссуэло, присаживаясь около койки.
Цитра отметила, что приветствие прозвучало не слишком тепло. Нельзя сказать, чтобы посетитель вел себя недружелюбно, просто был сдержан. Настороже. Он не улыбался, а когда они встречались взглядами, у нее создавалось впечатление, будто он пытается что-то в ней высмотреть. Что-то, что ему очень хотелось узнать.
– Доброе утро, серп Поссуэло, – сказала она самым лучшим своим серпо-анастасиевским голосом.
– Вообще-то уже почти вечер, – поправил он. – Время закручивается странными маленькими вихрями, когда пробуждаешься от смерти.
Он надолго умолк – так надолго, что Цитре Терранове это начало бы щекотать нервы, но серп Анастасия всего лишь нашла тишину утомительной.
– Я так полагаю, вы явились не со светским визитом, серп Поссуэло?
– Я действительно рад видеть тебя, Анастасия, – сказал он, – но причина, по которой я здесь, тесно связана с причиной, по которой здесь находишься ты.
– Боюсь, я не совсем понимаю.
Он опять пронзил ее тем же испытующим взглядом, а потом спросил:
– Что ты помнишь?
В Цитре снова вспыхнула паника, но она постаралась скрыть ее. По правде говоря, кое-что она уже вспомнила, но далеко не все.
– Мы с Мари – то есть с серпом Кюри – поехали на Твердыню ради разбирательства, которое проводили Великие Истребители, только я не помню, чего оно касалось.
– Оно касалось того, кто станет преемником Ксенократа на посту Верховного Клинка Средмерики, – объяснил Поссуэло.
Дверь в ее память открылась чуть шире.
– Да! Точно, теперь я вспомнила. – В ней нарастал страх. – Мы предстали перед Советом, изложили свои аргументы, и Совет решил, что Годдард не годится на этот пост, что Верховным Клинком должна стать серп Кюри.
Поссуэло откинулся назад, по-видимому, слегка опешив.
– Ах вот оно что…
Новые воспоминания, словно штормовые тучи, заклубились на ментальном горизонте Цитры.
– Я по-прежнему не помню, что случилось дальше.
– Возможно, я смогу тебе помочь, – сказал Поссуэло, видимо, решив, что хватит ходить вокруг да около. – Мы нашли тебя в Хранилище Прошлого и Будущего в объятиях молодого человека, который убил Истребителей, а вместе с ними и тысячи других людей. Того самого монстра, что утопил Твердыню.
●●●
Роуэну приносили еду и воду дважды в день – просовывали в маленькое отверстие в двери. Но тот, кто делал это, не произносил ни звука.
– Вы говорить умеете? – спросил Роуэн при очередной кормежке. – Или вы вроде тех тонистов, что отрезают себе языки?
– Не стоишь ты того, чтобы на тебя слова тратить, – отбрил тюремщик. Он говорил с каким-то акцентом. Франкоиберийским? Чиларгентинским? Роуэн не знал, на каком он материке, не говоря уже о регионе. Или, может, он неправильно понял всю ситуацию. Может, он вовсе и не живой. Может, он умер окончательно и, судя по жаре, царившей в камере, попал в то место, которое люди Эпохи Смертности называли адом. И тогда Роуэна ждут пламя, сера и настоящий Люцифер с рогами и всем прочим, готовый наказать наглеца за кражу своего имени.
В голове у Роуэна слегка мутилось, так что и этот расклад казался ему вполне реальным. Если так, то он надеялся, что Цитра сейчас в другом месте – с жемчужными воротами и пуховыми облаками, где каждый обитатель снабжен парой крылышек и арфой.
Ха! Цитра, играющая на арфе! Как же ее, должно быть, воротит с этого!
Ладно, шутки в сторону. Если он все-таки в мире живых, то Цитра тоже где-то здесь. Несмотря на обстоятельства, Роуэн черпал утешение в осознании того, что план серпа Кюри сработал. Нет, конечно, не стоит предполагать, что великая Гранд-дама Смерти имела намерение выручить его, Роуэна, – его спасение было лишь побочным эффектом. Ну и ладно. Он сможет с этим жить. Разумеется, до тех пор, пока жива Цитра.
●●●
Хранилище Прошлого и Будущего! Как она могла забыть о нем?! Стоило только серпу Поссуэло упомянуть это название, и к Цитре вернулась память. Она закрыла глаза и долго лежала так. Воспоминания нахлынули на нее неумолимо, как вода на улицы гибнущей Твердыни. Раз начавшись, их поток не иссякал. За одним откровением приходило другое, каждое последующее страшнее предыдущего.
Разрушающийся мост.
Обезумевшая толпа на пристани тонущего города.
Сумасшедший бег вслед за Мари на верхний этаж.
И Роуэн.
– Анастасия, с тобой все в порядке? – осведомился Поссуэло.
– Погодите немного, – попросила она.
Она вспомнила, как Мари заманила их с Роуэном в Хранилище и запечатала его снаружи. А еще она вспомнила все, что случилось потом, вплоть до самых их последних мгновений во тьме.
Итак, фрагменты погибшей Твердыни легли на океанское дно. В склепе становилось все холодней и холодней, Цитра с Роуэном натянули на себя все имеющиеся мантии серпов-основателей. И тогда Цитра предложила: вместо того, чтобы ждать, когда в камере закончится кислород, лучше сбросить всю одежду и отдать тела на волю холода. Как всякий серп, она знала много способов умереть. Смерть от гипотермии гораздо легче смерти от удушья. Ты просто постепенно немеешь, и это лучше, чем отчаянно хватать ртом воздух. Они с Роуэном держали друг друга в объятиях, согреваясь лишь теплом своих тел, пока оно не начало иссякать. Они не разомкнули объятий и тогда, когда их охватила неистовая дрожь. А потом они замерзли до такой степени, что и дрожь прекратилась. Они скользнули в небытие.
Наконец Анастасия открыла глаза и взглянула на Поссуэло.
– Пожалуйста, скажите мне, что серп Кюри в безопасности!
Он глубоко вздохнул, и девушка все поняла еще до того, как он что-либо сказал.
– К сожалению, – промолвил Поссуэло, – она погибла вместе с остальными.
Наверно, для мира это уже не было новостью, но Анастасии, узнавшей обо всем только что, эта весть причинила невыносимую боль. Девушка запретила себе плакать. Во всяком случае, не сейчас.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – напомнил Поссуэло. – Почему ты была в Хранилище с человеком, который убил Великих Истребителей?
– Их убил вовсе не Роуэн. И это не он погубил Твердыню.
– Среди выживших много свидетелей.
– Свидетелей чего? Они могут утверждать лишь, что он там был. А он был там не по своей воле!
Поссуэло покачал головой.
– Прости, Анастасия, но ты не в состоянии видеть ситуацию ясно. Этот харизматичный, глубоко эгоистичный монстр затуманил твой разум. Северомериканская коллегия располагает вескими доказательствами его преступления.
– Какая еще северомериканская коллегия?
Поссуэло поколебался, потом сказал, осторожно подбирая слова:
– Многое изменилось за то время, что вы провели на морском дне.
– Какая еще северомериканская коллегия? – настойчиво повторила Анастасия.
Поссуэло вздохнул.
– Теперь в Северной Мерике только одна коллегия, не считая Техаса, региона Особого Устава. И руководит ею Годдард.
Это было настолько непостижимо, что Анастасия даже не попыталась вникнуть в услышанное. Вот наберется сил, тогда можно будет и подумать. Нужно сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас, чем бы это «здесь и сейчас» ни было.
– Ну что ж, – сказала она со всей небрежностью, на какую была способна. – Не сочтите за насмешку, но, похоже, этот харизматичный, глубоко эгоистичный монстр затуманил разум всего мира.
Поссуэло снова вздохнул.
– Как ни прискорбно, но это правда. Могу признаться, ни у меня самого, ни у кого-либо еще в амазонийской коллегии Сверхклинок Годдард не вызывает теплых чувств.
– Сверхклинок?!
– Годдард объявил себя Сверхклинком Северной Мерики в начале нынешнего года. – Поссуэло передернуло при мысли об этом. – Мало этому тщеславному негодяю было почестей, так он изобрел для себя еще более пышный титул.
Анастасия закрыла глаза. Веки горели. Все ее тело пылало. Новости были настолько ошеломительны, что ее плоти хотелось отвергнуть вновь обретенную жизнь и вернуться в прежнее блаженное состояние небытия.
И наконец она задала вопрос, которого избегала с самого момента пробуждения:
– Сколько?.. Сколько времени мы пробыли там… на дне?
Поссуэло явно не хотелось отвечать, но он не вправе был держать это от нее в тайне. Поэтому он сжал ладонь девушки в своей и проговорил:
– Вы были мертвы более трех лет.
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
Где ты, моя дорогая Мари? Смысл всего моего существования был в том, чтобы заставлять жизнь умолкнуть, но до сей поры я не осмеливался задать себе вопрос, мучивший людей в Эпоху Смертности: а что там, за порогом молчания? Смертные придумали невероятно сложные концепции! Небеса и ад, нирвана и Валгалла, реинкарнации и призраки, а уж подземных миров такое множество, что можно подумать, будто могила – это коридор с миллионом дверей.
Смертные были детьми крайностей. Смерть считалась явлением либо возвышенным, либо непостижимым. Какое смешение надежды и ужаса! Неудивительно, что многие сходили с ума.
У нас, людей постмортального времени, воображение не такое богатое. Живые больше не размышляют о смерти. Во всяком случае, до того момента, когда к ним является серп. Но как только серп исполнит свой долг, траур длится недолго, а мысли о том, что значит «не быть», исчезают, побежденные нанитами, подавляющими всяческие мрачные, бесплодные раздумья. Нам, бессмертным, с нашим неизменно здравым смыслом, не разрешено задумываться над тем, чего мы не можем изменить.
Но мои наниты скручены до минимума, и поэтому я задумываюсь. И снова и снова спрашиваю: где ты, моя дорогая Мари?
– Из «посмертного» дневника серпа Майкла Фарадея, 18 мая Года Раптора
10 ● Перед лицом угасшего света
Для погибших агентов соорудили погребальный костер, и серп Фарадей, поднеся к нему опущенный факел, поджег его. Пламя разгоралось сперва медленно, а затем со всевозрастающей быстротой. Дым становился все темнее и темнее по мере того, как огонь охватывал мертвые тела.
Фарадей повернулся к собравшимся – Мунире, Лориане и бывшим агентам Нимбуса. Долгое время он молчал, вслушиваясь в рев пламени. А затем начал надгробную речь:
– В течение долгих веков рождение было равнозначно смертному приговору. Быть рожденным означало, что тебя непременно ждет конец. Те примитивные времена ушли в прошлое, но здесь, в этой первозданной глуши, природа по-прежнему держит жизнь в своей удушающей хватке. С невыразимой скорбью я объявляю квазимертвых, собранных здесь, перед нами, мертвыми окончательно.
Наниты-целители облегчат нашу скорбь по погибшим, но еще большее утешение принесет нам память о жизни, которую они прожили. И сегодня я заверяю вас, что эти прекрасные мужчины и женщины не будут ни уничтожены, ни опозорены. Вся их жизнь вплоть до момента вхождения в слепую зону, надо думать, останется в заднем мозге Грозового Облака в качестве мемоконструкта, а я, со своей стороны, буду считать их выполотыми лично мной. Если, вернее, когда мы покинем это место, я почту их память тем, что дам иммунитет всем их родным и близким, – как нам, серпам, предписывает закон.
Фарадей замолчал, давая людям время прочувствовать его слова. В отличие от многих, отводивших взгляды от костра, он смотрел прямо в огонь. Стоял без слез, решительно выпрямившись и глядя, как пламя пожирает тела, – торжественный свидетель, возвращающий погибшим достоинство, которое отобрала у них несанкционированная смерть.
●●●
Лориана не могла заставить себя смотреть на костер. Вместо этого она сосредоточилась на Фарадее. Многие бывшие агенты подходили к серпу со словами благодарности. При виде почтения, которое они оказывали этому человеку, Лориана расчувствовалась до слез. Если таких серпов, как этот, много, то, возможно, у Ордена есть еще шанс возродиться после гибели Твердыни. Лориана практически ничего не знала о противостоянии между новым порядком и старой гвардией. Как и всей широкой публике, ей было известно лишь, что внутри Ордена идут какие-то разборки, а поскольку она была агентом Нимбуса, ее эти вещи не касались. Однако на нее произвели впечатление и надгробная речь Фарадея, и то, как неколебимо он смотрел в огонь. Она знала, что он скорбит не только о тех, на кого были устремлены его глаза.
– Вы были близки? – спросила его Лориана, когда народ разошелся. – Я имею в виду с серпом Кюри?
Фарадей глубоко вздохнул, но закашлялся от дыма, поскольку ветер в этот момент внезапно переменил направление.
– Мы были очень давними друзьями, – проговорил он. – А серп Анастасия была моей ученицей. Без них мир станет намного более мрачным местом.
Тогда как о серпе Кюри ходили легенды, серп Анастасия только начинала приобретать известность. Она разрешала людям самим выбирать способ своей прополки. Она решительно настояла на разбирательстве в совете Великих Истребителей. Несомненно, в будущем она поднялась бы очень высоко. Иногда смерть несет с собой забвение общества, иногда она возвеличивает тебя ярче, чем при жизни.
– Я лучше пойду, – сказала Лориана, – пока Мунира не приревновала.
Фарадей едва заметно улыбнулся.
– Она всячески старается оградить меня от бед, – признал он. – А я ее.
Лориана отправилась на поиски директора Хиллиард. Как уже было сказано, многие бывшие агенты не нашли в себе мужества смотреть на костер. Хиллиард же и вовсе не пришла на церемонию. Совсем на нее не похоже!
Лориана нашла бывшего директора – та сидела на берегу в стороне от остальных и смотрела на море. Луна освещала какие-то другие части мира, а здесь горизонт заволакивала тьма. Единственным источником света был погребальный костер. Ветер то и дело доносил на берег запах дыма. Лориана сидела рядом с Хиллиард, не произнося ни слова. Да что тут скажешь… Все равно не утешишь. Бывшему директору сейчас как никогда нужна была компания, но никто, кроме Лорианы, не пожелал оказать ей эту услугу.
– Это я во всем виновата, – наконец промолвила Хиллиард.
– Вы не могли знать, что случится, – возразила Лориана.
– Я обязана была предвидеть опасность. И я обязана была повернуть обратно, как только бортовые компьютеры потеряли связь с Грозовым Облаком.
– Вы сделали рискованный выбор, – сказала Лориана, – но на вашем месте я наверняка поступила бы так же.
Однако директор не смягчилась.
– Тогда ты такая же дуреха, как и я.
И хотя Лориана частенько ощущала себя дурехой – объектом небезобидных шуток других агентов, – больше она себя таковой не чувствовала. Посреди всей этой безнадеги она ощущала в себе неведомую ранее силу. Как странно!
●●●
Ночь была теплой, а море тихим и манящим, что никак не облегчало страданий Одры Хиллиард. В свое время она несла ответственность за множество смертей – это неизбежно, когда возглавляешь Исполнительный Интерфейс. Бывало всякое: иногда случались несчастья, иногда негодные теряли самообладание во время встреч с инспекторами… Но мертвецы всегда оживали.
Сейчас же дело обстояло иначе. Одра Хиллиард не была серпом, ее не готовили к тому, чтобы брать на себя ответственность за прекращение чужих жизней. Теперь она прониклась уважением к этим закутанным в мантии странным созданиям, ибо для того, чтобы каждый день взваливать себе на плечи такое бремя, нужно быть личностью неординарной. Такой человек должен либо вообще не иметь совести, либо обладать совестью столь глубокой и характером столь сильным, чтобы не терять себя перед лицом им самим погашенного света.
Одра попросила Лориану уйти под предлогом, что ей необходимо побыть одной. Теперь она могла вслушаться в голоса острова, услышать, как люди, пытаясь примириться с ситуацией, ссорятся и жалуются на судьбу. Она ощущала запах дыма от погребального костра, видела качающийся на волнах прибоя очередной труп. Из 977 человек, которых она убедила отправиться в странствие, выжило только 143. Да, как заметила Лориана, Одра была не в состоянии предвидеть масштабы поджидающей их опасности. Но она не могла возложить вину за это ни на чьи плечи, кроме собственных.
Наниты в крови Одры вели благородную битву за поднятие ее духа, но они проиграли, ибо на этом заброшенном острове технологии тоже работали с перебоями. Будь она где-то в другом месте, Грозовое Облако, пусть и сохраняющее молчание, пришло бы на помощь, натянуло бы страховочную сеть, удержало бы от скольжения вниз по этой смертельной спирали…
Но, как она уже заметила, ночь была теплой, а море манящим…
И тогда Одра Хиллиард решила, что пришла пора внять его зову.
●●●
Тело директора Хиллиард так и не было найдено. Но все до последнего знали, что случилось… поскольку нашлись люди, видевшие, как она вошла в океанские волны.
– Почему вы не остановили ее? – накинулась Лориана на человека, который оказался свидетелем происшедшего.
Тот лишь плечами пожал:
– Думал, она хочет искупаться.
Лориану ужаснула его глупость. Как можно быть таким беспечным! Как можно было не увидеть надлома в душе этой бедной женщины? Хотя, с другой стороны, самоубийство было вещью практически невозможной. Ну да, существовали кляксоманы и другие ненормальные, превращавшиеся в квазитрупы на регулярной основе, но они-то прекрасно осознавали, что их смерть будет временной. Самопрополку проводили только серпы. Если бы этот остров находился в поле влияния Грозоблака, оно выслало бы амбу-дроны в то самое мгновение, когда Одра утонула. Центры оживления существовали повсюду, даже в самых отдаленных уголках мира. В считанные минуты утопленница оказалась бы в одном из них.
Значит, вот так жили люди в старые времена? Постоянно ощущая свою смертность при каждом повороте судьбы? Как же ужасно было их существование!
Не прошло и нескольких минут после того, как была подтверждена окончательная смерть директора Хиллиард, а агент Сикора уже начал пробиваться к власти. На следующее утро Мунира пришла к Лориане, чтобы сообщить, какой багаж и прочие потенциально полезные вещи море выбросило на берег, и тут Сикора как с цепи сорвался.
– Чего это вы обращаетесь к ней? – набросился он на Муниру. – Теперь, когда директора больше нет, я первый по старшинству! Вы должны обращаться ко мне!
И хотя вся жизненная история Лорианы приучила ее подчиняться начальству, сейчас она пошла наперекор своей натуре.
– Тебя так же уволили, как и всех нас, Боб, – отчеканила она, обращаясь к нему просто по имени и тем самым нарушая субординацию. Ах, какое волшебное ощущение! – А это означает, что теперь нет никаких «первых по старшинству».
Сикора обжег ее взглядом – хотел запугать, но поскольку лицо его при этом пошло красными пятнами, запугать не получилось. Он выглядел скорее вздорным мальчишкой, чем солидным начальником.
– Ну это мы еще посмотрим! – процедил он и сбежал с поля боя.
Фарадей, наблюдавший за перепалкой издали, подошел к Лориане.
– Сдается мне, этот человек будет ставить нам палки в колеса, – заметил он. – Сикора видит, что образовался вакуум власти, и стремится заполнить его.
– Как токсичный газ, – проворчала Мунира. – Он мне с самого начала не понравился.
– Сикора всегда считал, что это он должен быть директором, – сообщила Лориана, – но Грозоблако никогда не позволило бы ему подняться так высоко по служебной лестнице.
Собеседники следили, как Сикора отдает распоряжения. Наиболее угодливые из бывших агентов со всех ног бросались их исполнять.
Фарадей скрестил руки на груди.
– Я много раз бывал свидетелем того, как жажда власти овладевает теми, кто хотя бы слегка попробовал ее на вкус. Но сам я никогда этого не понимал.
– Вы и Грозовое Облако, – проронила Лориана.
– Не понял?
– Оно не подвержено порче. Похоже, это свойственно вам обоим.
Мунира испустила легкий смешок одобрения. Фарадею же было не до веселья. С того момента, когда Лориана рассказала ему о гибели Твердыни, он непрестанно пребывал в угнетенном состоянии духа. Девушка начала раскаиваться, что не оставила его в неведении.
– Я очень далек от идеала, меня нельзя назвать безгрешным, – промолвил он. – В свое время я совершил много эгоистичных и безрассудных поступков. Например, взял двух учеников, когда и одного было более чем достаточно. Инсценировал собственную смерть, чтобы спасти их. А уж как глупо было считать, что я принесу больше пользы «мертвый», чем живой, о том и говорить нечего.
Похоже, воспоминания причиняли ему острейшую боль, но Фарадей держал ее в себе.
– Вы нашли это место, – сказала Мунира. – Лично я считаю это огромным достижением.
– Да ну? – усомнился серп. – Не вижу никаких доказательств, что обнаружение этого острова принесло кому-либо хоть какую-то пользу.
Собеседники замолчали. Вокруг них кипела бурная деятельность. Кое-кто из островитян неумело пытался добывать рыбу с помощью остроги. Велись кулуарные переговоры, народ сбивался в группировки и соревновался за положение в них. Некомпетентность и интриги. Человечество в миниатюре.
– А действительно – вы-то зачем сюда прибыли? – спросила Лориана.
Мунира и Фарадей переглянулись. Фарадей хранил молчание, поэтому ответила Мунира:
– По делам серпов. Вас это не касается.
– Недомолвки не помогут нам выжить в этом месте, – сказала Лориана. Услышав это, Фарадей приподнял бровь. Он обратился к Мунире:
– Расскажи ей о тайнике серпов-основателей. Поскольку мы его еще не нашли, то он пока лишь бабушкины сказки. История на ночь, чтобы лишить серпов спокойного сна.
Но Мунира не успела ничего рассказать – к ним подошел Сикора.
– Все решено, – заявил он. – Я переговорил с большинством агентов, и они четко выразили желание, чтобы я стал главным.
Лориана знала, что он врет. Сикора переговорил всего с пятью или шестью агентами, не больше. Однако она знала также, что многие из выживших ранее стояли на служебной лестнице выше нее. Даже если они против Сикоры, Лориану они все равно начальником не признáют. Кого она пытается обмануть? Ее время закончилось в тот момент, когда начали открываться вынесенные на берег спасательные капсулы.
– Конечно, мистер Сикора, – проговорил Фарадей. – Мы признаем ваше главенство во всем, что касается ваших людей. Мунира, не могла бы ты дать мистеру Сикоре отчет обо всех вещах, которые море выбросило на берег? Он займется их распределением.
Мунира едва заметно пожала плечами и ушла с Сикорой, надувшимся от важности, – его уязвленная гордость была отомщена.
Должно быть, лицо Лорианы отразило всю степень ее унижения, ибо Фарадей бросил на девушку тяжелый взгляд:
– Не одобряешь?
– Ваша честь, вы сами сказали: Сикора жаждет власти. Я никогда не говорила, что хочу быть за главного, но, по моему мнению, Сикора этого и подавно не достоин.
Фарадей наклонился ближе:
– Я обнаружил, что если посадить капризное дитя в песочницу и позволить ему там устраивать все по своему вкусу, у взрослых освободятся руки для настоящей работы.
С такой точки зрения Лориана на дело еще не смотрела.
– А что такое «настоящая работа»?
– Пока мистер Сикора разбирается с мокрым барахлом, ты возьмешь на себя обязанности бывшего директора и станешь глазами Грозового Облака в месте, которое оно не может видеть.
