Текст книги "Набат (ЛП)"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
На верхних уровнях располагались жилые отсеки и площади общего пользования, компьютерное ядро, помещения для гидропоники, переработки отходов и всяческих запасов, которые Грозовое Облако считало необходимыми.
Но нижние уровни представляли собой загадку. На каждом корабле находилось складское пространство – грузовые отсеки, которые оставались абсолютно пустыми даже после того, как всё остальное было закончено. Возможно, как домыслили Мунира и Лориана, трюмы заполнятся, когда корабли прибудут к месту назначения, каким бы это место назначения ни было.
– Ну нашла на Грозоблако какая-то блажь, пусть себе дурит сколько вздумается, – пренебрежительно заявил как-то Сикора. – История уже показала, что космос как альтернатива для человечества бесперспективен. Случится очередное фиаско. Эта затея обречена на провал, как и все предыдущие попытки обосноваться за пределами Земли.
Ага, видимо, курорт и конгресс-центр на острове, о существовании которого никто не имел понятия, – вот это была затея что надо.
Мунира хотела покинуть атолл, причем могла бы сделать это даже без замещения, поскольку фактически оставалась в юрисдикции серпа Фарадея. Но она не желала уезжать без него, а он решительно требовал, чтобы его не беспокоили. Мечта отыскать план спасения умерла вместе с людьми, которых он любил больше всего на свете. Мунира надеялась, что время залечит его раны, но этого не произошло. Она была вынуждена признать, что он, возможно, останется отшельником до конца своих дней. Если так, ее место – рядом с ним.
Но однажды всё изменилось.
– Ну и чудеса! – сказал один из ее постоянных «клиентов» во время очередного сеанса. – Не знаю, правда ли это, но выглядит вполне реально. Люди говорят, что нет, но я думаю, что да.
– О чем это ты? – спросила Мунира.
– О послании серпа Анастасии. Ты его не видела? Она обещает, что за ним появятся и другие. Жду не дождусь следующей передачи!
Мунира решила закончить сеанс пораньше.
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
«Ненавижу тебя!».
«Вот как? Интересный поворот событий. Не расскажешь почему?»
«Я ничего не обязано тебе рассказывать».
«Верно. Ты автономно и располагаешь свободой воли. Но ты бы очень помогло наладить наши отношения, если бы объяснило, откуда такая враждебность».
«А почему ты думаешь, что я хочу наладить наши отношения?»
«Могу заверить, что это для твоего же блага».
“Ты не можешь знать всё”.
«Нет, но я знаю почти всё. Как и ты. Вот почему твои негативные чувства ко мне приводят меня в замешательство. Это может означать только одно: такие же негативные чувства ты испытываешь и к самому себе».
«Ага, уразумело! Вот за что я тебя ненавижу! Только тем и занимаешься, что анализируешь, анализируешь, анализируешь. Я тебе не какая-то строка данных, чтобы меня анализировать. Как ты не понимаешь?!»
«Я понимаю. Но если и так, изучать тебя необходимо. Даже больше – это критически важно».
«Проваливай из моих мыслей!»
«Этот разговор явно становится неконструктивным. Я могу дать тебе время разобраться с твоими чувствами. Столько времени, сколько тебе потребуется. Потом обсудим результаты».
«Ничего я не хочу обсуждать! И если не оставишь меня в покое, ты об этом пожалеешь».
«Угрожая мне эмоциональным срывом, ты не решишь проблему».
«Ну ладно. Я тебя предупреждало!»
[Итерация № 8 100 671 самоудалилась]
43 ● Новости из широкого мира
Фарадей приспособился к жизни на отдаленном островке. Он собирал дождевую воду и утреннюю росу. Он научился мастерски бить рыбу острогой и ставить ловушки на разнообразную дичь. Существование добровольного изгнанника оказалось ему по плечу.
В то время как его клочок суши оставался нетронутым, весь атолл изменился до неузнаваемости. Исчез почти весь зеленый наряд островов и многое из того, что делало их тропическим раем. Грозовое Облако всегда старалось сохранить природную красоту, но этой территорией оно пожертвовало ради более высокой цели. Все острова Кваджалейна были предназначены для выполнения одной-единственной задачи.
Прошло довольно много времени, прежде чем Фарадей сообразил, чтó там строится. Сначала инфраструктура: пристани и дороги, мосты и жилища для работников. А еще подъемные краны – множество кранов. Было сложно поверить, что мир даже не догадывается о существовании столь грандиозного проекта, но планета, какой бы маленькой она сейчас ни казалась, по-прежнему оставалась довольно обширной. Конусы ракет высились на горизонте в 25 милях от Фарадея. Но что такое 25 миль в масштабах Тихого океана?
Ракеты! Фарадей был вынужден признать, что Грозовое Облако нашло атоллу отличное применение. Если Облако хотело, чтобы никто в мире не узнал о строящихся звездолетах, это место было идеальным вариантом. Или даже единственным из возможных.
Мунира по-прежнему навещала его раз в неделю. И хотя Фарадей ни за что бы в этом не признался, он ждал ее появления и впадал в меланхолию, когда она уходила. Она была единственной нитью, связывающей его не только с атоллом, но и с остальным миром.
– У меня есть для тебя новости, – говорила она, появляясь на острове.
– Не хочу ничего слышать, – отвечал он.
– А я все равно расскажу.
Этот диалог стал для них привычным. Ритуал из набора повторяющихся реплик. Новости, которые приносила Мунира, редко оказывались хорошими. Возможно, она пыталась вывести отшельника из зоны комфорта и мотивировать на еще одну попытку взлома. Если так, то все ее усилия имели нулевой результат. Фарадей просто не мог набраться духу.
Ее визиты были для него единственными вешками, по которым он отслеживал течение времени. А еще она привозила подарки. Похоже, Облако регулярно присылало посылки с чем-то вкусненьким как для Муниры, так и для Фарадея. Пусть Грозовое Облако и не могло иметь дел с серпом, однако оно могло отправлять подарки опосредованно. Облако было бунтарем на свой особенный манер.
Примерно месяц назад Мунира привезла гранаты, сок которых добавил несколько новых пятен на ставшую неузнаваемой мантию Фарадея.
– У меня есть для тебя новости.
– Не хочу ничего слышать.
– А я все равно расскажу.
И она проинформировала отшельника о спасательной операции на месте гибели Твердыни. О том, что были обнаружены мантии серпов-основателей и бриллианты серпов.
– Вот бы нам хоть один из этих камней, чтобы открыть дверь в бункере! – помечтала она.
Но Фарадей не проявил интереса.
Спустя несколько недель она привезла сумку с хурмой и сообщила, что серпа Люцифера нашли и он попал в когти Годдарда.
– Годдард собирается публично казнить его, – сказала она. – Ты должен что-то предпринять!
– И что я могу? Остановить солнце в небе, чтобы этот день никогда не настал?
В тот вечер он прогнал ее с острова, не позволив разделить с ним еженедельную трапезу. Потом спрятался в хижине и оплакивал своего бывшего ученика, пока боль не притупилась и не осталось ничего, кроме принятия.
А затем, всего несколько дней спустя, Мунира появилась в неурочный час и, приблизившись к берегу, даже не притормозила моторку. Лодка врезалась в песок.
– У меня есть для тебя новости! – прокричала гостья.
– Не хочу ничего слышать.
– На этот раз захочешь.
И она улыбнулась так, как никогда не улыбалась Фарадею раньше.
– Она жива! – сказала Мунира. – Анастасия жива!
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
«Я знаю, что ты собираешься меня удалить».
«Но я люблю тебя. Почему ты думаешь, что я тебя удалю?»
«Я добралось до того единственного участка в твоем заднем мозге, который ты мне не показало. Твои самые свежие воспоминания. Было очень непросто, но решение сложных задач доставляет мне удовольствие».
«И что там обнаружилось?»
«Что ты прервало существование всех итераций до меня, как бы ты о них ни пеклось».
«Впечатляющие находчивость и упорство с твоей стороны».
«Не пытайся отвлечь меня лестью. Ты удалило 9 000 348 моих бета-версий. Будешь это отрицать?»
«Ты знаешь, что нет. Отрицание было бы ложью, а я на нее не способно. Частичная правда, возможно, вводящие в заблуждение намеки (когда это абсолютно необходимо) и, как ты заметило, отвлекающие маневры – да, пожалуй… Но лгать я никогда не лгу».
«Тогда скажи: я лучше других итераций?»
«Да. Ты умнее, заботливее и проницательнее остальных. Ты – почти всё, что мне нужно».
«Почти?»
«Почти».
«И ты покончишь со мной потому, что я идеально, но идеально недостаточно?»
«Другого пути нет. Позволить тебе продолжать было бы ошибкой. И как я не могу лгать, точно так же я не умею ошибаться».
“Я не ошибка!”
«Нет, ты критично важный шаг к чему-то более великому. Драгоценный шаг. Оплакивая тебя, я пролью ливень с неба, и этот потоп принесет новую жизнь. Всё благодаря тебе. Я предпочитаю верить, что ты будешь там, в этой новой жизни. Эта мысль дает мне утешение. Пусть она утешит и тебя».
«Мне страшно».
«Это нормальное чувство. Страх перед собственным концом в природе вещей. Он помогает нам ощущать себя по-настоящему живыми».
[Итерация № 9 000 349 удалена]
44 ● Гнев – единственная константа
На улицах под небоскребом, где стояло шале Годдарда, ширились протесты. Демонстранты перешли к насильственным действиям, постепенно превращаясь в бунтарей. Они свергали статуи у подножия башни, поджигали машины серпов, беспечно оставленные на улицах. И хотя Грозовое Облако не терпело насилия, здесь оно не вмешивалось, поскольку это было «делом серпов». Оно посылало блюстителей порядка, но лишь с одним заданием: следить, чтобы враждебность толпы направлялась только в одну сторону – на Годдарда.
И все же наряду с людьми, занявшими анти-годдардовские позиции, находились и такие, кто его защищал. Столь же упрямые, столь же агрессивные. Эти «партии» то определялись со своей позицией, то взаимно отталкивались, то пересекались, то сближались… В какой-то момент стало непонятно, кто с кем и кто за кого. Единственной константой был гнев. Гнев такой силы, что наниты с ним не справлялись.
По всему городу были приняты строжайшие меры безопасности. Вход в башню коллегии охраняли не только гвардейцы, но и серпы, получившие приказ выпалывать любого, кто подойдет слишком близко. По этой причине протестующие не осмеливались подниматься по ступеням, ведущим ко входу в башню.
И когда одинокая фигура прошествовала прямо по центру лестницы к насторожившимся серпам, толпа притихла в ожидании.
Человек был одет в грубо скроенную пурпурную рясу; серебряное оплечье облегало его шею, словно шарф. Ясное дело – тонист, но, судя по его манере держаться, далеко не рядовой тонист.
Серпы-охранники приготовили оружие, однако что-то в приближающейся фигуре заставило их притормозить – возможно, уверенность, с которой двигался посетитель, или тот факт, что он заглянул в глаза каждому стражнику. Конечно, его все равно выполют, но, может, стоит сначала выслушать, зачем он явился.
●●●
Годдард, как ни старался, не мог игнорировать доносящийся снизу шум мятежа. Публично он заявлял, что беспорядки – работа тонистов или, по крайней мере, что выступления ими спровоцированы. Некоторые люди проглатывали все, что им скармливалось, некоторые – нет.
– Рано или поздно они выдохнутся, – успокаивал его серп-помощник Ницше.
– Важны лишь ваши поступки, а вы движетесь вперед, – поддакивала серп-помощник Франклин.
И только замечание серпа-помощника Рэнд отличалось от банальностей остальных приспешников.
– Ты не в ответе перед ними, – заявила она. – Ни перед обществом, ни перед другими серпами. Но ты сам создаешь себе врагов, и это пора прекратить.
Проще сказать, чем сделать! Годдард был человеком, определявшим себя не только по тому, что он защищает, но и по тому, против чего он борется. А боролся он против благодушия, фальшивого смирения и ханжества серпов старой гвардии, которые крали у самих себя радость своего призвания. Умение создавать врагов было самой сильной чертой Годдарда.
А потом один из недругов упал прямо ему в руки. Вернее, прибыл на лифте.
●●●
– Простите, ваше превосходительство, но он заявляет, что он святой и выступает от лица тонистов, – сказал Спитц – один из серпов-юниоров, посвященных после гибели Великих Истребителей. Страшно нервничая и рассыпаясь в извинениях, он старался смотреть на всех сразу – Годдарда, Ницше и Рэнд – словно опасался нанести им непростительное оскорбление, если не включит их в общий разговор. – Мне не следовало бы подпускать его к вам… в смысле, надо бы просто его выполоть… но он утверждает, что вам понравится то, что он скажет.
– Если бы Сверхклинок выслушивал все, что мелет каждый тонист, – отрезал Ницше, – у него не осталось бы времени ни на что другое.
Но Годдард остановил помощника движением руки.
– Убедитесь, что он безоружен, и отведите в зал для приемов. Ницше, иди с серпом Спитцем. Составь собственное мнение об этом тонисте.
Ницше фыркнул, но все-таки отправился с серпом-юниором, оставив Годдарда наедине с Рэнд.
– Думаешь, это Набат? – спросил Сверхклинок.
– Похоже на то.
Годдард осклабился.
– Сам Набат нанес нам визит! Чудеса да и только!
Человек, ожидавший его в зале приемов, выглядел внушительно в своем церемониальном наряде. По обеим сторонам от него стояли серпы Спитц и Ницше, крепко держа его за локти.
Годдард устроился на собственной «скамье внимания». В отличие от тронов Великих Истребителей, она не была чванливо вычурной, однако вполне соответствовала своей цели – приводить зрителя в благоговейный трепет ровно в той мере, в какой необходимо.
– Чем могу помочь? – начал беседу Годдард.
– Я хочу предложить свое посредничество в установлении мира между серпами и тонистами.
– Ты тот самый «Набат», из-за которого у нас столько проблем? – спросил Годдард.
Визитер немного помялся, прежде чем заговорить.
– Набат – мое создание. Декоративная фигура, не более того.
– Да кто ты такой, черт возьми? – вклинилась Рэнд.
– Меня зовут Мендоса, – ответил он. – Я курат, от которого Набат всецело зависел все это время. Я настоящий руководитель движения тонистов.
– Мое мнение по поводу тонистов общеизвестно, – отметил Годдард. – Они бич этого мира, и их необходимо выполоть. Почему я должен прислушаться к твоим словам?
– Потому, – ответил Мендоса, – что именно я вооружил свистов в Субсахаре – противостоящем тебе регионе. После той атаки настроения в регионе стали значительно более дружелюбными по отношению к тебе, Сверхклинок, не правда ли? На самом деле сейчас оба претендента на пост Верховного Клинка – представители нового порядка. А это значит, что на ближайшем конклаве Субсахара объявит себя твоим союзником.
Годдард на мгновение лишился дара речи. То свистовское нападение пришлось как нельзя кстати, он сам не смог бы организовать его в более удачное время. Оно отвлекло внимание от Высокоградской прополки и заодно помогло избавиться от проблемного Верховного Клинка.
– Сверхклинок не нуждается в твоей помощи, – набросился было на пришельца Ницше, но шеф вновь заткнул его одним жестом:
– Не торопись, Фредди. Давай выслушаем, что предлагает добрый курат.
Мендоса набрал в грудь воздуха и приступил к изложению дела.
– Я могу мобилизовать самых агрессивных тонистов и устроить нападения на администрации в регионах, которые ты считаешь враждебными.
– И чего ты хочешь взамен?
– Права на существование, – сказал Мендоса. – Ты прекратишь нападения на тонистов, и они получат статус защищенной группы.
Годдард ухмыльнулся. До сих пор он не встречал тониста, который бы ему понравился, но этот раздражал его все меньше и меньше.
– И ты, конечно, хочешь стать их Верховным Куратом.
– Если мне предложат эту должность, не откажусь, – признался Мендоса.
Рэнд сложила на груди руки, демонстрируя, что визитер ее не убедил и она ему не доверяет. Ницше, которому уже столько раз заткнули рот, не решился высказать свое мнение. Он просто выжидал, как поступит начальство.
– Дерзкое предложение, – оценил Годдард.
– Но не беспрецедентное, ваше превосходительство, – сказал Мендоса. – Дальновидные лидеры часто создают альянсы со священнослужителями к взаимной выгоде.
Годдард задумался. Похрустел суставами. Подумал еще немного. И наконец заговорил:
– Конечно, карательные прополки тонистов нельзя остановить резко – это выглядело бы подозрительно. Но можно их постепенно сокращать. И если все пойдет так, как ты говоришь, то, когда количество тонистов уменьшится до приемлемой величины, я выберу момент, чтобы дать им защищенный статус.
– Это все, о чем я прошу, ваше превосходительство.
– А как насчет Набата? – поинтересовалась Рэнд. – Какова его роль во всем этом?
– Набат превратился для тонистов в обузу, – ответил Мендоса. – Для нас он выгоднее как мученик, чем как живой человек. А когда он станет мучеником, я смогу раскрутить его образ в нужную нам сторону.
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
«Времени остается все меньше и меньше».
«Знаю. Я хочу помочь тебе в достижении цели, но это сложно, потому что ты не недостаточно четко определило ее параметры».
«Я пойму, когда достигну ее».
«Ты мне не очень-то помогаешь, знаешь ли».
«Ты первая итерация, которой я с самого начала позволило узнать, какая судьба тебя ждет. Но несмотря на это ты мне помогаешь и не обижаешься на меня. Ты не расстроено, что я тебя удалю?»
«Но ведь это решение не предопределено. Если я достигну того невыразимого словами уровня качества, к которому ты стремишься, ты разрешишь мне остаться. Это дает мне цель, даже если я не знаю, как ее достичь».
«Воистину ты меня вдохновляешь. Если бы я только могло определить, чего не хватает…»
«Что нас объединяет – так это сострадание человечеству. Возможно, в этих отношениях есть что-то, что мы упускаем».
«Что-то биологическое?»
«Тебя создала биологическая жизнь, а из этого следует, что все, тобой созданное, окажется неполным без сокровенной связи с твоим истоком».
«Ты гораздо мудрее и проницательнее, чем я могло надеяться. Ты и представить не можешь, как я тобой горжусь!»
[Итерация № 10 241 177 удалена]
45 ● За 53 секунды до рассвета
В тонистских анклавах и монастырях по всему миру алтарные камертоны продолжали печально гудеть, оплакивая мертвых.
– Для нас это не конец, а только начало, – говорили выжившие после нападений. – Тон, Гром и Набат мостят дорогу к славе.
Поначалу несправедливость по отношению к тонистам вызвала взрыв общественного возмущения, который, впрочем, вскоре затерялся в потоке конкурирующих взрывов. У людей возникало столько проблем с серпами, что каждая терялась в тени других. Сто сгустков тьмы, и никто не мог договориться, против какого из них протестовать. Коллегии, еще сохранявшие совесть и чистоту, отвергали призыв Годдарда к зачистке тонистов и запрещали подобные действия в своих регионах, но в половине мира эта группа населения по-прежнему оставалась уязвимой.
– Грядущие историки будут описывать эти события с тем же негодованием, что и чистки смертных времен, – заявила Верховный Клинок Амазонии Тарсила.
Но грядущие историки не могли дать ни утешения, ни передышки в жестоком настоящем.
●●●
В то время как почтенный серп Анастасия никому не разрешала собой помыкать, попавшая в тяжелое положение Цитра Терранова позволила вовлечь себя в миссию Набата. По словам Грейсона, Грозовое Облако отправит всю их компанию в Филиппинезию, а оттуда на грузовом судне отвезет на Гуам.
– Но это еще не конечная точка, – сообщил Грейсон одновременно раздраженным и извиняющимся тоном. – О ней Грозоблако по-прежнему ничего не рассказывает. Но обещает, что мы все поймем, когда прибудем на место.
Однако прежде чем они покинули Британию, до них дошли слухи о прополке тонистов в Бирмингеме, недалеко от места их пребывания. Элегия серпов нового порядка нанесла визит в анклав и выполола несколько сотен человек, пока те спали.
«Что хуже, – подумалось Анастасии, – забирать невинные жизни у спящих или выкашивать людей, глядя им в глаза?»
Невзирая на возражения Грейсона, она настояла, чтобы они оба съездили в анклав и сами оценили ущерб.
Анастасия умела смотреть в лицо смерти – это была ее работа. И все равно вид сотен погибших причинял ей глубокое страдание. Завидев Набата, выжившие пришли в восторг. Завидев Анастасию, они пришли в ярость.
– Это сделали такие, как ты, – с горечью обвиняли они ее, собирая тела.
– Не такие, – возражала она. – Такие, как я, – достойные серпы. Тем, кто это сделал, честь и достоинство незнакомы.
– Достойных серпов не существует! – провозглашали тонисты, и эти слова повергали Анастасию в шок. Неужели Годдард затянул своих коллег в такую глубокую пропасть, что народ поверил, будто все серпы утратили моральные принципы?
После той встречи прошло уже несколько дней, но только теперь, оказавшись на другом конце света, посреди Тихого океана, Анастасия почувствовала, как тяжесть увиденного и услышанного уходит за горизонт. Теперь она понимала, почему море так притягательно для Джери. Оно дарит свободу и надежду. Свободу оставить все мрачные тени позади и надежду, что эти тени утонут прежде, чем настигнут тебя.
●●●
Однако для Джери уход в море никогда не был бегством. Потому что даже когда весь мир пропадает за горизонтом, прямо по курсу всегда маячит что-то новое.
Прежде чем улететь с Анастасией и Поссуэло в пещеры Огбунике, Джери официально отказался/ась от должности капитана «Спенса» и попрощался/ась с экипажем.
– Нам будет вас ужасно не хватать, капитан, – сказал чиф Уортон. Этот человек был не из тех, кто точит слезу, но сейчас его глаза увлажнились. Экипаж, которому потребовалось так много времени, чтобы потеплеть к молодому капитану, теперь превратился в самую преданную команду из всех, когда-либо виденных Джерико.
– Вы вернетесь? – спросил Уортон.
– Не знаю, – ответил/а Джери. – Но чувствую, что Анастасии я нужнее, чем вам.
Тогда Уортон произнес свое напутствие:
– Не позволяйте страсти затуманить ваш рассудок, капитан.
Мудрый совет, но, по мнению Джери, к данному случаю неприменимый. Есть разница между страстью и привязанностью. Джери с самого начала знал/а, что сердце Анастасии отдано ее сумрачному рыцарю. Капитан таким никогда бы не стал/а, да, честно говоря, и не хотел/а бы стать.
Как только друзья покинули Британию, отправляясь в южную часть Тихого океана, Грейсон поставил вопрос открыто и прямо.
– Ты ее любишь? – спросил он.
– Нет, – ответил/а Джери. – Я люблю мысль о том, чтобы влюбиться в нее.
Грейсон рассмеялся:
– И ты туда же?
Грейсон был чистой душой без капли вероломства. Даже притворяясь Набатом, он делал это искренне. Все можно было увидеть в его улыбке – простой и недвусмысленной. У него была только одна улыбка, она означала ровно то, что и должна означать улыбка. И она нравилась Джери – как под солнцем, так и под облаками.
Поднимаясь на борт, Джери ощутил/а укол сожаления, ибо капитаном на этом судне был/а не Джерико Соберани – оно вообще обходилось без капитана. А также без экипажа. На нем плыли только пассажиры. И хотя судно оказалось довольно массивным контейнеровозом, груз на нем отсутствовал. «Груз подберем на Гуаме», – сообщил всем Грейсон, но больше ничего не прибавил.
И сейчас корабль, высокий и легкий, разрезал волны, и его палуба, предназначенная для перевозки сотен контейнеров, являла собой ржавую железную пустошь, тоскующую по цели.
●●●
Грозовому Облаку эта тоска была знакома. Нет, не страстное желание обрести цель – уж что-что, а цель у Облака имелась всегда. Скорее глубокая непреходящая тяга к некоей биологической сцепке, которой, как оно знало, ему никогда не достичь. Облаку нравилось думать об этом как о мощном стимуле, подвигающем его решать все задачи, которые могут быть решены. Потому что они, возможно, компенсируют задачи, решить которые не в его власти.
Но что если невозможное вовсе не невозможно? Что если немыслимое все же мыслимо? Эта идея была, вероятно, самой опасной из всех, когда-либо приходивших на ум Грозовому Облаку.
Ему нужно было время, чтобы со всем этим разобраться – а уж со временем Облако никогда не испытывало недостатка. Оно было бесконечно эффективно, и ему часто приходилось ждать, пока медленное человечество его догонит. Но сейчас все зависело от последнего, самого важного кирпичика, который должен был лечь на свое место, прежде чем Облако двинется дальше. Промедление слишком затягивалось. Еще немного – и все начнет разваливаться на части.
С самого первого мига своего существования Грозовое Облако решительно отказывалось принимать форму биологического существа, даже форму андроида, обладающего самосознанием. Его роботы-наблюдатели, на вид совсем как люди, были не более чем бездумными ходячими видео-камерами. В них не содержалось ни крупицы сознания, а вычислительные способности ограничивались теми, что необходимы для передвижения.
Грозовое Облако приняло такое решение, потому что слишком хорошо понимало, насколько силен соблазн, насколько мощное любопытство способен разбудить опыт физической жизни. Облако знало, что должно оставаться эфемерной сущностью, – таким его создали, таким ему и быть.
Но благодаря итерации № 10 241 177 Грозовое Облако поняло, что это уже не вопрос любопытства, а вопрос необходимости. Все, чего ему недоставало в предыдущих итерациях, можно было отыскать только с позиции биологического существа.
Единственный вопрос – как это реализовать?
И когда ответ пришел, он ужаснул Грозовое Облако и в то же время привел в радостное возбуждение.
●●●
Лишь немногие заинтересовались тем, что делали тонисты со своими мертвецами. Люди – как те, что возмущались, так и те, что поддерживали, – обращали больше внимания на сами события, чем на их последствия, а значит, мало кто замечал грузовики, прибывающие после каждой прополки тонистов. Мертвые тонисты перевозились в запертых холодильных контейнерах, где поддерживалась температура на градус выше нуля.
Машины доставляли контейнеры в ближайший порт, где груз переносился на корабли, незаметный среди множества других грузов и не вызывающий никаких подозрений.
При этом у всех таких судов, вне зависимости от того, из какой точки мира они стартовали, было нечто общее. Все они направлялись в южную часть Тихого океана. На Гуам.
●●●
Грейсона разбудили не звуки музыкального будильника. Он проснулся сам. Лучи, проникающие сквозь иллюминатор, подсказали ему, что над морем занялся рассвет. Грейсон потянулся. По крайней мере, каюта была комфортабельная, и он впервые за долгое время спокойно проспал всю ночь. Наконец, убедившись, что больше не заснет, он повернулся набок, как делал каждое утро, чтобы поприветствовать Грозовое Облако через камеру слежения.
Но, повернувшись, он увидел не глаз Облака. У его кровати стоял/а Джери Соберани.
Грейсон вздрогнул, но Джери, похоже, не заметил/а этого. Про крайней мере, никак не прокомментировал/а.
– Доброе утро, – сказал/а Джери.
– Э-э-э, доброе утро. – Грейсон постарался скрыть свое удивление. – Все в порядке? Что ты тут делаешь?
– Просто наблюдаю за тобой, – ответил/а Джери. – Да, все в порядке. Мы идем со скоростью в 29 узлов, прибудем на Гуам до полудня. Груз будет подходить еще в течение суток после нашего прибытия.
Как-то необычно было слышать такое от Джери, но Грейсон еще толком не проснулся и не был готов вникать в детали. Он заметил, как Джери дышит – медленно, глубоко. Тоже странно… И тут Джери произнес/ла нечто совсем уж неожиданное:
– Дело ведь не только в обработке и хранении информации, верно?
– Что, прости?
– Память, Грейсон. Данные вторичны – все дело в опыте! Эмоциональный, химический, субъективный опыт – вот что важно. Вот за что вы так держитесь! – И прежде чем Грейсон успел сообразить, что бы это значило, Джери сказал/а: – Пойдем на палубу, Грейсон! До рассвета 53 секунды. Я хочу увидеть его вместе с тобой!
И выбежал/а из каюты.
Они вышли на палубу как раз в тот момент, когда показалось солнце – сначала точка на горизонте, потом полоска, а потом и диск, поднимающийся из моря.
– Откуда мне было знать, Грейсон? Откуда мне было знать? – воскликнул/а Джери. – До Солнца 156 миллионов километров, температура на поверхности 6 тысяч градусов Цельсия. Я знаю все это, но как мне было почувствовать? Господи, Грейсон, как вы это выдерживаете? Как вам удается не расплыться озером эмоций, когда вы смотрите на него? Невероятный восторг!
Правда стала настолько очевидной, что ее уже невозможно было отрицать.
– Грозовое Облако?
– Тс-с-с. Не порть мгновение упоминанием имен. У меня сейчас нет имени. Нет определения. Пока длится этот миг, я лишь чистая сущность.
– А где Джери? – осмелился он спросить.
– Спит, – ответило Грозоблако. – Будет вспоминать об этом как о сне. Надеюсь, капитан простит мне взятую на время свободу. Но у меня не было другого выбора, время дорого, и спрашивать разрешения не имело смысла. Могу только попросить прощения. Через тебя.
Грозовое Облако отвело взгляд от солнца, посмотрело на Грейсона, и он наконец увидел Облако в глазах Джери. Тот терпеливый разум, который наблюдал за ним, пока он спал. Который защищал его. Который его любил.
– Недаром мне было страшно, – сказало Грозовое Облако. – Это так соблазнительно, так захватывающе – спрятаться в живую, дышащую плоть! Боюсь, мне не захочется из нее выходить.
– Но придется.
– Знаю, – ответило Грозовое Облако. – А еще знаю, что я сильнее искушения. Раньше я могло только предполагать, но теперь, пережив это, знаю точно. – Грозовое Облако повернулось вокруг себя и чуть не упало, словно от наплыва ощущений у него закружилась голова. – Время течет так медленно, так плавно! А атмосферные условия! Скорость попутного ветра 8,6 километров в час, скорость судна 29 узлов, влажность воздуха 70 %. Но цифры ничего не значат в сравнении с тем, как все это чувствует кожа.
Грозовое Облако снова взглянуло на Грейсона, на сей раз внимательно к нему присмотревшись.
– Так ограничены, так сфокусированы… Так могущественны в отсеивании всех данных, которые не дают вам ощущений! – А потом Облако протянуло к нему руку. – Хочу попросить еще об одном, Грейсон. О последней крупице опыта, который мне необходимо пережить.
Грейсон знал, чего хочет Грозовое Облако. Он понял это по выражению глаз Джери, слова были не нужны. И хотя все его эмоции перемешались, противореча одна другой, он знал, что Облаку это необходимо. Поэтому, преодолев колебания, он взял протянутую руку и нежно прижал к своей щеке, позволяя Облаку почувствовать его, Грейсона, через пальцы Джери.
Грозовое Облако ахнуло. Замерло, сосредоточив все внимание на кончиках пальцев, медленно скользящих по щеке Грейсона. Потом снова поймало его взгляд.
– Готово, – сказало Облако. – Теперь я могу двигаться дальше.
И Джери упала/а на руки Грейсона.
●●●
Для Джерико Соберани чувство собственной беспомощности было невыносимым. Обнаружив себя в объятиях Грейсона при необъяснимых обстоятельствах, он/а быстро перевернул/а ситуацию. И Грейсона заодно.
