Текст книги "Набат (ЛП)"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)
31 ● Ликвидация последствий
Тело Годдарда отреагировало на увиденное быстрее, чем мозг. Реакция пришла как покалывание в конечностях, жжение в желудке и болезненная скованность в области поясницы. Ярость рванулась вверх, подобно вулканической лаве, в голове запульсировала боль.
Все на стадионе уже знали то, что он заметил только сейчас: пленник на вершине костра – не серп Люцифер. За последние три года люди узнали, как выглядит Роуэн Дамиш. Но весь мир видел в прямом эфире совсем другое лицо. Оно заполняло собой огромные экраны стадиона и словно насмехалось над Годдардом.
У него не просто украли торжество – его извратили. Обернули против него, превратив в нечто оскорбительное. Рокот толпы звучал теперь иначе, чем секунду назад. Кажется, он слышит смех? Они смеются над ним? Да или нет – не имело большого значения. Важно было только то, что слышал он. Что чувствовал он. А он чувствовал издевку тридцати тысяч душ. Оставлять всё вот так нельзя. Это чудовищное событие нужно чем-то перебить.
– Я приказал закрыть ворота. Вся Гвардия Клинка поднята на ноги. Мы его найдем, – прошептал ему на ухо серп Константин.
Но какая теперь разница? Все пропало. Можно притащить Роуэна назад и зашвырнуть его на костер, но это уже ничего не изменит. Сияющее торжество Годдарда пошло прахом. Разве только…
●●●
Едва увидев на вершине костра придурка-техника, Айн поняла, что дела принимают очень плохой оборот.
Годдарда необходимо удержать в рамках.
Потому что когда им завладеет ярость, не останется никаких шансов. Он и раньше-то плохо контролировал свой гнев, но после присоединения к телу Тайгера все эти юношеские импульсы и внезапные гормональные всплески перевели Годдарда на новый, ужасающий уровень. Адреналин и тестостерон придавали очарование безобидному, чистому душой Тайгеру Салазару, для него они были как легкий ветерок, поднимающий ввысь воздушного змея. Но в случае Годдарда ветерок превращался в торнадо. А это значило, что Годдарда необходимо обуздать. Как дикого зверя, вырвавшегося из клетки.
Рэнд подождала, пока Константин первый подбежал к Сверхклинку с плохими новостями. Годдард любил обвинять вестников, так что лучше Константин, чем она. И только после того как Годдард увидел незадачливого техника, Айн приблизилась к Сверхклинку.
– Сигнал отключили, – сообщила она. – Это уже не идет в прямом эфире. Нужно ликвидировать негативные последствия. Ты можешь обернуть все в свою пользу, Роберт, – сказала она самым вкрадчиво-убедительным тоном, на какой была способна. – Прикинься, что это было сделано намеренно. Что это часть шоу.
Выражение его лица ужаснуло ее. Сначала ей показалось, что он ее не слышит, но тут он произнес:
– Намеренно. Да, Айн, именно так я и поступлю.
Он поднял микрофон, и Айн сделала шаг назад. Возможно, Константин был прав – в отчаянные моменты она всегда умела справиться с Годдардом. Взять его под контроль. Отремонтировать сломанное, пока это поправимо. Она сделала глубокий вдох и приготовилась выслушать вместе со всеми остальными то, что он собирается сказать.
●●●
– Сегодняшний день должен был стать днем расплаты, – начал Годдард, выплевывая слова в микрофон. – Вы! Все вы, пришедшие сюда, обуреваемые жаждой крови. Вы! Чьи сердца начинают биться быстрее в предвкушении зрелища человека, заживо сжигаемого на костре.
– ВЫ! Ждали, что я стану вам потакать? Думали, серпы унизятся до того, чтобы угождать вашему нездоровому любопытству? Развлекать вас кровавым цирком? – Он заскрежетал зубами. – Да как вы СМЕЕТЕ! ТОЛЬКО СЕРПЫ имеют право получать удовольствие, забирая чью-то жизнь! Или вы об этом забыли? – Он сделал паузу, давая публике время, чтобы проникнуться мыслью. Позволяя зрителям прочувствовать всю глубину их вины. Конечно, если бы Роуэн не исчез, Годдард с радостью устроил бы для них шоу. Но они не должны об этом узнать.
– Да, серпа Люцифера здесь нет, – продолжил он. – Но ВЫ, так страстно желавшие посмотреть спектакль, теперь вы объект моего внимания. Здесь судили не его, здесь судили ВАС – тех, кто сегодня проклял самого себя! Единственное спасение от смертных мук – епитимья. Епитимья и жертвоприношение. И поэтому я выбрал сегодня ВАС, чтобы вы послужили примером для всего мира.
Затем он обратился к тысяче серпов, рассыпанных по всему стадиону.
– Выполоть их! – приказал он, испытывая такое презрение к толпе, что прикусил собственную губу. – Всех выполоть!
Паника нарастала медленно. Ошеломленные зрители переглядывались. Сверхклинок действительно так сказал? Не может быть! Он не мог всерьез потребовать такого. Даже серпы колебались поначалу. Но если не хочешь, чтобы твоя преданность была поставлена под сомнение, надо выполнять приказ. Выражение на лицах серпов изменилось. Один за другим они начали доставать свое оружие и оценивающе оглядывать окружающих, просчитывая в уме, как наилучшим образом достичь цели.
– Я ваше завершение! – провозгласил Годдард, как всегда делал это во время массовых прополок. Его голос эхом разносился по стадиону. – Я последнее слово в ваших бездарных, негодных жизнях!
Несколько человек бросились бежать. За ними последовали другие. А потом словно прорвало дамбу. Охваченные паникой зрители перепрыгивали через скамейки и топтали друг друга, надеясь добраться до выходов. Но у горлышка воронки поджидали серпы. Единственный путь на свободу проходил мимо них, а тела выполотых уже заблокировали дорогу к спасению.
– Я ваш избавитель! Я ваш портал в тайны забвения!
Люди начали перепрыгивать через перила в надежде, что если они поставят кляксу, то их оживят. Но тут шла акция серпов. С того момента как Годдард отдал приказ, Грозовое Облако могло лишь беспомощно наблюдать за происходящим множеством своих немигающих глаз.
– Я ваша омега! Я несу вам мир и покой! Придите в мои объятия!
Серп Рэнд умоляла его остановиться, но он оттолкнул ее, и она, споткнувшись, сбила факел. Тот лишь скользнул по поверхности поленницы, но этого хватило. Костер вспыхнул – пурпурное пламя взвилось у его подножия.
– Ваша смерть – и мой приговор, и мой дар вам, – сказал Годдард умирающей толпе. – Примите ее с благодарностью. И прощайте.
●●●
Наилучший вид на Армагеддон Годдарда открывался с вершины погребального костра, и поскольку вытяжной вентилятор рассеивал дым, техник видел всё… включая внешний край пурпурного пламени, которое продвигалось вверх, меняя цвет на синий.
На трибунах серпы нового порядка, сверкая драгоценностями на мантиях, с пугающей быстротой расправлялись со своими жертвами.
«Сегодня я умру не один», – подумал техник. А огонь приближался, превращаясь из зеленого в ярко-желтый.
Он почувствовал, как плавятся подошвы его туфель. Ощутил запах горящей резины. Пламя стало оранжевым и переместилось ближе. Крики на трибунах, казалось, звучали откуда-то из дальнего далека. Вскоре языки пламени покраснеют, кляп превратится в пепел, и для техника будет иметь значение единственный крик – его собственный.
И тут он заметил серпа, смотревшего на него с края поля. Серпа в алой мантии. Одного из тех немногих, кто не стал нападать на толпу. Их взгляды на мгновение встретились. Когда языки пламени лизнули брюки обреченного, серп Константин поднял пистолет и произвел единственную свою прополку за сегодняшний день. Один выстрел, прямо в сердце, избавил техника от гораздо более мучительного конца.
И последним, что почувствовал техник, прежде чем его покинула жизнь, – волна бескрайней благодарности серпу в алой мантии.
●●●
– Я прощаю тебя за то, что ты пыталась меня остановить, – сказал Годдард серпу Рэнд, когда они в лимузине отъезжали от стадиона. – Но я удивлен, Айн, что именно ты, из всех серпов, дрогнула, когда дело дошло до прополки.
Айн могла ответить ему миллионом слов, но придержала язык. Роуэн был забыт, потерявшись на фоне более масштабного деяния. Прошел слух, что кто-то видел, как он покидал стадион в сопровождении серпа Трэвиса и группы других техасских серпов. Она могла бы обвинить их в происшедшем, но кого это обманет? Именно она подсказала Годдарду представить отсутствие Роуэна как часть более значительного замысла. Ей и в голову не приходило, что Годдард повернет ее предложение таким образом.
– Получилось не то мероприятие, которого я хотел, но ведь редко когда все складывается, как было задумано, – заметил Годдард с тем спокойным и сосредоточенным видом, c каким обсуждают только что просмотренный театральный спектакль. – И даже если так, этот день дал нам преимущество.
Рэнд недоверчиво взглянула на него.
– Каким образом? Из чего ты сделал такой вывод?
– Разве это не очевидно? – И когда она не ответила, Годдард пояснил с тем отточенным красноречием, которым был знаменит: – Страх, Айн. Страх – любимый отец уважения. Рядовые граждане должны знать свое место. Должны понимать, где проходит черта, которую им не позволено переступать. Теперь, когда Грозоблако их покинуло, необходима твердая рука, обеспечивающая обществу стабильность. Устанавливающая четкие границы. Они будут боготворить меня и всех моих серпов и больше никогда не посмеют нарушить правила. – Он поразмыслил над этими доводами, придуманными для собственного успокоения, и одобрительно кивнул самому себе. – Все хорошо, Айн. Все хорошо.
Но серп Рэнд знала: отныне и впредь ничего хорошего ждать не стоит.
Часть 4
●
Наш единственный инструмент
Завет Набата
К свистам, этим ханжам, затеявшим неправедную войну, Набат испытывал омерзение. Он обрушивался на них, сопровождаемый яростным хлопаньем миллионов крыльев и раскатами Грома в небесах. Строптивых он повергал на землю, те, кто падал на колени, обретали спасение. А затем он оставлял их, уносясь пернатой бурей в успокоившиеся небеса. Возрадуемся же!
Комментарий курата Симфония
Набат был не только существом телесным – он властвовал над плотью. Он мог превратиться в любое создание или во множество созданий сразу. Этот стих иллюстрирует его способность превращаться в огромную стаю птиц – по большей части орлов, соколов или сов. Грациозных. Благородных. Мудрых. А также внушающих страх и почтение. Существ, олицетворявших все то, что составляло сущность Набата.
Эксперт Кода: Анализ комментария Симфония
Вечная проблема Симфония состоит в его непоследовательности. Он рассматривает вещи, как ему заблагорассудится, – то в их символическом звучании, то в буквальном. И поэтому его интерпретации более причудливы, чем мудры. Весьма возможно, что Набат мог превращаться в стаю птиц, но почему бы не предположить, что он, скорее всего, попросту обладал мистической способностью летать, как те закутанные в мантии персонажи, которых мы видим на страницах старинных графических романов?
32 ● Зловещая ось
Колокола собора в Евроскандии, регулярно отбивавшие часы почти тысячу лет, замолчали. Их сорвали, раскурочили и расплавили в наскоро сооруженном горне. Великолепный концертный зал в том же регионе подвергся нападению прямо во время концерта. К ужасу публики, сцену заполонили тонисты и принялись крушить инструменты: маленькие просто ломали руками, большие рубили топорами.
«Ваши голоса звучат музыкой для моих ушей», – сказал как-то Набат. А это значило, что всякая другая музыка должна замолчать.
Эти экстремистские секты в своем религиозном рвении ощутили насущную потребность навязать миру свои верования. На свете не существовало двух одинаковых свистовских сект. Каждая придерживалась своих, только ей присущих заблуждений, каждая по-своему извращала высказывания Набата, а их интерпретации тонистской доктрины внушали страх. Единственное, что у них было общего, – это склонность к насилию и нетерпимость, включая нетерпимость к другим тонистам, ибо любая секта, чьи верования хоть чуть-чуть отклонялись от их собственных, считалась отступнической.
До того как Грозовое Облако замолчало, никаких свистов не было. Да, секты фанатиков существовали, но Облако и агенты Нимбуса умели их обуздать. Насилие недопустимо! – провозглашали они.
Но как только все люди стали негодными и Грозовое Облако больше не могло с ними разговаривать, повсюду начали вспыхивать очаги воспаления.
В старинных городах Евроскандии группы взбесившихся свистов разжигали на площадях костры из роялей, виолончелей и гитар; и хотя блюстители порядка каждый раз арестовывали виновников, свисты не останавливались. Публика надеялась, что Грозовое Облако, пусть и немое, все же заместит личности этих злодеев чем-то более симпатичным и несклонным к насилию. Но это можно было трактовать как нарушение свободы вероисповедания. Вот почему свистов задерживали, принуждали возместить стоимость испорченных инструментов и отпускали, а те тут же принимались за прежнее.
Если бы Грозовое Облако могло разговаривать, оно, возможно, сказало бы, что свисты оказывают обществу услугу – например, ломая музыкальные инструменты, они задают работу мастерам, изготавливающим их. Но даже Грозоблаку их выходки стали поперек горла.
Набат явился евроскандийским свистам, когда те готовились развалить очередной концертный зал.
Свисты были убеждены, что перед ними самозванец, ибо Набат, павший от руки серпа, стал мучеником. Догматы тонизма не признавали воскресения, и поэтому фанатики отнеслись к пришельцу скептически.
– Бросьте оружие и падите на колени! – потребовал самозванец.
Свисты не вняли.
– Тон и Гром оскорблены вашими действиями. Я тоже. БРОСЬТЕ ОРУЖИЕ И ПАДИТЕ НА КОЛЕНИ!
Но свисты все равно не послушались. Один из них бросился вперед, что-то крича на древнем языке этого региона, который теперь мало кто понимал.
Из маленькой свиты самозванца выдвинулся серп в джинсовой мантии, схватил наглеца и бросил на землю. Свист, помятый и окровавленный, уполз на карачках.
– Еще не поздно раскаяться! – прогремел самозваный Набат. – Тон, Гром и я простим вас, если вы откажетесь от пути разрушения и будете служить нам мирно.
Двери концертного зала за спиной Набата притягивали к себе взгляды свистов. Эх, цель так близка, но… в этом молодом человеке было нечто такое, что заставляло слушаться его. Нечто… божественное.
А он продолжал:
– Я подам вам знак от Грозового Облака, с которым из всех людей разговариваю только я и перед которым только я один могу за вас заступиться.
Он широко развел руки и… И с небес спустились птицы. Горлицы. Сотни горлиц налетели со всех сторон, словно только этого и ждали под крышами всех городских строений. Птицы садились на руки, плечи, голову Набата, пока его совсем не стало видно. Горлицы покрывали его с головы до ног, их тельца и крылья образовали вокруг него что-то вроде защитного кокона, брони серо-коричневого цвета. Крылья неистово хлопали, трепетали встопорщенные перья… Свисты сразу поняли, на что это похоже.
Вместо Набата перед ними предстала штормовая туча. Клубящееся яростью Грозовое Облако.
И тут птицы вдруг разлетелись кто куда и растворились в таинственных уголках города, откуда только что появились.
Стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь затихающими хлопками крыльев. И в этой тишине Набат проговорил еле слышно, почти прошептал:
– А теперь бросьте оружие и опуститесь на колени.
И они повиновались.
●●●
Оказалось, что быть мертвым пророком значительно удобнее, чем живым.
Если ты мертв, тебе не приходится днями напролет вести нудные беседы с разнообразными просителями. Ты свободен идти куда хочешь, когда хочешь и, что важнее, – туда, где ты действительно нужен. Но самое главное – никто не пытается тебя убить.
Грейсон Толливер пришел к заключению, что мертвое состояние значительное полезнее для мира в его душе, чем живое.
После своей публично объявленной кончины Грейсон провел два года в странствиях по свету, пытаясь обуздать секты свистов, выраставшие повсюду как грибы после дождя. Он и его окружение путешествовали со всей возможной скромностью. Общественные поезда, коммерческие перелеты. Грейсон ни разу не надел свое вышитое оплечье и пурпурную тунику. Чтобы остаться неузнанными, все они носили грубые, унылые рясы тонистов. Никто не приставал к ним с вопросами из опасения услышать тонистскую религиозную ахинею. Большинство людей отводили глаза.
Конечно, если бы решал курат Мендоса, они бы путешествовали на частном самолете с вертикальным взлетом-посадкой, чтобы Набат сваливался на свистов прямо с неба, как настоящий бог из машины. Но Грейсон, который считал, что в мире и так слишком много лицемерия, запретил весь этот пафос.
– Предполагается, что тонистам чуждо все материальное, – сказал он Мендосе.
– Серпам вообще-то тоже, – заметил тот. – И что из этого вышло?
Как бы там ни было, демократией в их узком кругу и не пахло. Слова Набата были законом для всех, даже для тех, кто с ним не согласен.
Сестра Астрид встала на сторону Грейсона.
– Думаю, ты правильно делаешь, что сопротивляешься этому выпендрежу, – сказала она. – И думаю, Грозовое Облако согласно.
– У Грозового Облака нет мнения на этот счет, если мы добираемся туда, куда нам нужно, вовремя, – сообщил он Астрид. Впрочем, он подозревал, что Облако перекраивает маршруты поездов и самолетов, чтобы ускорить их прибытие. Грейсон предположил, что если бы Набат решил странствовать по миру на мулах, Грозоблако придумало бы, как обеспечить путешественникам самых быстроходных мулов.
Несмотря на всю скромность их средств передвижения, Мендоса всегда находил способ обставить их прибытие как можно более драматично и впечатляюще, чтобы потрясти свистов до глубины их исковерканных душ. Какие бы странные и возмутительные дела они ни творили, Грейсон являлся к ним в виде Набата и обличал их, и отрекался от них, и прекращал их деятельность, заставляя сектантов умолять о прощении.
Трюк с птицами, довольно простой, был идеей Грейсона. Все земные создания носили в себе наниты, чтобы Грозоблако могло следить за их популяциями. А значит, Облако могло зайти в жизнь каждого биологического вида через «заднюю дверь».
Орден серпов сделал нечто подобное с морскими животными, обитавшими вокруг Твердыни, создав вокруг острова что-то вроде естественного аквариума. Но в отличие от этой злополучной технологии, Грозовое Облако не манипулировало животными для развлечения людей. Или, как оказалось в итоге, для человеческих страданий. Оно управляло живым существом только в том случае, когда этому существу грозила опасность – например, попасть под машину на дороге. То есть оно вмешивалось в поведение, которое могло бы привести к смерти. Поскольку для диких животных не существовало центров оживления, такой метод давал им возможность полностью прожить свой естественный срок.
«Если я должен остановить свистов, – заявил Грейсон Грозовому Облаку, – тогда мне нужно продемонстрировать им нечто впечатляющее. Убедить их, что ты на моей стороне, а не на их». Он предложил устроить так, чтобы его окружали стаи птиц с оперением цвета штормовых облаков. И Грозовое Облако подчинилось.
Разумеется, в арсенале Грейсона имелись и другие фокусы. Грозоблако могло направить публикары так, чтобы те окружили тонистов и гнали, как овец. Могло создать магнитное поле, достаточно мощное, чтобы Грейсон левитировал над землей, – и никто не понимал, как это было сделано. В подходящую погоду оно могло по команде Грейсона устроить бурю с громом и молниями. Но уловка с птицами была лучше всех. Она никогда не давала сбоев, завораживая и потрясая тонистов. Удавалось если не вернуть их на верный путь, то хотя бы подтолкнуть в правильном направлении. Конечно, обсевшие тебя со всех сторон голуби – штука не самая приятная. Их когти оставляли на коже Грейсона царапины и порезы. Птицы норовили клюнуть его в ухо или в глаз. А уж об их чистоплотности и говорить нечего.
Грейсон не покидал проблемную секту, пока не убеждался, что ее члены отказались от своих прежних воззрений. «Вернулись в загон», как это называл Мендоса. А потом Набат и его компаньоны исчезали, чтобы появиться перед другими свистами на другом конце света. Хирургически точно рассчитанные удары и партизанская дипломатия – такова была его стратегия в эти два года, и она работала. Помогало и то, что о Набате ходило больше несуразных россказней, чем правдивых историй. «От голоса Набата гора рассыпалась в прах». «Кое-кто видел, как Набат трапезничает в пустыне с богами смертных времен и сидит во главе стола». Абсурдные домыслы, но с их помощью было проще обставлять его настоящие появления.
– То, что мы делаем, – хорошо и правильно, – твердил Мендоса. – Но не идет ни в какое сравнение с тем, что мы могли бы сделать.
– Этого желает Грозовое Облако, – отвечал ему Грейсон, но курат постоянно сомневался. По правде говоря, Грейсона происходящее тоже не удовлетворяло.
– Во что ты меня втянуло? Кручусь как белка в колесе, а толку? – жаловался он Грозовому Облаку. – Свистовские секты появляются быстрее, чем я успеваю их обратить. Таков твой грандиозный план? И, по-моему, это неправильно – прикидываться богом.
– Объясни, что ты понимаешь под словом «неправильно», – отвечало Облако.
Особенно раздражающе Грозовое Облако вело себя в те моменты, когда Грейсон ставил перед ним этические вопросы. Оно не умело лгать, но Грейсон-то умел. И лгал. Он лгал свистам, говоря им, что Набат больше, чем человек. Облако его не останавливало, так что он понятия не имел, одобряет оно его действия или нет. Если бы Грозоблако решило, что Грейсон использует свою власть во вред, простого «не делай так» было бы достаточно. Более того, если бы Облако дало ему нагоняй, Грейсон почувствовал бы себя легче, потому что тогда он понял бы, что его моральный компас сбился. А с другой стороны, если результат оправдывал методы Набата, почему бы Облаку так и не сказать и не снять этот груз с его души?
– Если ты совершишь какой-то слишком вредоносный поступок, тебе об этом сообщу, – заявляло Грозовое Облако. В итоге Грейсон постоянно ждал оплеухи, которой так и не последовало.
– Я творил ужасные вещи от твоего имени, – повторял он Облаку.
А оно отвечало:
– Объясни, что ты понимаешь под словом «ужасные».
●●●
Свита Набата, его ближний круг – серп Моррисон, сестра Астрид и курат Мендоса – превратились в весьма эффективную команду.
Моррисон доказал свою полезность с самого начала. До своей попытки выполоть Набата, он не слишком задумывался о морали, но последние годы заметно его изменили. По крайней мере, проложили для него новый путь, немного более светлый. У него были причины остаться с Набатом. Впрочем, а куда ему идти-то? Северомериканская коллегия считала его мертвым. Но было кое-что еще. Дело в том, что если бы в северомериканской коллегии проверяли данные, там знали бы, что он совершил не одну прополку и дал иммунитет соответствующее количество раз. «Видимо, – сказал себе Моррисон, – сейчас в мире происходит столько прополок, что никто не замечает действий одного серпа-отщепенца».
Конечно, он понимал, что это неправда, но признавать правду не хотелось – она была слишком болезненной.
Они ничего не заметили, потому что им на него плевать.
Другие серпы всегда относились к нему как к ничтожеству. Позору наставника, который выбрал его за силу и привлекательную внешность и отказался от ученика в то самое мгновение, когда стало ясно, что тот никогда не заслужит ничьего уважения. Учитель считал Моррисона посмешищем. Но здесь, на службе у Набата, его признали! У него появилось место в жизни и цель. Он стал защитником, и эта роль ему нравилась.
Сестра Астрид была единственной, кто не принял Моррисона.
– Ты, Джим, олицетворяешь собой все, чего я не выношу, – сказала она ему однажды.
Тот ухмыльнулся в ответ:
– Может, просто признаешься, наконец, что я тебе нравлюсь?
– Я тебя терплю. Разницу ощущаешь?
Что касается Астрид, то она сама определила свою задачу: удерживать всю компанию на верном духовном пути. Она осталась с Набатом потому, что в глубине души верила в подлинность Грейсона Толливера. Верила, что им руководит божественная рука Тона, а скромность Набата считала вещью естественной. В конце концов, смирение – характерная черта истинного святого. Грейсон отказывается считать себя частью Святой Троицы – что ж, это абсолютно логично. Но его подлинность не становится меньше от того, что он сам в нее не верит.
Каждый раз, когда Набат представал перед очередной группой свистов, сестра Астрид втайне улыбалась, потому что знала: он не верит ни единому своему слову. Для него это была лишь роль. Но его отрицание еще больше убеждало Астрид в его истинности.
И наконец, курат Мендоса – волшебник, постановщик, продюсер их странствующего шоу. Он знал, что представляет собой связующее звено, держащее всю группу вместе. И хотя по временам он действительно верил, будто во что-то верует, ему приходилось жертвовать убеждениями, чтобы добиться практической цели и выполнить свою работу.
Мендоса не только организовывал явления Набата народу, но и поддерживал тесные связи с сетью куратов по всему миру, пытаясь вовлечь все новые и новые секты в следование одной доктрине и помогая тонистам защититься от серпов. А еще Мендоса тайно распространял множество фальшивых слухов о Набате. Поразительно, сколько пользы выходило от этих слухов – они позволяли ориентировать стадо в нужном направлении и одновременно дезориентировать серпов. Ибо разве можно доверять информации о Набате, если большая ее часть звучит как волшебная сказка? И все же, обнаружив, чем занимается Мендоса, Грейсон пришел в ужас. И почему мальчишка не видит, насколько ценна деятельность курата?
– Ты рассказываешь людям, что я возродился из пепла?
– Есть прецеденты, – попытался объяснить Мендоса. – В истории верований полно рассказов о том, как умирали и воскресали боги. Я закладываю фундамент под твою легенду.
– Если люди хотят в это верить, то пусть их, – сказал Грейсон. – Но я не хочу это поощрять, распространяя еще больше вранья.
– Если ты хочешь помочь, почему ты связываешь мне руки? – спросил Мендоса в нарастающем раздражении.
– Может, потому, что я хочу, чтобы ты использовал свои руки не только для собственного удовольствия.
Мендоса расхохотался. Да ведь все последние годы сам Грейсон Толливер только то и делал, что излагал окружающим свои желания и ждал их исполнения. Но смеяться над Набатом непозволительно, так что курат быстренько заткнулся.
– Да, ваша звучность, – откликнулся Мендоса, как всегда. – Постараюсь иметь это в виду. – У него не было другого выбора, как только сдать назад, потому что спорами от этого твердолобого мальчишки ничего не добьешься. Сопляк понятия не имеет, сколько сил требуется на то, чтобы сохранять его загадочность. Впрочем, Мендоса уже начал задумываться, а нужно ли все это ему самому.
●●●
А потом произошло событие, изменившее всё.
– Горе, горе, огромное горе! – простонало Грозовое Облако прямо в ухо Грейсона однажды вечером. – Мне хочется ослепнуть! Это событие – зловещая ось, вокруг которой вскоре закрутится многое.
– Ты не могло бы перестать говорить загадками? – спросил Грейсон. – И просто рассказать, что стряслось?
И Грозовое Облако во всех невыносимых подробностях поведало ему о прополке на стадионе. О десятках тысяч, павших за один вечер.
– Очень скоро новость появится во всех лентах. Даже если северомериканская коллегия попытается скрыть событие, оно слишком значительно, чтобы просто его стереть. Оно вызовет цепную реакцию, которая приведет мир к невиданным потрясениям!
– Что нам с этим делать? – спросил Грейсон.
– Ничего, – ответило Грозовое Облако. – Это акция серпов, а значит, я не могу даже реагировать на нее. Я должно вести себя так, словно ничего не случилось.
– Положим, ты ничего не можешь сделать, – заметил Грейсон. – Но я-то могу.
– Продолжай заниматься тем же, что и раньше, – напутствовало его Грозовое Облако. – Сейчас больше, чем когда бы то ни было, требуется обуздать свистов. – А потом добавило нечто, от чего Грейсон похолодел: – Вероятность того, что тонисты нанесут серьезный вред будущему человечества, поднялась до 19,3 %.
