Текст книги "Набат (ЛП)"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)
– Тебе довелось побывать во всех регионах мира? – спросил Грейсон.
– Во всех, где есть берег, – ответил/а Джери. – У меня антипатия к большим безводным пространствам.
И тогда Грозовое Облако предложило простое и очевидное суждение, которым Грейсон поделился с Джери.
– Грозоблако говорит, что, вероятно, ты чувствуешь себя как дома в тех регионах, где есть остров или архипелаг размером приблизительно с Мадагаскар. – Он слегка повернул голову – привычка, которая выработалась у него во время разговоров с Облаком в присутствии других людей. – Грозовое Облако, а что это за регионы?
Но Облако промолчало.
– Не отвечает… значит, мы напали на след! – обрадовался Грейсон.
– Первое, что приходит на память, – подсказал/а Джери, – Британия, Карибия, регион Восходящего Солнца, Новозеландия и – Незии.
– Интересно, – промолвил Грейсон.
– Что?
– Британия и Новозеландия прозвучали дважды.
И снова Грозовое Облако промолчало.
– Мне начинает нравиться эта игра, – сказал/а Джери.
Грейсон не стал бы отрицать, что ему тоже.
– А в каком регионе хотел бы жить ты? – спросил/а Джери. – Если бы у тебя был выбор?
Вопрос с подвохом, и возможно, Джери об этом знал/а. Потому что у всех на свете был выбор жить, где хочется. И только для Грейсона это был вопрос не столько конкретного места, сколько состояния души.
– Я бы хотел жить там, где меня никто не знает, – ответил он Джери.
– Но тебя и так никто не знает, – заметил/а Джери. – Всем известен Набат, но не ты. Вот я, например, даже не знаю твоего имени.
– Я… Грейсон.
Новая улыбка Джери согрела Грейсона теплом мадагаскарского солнца:
– Привет, Грейсон.
Это простое приветствие, кажется, одновременно расплавило и заморозило Грейсона. Малагасийцы известны своим обаянием – вот в чем дело. Или нет. Он понял, что с этим придется разобраться позднее.
– Что до меня, то мне не хотелось бы удаляться от моря, – заявил/а Джери.
– Грозовое Облако, – сказал Грейсон, – что ты думаешь по этому поводу?
И оно ответило:
– В каждом регионе есть город или поселок, находящийся дальше всех от моря. Предполагаю, что капитан предпочтет этим городам любые другие.
– Но, – добавил Грейсон, – если там будут жакаранды, как на Мадагарскаре, может быть, Джери почувствует себя там более уютно?
– Возможно, – согласилось Облако.
И тут Грейсон сделал хитрый ход. Такой ход, которого соперник не предвидит. Но конечно, Грозовое Облако его ждало. И даже приветствовало.
– Грозовое Облако, назови мне несколько регионов, где растут жакаранды.
– Хотя лучше всего они чувствуют себя в теплом климате, сейчас они растут почти везде. Их фиолетовые соцветия высоко ценятся во всем мире.
– Да, – сказал Грейсон. – Но не могло бы ты дать мне список из… скажем, четырех регионов, где их можно найти?
– Конечно, Грейсон. Жакаранды можно встретить в Западмерике, Истмусе, Нижних Гималаях и даже в ботанических садах Британии.
Джери вопросительно смотрел/а на него.
– Что? Что тебе сказало Грозоблако?
– Шах и мат! – ответил Грейсон и одарил Джери глупейшей из своих улыбок.
●●●
– Нам нужно найти город в Британии, самый удаленный от моря. Там и находится серп Алигьери, – сообщил Грейсон Анастасии.
– Ты уверен?
– Абсолютно, – ответил Грейсон. – Возможно, – поправился он. – Может быть.
Анастасия обдумала его слова, потом вновь обратила взгляд на собеседника.
– Ты сказал «нам».
Тот кивнул:
– Я еду с тобой.
Это было самое спонтанное его решение за последние несколько лет. Он чувствовал, что так будет правильно. Более того, он почувствовал себя свободным.
– Грейсон, я не уверена, что это хорошая идея, – засомневалась Анастасия.
Но его уже было не удержать.
– Я Набат, а Набат идет куда ему вздумается, – отрезал он. – К тому же я хочу увидеть собственными глазами, как серп Анастасия изменит мир!
Грозовое Облако никак не прокомментировало его решение. Не попыталось ни отговорить, ни поощрить. Или, возможно, оно промолчало потому, что в дело была замешана серп. И только когда Грейсон снова остался один, Облако обратилось к нему. Но оно ничего не сказало по поводу их поездки. Разговор принял совсем другое направление.
– Я зафиксировало изменения в твоих физиологических реакциях, когда ты говорил с капитаном, – сообщило Облако.
– И каким боком это тебя касается? – огрызнулся Грейсон.
– Просто наблюдение, – спокойно ответило Облако.
– Ты столько лет изучаешь человеческую природу, разве ты не замечаешь, что вторгаешься в мою личную жизнь?
– Замечаю. Но еще я знаю, когда ты хочешь, чтобы в твою личную жизнь вторглись.
Как всегда, Грозовое Облако оказалось право, и это вывело Грейсона из себя. Ему хотелось поговорить об этом. Обдумать. Но конечно, больше ему не с кем было это обсудить, кроме как с Грозовым Облаком.
– Полагаю, она произвела на тебя впечатление, – продолжало Облако.
– Она? Не слишком ли опрометчиво говорить о Джери «она»?
– Вовсе нет. Небо над пещерой чисто, видны звезды.
И тогда Грозовое Облако объяснило Грейсону представления Джери относительно различий между гендерами – изменчивыми, как ветер, и недолговечными, как тучки.
– Это… поэтично, – заметил Грейсон. – Но непрактично.
– Кто мы такие, чтобы судить о подобных вещах? – проговорило Облако. – Кроме того, человеческое сердце редко бывает практичным.
– А вот сейчас я услышал осуждение…
– Напротив, – возразило Облако. – Я тоскую по такой роскоши как непрактичность. Она добавила бы… плотности… моему существованию.
И только немного позже, лежа в постели уже без наушника, Грейсон осознал, почему разговор с Джери Соберани одновременно и увлек его, и растревожил.
«Привет, Грейсон», – сказал/а Джери. Казалось бы, ничего необычного. Но эхо этого приветствия отзывалось где-то в глубине души. Этими же самыми словами, с теми же самыми интонациями Грозовое Облако обратилось к Грейсону, когда снова заговорило с ним после долгого перерыва.
●●●
«Радиоактивный кратер образовался на месте марсианской колонии задолго до моего рождения. Но те из вас, кто приближается к столетнему юбилею, возможно, помнят взрыв общественного возмущения. Катастрофа на Луне, потом на Марсе – люди решили, что колонизация слишком опасна. Массы были настроены против идеи внеземных поселений. Или, точнее сказать, их настроил против один весьма крикливый и категоричный новостной канал – «Глобус Медиа». Слышали о таком? Нет? Это потому, что его больше не существует. Он появился тогда с единственной целью: повлиять на мнение широкой публики. Кому-то нужно было, чтобы решение Грозового Облака остановить космические программы выглядело как реакция на требование общества. А не как реакция на действия серпов, уничтожающих эти программы.
И словно бы этого было мало, один из серпов, торпедирующих колонизацию, начал быстро наращивать свое влияние в средмериканской коллегии. Даже выбор им исторического покровителя – не что иное, как скрытая издевка.
Доктор Роберт Годдард, гениальный ученый, был пионером ракетостроения, сделавшим возможными полеты в космос.
Однако Грозовое Облако от идеи не отказалось. Оно предприняло еще одну, последнюю попытку разместить человечество за пределами Земли. Не лунная колония, не планетарная, а орбитальная. Ближе к дому. Проще приглядывать.
Необязательно быть гением, чтобы угадать, что случилось потом».
39 ● Не хватит никаких зеркал
Серпу Алигьери едва исполнилось тридцать, но то была его двадцать девятая жизнь, ведь он обновлялся довольно часто. На самом деле серп Алигьери прожил около 260 лет. Он уже мало походил на человека. Таков результат многочисленных поворотов за угол. Кожа растягивается и начинает лосниться. Кости подвергаются эрозии – теряя четкую структуру, они становятся гладкими и округлыми, словно речная галька.
Большую часть времени он проводил, любуясь своим отражением и ухаживая за собой. Он не видел того, что видели другие. Сам он считал себя воплощением нестареющей красоты. Как статуя Адониса. Как Давид Микеланджело. Никаких зеркал не хватит, чтобы достойно отразить его великолепие.
Он не общался с другими серпами, не посещал конклавы, и никто по нему не скучал. Ни одна коллегия за многие десятилетия не предъявила на него свои права, так что в списках ни у одного Верховного Клинка он не значился. По большому счету, весь мир его забыл, и это устраивало серпа Алигьери. Мир слишком усложнился, на его вкус. Алигьери вел уединенный образ жизни, держась на приличном расстоянии как от мировых событий, так и от моря – насколько это было вообще возможно в Британии.
Он не знал и знать не желал, что Грозовое Облако умолкло. И хотя он слышал про какие-то проблемы с островом Твердого Сердца, он понятия не имел, что остров теперь на дне Атлантики. Пусть это беспокоит других. Если не считать случайных прополок в Ковентри и за его пределами, дела серпа Алигьери на этом свете закончились. Однажды он уже спас мир, теперь же хотел лишь прожить свою вечность в тишине и покое.
Посетители приходили к нему очень редко. Обычно он выпалывал людей, постучавших в его двери, – подходящая судьба для тех, кто осмеливался его потревожить. Конечно, после этого приходилось выбираться из дому, невзирая на погоду, чтобы дать иммунитет родственникам. Досадное неудобство, но серп Алигьери никогда не пренебрегал этой обязанностью. Пренебрег однажды, и это тяжким грузом легло на его совесть. Что ж, по крайней мере, местность, в которой он жил, радовала глаз. Роскошные зеленые холмы графства Уорикшир послужили источником вдохновения для многих писателей и художников смертной эпохи. Здесь родился Шекспир, здесь Толкин поместил свой буколический Шир. Здешняя природа была почти так же прекрасна, как серп Алигьери.
Он тоже родился в этом графстве. Впрочем, в разное время он сотрудничал с разными коллегиями, покидая их после первых же разногласий с тамошними серпами. Он терпеть не мог дураков, а рано или поздно все оказывались дураками. Но теперь он вернулся в свой родной регион и не имел желания его покидать.
Людей, посетивших его сегодня, ждал не менее холодный прием, чем всех прочих. Но поскольку среди гостей была серп, выполоть ее Алигьери не мог, как не мог прогнать визитеров. Пришлось оказать гостеприимство, что для нестареющего серпа было крайне неприятно.
Серп в бирюзовой мантии скользнула взглядом по его одеянию из жемчужного шелка.
– Серп Алигьери?
– Да, да, – ответил он. – Что вам нужно?
А она прехорошенькая! Алигьери захотелось быстренько повернуть за угол, чтобы стать ее ровесником и поухаживать за девушкой. Конечно, такие отношения между серпами порицаются, но никто бы не узнал. Он мнил себя подарком для любой женщины, и возраст тут не помеха.
●●●
Этот человек мгновенно вызвал у Анастасии приступ отвращения, но она постаралась это скрыть. Его кожа походила на пластиковое покрытие, а в очертаниях лица было что-то неуловимо неправильное.
– Нам нужно с вами поговорить, – сказала она.
– Да, да, впрочем, вы сами увидите, что это бессмысленно, – ответил Алигьери.
Он не захлопнул дверь перед носом посетителей, но и в дом не пригласил. Анастасия вошла первой, за ней последовали Грейсон и Джери. Свиту Грейсона они оставили у дороги, поскольку не хотели давить на Алигьери количеством. Сначала Анастасия планировала пойти одна, но сейчас, увидев, в каком пугающем состоянии находится хозяин и его грязный коттедж, порадовалась, что в этом доме с привидениями ее сопровождают Грейсон и Джери.
Алигьери взглянул на облачение Грейсона.
– Нынче все носят такое?
– Нет, – ответил тот. – Только я.
Алигьери неодобрительно фыркнул.
– У тебя ужасный вкус.
Затем он повернулся к Анастасии и окинул ее взглядом, от которого той захотелось треснуть его каким-нибудь твердым предметом.
– У тебя северомериканский акцент, – заметил хозяин. – И как там, по ту сторону большой лужи? Ксенократ все еще бушует и куражится в Средмерике?
– Он… стал Великим Истребителем от Северной Мерики, – осторожно ответила Анастасия, тщательно подбирая слова.
– Ха! – откликнулся Алигьери. – Держу пари, это он и устроил проблемы на Твердыне, хотя я не особо в курсе, что там произошло. Итак, если вы ищете мудрости серпа-ветерана, вы пришли не по адресу. Нет у меня для вас никакой мудрости. Возможно, вам стоило бы заглянуть в мои дневники в Александрии. Хотя я был довольно небрежен с отсылкой их в хранилище…
Он показал на стол в углу, заваленный пыльными тетрадями. Анастасия с готовностью уцепилась за повод для разговора.
– Ваши дневники, – подхватила она. – Да, мы пришли из-за них.
Алигьери снова взглянул на нее, но теперь немного иначе. Что там мелькнуло в глазах старого серпа – неужели тревога? Довольно сложно разобрать, какие эмоции выражает это лицо.
– Меня накажут за то, что я не передаю дневники своевременно?
– Нет, ничего такого, – успокоила Анастасия. – Просто люди хотят почитать об одной… операции, в которой вы участвовали.
– Какой операции?
Вот теперь точно – он встревожился и что-то заподозрил. Нужно быстро что-то придумать, чтобы исправить положение.
– Не скромничайте, – продолжала она. – Каждый серп знает о вашей связи с прополкой на «Новой надежде». Вы просто живая легенда.
– Легенда?
– Да, и я уверена, в библиотеке для ваших дневников отведут специальное помещение.
Он насупился.
– Не выношу льстецов. Проваливайте.
Он сел за туалетный столик, как будто непрошенные гости уже ушли, и начал расчесывать свои длинные золотисто-каштановые волосы.
– Дайте-ка я попробую, – промурлыкал/а Джери и встал/а за спиной старого серпа. – Ваша честь, у вас сзади несколько прядок запутались. Позвольте мне.
Тот взглянул на Джери в зеркале.
– Ты одно из тех бесполых существ?
– Флюидных, – поправил/а Джери. – У нас на Мадагаскаре это дело обычное.
– Малагасийцы, – с издевкой процедил Алигьери. – Терпеть вас не могу. Как я говорю, определитесь уже, и дело с концом.
Джери промолчал/а и начал/а расчесывать волосы серпа.
– Сколько вам лет, ваша честь? – спросил/а Джери.
– Ну и наглость! Мне следовало бы выполоть тебя за этот вопрос!
Анастасия шагнула вперед, но Джери успокаивающе махнул/а ей рукой.
– Просто мне никогда не встречались исторические личности. Да, мне довелось повидать мир, но перед вашими глазами прошли века!
Алигьери переводил в зеркале взгляд с одного посетителя на другого. Для человека, не любившего лесть, он заглатывал ее слишком жадно – так же жадно, как упивался собственным отражением.
Настала очередь Грейсона.
– Вы были… смертным? – спросил он. – Я никогда не встречался со смертным.
Алигьери выдержал паузу прежде чем ответить.
– Мало кто из вас встречался. После того как смертных зачистили, оставшиеся предпочли не высовываться.
Он осторожно взял щетку из руки Джери и возобновил процедуру самостоятельно. «Интересно, – подумалось Анастасии, – сколько раз за сотни лет эта щетка прошлась по его волосам?»
– Это неизвестно широкой публике, но да, я был рожден смертным, – продолжал Алигьери. – Впрочем, я едва это помню. Естественная смерть была побеждена до того момента, как я повзрослел настолько, чтобы осознать саму концепцию смерти.
Он помолчал, всматриваясь в зеркало, будто заглядывал сквозь него в иные места и времена.
– А знаете, я был с ними знаком. С серпами-основателями. Ну не то чтобы знаком… я их видел. Все их видели. Каждый мужчина, женщина, ребенок мечтали взглянуть на них хоть одним глазком, когда они ехали в Букингемский дворец, где король преклонил перед ними колени. Конечно, они его не выпололи, это случилось годы спустя. – Он рассмеялся. – Я нашел голубиное перо, выкрасил его в синий цвет и сказал одноклассникам, что оно упало с мантии серпа Клеопатры. Перо и близко не было похоже на павлинье, но мои одноклассники умом не блистали.
– Ваша честь, – встряла Анастасия. – По поводу прополки на «Новой надежде»…
– А, – пренебрежительно махнул он рукой, – давние дела. Конечно, в тот период я не упомянул об этом в дневнике. Все было строго засекречено. Но кое-что я записал после. Всё в этих томах. – Он снова показал на бумажную груду на столе.
– Какая жалость, что их упрячут в дальний зал в Александрии, – заметил/а Джери. – Туда ходят только туристы и ученые. Ни одна значительная персона не прочтет эти дневники.
В ответ Алигьери лишь взглянул на щетку, которую держал в руке.
– Смотри, сколько волос осталось между щетинками.
Он протянул щетку Джери, тот/та вытащил/а из нее клок и начал/а расчесывать пряди с другой стороны.
– Если не возражаете, я вот что вам скажу, серп Алигьери, – вмешалась Анастасия. – Разве не пора вам насладиться славой, которую вы заслужили?
– Серп Анастасия права, – подыграл ей Грейсон. Он был не в курсе подробностей, но понимал, чего добивается его единомышленница. – Все должны услышать, на какие жертвы вы пошли ради блага общества. Вы должны поделиться этой информацией с миром.
– Да, – подхватила Анастасия. – Мир вас забыл, но вы можете ему напомнить. Вам необходимо оставить долговременное наследие.
Серп Алигьери взял паузу на обдумывание. Его еще не удалось убедить окончательно, но все же скептицизма у него поубавилось.
– Что мне необходимо, – сказал он, – так это новая щетка.
●●●
«Меня зовут серп Данте Алигьери, прежние места проживания: Евроскандия, Франкоиберия, Транссибирь, Византия, в настоящее время и навсегда – регион Британия, хотя я не присоединяюсь к профессиональному альянсу ни здесь, ни где бы то ни было.
Я делаю эту передачу не по требованию серпа Анастасии, я здесь по собственной воле, чтобы расставить все точки над «i».
Много лет назад я принимал участие в операции по прополке значительного количества людей. Да, массовой прополке, но это была не обычная массовая прополка. Я сыграл ключевую роль в разрушении орбитальной колонии «Новая надежда».
Как серп я был вправе это сделать. Я горжусь своими поступками и нисколько не сожалею о случившемся.
Тем не менее, я не до конца выполнил свой долг серпа, и это лежит на мне тяжким грузом. Как вы знаете, наш священный долг – даровать иммунитет родственникам выполотых. Этого недвусмысленно требует третья заповедь. Однако, учитывая крайнюю деликатность операции, мы не исполнили этот долг и не даровали иммунитет.
Я не пытаюсь сослаться на незнание или наивность – мы понимали, что делаем. Видите ли, по сути, мы пастухи этого мира, он наше стадо. Мы призваны оберегать его от неопределенности. Если бы колонизация за пределами Земли прошла успешно, здесь не пришлось бы прореживать население. Серпы оказались бы не у дел. Люди стали бы жить вечно без страха перед прополкой. Конечно, вы понимаете, насколько это было бы ненормально, – существовать в мире, где нет серпов. Защищая себя и свою миссию, мы защищали естественный порядок вещей.
И, конечно, необходимо было представить разрушение космической станции как несчастный случай. Нет нужды беспокоить простой народ тяжестью решений, принимаемых серпами. Мы полностью посвятили себя этой благородной задаче – до такой степени, что двое серпов пожертвовали собой. Серпы Хатшепсут и Кафка завладели шаттлом и врезались на нем в орбитальную колонию, чтобы разрушить ее и выполоть всех ее обитателей. Благороднейшая из самопрополок! Я же снабдил шаттл и ключевые точки станции достаточным количеством взрывчатки, чтобы выживших не осталось.
Однако, желая сохранить сходство с несчастным случаем, серп, управляющий операцией, потребовал не даровать иммунитет ближайшим родственникам жертв. Аргументировал он так: третья заповедь к ним не применима. Поскольку они колонисты, их ближайшие родственники перестали быть ближайшими, кроме тех, что были с ними на той же станции.
Решив не давать иммунитет, мы нарушили официальный кодекс, что страшно угнетает меня. Посему я призываю коллегии серпов по всему миру взять на себя эту задачу и исправить ошибку, даровав иммунитет всем оставшимся в живых родственникам колонистов. Кроме того, мы должны публично объявить серпов Хатшепсут и Кафку героями за принесенную ими жертву.
Я изложил свою позицию, больше мне сказать нечего. Со всеми дополнительными вопросами, касающимися разрушения орбитальной колонии «Новая надежда», рекомендую обращаться к руководителю операции – серпу Роберту Годдарду».
40 ● Постель из звезд
Сверхклинок Годдард стоял над своей кроватью, глядя на синее атласное покрывало – того же цвета, из той же ткани, что и его мантия. Но, в отличие от мантии, оно буквально утопало в бриллиантах. Десятки тысяч камней рассыпались по покрывалу, словно сияющая звездами галактика; матрас прогнулся под их тяжестью.
Годдард высыпал камни на постель, чтобы поднять себе настроение. Конечно, их великолепие принесет ему не только покой, но и вдохновение. Вдохновение, достаточное для того, чтобы возвыситься над нападками и обвинениями, которые сыпались на него со всех сторон. Улицы Фулькрума внизу были наводнены толпами, скандировавшими лозунги против Годдарда и серпов нового порядка. Подобных манифестаций не случалось со смертных времен. Грозовое Облако поддерживало в людях разумный уровень довольства жизнью, а серпы никогда не превышали свои полномочия настолько, чтобы вынудить народ выйти на демонстрацию даже под угрозой прополки. До сего дня.
Но у Годдарда еще оставались эти бриллианты.
Он вожделел их не за ту ценность, которую они собой представляли. Он копил их не как сокровища. Такая мотивация была бы ниже его достоинства. Сокровища – ничто для серпа, у которого и так уже есть всё. Желанный предмет серпы могли просто взять где угодно у кого угодно.
Но бриллианты серпов – совсем другое дело. Для Сверхклинка они были символами. Ясными и недвусмысленными показателями его успеха, противовесом в балансе, который будет сложно сохранить, пока Годдард не получит в свое распоряжение все четыреста тысяч.
К этому моменту он собрал почти половину – все камни, по собственной воле преподнесенные ему как дань лояльными Верховными Клинками, принявшими его дорогу в будущее. Будущее Ордена серпов. Будущее всего мира.
Но после выступлений Анастасии вряд ли кто-то еще отдаст ему бриллианты. Повсюду обычные люди поднимали против него свои голоса, несмотря на угрозу быть выполотыми. Регионы-союзники начали отдаляться от него и даже отзывать свою поддержку, словно он не более чем тиран из смертной эпохи, утративший доверие.
И как они не понимают, что им движет чувство долга и осознание своего предназначения, которые он взращивал в себе многие годы? Он пожертвовал всем ради этого предназначения. Помог убить собственных родителей и всех обитателей марсианской колонии, ибо знал, что эта жертва – ничто на фоне более масштабной картины. Пройдя посвящение в средмериканской коллегии, он быстро пошел в гору. Он нравился людям. Люди прислушивались к нему. Он красноречиво убедил мудрейших из мудрых принять возвышенную радость прополки. «В совершенном мире любая работа должна доставлять совершенное удовольствие. Даже наша».
Ему удалось убедить мудрых, а это значит, что он мудрее, чем они.
И теперь он привел их на порог лучшего мира! Мира без тонистов, генетического мусора и ленивых паразитов, не дающих обществу ничего ценного. Мира, в котором безобразные, бессмысленные, бесполезные усмирены теми, кому виднее. «Убий!» Годдард гордился собой и своими деяниями. Он не позволит всем этим бунтовщикам сбить его с пути теперь, когда цель так близка. Он раздавит их, не считаясь со средствами. Эти бриллианты – свидетельство его достижений, как нынешних, так и грядущих.
Но созерцание самоцветов так и не подняло ему настроение.
– Собираешься нырнуть в них?
Он обернулся, чтобы взглянуть на стоявшую в дверях серпа Рэнд. Та неторопливо подошла к кровати, взяла бриллиант и повертела в пальцах, разглядывая многочисленные грани.
– Будешь кататься в них, как свинья в грязи?
У Годдарда не было сил разозлиться на нее.
– Я во мраке, Айн, – промолвил он. – Все больше и больше людей выходит на протесты из-за обвинений Анастасии.
Он наклонился и провел рукой по бриллиантам – их острые края оцарапали ему ладонь. Тогда он импульсивно схватил горстку и сжимал до тех пор, пока не потекла кровь.
– Почему я всегда должен быть жертвой? Почему люди всегда стремятся разорвать меня на части? Разве я не чтил заповеди и не исполнял всё, что клянется исполнять серп? Разве я не объединил всех в тяжелые времена?
– Да, Роберт, – согласилась Рэнд. – Но именно мы и создали эти тяжелые времена.
Он не мог не согласиться с правдивостью ее слов, но ведь все это было лишь средством для достижения цели.
– То, что рассказал Алигьери – правда? – спросила она.
– Правда ли это? – передразнил он. – Ну конечно, это правда. И, в точности как утверждает этот старый кокетливый слизняк, мы защищали наш мир, наш образ жизни.
– Защищали себя.
– И тебя, Айн, – подчеркнул Годдард. – Каждый серп, когда бы он ни был посвящен, получает свою выгоду от нашей попытки удержать человечество на Земле.
Айн не прокомментировала его слова, не попыталась пробить его защиту. И Годдард не знал почему: то ли она согласилась с ним, то ли ей попросту было наплевать.
– Константин присоединился к региону Одинокой Звезды, – сообщила она.
Мысль о дурацком поступке алого серпа вызвала у Годдарда приступ хохота:
– Скатертью дорога! Все равно от него не было никакой пользы. – Он внимательно посмотрел на Рэнд. – Ты тоже уходишь?
– Не сегодня, Роберт, – ответила она.
– Хорошо. Потому что я назначаю тебя третьим серпом-помощником вместо Константина. Следовало сделать это гораздо раньше. Ты верна мне, Айн. Ты высказываешь свое мнение, не спрашивая, нужно оно мне или нет, но ты верна мне.
Выражение ее лица не изменилось. Она не поблагодарила. Она не отвернулась. Она просто испытующе смотрела ему прямо в глаза. Чего Годдард терпеть не мог, так это становиться предметом изучения.
– Мы это преодолеем, – сказал он. – Мы снова заставим их обратить свой гнев на тонистов. – И когда помощница не ответила, он отпустил ее кратким и резким: – На этом всё.
Помедлив мгновение, Рэнд развернулась и ушла. А Годдард закрыл дверь и осторожно опустился на постель. Кататься в бриллиантах он не стал, лишь улегся на них навзничь, чувствуя, как острые безжалостные грани впиваются в спину, ноги и руки.
●●●
Ближний круг Набата расширился до шести человек: сам Набат, курат Мендоса, сестра Астрид, серп Моррисон, – а теперь в него вошли серп Анастасия и Джери Соберани. Не хватало лишь одной ноты до тонистской октавы – впрочем, Астрид не преминула заметить, что поскольку Гром всегда с ними, то на самом деле их семь.
Итак, признание Алигьери дошло до общественности, его правдивость никто не смог бы оспорить. Теперь нужно лишь дождаться, когда эта новость укоренится в мире. Оставив древнего серпа наедине с его зеркалом и новенькой позолоченной щеткой, они удалились в сельский домик, найденный Моррисоном. Домик, в котором хозяева временно отсутствовали.
– В смертные времена, – указал/а Джери, – такое назвали бы проникновением со взломом.
– Ну-у, мы, конечно, проникли, но ведь ничего не взламывали, – возразил Моррисон. – Кроме того, серпам такое по-прежнему позволяется. Если мир враждебен по отношению к Годдарду и его приспешникам, это же не значит, что он враждебен ко всем нам… Ведь правда?
Все промолчали, потому что ответа не знал никто. Это была неизученная территория.
Мендоса, как всегда, не сидевший без дела, собирал разведданные и учил куратов противостоять агрессии, поскольку злость на тонистов поднялась до рекордных высот.
– Без сомнений, мы находимся в состоянии войны, – объяснил он своим компаньонам. – Но я искренне верю, что нас ждет триумф.
А Астрид шутливо добавила:
– Возрадуемся же!
– Теперь, когда весь мир знает о преступлениях Годдарда против человечества, – сказала Анастасия, – даже собственные приспешники начнут его топить. Но он не утонет вот так запросто, без борьбы.
– Хитрецы находят людей, которые тонут вместо них, – сказал/а Джери.
– Ты сделала отличный ход, – похвалил Анастасию Грейсон. – Годдарду будет сложно придумать в ответ что-то получше.
День выдался утомительный, и вскоре Анастасия отправилась в постель. Грейсон же, хоть и устал не меньше, был слишком взбудоражен, чтобы уснуть. Но в доме был камин, а Джери заварил/а ромашковый чай… Друзья устроились перед очагом.
– Странная штука – огонь, – заметил/а Джери. – Он манит к себе, дарит чувство комфорта, и одновременно это самая опасная сила на свете.
– Ты сейчас описываешь Годдарда, – откликнулся Грейсон, и Джери рассмеялся/ась.
– Не сочти мои слова неискренними, – промолвил/а Джери, – но для меня честь войти в группу людей, которые изменяют мир. Когда серп Поссуэло нанял мое судно, чтобы поднять Твердыню, мне и в голову не пришло, что я могу принять участие в таком значимом деле.
– Я не считаю твои слова неискренними, Джери. И спасибо тебе. Но я не чувствую себя значимой персоной. Я все жду, когда люди меня раскусят и поймут, что во мне нет ничего особенного.
– А я думаю, Грозовое Облако сделало правильный выбор, – возразил/а Джери. – Роль, которую ты играешь, сила, которой ты владеешь… да у любого на твоем месте слетела бы крыша. Если бы Грозовое Облако разговаривало только со мной, у меня она бы точно слетела. – Джери улыбнулся/ась. – Набат из меня получился бы отвратительный.
– Может быть, – сказал Грейсон, – но это был бы очень стильный Набат.
Улыбка Джери стала шире.
– Святой человек глаголет истину.
●●●
Грозовое Облако присутствовало во всех комнатах, поскольку в доме, как и везде, повсюду стояли сенсоры и камеры. Владельцы дома не отключили их, несмотря на то, что Облако перестало с ними разговаривать.
Оно присутствовало при разговоре Грейсона с Джери. Оно было рядом, когда Грейсон расслабился достаточно, чтобы заснуть в выбранной им комнате – самой маленькой из спален. И хотя он выключил свет, одна из трех камер работала в инфракрасном диапазоне, и Облако видело тепловую сигнатуру его сердца как яркий силуэт в темноте. Оно могло присматривать за его сном, и это, как всегда, дарило чувство комфорта.
По дыханию Грейсона и информации от его нанитов Облако определило, что он находится в дельта-сне – самой глубокой фазе. Без сновидений, без движения. Мозг Грейсона излучал медленные дельта-волны. В этом состоянии человеческий мозг обновляется и запускает дефрагментацию, готовя себя к тяготам бодрствования. Кроме того, в такие моменты спящий настолько удаляется от собственного сознания, что до него невозможно дотянуться.
Именно поэтому Грозовое Облако выбрало этот момент, чтобы заговорить.
– Мне страшно, Грейсон, – прошептало оно чуть слышно, едва перекрывая стрекот сверчков. – Я боюсь, что эта задача мне не по силам. Нам не по силам. Теперь я уверено в том, что должно сделать, но не уверено в результате.
