Текст книги "Набат (ЛП)"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)
Пламя уже прорывалось сквозь разбитые люки. Снизу доносился грохот ломающихся колонн, а купол накренился еще сильнее.
Джери прав/а – другого способа нет. Анастасия достала нож и нацелила его в собственную грудь, чтобы стать квазимертвой и привлечь амбу-дрон.
Нет! Что это она удумала?! Невероятная глупость! Это тебе не спрыгнуть с крыши, сбегая от Ксенократа, как она сделала когда-то, будучи подмастерьем. Теперь она серп, и забрать собственную жизнь – значит совершить самопрополку. Амбу-дрон за ней не прилетит. И пока она ругала себя за едва не совершённый идиотский поступок, Джери мягким движением взял/а у нее нож.
– За вас, достопочтенный серп Анастасия, я с готовностью умру от собственной руки тысячу раз. Но достаточно и одного. – С этими словами Джери вонзил/а в себя нож.
Судорожный вздох. Короткий кашель. Гримаса. И Джери умер/ла.
Пролетавший было мимо амбу-дрон остановился, вернулся за Джери и подцепил своими клешнями самоотверженного капитана. В этот момент купол начал проседать.
Анастасия потянулась за амбу-дроном, но уцепиться было не за что. Тогда она изо всех сил ухватилась обеими руками за руку Джери.
Купол ушел у нее из-под ног, провалившись в атриум и утонув в пламени. А затем он, похоронив под собой остатки дворца, грохнулся о землю. Раздался оглушительный металлический гул, прозвучавший словно колокольный звон на похоронах. Словно финальная, исполненная печали нота реквиема.
А в вышине амбу-дрон уносил прочь квазимертвое тело и вцепившуюся в него Анастасию, – уносил в то место, где обещана жизнь каждому, кто переступает его порог.
36 ● Кому вы служите?
Грейсон и без предсказаний Грозового Облака понимал, что первый отклик на Высокоградскую прополку прозвучит со стороны тонистской секты свистов. Вопрос заключался лишь в том, где это случится. Будет ли акция обращена напрямую против Годдарда? Или ее проведут против кого-нибудь менее подготовленного к нападению агрессивных фанатиков?
Он получил ответы в тот самый момент, когда увидел первые изображения обгоревших руин Субсахарского дворца.
– Насилие порождает насилие, – изрек курат Мендоса. – Это с очевидностью означает, что наши подходы пора менять, согласен?
Грейсон не мог избавиться от чувства, что потерпел поражение. Больше двух лет он пытался навести порядок среди свистов, заставить их отказаться от экстремистских воззрений и действий, но до Субсахары так и не добрался. Этого не случилось бы, если бы он прилежней выполнял свою работу.
– Видишь? – поддел его Мендоса, – будь у нас собственные средства передвижения, мы бы перемещались значительно быстрее и успевали бы решить больше проблем.
– Ладно, – сдался Грейсон. – Ты победил. Раздобудь нам частный самолет, мы летим в Субсахару. Я хочу найти этих тонистов, пока они не наделали чего-нибудь похуже.
Как оказалось, только на частном самолете и можно было проникнуть в регион. После нападения субсахарская коллегия серпов взяла всё под жесткий контроль, значительно превысив свои полномочия и превратив регион в подобие полицейского государства из Эпохи Смертности.
– Если Грозовое Облако отказывается выполнять свою работу и не намерено приструнить бандитов, значит, этим должны заняться серпы Субсахары, – заявили они.
Поскольку по закону серпам разрешалось делать все что вздумается, их ничто не сдерживало, и они установили комендантский час и выпалывали всех, кто оказывал сопротивление.
Тонистам официально запретили въезжать в Субсахару, и все пассажирские рейсы отслеживались коллегией так, как никогда не отслеживались со смертных времен. Трагедия заключалась еще и в том, что серпы Субсахары, ранее считавшиеся мирными и терпимыми, теперь из-за действий свистов присоединились к Годдарду, пообещавшему отомстить всем тонистам в мире. Не возникало ни малейших сомнений в том, что новый Верховный Клинок Субсахары, кем бы он ни оказался, облачится в мантию, украшенную драгоценными камнями.
Пытаясь найти тонистов, убивших Верховного Клинка, серпы сколотили отряды гвардейцев, патрулировавших улицы Гавани Памяти и всех других городов в регионе, а также прочесывавших необжитые территории. Но поиски не дали результата. Никто не знал, где прячутся свисты.
Зато это знало Грозовое Облако.
И вопреки расхожему мнению, оно не пыталось увильнуть от своих обязанностей по отправлению правосудия. Просто действовало другими методами. В данном случае при помощи роскошного джета с вертикальным взлетом-посадкой.
– А что, я мог бы к такому привыкнуть, – прокомментировал Моррисон, с удобством расположившись в бархатном кресле.
– Не советую, – откликнулся Грейсон.
Впрочем, он и сам подозревал, что, начав пользоваться такими средствами передвижения, с трудом сможет от них отказаться. На борту было четыре пассажира и ни одного пилота. Но это нормально. Грозовое Облако точно знает, куда их везти.
– Можно сказать, нас несет Святая Троица, – подметила сестра Астрид.
– Вообще-то нет, – возразил Моррисон, – я могу насчитать только двух из трех: Набат, – он показал на Грейсона, – и Гром, – показал на кабину экипажа, – но тут нет Тона.
– Ха! Ты ошибаешься, – улыбнулась Астрид. – Разве ты не слышишь его пения в гуле моторов?
В любом случае, у всех было чувство, что они летят не столько к месту назначения, сколько навстречу своему предназначению.
●●●
– Я – курат Мендоса, смиренный слуга его звучности Набата, коего зрите вы пред собой, Тона во плоти. Возрадуемся же!
– Возрадуемся же! – эхом подпели Астрид и Моррисон. Конечно, хор звучал бы более впечатляющее, если бы группа поддержки Набата была многочисленнее.
Их джет свалился с неба и эффектно приземлился перед Пещерами Огбунике, на территории, которая раньше обозначалась как западная Нигерия, а теперь являлась частью Субсахары. Пещеры и окружающий лес считались охраняемыми объектами дикой природы, за ними ухаживало Грозоблако, всё и все здесь находились под его защитой. Точнее, все, кроме свистов, прятавшихся в извилистых проходах таинственных пещер. Когда-то существовало предание, что камни в Пещерах Огбунике умеют говорить. Интересный выбор пристанища для секты безъязыких.
Когда Грейсон со своей командой прибыли на место, свистов они не увидели – те прятались глубоко в пещерах и, возможно, ушли еще глубже, едва заслышав рев самолетных двигателей. Но Грозовое Облако, так сказать, выкурило их оттуда, долбанув ультразвуком по ушам живших в пещерах летучих мышей, от чего те заметались, как… ну… как обдолбанные. Атакованные разъяренными мышами, тонисты выскочили наружу, где столкнулись лицом к лицу не с отрядом гвардейцев Клинка, как они ожидали, а с четырьмя незнакомыми личностями. Одна из личностей была наряжена в пурпурное одеяние, поверх которого лежало оплечье с вышитыми на нем звуковыми волнами, струящимися, будто водопад. Частный самолет у их порога, величественная фигура в священном облачении – да, тут было на что посмотреть!
– Где ваш курат? – спросил Мендоса.
Тонисты молчали, с вызовом таращась на прибывших. Набат мертв. Набат – мученик. Как смеет этот самозванец осквернять память Набата! Свисты всегда реагировали именно так.
– Для вас же лучше будет, если вы восславите Набата и укажете на вашего лидера, – предупредил Мендоса.
И снова молчание. Тогда Грейсон тихо попросил Грозовое Облако немного помочь, и Облако с радостью согласилось, зашептав ему на ухо.
Грейсон приблизился к одной из тонисток – невысокой женщине, похоже, изнуренной голодом. «Наверное, голодовка – одна из религиозных практик этой секты», – подумал Грейсон. По мере его приближения взгляд тонистки становился все менее вызывающим. Она боится! «Это хорошо», – решил он. После того что натворили эти люди, ей следует бояться.
Он наклонился к женщине, и та застыла. Потом прошептал ей на ухо:
– Это сделал твой брат. Все думают, что ты, но это сделал твой брат.
Грейсон понятия не имел, что там натворил ее брат. Зато это знало Грозовое Облако, и оно поделилось с ним информацией, достаточной для того, чтобы вызвать желаемую реакцию. Глаза женщины расширились. Губы задрожали. Она негромко вскрикнула от изумления. Бедняжка не могла произнести ни слова, и не только потому, что принадлежала к секте немых тонистов.
– А теперь покажи, кто ваш курат.
Она больше не сопротивлялась. Не помедлив ни секунды, повернулась и показала на одного из стоящих в толпе. Грейсон, конечно, и так уже знал. Грозовое Облако выявило курата в тот самый момент, когда тонисты выскочили из пещер. Но было важно, чтобы этого человека выдали свои же.
Обнаруженный, тот выступил вперед. Он представлял собой идеальный образчик свистовского курата. Всклокоченная седая борода, диковатый взгляд, шрамы на руках, – наверняка этот тип сам же и наносил себе раны, умерщвляя плоть. О том, кто он, можно было бы догадаться без всяких подсказок.
– Вы те свисты, что сожгли Верховного клинка Тенкаменина, а также серпов Македу и Баба?
Члены некоторых немых сект применяли для общения язык знаков, но эта группа пользовалась лишь небольшим набором простейших жестов. Словно общение само по себе было для них врагом.
Курат кивнул.
– Ты веришь, что я Набат?
Курат не ответил. Грейсон повторил вопрос, на сей раз немного повысив голос и добавив в него громовые ноты:
– Я задал тебе вопрос. Ты веришь, что я Набат?
Взгляды всех свистов обратились на курата – паства хотела увидеть, как он поступит.
Тот сузил глаза и медленно помотал головой. И тогда Грейсон взялся за дело по-настоящему. Он начал по очереди заглядывать в глаза членам куратского стада.
– Бартон Хант, – сказал он. – Мать шлет тебе письма вот уже шесть лет, три месяца и пять дней, но ты возвращаешь их нераспечатанными.
Потом повернулся к следующему.
– Аранца Монга, однажды ты призналась Грозовому Облаку, что хотела бы заместить свою память воспоминаниями твоего лучшего друга, которого выпололи. Но, конечно, Грозовое Облако ничего подобного не сделало.
Прежде чем он успел выбрать третьего свиста, Бартон и Аранца залились слезами, пали на колени и вцепились в подол его одеяния. Они уверовали. А когда Грейсон обвел толпу взглядом в поисках третьего, каждый приготовился принять разоблачительный удар.
– Зоран Сараби… – начал Грейсон.
– У-у-у-у, – промычал названный, тряся головой. – У-у-у-у. – И немедленно бухнулся на колени, насмерть перепуганный тем, какая правда о нем может сейчас всплыть.
Наконец Грейсон повернулся к курату.
– А ты, – промолвил он, не в силах скрыть отвращение, – Руперт Роузвуд. Ты требовал, чтобы все твои последователи, лишаясь языка, пережили боль, но сам этой боли не испытал, удалив язык под анестезией. Ты слишком труслив, чтобы жить по собственным извращенным правилам.
И хотя вожак пришел в ужас от разоблачения, сдаваться он не собирался. Лишь побагровел от злости.
Грейсон набрал в грудь воздуха и прогремел самым своим глубоким, звучным голосом:
– Я Набат, Тон во плоти! Лишь я один слышу Гром! Человек, которого вы называете куратом, не заслуживает этого звания. Он предал все, во что вы верите, он сбил вас с верного пути. Он растлил вас. Он – фальшивка. А теперь ответьте мне: кому вы служите?
Он сделал еще один глубокий вдох и повторил голосом, который заставил бы склониться даже горы:
– КОМУ ВЫ СЛУЖИТЕ?
И один за другим они начали падать на колени, опуская головы в немой мольбе, некоторые даже простерлись на земле. Все, кроме одного – курата, которого трясло от бешенства. Он разинул безъязыкий рот и начал было интонировать, но у него вырвался лишь слабенький жалкий писк. Никто к нему не присоединился, но он продолжал пищать, пока хватало дыхания.
А когда наступила тишина, Грейсон повернулся к Мендосе и произнес громко, так чтобы услышали все:
– Ты введешь им свежие наниты, чтобы у них отросли языки, и это владычество ужаса закончится.
– Да, ваша звучность, – откликнулся Мендоса.
Грейсон приблизился к курату. Он ожидал, что тот на него набросится. Он даже почти надеялся, что так и случится. Но этого не произошло.
– Тебе конец, – процедил Грейсон с отвращением. Потом повернулся к серпу Моррисону и произнес два простых слова, которые, как он думал раньше, никогда от себя не услышит: – Выполи его.
Без малейших колебаний серп обхватил тониста обеими руками и крутанул его голову в одну сторону, а тело в другую. Казнь свершилась.
●●●
– Скажи мне, что я поступил неправильно!
Грейсон мерил шагами палатку, которую поставили для него в лесу. Им владело смятение, какого он раньше никогда не испытывал.
– С чего бы мне такое говорить? – поинтересовалось Грозовое Облако, спокойное, как обычно.
– Потому что если приказ выполоть этого человека был ошибкой, я должен это знать!
В ушах Грейсона до сих пор стоял звук, который раздался, когда треснула, ломаясь, человеческая шея. Ничего более ужасного Грейсон в жизни не слышал. И все же случившееся ему понравилось. Смерть чудовищного курата доставила ему слишком большое удовольствие, и это беспокоило его. Неужели именно это ощущают серпы нового порядка – первобытную, хищную жажду убивать, раздавить чью-то жизнь? Грейсон не желал испытывать это чувство, но избавиться от него был не в силах.
– Я не могу обсуждать тему смерти, это не моя сфера. И ты это знаешь, Грейсон.
– Мне плевать!
– Ты ведешь себя неразумно.
– Ты не можешь рассуждать о смерти, но ты же можешь говорить о том, что хорошо, а что плохо. Я поступил плохо, отдав Моррисону тот приказ?
– Это знаешь только ты.
– Но ты же должно направлять меня! Помогать мне, чтобы я помог тебе сделать мир лучше!
– Так и есть, – откликнулось Грозовое Облако. – Но ты не застрахован от огрехов. Это я непогрешимо, ты – нет. Поэтому на вопрос возможно ли, что ты будешь принимать неверные решения, мой ответ – да. Ты совершаешь ошибки постоянно… как и любой другой человек. Ошибки – неотделимая часть человеческого существования. И я люблю эту особенность человечества.
– Помощи от тебя никакой!
– Я выбрало тебя для объединения тонистов, чтобы они могли принести больше пользы нашему миру. И я способно обсуждать лишь, каков твой прогресс в решении этой задачи, но не могу оценивать методы, которые ты при этом используешь.
С него хватит! Грейсон выдернул наушник. Он уже готов был в гневе зашвырнуть его куда подальше, но услышал все еще звучащий в нем отдаленный голос Грозового Облака:
– Ты ужасный человек. Ты чудесный человек.
– Так какой же из этих двух? – требовательно вопросил Грейсон
И до него донесся едва слышный… нет, не ответ, а новый вопрос:
– Почему ты не можешь понять, что в тебе существует и то, и другое?
●●●
Вечером Грейсон снова надел свое облачение и приготовился обратиться к тонистам. Даровать им прощение. Он много раз делал это раньше, но свисты, с которыми он прежде сталкивался, не совершали ничего столь чудовищного.
– Я не хочу их прощать, – пожаловался он Мендосе перед выходом.
– Отпустив им грехи, ты присоединишь их к числу наших единомышленников, – возразил тот. – Это нам на руку. Кроме того, – добавил он, – их прощает не Грейсон Толливер, а Набат. А это значит, что твои личные переживания не имеют ни малейшего значения.
Вставив в ухо наушник, Грейсон спросил у Грозоблака, прав ли Мендоса. Хочет ли оно, чтобы он простил этих людей? Или, что важнее, простило ли их само Облако? Настолько ли оно великодушно, что способно найти оправдания даже их курату?
– Ах, – печально промолвило Грозовое Облако, – этот бедняга…
– Бедняга? Этот монстр не заслуживает сострадания.
– Ты не знал его, а я знаю. Я наблюдало за ним с самого его рождения, как за всеми вами. Я видело, какие силы сломили его, превратили в озлобленного, запутавшегося лицемера. А значит, я скорблю по нему, как скорблю по любому другому человеку.
– Я никогда не научусь такому всепрощению, – сказал Грейсон.
– Ты плохо меня слушал. Я не прощаю, я лишь понимаю его.
– Ну что ж, – поддел Грейсон, все еще настроенный воинственно после предыдущего разговора, – тогда ты не бог, верно? Бог-то прощает.
– Я никогда не объявляло себя богом, – ответило Облако. – Я всего лишь богоподобно.
●●●
Когда Набат вышел, тонисты ждали его. Они ждали уже несколько часов. Возможно, они могли простоять так всю ночь.
– Не пытайтесь говорить, – предостерег он, заметив их попытки приветствовать его. – У ваших языков еще нет мышечной памяти. Должно пройти какое-то время, прежде чем вы снова научитесь разговаривать.
Увидев, с каким благоговением и трепетом они взирают на него, Грейсон понял, что насилие осталось в прошлом. Эти люди уже не свисты. И когда Набат простил их, из их глаз заструились слезы искреннего сожаления о том, что они натворили; слезы чистой радости и благодарности за полученный второй шанс. Теперь они последуют за Набатом, куда бы он их не повел. И это хорошо. Потому что, как выяснилось, ему придется сначала погрузить их во тьму, прежде чем вывести к свету.
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
Итак, мы проделали подготовительную работу для коллегий серпов во всех регионах мира; они подчиняются нам, а значит, теперь можно установить порядок и сформировать единую концепцию. Мы даже планируем строительство города, не принадлежащего ни к одному из регионов, чтобы обеспечить беспристрастность. Прометей стал Верховным Клинком Мира, сейчас обсуждается назначение «Великих Истребителей», представляющих в Совете каждый континент. Но какими же самодовольными и напыщенными мы стали! Я втайне надеюсь, что работать арбитрами смерти мы будем недолго, и что очень скоро нашу деятельность сочтут устаревшей и излишней.
Облако заявило о планах строительства колонии на Луне. Это первый шаг к упрочению нашего присутствия во вселенной. В случае успеха внеземные колонии обеспечат значительно лучший контроль за ростом населения, чем могут предложить серпы. Лично я предпочту жить в мире, где избыточное население может сменить место жительства, вместо того чтобы вовсе прекратить свое существование.
Но остается вопрос: можем ли мы доверить свое будущее искусственному интеллекту? Я полагаю, хоть и не без некоторых сомнений, что можем. Немногие оставшиеся «мировые лидеры» бросили все силы на попытки опорочить разумное облако. Что интересно, они начали называть его «грозовое облако», как будто если они дадут ему какое-нибудь устрашающее имя, это отвратит от него людей. Рано или поздно они проиграют, потому что их время прошло. Какое бы прозвище они для него ни придумали, доброжелательность облака говорит громче, чем все словеса ничтожных политиканов и тиранов.
– Из «утерянных записей» серпа-основателя да Винчи
37 ● Не такое уж и доброе
Когда капитан Джерико Соберани проснулся/ась после оживления, серп Анастасия спала в кресле рядом с кроватью, прижав колени к груди. «В позе эмбриона», – подумалось Джери. Хотя нет, скорее, в позе черепахи, скрывшейся в своем панцире. Неужели она чувствует себя настолько незащищенной, что даже в бессознательном состоянии пытается отгородиться от окружающего мира, спрятаться от угрозы? Что ж, если так, у нее есть на то веские причины.
Одета она была просто: джинсы, белая блузка. Даже кольца не оказалось на пальце. Никаких признаков того, что она серп. Анастасия, эта по-настоящему выдающаяся личность, выглядела совсем скромной и неприметной.
Обычно истинное значение человека становится ясным для современников, когда человек уходит из жизни. Если ты умер, величие ничего для тебя не значит, ведь тебе не приходится иметь дело с его последствиями. Но если ты вернулся из мертвых, величие приводит тебя в состояние шока – оно настолько странно, что не поддается разумению.
Джери оглядел/а помещение – комната без изысков, окрашенная в мягкие тона. Конечно, это центр оживления. Раз они тут, значит, смерть Джери успешно привлекла внимание амбу-дрона. Неужели Анастасия дожидалась здесь пробуждения Джери, все это время оставаясь на страже?
– Я так рада, что вы проснулись! – В комнату вошла медсестра, подняла жалюзи (за окном пылал то ли закат, то ли рассвет) и просмотрела амбулаторную карту Джери. – Приятно с вами познакомиться.
●●●
Цитре снилось, что она летит. Впрочем, сон был не так уж далек от реальности. Она висела на руке Джери, а амбу-дрон тащил их над городом, с трудом преодолевая тяжесть дополнительного «пассажира». Цитра наверняка вывихнула Джери плечо, но для квазимертвых это не имеет значения. Все повреждения будут излечены до того, как капитан проснется.
Во сне рука Джери внезапно покрылась слоем жира, и Цитра соскользнула. Но не упала. Она полетела сама. Сложность заключалась в том, что она не могла остановиться или изменить направление. Вскоре она пронеслась над заливом и устремилась на запад через Атлантику в сторону далеких Мерик. Она понятия не имела, что ждет ее в тех краях, но одно знала точно – там царство кошмаров.
Поэтому она ощутила благодарность, когда ее разбудил мягкий голос медсестры.
Цитра выпрямилась и потянулась, расправляя затекшие мышцы шеи. Джери снова жив/а и в значительно более бодром состоянии, чем она сама.
– Доброе утро, – сонно пробормотала Цитра.
И сразу осознала, что выглядит слишком слабой для серпа. Даже такого серпа, который временно скрывает свой статус. Она прочистила горло и заговорила более уверенно.
– Доброе утро, – произнесла серп Анастасия.
– Боюсь, не такое уж и доброе, – сказала медсестра. – Никогда раньше я не видела, чтобы по улицам рыскало столько гвардейцев. Коллегия серпов всё ищет этих жутких тонистов, которые уничтожили Верховного Клинка, но они как сквозь землю провалились. Видимо, забились в какую-то щель, или где там еще прячутся такие люди.
Весь ужас той ночи вновь нахлынул на Анастасию, и она прикрыла глаза. Столько невинных ушло из жизни! И хотя некоторых удалось оживить, амбу-дронов попросту не хватило на всех нуждавшихся. Свисты бросили в огонь десятки, возможно, даже сотни человек. И поскольку у них был план нападения, наверняка они точно так же разработали план бегства.
Медсестра рассказала, что через полтора дня после того, как амбу-дрон принес Анастасию с Джери в центр оживления, в Гавани Памяти был введен режим чрезвычайного положения. Ситуация в Северной Мерике наверняка еще хуже. То, что устроил Годдард на стадионе, было не просто критической чертой – это был разлом. Или прими правила Годдарда, или беги. Множество людей делали сейчас этот выбор.
Анастасия понимала – кто-нибудь может ее опознать. После того как она вышла на публику и люди узнали, что она жива, прятаться станет гораздо сложнее.
– Учитывая, что вы проснулись, наверняка с вами захотят повидаться серпы, – обратилась медсестра к Джери. – Не беспокойтесь, не чтобы выполоть – просто допросить. Вы же обе… оба работали во дворце, верно? Серпы опрашивают всех, кто там был.
Джери бросил/а взгляд на Анастасию, когда та успокаивающе положила руку на плечо, которое сама же и вывихнула не так давно.
– Верно, – согласился/ась Джери. – И похоже, нам нужно искать новую работу.
– О, по этому поводу не волнуйтесь. Грозоблако хоть с нами и не разговаривает, но перечень вакансий публикует по-прежнему. Если захотите работать, обязательно что-нибудь себе подберете.
После ее ухода Джери приподнял/а голову повыше и улыбнулся/ась Анастасии.
– Ну и каково это – оседлать амбу-дрон?
– Все было… не совсем так, – ответила Анастасия, но решила не вдаваться в подробности. – Мне не хватает слов, чтобы отблагодарить тебя, как ты того заслуживаешь.
– Это всего лишь моя работа, – подчеркнул/а Джери.
– Твоя работа – управлять спасательным судном.
– А разве я плохо справляюсь в неуправляемых ситуациях?
– Ты все делаешь на отлично, – ответила Анастасия с улыбкой. – А сейчас нам надо справиться с этой ситуацией и валить отсюда, пока никто не пришел, чтобы нас допросить.
Но как только она это произнесла, дверь распахнулась. Серп. Сердце Анастасии на мгновение сжалось, пока она не разглядела прибывшего. Зеленая мантия, обеспокоенное выражение лица.
– Мое облегчение от того, что вижу вас обоих, сравнимо лишь с моим же страхом, что вместо меня тут мог оказаться кто-то другой! – провозгласил серп Поссуэло. – Нет времени на приветствия, серпы Субсахары уже интересовались, что я здесь делаю.
– Меня пока никто не узнал.
– Как бы не так! – возразил серп Поссуэло. – Уверен, медсестры уже тайком судачат о тебе. Но к счастью, пока никто из них не донес начальству, иначе тебя уже тащили бы к Годдарду. Я здесь, чтобы отвезти вас в более безопасное место, где ты, Анастасия, можешь продолжить свои передачи. Их слушает все больше и больше народу, и зрители самостоятельно находят улики, к которым ты их подводишь. Годдард угрожает выпалывать всех, кого поймают на поиске в заднем мозге, но это людей не останавливает.
– А он и не в состоянии их отследить, – заметила Анастасия. – Задний мозг вне юрисдикции серпов.
Этот разговор напомнил ей о том, как много информации еще нужно раскопать.
– Итак, какое безопасное место вы предлагаете? – спросил/а Джери. – Такие вообще остались?
– Кто знает? – ответил Поссуэло. – Количество убежищ сокращается с той же скоростью, с какой увеличивается число наших врагов. – Он помолчал, что-то обдумывая. – Ходят слухи… есть местечко, такое неприметное, что о нем не слышали даже много путешествующие серпы.
– А вы не выдаете желаемое за действительное? – спросил/а Джери. – Откуда эти слухи?
Поссуэло пожал плечами.
– Молва – она как дождь, текущий сквозь старую крышу. Попытки найти источник протечки обходятся дороже, чем замена крыши на новую. – Он снова помолчал. – Впрочем, есть еще один слух, который может оказаться для нас полезным – насчет Набата, так называемого пророка тонистов.
«Тонисты!» – мелькнуло в голове Анастасии. Одно лишь упоминание о тонистах привело ее в бешенство.
– Нет никаких доказательств, что этот Набат вообще существует, – заметил/а Джери. – Может, это очередное вранье, которое используют свисты, чтобы оправдать свои поступки.
– Я верю, что он существует, – возразил Поссуэло. – И доказательства тому все-таки есть. Даже больше: известно, что он противостоит свистам. В Амазонии есть секта, члены которой клянутся, что он посетил их и отвратил от насилия. Если это правда, Набат может нам пригодиться как ценный союзник.
– Что ж, кем бы он ни оказался, – подытожила Анастасия, – ему придется многое объяснить.
●●●
Эзра ван Отерлоо не носил рубище тонистов. Он не изрекал банальностей, не настаивал на перемещениях группами по семь или двенадцать и уж точно не интонировал. Впрочем, он откликался на обращение «брат Эзра» – единственная уступка, которую он сделал своему призванию. Аудиенция, на которой художник побывал два года назад, привела его в ряды сподвижников Набата, дала цель в жизни и наставила на путь. Эзру не интересовало, божество Набат или нет. С ним говорило Грозоблако, а значит, он заслуживал того, чтобы за ним следовать.
Эзра странствовал по миру и, по совету Набата, рисовал, что хотел и где хотел, оставляя после себя партизанские граффити. Как обещал пророк, Эзра нашел в этом свое призвание. Он действовал быстро и тихо, и за все это время его ни разу не поймали.
Странствуя по миру, он сообщал местным тонистам, что выполняет миссию, которую поручил ему Набат, и те давали Эзре пищу и кров. Но потом он начал сталкиваться с тонистами, которые утверждали, что Набат явился им после того, как его выпололи. Рассказывали, что они были свистами, но Набат их преобразил. Сначала Эзра не верил, но все-таки выслушивал их признания. А потом ночами рисовал сцены пришествия Набата, выбирая для этого такие места, где подобные изображения не предполагались.
После встречи с третьей сектой перековавшихся свистов Эзра пришел к выводу, что они с большой вероятностью не лгут. И тогда он начал целенаправленно искать секты, удостоившиеся таких посещений. Он выследил несколько групп, имевших наихудшую репутацию, чтобы проверить, перековались ли они. Примерно половина действительно преобразилась, а второй половине, решил Эзра, встреча с Набатом еще предстоит. Однажды художник приехал в аэропорт, сам не зная, куда ему теперь направиться, и вдруг – о чудо! – оказалось, что в системе есть для него билет. Грозовое Облако руководило перемещениями Эзры, отправляя его к преображенным сектам, чтобы он мог с ними встретиться и написать фреску в честь пророка. Так Эзра догадался, что принадлежит к свите Набата, является частью его канона, даже если сам Набат об этом не ведает.
Потом, когда художника поймали в Амазонии, ему пришлось поверить, что это тоже входит в планы Грозового Облака. А в случае если ему просто не повезло, Грозоблако придумает, как даже его поимку использовать во благо.
●●●
Пока вся коллегия серпов Субсахары искала свистов, убивших Верховного Клинка, об их местонахождении узнал серп из Амазонии – благодаря единственному тонисту, которого он изловил.
– Мы поймали его около резиденции нашего Верховного Клинка, – объяснил Поссуэло Анастасии. – Он размалевывал стену, изображая, как Набат превращается в птичью стаю.
– Это моя работа – рисовать, где нельзя, – подтвердил Эзра с улыбкой.
Вся компания находилась на борту самолета Поссуэло. Серп даже раздобыл для Анастасии новенькую бирюзовую мантию. Приятно снова нарядиться самой собой.
– Наказание за порчу собственности серпа – прополка, – продолжал Поссуэло, – но у Верховного Клинка Тарсилы рука не поднялась выполоть художника. А потом он рассказал нам, чем занимается.
– Я и вас мог бы нарисовать, серп Анастасия, – предложил Эзра. – Конечно, получится хуже, чем у художников смертного времени, ну да я уже смирился, что мой уровень – чуть выше среднего.
– Спасибо, не тратьте на меня краски, – ответила она. Возможно, с ее стороны это проявление тщеславия, но последнее, чего бы ей хотелось, так это быть увековеченной художником, чей уровень «чуть выше среднего».
– Он несколько месяцев находился у нас под арестом, а после убийства Тенкаменина во всемирной системе путешествий появилось два билета на его имя, – сообщил Поссуэло. – Один в Оничу, городок в Субсахаре. А второй привел нас в недоумение. Это был ваучер на турпоездку в природный заповедник, где туры не проводятся уже более ста лет. Пещеры Огбунике в окрестностях Оничи.
Эзра пожал плечами и улыбнулся.
– Я особенный. Уверены, что не хотите портрет?
Тот факт, что билеты появились в системе после ареста Эзры, мог означать лишь одно: Грозовое Облако хотело известить серпов Амазонии о местонахождении свистов. И Набата.
– В обычной ситуации мы долетели бы быстро, – сказал Поссуэло Анастасии. – Но придется двигаться кружным путем, сначала прикинуться, будто направляемся в другое место. Иначе неизбежно приведем серпов Субсахары прямо к Набату.
