Текст книги "Набат (ЛП)"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

– Ничего страшного, – заверила его Анастасия. – Мне все равно нужно время, чтобы собрать информацию для следующего эфира. Я кое-что нарыла по поводу марсианской трагедии.

– А что насчет орбитальной колонии? – спросил Поссуэло.

Анастасия вздохнула и покачала головой.

– Давайте по одной катастрофе за раз.

●●●

«На Марсе было 9834 колониста – даже больше, чем тех, кто лишился жизни на Луне после первой в истории массовой прополки. Существовали масштабные планы по превращению нашей планеты-сестры в дом для миллионов, впоследствии миллиардов людей. Но сбыться этим планам не было суждено.

Вы сделали домашнее задание, почитали о Марсе? Просмотрели список обреченных колонистов? Я не жду, что вы запомните или узнаете кого-нибудь из этих людей, даже весьма известных в свое время. Слава приходит и уходит, а их слава прошла. Но взгляните еще раз на список, потому что там есть одно имя, на которое я хочу обратить ваше внимание.

Карсон Ласк.

Он был на Марсе, когда произошла трагедия. Ему повезло очутиться среди немногих выживших. Он оказался в нужном месте в нужное время и попал на борт единственного спасательного судна, не сгоревшего после взрыва реактора, который питал колонию энергией.

Когда маленькая группа выживших наконец добралась до Земли, в их честь было устроено грандиозное празднество, но после него Карсон Ласк исчез из поля зрения.

А точно ли исчез?

Давайте немного отмотаем назад, за три месяца до того, как взрыв реактора уничтожил колонию. Просмотрите списки пассажиров кораблей, курсировавших на Марс и обратно, и вы обнаружите в них имя, которое, я уверена, вам знакомо. Ксенократ. В то время он был молодым серпом, единственным, кто, насколько известно, хоть раз посетил марсианскую колонию. Та поездка вызвала споры, поскольку предполагала, что серпы, возможно, охватят своей деятельностью и красную планету. «Зачем? – вопрошал народ. – Зачем нам серпы, когда в нашем распоряжении целая планета, огромные пространства для расселения?» Могло пройти сто тысяч лет, прежде чем на Марсе понадобились бы услуги серпа.

Он здесь не для того, чтобы полоть, отвечал на это Ксенократ. Он всего лишь хотел «удовлетворить свое любопытство». Хотел понять, каково это – жить на Марсе. И он оказался верен слову. Не выполол на красной планете ни единого человека. Немного попутешествовал, побеседовал с колонистами… Визит прошел спокойно и мило.

А теперь я хочу вам кое-что показать.

Это видеозапись прибытия Ксенократа. Да, узнать его сложно – тогда он был стройным, и мантия его не была расшита золотом – его он добавил позже, став Верховным Клинком. Смотрите, его встречает губернатор колонии и другие почетные лица. А вот здесь – взгляните! – молодой человек на заднем плане. Это Карсон Ласк. Когда Ксенократ посещал Марс, Карсона назначили его камердинером. Сейчас его не очень хорошо видно, но через секунду он повернется лицом.

Не забывайте, это произошло за три месяца до катастрофы. Время, достаточное для того, чтобы визит Ксенократа стерся из памяти. Достаточное, чтобы построить планы, и чтобы группа заговорщиков тайно осуществила диверсию, которая выглядела бы как очередной несчастный случай.

Что касается Карсона Ласка, то как бы упорно вы ни искали, вы не найдете никаких записей о нем после его возвращения на Землю. Потому что он взял себе другое имя. Вот он, вот, видите? Сейчас повернулся лицом к камере. Это лицо не кажется вам знакомым? Уверены? А вы добавьте несколько лет, вообразите стрижку покороче и дорисуйте удовлетворенную, надменную ухмылку.

Этот молодой слуга – не кто иной, как Его Возвышенное Превосходительство Роберт Годдард, Сверхклинок Северной Мерики».

38 ● Великое воссоединение сомнительных покойников

Набат и его свита нашли пристанище в тех же пещерах, что застолбили за собой свисты. Эти последние проявляли крайнюю степень раскаяния, падали ниц при виде Набата и, подчеркивая свою ничтожность, буквально пресмыкались у его ног. В нормальной ситуации он не принял бы такое избыточное поклонение, однако, учитывая, что натворили эти люди, какое количество жизней погубили, подобострастие было значительно более мягким наказанием, чем они заслуживали.

Конечно, Грозовое Облако постоянно напоминало, что наказание – не его, Облака, метод.

– Исправление должно заключаться в том, чтобы поднимать человека над его ошибками и прежними деяниями. Если угрызения совести искренни и есть желание искупить свои проступки, страдания становятся бессмысленными.

И все же Грейсон не возражал против того, чтобы свисты немного поползали в дерьме летучих мышей.

Кающиеся тонисты оборудовали для Набата грот со всем доступным в их положении комфортом, развесив драпировки и обложив помещение подушками, и умоляли дать им возможность прислуживать святому.

– Это место подходит для ожидания не хуже любого другого, – заявило Грозоблако Грейсону.

– Не хуже любого другого? – изумился тот. – Я понимаю, у тебя нет обоняния, но вонища тут жуткая.

– Мои химические сенсоры намного чувствительнее человеческого обоняния, – напомнило ему Грозоблако. – Запах аммиака, источаемый мышиным калом, вполне терпим для человеческого носа.

– Ты сказало: ожидание. Чего мы ждем? – спросил Грейсон.

– Посетителя, – вот и все, что ответило Грозовое Облако.

– Можешь хотя бы сказать, кто это?

– Нет, не могу.

Из этого Грейсон догадался, что его навестит серп. Но, учитывая растущую в мире враждебность по отношению к тонистам, с чего бы вдруг Облако приветствовало такой визит? Может, коллегия Субсахары обнаружила их укрытие и жаждет привлечь свистов к ответу? Но в таком случае почему Облако не говорит: «настоятельно советую отправиться в путешествие», как оно это сделало в Клойстерсе, когда ожидало нападения серпа Моррисона? Не в силах заснуть, Грейсон проворочался на своем ложе всю ночь, но к разгадке даже не приблизился.

– Отдыхай спокойно, – мягко посоветовало Облако в темноте. – Я здесь, тебе никто и ничто не угрожает.

●●●

Серп Анастасия сомневалась в этом так называемом «святом». Ей нужны были доказательства, что Грозовое Облако действительно с ним разговаривает. Не чьи-то байки, а настоящие, неопровержимые доказательства. Даже в детстве чтобы во что-то поверить, Цитре нужно было увидеть это самой. Очень может быть, этот «Набат» всего лишь обаятельный авантюрист. Мошенник, ради собственных эгоистичных целей манипулирующий легковерными людьми, говорящий им то, что они хотят услышать, прикидывающийся тем, кого они хотят в нем видеть.

Такое объяснение выводило ее из равновесия меньше, чем мысль о том, что Грозовое Облако выбрало тониста посредником между собой и человечеством. Логично и оправданно, что Облако оставило некую точку соприкосновения, но почему эта точка – тонист? Поскольку Грозоблако никогда не ошибалось, у него, должно быть, имелись веские причины для такого решения. Но до поры до времени Анастасия предпочитала думать, что Набат – жулик.

Место их назначения находилось в негостеприимных лесах Субсахары. Продираться к обиталищу Набата пришлось меж плотно стоящих, переплетавшихся между собой стволов. Безжалостные шипастые кусты цеплялись за новую мантию Анастасии, кололись сквозь ткань, раздражая кожу. Когда посетители наконец добрались до пещеры, их схватили стоявшие в карауле тонисты.

– Не сопротивляйся, – предупредил Поссуэло. Но расслабиться Анастасии было непросто – она ведь знала, что собой представляли эти люди.

Тонисты были безоружны, но держали прибывших крепко. Анастасия всмотрелась в их лица. Вот этот – не он ли свалил Тенкаменина с ног? А вон тот – не он ли тащил Баба в костер? Она могла бы поклясться, что лица ей знакомы, но, возможно, у нее просто разыгралось воображение. Поссуэло настоял, чтобы они не брали с собой оружие. Теперь Анастасия поняла почему. Не только для того чтобы оружие у них не отняли. Амазониец опасался, что она даст волю ярости. Каждая клеточка ее тела требовала возмездия, но девушка боролась с эмоциями, поминутно напоминая себе, что настоящие серпы – почтенные серпы – не вершат прополку в состоянии гнева. Но если хоть один из тонистов проявит агрессию, она сорвется с катушек и покажет им высший класс бокатора, ломая шеи и спины без всякого сострадания.

– Мы просим аудиенции у Набата, – заявил Поссуэло.

Анастасия только собралась напомнить, что эти сектанты немы, как, к ее удивлению, один из них ответил:

– Набат вознесся в Верхнюю Октаву два года назад. Ныне он с нами лишь в гармонии.

Поссуэло это не смутило.

– Мы слышали обратное, – сказал он и добавил: – Мы пришли не для того, чтобы его выполоть. Нам нужно встретиться ради нашей общей выгоды.

Тонисты мерили пришельцев изучающими взглядами. На серьезных лицах застыло выражение недоверия. Наконец тот, что заговорил первым, решился:

– Идите с нами. Он вас ждал.

Вот это новость! Анастасия пришла в неизмеримое раздражение. Если он их ждал, почему тонисты сначала отрицали, что он здесь? Он и правда их ждал или его лакей просто сказал так, чтобы выставить своего Набата всеведущим и загадочным пророком? Еще даже не встретившись с ним, Анастасия уже испытывала отвращение к этому человеку, прятавшемуся за завесой тайны.

Тонисты повели их вперед, и хотя Анастасия не пыталась вырваться, она дала стражникам возможность пересмотреть их защитные меры:

– Лучше отпустите меня, если не хотите остаться без рук!

Тонисты ни на секунду не ослабили хватку.

– Руки у нас отрастут обратно, как и языки, – сказал один из них. – Набат в безграничной своей мудрости вернул нам наниты.

– Вот и молодец, – откликнулась Анастасия. – По крайней мере, он не полный идиот.

Поссуэло бросил на нее свирепый предупреждающий взгляд, и Анастасия решила, что ей лучше помолчать. Ни одно произнесенное ею слово не пойдет ситуации на пользу.

Процессия остановилась у входа – разверстой треугольной пасти пещеры. Сейчас их представят Набату…

…но еще до прибытия Набата вид первого же человека, вышедшего навстречу, полностью убедил Анастасию в том, что эта поездка точно себя оправдает.

●●●

Услышав, что у входа в пещеру находится элегия серпов, Моррисон решил: северомериканская коллегия наконец пришла за ним. Годдард наверняка узнал, что Моррисон жив, выяснил, чем тот занимался последние несколько лет, и послал команду, чтобы захватить его. Хорошо бы удрать, но у пещеры только один выход. К тому же Моррисон сильно изменился с тех пор, как начал служить Набату. Прежний серп-юниор спасался бы сам ценой чужих жизней. Нынешний серп Моррисон отважно встретил бы свое пленение, защищая Набата, как поклялся.

Он вышел первым, как делал всегда, чтобы оценить степень опасности и устрашить визитеров. Но застрял на пороге пещеры, приметив знакомую бирюзовую мантию. Мантию, которую, как он думал, никогда больше не увидит.

Серп Анастасия была ошеломлена в той же мере.

– Ты? – воскликнула она.

– Нет, – выпалил Моррисон. – Не я. В смысле, да, это я, но я не Набат, в смысле…

Все его надежды устрашить непрошеных гостей суровым, грозным молчанием испарились. Он снова превратился в заикающегося идиота, каким всегда себя чувствовал в присутствии Анастасии.

– Что ты вообще здесь делаешь? – спросила она.

Моррисон начал было объяснять, но понял, что история получится слишком длинная. Кроме того, он был уверен, что ее история гораздо интересней.

В обмен репликами, отставая от собеседников на пару тактов, вмешался второй серп, спутник Анастасии, – амазониец, судя по цвету мантии:

– Вы что, знакомы?

Но прежде чем они успели ответить, за спиной Моррисона возник Мендоса и похлопал его по плечу.

– Вечно ты путаешься под ногами, Моррисон, – буркнул он, не зная, кто стоит перед входом.

Моррисон сделал шаг в сторону, пропуская курата. Едва завидев Анастасию, Мендоса впал в такое же остолбенение, как и Моррисон за минуту до этого. Хотя глаза курата заметались из стороны в сторону, ему удалось сохранить молчание. Оба спутника Набата застыли по обеим сторонам выхода в своем обычном построении. Потом, пройдя между ними, из пещеры выступил и сам Набат.

Он запнулся, точно так же, как до него Моррисон и Мендоса, и разинул рот – вот уж неподобающее поведение для святого.

– Отлично! – пробормотала серп Анастасия. – Вот теперь я точно знаю, что сошла с ума.

●●●

Грейсон догадывался, что Грозовое Облако получает от происходящего безмерное наслаждение. На окрестных деревьях стрекотали камеры, поворачиваясь в разные стороны, чтобы во всех подробностях разглядеть эту нелепую сцену и выражения лиц участников. Неужели трудно было заранее подкинуть Грейсону хоть слабенький намек? Дать понять, что он встретится не просто с давней знакомой, но с человеком, в некотором смысле ответственным за то, какое причудливое направление принял весь жизненный путь Грейсона? Конечно, Облако не могло сказать прямо, но могло хотя бы намекнуть. Впрочем, сделай ему Облако хоть тысячу намеков, Грейсон все равно так бы ни до чего и не додумался.

Он решил не доставлять Облаку удовольствия видом своих изумленно вытаращенных глаз и отвисшей челюсти. Поэтому, когда Анастасия предположила, что сошла с ума, он воскликнул насколько мог невозмутимо:

– Твердыня восстала со дна! Возрадуемся же!

– Твердыня не восстала, – сказала Анастасия. – Всплыла только я.

Грейсон не смог надолго сохранить официальную мину, по лицу его неудержимо расплывалась улыбка.

– Значит, ты действительно жива! Я сомневался, реальны ли эти твои передачи.

– Э-э-э… с ним ты тоже знакома? – пожелал выяснить амазонийский серп.

– По прошлой жизни, – ответила Анастасия.

Тут в компании новоприбывших раздался смех:

– Вот это поворот! Великое воссоединение сомнительных покойников!

Грейсон отвлекся на говорившую. Было в ней нечто, притягивающее внимание. Или в нем.

Мендоса, пытаясь соблюсти хоть какую-то видимость церемониальной торжественности, прочистил горло, напыжился и прогремел лучшим своим театральным голосом:

– Его звучность Набат приветствует вас и дарует вам аудиенцию!

– Личную аудиенцию, – тихо намекнул Грейсон.

– Личную аудиенцию, – прогрохотал Мендоса, но уходить явно не собирался.

– Это значит, – подчеркнул Грейсон, – что я и серп Анастасия будем беседовать с глазу на глаз.

Мендоса повернулся к нему, в глазах его плясала паника.

– Не думаю, что это мудрое решение. Пусть с тобой останется хотя бы Моррисон для защиты.

Но Моррисон немедленно вскинул обе руки, словно сдаваясь:

– Меня в это дело не впутывайте. Я не пойду против серпа Анастасии.

Камеры Грозоблака стрекотнули, и Грейсон мог бы поклясться, что услышал в этом звуке электронный смех.

– Отведите остальных внутрь, – предложил Грейсон, – и дайте им что-нибудь поесть. Наверняка они умирают с голоду. – Он повернулся к тонистам, ставшим свидетелями этого странного, но судьбоносного воссоединения: – Все хорошо, – сказал он им, затем сделал Анастасии приглашающий жест: – Прогуляйтесь со мной.

И они вдвоем вошли в лес.

●●●

– «Прогуляйтесь со мной»? – передразнила Анастасия, когда они оказались за пределами слышимости. – Да ладно? С чего это ты вдруг такой напыщенный?

– Это часть моей роли, – ответил Грейсон.

– Значит, признаёшь, что играешь роль!

– Да, я изображаю пророка, но я не негодный – это правда. И Грозовое Облако действительно говорит со мной. – Он лукаво улыбнулся. – Может, это награда за то, что я спас твою жизнь, позволив твоей машине меня стукнуть.

– Машина была не моя, – возразила Анастасия. – Она принадлежала серпу Кюри. Я только училась водить.

– Видишь, как здорово! Если бы ты водила лучше, ты бы в меня не врезалась, и мы все взлетели бы на воздух, – заметил он. – Значит, серп Кюри тоже осталась в живых?

При мысли о том, что придется произнести это вслух, сердце Анастасии упало. Она сомневалась, что когда-нибудь станет легче.

– Мари умерла, делая все возможное, чтобы меня рано или поздно могли оживить.

– Ах вот оно что – тебя оживили! Теперь понятно, почему ты выглядишь точно так же, как три года назад, ни на день старше.

Она присмотрелась к собеседнику повнимательнее. Он и правда сильно изменился, и дело было не только в одежде. Подбородок стал тверже, походка увереннее, а взгляд приобрел такую остроту, что, казалось, вторгался прямо в душу. Он научился отлично исполнять свою роль, так же как Анастасия свою.

– Последнее, что я слышала, – ты отказался от убежища, которое я тебе организовала в Амазонии. Значит, решил остаться с тонистами?

Его взгляд стал ещё более пронзительным. В нем не было осуждения, лишь более глубокое понимание. Словно само Грозовое Облако смотрело сейчас на Анастасию.

– Это же ты предложила спрятаться у тонистов, забыла?

– Нет, я не забыла, – ответила она. – Но я не предполагала, что ты у них останешься. Что превратишься в их пророка. – Она окинула взглядом его облачение. – Ну и видок у тебя! Не могу понять, величественно это или смешно.

– И то, и другое, – признался он. – Штука в том, чтобы убедить людей, что необычная одежда поднимает тебя над ординарностью. Но кому я это рассказываю? Ты и без меня это знаешь.

Анастасия была вынуждена признать его правоту. Мир относится к тебе иначе и характеризует тебя иначе, если ты носишь мантию и регалии.

– Лишь бы только ты сам в это не уверовал, – сказала она.

– Когда я снимаю этот наряд, я по-прежнему Грейсон Толливер.

– А когда я сбрасываю мантию, я по-прежнему Цитра Терранова.

Он искренне улыбнулся.

– Вот, значит, как тебя назвали родители! Цитра. Мне нравится.

Услышав свое имя из его уст, она ощутила прилив ностальгии. Тоску по тем временам.

– Осталось совсем немного людей, которые так меня называют.

Он взглянул на нее с печалью.

– Забавно, раньше мне было нелегко с тобой разговаривать. А сейчас проще, чем с кем бы то ни было. Наверное, мы стали во многом похожи.

Она рассмеялась. Не потому, что это было смешно, а потому, что это было правдой. Весь остальной мир воспринимал их обоих как символы. Неосязаемые лучики света, ведущие всех в темноте. Теперь она понимала, почему древние люди превращали своих героев в созвездия.

– Ты не сказала мне, зачем тебе понадобилась аудиенция у Набата.

– Серп Поссуэло считает, что ты знаешь безопасное место, где нас не найдет Годдард.

– Ну, если Грозовому Облаку известно такое место, мне оно об этом не сообщило. Впрочем, оно мне много чего не сообщает.

– Да нет, все нормально, – сказала Анастасия. – Это Поссуэло пытается меня защитить, но я не хочу прятаться.

– А чего ты хочешь? – спросил Грейсон.

Чего она хочет? Цитра Терранова мечтает сбросить мантию, найти свою семью и препираться с братом из-за всяких мелочей. Но серп Анастасия не может этого себе позволить.

– Я хочу свалить Годдарда, – ответила она. – Как мне удалось выяснить, он был на Марсе в момент катастрофы. Но это не означает, что он ее и устроил.

– Он пережил Марс и пережил Твердыню, – заметил Грейсон. – Подозрительно, но обвинить его не в чем.

– Вот именно, и поэтому мне нужно кое-кого отыскать, – сказала Анастасия. – Ты слышал о серпе Алигьери?

●●●

В полдень Поссуэло пришлось их покинуть. Верховный Клинок вызвала его обратно в Амазонию.

– Тарсила предоставляет мне большую свободу действий, – объяснил он Анастасии, – особенно когда речь заходит о том, чтобы оберегать тебя. Но просочилась информация, что я привез в Субсахару нашего друга художника, и Тарсила велела мне вернуться, иначе нас обвинят в сговоре с тонистами. – Он вздохнул. – У нас очень толерантный регион, но после нападения на дворец Тенкаменина даже самые спокойные регионы ополчились против тонистов. Верховный Клинок не хочет портить себе репутацию.

Мимо них в пещере прошли несколько тонистов, поклонились, почтительно сказали: «Ваша честь». Некоторые говорили пока не очень четко, поскольку лишь неделю назад получили новые языки. Было трудно поверить, что это те же самые агрессивные, обезумевшие люди, которые убили Тенкаменина. Грейсон – то есть Набат – обратил их и вернул из-за той страшной границы, которую они преступили. Простить их Анастасия не могла, но нашла в себе силы с ними сосуществовать.

– Люди – это сосуды, – сказал/а ей когда-то Джери. – Они носят в себе то, что в них налили.

Видимо, Грейсон выплеснул их прежнее содержимое и наполнил заново чем-то значительно более аппетитным.

Поссуэло попрощался у входа в пещеру.

– Место изолированное, и если Набат действительно под защитой Грозового Облака, с ним ты в безопасности, – сказал серп. – Это не то убежище, которое я искал, но кто знает, существует ли оно вообще. Слухи не стоят воздуха, который они сотрясают.

– Я надеюсь, Набат поможет мне найти Алигьери.

– Не уверен, что он все еще жив, – посетовал Поссуэло. – Он был древним стариком, когда я только-только начинал подмастерьем, а я, как говорится, совсем не желторотый юнец.

Он рассмеялся и обнял Анастасию. В объятии было что-то успокаивающее. Отеческое. Анастасия и не догадывалась, как ей этого не хватает. Она снова подумала о своей семье. По совету Поссуэло, она не пыталась выйти с ними на связь. Амазониец заверил, что они в безопасности и под защитой дружественной коллегии. Возможно, когда-нибудь придет время, и они встретятся, а возможно, она их больше никогда не увидит.

– Попрощайся за меня с капитаном Соберани, – попросил Поссуэло. – Как я понимаю, Джерико остается.

– Как вы приказали, – подтвердила Анастасия.

Поссуэло приподнял бровь.

– Я ничего такого не приказывал. Джерико делает то, что нравится Джерико. И если наш бравый капитан принимает решение бросить море и защищать тебя, это многое говорит о вас обоих. – Он обнял ее в последний раз. – Береги себя, meu anjo.

А потом он развернулся и зашагал к своему самолету, ожидавшему на поляне.

●●●

Художник Эзра, которого Поссуэло счел полезным отпустить на свободу, занялся рисованием фрески в одном из самых больших залов пещеры. Побудила его к этому мысль, что пещера может стать местом паломничества для будущих тонистов (если в будущем останутся какие-нибудь тонисты) и что его наскальные росписи будут бесконечно анализировать завтрашние ученые. Чтобы их запутать, он добавил кое-какие причудливые детали. Танцующего медведя, мальчика с пятью глазами и циферблат с пропущенной цифрой четыре.

«Что за жизнь, если не можешь постебаться над будущим?» – так рассуждал Эзра.

Он поинтересовался у Набата, помнит ли тот его, и Грейсон ответил утвердительно. Это было почти правдой. Грейсон помнил аудиенцию с Эзрой, поскольку для него самого эта встреча тоже стала судьбоносной – тогда он впервые дал собственный совет, а не служил рупором Грозоблака. Но лицо посетителя в его памяти не сохранилось.

– Ах эти чудесные ограничения биологического мозга! – с легкой завистью прокомментировало Грозовое Облако. – Эта поразительная способность избавляться от ненужного и не превращать свою память в захламленную кладовку!

У Грозового Облака было даже свое название для избирательности человеческой памяти – «дар забвения».

Грейсон забыл многое из того, что хотел бы помнить. В основном из своего детства – почти все мгновения близости с родителями. И помнил многое, что хотел бы забыть. Например, лицо Пурити перед тем, как ее выполол серп Константин.

Сейчас «дар забвения» стал сущим наказанием для серпа Анастасии, потому что мир, похоже, напрочь забыл серпа Алигьери. Но не Грозовое Облако. Алигьери хранился где-то там, в кладовке человеческой истории. А вот добыть эту информацию оказалось проблематично.

Во время разговора Грейсона с Анастасией Облако хранило молчание. И заговорило только после того, как девушка направилась в пещеру к своим спутникам.

– Я не в силах помочь Анастасии найти человека, который ее интересует.

– Но ты ведь знаешь, где его можно отыскать, верно?

– Знаю. Но если сообщу ей, то нарушу закон.

– А ты можешь сообщить мне?

– Могло бы, – ответило Облако, – но если ты передашь ей, мне придется пометить тебя как негодного. И где мы все тогда окажемся?

Грейсон вздохнул.

– Должны же быть какие-то обходные пути.

– Наверняка, – согласилось Грозоблако. – Но вам придется самим поискать их.

Обходные пути. Однажды, когда Грейсон был еще наивным студентом Академии Нимбуса, Грозовое Облако использовало его для такого маневра. А если задуматься, на занятиях, еще до своего исключения, он слышал о существовании официального обходного пути. Что-то вроде ритуала, позволяющего агенту Нимбуса разговаривать с серпом, не нарушая закон. Это называлось «триалог» и предполагало участие профессионального посредника, разбиравшегося в протоколах общения между серпами и государством. Знающего, что можно говорить, а чего нельзя.

Вот кто им нужен – посредник!

●●●

Набат сидел на подушках лицом к лицу с Джерико Соберани в своей личной пещере, устланной коврами и увешанной драпировками.

По прикидкам Грейсона, они с Джери были ровесниками. Разве что капитан повернул/а за угол, но Грейсон так не думал. Уж слишком молод/а – вряд ли кто-то захотел бы вернуться в столь юный возраст. И все же в характере капитана чувствовалось некое благородство. Мудрость – не столько возвышенная, сколько житейская. Грейсон объехал чуть ли не весь свет, но увидел так мало из своего защитного кокона, что словно бы вовсе нигде не бывал. А вот Джерико Соберани воистину повидал/а многое, и, что важнее, знал/а мир. Это вызывало восхищение.

– Серп Анастасия объяснила, зачем ты меня позвал, – сказал/а Соберани. – Как мы это устроим, ваше… Как там к тебе обращаются?

– Ваша звучность, – ответил Грейсон.

– Верно, ваша звучность, – ухмыльнулся/ась Соберани.

– И чего смешного?

Ухмылка не сходила с лица капитана.

– Сам придумал?

– Нет, мой главный курат.

– Наверное, он раньше работал в рекламе.

– Так и есть.

Разговор застопорился. Неудивительно. Ситуация была абсолютно искусственная и вынужденная, но дело требовалось сделать.

– Скажи что-нибудь, – попросил Грейсон.

– Что сказать?

– Неважно что. Нам просто нужно поговорить. А потом я задам Грозоблаку вопросы об этом разговоре.

– И что?

– И оно ответит.

На лице Джерико снова расцвела улыбка. Озорная. Какая-то странно очаровательная.

– Похоже на игру в шахматы невидимыми фигурами.

– Как скажешь, – согласился Грейсон.

– Ну хорошо. – Джерико на мгновение задумался/ась, и вдруг выдал/а нечто неожиданное: – Между тобой и мной есть кое-что общее.

– И что же это?

– Мы оба пожертвовали своими жизнями, чтобы спасти серпа Анастасию.

Грейсон пожал плечами.

– Только на время.

– И все же, – настаивал/а Соберани, – для такого поступка нужны храбрость и редкая способность прыгнуть в неизведанное.

– Вообще-то нет. Люди ставят кляксы постоянно.

– Да, но мы же с тобой не такие. Для нас сознательно стать квазимертвыми – значит пойти против собственной природы. Не каждый сделал бы такой выбор на нашем месте. Из этого мне стало ясно, что ты значительнее, чем твой наряд.

Теперь улыбка капитана была искренней. Честной. Грейсон никогда не встречал человека с таким разнообразием улыбок. И каждая была выразительнее, чем любые слова.

– Спасибо, – откликнулся Грейсон. – Видимо, наше общее восхищение серпом Анастасией действительно в чем-то нас… роднит.

Он затих, ожидая, что Грозовое Облако как-то это прокомментирует, но оно молчало. Оно хотело, чтобы ему задали вопрос. Но Грейсон по-прежнему не знал, что спросить.

– Не прими за оскорбление, – решился Грейсон, – но я не понимаю, как к тебе обращаться. Мистер или мисс Соберани?

Испытывая явный дискомфорт, капитан окинул/а взглядом пещеру.

– Я в сомнениях. Я очень редко оказываюсь в местах, где не видно солнца.

– Какое это имеет значение?

– Наверное, никакого… Я всегда или на открытом воздухе, или специально становлюсь у окна или люка… но здесь… в пещере…

Грейсон все еще не догадывался, что имеется в виду, и в тоне капитана появились едва заметные нотки обиды.

– Никогда не пойму, почему вы, бинары, так привязаны к своему родильному оборудованию. Какая разница, яичники у человека или тестикулы, или и то, и другое?

– Да нет… – произнес Грейсон слегка смущенно. – В смысле, в некоторых случаях разница все-таки есть, согласись?

– Тебе лучше знать.

Джери посмотрел/а ему прямо в глаза, и Грейсон обнаружил, что не в силах отвести взгляд.

– Может… разница не такая уж большая, как я думал?

Он не собирался формулировать это как вопрос. Впрочем, неважно, Джерико все равно не удостоил/а его ответом.

– Называй меня просто Джери, и не будем заморачиваться техническими подробностями.

– Хорошо! Значит, Джери. Итак, приступим.

– Мне казалось, мы уже приступили. Сейчас мой ход? – Джери притворился/ась, будто двигает воображаемую фигуру, и сказал/а: – Мне очень нравятся твои глаза. Я понимаю, почему они заставляют людей следовать за тобой.

– Не думаю, что мои глаза имеют к этому отношение.

– Ты удивишься.

Грейсон прижал наушник крепче к уху.

– Грозовое Облако, мои глаза убеждают людей следовать за мной?

– Да, временами, – ответило Облако. – Они могут оказаться полезными, когда больше ничего не помогает.

Грейсон почувствовал, что краснеет помимо собственной воли. Джери это заметил/а и выдал/а еще одну версию своей улыбки:

– Значит, Грозоблако со мной согласно.

– Возможно.

Приступая к этому разговору, Грейсон надеялся, что будет полностью его контролировать, но, похоже, ошибся. И все-таки он тоже расплылся в улыбке. Впрочем, он был уверен, что может предложить только один вариант под названием «улыбка полного придурка».

– Расскажи мне про Мадагаскар, – предложил он, уводя разговор от собственной персоны.

При воспоминании о доме поведение Джери мгновенно изменилось.

– Это очень красивое место – горы, пляжи, леса… Люди добры, деликатны и восприимчивы. Видел бы ты Антананариву – это наша столица – и закаты, когда солнце опускается среди холмов!

– Грозовое облако, – сказал Грейсон, расскажи мне что-нибудь интересное про Антананариву.

Облако ответило, и Грейсон умолк, прислушиваясь.

– Что оно говорит? – спросил/а Джери.

– Э-э-э, самое высокое здание в Антананариву достигает 309,67 метров, и у четырех зданий в мире точно такая же высота, миллиметр в миллиметр.

Джери откинулся/ась назад в легком разочаровании.

– И это самый интересный факт, по его мнению? Рассказало бы лучше про жакаранды вокруг озера Аноси или про королевские гробницы.

Но Грейсон поднял руку, чтобы остановить Джери, и задумался. Грозовое Облако ничего не говорит без причины. Фокус в том, чтобы угадать его мысли.

– Грозовое Облако, мне любопытно, а где находятся эти четыре здания?

– Одно в Чиларгентине, второе в Британии, третье в Изравии, четвертое в Новозеландии.

И опять на Джери эта информация, переданная Грейсоном, не произвела впечатления.

– Мне довелось побывать во всех этих регионах. Дома все равно лучше.