Текст книги "Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Письма"

Автор книги: Николай Гумилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)

С. Аничкова

Мы – боги, нам доступно то,

Что жалким смертным недоступно;

И что понятно в божестве,

То в смертном может быть преступно.

Пусть наши чувства стеснены

Земною бренной оболочкой...

В. Пяст

Мы по желанью до Луны

Достигнуть можем звучной строчкой.

Н. Гумилев

И пусть грозят нам смерть и червь,

И пусть минутны дни блаженства, —

Д. Цензор

Достиг я, став, как дикий зверь,

В глазах коммуны совершенства.

С. Аничкова

И дал РСФСР урок

«Всем, всем» грабителям Европы —

Что, съев голодный свой паек,

Ворует «бог», как все холопы.

(см.: Демидова О. Женщины русской эмиграции: краткий обзор материалов Бахметьевского архива // http://www.az.ru/women_cdl/html/russkie_pisatelnici_i_lit_process_2.htm).

Стр. 3–4. – Ср. жалобы Гумилева на его аграфию (т. е. нежелание писать (лат.)) в летних письмах 1914 г. М. Л. Лозинскому (№№ 133 и 134 наст. тома). Стр. 4–5. – Приложенное к настоящему письму ст-ние «Мое прекрасное убежище» (№ 1 в т. III наст. изд., автограф 1) предназначалось для журнала (еженедельника) «Златоцвет» (1913–1914), литературно-художественным отделом которого заведовал Д. Цензор. Оно было опубликовано в январе 1914 г. (Златоцвет. 1914. № 3). В том же номере журнала был напечатан отчет Цензора о январском заседании Цеха поэтов, на котором Гумилев отметил в творчестве «новейших поэтов» «стремление уйти из времени и обосновать свои переживания вне понятий: настоящее, прошедшее и будущее» (Златоцвет. 1914. № 3. С. 16). Стихи Ахматовой в «Златоцвете» не появлялись.

132

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1986 (публ. М. Баскера и Ш. Грэм), Полушин, НП.

Автограф – РГАЛИ. Ф. 147. Оп. 1. Ед. хр. 27. В стр. 3 после «считаю» ранее было «его неприличным». В стр. 10 после «деле» ранее было «будет». В стр. 13–14 после «да и не» ранее было «мог». В стр. 14 после «издательства» ранее было «, которому я не сочувствовал с самого начала, не сочувствую и теперь». В стр. 15 после «Однако» ранее было «та любовь, которую я питал к тебе». В стр. 19 после «поверь, не» ранее было «стал бы». В стр. 20 после «цепляться за» ранее было «нашу дружбу»; после «союз, если» ранее было «бы увидел, что ей». В стр. 21 после «поговорить без» ранее было «излишней».

Дат.: 16 апреля 1914 г. – по датировке Р. Д. Тименчика (НП. С. 70).

Черновой вариант ответа на письмо С. М. Городецкого от 16 апреля 1914 г., находящееся в частном архиве. Разрозненные фрагменты из этого письма приводит Р. Д. Тименчик в комментариях к НП (С. 71). Ответом на настоящее письмо явилось письмо № 32 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома. О судьбе писем Городецкого к Гумилеву, которые Ахматова некогда «дала на сохранение» Л. С. Рудаковой, см.: Ахматова А. Собрание сочинений в шести томах. Т. V. М., 2001. С. 94–95.

Сергей Митрофанович Городецкий (1884–1967) вместе с Гумилевым являлся «синдиком» «Цеха поэтов» (см. комментарий к № 106 наст. тома). Личному знакомству Гумилева с Городецким, состоявшемуся, по всей вероятности, в ноябре 1908 г., предшествовал ряд крайне нелестных высказываний будущих вождей акмеизма друг о друге. Затем в их отношениях наступил период «очной» нелицеприятной полемики, причем «антигумилевские» выпады Городецкого продолжались до самого конца 1910 г., когда он в газетной статье, направленной против «эстетизма» «аполлоновцев», упомянул и Гумилева, «у которого единицами считаются стихотворения, имеющие какое-нибудь содержание» (Да, против теченья! // Против течения. № 5. 12 ноября 1910. С. 2). Однако после такой малообещающей прелюдии произошло неожиданное сближение двух поэтов – фактически сразу же после возвращения Гумилева из Африки в марте 1911 г. (к началу апреля они уже обсуждали возможность вместе возродить «Остров»: см. комментарий к № 106 наст. тома). Конечно, эта дружба при всей ее внезапности имела свою «предысторию»: в апреле 1910 г. на прениях по поводу доклада Вяч. И. Иванова о «заветах символизма» в Обществе ревнителей художественного слова именно Городецкий вслед за Гумилевым «обрушился на доклад с резкой критикой» (см.: Кузнецова О. А. Дискуссия о состоянии русского символизма в «Обществе ревнителей художественного слова» // Русская литература. 1990. № 1. С. 205; ср. комментарии к №№ 85, 89 наст. тома). «Бунт» против Иванова, безусловно, оказался для будущих «синдиков» «Цеха поэтов» основной исходной точкой для последующего взаимодействия (впрочем, «прото-акмеистические» позиции можно, пожалуй, усмотреть и в литературно-критической продукции Городецкого этого времени (см.: Неизд 1986. С. 265)). В октябре 1911 г. у Городецкого состоялось первое заседание «Цеха...», а в феврале 1912 г. его «синдики» публично отреклись от символизма. Для большинства современников «...акмеистический союз Гумилева с Городецким представлялся каким-то непрочным, даже противоестественным. Блок, например, полагал, что акмеисты держат Городецкого “как застрельщика с именем” и что Гумилев “конфузится и шокируется им нередко”; эго-футурист И. Игнатьев иронически указывал на “дипломатичность” Гумилева, не допускавшего Городецкого до страниц “Аполлона” <...>; характерно также мнение близкого к акмеистам Г. В. Иванова: “Только правилом, что крайности сходятся, можно объяснить этот, правда, недолгий союз. Надменный Гумилев и «рубаха-парень» Городецкий – что было общего между ними и их стихами!”» (Неизд 1986. С. 264). Но для восприятия данного письма следует учесть, что «Гумилев и Городецкий <...> и не думали во всем стать единомышленниками: наоборот, «разность» между ними было возведена в некий принцип их литературной школы, в «синтетическую» программу акмеизма. <...> На такую мысль наводят, например, их тогдашние печатные отзывы друг о друге или такой факт, как помещение в № 1 «Гиперборея» полемических по отношению друг к другу стихотворений Гумилева и Городецкого о Фра Беато Анджелико <...> [И все же] в их выступлениях можно было уловить и более глубокое несогласие, знаменующее не синтетичность, а именно <...> несплоченность союза. <...> Надо полагать, что Гумилев действительно иногда «шокировался и конфузился» Городецким...» (Там же. С. 266).

После «однодневной переписки» 1914 г. Гумилева с Городецким и последующего примирения «синдиков» (см. ниже) их «союз» продолжался – без первоначального пафоса – еще года два, однако уже с весны 1914 г. «Цех поэтов» фактически распался. Весной 1916 г. Городецкий уехал корреспондентом на Закавказский фронт, и отношения поэтов, по-видимому, прекратились. Городецкий снова увиделся с Гумилевым лишь в июле-августе 1920 г., когда он приехал на месяц в Петроград; но к тому времени он занимал радикально «левую» политическую позицию, и их встречи, по его собственным словам, «окончились полным разрывом» (см.: Городецкий С. М. Мой путь // Городецкий С. Жизнь неукротимая. М., 1984. С. 16).

Стр. 5–6. – Имеются в виду совместные планы учреждения цикла лекций по стиховедению и стихосложению для молодых и начинающих поэтов; сам термин принадлежал Городецкому (Труды и дни. С. 238). «Гумилев предлагал В. А. Чудовского и Е. А. Зноско-Боровского в качестве лекторов, но эти кандидатуры не устраивали Городецкого. Впоследствии Гумилев вернулся к этому проекту под тем же названием «Литературный политехникум» – см. письмо В. А. Рождественского Н. О. Лернеру от 17 июля 1919 г.» (НП. С. 70–71). Стр. 7–8. – «Заявляя о своей непричастности к издательству «Гиперборей», Городецкий (в письме Гумилеву, на которое и отвечает поэт – Ред.) добавил: «То же самое ты с твоими мог бы сделать относительно Цеха поэтов, мне дорогого и мной на произвол судьбы и гибель отнюдь не покидаемого». В статье об истории Цеха поэтов Городецкий писал: «Когда мы с Гумилевым после ряда бесед решили основать Цех поэтов, нами руководила идея именно совмещения влияний. Гумилев в то время был убежденным парнасцем, выше всего ставившим мастерство формы. Для меня вершиной достижений являлось слияние народной поэзии с литературой в форме предельного раскрытия символов, которое есть мифотворчество, по терминологии Вяч. Иванова. Мы решили слить свои искания и поставить под их перекрестный огонь творчество молодежи. Я привел своих, Гумилев своих, и таким образом создался Цех поэтов» (Закавказское слово. 1919, 26 апреля). «Своими» Городецкий считал в первую очередь В. И. Нарбута, Вас. В. Гиппиуса, Б. А. Верхоустинского» (НП. С. 71). Стр. 9–10. – «Городецкий писал, что давно заметил в Гумилеве «уклон от акмеизма», который Гумилев не считает школой» (НП. С. 71). В ответном письме Городецкий снова заявил: «От акмеизма ты сам уходишь, заявляя, что он не школа; также и из Цеха, говоря, что он погиб» (№ 34 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома).

Но следует отметить, что за три дня до этого, 13 апреля 1914 г., Гумилев выступил в «Бродячей собаке» по поводу доклада Кузмина о современной русской прозе, и там, согласно своему оппоненту, недвусмысленно высказывался по поводу школ: «Н. Гумилев <...> находил школы необходимыми, как ярлыки и паспорта, без которого <...> человек только наполовину человек и нисколько не гражданин» (Кузмин М. А. Как я читал доклад в «Бродячей собаке» // Синий журнал. 1914. № 18. С. 6). Об «уходе» из Цеха еще до этого просили некоторые рядовые «цеховики»: «В зиму 1913/1914 <...> мы стали тяготиться Цехом и даже дали Городецкому составленное Осипом [Мандельштамом] и мною прошение о закрытии Цеха. Сергей Городецкий наложил резолюцию: “Всех повесить, а Ахматову заточить”» (Ахматова А. Собрание сочинений в шести томах. Т. V. М., 2001. С. 30). Но Ахматовой принадлежит и другая версия об «уходе из акмеизма» самого Городецкого из-за разногласия «синдиков» в апреле 1914 г.: «...немного поклевав акмеизма, [Городецкий] <...> устремился дальше. Картина этого «дальше» ярко обрисована в составленной или анонимно подсказанной им Антологии 1914 (очевидно, довоенной), где Г<умилев>, бывший недавно союзник, объявлен стилизатором, а сам С. Г<ородецкий> – народником (!?) вместе с Клюевым <...> а слово акмеизм вообще отсутствует...» (Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966). Москва; Torino, 1996. С. 245). Стр. 11–12. – «Городецкий писал: “Объяснения твои относительно появления изд<ательства> «Гиперборей» я не могу признать достаточными”» (НП. С. 71). Речь шла о прекращении деятельности издательства. Последний номер журнала «Гиперборей» (№ 9/10) вышел в марте 1914 г. (о нем см. комментарий к № 123 наст. тома). В марте под маркой «Гиперборей» вышли «Четки» Ахматовой, затем – «Горница» Г. Иванова. «Готовящимися» были объявлены стихотворный сборник М. Лозинского, второе издание «Камня» О. Мандельштама и «Одноактные пьесы в стихах» Гумилева. Два первых издания осуществились лишь через два года, третье – не состоялось. Стр. 16–17. – Обмену письмами предшествовал разговор обоих поэтов в комнате Гумилева в Тучковом переулке, прерванный приходом В. К. Шилейко (см.: НП. С. 71). Стр. 26–27. – См. в воспоминаниях Ахматовой о Мандельштаме: «Я вижу его как бы сквозь редкий дым-туман Васильевского острова и в ресторане бывшего Кинши (угол Второй линии и Большого проспекта; теперь там парикмахерская), где когда-то, по легенде, Ломоносов пропил казенные часы и куда мы (Гумилев и я) иногда ходили завтракать с «Тучки». Никаких собраний на «Тучке» не было и быть не могло. Это была просто студенческая комната Николая Степановича, где и сидеть-то было не на чем» (Ахматова А. Собрание сочинений в шести томах. Т. V. М., 2001. С. 23; под «Тучкой» имеется в виду комната в Тучковом переулке, д. 17, кв. 29). Стр. 27–30. – «Объяснение» состоялось вечером в тот же день, и отношения до известной степени восстановились. 25 апреля 1914 г. Гумилев и Городецкий (вместе с Мандельштамом и М. А. Зенкевичем) выступали с докладами об акмеизме в Литературном обществе, в «майском» «Аполлоне» появилась «акмеистическая» рецензия Гумилева на «Цветущий посох» Городецкого (№ 65 в т. VII наст. изд.). В июле 1914 г. Гумилев с Городецким участвуют в петербургских манифестациях в поддержку Сербии – о чем Гумилев сообщает в письме к Ахматовой (см. № 136 наст. тома). «...В течение следующих полутора лет они снова – может быть, и не раз – ссорились и затем мирились. О новом расхождении между Городецким и соратниками Гумилева по Цеху свидетельствует <...> его статья «Стихи о войне (в «Аполлоне»)», напечатанная в «Речи» от 3 ноября 1914 г. Однако в январе 1915 г. Гумилев и Городецкий вместе сфотографировались; <...> весной того же года Мандельштам, Ахматова и Г. Иванов выступили вместе с Городецким на одном поэтическом вечере; <...> На новые разногласия намекает обзорная статья Г. Иванова о поэзии 1915 г., напечатанная в «Аполлоне» (1916. № 1. С. 59–61), но 30 апреля 1916 г. появилась большая статья Городецкого «Поэзия как искусство» (Лукоморье. 1916. № 18. С. 19–20), которая во многом дезавуирует ноябрьскую статью в «Речи» и несомненно указывает на восстановление хороших отношений с Гумилевым...» (Неизд 1986. С. 266–267). Ср. свидетельство Ахматовой: «В 1915 году произошла попытка примирения, и мы были у Городецких на какой-то новой квартире (около мечети) и даже ночевали у них, но, очевидно, трещина была слишком глубокой, и возвращение к прежнему было невозможно» (Ахматова А. Собрание сочинений в шести томах. Т. V. М., 2001. С. 95). Стр. 31–32. – В беловом варианте письма имелся и постскриптум, как явствует из ответного письма Городецкого (см. № 34 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома).

133

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Полушин, НП (публ. Р. Д. Тименчика).

Автограф – Архив Лозинского.

Дат.: до 1 июня 1914 г. – по почтовому штемпелю места отправления и содержанию.

Письмо вложено в конверт, адресованный: «Петербург. ЕВ Михаилу Леонидовичу Лозинскому. Черная Речка (Wammelsuu), дача Шапировой [редакция «Аполлон». Разъезжая, 8]. Ст. Териоки Финляндск<ой> ж<елезной> д<ороги>». Штемпель почтового отделения Подобино Тверской губернии – 01.06.14. Штемпель городской почты С.-Петербурга – 02.06.14. Штемпель С.-Петербург 47 Контора 53 – 12.06.14. Штемпель Териоки Terijoki – 26.06.14. Штемпель Ваммельсуу Wammelsuu 26.06.14. На обратной стороне конверта имеется лиловый штамп «Вынуто из ящика», очевидно, послуживший основанием для второго петербургского штемпеля. Финляндские штемпели – по «новому», европейскому стилю.

Письмо написано Гумилевым в Слепнево, куда он приехал вместе с Ахматовой в 20-х числах мая 1914 г. (см.: НП. С. 72) и отражает первоначальные планы поэта провести весь летний сезон с женой и сыном в Тверской губернии. Эти планы будут вскоре перечеркнуты конфликтом с Ахматовой и последующим драматическим разрывом (подробно см. комментарий к № 37 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). См. также комментарий к № 134 наст. тома.

Стр. 3. – Ироническая реминисценция из Пушкина (ср.: «Октябрь уж наступил – уж роща отряхает...» («Осень. (Отрывок)»). Стр. 6. – Здесь – каркас фразы; турнюр – жесткий каркас юбки, применявшийся еще в женских туалетах XIX – начала XX вв. Стр. 7. – Имеется в виду герой романа Ф. М. Достоевского «Бесы». Стр. 13. – Чацкина Софья Исааковна – редактор журнала «Северные записки». Речь идет о гонорарах за переводы Гумилевым поэмы Ф. Вьеле-Гриффена «Кавалькада Изольды» (Северные записки. 1914. № 1) и драмы Р. Браунинга «Пиппа проходит» (Северные записки. 1914. № 3 и № 4). Стр. 17. – Имеется в виду Татьяна Борисовна Лозинская (урожденная Шапирова, 1885–1955), жена М. Л. Лозинского.

134

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Полушин, НП (публ. Р. Д. Тименчика).

Автограф – Архив Лозинского.

Дат.: 9/22 июля 1914 г. – по почтовому штемпелю.

Открытка с художественной фотографией и подписью «Териоки. Берег моря», адресованная: «Териоки. Ваммельсуу. Дача Шапиро. ЕВ Михаилу Леонидовичу Лозинскому» (фамилия написана с исправлениями букв). Штемпель Териоки Terijoki – 22.07.14. Штемпель Ваммельсуу Wammelsuu – 23.07.14. Датировки по «новому», европейскому стилю. Ответом на это письмо явилось письмо М. Л. Лозинского от 10/23 июля 1914 г. (№ 36 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома).

Письмо к М. Л. Лозинскому написано в обстоятельствах, крайне сложных для поэта, вовлеченного (в большей степени по его собственной вине) в чрезвычайно тяжелый семейный скандал. Это – обращение к другу за помощью (подробно см. о событиях июня-июля 1914 г. в комментариях к № 37 наст. тома). Лозинский показал себя настоящим другом Гумилева и Ахматовой, сумевшим с предельным тактом выполнить сложную «примирительную» роль в конфликте супругов, чуть-чуть было не обернувшемся полным разрывом.

По словам И. В. Одоевцевой, великий переводчик и даровитый поэт Михаил Леонидович Лозинский (1886–1955) был «ближе всех других» к Гумилеву из его литературного окружения (см.: Одоевцева I. С. 48). «Лозинский был одним из первых и самых активных членов «Цеха поэтов», хотя, как известно по воспоминаниям о нем А. Ахматовой, «когда зарождался акмеизм и ближе Михаила Леонидовича у нас [акмеистов] никогда не было, он все же не хотел отречься от символистов, оставаясь... другом нас всех» (Сочинения. Т. 2. Мюнхен, 1968. С. 189). Ср. определение его творчества как «некоего синтеза распадающегося символизма с раннеакмеистическими конструкциями», но не принадлежавшего ни к одному из этих течений, в статье В. Н. Топорова «Две главы из истории русской поэзии начала века» (Russian Literature. VII–VIII. (1979). P. 285). Он был также секретарем редакции «Аполлона» (заменив на этой должности Е. А. Зноско-Боровского), редактором и издателем журнала «Гиперборей» и владельцем одноименного издательства. <...> После революции Гумилев и Лозинский снова близко сотрудничали – наверное, с самого возвращения Гумилева в Петроград в мае 1918 г. – в возобновленном книгоиздательстве «Гиперборей» (см. №№ 170, 171 наст. тома и комментарии к ним – Ред.) и с осени того же года в редакционной коллегии «Всемирной литературы», где Гумилев, Лозинский и Блок составляли специальную поэтическую комиссию, занимавшуюся редактированием стихотворных переводов. В этом качестве Гумилев и Лозинский иногда редактировали переводы друг друга, совместно подготовили сборник немецких пьес (см. составленный И. Ф. Мартыновым список переводов, выполненных Гумилевым для «Всемирной литературы» (Гумилевские чтения 1984. С. 87–95). Как и Гумилев, Лозинский читал лекции о стихотворном переводе в Студии Всемирной литературы, а затем и в Студии Дома искусств; вошел в первоначальный состав организационной группы и приемной комиссии Петроградского союза поэтов...» (Неизд 1986. С. 281–282).

Стр. 5–6. – «Дачный адрес Гумилева установился не сразу. 7 июля 1914 г. критик М. В. Бабенчиков писал Н. И. Кульбину: «Вчера приехал в Куоккало на семь дней Н. С. Гумилев. Он Вас хотел бы повидать, его адрес пансион «Олюсино», комн. № 7» (РМ. Ф. 134. № 21. Л. 5)» (НП. С. 72).

135

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Соч III, Полушин, В мире отеч. классики, с ошибками, Хейт, Новый мир, с ошибками.

Автограф – ИРЛИ. Р. I. Оп. 5. № 499.

Дат.: 10/23 июля 1914 г. – по датировке Соч III (С. 238).

Ответом на это письмо явилось письмо А. А. Ахматовой от 17 июля 1914 г. (№ 38 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). «Примирительное» письмо Гумилева после разрыва с женой в июне 1914 г. (см. комментарий к № 37 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома).

Стр. 5–8. – «Гомеровский» перечень «знакомых из Териок», очевидно, призван стать «эпическим щитом» для лирического подтекста письма, написанного «беженцем из Либавы». Согласно блестящей комментаторской версии этого «перечня», принадлежащей Р. Д. Тименчику: «Евреинов Николай Николаевич (1879–1953) – режиссер, драматург, теоретик театра, автор развернутой концепции «театрализации жизни». В помете на полях статьи «Наследие символизма и акмеизм» Блок соотнес фразу «Здесь смерть – занавес, отделяющий нас, актеров, от зрителей» с излюбленными метафорами Евреинова. Кульбин Николай Иванович (1866–1917) – художник, теоретик искусства, организатор кабаретного театра. Искусствовед М. Бабенчиков писал ему из Петербурга 7 июля 1914 года: «Вчера приехал в Куоккало на семь дней Н. С. Гумилев. Он хотел бы Вас повидать <...>. У Гумилева, оказывается, есть три пьесы (одна из них «Актеон» нигде еще не шла), не требующие никаких затрат. <...> Н. С. Гумилев предлагает всяческое содействие и помощь. По-моему, этим надо очень дорожить» (РМ. Ф. 134. № 21. Л. 5). Лозинский жил в Ваммельсу в девяти верстах от Териок. <...> Сын Лозинского Сергей родился 20 июля 1914 года (ему посвящено ст-ние Гумилева «Новорожденному»). Есть театр... – В Летнем театре в Куоккала в этот сезон (начиная с конца мая) ряд спектаклей был поставлен А. П. Зоновым. Концертная программа этого театра («Кабаре»), поставленная К. Э. Гибшманом, показывалась в Териоках 6 июля 1914 г. В театре помимо названных Гумилевым участвовали также Г. А. Авлов, К. А. Фетисова, Г. Ф. Нотман, В. Я. Степанов и др. Гибшман Константин Эдуардович (1882–1942) – актер, конферансье, драматург. Сладкопевцев Василий Владимирович (1876–1957) – актер, чтец, автор рассказов для эстрады. Блок Любовь Дмитриевна (1881–1939) – жена Александра Блока, актриса. В сентябре 1921 г. вместе с матерью присутствовала на панихиде по Гумилеву в Казанском соборе. Мгебров Авель Александрович (1884–1966) – актер, режиссер, мемуарист» (Соч III. С. 339–340). Стр. 9–11. – Имеется в виду отзыв Чуковского на книгу «восьмистиший» С. М. Городецкого «Цветущий посох» (1913), являвшуюся вершиной «акмеистического периода» в творчестве «второго синдика» «Цеха поэтов». Рецензия эта увидела свет лишь на следующий год (Журнал журналов. 1915. № 1) и в полной мере оправдала прозорливость Гумилева, продемонстрировав в очередной раз парадоксальность мышления Чуковского-критика. Он сконцентрировал свое внимание на акмеистической идее строгой «поэтической дисциплины», отметив, что стихи «Цветущего посоха», воплощенные в классические формы (см. рецензию на эту же книгу Гумилева – № 65 в т. VII наст. изд. и комментарии к нему) безусловно выигрывают в плане культуры слога на фоне импрессионистически-«стихийного» стиля раннего Городецкого. Однако, по мнению Чуковского, «стихийный» Городецкий был в общем интереснее. Являлась ли эта оценка акмеизма положительной или отрицательной – каждый понимал по-своему. Стр. 15–16. – Эта статья написана не была. Стр. 16–17. – До нас дошел только начальный фрагмент статьи (см. № 66 в т. VII наст. изд. и комментарии к нему), которая, по-видимому, из-за начала войны так и осталась нереализованным замыслом поэта. Стр. 17. – В записях П. Н. Лукницкого о событиях лета 1914 г. фигурирует повесть «Княжна Ира» («С конца мая до 20-х чисел июня. <...> Обдумывает повесть «Княжна Ира». Примечание: Повесть «Княжна Ира», задуманная под названием «Белый Единорог», еще в 1903 г. не была написана и теперь. <...> С начала до середины июля. <...> Замысел написать повесть «Княжна Ира» оставлен уже окончательно» (Труды и дни. С. 240–241). Об этом замысле в общем контексте наследия Гумилева-прозаика см. вступительную статью к разделу «Комментарии» в т. VI наст. изд.

136

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Соч III, Полушин, В мире отеч. классики, Хейт, Новый мир (публ. Э. Г. Герштейн).

Автограф – ИРЛИ. Р. I. Оп. 5. № 499.

Дат.: 17 июля 1914 г. – по почтовому штемпелю.

Почтовая карточка. Штемпель почтового отделения С.-Петербурга – 17.07.14. Штемпель почтового отделения Подобино Тверской губернии – 19.07.14.

Письмо фиксирует момент благополучного разрешения конфликта супругов Гумилевых (см. комментарий к № 37 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). Написанное в самый канун военных событий (П. Н. Лукницкий отмечает, что, приехав в Петербург из Териок в «середине» июля – очевидно, 15 июля 1914 г., в день объявления Австрией войны Сербии, – Гумилев «вместе с С. М. Городецким участвует в манифестациях, приветствующих сербов, с В. К. Шилейко – в манифестациях перед посольствами; присутствовал при разгроме германского посольства» (Труды и дни. С. 243)), это письмо все-таки последнее «мирное» письмо Гумилева жене. Очевидно, хронология событий этих дней была следующая: 17-го июля Гумилев отсылает письмо и, действительно, приезжает в Слепнево, как и писал, 19-го июля 1914 г. Происходит примирение Гумилева и Ахматовой – и именно в этот день Германия объявляет войну России. Весть эта доходит до Слепнево вечером (ср. слова Ахматовой: «Утром еще спокойные стихи про другое («От счастья я не исцеляю...»), а вечером вся жизнь вдребезги» (Черных В. А. Указ. соч. С. 76)) – и Гумилев немедленно возвращается в столицу, где решает поступить вольноопределяющимся в действующую армию. 23 июля он возвращается в Слепнево, а 25-го слепневские обитатели покидают усадьбу, жизнь в которой в это безумное во всех отношениях лето, очевидно, «не заладилась»: Анна Ивановна с внуком сразу возвращаются в Царское село, а Гумилев и Ахматова задерживаются в Петербурге на два дня (25–27 июля 1914 г.), гостят у Шилейко, общаются с М. Л. Лозинским (счастливым отцом!), затем – также уезжают в Царское, где Гумилев начинает хлопотать о приеме на военную службу (см.: Труды и дни. С. 243; Соч III. С. 387). Так завершается мирная жизнь Гумилевых.

Стр. 5. – «В 1920-е годы Мандельштам в ответ на расспросы П. Н. Лукницкого не мог прокомментировать эту фразу» (Соч III. С. 341). Стр. 6. – Имеется в виду «Путешествие в страну эфира» (см. № 15 в т. VI наст. изд. и комментарии к нему).

137

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Соч III, Полушин, В мире отеч. классики (публ. Э. Г. Герштейн), Хейт, Новый мир.

Автограф – ИРЛИ. Р. I. Оп. 5. № 499.

Дат.: до 6 сентября 1914 г. – по датировке Соч III (С. 238).

Об историческом фоне данного письма см. комментарий к № 16 в т. VI наст. изд. В качестве дополнения можно привести сведения П. Н. Лукницкого (со слов Ахматовой и А. И. Гумилевой: «1914. Середина августа. Принят на военную службу в качестве охотника, с предоставлением выбора рода оружия. Выбрал кавалерию и был назначен в сводный запасной кавалерийский полк, расквартированный в Новгороде. Получив назначение, отправился в полк в Новгород для прохождения шестинедельного обучения военной службе. В этот же полк был назначен и племянник Н. Г. – Н. Л. Сверчков. <...> 2-я половина августа и начало сентября. Вместе с Н. Л. Сверчковым в деревне Ноболки близ Новгорода в полку проходит курс военной службы. Ученье происходит ежедневно: по одному часу, по два часа 2 раза в день. Скучает, мечтая о походе. Читает. За отдельную плату берет у одного из унтер-офицеров частные уроки рубки и защиты шашкой. Переписывается с женой, с матерью. В начале пребывания в полку к Н. Г. приезжала жена, вместе с ней ездил в Царское село в кратковременный отпуск. Перед выступлением в поход с Н. Л. Сверчковым приезжал в Царское село вторично» (Труды и дни. С. 244)).

Стр. 4–6. – Русская армия, выполняя союзнические обязательства перед Францией, начала наступление на противника одновременно с французами, на пятнадцатый день своей мобилизации. Русский генеральный штаб, под давлением военного министра В. А. Сухомлинова совершил стратегическую ошибку, запланировав два расходящихся направления наступления: в Восточную Пруссию, против Германии, и в Галицию, против Австро-Венгрии. Наступление в Восточной Пруссии обернулось т. н. «августовской катастрофой» – разгромом двух русских армий под Танненбергом, зато наступление в Галиции было успешным и 6 сентября 1914 г. под Гродеком три австро-венгерские армии были разбиты и обращены в бегство. Франция, используя стратегическую слабость Германии, вынужденной вести «войну на два фронта», одержала в августе 1914 г. решительную победу в битве на Марне. Вероятно, именно с этой победой союзников и поздравляет жену Гумилев, поскольку главные успехи русских в Галиции пришлись уже на время прибытия Гумилева в Лейб-гвардии Уланский Ее Величества полк, и, к тому же, значение этих побед было ослаблено августовской катастрофой в Восточной Пруссии. Новый 1915 год Гумилев встретил не в «Бродячей собаке», а в сторожевом охранении под Држевицей. Стр. 7–8. – Гумилев пишет о себе и о Н. С. Сверчкове.

138

При жизни не публиковалось. Печ. по: Соч III.

Соч III, Полушин, В мире отеч. классики (публ. Э. Г. Герштейн), Хейт, Haight, Новый мир.

Автограф – Архив Лесмана.

Дат.: 7 октября 1914 г. – по датировке Е. Е. Степанова (см. комментарий к № 16 в т. VI наст. изд.).

Об историческом фоне данного письма см. комментарий к № 16 в т. VI наст. изд.

Стр. 6–7. – Гумилев цитирует (неточно) поэму Ахматовой «У самого моря» («Я собирала французские пули, / Как собирают грибы и чернику...»). Стр. 9–10. – К письму прилагалось ст-ние «Наступление» (№ 14 в т. III наст. изд.), опубликованное в № 10 «Аполлона» за 1914 г.

139

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Полушин, НП (публ. Р. Д. Тименчика).

Автограф – Архив Лозинского.

Дат.: 1 ноября 1914 г. – по штемпелю места отправления и содержанию.

Письмо написано на так называемой «секретке» (вид почтового отправления с перфорацией по периметру, позволяющей раскрыть заклеенное письмо только оторвав края), адресованной: «Петроград. ЕВ Михаилу Леонидовичу Лозинскому. Редакция «Аполлона». Разъезжая, 8». На лицевой стороне – три почтовых штемпеля «Шанцынов. 01.11.14», на обратной – штемпель петроградской городской почты – 12.11.14.

Об историческом фоне данного письма см. главы I и II № 16 в т. VI наст. изд. и комментарии к ним.

Стр. 35. – Шилейко Владимир Казимирович (1891–1930) – выдающийся востоковед, поэт, в это время близкий друг М. Л. Лозинского; с 1918 г. – второй муж Ахматовой. Стихи Шилейко о Гумилеве, о которых упоминается в стр. 38, неизвестны.

140

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Полушин, НП (публ. Р. Д. Тименчика).

Автограф – Архив Лозинского.

Дат.: 2 января 1915 г. – авторская датировка.

Письмо написано на «секретке», адресованной: «Петроград. ЕВ Михаилу Леонидовичу Лозинскому. Редакция «Аполлона». Разъезжая, 8». Справа – штамп овальной формы «Доплатить коп. Петроград», зачеркнутый синим карандашом. Внизу слева: «Из действующей армии». На обороте два почтовых штемпеля. Штемпель городской почты С.-Петербурга (так! – Ред.) – 08.01.15. Штемпель 10 12 конторы 31 Петрограда – 08.01.15. Возможно, «запоздалым» ответом на это письмо явилось письмо Лозинского от 21 октября 1915 г.

Об историческом фоне данного письма см. комментарии к главе VI № 16 в т. VI наст. изд.