Текст книги "Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Письма"
Автор книги: Николай Гумилев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)
Думаю устроить, чтобы гиперборейские издания печатались после войны в Лондоне, это будет много лучше и даже дешевле. Здесь книга прозы, 300 стр<аниц,> 1000 экз<емпляров,> на плотной бумаге и в переплете, стоила еще совсем недавно 500 р<ублей>
Ну целую тебя и посылаю кучку стихов, если захочешь, дай их Маме, пусть печатает.
Твой всегда Коля.
167. М. Л. Лозинскому
<Лондон. Конец июня (н. ст.) 1917 г.>
Дорогой Михаил Леонидович,
я просидел в Лондоне две недели и сегодня еду дальше. В Лондоне я не потерял времени даром. Видел много поэтов, художников, эссеистов; дал интервьюеру одной литературной газеты (еженед<ельной>) общий мой взгляд на современную поэзию, пришел на помощь одному переводчику в составлении антологии совр<еменных> русских поэтов. В этом я очень просил бы и твоей помощи. Переводчику необходимо знакомиться с поэзией последних лет, чтобы написать вступленье, и может быть, ты бы мог выслать нужные книги. Подробности относительно пересылки и денег тебе напишет Анреп.
Нужно достать: В. Иванов: Cor Ardens (оба тома) и Нежная тайна, А. Белый: Золото в лазури, И. Анненский: Кипарисовый ларец, Ахматовой: корректуру Белой стаи, Мандельштама: Камень (второй, если еще нет третьего), Лозинского: Горный ключ, Ходасевича: Счастливый домик, Клюева все три книги, Кузмина: Осенние озера и Глиняные голубки, Гумилева: Чужое небо, Колчан и оттиск Дитяти Аллаха. И, если можно, декабрьскую книгу «Русской мысли» (ст<атья> Жирм<унского>) и № Аполлона со статьями об акмеизме.
Я чувствую себя совершенно новым человеком, сильным как бык и помолодевшим по крайней мере на пятнадцать лет. Написал уже десяток стихотворений, и строчки бродят в голове. По-английски уже объясняюсь, только понимаю плохо. «Дельвига нету со мной...», вот одно горе. Помнишь, что мы должны после войны вместе ехать за границу.
А что делает неверный Шилей? Впрочем, я не имею права задавать вопросы, потому что до сих пор не знаю, куда мне писать.
Отношение к русским здесь совсем неплохое, а к революции даже прекрасное. Посылаю тебе одно из моих последних стихотворений, если папа захочет, пусть печатает в «Аполлоне», с твоего одобрения, потому что я еще не знаю, хорошо оно или плохо.
Кланяйся от меня всем, кто еще не забыл меня.
Жму твою руку.
Твой Н. Гумилев.
Прости, что опять беспокою тебя просьбами, но это для русской поэзии.
168. А. А. Ахматовой
<Париж. После 13/25 октября 1917 г.>
Дорогая Анечка,
ты, конечно, сердишься, что я так долго не писал тебе, но я нарочно ждал, чтобы решилась моя судьба. Сейчас она решена. Я остаюсь в Париже в распоряжении здешнего наместника от Временного правительства, т<о> е<сть> вроде Анрепа, только на более интересной и живой работе. Меня, наверно, будут употреблять для разбора разных солдатских дел и недоразумений. Через месяц, наверно, выяснится, насколько мое положение здесь прочно. Тогда можно будет подумать и о твоем приезде сюда, конечно, если ты сама его захочешь. А пока я еще не знаю, как велико будет здесь мое жалованье. Но положение во всяком случае исключительное и открывающее при удаче большие горизонты.
Я по-прежнему постоянно с Гончаровой и Ларионовым, люблю их очень. Теперь дело: они хотят ехать в Россию, уже послали свои опросные листы, но все это очень медленно. Если у тебя есть кто-нибудь под рукой из мин<истерства> иностр<анных> дел, устрой, чтобы он нашел их бумаги и телеграфировал сюда в консульство, чтобы им выдали поскорее паспорта. Их дело совершенно в порядке, надо только его ускорить.
Я здоров и доволен своей судьбой. Дня через два завожу постоянную комнату и тогда напишу адрес. Писать много не приходилось, все бегал по разным делам.
Здесь сейчас Аничков, Минский, Мещерский (помнишь, бывал у Судейкиных). Приезжал из Рима Трубников.
Целуй, пожалуйста, маму, Леву и всех. Целую тебя.
Всегда твой Коля.
Когда Ларионов поедет в Россию, пришлю с ним тебе всякой всячины из Galerie Lafayette.
169. М. Ф. Ларионову
<Париж. Вторая половина 1917 г.>
Видишь, Михаил Федорович, я пришел как было условлено в половине второго, чтобы идти в типографию и к Кастелюччи, а тебя нет. Не говори же после этого, что я бездеятелен, а ты аккуратен.
Целую ручку Натальи Сергеевны, жму твою.
Гумилев.
170. М. Л. Лозинскому
<Петроград. 18 июня 1918 г.>
Дорогой Михаил Леонидович,
дай, пожалуйста, подательнице этого письма мои сочинения, т<о> е<сть> «Путь конквист<адоров>», «Романт<ические> цветы», «Жемчуга», «Чужое небо», «Колчан» и тот милый сборник переводов.
Это для Михайлова, который подумывает меня издать. Он будет с ними крайне бережен и послезавтра (в четверг) возвратит. Не откажи, пожалуйста. Дела Гиперборея идут.
Искренно твой Н. Гумилев.
171. А. Л. Волынскому
<Петроград. Вторая половина июля – сентябрь 1918 г.>
Многоуважаемый Аким Львович,
посылаю Вам первое послание для «Биржевых». Скоро дам ряд статей и рецензий книг стихов. Пользуюсь случаем напомнить Вам о Вашем обещании устроить мне аванс на счет моего гонорара. О том, когда и где мне его получить, не откажите черкнуть мне несколько слов.
Искренне уважающий Вас Н. Гумилев.
P. S. Информационный материал прошу печатать без подписи.
Театр
В скором времени в помещении журнала «Аполлон» открывается камерный театр, рассчитанный всего на шестьдесят зрителей.
Репертуаром заведует Н. Гумилев, художественною частью Г. Гидони, постановками В. Соловьев и С. Радлов. Труппа состоит из бывших учеников студии Мейерхольда, ныне закрытой. На билеты будет открыта запись. К постановке предполагается «Киклоп» Еврипида в переводе Иннокентия Анненского, «Мистерия Адама» анонима XII века, перевод М. Лозинского, «Подвиг Хокусая», японская драма XVIII века, и «Сид» Корнеля в переводе Н. Гумилева.
Книги
Книгоиздательство «Гиперборей» возобновило свою деятельность: кроме уже вышедших книг Н. Гумилева – «Мик», африканская поэма, «Костер», новый сборник стихов, и «Фарфоровый павильон», китайские стихи, – намечены к изданию новый сборник стихов Анны Ахматовой, «Фамира Кифаред» Иннокентия Анненского, ассирийский эпос о Гильгамеше, «Тристан и Изольда» по древнейшему стихотворному тексту и пр. Большое внимание уделено художественной стороне изданий. Все украшены заставками современных и старых графиков, некоторые печатаются в две краски.
* * *
Начинает свою деятельность издательство «Книжная редкость». К изданию предположены книги, которые еще не появились на русском языке и редки на том, на каком написаны. Кроме виньеток, они будут снабжены графическими рисунками, раскрашенными от руки. Каждое издание выходит в количестве 300 экз<емпляров> и повторено не будет. В ближайшем времени выходят «Матрона из Ефеса», повесть Тита Петрония Арбитра с иллюстрациями Г. Гидони, и «Абиссинские песни», собранные Н. Гумилевым, с рисунками по образцам абиссинской живописи. Предполагаются к изданию «Письма о танце» Апулея, «Письма о живописи» Дюрера и пр.
* * *
Издательство «Прометей» приступило к переизданию «Четок» и «Белой стаи» Анны Ахматовой и «Романтических цветов», «Жемчугов», «Чужого неба» и «Колчана» Н. Гумилева.
172. Е. Р. Малкиной
<Петроград. Осень 1918 г.>
Екатерина Романовна,
случилось то, чего я никак не мог предполагать: Вы меня в чем-то упрекаете в Вашем письме. Я не совсем понял, может быть, побоялся понять его среднюю часть. Для ясности восстановил события того дня. Я шел к Вольфу, ничего не думая, просто очень радуясь, что увижу Вас. Когда мы встретились и Вы сказали мне о холоде, у меня замелькали тысячи планов: пойти в Исаакиевский собор, но я не знал, откроется ли он; во «Всем<ирную> литературу», там масса знакомых; в Музей Древностей, это далеко, и т. д. И вдруг я вспомнил, что на Гороховой есть приличная, тихая гостиница, где я часто останавливался, приезжая с фронта и из-за границы. Я думал достать там дров и посидеть перед камином, как в Арионе. Ничего странного или предосудительного я в этом не видел, не вижу и теперь. Наоборот, этот тихий и скромный отель напоминал мне отели константинопольские, афинские и каирские и как-то краем предвосхищал мою мечту о поездке с Вами на Восток. В комнате я несколько раз пытался достать дров, но неудачно и тогда только предложил Вам перейти рядом, где ведь действительно было и теплее и удобнее. Вы написали и о моем огромном усильи воли, и о Ваших колебаньях, которые я, конечно, видел. Приходило ли Вам в голову, что мое усилье воли я направил только на себя и в Ваших колебаниях стал на сторону Вашего теперешнего решения? Нет, очевидно, я просто не понял всей средней части Вашего письма. Все эти дни я ждал, что Вы подадите мне весть о себе и мы встретимся. Я прекрасно знал, что Вы скажете «нет» и почувствовал, что это «нет» будет для меня ослепительнее и нужнее самого ясного «да». Огненное искушенье, о котором говорит апостол Петр, предназначено мне, а не Вам. Я отлично знаю, во имя чего и любовь, и поэзия, и жизнь – это та вершина, которая венчает все мое творчество. Да, Вас бы я мог любить, ничего не ожидая и получая безмерно много для духа.
И вся первая часть Вашего письма не жестокость (как Вы думали), а светлая милость.
Я писал о Вас, когда говорил, представлял себе, что Вы тоже меня слушаете, и говорил хорошо. Никогда еще я так не радовался солнцу, как вчера, мне казалось, что оно светит только для Вас. Я думал, как радостно мы встретимся, как я Вам расскажу о том чудесном новом – или только забытом – чему научили меня Ваши глаза и Ваше «нет». И я верил, что Вы захотели бы и стали меня слушать.
Но Вы слишком ясно дали мне понять в письме, что Вам тяжело со мной встречаться, хотя Вы на это «согласны». Я так причинил Вам много боли. Но, правда, если я виновен, то лишь в том, что не до конца понимал тютчевское стихотворение: «Не верь, не верь поэту, дева». Теперь я его понял и скрываюсь. Мы встречались только в Арионе, я не буду туда ходить. Это только справедливо. Мне по вечерам следует работать, Вам – отдыхать после дневной работы. Однако я думаю, было бы много лучше во избежание всяких предрассудков и догадок встретиться еще один раз там же и провести полчаса в одной компании. Сделаемте это завтра: я не буду Вас тревожить разговорами, буду просто болтлив и скоро уйду. К тому же, так как я не могу от Вас чего-нибудь скрывать, мне мучительно хочется увидеть Вас еще один раз, хоть и в последний.
Н. Г.
173. А. Н. Тихонову-Сереброву
<Петроград. 4 февраля 1919 г.>
Многоуважаемый Александр Николаевич,
я сегодня не приду – заболел. Температура повышена. Посылаю проредактированную Заиру. Распорядитесь, чтобы повесили объявление об отмене завтрашнего моего семинария.
Искренно Ваш Н. Гумилев.
174. К. И. Чуковскому
<Петроград. 21 ноября 1919 г.>
Дрова пришли, сажень, дивные. Вечная моя благодарность Вам. Пойду благодарить П<етра> В<ладимировича>.
Вечно Ваш Н. Г.
175. О. Н. Арбениной
<Петроград. Осень 1919 г. (?)>
Ольга Николаевна,
опять я целую вечность не могу Вас встретить. Сегодня занятий в Институте не будет – студенческая сходка, и я буду переходить на зимнее положение. Если Вам не покажется очень скучно уставлять вещи и книги, придите сегодня часов в семь. У меня была куча несчастий (уже прошла), расскажу при встрече.
Преданный Вам навек Н. Гумилев.
176. К. И. Чуковскому
<Петроград. До 16 февраля 1920 г.>
Напишите статью о переводах и переводчиках для Альманаха Проф<ессионального> союза.
Н. Г.
177. К. И. Чуковскому
<Петроград. Весна (?) 1920 г.>
Корней Иванович,
вчера я презентировал всю Абидосскую Невесту, пер<евод> И. Козлова, и когда утром проснулся, было половина второго. Я решил, что идти к Вам поздно. Если простите меня, посвящу Вам второе издание Мика.
Н. Г.
178. О. Н. Арбениной
<Петроград. 15 марта 1920 г.>
Олечка моя,
как досадно вышло с субботой! А я и в воскресенье в час ждал Вас, а вечером пошел на Тантриса, но Вас не было. Буду ждать Вас в среду и в четверг в час дня перед Вашим домом. Я выучил наизусть все афиши по соседству. Стихи из Бежецка я послал, но знаю по личному опыту, что письма оттуда редко доходят, и потому не удивляюсь, что они пропали. Посылаю Вам их опять. Ужасно хочется Вас увидеть, все время только об этом и думаю. Приходите же в среду.
Целую Ваши милые ручки.
Ваш Н. Гумилев.
Приглашение в путешествие
Уедем, бросим край докучный
И каменные города,
Где Вам и холодно и скучно,
И даже страшно иногда.
Нежней цветы и звезды ярче
В стране, где светит Южный Крест,
В стране богатой, словно ларчик
Для очарованных невест.
Мы дом построим выше ели,
Мы камнем выложим углы
И красным деревом панели,
А палисандровым полы.
И средь разбросанных тропинок
В огромном розовом саду
Мерцанье будет пестрых спинок
Жуков, похожих на звезду.
Уедем, разве Вам не надо
В тот час, как солнце поднялось,
Услышать странные баллады,
Рассказы абиссинских роз!
О древних сказочных царицах,
О львах в короне из цветов,
О черных ангелах, о птицах,
Что гнезда вьют средь облаков.
Найдем мы старого араба,
Читающего нараспев
Стих про Рустема и Зораба
Или про занзибарских дев.
Когда же нам наскучат сказки,
Двенадцать стройных негритят
Закружатся пред нами в пляске
И отдохнуть не захотят.
И будут приезжать к нам в гости,
Когда весной пойдут дожди,
В уборах из слоновой кости
Великолепные вожди.
В горах, где весело, где ветры
Кричат, рубить я буду лес,
Смолою пахнущие кедры,
Платан, встающий до небес.
Я буду изменять движенье
Рек, льющихся по крутизне,
Указывая на служенье,
Угодное отныне мне.
А Вы, Вы будете с цветами,
И я Вам подарю газель
С такими нежными глазами,
Что кажется, поет свирель;
Иль птицу райскую, что краше
И огненных зарниц и роз,
Порхать над темно-русой Вашей
Чудесной шапочкой волос.
Когда же Смерть, грустя немного,
Скользя по роковой меже,
Войдет и станет у порога,
Мы скажем Смерти: «Как, уже?»
И не тоскуя, не мечтая,
Пойдем в высокий Божий рай,
С улыбкой ясной узнавая
Повсюду нам знакомый край.
Н. Гумилев
179. В. Я. Брюсову
<Петроград. Октябрь 1920 г.>
Дорогой Валерий Яковлевич,
я крайне рад случаю опять (как встарь) написать Вам и очень сожалею, что письмо выйдет такое короткое и пустое. Но, впрочем, Вы теперь так заняты, что у Вас, наверное, не хватило бы ни времени, ни охоты читать иное. Помня Вашу всегдашнюю доброту ко мне, я осмеливаюсь рекомендовать Вам двух моих приятелей – Николая Авдеевича Оцупа и Михаила Леонидовича Слонимского, молодых писателей, которые принадлежат к петербургской группе, затеявшей новое идейное издательство на основе миролюбивого и развивающегося акмеизма. Вы ведь как мой литературный восприемник являетесь дедом этого теченья. Насколько мог, я следил за Вашими работами, радовался многим стихам из «Опытов», штудировал «Науку о стихе».
Искренне преданный Вам Н. Гумилев.
180. В редакцию газеты «Последние новости»
<Петроград. Середина февраля 1921 г.>
В зарубежной прессе не раз появлялись выпады против издательства «Всемирная литература» и лиц, работающих в нем. Определенных обвинений не приводилось, говорилось только о невежестве сотрудников и неблаговидной политической роли, которую они играют. Относительно первого, конечно, и говорить не приходится. Люди, которые огулом называют невежественными несколько десятков профессоров, академиков и писателей, насчитывающих ряд томов, не заслуживают, чтобы с ними говорили. Второй выпад мог бы считаться серьезнее, если бы не был основан на недоразумении.
«Всемирная литература» – издательство не политическое. Его ответственный перед властью руководитель, Максим Горький, добился в этом отношении полной свободы для своих сотрудников. Разумеется, в коллегии экспертов, ведающей идейной стороной издательства, есть люди самых разнообразных убеждений, и чистой случайностью надо признать факт, что в числе шестнадцати человек, составляющих ее, нет ни одного члена Российской Коммунистической партии. Однако все они сходятся на убеждении, что в наше трудное и страшное время спасенье духовной культуры страны возможно только путем работы каждого в той области, которую он свободно избрал себе прежде. Не по вине издательства эта работа его сотрудников протекает в условиях, которые трудно и представить себе нашим зарубежным товарищам. Мимо нее можно пройти в молчании, но гикать и улюлюкать над ней могут только люди, не сознающие, что они делают, или не уважающие самих себя.
(Н. Гумилев, по поручению «Всем<ирной> литературы»).
181. К. И. Чуковскому
<Петроград.> 27 марта 1921 <г.>
Дорогой Корней Иванович,
Вы как-то были так добры, что интересовались моими мыслями по поводу поэтического отдела Журнала дома искусств.
Поэтому я позволяю себе обратить Ваше внимание на статью Георгия Иванова о современных поэтах. Мне кажется, что и подходы и выводы в ней серьезны и правильны и она является выражением взглядов как самих поэтов, так и наиболее культурной части публики. Конечно, она не блещет ни глубиной, ни новизной взглядов, но ведь этого и не требуется от обзора, и благодаря этому в ней нет той партийности, которой Вы справедливо боитесь. Я был бы очень рад, если бы это письмо оказалось излишним, и Вы уже решили поместить статью эту во 2-м номере.
Завтра еду в Бежецк, вернусь через неделю.
Жму Вашу руку.
Искренне Ваш Н. Гумилев.
182. В. А. Сутугиной
<Петроград. 16 июля 1921 г.>
Вера Александровна,
выдайте, пожалуйста, печать, штамп и все дела Союза моему брату.
16 июля 1921.
Н. Гумилев.
183. Н. А. Оцупу
<Петроград. До 3 августа 1921 г.>
Дорогой Оцуп!
Пришел вчерашний скандалист, который скандалит еще больше, показывает мандат грядущего и ругается. Сходи за кем-нибудь из пролеткульта и приведи его сюда, и скорее, пока он не произвел <фрагмент листа оторван – Ред.>
184. Хозяйственному комитету Дома литераторов
<Петроград.> 9 августа 1921 <г.>
Я арестован и нахожусь на Шпалерной. Прошу Вас послать мне следующее: 1) постельное и носильное белье, 2) миску, кружку и ложку, 3) папирос и спичек, чаю, 4) мыло, зубную щетку и порошок, 5) ЕДУ. Я здоров. Прошу сообщить об этом жене.
Первая передача принимается когда угодно. Следующие по понедельникам и пятницам с 10 – 3.
С нетерпением жду передачи. Привет всем.
Н. Гумилев.
6 отд<еление> камера 77
Письма к Н. С. Гумилеву
1. От В. Я. Брюсова
Петербург. 2/15 ноября <1906 г.>
Дорогой Николай Степанович!
Простите мне мое молчание. Я поехал дня на три в Петербург и загостился здесь на две недели. Напишу Вам подробно тотчас, как вернусь в Москву. Пока прошу Вашего деятельного сотрудничества в «Весах». Помните только, что это журнал литературы и искусства и небольшой. Вот почему статья о дуэли в «Весах» неуместна. О любви – очень желанна. Не пришлете ли Вы мне все Ваши новые стихи, написанные Вами после «Пути». Я бы выбрал несколько пьес для «Весов». Кроме того, хотелось бы ближе узнать Вашу поэзию. О рифмах и размерах, в ответ на Ваши соображения, напишу Вам маленький трактат.
Не забывайте меня.
Сердечно Ваш Валерий Брюсов.
2. От В. Я. Брюсова
<Москва. 3/16 сентября 1907 г.>
Дорогой Николай Степанович!
Вы просите указать на газеты и журналы, где могли бы печатать свои стихи. Предлагаю Вам московскую газету «Столичное утро». Ее литературным отделом (до некоторой степени, конечно) заведуем мы, деятели «Весов», передавая туда стихи и рассказы, печатать которые у себя не можем по недостатку места. Если позволите, я передам туда два последних присланных мне Вами стихотворения: «Что ты видишь» и «С корабля». «Утро» обещает сделаться газетой в литературном отношении приличной и гонорары платит аккуратно. Правда, Вы по политическим убеждениям – правый, а она – левая, но ведь и «Русь» – левая, а Вы свои стихи в нее послали. Кстати, Вы, кажется, не знаете, что стихи Ваши в «Руси» напечатаны были: не знаю точно, одно стихотворение или два. Лично просил бы Вас только не предлагать стихов «Золотому руну», так как вся группа «Весов» решительно отказалась иметь какое-либо дело с этим журналом.
О Ваших стихах, присланных мне, постараюсь сказать подробнее в следующем письме. Простите мою краткость, объясняемую крайней стесненностью во времени.
Ваш Валерий Брюсов.
3/16 сент<ября> 1907
3. От Р. Гиля
Paris, 16-bis rue Lauriston 6 Oct
Monsieur et cher Poète,
Notre grand et excellent ami, Valère Brussov, m’avait déjà annoncé votre visite, et j’en suis heureux.
Mais, ce mardi, voici que j’ai une sortie à faire, que je ne puis remettre. Voulez-vous m’excuser, et venir le lendemain mercredi, où je vous attendrai à partir de deux heures.
Si oui, ne vous donnez pas la peine de me répondre, je vous prie. – En vous re merciant des sentiments précieux que vous voulez bien m’exprimer, je vous envoie toutes sympathies.
Bien vôtre, René Ghil[10].
4. От Н. П. Рябушинского
<Москва. До 26 сентября/9 октября 1907 г.>
М<илостивый> г<осударь>
Простите, что не знаю Вашего имени, отчества, но с благодарностью пишу Вам. Ваша поэзия уже знакома мне из «Весов» и вызывает общее внимание. Хотел писать Вам, но Вы предупредили меня любезной присылкой стихотворений. Надо быть искренним и честным: в Вашем стихотворении прелестные образы, в нем есть нечто родственное нашим стремлениям. Поэтому я с радостью помещаю Ваше имя в числе сотрудников «Золотого руна». Стихотворения Ваши будут напечатаны в следующем номере журнала и уже набраны к печати.
На днях буду в Париже, очень интересно было бы повидаться с Вами лично и поговорить о Вашем дальнейшем сотрудничестве. Может быть, Вы пришлете нам еще другие беллетристические произведения.
В ожидании Вашего ответа остаюсь
Вас искренне уважающий Николай Рябушинский.
5. От В. Я. Брюсова
Москва. 20 дек<абря> 1907 г.
Дорогой Николай Степанович!
Мне очень нравится Ваша «Волшебная скрипка». Свободна ли она? Я бы охотно ее взял для «Весов».
В «Раннем утре» я напечатал еще Вашего «Синдбада» и хочу отдать туда «Улыбнулась и вздохнула». За все Ваше, напечатанное там, Вы имеете получить гонорар, хотя довольно скромный.
Посылаю Вам № «Утра» с Вашими стихами и другой – со статьей А. Белого обо мне.
В «Руне» еще Ваших стихов не было. Альманаха, куда бы Вам предложить Ваши «африканские» стихи, сейчас не предвидится. «Образование» № 11 недавно говорило о Ваших стихах в «Весах» очень «похвально».
Родился я 1 декабря 1873 г.
Ваш Валерий Брюсов.
Приветствую Вас с 8 годом века.
Вот список Ваших стихов, находящихся у меня (остальные, увы, затерялись).
Каракалле V
Баронессе О<рвиц>-З<анетти> V
Загадка
Мне было грустно VV
Он воздвигнул
Сегодня у берега нашего
Неоромантическая сказка
Сады моей души
Любовникам
Неслышный мелкий п<адал> дождь...
Видишь, мчатся обезьяны...
Чад
Гиена V
Улыбнулась и вздохнула... VV
В темных покрывалах
Следом за Синдбадом V
От кормы VV
В красном фраке VV
Приближается к Каиру
Как труп, б<ессилен> небосклон...
Волшебная скрипка VV
Нас было пять...
Отмеченные V – напечатаны; отмеченные VV – мне хотелось бы оставить в своем распоряжении: я отдам их в то или иное издание.
Кроме того, у меня Ваша драма и новелла. О новелле окончательный ответ дам вскоре.
В. Б.
6. От В. Я. Брюсова
<Москва.> 20 янв<аря/>2 февр<аля> 1908 г.
Дорогой Николай Степанович!
Простите, что давно не писал Вам. Умер мой отец, – с которым Вы встречались в Париже. Это надолго расстроило все мои занятия.
Благодарю Вас за книгу. Издание очень мило, особенно на лучшей бумаге. Жаль, что Вы не сделали всех экземпляров «лучшими». Напрасно также Вы были слишком строги к своим стихам. «Маскарад» (ба<роне>ссе О<рвиц>-З<анетти>), «Сегодня у берега», «Неоромантическая сказка» и др<угие> имели бы право занять свое место в книге. Общее впечатление, какое произвела на меня Ваша книга, – положительное. После «Пути» Вы сделали успехи громадные. Может быть, конквистадоры Вашей души еще не завоевали стран и городов, но теперь они вооружены для завоевания. В «Весах» о Вашей книге буду писать непременно я. Лучшими пьесами в «Цветах» кажутся мне: «Юный маг», «Над тростником», «Что ты видишь», «Там, где похоронен» (добавления очень удачны), «Мой старый друг», «Каракалла», «Помпей», «Улыбнулась и вздохнула», «Царица иль может быть», «Сады моей души», «Озеро Чад» (кое-что в I, все II, конец III), «Сада-Якко» (конец); кроме того, нравятся мне отдельные места в стихотв<орениях> «Измена», «Под землей», «Я долго шел», «Приближается к Каиру», «На руке моей перчатка». Если бы Вы прислали мне еще один экземпляр, я бы вернул его Вам с подробными означениями, что мне кажется удачным, что нет.
«Раннее утро» для нас закрылось, ибо в нем изменилась редакция. Ваш гонорар, надеюсь, все же доставят Вам. Можно ли дать Ваши стихи в «Русский артист»?
Всегда Ваш Валерий Брюсов.
P. S. «Радости земной любви» могут быть напечатаны в «Весах» в одном из весенних №№.
7. От В. Я. Брюсова
<Москва. После 12 мая 1908 г.>
Дорогой Николай Степанович!
Посылаю Вам корректуру Вашей статьи, которую очень прошу просмотреть и вернуть как можно скорее. Особенно следует проверить транскрипцию собственных имен. Мы кое-что смягчили в Ваших словах о Сезанне. М<ожет> б<ыть>, придется вообще сделать к этой заметке «редакционное примечание», но все же она интересует нас.
В принципе «Скорпион» принимает на себя издание Ваших «Жемчугов». О сроках и подробностях сообщу отдельно.
Вы не указали Вашего петербургского адреса в последнем письме, и это письмо я посылаю наудачу по Вашему старому адресу.
Ваш Валерий Брюсов.
<1>908
P. S. Статья Ваша такого рода, что я советую Вам подписать ее лишь инициалами.
8. От Н. К. Рериха
<С.-Петербург.> 23 янв<аря> 1909 <г.>
Многоуважаемый Николай Степанович,
не заглянете ли ко мне по поводу альманаха. У меня есть некоторые тактические соображения о порядке и времени издания.
Сам я еще не выхожу.
Искренне Ваш Н. Рерих.
9. От А. М. Ремизова
<С.-Петербург. 25 января 1909 г.>
Многоуважаемый Николай Степанович!
Я очень жалел, что не видел Вас сегодня. А мне необходимо было Вас видеть и переговорить об одном литературном деле. Нет ли у Вас пьесы? Если нет, то не напишите ли коротенькую пьесу? Серафима Павловна шлет Вам поклон, хочет договорить начатый разговор. Жду.
А. Ремизов.
25 января 1909
10. От А. М. Ремизова
<С.-Петербург.> 8 февраля 1909 <г.>
Дорогой Николай Степанович!
Никто ко мне не приходил, никто мне никаких денег не дал. А Каменский обманул, впрочем прислал письмо, что 20 р<ублей> не может дать, так как журнал отлагается до марта месяца.
О Вас есть несколько строчек и очень хороших в № 1 Весов.
Николай Степанович, очень прошу Вас, перепишите какое-нибудь Ваше стихотворение (2 экземпл<яра>) и пошлите по следующему адресу:
СПб. В<асильевский> о<стров>, 15 л<иния>, 88 кв<артира>, 34. Аркадию Анатольевичу Кощееву.
Это для вятского вечера. Ко мне приходил Кощеев, я сказал, что будем участвовать я и Вы, и Волошин, и Толстой, и Верховский.
О вечере он известит: вечер будет или 7 или 25 марта. 2 экзем<пляра> Ваших стихов надобны для цензуры. Пошлите поскорее.
А. Ремизов.
Кощеев едва поместился в моей комнате. Он мне сказал:
– Дайте мне почитать в книжку.
P. S. Прочитал 1-<й> акт Шута короля Б<атиньоля> и Ваш рассказ «Лесной дьявол». И то и другое мне очень понравилось. Пьесу я думаю устроить у Комиссаржев<ской> в сезоне 1910/1911 г.
11. От М. А. Волошина
<С.-Петербург. 10 марта 1909 г.>
Николай Степанович и Алексей Николаевич!
Я прошу у вас дружеской услуги: отправиться от моего имени к г-ну Лукьянчикову (Константину Ивановичу) и под угрозой поединка потребовать у него трех действий:
1). Немедленно поехать извиниться перед моей матерью за неподобающую грубость, которую он позволил себе по отношению к ней в прилагаемом открытом письме.
2). Не вмешиваться в личные отношения Александры Иосифовны Орловой с ее старыми друзьями – моей матерью и мною.
3). Уничтожить на ваших глазах мое письмо, адресованное мною Александре Иосифовне, которое он имел нескромность прочесть.
<В> переговорах с г-ном Лукьянчиковым прошу вас иметь в виду, что самое важное для меня – это исполнение этих требований, а вовсе не поединок, т. е. личных отношений к нему к меня нет, и крови его я вовсе не жажду. Дуэль является для меня здесь лишь прискорбной неизбежностью.
В случае же его отказа от дуэли прошу Вас прибегнуть к угрозе оскорбления действием с моей стороны только в крайнем случае, т<ак> к<ак> должен заранее предупредить вас, что исполнять ее я вовсе не собираюсь.
С доверием вручаю вас защиту моих интересов.
Максимилиан Волошин.
Вторник, 10 марта.
2 часа дня.
12. От М. А. Волошина
<С.-Петербург. 11 марта 1909 г.>
Николай Степанович и Алексей Николаевич!
За этот день случились новые обстоятельства, изменяющие мои требования к К. И. Лукьянчикову.
Моя мать получила от Александры Иосифовны Орловой, которой г-н Лукьянчиков сообщил о предполагаемой дуэли, письмо, в котором она просит нас – меня и мать мою – пощадить ее и не вмешиваться в ее жизнь.
Поэтому требование мое о невмешательстве г-на Лукьянчикова в отношения моей матери и мои к А. И. Орловой теряет смысл.
Мать же моя, со своей стороны, заявляет, что оскорбленной г-ном Лукьянчиковым она себя не считает и извинений его ей не надо.
Письмо же мое к А. И. Орловой, перехваченное г-ном Лукьянчиковым, как сообщает А. И. Орлова, уже уничтожено.
Таким образом, все три мною поставленные требования падают сами собой, и так как никаких личных отношений у меня к г-ну Лукьянчикову нет, то я считаю это дело для себя поконченным.
В том же случае, если сам г-н Лукьянчиков считает себя оскорбленным мною, то прошу Вас передать его секундантам, что я всегда к его услугам, а также прочесть им данное письмо.
Максимилиан Волошин.
13. От В. Я. Брюсова
<Москва.> 26 мая 1909 <г.>
Дорогой Николай Степанович!
Очень жалею, что Вы меня не застали. Мой день расположен таким образом, что при всем желании для меня невозможно заехать к Вам в 7, час, который Вы указали. Но я могу быть дома между 9 и 12 вечера. Если это для Вас возможно, приезжайте в эти часы ко мне «пить чай». Буду очень рад.
Всегда Ваш Валерий Брюсов.
26 мая 1909 года
14. От А. М. Ремизова
<С.-Петербург.> 23 сент<ября> 1909 <г.>
Дорогой Николай Степанович!
Появился в Петербурге студент первокурсник, брат тех Бурлюков, которые картины квадратиками пишут; я хотел бы его познакомить с Вами. Он пишет стихи и нуждается в руководителе.
Назначьте день и час на той неделе у нас, я его извещу и он явится. Он очень скромный, внимательный и будет послушен, и будет примерным учеником.
В объявлениях журнала «Аполлон» в числе сотрудников я не нахожу своего имени. Вы бываете в «Аполлоне», наведите справку у секретаря, отсутствие моего имени произошло по невнимательности корректора или я просто не считаюсь сотрудником «Аполлона».
