Текст книги "Разговор с незнакомкой"
Автор книги: Николай Иванов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)
– Держись, Афоня, держись! – крикнул Малин и, широко размахнувшись, метнул гранату.
Выпрыгнув из окна, Козленко бросился к Рыльскому, приподняв его, стал оттаскивать к хате.
Рассеялся снежный смерч, поднятый взрывом гранаты. Малин увидел, как слева и справа, стреляя на ходу, бегут через двор разведчики, и достал пистолет.
…Козленко работал прикладом точно топором. В снегу, под ногами его, барахтались двое немцев. Двое других, набросившись сзади, повисли на нем, согнули, стараясь свалить с ног. Одного из них Кирсанов ударил ножом в бок, второго, приземистого и вертлявого, как юла, Козленко стряхнул с себя сам, прямо под ноги Власову и Черняку. Те, подхватив немца под руки, поволокли через двор. Немец вырвался было, но Черняк, ловко подставив ему ногу, оглушил прикладом.
Малин и Козленко стреляли вслед четверым немцам, скатившимся с уклона и улепетывающим вдоль придорожных кустов.
– Ч-черт! Диск кончился… – выругался Козленко и схватился было за гранату.
– Не надо, Дима, – остановил его Малин. – Не достать… Пусть расскажут теперь, однако, почем кубометр русского теса.
Перешагивая через трупы порушенных фашистов, они пошли к хате.
– Готов к транспортировке, – доложил Власов, подталкивая вперед связанного пленного.
– Как дела, Афоня? – спросил Малин Рыльского, опирающегося о плечи Бойко и Кирсанова.
– Где наша не пропадала, командир…
– Отходим!
Едва успел проговорить Малин, как справа, от двух столбов, ударила короткая автоматная очередь. Малин, выронив ракетницу, схватился за плечо. Рука его повисла, как вывернутое крыло.
– Ну, гад! Живьем возьму, только живьем… – Козленко, петляя по снегу, метнулся к столбам. Добежав до копны, упал и через мгновенье, вынырнув уже с другой стороны, в два прыжка оказался у столба. Черняк кинулся было за ним, но, не добежав до копны, остановился. Козленко волоком, словно куль с мукой, тащил за ноги по снегу дюжего немца. Позади оставалась широкая бурая борозда.
Подтащив немца к разведчикам, Козленко, пытаясь поставить его на ноги, встряхнул за ворот шинели. Немец качнулся и рухнул перед ним на колени.
– Что будем делать, командир?
– Идти может? – морщась от боли, спросил Малин.
– Поможем… – Козленко снова подхватил немца, Черняк помог поставить его на ноги.
– Я… я, геен, – немец закивал головой, выражая желание идти, и снова чуть было не рухнул назему, но его уже крепко держали под руки Черняк и Козленко.
– Если идти не может, берите плащ-палатку. Все – отходим! – приказал Малин.
Мела поземка. Вскоре начинающаяся пурга скрыла в лощине разведчиков.
ПО КРУТОЙ ТРОПЕ
В августе 1944 года 237-я стрелковая дивизия в составе 4-го Украинского фронта принимала участие в боях за перевал через Карпатский хребет. Бои велись в направлении городов Ужгород и Мукачево; целью боевой операции был выход в Венгерскую долину. Одним из главных опорных пунктов противника, вставших на пути советских войск, явился перевал Русский. В системе немецкой обороны в Карпатах значение этого перевала было исключительно велико. Захват перевала советскими войсками облегчал выход их на территорию Чехословакии, обеспечивал наиболее удобное и быстрое маневрирование войск вдоль фронта, давал армиям шоссейную магистраль большой стратегической важности и увеличивал возможности выхода на фланги войск противника.
Для удержания перевала противник построил хорошо укрепленную оборону: на склонах была возведена линия траншей с выносными пулеметными площадками и примыкающими к ним стрелковыми ячейками. Фланги траншей упирались в крутые скаты соседних высот, поросших густым лесом. Этот рубеж, укрепленный к тому же пулеметными дзотами, являлся лишь усиленным боевым охранением, прикрывавшим подступы к главному опорному пункту, расположенному непосредственно на самом перевале.
Стремясь ликвидировать угрозу прорыва советских войск в районе перевала Русского, немцы продолжали спешно усиливать оборону. В течение последних дней сентября к перевалу были переброшены части 100-й и 101-й пехотных дивизий, действовавших прежде на другом направлении.
Согласно плану наступательной операции 237-я дивизия получила задачу: продолжая удерживать занимаемые рубежи, применением всех видов огня нанести противнику наибольшие потери.
Противник, прикрываясь опорными пунктами на горных отрогах Карпат, мог легко маневрировать своей живой силой, перебрасывая ее с одного участка на другой. Это подтверждалось яростными немецкими контратаками, продолжавшимися в течение последних дней сентября в районе местечка Рунина и прилегающих высот. Подобная обстановка настоятельно диктовала необходимость выяснения группировки противостоящих немецких войск.
Начальник разведки дивизии майор Охапкин получил срочный приказ захватить пленного в районе местечка Рунина…
Из журнала боевых действий 237-й Пирятинской орденов Суворова и Богдана Хмельницкого Краснознаменной стрелковой дивизии
Разведчики собрались в землянке командира разведроты старшего лейтенанта Прибыткова. Вторые сутки шел проливной дождь. Небольшое оконце под потолком землянки залепило грязью. Были зажжены два фонаря «летучая мышь».
Семь человек, представлявших разведгруппу, разместились на длинной, наскоро сбитой скамье. За столом, рядом со старшим лейтенантом, расположился начальник разведки дивизии майор Охапкин, в торце стола, почти впритык к скамье, сидел командир разведгруппы лейтенант Гончаров, бок о бок с ним сержант Малин, дальше рядовые Бойко, Карманов, Кружилин, сержанты Козленко и Артищев.
– На подготовку поиска нам было отведено два дня, – поднявшись из-за стола, сказал старший лейтенант Прибытков. – Сегодня истек и этот небольшой срок. Но… ничего не поделаешь, обстановка принуждает нас к немедленным действиям. Прошу докладывать результаты наблюдений.
– Можно курить, – разрешил майор Охапкин. – Приоткройте только дверь, кто там поближе…
– Разрешите, – поднялся сержант Малин.
– Да, пожалуйста.
– Что я могу сказать, – откашлявшись, начал Малин. – Перед нами нелегкая задача. Многое мы испытали за два с лишним года. И в задонских степях воевали, и реки форсировали, в лесах вели бои и проводили разведывательные операции. А сейчас мы вынуждены действовать в условиях высокогорной местности против сильно укрепленных позиций противника, который занимает командные высоты. Это усложняет задачу, но, как говорится, не так уж страшен черт, будем действовать. Жаль, что Джавахишвили и Эладзе на другом задании, с ними было бы легче, для них горы – дом родной. Ну да ладно… Наблюдения, значит, проводились в двух местах: в районе Рунина и на подступах к высоте тысяча сто девяносто. Что касается Рунина, после того как немцам удалось вновь овладеть этим местом, они дополнительно укрепили свои позиции новыми инженерными сооружениями, в первую очередь – минными полями… Условия для поиска здесь особенно трудные: большая часть населенного пункта укреплена глубоким противотанковым рвом – эскарпом, подходы прикрываются «спиралями Бруно» и «испанской рогаткой», кроме того, имеются лесные завалы, почти весь лес вырублен, благодаря чему противник имеет хороший обзор… О высоте тысяча сто девяносто доложит сержант Артищев, они с Кружилиным весь день провели на верхушках высоких сосен в ее районе. Болит спина, Вань?
– Не только спина… – ответил сержант Артищев, гася цигарку. – Пошевелиться не пришлось, конечно. Но не в этом дело… Нам удалось довольно хорошо разглядеть боевые позиции противника в районе этой высоты. К счастью, здесь немцы не успели вырубить леса, это обеспечивает возможность скрытого подхода к их позициям. И второе: правее высоты тысяча сто девяносто нет сплошной обороны противника, здесь она построена по принципу отдельных опорных пунктов. Кроме того, в результате артиллерийских дуэлей часть проволочных заграждений и минных полей здесь уничтожена… Вот, собственно, и все.
На несколько минут воцарилась тишина. Майор Охапкин, вполголоса переговариваясь со старшим лейтенантом Прибытковым, показывал ему что-то карандашом на карте. Разведчики молча курили.
– Кто может добавить что-либо? – спросил старший лейтенант Прибытков.
– Что ж добавлять, – встал сержант Козленко, – все ясно, товарищ старший лейтенант, – надо действовать в районе высоты. Думаю, других мнений не будет. Нам дали, правда, очень малый срок на подготовку к операции, и мы просто не смогли наметить конкретный объект для поиска. Придется, проникнув за передний край обороны противника, действовать там в соответствии с обстановкой. Все задачи, как говорится, решать рабочим порядком. Нам к тому же не удалось разведать и маршрут для прохода через передний край противника, и поэтому приходится надеяться на плохую видимость в ночную пору и на лесистую местность. Думаю, не так-то легко выследить в этих условиях нашу небольшую группу. Ну, а в случае обнаружения – не просто преследовать, дорог-то нет, можем выбирать любое направление. Если нельзя сменить направление, можно устроить засаду… У меня такие соображения.
– Правильно рассуждает сержант Козленко, – майор Охапкин вышел из-за стола, прошелся по разбросанному на земляном полу лапнику до двери, вернувшись, остановился возле Гончарова.
– Лейтенант Гончаров, а каково вооружение группы?
– Вооружение продумано, товарищ майор, – поднимаясь, ответил Гончаров, – семь автоматов, по три диска к каждому, пять пистолетов, двадцать ручных гранат, ножи.
– По три диска… ну что же – нормально, – одобрил майор. – Экипировка и вооружение должны быть легкими, каждому из вас это понятно, – группа не может ввязываться в затяжной бой. В горно-лесистой местности тактика разведки имеет свою особенность, а именно – внезапность действий. Разведгруппа должна быстро и неожиданно появляться и, нанеся удар по врагу, внезапно выходить из боя.
Отодвинув от стола табуретку, майор сел напротив скамьи возле Малина и, взяв из его кисета щепоть махорки, свернул самокрутку.
– И еще вот что, – продолжал он, прикурив от папиросы лейтенанта Гончарова. – Во время поиска в настоящих условиях разведгруппа не может рассчитывать на помощь извне, на помощь своих частей, на поддержку, скажем, артиллерийским или минометным огнем. Это надо учесть…
Глубоко, с наслаждением затянувшись дымом, майор отбросил окурок к двери и поднялся. Встали и разведчики.
Глухой ненастной ночью разведгруппа вышла на горную тропу. Растянувшись цепочкой, разведчики медленно двинулись вверх. Мешала слякоть, скользили сапоги при подъеме, а через просеки буковых и дубовых зарослей низвергались по склонам вниз буйно журчащие грязевые потоки. Шли друг за другом, ступая след в след, чтобы не наткнуться на шальную мину.
– Как думаешь, сколько прошли, Вась? – обернувшись, спросил у Малина шедший впереди Кружилин.
– Да метров триста, не больше…
– А мне кажется, топаем-топаем… ах ты, черт! – выругался Кружилин, падая в темноте.
– Стоп! – Малин остановил группу и склонился над Кружилиным, барахтавшимся на земле. Сапог правой ноги его крепко «увяз» в густой проволочной мотне.
– Так я и думал, остатки Бруно, – вздохнул Малин, помогая Кружилину. – Сапог постарайся снять, сейчас дам кусачки… счастье, что мин здесь как будто нет…
– Снять плащ-палатки, – приказал лейтенант Гончаров, – с тропы не сходить.
Бросили на спираль плащ-палатки. Снимая постепенно задние и перекладывая их вперед, осторожно, почти не дыша, переходили по ним на свободный участок тропы.
– Ф-ф-ух ты! – сержант Козленко, замыкавший цепочку, вытер вспотевший лоб. – Метров пять ширина, не меньше…
– Полчаса убили, – сокрушенно сказал лейтенант. – Прибавим шагу, хлопцы.
А тропа все круче и круче взвивалась к вершине. Внезапно путь преградил гремящий поток: вместе с лавиной воды, смешанной с грязью, волоча за собой клокочущие завихрения, неслись вниз камни.
– Стихия, ни дна ей, ни покрышки, – пробурчал недовольно Козленко и, выждав удобный момент, шагнул в воду. За ним бурную преграду перешли остальные.
– Ишь как гудит-то, – сказал Малин, обернувшись назад. – Оно и хорошо – заглушает…
Вскоре тропа оборвалась, уперевшись в заросли кустарника горной жимолости.
Козленко поднырнул под куст и едва ли не сразу выполз обратно.
– Окопы, – сообщил он, подымаясь на ноги, – но как будто пустые.
– Как будто не считается, – сказал лейтенант. – Кружилин, Козленко, проверить как следует, что там.
Разведчики исчезли. Малин и Карманов, взяв на изготовку автоматы, вошли в кустарник.
– Как есть, пусто, – доложил через несколько минут Козленко. – Укрылись, видно, где-то от непогоды – в блиндаже, может, в дзотах…
Миновав кустарник, разведчики увидели несколько брошенных окопов.
– Да, пожалуй, здесь было боевое охранение, – предположил лейтенант. – Однако лес редеет, дальше всем идти небезопасно.
– Разрешите, товарищ лейтенант, – подал голос от окопа Малин.
– Хорошо, – согласился лейтенант. – Бойко, с Малиным.
Они обнаружили дзот метрах в ста от кустарника. Едва Малин добежал до высокого развесистого бука, как над головами, сбивая ветки деревьев, засвистели пули. Впереди и несколько правее их короткими очередями бил пулемет. Разведчики залегли. Разразившись напоследок резкой и продолжительной очередью, пулемет замолк.
– Бесприцельно лупит, гад, для профилактики… – заметил Малин.
– Голыми руками их не возьмешь, однако, амбразура.
– Да, рискованно. Давай-ка назад…
…Выслушав разведчиков, лейтенант задумался.
– Вот что, – сказал он, взглянув на светящийся циферблат часов. – Время за полночь. Атаковать дзот бессмысленно. Попробуем обойти его левее.
Изменив направление, группа продолжала путь. Подъем был слишком крут, продвигаться стало еще труднее. Редкие ракеты, вспыхивающие за деревьями, гасли, не давая осмотреться. Заросли бука кончились, впереди маячила полоска низкорослого кустарника.
Из-под ноги Козленко вывернулся вдруг булыжник, с шумом покатился вниз, увлекая за собой десятки других камней. Грохочущий поток умчался вниз и замолк где-то там, в гуще деревьев, отдавшись приглушенным ночным эхом.
Разведчики замерли.
– М-да, так дело не пойдет, – вздохнул лейтенант, остановившись.
– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант… сюда… – послышался за его спиной свистящий шепот Бойко.
Лейтенант, переставляя ноги лесенкой, стал спускаться к нему.
– Дывлюсь я, не пускает что-то, чувяк пидчепився…
– Кабель тут, кабель телефонный, – сказал Малин, опускаясь на землю.
– Не резать, ни в коем случае, – предупредил лейтенант. – Куда он ведет?
– Наискось куда-то, – ответил Малин. – Скорее всего к дзоту.
– Резать-то нельзя, нельзя резать, – повторил лейтенант. – Они и взвод могут послать, и больше…
– Догадались бы наши с десяток снарядов сюда, артподготовочку… – проговорил Карманов.
– Как на грех, ни одного снаряда, ни мины… – согласился лейтенант. – Подождем…
…Прошло около часа. Взрывов так и не было. Разведчики потеряли было всякую надежду, как вдруг сверху послышался гул, с каждым мигом он нарастал, усиливался, и вскоре чуть в стороне от разведчиков по кустам пронесся стремительный грязевой поток. Огромные валуны, обрушившиеся вниз вместе с водой, ломали ветки.
– Вот если по темечку такой! – толкнул Малина в бок Козленко.
– Кабель? – спросил лейтенант.
– Цел, – ответил Малин, натягивая провод.
– Режем!
Малин перекусил щипцами провод.
Засаду устроили в кустах, спустившись вдоль кабеля метров на двадцать.
Прошло двадцать минут.
– Товарищ лейтенант, небольшой окопчик рядом, полузатопленный только… – сказал Козленко, высунувшись из куста.
– Действуйте, – разрешил лейтенант и добавил, когда Козленко исчез в окопе: – Карманов – туда же…
Прошло еще полчаса.
– Да неужели же брошенный это кабель, старый, – усомнился Малин.
– Вполне может быть, – согласился Артищев. – Может, это боевое охранение соединялось с блиндажом, а потом драпануло…
– Тс-с! – перебил их лейтенант.
Узкую полоску просеки неподалеку от окопа пересекли две темные фигуры. Они приближались очень медленно, время от времени останавливаясь, затем двигались дальше.
– По проводу идут, – шепнул Малин.
Он не ошибся. Немецкий связист, шедший впереди, держался за провод. Задний отстал немного, затем вовсе остановился, подключил к проводу висевший на груди аппарат.
До разведчиков донеслась немецкая речь.
Лейтенант прильнул к уху Малина:
– Линейный надсмотрщик.
– Чую…
Немец переговорил с невидимым собеседником и, отсоединив аппарат, догнал напарника. Наконец они достигли места обрыва. Лейтенант опять повернулся к Малину:
– Надо дать им возможность доделать.
Малин кивнул.
Один из немцев не спеша сращивал провод. Второй, прислонившись к дереву, стоя на одной ноге, вытряхивал из сапога воду.
Первый связист, закончив работу, поднялся, запахнул плащ-палатку.
– За мной! – коротко бросил лейтенант.
В несколько прыжков он достиг немца, но… поскользнувшись, рухнул буквально ему под ноги, проехал было на боку вниз, однако, уцепившись рукою за ветку, удержался.
Малин и Бойко с разлету сбили немца с ног, прижали к земле. Второй фашист, разбежавшись, прыгнул через окоп. Козленко снизу успел схватить его за ногу. Немец перевернулся в воздухе и, вырвавшись, кубарем покатился вниз. Карманов бросился за ним. Козленко и Артищев – следом.
Малин и Бойко не могли справиться с первым связистом. Немец отчаянно отбивался, кричал что есть мочи Кружилину, пытавшемуся заложить ему кляп, прокусил кисть. Подоспевший лейтенант, стараясь утихомирить фашиста, приставил к его груди пистолет. Немец судорожно схватился за руку лейтенанта. Раздался выстрел.
– Ах ты, растуды-то твою не туда! – не выдержал Малин, оттаскивая к окопу обмякшее тело фашиста.
Снизу, держась за ветки, вскарабкался разгоряченный Козленко.
– Порядок, командир, – доложил он. – Связали… Идти, правда, фриц не может, ноги, наверное, поломал.
– Отходим…
…Обратный путь был не легче. Пленного по очереди несли на руках. Особенно трудно пришлось, когда вновь преодолевали заграждение из «спирали Бруно». Опять пошли в ход плащ-палатки.
На рассвете разведчики были в расположении дивизии. В штаб они доставили связиста пехотного полка 100-й пехотной дивизии третьего рейха
У ДЕРЖАВНОЙ ГРАНИЦЫ
«27 октября (1944 г. – Н. И.) 237-я стрелковая дивизия, встречая слабое сопротивление, продвинулась до 25 км и подошла к Чопу. 8-я и 138-я стрелковая дивизии, преодолевая упорное сопротивление арьергардов противника, вышли на линию Баркасово, Запсон, Косино, Вамош-Атья. На следующий день 237-я стрелковая дивизия овладела Чопом. Однако 29 октября противник подтянул до двух полков пехоты с 12 танками и вынудил 237-ю стрелковую дивизию оставить Чоп. Дивизия отошла на 2—3 км севернее и восточнее Чопа».
Гречко А. А. Через Карпаты. М., Воениздат, 1972, с. 244—245.
…В донесении Военному совету и Политуправлению 4-го Украинского фронта об итогах боевых действий в Карпатах начальник политотдела 18-й армии генерал-майор Брежнев сообщал: «Наступательная операция в Карпатах была сопряжена с огромными трудностями. Предстояло с боями преодолеть толщу горной цепи шириной свыше 100 километров, пройти (часто по бездорожью) Ужокский и Верецкий перевалы, протащить транспорт и тяжелую материальную часть по единственным двум дорогам (ужгородская и мукачевская), сплошь заваленным и подорванным противником.
Трудности боев усугублялись еще и тем, что местность прорезана здесь многочисленными горными ручьями и реками, с обрывистыми берегами и непостоянным режимом воды. Во время дождей, которые в горах идут очень часто, вода в реках поднимается на 2—5 метров и делает их почти непроходимыми… Противник не без основания считал, что эта оборона в горах недоступна даже для такого сильного и грозного противника, как Красная Армия. Параллельно советско-чехословацкой границе им была построена целая система инженерных сооружений с продуманным использованием естественных горных высот. Далее тянулась так называемая «непреодолимая» линия Арпада с системой дотов, дзотов, противотанковых надолбов, рвов и завалов…»[7]7
Архив МО СССР, ф. 371, оп. 6386, д. 31, лл. 363—364.
[Закрыть]
В начале ноября 1944 года в один из предпраздничных дней в землянке начальника штаба дивизии подполковника Солончука находились помощник начальника оперативного отдела майор Филатов и начальник дивизионной разведки майор Полищук. Вскоре, отбросив тяжелый брезентовый полог, на пороге появился капитан Ротгольц.
– Добро, – кивнул на приветствие Ротгольца Солончук и указал ему на место у стола. – Мы вызвали тебя, Андрей, неспроста. Недолго ты походил в начальниках разведки, но, как говорится, сверху виднее, где и кого лучше использовать, а уж тебя, полиглота, – тем более. Ну а сейчас нужна твоя помощь. Мы ставим задачу твоему преемнику – майору Полищуку. Он еще не ознакомился как следует с личным составом, вот ты и помоги чем сможешь.
Капитан Ротгольц, улыбнувшись, развел руками.
– Прошу майора Филатова коротко доложить обстановку и сформулировать задачу.
– Согласно оперсводке корпуса и данным из штаба Первой гвардейской армии, – начал майор Филатов, откашлявшись, – в районе Чопа происходит смена частей противника и, кроме того, выдвижение на рубеж новых, не опознанных нами сил. Задача разведгруппы, которую вы должны выслать срочно, – Филатов повернулся к майору Полищуку, – проникнуть в тыл немцев в северо-восточной окраине Чопа, постараться форсировать приток Тиссы реку Латорицу и, разведав оборону противостоящих нам сил, захватить пленного.
– Одна-ако… – проговорил Ротгольц, постукивая пальцами по свежеоструганной столешнице.
– Тебя что-то смущает, Андрей?.. – спросил Филатов.
– Увы… дивизия наша обороняется на этом участке совсем недавно, и, я думаю, на подготовку подобного поиска надо как минимум несколько дней. Сами понимаете, надо тщательно ознакомиться с местностью, где будет проходить операция…
– Увы, времени у нас нет, – в тон ему сказал Солончук. – Придется поторопиться: в ближайшее время возможно общее наступление на участке Первой гвардейской и Тридцать восьмой армий. Для его успеха надо знать, кто стоит перед нами.
– Да, но по последним данным Чоп обороняют двести пятьдесят четвертая пехотная дивизия немцев и венгерская… вторая горнострелковая бригада, – попытался возразить Ротгольц.
– Эти данные могли устареть, не будем принимать их в расчет, Андрей. – Филатов пододвинул Ротгольцу карту и кивнул на Полищука. – Помоги лучше своим подшефным, ребят ты знаешь, как никто другой, считай, четвертый год вместе…
…А на следующий день в землянке командира дивизионной разведки собрались, обсуждая предстоящий поиск, капитан Ротгольц, командир разведроты старший лейтенант Прибытков, командиры взводов лейтенант Найденов и сержант Малин, разведчики – ветераны дивизии Кружилин, Лебедев, Шавров, Артищев, Бондарь и Кирсанов.
Люди сидели в нелегком раздумье. Поиск предстоял сложный. Слишком невыгодны были условия для его проведения. Прочно удерживая полуразрушенный нашей артиллерией Чоп, противник успел надежно окопаться, поставить проволочные заграждения, к тому же значительная часть его обороны упиралась в бурную, быстротечную речку Латорицу – приток могучей Тиссы. Кроме того, еще не были разведаны перед нашим передним краем минные поля.
– Как же будем действовать? – спросил майор Полищук, окинув пристальным взглядом разведчиков.
– Может быть, рискнем под вечер…. – отозвался старший лейтенант Прибытков. – Вряд ли в это время там нас будут ждать, да и темнеет сейчас рано.
– А почему, собственно, не ночью?.. – пожал плечами лейтенант Найденов. – Нам ведь ничего не известно до сих пор про минные поля. К сожалению, самые опытные саперы наши выбыли из строя, а тех, что прибыли с пополнением, еще надо натаскивать.
– Интересно, был ли у нас подобный поиск когда-нибудь? – вздохнув, спросил капитан Ротгольц.
– А как же! – воскликнул сержант Малин. – На Житомирском шоссе, под Ставище, год назад, разве забыли? Правда, и потери были тогда… Но ворвались мы в их окопы неожиданно, как сейчас помню!
– Да, вспоминаю… – кивнул Ротгольц. – Тогда еще шел, по-моему, густой-густой снег. Даже пленного того помню: он был весь вывалян в снегу и до костей промерз.
– Точно! – подтвердил Бондарь. – Ведь мы тащили его за шкирку через всю нейтральную. Сам не хотел идти – пришлась поступить с ним нелюбезно, фельдфебель вроде был.
– Нет, унтер-офицер, – возразил Ротгольц. – Это я помню точно. Но данные я получил от него отменные.
– Вы что же, помните всех пленных? – улыбнувшись, спросил Полищук.
– Всех, конечно, не упомнишь, но в памяти многие остались. Например – самый первый. Под Воронежем мы его взяли, возле Озерок, тринадцатого октября сорок второго года. Старший стрелок триста сороковой пехотной…
– Неужели и дату запомнили? – удивился Полищук.
– Это проще всего: с днем рождения совпало.
– Так… вернемся к главному. – Полищук повернулся к командиру разведроты старшему лейтенанту Прибыткову. – Что у вас?..
– Хочу доложить результаты наблюдения за обороной противника. – Прибытков бегло взглянул на карту. – Дзотов они, к счастью, не успели построить, но проволока вдоль позиций просматривается. Передний край их идет вдоль восточной окраины Чопа, а ходы сообщения уходят в тыл позиций, по-видимому в подвалы разбитых и полуразрушенных домов, блиндажей не замечено…
– Майор Филатов мне посоветовал взять данные у артиллерийских разведчиков… – вставил Ротгольц.
– И что они сообщают?
– Помощник начальника штаба артиллерии и начальник их разведки капитан Дворников считают, что против нас стоят венгерские части.
– Как же они это определили?
– У них очень сильная оптика, позволившая им различить со своего НП форму венгерских солдат.
– Тем лучше! – оживился Малин. – С венграми нам уже приходилось иметь дело.
– Когда это было… – раздумчиво проговорил Ротгольц. – В сорок третьем, под Воронежем. Увы, здесь оборона не та.
– Кто возглавит разведгруппу? – спросил Полищук.
– Я сам, – решительно сказал Прибытков. – И пойдем налегке, не более шести-семи человек.
В канун праздника, 6 ноября, группа разведчиков с наступлением темноты вышла к переднему краю 841-го стрелкового полка. До позиций противника, выгодно возвышавшихся над окопами нашего переднего края, было не более шестисот метров. Это пространство перерезал неглубокий лог, затруднявший наблюдение разведчикам, но и представляющий довольно удобный путь к огневым точкам немцев.
Семеро разведчиков замерли, напряженно вглядываясь в сгущавшуюся темень.
– Надо еще малость подождать, – тихо проговорил сержант Шавров. – Тучи вон набежали, может, и снег пойдет, все на руку нам…
– Будем у моря погоды ждать – до утра дождемся, – прервал его старший лейтенант Прибытков.
– Как же мы с проволокой-то разделаемся без саперов? – спросил сержант Лебедев. – Зубами, что ли, ее грызть, заразу?..
– А ты попроси старшину Гоголинского, может, лишнюю плащ-палатку подкинет. Ее и подложишь… – рассмеялся старший сержант Кружилин.
– Получишь что-нибудь у этого жмота Гоголя – держи карман шире! Разве что зимой снега…
– Зато всю войну он нас неплохо кормит и поит, а это не так уж и мало. – Старший лейтенант Прибытков вытянул перед собой руки. На ладони его опустилось несколько крупных снежин. – Ну, вот вам и снег. Пора! Артищев и Кружилин пойдут вперед, я с Лебедевым и Кирсановым – следом. Прикроют нас Бондарь и Шавров… Все ясно?
– Ясно-то ясно… – ответил вполголоса Шавров. – А все ж без саперов непривычно как-то.
– Поздно об этом. Проверяйте автоматы…
Через несколько минут они перемахнули через бруствер. Снег пошел густой, обильный, в темноте едва видно было друг друга. Глаза слепило, снег набивался за ворот, в рукава. С трудом преодолев метров двести, разведчики залегли: над головами повисла на парашюте огненная ракета.
– Черт бы побрал все на свете! – негромко выругался Бондарь, выползая из лужи, покрытой хрустким льдом. Рядом с ним ворочался, ломая тонкий и острый, как стекло, лед, Кирсанов.
– Смотри… – толкнул его в бок Бондарь, когда они отползли от лужи. Над ними нависал огромный темный остов взорванной самоходки.
– Наша, – прошептал Кирсанов. – Неделю назад, видно, подбита, при отходе. Глянь-ка, и убитых не забрали… может, и наши тут…
– Не… наших вроде не видно.
– Не задерживаться! – окликнул приглушенно их Прибытков, когда погасла ракета. – А то сами останемся в этой компании.
В темноте короткими перебежками рванулись вперед. Но через несколько минут в небе снова вспыхнуло с полдюжины ярких маленьких солнц. Снова вжимались в землю разведчики. Студеный ветер пробирал до костей. Хуже всех было тем, кто промок, падая в лужи и заполненные ледяной водой воронки.
– Почти десять… – вздохнул Прибытков, взглянув на часы. – А мы еще и половины не прошли.
– Да… но минных полей как будто бы нет, – проговорил Кирсанов.
– Плохо дело! – раздался во вновь наступившей темноте голос дозорного Артищева. – Впереди, за кустарником, ручей.
– Как же мы его проглядели? – недовольно спросил Прибытков.
– Аллах знает… – ответил Артищев. – Вообще-то, может, он короткий.
– А может, есть обход? – предположил подползший Кружилин. – Иначе надо форсировать… а как?..
– Какая ширина ручья? – спросил Прибытков.
– Метра четыре… – Кружилин кашлянул, прикрывая рот рукавицей. – Вымокнем вконец, а ползти еще метров триста, не меньше.
– Где-то здесь у них проволочное заграждение, – вспомнил Прибытков. – Мы же его с НП видели… стало быть, проволока протянута позади ручья или упирается в него.
– Все в порядке, братцы… – Кирсанов буквально выкатился из темноты. – Ручей как сквозь землю провалился.
– Может, и правда под землю… – Артищев не договорил. Спереди из темноты и откуда-то сверху громкой чеканной очередью ударил крупнокалиберный пулемет.
– Только бы не из миномета… – глухо проговорил Кирсанов, когда смолкла на мгновенье стрельба. И точно дьявол в преисподней услышал его слова: справа и позади разведчиков заухали, засвистели мины. Стоило прекратиться свисту, вновь рокотал пулемет, и казалось, что в ночи разразилось какое-то сатанинское огненное состязание. И не было возможности ни приподнять головы от земли, ни шелохнуться…
Когда все стихло, долго еще продолжало казаться, что в тишине дрожит и давит на уши воздух.
Порывом ветра до разведчиков донесло человеческие голоса, обрывки невнятно сказанных фраз.
– Что за язык – не поймешь… – вздохнул Прибытков. – Ротгольца бы сюда!
– Лопочут чего-то, может, смена карауля… – Кирсанов не успел договорить. Тишину разорвал протяжный, надрывающий душу собачий вой.
– Вот тебе и на… – Кружилин выругался, вытряхивая из-за воротника землю. – Шестиствольный вроде.
– Точно, – подтвердил Прибытков. – Сами немцы называют этот миномет «собакой Гитлера». Воет почище волка. Но до «катюши» ему далеко…
