Текст книги "Разговор с незнакомкой"
Автор книги: Николай Иванов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
…Февраль 1944 года. 237-я стрелковая дивизия в составе 38-й армии 1-го Украинского фронта занимает оборону на Винницком направлении – в районе местечка Ильницы, имея в своем ближайшем тылу реку Саб. На этом направлении нашим войскам противопоставлены наиболее многочисленные группировки немецких войск, в которые входят самые боеспособные танковые дивизии. Позиции противника представляют собой полевую оборону, состоящую из 2-х линий траншей в сочетании с опорными пунктами в главной полосе. Второй оборонительный рубеж проходит по линии: Кордылевка – Прилуцка Старая, Вахновка, Липовец и далее по реке Соб.
Постоянные наблюдения и данные разведки подтверждают, что, несмотря на значительные потери, понесенные в январских боях, гитлеровцы готовы не только к упорной обороне, но и к активным действиям благодаря существенному пополнению личного состава, вооружения и техники. Кроме того, воздушная разведка зафиксировала в ближайших тылах противника появление крупных стратегических резервов, в том число – танковых дивизий.
Все это обусловливает срочный, неотложный разведпоиск с целью захвата информации – пленного.
Из журнала боевых действий 237-й стрелковой Пирятинской орденов Суворова и Богдана Хмельницкого Краснознаменной дивизии. – Архив МО СССР
В землянке начальника разведки дивизии майора Андреева было дымно. Сквозь синеватые клубы, медленно плывущие к заиндевевшей двери, тускло светила у стены маленькая электрическая лампочка. У небольшой круглой печки-буржуйки на опрокинутом табурете сидел, подперев кулаком подбородок, командир разведроты старший лейтенант Леонов. От печурки до двери и назад медленными шагами прохаживался майор Андреев.
– Подбрось-ка дровец, – попросил майор, останавливаясь возле Леонова. – Вот ты говоришь, для поиска нужны тридцать человек, а не много ли? Вспомни, год-полтора назад и пятьдесят уходило за нейтральную, а толку? Неоправданные потери за одного дохлого немца.
– И все-таки в данном случае нужны три группы общим числом в тридцать – тридцать пять человек, – ответил, прикуривая от раскаленного уголька, Леонов. – Ведь это практически наш первый поиск после того, как дивизия перешла к обороне и, кроме того, передний край противника нами не так уж хорошо изучен. А времени нет…
– Ладно, кого предлагаешь?
– Предлагаю группы по десять – двенадцать человек в каждой, это не считая саперов.
– А конкретнее?..
– Ну, во-первых, подготовкой займется младший лейтенант Гончаров, командир взвода, – это раз. Группа захвата должна быть, пожалуй… из восьми человек, старший – сержант Джавахишвили. Левая группа обеспечения будет из двенадцати человек, во главе со старшим сержантом Рыльским, наконец правая группа обеспечения – из четырнадцати человек, старшим будет сержант Мокрушин.
– Молодец, все успел продумать, – майор Андреев присел на корточки возле печки. – В общем-то, я и сам так же предполагал, но лишний раз подтвердить, проверить себя не мешает. Знаешь, как каждую душу солдатскую жалко. Натерпевшуюся, все выдюжившую… К границе ведь скоро подойдем… – Андреев на минуту умолк. – Насчет объекта не думали?
– Думали и насчет объекта. Блиндаж на опушке рощи помнишь?
– Какой рощи?
– А восточнее Липовец – по-над оврагом…
– Так…
– Это наиболее удобное место. Мои уже кое-что пронюхали. Две огневые точки рядом – пулеметные гнезда, ходы сообщения к ним. Движение возле блиндажа слабое. Такое впечатление, точно он на отшибе.
– Понял, о чем ты говоришь. Но подготовка здесь нужна – будь здоров! Сам понимаешь, все это уже за передним краем, что называется, в ближайшей тактической глубине противника.
– Будем работать…
– Только так. Ведите наблюдение, подслушивание и прочее. Через три дня проведем рекогносцировку.
Немецкий блиндаж был хорошо виден с небольшого холма из руин обвалившегося помещения бывшей радиостанции. Занялось раннее утро. Майор Андреев, не отрывая бинокля от глаз, медленно панорамировал им справа налево вдоль опушки рощи, на минуту задерживаясь, дойдя до блиндажа, и снова возвращаясь назад.
– На-ка, Гончаров, этот, – сказал он наконец, опустив бинокль и передавая его командиру взвода разведчиков младшему лейтенанту Гончарову. – Здесь вроде линзы посильнее. Посмотри, да скажи мне, на что вы до сих пор не обращали внимания.
Младший лейтенант Гончаров, насторожившись, принял бинокль, но, едва взглянув в него, тут же протянул назад Андрееву, покачав головой:
– Все учтено, товарищ майор, не первый день наблюдаем. И с разных точек…
– А от правой огневой точки не один ход сообщения-то, а два идут, лучами, видишь, угол между ними небольшой – градусов тридцать…
– Совершенно верно, – согласился Гончаров. – Но один ход вскоре обрывается, видно, на породу какую наткнулись фрицы, известняк там или что другое, и сразу забрали в сторону.
Стоявшие чуть поодаль командиры групп захвата и обеспечения довольно улыбнулись.
– Да, но ведь для чего-то они его используют?
– Разрешите, товарищ майор… – к офицерам подошел сержант Джавахишвили. – Конечно, используют, очень используют, с Гитлером беседовать ходят, брюки снимают…
Майор рассмеялся.
– А как ты определил?
– Одну неделю смотрел бинокль, другую неделю смотрел, день смотрел, ночь смотрел – глаз резать стал, – объяснил Джавахишвили.
– Добро, – удовлетворенно отметил Андреев. – А мы это по-своему используем при случае.
Гончаров посмотрел на часы и поднял руку:
– Салют сейчас будет, товарищ майор.
И действительно, минуты через две в стороне от них с визгом пронеслись мины, разрываясь где-то далеко за нашим передним краем. И сразу же зададакали, выпустив несколько недлинных очередей, пулеметы.
– Да, ловко! – улыбнулся Андреев.
– Тут уж ничего не поделаешь – немецкая пунктуальность, – сказал до сих пор молчавший старший лейтенант Леонов. – На завтрак пошли, вот и напомнили о себе. Огневая маскировка.
– То же самое и вечером, – подтвердил старший сержант Рыльский. – Примерно в девятнадцать часов, чуть загустеет темнота, котелки звяк-звяк и тут же – салют.
– Звон котелков – это уже от постов подслушивания, – пояснил Гончаров.
– Добро, – повторил майор Андреев и протянул бинокль старшему лейтенанту Леонову. – Желаю успеха, продолжайте…
– Завтра здесь же проведем рекогносцировку, – сказал Леонов, когда стих скрип шагов майора Андреева, скрывшегося за порослью молодого ельника.
– Разберем взаимодействие между группами, во-первых; взаимодействие с поддерживающими средствами – во-вторых. Я имею в виду батарею семидесятишестимиллиметровок, – Леонов повернулся к командирам группы захвата и обеспечения. – После этого до мельчайших подробностей еще раз надо изучить пути подхода по всем имеющимся вариантам и сразу же ставить задачу каждому участнику поиска.
– Пора заняться проходами в минном поле, – заметил младший лейтенант Гончаров.
– Правильно, – одобрил Леонов. – Надеюсь, с этим все будет в порядке, для участия в операции нам выделено четыре лучших сапера.
– И еще вот что, – продолжал Леонов, доставая портсигар, – давно уже мы не делали поиск таким большим составом. Поэтому надо добиться бесшумности, надо отработать ее, черт побери, иначе все сорвется.
Он протянул портсигар разведчикам. К папиросам дружно потянулись руки бойцов.
В ту морозную полночь они уже миновали свой передний край. Снег, поначалу лениво струившийся с высоты им на плечи, стал вдруг таким густым, что перед глазами образовалась сплошная кипящая завеса. Трудно было увидеть что-либо в двух метрах от себя, и шли гуськом, едва не касаясь друг друга.
У проволоки Гончаров остановил группу. Из белопенной тьмы вынырнули саперы. Младший лейтенант посмотрел на часы.
– Без минуты час, ребята. Пока все идет нормально… – точно подавившись снежным ветром, он замолк на мгновенье и, легонько кашлянув, выдохнул: – С богом!
Первым метнулся за проволоку один из саперов. Трое его собратьев остались на месте, у проделанных ходов. Разведчики, пряча лицо от хлестко бьющей по щекам ледяной каши, шагнули за сапером.
Майор Андреев и старший лейтенант Леонов, пробираясь в это время на КП начальника артиллерии, всматривались в белую завывающую мглу.
– Маскировка – что надо! – заметил Андреев. – Сама небесная канцелярия помогает.
– Это с одной стороны, – не согласился Леонов. – А с другой стороны – ни черта не видно, в преисподнюю забраться можно, а не в тыл к фрицам. Здорово затрудняет эта бодяга поиск, что и говорить…
– Ничего, прорвутся… я с этими соколами сам ходил. И под Воронежем, и на Днепре, знаю их…
– Мне приходилось, тоже знаю. А все-таки сосет под рубашкой…
– Ладно. В случае чего – артиллеристы саданут, сам знаешь! Усиленный наряд поставлен. Вот ракету, ты прав, – хрен разглядишь… Давай-ка пошлем еще пару человек к нейтральной для корректировки.
– Дело.
Они свернули в расположение разведроты.
Прошел почти час с момента, как группы разведчиков, рассредоточившись, замаскировались в заранее условленном месте – в начале небольшого березового островка. Восемь разведчиков во главе с сержантом Джавахишвили мгновенно растворились в клокочущем снежном вихре, оставив позади себя товарищей, призванных обеспечивать в конце операции их отход.
Миновав березняк, разведчики пересекли поляну, окаймленную высокой грядой стройных, сливающихся с бурлящей снежной высью сосен, и углубились в чащу.
Когда шедший впереди всех сержант Власов поднял руку, поравнявшиеся с ним разведчики увидели впереди полузаваленную снегом траншею. Первым прыгнул в нее ефрейтор Козленко, за ним сержант Джавахишвили и остальные.
– Вот и разбери-пойми: заброшенный окопчик чи нет… – развел руками Власов.
– Зря гадаешь, – возразил Джавахишвили. – Боевое охранение тут, а когда снег-мороз – там, – сержант показал в сторону, куда уводил ход сообщения.
– Надо что-то делать, – растерянно сказал Козленко.
– Сейчас будем делать, – ответил Джавахишвили и, осторожно погружая сапоги в вороха снежной пыли, нанесенной ветром в траншею, медленно двинулся вперед.
Старший сержант Рыльский волновался. Часа два уже прошло, как его группа, обойдя березовую куртину справа, залегла за кучей занесенного снегом валежника, ожидая группу захвата или хоть каких-то сигналов от нее. Не было сигналов и от левой группы обеспечения, которая должна была замаскироваться метрах в пятистах от них, в неглубоком русле пересохшего лесного ручья. Становилось очевидным, что из-за пурги связь с группами потеряна.
– От ты ж, зараза! – выругался Рыльский. – Как на том полюсе, а не на ридной Украини.
– Яншин, Попов, Бойко! – окликнул он разведчиков после минутного раздумья. – Давайте – вперед! Надо шукать своих, шо це там з ними. Чуть что – дадите красную. Ракетница в норме? Ну, добре…
Трое бойцов поднялись. Сначала они шли пригибаясь, клоня туловище вперед, словно ввинчивая себя в гудящую белую стену колючего снега. Но вскоре пошли в рост – в полутора метрах едва можно было различить друг друга.
И тем не менее, пройдя не более ста метров, они буквально столкнулись с сержантами Бондарем и Черняком.
– Ну еще момент, и я бы лукнул, как пить дать, – сказал Бойко, пряча под халатом гранату.
– В таком котле друг дружку перебить ничего не стоит, – согласился Черняк.
– А вы чего тут?
– Мокрушин послал. Как сгинули все: ни вас не слышно, ни ребят. Пропал генацвале, как в воду…
– Вот и мы тоже, – вздохнул Бойко. – Ладно, пошли вместе, что остается…
Они углубились в чащу. Пробираясь через бурелом, цепляясь за острые сучки, с треском разрывали белые маскхалаты, в иных местах по пояс проваливались в снег.
Когда переходили небольшую поляну, неожиданно возникшую на их пути, ефрейтор Яншин, замыкающий цепочку, вдруг вскрикнул и исчез в кромешном снеговом месиве. Остановившись, разведчики не сразу смогли понять, что к чему: прямо под ногами у них, в глубокой бесформенной снежной «проруби», что-то барахталось и сопело. Черняк, не раздумывая, «нырнул» в «прорубь» и через минуту выкатил оттуда огромный снежный ком, оказавшийся Яншиным. Вокруг «проруби» ухнул, обваливаясь, снег, обнажая устье глубокой воронки.
– Братцы, плавать-то я не умею, чуть не загиб, – пожаловался Яншин, вытряхивая из-за пазухи снег. Черняк, нервно хохотнув, спрятал за голенище финку.
– Воронка – черт с ней! – рассуждал Бондарь. – Их тут – пруд пруди. Но как здесь оказалась поляна?!
Не успел он проговорить, как впереди короткой голубоватой молнией вспыхнула осветительная ракета. Считанные мгновенья задержался ее мертвенный неверный свет в клубах снежной завесы, но эти мгновенья позволили заметить две мутные тени, высвеченные в сизом снежном облаке. Тени двигались навстречу им. Разведчики рухнули в снег.
Траншея оказалась короткой.
– Ну точно, боевое охранение здесь было, – сказал Джавахишвили, когда разведчики выбрались наверх. – Бруствер обвалился – пулемет стаскивали, не иначе…
– Где-то рядом должен быть ход сообщения к блиндажу, – предположил Козленко.
– Правильно думаешь, Козлик, – согласился младший сержант Кондратьев. – Мы где-то в тылу у них.
– Вперед и тихо! – Джавахишвили, выше колен проваливаясь в сугробы, нырнул под крону невысокой раскидистой ели.
Предположения оправдались. Не пройдя и ста метров, разведчики обнаружили свежий, еще не заметенный поземкой след, обрывающийся сразу же у глубокой капитальной траншеи.
Джавахишвили и Власов, присев, бесшумно перевалились через бруствер. За ними скатился Козленко. Остальные залегли у кромки окопа.
Один из немцев нес на спине что-то громоздкое. Бойко показалось поначалу, что солдат кого-то тащил на закорках. «Битый небитого везет», – мелькнула в голове его лихорадочная и не слишком своевременная мысль, и когда громадные бахилы-сапоги прошагали в двух метрах от него, Бойко вскочил и, наискось размахнувшись, с силой опустил приклад автомата на затылок немца. На спине у солдата был огромный термос. Он-то и помешал – удар приклада пришелся по плечу. Стукнувшись о термос, соскользнул в снег автоматный диск, немец покачнулся, отлетел в сторону, но устоял.
Черняк, волчком вынырнувший из сугроба, вскинул с колена автомат. И перерезал бы он немца пополам очередью, не иначе, да нет – собачка не подалась, жми не жми, и кулаком по ложу – без пользы, видать, основательно забило снегом оружие.
Дебелый гитлеровец, сбросив наконец со спины термос, метнулся в сторону. Второй, что шел впереди его, оторопел на мгновение, пригнулся, расставив ноги, будто в боксерской позе, и выхватил из-за голенища узкую ручную гранату с длинной ручкой.
Подоспевший Бондарь сунул ему с размаху в пах финку. Скрежетнул металл – острие угодило в пуговицу, может, в бляху, и лезвие поехало вкось, с треском разрезая сукно шинели. Немец выронил гранату, но взял на бедро Бондаря, да так ловко, что тот отлетел в сторону, глубоко зарываясь головой и плечом в снег. Подкованнный тяжелый сапог ткнулся в бок пытающегося подняться Бондаря, и раз успел ткнуться, и другой, пока не бросился сзади на немца, заламывая ему руки, Черняк. Но немец стряхнул с себя и его и бросился было наутек, но… тут его постигла участь Яншина – обваливая, подминая под себя лавины снега, он плавно съехал в воронку. Попов и Черняк одновременно нырнули за ним.
Бойко и Яншин тем временем завалили другого фашиста. Немец почти не сопротивлялся, но орал таким благим матом, что казалось, дрожит вокруг воздух и осыпаются верхушки заснеженных деревьев. Когда удалось его связать, Бойко, скатав тугой снежок, запечатал ему рот.
– Ну зачем же так, Коля! – заступился за немца Яншин. – Поделикатней надо. А что кричит – пусть. Все равно никто не услышит. Вон буран какой – светопреставление…
Пурга не унималась. Четверть часа прошло уже, как разведчики затаились в траншее. В первую минуту она тоже показалась пустой. Потом еле-еле, сначала приглушенно, затем чуть громче донеслись голоса.
Джавахишвили ждал, что кто-то покажется из-за поворота. От напряжения резало глаза, гудело в ушах.
– Решай, сержант, что медлить-то, – Козленко низко наклонился к уху Джавахишвили. Тот приложил палец к губам.
Прошло еще несколько минут. Из-за поворота донесся громкий смех. Джавахишвили разогнулся. Козленко метнул через его голову гранату.
– У-ух рано, кацо! – со стоном выкрикнул Джавахишвили и выскочил на бруствер.
Вслед за взрывом откуда-то со стороны, из вихревой дымной пелены тяжелой гулкой очередью ударил пулемет. Грузно опрокинулся в снег вскочивший было с автоматом сержант Кондратьев.
– Отходим, отходим! – Джавахишвили швырнул наугад в темноту гранату и боком пополз к Кондратьеву, отстреливаясь короткими очередями.
Ефрейтор Василевский и Козленко подхватили Кондратьева, потащили его волоком, оставляя на снегу глубокую борозду. Джавахишвили отступал и, прикрывая их, продолжал отстреливаться.
Власов и сержант Артищев, выскочившие из траншеи чуть позднее, успели метнуть по гранате, пулемет на мгновение смолк.
Рядом с Артищевым и Власовым оказался вынырнувший из темноты ефрейтор Крылов. Втроем они дали возможность отойти основной группе и, сливаясь с налетевшим, туго ударившим в грудь снежным смерчем, бросились вслед.
Над головой, с шипением разрезая густую колючую мглу, опускались ракеты, позади снова бил пулемет, ему дружно вторили автоматы, и все вместе – пропадало, гасло, утопая в клубящемся, кипящем мареве разыгравшейся стихии.
Вьюга улеглась лишь к утру. По серому небу медленно поднимался от горизонта бронзовый расплывчатый диск солнца. Солнце высветило заметенные, утопающие в рыхлом снегу землянки, верхушки сосен, извивающуюся белой лентой речку Соб.
Бойцы отбрасывали от землянок снег, торили неширокую дорожку от роты связи к штабу и медсанбату. В землянках, забывшись тяжелым сном, спали вернувшиеся из трудного поиска разведчики. А командир разведроты старший лейтенант Леонов перечитывал только что составленную сводку. Он ничего не пропустил, этот бывалый офицер, сам не раз и не два возвращавшийся на рассвете оттуда, откуда чаще возвращаются не все. Он написал о том, что из-за внезапно разыгравшейся вьюги участники поиска потеряли ориентир, что между группами была нарушена связь. Он не забыл отметить особо отличившихся и отдельно отметил потерю боевого товарища. Не были обойдены в сводке ущерб, нанесенный разведчиками фашистам, и оба пленных: повар и ефрейтор-стрелок двести пятьдесят четвертой пехотной дивизии Рейха.
Все учел старший лейтенант – и непредвиденные обстоятельства, и находчивость разведчиков, но все никак не мог оторваться от листка бумаги, испещренного мелкими неровными буквами. Он написал о солдатской находчивости, сноровке и мужестве, а ему виделись глаза разведчиков, только что пришедших с той стороны, и руки, изодранные в кровь. Но об этом не писали ни в сводках, ни в разведдонесениях. Не принято было.
И ЧЕТВЕРОНОГИЕ – ВРАГИ
В те же дни (март 1944 г. – Н. И.) разведчики 237-й стрелковой дивизии доставили важные сведения об обороне противостоящего врага. Благодаря этому было установлено, что она состояла из ротных и взводных опорных пунктов с пулеметными площадками и стрелковыми ячейками, соединенными ходами сообщения глубиной до 1,3 м. Перед окопами имелись две заградительные полосы, на которых гитлеровцы расставили мины, снаряженные взрывателями нажимного и натяжного действия. Заминированы были и брустверы окопов. Выяснилось также, что на рубеже Малый Чернятин, Зеленый Гай, Кировка, Константиновка для охраны переднего края в ночное время противник использовал сторожевых собак.
В сраженьях за победу. Боевой путь 38-й армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945). М., «Наука», 1974, с. 341.
1 марта 1944 года начальник штаба дивизии полковник Петровский попросил майора Филатова вызвать начальника разведки майора Андреева, его помощника старшего лейтенанта Мячина и командира разведроты Леонова. Предстояло обсудить боевую задачу, связанную с разведкой противостоящих дивизий гитлеровцев. Срочность нового задания разведке была обусловлена готовящейся наступательной операцией 38-й армии, которая уже заканчивала перегруппировку своих войск. Задачу 38-й армии ставил новый командующий 1-м Украинским фронтом – Маршал Советского Союза Жуков.
– Почему с вами нет командира разведроты? – недовольно спросил полковник Петровский, когда Мячин и Андреев вошли в землянку.
– Сейчас он на местности, – спокойно ответил Андреев. – Уточняет объект поиска.
Петровский, кивнув, указал вошедшим на места за столом.
– Учтите, товарищи, времени у нас в обрез, – сказал Филатов, размещая справа от Андреева карту и листки оперсводок. – Ведь мы до сих пор не знаем точно, какие перед нами части…
– Странно… – пожал плечами майор Андреев. – Только на днях капитан Ротгольц докладывал мне о том, что перед нами – двадцать пятая танковая дивизия.
– Да, это было… по данным вышестоящих штабов, – согласился Филатов. – Но потом немцы перебросили часть танковых дивизий на юг – на выручку своей группировке под Корсунь-Шевченковским.
– Похоже, так, – подтвердил Мячин. – Танков перед нами почти не наблюдается. И пехота подтверждает это, и хлопцы мои который день ведут наблюдение.
– А что говорят артиллеристы со своими телескопами? – спросил начальник штаба, не отрывая взгляда от карты.
– Держу с ними связь, – ответил Филатов. – Последние дни видимость неважная, но, по их словам, можно предположить, что смены частей противник не производит, скорее – закапывается глубже в землю.
– Да… наблюдения, прямо скажем, незавидные, – подытожил полковник Петровский. – А когда у нас был последний контрольный пленный?
– Недели две назад, – ответил, вздохнув, Андреев.
– Что же вы вздыхаете?
– Поиск был сложный… – ответил за Андреева Мячин. – Несколько человек потеряли.
– И наград ребята до сих пор не получили, – вставил Андреев.
– А вы что, хотели бы ордена на следующий день получать? – начальник штаба встретился взглядом с майором Андреевым.
– Хорошо, если б так… – потупившись, ответил тот. – Случается, что некоторые не успевают получать заслуженное.
– Как вас понимать?..
– В лучшем случае – убывают в госпиталь.
– Прикажите начальнику наградного отдела, – Петровский повернулся к Филатову, – выдавать разведроте награды вне очереди. Да и наградные реляции следует оформлять быстрее…
– Этим занимается Ротгольц, – ответил Филатов. – Что касается наград – у него не заржавеет…
– Ближе к делу… – кивнул начальник штаба на карту. – Где собираетесь действовать?
– Как раз сейчас мы и разрабатываем место операции, – сказал Андреев, пододвигая к себе карту. – Леонов с группой разведчиков ведет наблюдение в полосе восемьсот тридцать восьмого полка. Если они обнаружат много инженерных сооружений, придется искать другое место.
– А место там удобное… – вздохнул Мячин. – Нейтральная неширока – каких-нибудь триста метров…
– Вот еще что… – перебил его Андреев. – Пехота говорит, что каждую ночь слышно собачий лай.
– Это еще что за новости? – нахмурился полковник Петровский.
– Может, местные жители еще остались, не всех угнали? – предположил Филатов.
– Собаки – это паршиво, – проговорил Мячин. – С ними пока дело иметь не приходилось.
– Ну, вот что… – полковник Петровский поднялся. – Даю два дня сроку. Хоть собаку берите в плен, лишь бы сведения о дислокации были точными.
Филатов вышел проводить разведчиков.
– Мне помнится, у вас еще на Курской дуге была немецкая овчарка, – сказал он, подавая руку Андрееву. – Что-то давно не видно.
– Золотой был пес… – вздохнул Андреев, прикуривая папиросу. – От своих же погиб, при артналете.
В тот же вечер разведчики, вернувшиеся с передовых позиций, собрались в землянке майора Андреева.
– Кто доложит результаты наблюдений? – спросил Андреев у старшего лейтенанта Леонова.
– Думаю, старшина Романенко. Он провел двое суток на НП командира стрелкового батальона.
– Сейчас мы будем обсуждать ночную работу, – вмешался старший лейтенант Мячин. – Мне кажется, все, кто пойдет в поиск, должны быть здесь.
– Здесь все, кто намечен для поиска, Иван Петрович, – сказал Леонов, обведя взглядом землянку.
– Не вижу саперов! – подал голос Ротгольц, примостившийся у выхода.
– Может, попробуем без них обойтись? – спросил Леонов.
– Нельзя, – ответил Ротгольц, пересаживаясь на скамью, ближе к Андрееву. – Пленный, взятый на днях нашим левым соседом, показал, что противник успел оборудовать противотанковые и противопехотные минные поля, причем в три-четыре ряда, да плюс проволока в два-три кола. Вот и считайте…
– А какие части стоят против нашего левого соседа? – перебил его Андреев.
– Сто первая легкопехотная дивизия, но сразу же за ней, ближе к Виннице, стоит танковая дивизия СС «Адольф Гитлер».
– Спасибо, Андрей. – Майор Андреев повернулся к Леонову и Романенко: – Что скажете о составе группы?
– Я считаю, что пять человек на этот раз – норма, – ответил старшина Романенко. – Но раз речь шла о минах, придется взять несколько саперов.
– А где их взять, Филипп? – развел руками Леонов. – Трое на задании, пятеро в госпитале, остались молодые, неопытные.
– Не скажите, – ухмыльнулся Романенко. – Я уже присмотрел двоих – как раз из госпиталя вернулись. Да и из молодых есть, как говорится, ранние. Но раз так много препятствий, особенно эта чертова проволока, неплохо бы иметь две группы обеспечения. Что ж, могу сказать… с местностью мы хорошо ознакомились. Подходы к объекту вроде бы неплохие, но смущает какой-то непонятный ручей перед деревней.
– Да он, говорят, замерз… – вставил Мячин.
– «Говорят» – не считается, – остановил его Андреев.
– Вправду замерз, – подтвердил Бондарь. – Но только лед очень тонкий, с НП хорошо видно, что он синего цвета, а так бывает накануне разводьев. С того же артиллерийского НП мы видели дым на железной дороге, в направлении Винницы.
– Артиллеристы говорят, что это бронепоезд, – сказал Леонов, заметив вопросительный взгляд Андреева. – Но до него далеко.
На столе зазуммерил полевой телефон.
– Вас, товарищ майор, – Романенко передал трубку Андрееву.
Майор Андреев услышал резкий, искаженный голос начальника штаба:
– У вас все готово для ночной работы? Сверху требуют «языка» и грозятся всеми карами, если не добудем его до послезавтра.
– Мы почти все обсудили, – спокойно ответил Андреев. – Сделаем все возможное.
– Вот еще что… – продолжил полковник Петровский. – Наши связисты Сохет и Грищенко предлагают вам взять телефониста, чтобы протянуть провод за твоими умельцами. По-моему, дельное предложение, что скажешь на это?
– Ничего не скажу, посоветуюсь тут со своими и перезвоню вам, – сказал Андреев и положил трубку.
– Ни в коем случае, – покачал головой Ротгольц, внимательно прислушивавшийся к разговору. – Я сам был телефонистом и знаю, что такое тащить двенадцатикилограммовую катушку, а тащить ее через минное поле – чистая авантюра!
– Зато мы могли бы знать, где находится группа, – возразил Мячин. – Да и катушку можно намотать неполную, метров на триста…
– Не надо нам никакого телефониста, – вмешался старшина Романенко. – Он все минные взрыватели кабелем свернет.
– Правильно, – подтвердил Леонов. – Если понадобится помощь… я имею в виду, не от групп обеспечения, а, скажем, от артиллерии – дадут ракету.
– Значит, решили, – хлопнул ладонью по столу Андреев. – Ничего лишнего, я так и доложу.
– Надо еще решить насчет маскхалатов, – заметил Мячин. – Нужны они или нет, как там насчет погоды?
Из-за стола поднялся молчавший до сих пор Дмитрий Козленко.
– Дело тут даже не в погоде – ведь снег остался сейчас только на склонах оврагов. Сказать по правде, мешают они здорово, эти халаты, особенно там – в ихних окопах…
– Да-а… у нас ведь всего один ручной пулемет остался, – вспомнил Ротгольц. – Да и тот трофейный, почти без лент.
– Для групп обеспечения необходимо два РПД как минимум, – сказал Андреев.
– Где ж их за один день раздобудешь, – полол плечами Леонов.
– А на что старшина Гоголинский? – улыбнулся Ротгольц. – Он для нас что хочешь выменяет у пехоты.
– Сейчас не до шуток, – оборвал его Андреев. – Так кто у вас идет саперами?
– Коробейников и Командин, – ответил старшина Романенко. – А группы обеспечения возглавят Кружилин и Жуков.
– Надо обязательно достать карту своих минных полей, – напомнил Мячин. – Надо же… в прошлый раз подорвались на собственной мине.
– Никто не дежурил у прохода в проволоке… – вздохнул Романенко. – Вот и вышло.
– Как это не дежурил?! – возмутился Кирсанов. – Я сам в прошлый раз «работал» с ребятами и на обратном пути точно угодил в проход, даже не поцарапался.
– Наверное, потому что бежал впереди всех, когда группу обнаружили на середине нейтралки, – сказал с улыбкой Леонов.
– Между прочим, все бежали, да только некоторые назад часто оглядывались – вот и напоролись на свои мины! – отпарировал Кирсанов.
– Так… – Андреев посмотрел на часы. – Думаю, в принципе все ясно. Будем еще вести наблюдение в первую половину завтрашнего дня, затем полдня на отдых и вечером выступаем.
На следующий день лепил мокрый снег с дождем. Плохая видимость предельно затрудняла наблюдение. Тем не менее разведчикам удалось установить одну из скрытых огневых точек противника – на окраине села Малый Чернятин, дотла разрушенного и сожженного фашистами в ходе недавних встречных боев. Дотов на участке поиска было обнаружено лишь два. А окопы оказались не сплошными, пулеметы стояли на площадках, от которых в тыл немцев протянулись ходы сообщения.
– Бачите, товарищ майор, – показывал майору Андрееву в сторону разрушенного здания находящийся вместе с ним в окопах боевого охранения старшина Романенко. – В подвале-то дыру прорубили – что твоя амбразура! Тама и пулемет, молчит пока, правда, перекур, видно, у них.
– Что вы думаете об этом?
– Бьет, как говорится, без зазрения совести, собака. Достает до наших окопов и даже дальше. Но подойти к нему можно. Во-он ручей, видите? Прямо от него – метров на сто – сто двадцать, как раз до обгорелых труб у околицы, – считайте, мертвое пространство.
– Н-да… – вздохнул озабоченно Андреев.
– Тут все отработано, товарищ майор. Вот другое дело – с минерами. Нам-то непогода на руку, а как им работать? Через час наверняка стемнеет, и пойдут хлопцы.
– Не дрейфь, я им аса нашел, из саперной роты.
До ручья оставалось рукой подать, когда Романенко остановил группу.
– Жуков и Кружилин с группами – по местам, – негромко скомандовал он. – Остальные – со мной, будем ждать саперов.
Группы обеспечения бесшумно исчезли в темноте. Вскоре впереди послышался условный кашель. К Романенко подполз сапер Коробейников.
– Порядок, старшина, – шепнул он, вытирая рукавом пот. – Вам повезло, спирали Бруно нетути. Да и проволока оказалась ломкой, как скорлупа… Ага, вон и мои ползут, слава богу.
