Текст книги "Разговор с незнакомкой"
Автор книги: Николай Иванов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
ПЕРВЫЙ ПОИСК
23 сентября 1942 года. Вот уже два месяца, как отгремели кровопролитные бои под Воронежем. Противника удалось остановить. Но положение на участке фронта пока еще трудное. В конце июля положение стабилизировалось. Обе стороны перешли к обороне. Строим и укрепляем оборонительную линию. Ни на минуту не прекращает работу и противник. За два месяца перед его передним краем густо «засеяны» минные поля, выросли в три-четыре ряда проволочные заграждения и многочисленные огневые точки. По ночам в каком-то километре от нас натужно урчат немецкие тягачи. Что-то затевается… Срочно нужен «язык». До сих пор ни один поиск не принес удачи. С каждым разом – одни потери. И тем не менее сейчас нам нужен пленный как никогда. Любой ценой…
Из дневников капитана запаса Ротгольца, бывшего переводчика, в дальнейшем начальника разведки 237-й стрелковой дивизии
Командир дивизии полковник Новожилов отпил глоток терпкого остывающего чая и поставил стакан на отогнувшийся уголок карты. На другом конце широкого, ладно вытесанного стола зазуммерил телефон.
– Начштаба на проводе, товарищ полковник, – сообщил ординарец.
Полковник, обойдя стол, взял трубку.
– Только что подумал о тебе, Петр Маркович. Совпадение… Ну, что ж, не будем считаться визитами – прошу ко мне, – опустив трубку, полковник вернулся на место, сел возле карты.
А через несколько минут, нагнувшись, чтобы не задеть головой низкую притолоку входа, в землянку входил начальник штаба майор Мароль.
– Чапаев думает… – голос у майора низкий, будто простуженный.
– Задумаешься тут, – полковник кивнул на карту и отодвинул веточку рябины, лежавшую где-то посредине ее.
– Роща Рогатая… – усмехнулся майор, взглянув на желто-зеленый островок на карте. – Только название сохранилось, ни деревца…
– Да, не холодно было здесь в июле. Потери большие, куда к черту…
– И все же мы остановили их тут, прижали!
– А какой ценой?! Дивизия-то необстрелянная была. Из Сибири – прямо сюда в июне, а через месяц встречные июльские бои. Да… Сибиряки – что кремень! Русский дух… Серьезный поворот у нас тут начался благодаря им. И опыта начали помаленьку набираться огневого.
– Да как сказать, Виталий Иванович… Обстрелялись – это да. А вот второй месяц без «языка». Не выходит у разведчиков. Что ни поиск – потери.
– Сколько ходили?
– Раз семь, не меньше.
– Дело это сложное, только входит в практику дивизии. Судя по донесениям, у нас пока считанные удачи…
– Я, собственно, в связи с этим к тебе, товарищ полковник. Есть соображения, но… надо вызвать командира разведроты старшего лейтенанта Андреева.
– Как он на твой взгляд?
– Сокол! Андреев… До сих пор он был самым результативным командиром разведчиков. Несмотря на временные неудачи. И пожалуй, сейчас вся надежда на него.
А через некоторое время Андреев сидел рядом с ними, сутуловатый, крупный, с литыми мышцами тяжелых предплечий под гимнастеркой.
Поверх голов, склонившихся за столом, сизыми слоями стлался табачный дым. Разговор, видно, шел долгий.
– И еще замечу, товарищ полковник, – старший лейтенант Андреев резким движением отбросил упавшие на лоб пряди густого русого чуба, – слишком большими силами мы делали поиск. К дивизионным примыкали и артиллерийские и химические разведчики, я не говорю уже о взводе автоматчиков.
– Вы имеете в виду потенциальную возможность потерь?
– Не только. Вполне понятно, что группа в пятьдесят человек – а у нас так и было – не может бесшумно уйти за нейтральную полосу. А еще труднее ей вернуться оттуда…
– Да, он прав, – кивнул начальник штаба. – Кроме того, саперы были неопытны, не всегда вовремя подготавливались проходы в обороне противника.
– Ну что же, рад от вас услышать мудрые соображения, – словно подытоживая разговор, вздохнул полковник Новожилов. – Согласен, поиск надо готовить тщательнее. И ни в коем случае не забывать о взаимодействии с артиллеристами, которые прикроют отход разведчиков. Но даже не это главное: успех может обеспечить длительное наблюдение за объектом поиска. Надо выяснить не только мельчайшие подробности в обороне немцев, но и установить их распорядок дня, места секретов и дозоров, боевое охранение, участки освещения местности ракетами и так далее.
Полковник поднялся из-за стола.
– Старший лейтенант Андреев, прошу вас через сутки доложить план операции. Времени мы больше не имеем, как не имеем больше права на неудачу…
Через двое суток старший лейтенант Андреев направлялся на НП командира артиллерийского дивизиона.
Был яркий солнечный день. На редких березах, сохранившихся вдоль перепаханного минами большака, дрожали на ветру желтые, будто обожженные огнем листья. В стороне золотился нескошенный, увядший луг. Воздух был уже прохладен, дышалось легко. И трудно было отвести взгляд от этой грустной панорамы осенней, как бы замершей вдруг природы.
А мысли старшего лейтенанта Андреева все время возвращались к одному и тому же. «Итак, на этот раз тринадцать человек. Пожалуй, это то, что надо. Меньше – рискованно. Кого же старшим группы? Да, «чертова дюжина» получается. Но ведь мне всегда везло на «тринадцать». И в школе, и потом… Тринадцатый билет достался на последнем экзамене, тринадцатого встретил… будущую жену, тринадцатого получил первый орден. Пять человек – группа захвата. Нормально. Группы обеспечения и прикрытия – по три человека каждая, саперы… Кого же старшим? Конечно – Симоненко! Соображает парень. Не подвели бы саперы…»
– Гвардии старшему лейтенанту привет! – возле НП, поджидая Андреева, стоял лейтенант Ротгольц, офицер штаба, переводчик.
– Здорово, Андрей Васильевич! – козырнув, Андреев крепко пожал его руку.
– Ну как, сдвиги есть?
– Пока что только по фазе. Однако сейчас, как говорят, будем посмотреть. Пошли, пошли, может, идейку подбросишь, засиделся, поди, в штабе-то…
– Так работки-то не подкидываешь, – в тон Андрееву ответил Ротгольц. – Тащи какого-нибудь микрофюрера – враз «расколю» и данные получим. Я уже не одну методу разработал. Но пока все это – только сценарии, а пора бы и кино снимать.
– Ладно, поглядим…
Через несколько минут разведчики были в сборе.
– Все на месте? – спросил Андреев, оглядывая бойцов. – Саперы пришли?
– Так точно, – почти в унисон ответили из-за спины старшего лейтенанта два голоса.
– Становитесь-ка сюда, справа и ближе… Сержант Симоненко, понял, почему мы в гостях у артиллеристов?
– Слепому ясно, товарищ старший лейтенант, – оптика же у их.
– Правильно, Петя! Давай-ка – поближе к оптике. Становись к прибору.
– Побачим… – невысокий смуглый сержант приник к окуляру стереотрубы.
– Блиндаж видишь? – спросил Андреев, не отнимая от глаз бинокля. – Если видишь, то сколько до него?
– Метров четыреста от нашего переднего края…
– Глазомер точный, что еще заметил?
– Один из ходов сообщения уходит в овраг и дальше не прослеживается, второй – вдоль линии фронта, а третий уходит в немецкий тыл.
– Огневые точки усек?
– Как на ладони, товарищ старший лейтенант. На открытой площадке вижу станковый пулемет. А метрах в ста, ближе к оврагу – ручной…
– Все верно. Уступи-ка место саперам… Докладывайте, братцы.
– Проволочные заграждения типа «испанская рогатка», – сказал, едва взглянув в окуляр стереотрубы, один из саперов – рядовой Белых.
– Ну, мины вам отсюда не определить…
– Зачем не определить, товарищ старший лейтенант? – обиделся было рядовой Джанбаев, сдернув в запальчивости с головы пилотку. – Этот аппарат глядеть не надо. Сами ходил, сами щупал…
– Мины известны, – подтвердил рядовой Белых. – Противотанковые и противопехотные – в несколько рядов.
– Да, с минами мы успели познакомиться… Опыт имеем, хотя и печальный, – согласился Андреев. – Надеюсь, он пригодится вам сейчас. «Коридор» должен быть надежным, не у́же пяти метров.
– Можно взглянуть, – попросил лейтенант Ротгольц, пробираясь к стереотрубе. – Да, вообще, довольно близко… Перед поиском надо предупредить всех наших – и в первой траншее, и в боевом охранении.
– Правильно мыслишь, Андрей Васильевич, учтем. – Андреев достал портсигар. – Сержант Симоненко назначается старшим группы поиска. Прошу продолжать наблюдения. Кроме того, с сегодняшней ночи вплоть до момента операции будем отрабатывать ночную ориентировку. Тренировки делают мастеров. – Андреев прикурил от протянутой Ротгольцем зажигалки и повторил, выпустив колечко дыма: – Сейчас пусть каждый ознакомится как следует с выбранной позицией, а с темнотой – на «нейтралку». Отоспимся после…
Начальник штаба дивизии майор Мароль, набивая табаком трубку, то и дело посматривал на дверь. В землянке находились лейтенант Ротгольц и помощник начальника оперативного отделения капитан Филатов.
– На сколько ты им назначил, Николай Петрович?
– На четырнадцать тридцать, – ответил капитан Филатов, собирая в папку листки донесений. – Сейчас подойдут.
– Отпустили бы к Андрееву в разведку, товарищ майор, – подал голос из угла землянки лейтенант Ротгольц. – Работать хочется!
– Так. А здесь, значит, тебе – безработица?
– Я не в том смысле…
– Подожди, лейтенант, еще успеешь и там и здесь поработать, шагать-то до Берлина придется. Ты вот лучше скажи мне, как языку так здорово навострился?
– В Ленинграде, товарищ майор, в институте.
– Знаю, что в институте. Я вот тоже учился, а кроме «хенде хох», не шпрехаю.
– Самые золотые слова на данном этапе, – улыбнулся капитан Филатов.
– Спортом занимался до войны, лейтенант Ротгольц?
– А как же. Второе место имел в РСФСР по теннису, – оживился Ротгольц.
– А первое у кого было?
– У Николая Озерова.
– Ясно. Ну так вот. В спорте, сам знаешь, есть такое понятие – «запасной». Побудь пока запасным, а потом… кто знает, может быть, мы вам с Филатовым разведку боем проводить поручим, всякое может случиться.
За дверью послышался приглушенный кашель, затем она со скрипом отворилась. В землянку вошли Старший лейтенант Андреев и сержант Симоненко.
– Разрешите доложить, товарищ майор. Группа поиска только что вернулась после проведения рекогносцировки местности.
– Прошу садиться. Дай-ка карту, Николай Петрович. Значит, этот блиндаж около оврага. Так… На карте это будет возле пометки «роща Рогатая», верно? Вот огневые точки. Вот – мины. Управятся саперы до двух ночи?
– Должны, товарищ майор. – Андреев тряхнул чубом. – После разминирования я оставляю их на месте, в «коридоре», до возвращения групп захвата и обеспечения.
– Правильно. Неизвестно, как обстановка сложится… Да, вот еще что: батарее команда дана, отход разведчиков будет прикрыт огнем, как условились, – по сигналу желтой ракеты. Впереди все наши о поиске предупреждены.
В первом часу ночи старший лейтенант Андреев был у КП командира минометной батареи. Докурив сигарету, он тщательно загасил ее и посмотрел на небо. Холодный порывистый ветер гнал на запад густой полог темных грозовых облаков. В редкие полыньи между облаками проглядывали крупные, по-осеннему яркие звезды.
– Хороша погодка? – спросил, выходя из землянки, дежурный офицер.
– Годится.
– Да, сквознячок. Не по душе нашим «друзьям» по ту сторону, с морозцем… – Офицер поежился, закутываясь в плащ-палатку.
Андреев, близко поднеся к глазам запястье левой руки, посмотрел на часы.
– Второй час пошел. Ну, Симоненко, не подведи…
А сержант Симоненко, напряженно вглядываясь во тьму, в это время ждал саперов. Справа и слева от него, вдавливая себя в землю, затаились разведчики. Едва ли не каждую минуту, освещая вокруг все призрачным, мертвым светом, зависали над головой ракеты. Впереди, в нескольких метрах – нейтральная полоса.
– Савченко – ко мне, – негромко позвал Симоненко.
«Савченко», – вполголоса передали по цепочке. Справа, неподалеку от Симоненко, от земли отделилась темная фигура разведчика и через мгновение оказалась возле сержанта.
– Вот что, земляк. Мы с Завгородним рванем в блиндаж первыми. Через минуту, по обстановке, – ты с Малиным. Квитко оставишь у входа… Т-с-с!
Впереди послышался шорох. Симоненко поднял руку.
– Сирень, сирень… – негромко послышалось из темноты, а через минуту показался силуэт сапера Белых. – Все готово, сержант. Порядок…
– Пошли, братцы. Белых – вперед!
Студеный ветер пробирал до костей, мешал ползти. Леденя воротник маскировочного комбинезона, пробирался внутрь, под одежду. А они ползли, время от времени останавливаясь, замирая и сливаясь с землей, чтобы переждать наиболее яркие и близкие вспышки ракет.
– Как думаешь, сколько времени? – шепнул Савченко.
– Около трех.
– Надо же, а всего – четыреста метров каких-то…
– Стоп. Слышишь что-нибудь?
– Нет.
– Ветер проклятый.
– Ничего. Ганс сейчас в шубу закутался, греется.
– Кабы так… Пошли скорее, пошли, хлопцы… За мной! Савченко! Группы обеспечения – по местам!
Словно ослепительной молнией вспороло над головами тьму. Симоненко поднял голову и аж заскрежетал зубами с досады: прямо перед ним, в нескольких десятках метров, оказалось то, что они не заметили при наблюдении, – передовой немецкий НП, а чуть дальше – блиндаж.
Первым во вражескую траншею влетел младший сержант Завгородний. В обеих руках по пистолету, у пояса – две противотанковые гранаты. Напряженное тело его готово было к броску, удару, выстрелу.
На НП было пусто. Слыша позади себя шаги Симоненко, прыгнувшего за ним в траншею, и держась от него на расстоянии трех-четырех метров, Завгородний двинулся по ходу сообщения к блиндажу. У поворота послышались голоса. Завгородний приготовил гранату, но тут сверху прыгнули ему буквально на плечи, сбили с ног. Секунды хватило Завгороднему, чтобы подняться, он замахнулся было пистолетом, но тут яркая вспышка ракеты высветила прямо перед ним, у бруствера лица Савченко и Малина.
– Черт! – выругался Завгородний. – Осторожней…
– Хальт! – послышалось из-за поворота. – Вер да?
Савченко бросился на голос и налетел на рослого немца, несшего на вытянутых руках два котелка. Немец выпустил из рук котелки и бросился назад – в блиндаж, но Савченко достал-таки его прикладом, свалил ударом в шею прямо возле входа в блиндаж. Из блиндажа стали ломиться наружу. Послышались гортанные крики, ругательства. Оглушенный немец, упав, всем, своим громоздким телом подпер дверь. Подоспевший ефрейтор Квитко все-таки приоткрыл ее и быстрым движением швырнул в щель две противотанковые гранаты. Глухой, страшной силы взрыв встряхнул землю. Завгороднего и Квитко отбросило далеко от двери, ударило о бруствер. И сразу же всколыхнулось все вокруг, темноту прошили очереди трассирующих пуль, резкой заливистой трелью закашлял неподалеку, застучал пулемет.
Савченко, приподняв, прислонил к стене окопа Завгороднего.
– Что с ним? – на ходу спросил Симоненко.
– Живы оба, но контужены…
– Быстро к оврагу, быстро… Вперед! – Симоненко подхватил под руку Завгороднего и устремился по ходу сообщения в сторону. Над головами огненным дождем сыпались осветительные ракеты. Обгоняя друг друга, свистели пули.
Пробежав метров сто, разведчики едва: не влетели в новый блиндаж. А оттуда уже вырвалась, полоснула наперерез им автоматная очередь.
– Подожди! – Симоненко остановил за руку Малина и послал в блиндаж две короткие очереди.
На какое-то мгновение все стихло. Но только на мгновенье. От блиндажа отделились две тени. Снова ударил из темноты немецкий автомат. Под ноги Симоненко рухнул ефрейтор Квитко. Очередь Симоненко уложила выбежавшего наперерез им фашиста. Второй немец, тот, что стрелял в Квитко, бросившись наутек, перемахнул через траншею, но Малин настиг его, оглушил ударом приклада.
– Вася! – крикнул ему Симоненко. – Тяните его на «нейтралку», а мы тут с Квитко… – сержант склонился над раненым.
Василий Малин, взвалив немца на плечи, перепрыгнул траншею. Но через два десятка метров пришлось ему вместе с ношей скатиться в воронку. Немцы густым перекрестным огнем поливали едва ли не каждый метр земли. Подоспевший Савченко помог привязать немца к плащ-палатке. Они поползли к нейтральной полосе, волоком таща пленного за собой. Ракеты висели, почти не угасая. Пулеметные очереди подбирались все ближе и ближе к ним. Пулей сорвало с Малина пилотку.
– Черт! Аж волосы обожгло, – сплюнул он, хватаясь за голову. Они уткнулись в землю, прикрывая собой немца, и тут услышали справа впереди знакомый и такой родной голос своих ППШ. Вступили группы обеспечения.
– Давайте, ребята, давайте отсечный… – Савченко облегченно вздохнул. Но рядом ухнула мина, взвизгнули совсем где-то возле головы осколки, по голенищам сапог, по плащ-палатке ударило щебенкой.
– Ах ты ж, зараза! Теперь не выпустят. Где же Симоненко, ракету…
Взрыв был такой силы, что казалось, земля разверзлась под ними. Савченко почувствовал, как горячая, упругая волна ударила его сзади, как задрало плащ-палатку, тяжело придавило ноги…
Старший лейтенант Андреев то напряженно вглядывался в сумрачный горизонт, освещаемый бледными вспышками ракет, то, поднося руку к глазам, без конца смотрел на часы, подсвечивая циферблат тусклым лучом крохотного трофейного фонаря с подсевшей батарейкой. «Ах, Симоненко, Симоненко, пятый час, светать скоро начнет». Вынув из кармана смятую пачку, вытянул из нее сломанную сигарету. Прикуривая, он скорее не увидел, ощутил каким-то шестым чувством изменения в голубовато-зеленой небесной мгле над нейтральной полосой. Желтая ракета, описав плавную четкую дугу, медленным метеоритом таяла низко над горизонтом.
Догоревшая спичка больно прижгла пальцы Андреева, и в этот момент он услышал громкое и властное: «Батаре-э-я, приготовиться!»
Малина с немцем завалило землей почти с головой.
– Малин, Малин, живой, что ли?.. – Савченко, разгребя землю, подергал разведчика за сапог.
– Вроде бы пока жив, а как клиент наш – не ведаю, – Малин вытащил немца, а тот, отчаянно дрыгнув ногой, рванулся в сторону. Однако Малин поймал его за полу шинели и так придавил к земле, что тот притих.
– Ты смотри, живуч! Нас оглушило, а его разбудило.
– Наша ракета, Малин, двинули…
Позади догорала желтая ракета, выпущенная сержантом Симоненко.
Подхватив немца, они бросились вперед и вскоре услышали голос своих минометов. Мины ложились так близко, что снова пришлось залечь. Когда они поднялись, то увидели стороной обходящих их Симоненко, Завгороднего и Квитко. Савченко подал условный сигнал.
– Левее, левее берите, – позвал Симоненко. – За мной! – Он тащил под руку Квитко, который еле держался на ногах. Шея и грудь его были залиты кровью. Сзади ковылял Завгородний, из ушей его тоже текла кровь.
– Справитесь, братцы? – спросил Симоненко приблизившихся разведчиков. – Помочь не могу, видите – у меня медсанбат…
– Что значит помочь, ребятам помогай! – могучий Малин взвалил на спину пленного и, обходя воронки, аршинным шагом двинул вперед. Савченко взял под руки Завгороднего. А наперерез им кто-то бежал, тяжело и гулко стуча по земле сапогами. Симоненко сорвал с шеи автомат.
– Стойте, стойте! Сирень… Стойте же, говорю вам. Мины!
Разведчики узнали голос сапера Белых, а вскоре из темноты вынырнул он сам.
– Ребята, мины здесь кругом – вы здорово уклонились в сторону. – Белых ладонью зажимал предплечье левой руки, шинель была выпачкана в крови. – Задело, понимаешь, все из-за вас, лешаки. Давайте за мной – к «коридору». Да по следам, по следам моим, а то разнесет вместе с вашей добычей…
Утро выдалось дождливым. Тучи плыли медленно и низко, едва не задевая макушки высоких, заскорузлых вязов, возле которых примостились штабные землянки. С деревьев слетали последние мокрые листья. Порывы ветра швыряли в подслеповатые окна землянок дождевую шрапнель.
Лейтенант Ротгольц, кончив писать, собрал бумаги в планшет. Рядом с ним, у торца стола сидел пленный – худощавый голубоглазый блондин лет тридцати, с длинными, как у девушки, ресницами. У входа, прислонясь к косяку, стоял приземистый коренастый автоматчик из штабной охраны.
Скрипнула, отворяясь, дверь, и автоматчик, посторонившись, пропустил через порог старшего лейтенанта Андреева.
– Ну, как дела, Андрей Васильевич? – спросил Андреев, проходя к столу.
– Аллес гут, – ответил Ротгольц, улыбаясь. – Хорош гусь?
– Ариец, – сдержанно ответил Андреев.
– Еще какой. Старший стрелок. У них это звучит – «обер-шютце». А величают его Фридрих Боймер.
Немец насторожился.
– С тридцать седьмого года воюет мужик, Францию прошел, Чехию, Польшу.
– Подходящий экземпляр, поздравляю, Андрей.
– Не по адресу поздравления, Костя. А показания его в самом деле превзошли все мои ожидания. Кое-кто здорово порадуется им.
Поднявшись, Ротгольц прошелся, разминая от долгого сидения ноги, подойдя к стене, выглянул в небольшое оконце под притолокой.
– Да… Уж небо осенью дышало. Уж реже солнышко…
Немец вдруг заморгал – заморгал длинными ресницам», улыбнулся и робко выдавил из себя: «Пу-у-жкин…»
– Ишь ты – полиглот! Что же сразу не признался, что понимаешь по-русски?! Немец замотал головой:
– О, найн! Мале-мале… Дрезден… колледж.
– Да, Костя… А ведь и у них поэты были – будь здоровчик! Вот послушай:
Их вольт мейне шмерцен эргессен
Зих алл ин айн айнциг ворт…
– Все равно не пойму, Андрей, переведи лучше.
– Ладно, слушай, перевод, правда, приблизительный:
Хотел бы в единое слово
Я слить свою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унес его вдаль…
Немец встрепенулся, привстал даже со скамьи:
– Унзер Хайне, унзер Хайне…
– Сидеть! – одернул его Ротгольц. – «Унзер»! Ваш Гейне никогда не поднял бы руку на русского человека.
Немец жалобно и виновато улыбался.
– Засмущался… А ведь и глазом не моргнет этот умелец, перерезав тебя из пулемета пополам, – сказал Андреев. – Проткнет штыком пацана, не задумываясь…
– О, найн, найн! – немец замахал руками. – Гитлер шлехт, зер шлехт… капут!
Распахнулась дверь. В комнату буквально влетел капитан Филатов.
– Полковник едет. Ну как, Костя, живы ребята?
– В общем да… два ранения, контузия…
– Ну что же, отвечу тебе в тон: две Красных Звезды, пять медалей «За отвагу», – Филатов ударил рукой о широкую ладонь старшего лейтенанта Андреева так крепко – будто выстрел раздался в небольшой землянке дивизионного штаба.
