Текст книги "Разговор с незнакомкой"
Автор книги: Николай Иванов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)
– Вернемся… шашлык из тушенки сделаю, – пообещал Джавахишвили. – А пока – это…
Каждому досталось по небольшому сухарику.
– Там в амбаре мука, – сказал Неверов. – Только плесенью пахнет.
– Пробовал, что ли?
– Голод не тетка.
С наступлением темноты решили рассредоточиться: Джавахишвили и Стрелков спустились в подвал с крохотным оконцем, выходившим во двор. Кирсанов и Григораш спрятались в амбаре, за кулями с полусгнившей мукой, а Неверов затаился на противоположной стороне двора, в кустах, возле самого мельничного колеса.
Следующая ночь также не принесла ничего нового. Наутро, оставив Стрелкова наблюдать у одного из окон, разведчики собрались в амбаре.
– Ну и мамалыга! – возмутился Кирсанов, убирая со рта остатки мучной кашицы.
– А по мне – лучше, чем ничего, – Неверов, скатав на ладони кусочек мучного месива, отправил его в рог, Джавахишвили раздавил пальцами комок серой спрессовавшейся муки.
– Вот что, – сказал он, просыпая меж пальцев мучную пыль, – все равно днем возвращаться нельзя. Будем дежурить до ночи. Кирсанову сменить у мельничного колеса Неверова… я тоже перейду на этот пост. Остальные – по местам…
Шли вторые сутки засады. К вечеру небо затянуло тучами. Стало быстро темнеть.
Первым услышал шум Неверов, примостившийся за кулями с мукой, рядом с Григорашем.
– Слышишь?..
Звук был трескучий, металлический, будто кто-то во всю мочь раскручивал лебедку или колодезный ворот.
Григораш приник к расщелине в ветхой разбитой двери.
Немцы подошли близко. Их было двое. В сумерках хорошо можно было разглядеть, что шедший впереди нес в руках телефонный аппарат и окантованный железом чемодан. Второй, держа в руках тяжелую катушку, тянул за собой телефонный кабель. Катушка, разматываясь, верещала металлической ручкой, задевавшей за обод.
…Не доходя до мельницы нескольких десятков метров, немцы остановились. Один поставил к ногам оголившуюся катушку, кабель кончился. Второй тоже опустил свою ношу на землю. Закурили. О чем-то рассуждая, стали разглядывать мельницу. Несколько раз затянувшись дымом, тот, что тянул катушку, швырнул в бурьян горящую сигарету и пошагал с катушкой вдоль кабеля назад. Второй не торопясь докурил и нерешительно, с опаской, подошел к мельнице. У входа его что-то насторожило, он постоял с минуту, прислушиваясь, и, не оглядываясь, быстрым шагом пошел к ручью.
Выскочивший из куста Кирсанов в два прыжка настиг немца, да, видать, не рассчитал – удар приклада пришелся фашисту в бедро. Кирсанов же, поскользнувшись на ворохе мокрой гнилой соломы, упал на руки. Немец выхватил пистолет, но в тот же момент цепкие руки Джавахишвили мертвой хваткой сомкнулись на его шее сзади. Подоспевший Григораш выбил пистолет.
Через минуту немец был «упакован» в плащ-палатку.
К берегу разведчики вернулись тем же путем. К счастью, лодку никто не обнаружил. Когда ее опустили на воду, наверху, у мельницы, началась стрельба.
В ЛЕСУ ПРИФРОНТОВОМ
И вот наконец я увидел его – сутуловатый, крепкий и кряжистый, точно кедр-сибиряк. Волосы, все еще русые, заметно поредели, приоткрыв выпуклый, перечеркнутый суровыми морщинами лоб. Василий Малин. Один из самых результативных и удачливых разведчиков, как говорили о нем однополчане. И один из немногих, кому довелось пройти с дивизией с первого до последнего дня. От боевого крещения под Воронежем в июле 1942 года до жестоких боев в Чехословакии в мае 1945-го.
А он и на самом деле сибиряк, кемеровец. Гляжу на его крутые плечи. Да, такой, наверное, и медведя заваливал, и не одного «языка» приволок на этих плечах, не одного товарища спас.
Мы сидим в одном из номеров северного блока гостиницы «Россия». Из-за плеча моего собеседника видно через окно ярко высвеченные косыми вечерними лучами солнца маковки Василия Блаженного, бойницы уходящей вдоль гранитной набережной Кремлевской стены.
Я слушаю певучий, по-сибирски протяжный и чуть раскатистый голос.
– В конце апреля сорок четвертого немец особо ожесточился, – вспоминает он, слегка прищурившись. – То было на Западной Украине. Он пер на Коломыю и Черновцы, хотел обойти Городенку с юга. Думал разбить наши войска в междуречье Днестра и Прута. Наша дивизия аккурат там стояла, будучи в составе Тридцать восьмой армии. Атака за атакой, наши контратаки – и так до конца апреля. К первому мая выдыхаться фашист начал, атак поубавилось, а потом и вовсе затишье наступило. Разведка приметила тогда смену немецких частей, отводившихся на отдых, венгерскими. И когда наша Двести тридцать седьмая, непромокаемая, заняла оборону – чуть севернее Коломыи, оказалось, что часть обороны проходит прямо по лесу, причем противник тоже находится в лесу…
– Василий Николаевич, а у вас к этому времени был уже опыт подобной «лесной войны»?
– Вот нет. Чего не было, того не было. За свой двухлетний путь до этого момента дивизия ни разу не занимала в обороне лесного участка. Так что здесь мы столкнулись со многими неожиданностями, непредвиденными трудностями. Главное осложнение было в том, что расположение противника совершенно не просматривалось. И вот в такой обстановке в начале мая разведрота получила от командования дивизии приказ: для выяснения дальнейших намерений противника срочно захватить пленного. Ну, тут уж все поломали голову: и тогдашний начальник разведки капитан Ротгольц, и командир разведроты старший лейтенант Леонов, да и мы – командиры взводов и отделений. Проводили рекогносцировки, тренировались в необычной обстановке, в лесной чаще – на нейтральной полосе и у переднего края противника. И тут, надо сказать, настоящему поиску предшествовали обстоятельства, которые, наверное, бывают один раз за всю войну…
СИТУАЦИЯ
Командир взвода лейтенант Найденов осмотрел снаряжение разведчиков, подошел к столу, развернул карту.
– На вашу долю выпала задача внести здесь поправки, – сказал он, распрямляя завернувшийся угол карты. – Думаю, это вам по плечу. Народ вы опытный, не новички в разведке. Верно, сержант Джавахишвили?
– Вам виднее… – замялся сержант.
– Все будет в порядке, товарищ лейтенант, – пришел на выручку сержанту ефрейтор Жуков.
– Как вы знаете, пехота только начала укрепляться в лесу, – продолжал лейтенант. – Не зная точно, где противник, выбрать место укрепления чрезвычайно трудно. Поэтому мы должны во что бы то ни стало разведать его передний край. Скорее всего, немцы тоже не успели как следует укрепиться, как вы считаете?
– Ясное дело, не успели, – ответил младший сержант Алешанов. – Да и подступы к переднему краю вряд ля они минировали.
– Вполне возможно, – согласился лейтенант. – В лесных условиях это опасно для собственных же войск. Тем не менее без сапера поиск запрещаю, прошу учесть это, сержант Джавахишвили.
Уходили впятером. Командир разведгруппы сержант Джавахишвили со своим земляком и другом ефрейтором Эладзе, младший сержант Алешанов, ефрейтор Жуков и сапер рядовой Джананбеков.
Было раннее утро, но солнце уже успело прогреть землю, и от прелой прошлогодней листвы подымался пар. Отойдя от расположения дивизии метров на двести, разведчики сразу же углубились в лесную чащу. Лес был смешанный. Стройные корабельные сосны чередовались с прямоствольными тонкими березами, сменяясь могучим дубняком. Все вокруг было наполнено птичьим гомоном. На ветках распускались первые клейкие листья. И трудно было поверить, что где-то недалеко, за деревьями, скрывается враг.
– Эх, соку бы сейчас нацедить, – вздохнул Жуков, проведя ладонью по гладкой коре березы.
– А что, вот вернемся, займусь этим, – пообещал Алешанов, – отведаем живительного напитку…
Джавахишвили остановился, достал компас. Сверила направление. Вскоре путь преградили густые заросли орешника, через которые пришлось продираться с трудом. Миновав это естественное заграждение, разведчики оказались на небольшой поляне, иссеченной свежеотрытыми одиночными окопами. Влажные комья тяжелой жирной земли придавили нежную травяную поросль.
– Пехтура окопалась, – заключил Жуков, придавив каблуком возле кромки окопа пустую консервную банку.
– Немного сбились в сторону, – сказал Джавахишвили, направляясь к соседнему окопу, наполовину занавешенному пятнистой плащ-палаткой. Ефрейтор Эладзе вслед за сержантом подошел к окопу, приоткрыл край плащ-палатки.
– Эй, братья-славяне! – крикнул Джавахишвили, наклонившись над бруствером. – Кончай ночевать!..
Плащ-палатка колыхнулась, осела вдруг, обнажив в противоположном конце окопа… двух немецких солдат. Солдаты растерянно жались в угол окопа. Опомнившись, один из них стал судорожно шарить у себя на боку, пытаясь расстегнуть кобуру.
Из соседнего окопа коротко ударила автоматная очередь. Эладзе, выронив автомат, схватился за локоть. Джавахишвили оторопел на мгновенье, но не растерялся, схватив его под руку, оттащил за дерево. И тут же метнул в сторону окопа противотанковую гранату. Почти одновременно со взрывом его гранаты раздался второй взрыв – это взорвалась граната, с предельной точностью брошенная Жуковым на дно соседнего окопа.
Опомнились уже далеко по ту сторону орешника. Позади гремела стрельба. Пули, свистя в кустарнике, точно острым лезвием отсекали ветки, впивались в кору деревьев. Скрываясь за деревьями, отбежали еще метров на сто.
Алешанов прислонился к дереву, зажав рукой щеку. Сквозь пальцы, заливая плащ-палатку, хлестала кровь. Потемнел, пропитавшись кровью, и правый рукав Эладзе.
– Ну и ну… – будто после долгой задержки дыхания с шумом выдохнул Джавахишвили.
Жуков достал индивидуальный пакет:
– Повоевали, одним словом…
– Пехтура, – оборвал его Джананбеков, туго затягивая бинтом локоть Эладзе. – Вот тебе и пехтура!
– Не журись, минная твоя душа. Зато – данные имеем.
– Башка цела, скажи спасибо.
Джавахишвили молча перевязывал Алешанова.
– А потом… это было пятого мая, как сейчас помню, проводился детальный разбор этой операции. Участвовали все разведчики, без исключения.
Он на минуту умолк, собираясь с мыслями. И я почувствовал, почти физически ощутил, как из завесы ушедших лет встают перед ним лица боевых друзей.
– Василий Николаевич, вы считаете этот поиск неудачным?
– Как сказать… Результат был: на одном участке точно засекли передний край противника, к тому же удалось установить отсутствие инженерных заграждений.
– Тем не менее вы не расцениваете операцию, как говорится, «на все сто»?
– Ни в коем случае. Нельзя забывать про потери – двое разведчиков, хоть и не тяжело, но были ранены. А могло быть намного хуже.
– Каковы же просчеты, на ваш взгляд?
– Во-первых, разведгруппа не провела предварительной рекогносцировки, во-вторых, – что совсем непростительно, – не уточнила как следует расположения своего переднего края. На это и было обращено основное внимание на разборе начальника разведки капитана Ротгольца и командира разведроты старшего лейтенанта Леонова.
Следующий поиск мы готовили, учитывая все промахи и просчеты. До последнего кустика изучили очертания своего собственного переднего края, удалось уточнить и ряд огневых точек противника.
– Разведгруппа формировалась в том же составе?
– Далеко не так. Было создано три разведгруппы. Во главе двух групп были назначены командиры взводов лейтенант Найденов и младший лейтенант Гончаров, третья – была поручена мне, я в то время был командиром отделения разведки. На подготовку поиска всем группам было дано три дня, в течение которых мы вели наблюдение за объектами.
И вот наконец наступило девятое мая. Да… это было ровно за год до победного салюта. Тогда мы сообща решали: на каком участке будем проводить поиск. На совещании обсудили намерения каждой из разведгрупп. Лейтенант Найденов предлагал действовать от центра наших позиций, то есть перед обороной восемьсот сорок первого стрелкового полка. В качестве объекта поиска была выбрана огневая точка – тяжелый пулемет на опушке леса. Младший лейтенант Гончаров рассчитал действия своей группы на правом фланге, перед восемьсот тридцать восьмым полком – на открытой местности, против обнаруженного боевого охранения противника. Заранее должен сказать, что одновременные поиски в двух, а тем более в трех разных местах исключались, поскольку в случае неудачи одной из групп становились под угрозу другие – в таких случаях в расположении противника поднималась тревога на широком фронте.
После длительного обсуждения было решено начинать поиск нашей группой.
– Но вы не сказали, в каком же месте собиралась действовать ваша разведгруппа.
– Именно там, где успела побывать несколько дней назад группа сержанта Джавахишвили.
ЛЕСНАЯ БАРРИКАДА
Помощник начальника оперативного отдела майор Филатов заглянул в землянку начальника разведки уже за полночь.
– Не спится, Андрей?
– Не до сна, – ответил капитан Ротгольц, убирая в планшет свои записи.
– Когда операция?
– Завтра. Малин сейчас проводит рекогносцировку. Там, рядом с объектом.
– Да… кто бы мог подумать, что он выберет этот участок.
– Ему виднее. К тому же Джавахишвили, Жуков и сапер Джананбеков – в его группе.
– Ну да, для них это уже в какой-то мере проторенная дорожка.
– Не скажи. Поперек этой дорожки немцы сделали огромный завал из деревьев, на телефонном кабеле развесили банки, склянки, железки, чтобы звенели. Одним словом, укрепились – будь здоров!
Майор Филатов, неторопливо постучав папиросой о портсигар, прикурил, вывернув фитиль керосиновой лампы.
– Вообще-то не глупо сделано, – сказал он, глубоко затянувшись дымом. – Завал завалом, но они ведь и расчистили себе сектор обстрела…
– То-то и оно. И все-таки Малин прав: в лесу гораздо больше шансов подобраться к объекту и, что еще важнее, – деревья облегчают отход, во время которого мы всегда несем основные потери.
Малин и Джавахишвили в это время, слившись с широким основанием кряжистой сосны, вслушивались в ночную темноту. Саперы Джананбеков и Дворников отошли вперед – к чернеющему силуэту горы поваленных деревьев, перечеркнувшей освещенную луной поляну.
– Настоящий залом, – шепнул Малин. – Как при лесосплаве на сибирских реках.
– Блестит, – показал Джавахишвили в сторону поляны. Деревья, от которых начинался завал, были опутаны гирляндами сверкающих при лунном свете консервных банок.
– Хреново дело, – согласился Малин. – Но хуже всего, конечно, мины. Молодец Джананбеков, и как он их усек в этой куче?..
Из орешника, наполовину вырубленного немцами, вынырнул ефрейтор Дворников.
– У правого края обезвредили несколько штук, – тихонько сообщил он. – Вроде бы мин немного, но непривычно обрабатывать такую бодягу, нет опыта, командир.
– Понимаю, – кивнул Малин, – но выхода больше нет.
Малин задумался на минуту, провожая взглядом уползающую за лохматое бурое облако луну.
– Вот что, – сказал он, положив руку на плечо Джавахишвили, – надо проверить эту систему, надо рискнуть, – завтра будет поздно.
Когда луна вышла из облаков, они втроем были по ту сторону завала. Джананбеков, отыскав еще несколько мин, обезвреживая их, остался на месте.
Хоронясь за толстыми, изуродованными многочисленными пулями и осколками комлями деревьев, разведчики старались рассмотреть поляну. До окопов противника было не более ста метров.
Джавахишвили, замерев, до рези в глазах смотрел на знакомое, казалось бы, уже место и не мог узнать его: все окопы (насколько можно было разглядеть их) теперь были соединены ходами сообщения, терявшимися в лесу.
Малин с трудом подавлял желание проверить с помощью Дворникова, есть ли еще впереди мины. Это было слишком опасным, к тому же – с минуты на минуту должен был начаться рассвет. Он дал сигнал отхода.
– В общем, рекогносцировку провели более-менее удачно, вернулись на рассвете. А в ночь-то выходить… Приказал я отдыхать своим. Да какой сон? Все мысли об одном… – он грузно поднялся, скрипнув начищенными хромовыми сапогами, отошел к окну. Щелкнул потертый алюминиевый портсигар, он достал сигарету, помял ее, положил вместе с портсигаром на подоконник.
– Двумя группами решили действовать. Я с хлопцами должен был выдвинуться непосредственно на завал, в разминированном накануне месте, и обеспечивать захват. Со мной шли Марк Жуков, Андрюша Попов, Вася Черняк – все сержанты, светлая им память… ну, и саперы, конечно, те, что были уже там – Джананбеков и Дворников. В группе захвата – сержант Джавахишвили, ефрейтор Власов, сержанты Рыльский, Кирсанов и Бондарь. Они должны были действовать перед нами, преодолев завал… – Вернувшись к столу, он сел, положил на скатерть тяжелые, коричневые от загара кулаки, надолго замолчал.
В ту ночь разразился ливень. Первый весенний, благодатный, с громом.
Приближаясь к завалу, разведчики издалека еще услышали отчаянный звон и лязг жестяных погремушек, беспорядочно развешанных между деревьев на протянутом кабеле.
– Ну и оркестр, мать иху за ногу, – сплюнул сержант Рыльский.
– Ничего, Афанасий, это сейчас нам на руку, – подбодрил его Малин. – С богом, братцы!
Замыкал группу захвата ефрейтор Власов. Он схватился за толстые корни поваленной сосны, собираясь перевалиться через гребень завала, но сзади, зацепившись за что-то, затрещала материя плащ-палатки.
– Тс-с! – остановил его сапер Дворников. – Полосни ножом… – и сам помог ему освободиться.
Четверо разведчиков остались на вершине завала. Сержант Малин, облокотившись на ствол вывороченном сосны, взял на изготовку автомат. Рядом примостились Попов и Жуков, Черняк и саперы укрылись чуть правее и ниже.
Сполохи молний на короткие мгновенья освещали поляну. Группа Джавахишвили быстрыми перебежками от дерева к дереву приближалась к окопам.
Оказавшийся впереди всех сержант Рыльский поднял руку. Джавахишвили, поравнявшись с ним, схоронился за деревом.
– Смотри, вроде бы пусто… – шепнул Рыльский.
Метрах в шестидесяти от них широким черным проемом зияла пустая траншея. Не подавал признаков жизни и следующий окоп, вырытый в форме дуги и сообщающийся с остальными траншеями узкими радиусами ходов.
Джавахишвили насторожился:
– Шайтан их знает, что творится.
Сзади них залегли подоспевшие Власов, Кирсанов и Бондарь. Джавахишвили, схватив Рыльского за локоть, сжал его.
В глубине поляны в одном из окопов вспыхнул и погас огонек. Джавахишвили подумал, что это ему показалось, но огонек снова вспыхнул, осветив на секунду каску высунувшегося из окопа немца. Порыв ветра донес обрывки речи.
– Афанасий, передай назад: атакуем окоп с правого и левого фланга.
Рыльский проворно отполз назад.
Поток воды, обрушившийся сверху, ударил по земле с новой, утроенной силой, точно его что-то сдерживало до сих пор, а потом враз отпустило.
Джавахишвили обернулся. Разведчики в напряжении ждали. И тогда он, оттолкнувшись от дерева, бросился к окопу.
Но его обогнал Рыльский. Когда он оказался на бруствере, немец, вскинув карабин, почти уперся стволом в его живот. Рыльский успел схватиться за ствол руками, но немец отчаянно рванул, и Афанасий, теряя равновесие, перевалился в окоп.
Два гитлеровца выскочили из соседнего окопа. Один из них выстрелил в налетевшего на него Кирсанова, но промахнулся. Сержант с лету подмял под себя стрелявшего, но тот вывернулся, прыгнул в траншею, исчез в темноте. Сержант Бондарь дал очередь почти одновременно с выстрелом третьего немца. Пуля фашиста обо жгла его ухо, сам же немец опрокинутым кулем свалился под ноги Джавахишвили.
В это время сержант Рыльский на дне окопа пытался вывернуться из-под придавившего его своей тяжелой тушей немца. При падении Афанасий подвернул руку, и теперь острая боль пронзила его плечо, сковав движения правой руки. А немец, уперевшись острым локтем в его грудь, подбирался к горлу. Собрав последние силы, Рыльский рванулся, стремясь сбросить фашиста, от боли потемнело в глазах, но он тут же почувствовал освобождение от тяжести, вдавливавшей его в мокрую землю. Чьи-то сильные руки подхватили немца, выбросили его на бруствер.
Пока Бондарь и Кирсанов пытались связать фашиста, Джавахишвили помог выбраться из окопа Рыльскому. Немец неистово сопротивлялся, у Бондаря было разбито лицо, кровь заливала глаза его, рот. Наконец с помощью Власова они скрутили немца, волоком потащили через поляну.
Едва они достигли завала и передали пленного Малину, как позади, из дальних траншей, открыли огонь из ротного миномета. Мины пролетели почти без свиста, приглушенно разорвались где-то по ту сторону завала, с надсадным треском повалив несколько деревьев. Но сейчас же дуплетом ухнули два взрыва такой силы, что осела вдруг под разведчиками баррикада, раскатилось в сторону несколько бревен. От детонации взорвались мины левой, необезвреженной части завала. Взметнув руки, опрокинулся на спину, сползая по сырому стволу сосны, Андрей Попов. Власов бросился к нему, подхватил на руки.
Малин пустил через полог дождя в небо зеленую ракету и сам, схватившись за голову, пошатнулся было, но устоял, сохраняя равновесие, уперся руками в заскорузлое, с острыми обломками корневище. За воротник потекло горячее, липкое…
Прошел час, как Малин зеленой ракетой вызвал огонь минометной батареи дивизии. На батарее находились капитан Ротгольц и командир взвода разведки младший лейтенант Гончаров.
– Все, больше ждать нельзя, – сказал капитан Ротгольц, взглянув на часы. – Пойду на КП командира полка, надо выручать ребят.
– Вас, – протянул ему трубку телефона солдат-связист.
– Леонов? Да… да, иду сейчас же. Благодарю…. – Ротгольц повесил трубку и повернулся к Гончарову:
– Вернулись… Убит Андрюша Попов, Малин и Власов ранены.
Через несколько часов капитан Ротгольц брал показания у пленного. Им оказался старший стрелок пехотного полка 101-й стрелковой дивизии, давший штабу дивизии весьма ценные сведения.
– Вот такие дела были в тот раз, – он улыбнулся смущенно, взял с подоконника портсигар, вернувшись к столу, закурил размятую сигарету. – Стукнуло меня тогда немного… Отлежался. Через месяц уже был в строю. Власова Юру задело осколком. Андрея Попова похоронили, сокол был, смелый парень, боевой… Не могли мы никак отойти тогда с пленным, с час или больше. Отсекали фрицы путь нам, шквальным минометным огнем накрывали, сплошняком поперек леса, поперек тропы нашей… Да… всех участников поиска наградило командование орденами и медалями, никого не обошло. Много лет прошло, уж больше тридцати-то, а все снится мне тот лес. Нет-нет да и приснится…
– Василий Николаевич, у вас и до этого поиска были ранения?
– Ранения-то?.. Как сказать… Было дело, подырявило кожу, дак, с другой стороны, и не могло быть по другому-то – работа такая, сухим из воды не выйдешь. Помню, Новый год, сорок четвертый, в медсанбате встречал. Только вышел – хлоп, через месяц опять отметина…
– Тоже во время поиска?
– В общем, да… Необычайный тогда был поиск, правильней назвать будет – поиск-засада…
– Расскажите поподробнее.
– Наша Двести тридцать седьмая в ту пору развивала наступление в направлении Бердичева, Казатина и Самгородка. Февраль тогда выдался на редкость суровым и ненастным. Холода и морозы сменялись оттепелью, выпадал снег, а то и дождь, затем – снова заморозки. Погода менялась даже в течение суток. Все это не могло не сказываться на действиях войск. Возвратившись после очередного «ремонта» из медсанбата, я застал свою разведроту в районе деревни Леонардовка, что неподалеку от Бердичева. Полмесяца пришлось находиться в резерве начальника разведки дивизии майора Андреева. Тогда еще он был жив. В середине февраля получаю срочный приказ – готовить разведчиков к поиску, к действиям в тылу противника. Начинаем изучать населенные пункты, находящиеся в так называемой ближайшей тактической глубине. Провожу ежедневные тренировки в своем тылу – на аналогичной местности. Поиск готовили очень тщательно. Первым объектом был определен хутор Соболиевка, что севернее Самгородка. Наблюдение ведем круглосуточно – и за хутором и за нейтральной полосой, которая отрезала от хутора четыре, стоящие отдельно, на отшибе, хаты. До начала операции оставались сутки… И вдруг утром возвращается из боевого охранения сержант Рыльский и докладывает, что к рассвету исчез сарай, примыкающий к одной из четырех пустых хат. Пришлось на ходу перестраивать весь план операции…
ЗАСАДА
Афанасий Рыльский сидел, едва ли не прислонившись к раскаленной печке-буржуйке, зажав в руках алюминиевую кружку с чаем.
– Подвинься маненько, сожжешь полушубок-то, – заметил Василий Малин.
– Ух, пробирает там, зараза, до самых мелких косточек достает…
– Так… Давай рассказывай дальше, да подробней давай про все, что увидел там.
– А шо подробней… Тут все ясно, Василь, я еще с вечера, как только заступил, заметил, что угол крыши разобран. Думаю: навроде-кась так не было вчера. Гляжу в бинокль – никаких следов, вокруг ни души. Ну, ночью, сам знаешь, наши постреляли малость, да и они тоже, под шумок-то ничего не слышно, не видно било. А утром гляжу – мать моя родная! – от сарая-то два столба осталось, аж не верится. Соображаю про себя, может, разнесло в щепки, да нет – не похоже, все аккуратненько, по-немецки сделано…
– Разобрали, думаешь?
– Как пить дать… Димка Козленко заполз с правого фланга – это уж перед тем как смениться нам, разглядел, за домом-то штабель досок уложен, не успели перенесть, видно.
– Ну и как думаешь, зачем им все это хозяйство?
– Ясное дело: стройматериал потребовался, укрепляются, гады.
– А это значит…
– Значит, сегодня ждать надо, вернутся, я не я буду.
– То-то и оно – ждать. Сам бог велел! Иду докладывать майору Андрееву. Отогревайся, поспите с Козленко, к ночи чтоб были как огурчики… Пойдут с нами Власов, Крылов, Черняк, Кирсанов, Бондарь, ну и… Бойко, думаю – достаточно.
Через час они были уже на НП командира полка – начальник разведки майор Андреев, командир взвода разведки лейтенант Прибытков и командир отделения старший сержант Малин.
– Да… интересная картина получается, – проговорил майор Андреев, не отрывая от глаз бинокля. – Это же высота, братцы, малая высота – на холмике хаты-то стоят…
– На холмике, – подтвердил Малин.
– А где доски-то, говоришь, – спросил лейтенант Прибытков. – За крайней, что ли, хатой?
– Нет, штабель аккурат между крайней и средней хатой, во-он за углом, а слева его перекрывает еще вяз.
– Как думаете выполнять задачу? – спросил майор Андреев.
– В крайней хате со мной будут сержанты Козленко и Рыльский, товарищ майор, они только что вернулись из боевого охранения. Слева, на скате высоты – сержант Власов, рядовые Бондарь и Бойко, справа ефрейтор Кирсанов, рядовые Черняк и Крылов.
– Сейчас свяжусь с артдивизионом, товарищ майор, – вставил лейтенант Прибытков. – На отходе поддержим их. В случае чего – в щепки разнесем…
– В щепки разнести проще пареной репы, лейтенант, – майор Андреев убрал бинокль и достал карту. – А вот выполнить задачу без шума и, самое главное, без потерь – посложнее. Кстати, как вы думаете, почему немцы решили воспользоваться материалом именно отсюда, от четырех брошенных хат, ведь рядом же деревня.
– Не так уж и рядом, товарищ майор, – ответил Малин. – С километр, если не больше, деревня-то, а здесь от их переднего края всего четыреста метров, к тому же под горку…
– Ну что же, вполне логично.
…В полночь девять разведчиков были на переднем крае. Малин еще раз осмотрел белые маскхалаты, проверил у каждого снаряжение и оружие. Вечером выпал густой снег. Это улучшило видимость, что было крайне невыгодно для разведчиков. К тому же серой быстрой лавиной шли низкие облака, время от времени приоткрывая яркое, морозное ядро луны. Выбирая моменты, когда луна тонула в вязком месиве облаков, разведчики двигались бросками. Посредине пути пришлось надолго залечь.
– От морозяка, мать его за ногу… – тихо возмущался Афанасий Рыльский, натирая щеку снегом.
– А ты заметил, Афоня, – ни одной ракеты? – спросил лежащий рядом Малин.
– И правда, не светят… Задремали они, чи шо?
– Нет, тут что-то не то… Ладно, двинули. Вперед, братва!
Наконец позади осталось поле, поросшее окоченевшим, хрустким бурьяном, клочок изуродованной, израненной воронками земли, несколько дней назад отбитой у врага. Схоронившись за высоким плетнем крайней хаты, группа, прислушиваясь, на несколько минут замерла. Стояла чуткая, до звона в ушах, тишина. Луна надолго исчезла за серовато-бурой облачной завесой. По-прежнему – ни единой вспышки, ни единой ракеты.
– По местам! – негромко подал команду Малин и перевалился через плетень.
За ним последовали Рыльский и Козленко. Шестеро остальных разведчиков, разделившись, стали обходить хаты с флангов.
…Прошло около трех часов. Малин и Рыльский, затаившиеся в сенях, напряженно вглядывались в темноту. Козленко расположился в хате у выбитого окна, загородив себя кадкой с пожухлым, высохшим фикусом.
– Эх, покурить бы, хоть пару раз цобнуть… – вздохнул Рыльский.
– Думай, что говоришь… – Малин переступил занемевшими ногами, гулко хрустнул под ним набившийся в сени, спрессованный снег. – Черт!.. Так и обнаружить себя недолго.
Снова проглянула луна, высветив на минуту двор, одинокий, присмиревший на морозе вяз, небольшую копну старой соломы возле него, штабель аккуратно уложенных досок в конце двора и два, свечками торчащих вверх, столба – все, что осталось от разобранного сарая.
Малин посмотрел на часы.
– Все, дела, видно, не будет.
– Гляди, Василь… – шепнул Рыльский. – Что-то у меня в глазах помутилось, сколько столбов там, два или три?
И Малин увидел их. Сначала возле столбов появились два силуэта, потом они удвоились, затем из-за копны вынырнуло еще и еще.
– Двенадцать… – выдохнул Малин.
Под тяжелыми сапогами Козленко в хате пронзительно заскрипели половицы.
– Приготовиться… – Малин щелкнул предохранителем. – Теперь понял, почему они не светили?
Немцы, точно почувствовав что-то, стояли, прислушиваясь к тишине. Двое, с автоматами наперевес, сделали несколько шагов вперед.
Малин поднял руку, и тут же из окна глуховатой дробящейся очередью ударил автомат Козленко.
Один из передних немцев, споткнувшись, опрокинулся на спину, утопив в мягком снегу подле себя автомат, второй метнулся в сторону, к столбам, хлестко ударила по окнам очередь его «шмайсера». Козленко в этот момент, прекратив огонь, перебежал к другому окну.
В переполохе часть немцев попадала в снег.
Прерывистыми, короткими очередями били ППШ Рыльского и Малина, не давая возможности подняться залегшим немцам. Козленко вел прицельный огонь из окна, уже с торца хаты и завалил-таки отбившегося, отскочившего к столбам фашиста.
– За мной! – скомандовал Малин, полностью разрядив диск, и, выхватив из-под плащ-палатки гранату, короткими перебежками бросился вперед. Рыльский обогнал его, но сразу же, точно наткнувшись на что-то, остановился, захромал, волоча ногу, и опустился на снег.
