Текст книги "Вокруг «Серебряного века»"
Автор книги: Николай Богомолов
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 48 страниц)
«Ну, этот все норовит на стол вскочить и танцевать!» – говорили они про одного серьезного министра. «Этот плачет и подпевать хочет», – про иностранного монарха говорили. Про всеми уважаемого ученого говорили: «Ну, этот совсем никудышный, хохочет и целоваться лезет, только петь мешает!» Да, многих видели и знали Яровские цыгане, но почти всех они знали в пьяном или полупьяном виде. Слушая их рассказы да еще под звуки ружейных и пушечных выстрелов, доносившихся с моря, мне казалось, что весь мир охвачен безумьем.
III. ПО ТУ СТОРОНУ СИМВОЛИЗМА
«Дыр бул щыл» в контексте эпохи [*]*
Краткий вариант статьи – Александр Введенский и русский авангард: Материалы международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения А. Введенского. СПб., 2004. С. 7–12; полный – Новое литературное обозрение. 2005. № 72. С. 172–192.
[Закрыть]
Интересующее нас стихотворение относится к числу самых знаменитых в истории русской поэзии конца XIX – начала XX века. Пожалуй, лишь брюсовский моностих может сравниться по степени известности с первой строкой стихотворения А. Крученых, приведенной в заглавии [778]778
Сам Крученых, однако, считал, что его стихотворение гораздо популярнее и долговечнее (см.: Сетницкая Ольга.Встречи с Алексеем Крученых (из дневниковых записей) // Русский литературный авангард: Материалы и исследования / Под ред. М. Марцадури, Д. Рицци и М. Евзлина. Тренто, 1990. С. 164). О популярности «Дыр бул щыл…» и до нашего времени свидетельствует хотя бы то, что современный сочинитель Герман Лукомников, пробуя силы в «плагиате» (акционном присвоении чужих текстов), наряду с лермонтовским «Парусом», тютчевской «Весенней грозой», некрасовским «Мужичок с ноготок» и др. опубликовал и интересующее нас стихотворение ( Лукомников Герман.Стихи разных лет // Авторник: Альманах литературного клуба. Сезон 2000/2001. Выпуск третий. М., 2001. С. 89).
[Закрыть]. Важность его для многих аспектов русской поэзии трудно переоценить. Так, по мнению Ж.-К. Ланна, «вся заумнаяпродукция у Крученых есть не более как бесконечное варьирование – может быть, все более и более рафинированное, но в принципе нисколько не более изобретательное – первоначальной находки „Дыр бул щыл“» [779]779
Lanne Jean-Claude.Les sources de la zaum’chez Kručenych et Chlebnikov // Заумный футуризм и дадаизм в русской культуре / Под ред. Луиджи Магаротто, Марцио Марцадури, Даниелы Рицци. Bern е. а, [1991]. Р. 22.
[Закрыть]. Вместе с тем нелишне, видимо, будет напомнить его текст, поскольку, как увидим далее, даже друзья автора не раз искажали текст бессмертного творения.
Впервые стихотворение было опубликовано в начале 1913 г. в книжке А. Крученых «Помада», изданной способом «самописьма», т. е. литографированной. На первой же странице текста можно было прочитать:
3 стихотворенiя
написаныя на
собственом языкѣ
от др. отличается:
слова его не имѣют
опредѣленаго значенiя
*
№ 1. Дыр бул щыл
убѣшщур
скум
вы со бу
р л эз
На этом первая страница заканчивалась, а на обороте следовали два других стихотворения этого цикла:
№ 2
фрот фрон ыт
не спорю влюблен
черный язык
то было и у диких
племен
№ 3
Та са мае
ха ра бау
Саем сию дуб
радуб мала
аль [780]780
Мы постарались воспроизвести текст с максимальной точностью по факсимильному воспроизведению «Помады» ( Крученых А. Е.Избранное. München., 1973. С. 55–56). Оформление книги описано Н. И. Харджиевым ( Харджиев Н. И.Статьи об авангарде: В 2 т. М., 1997. Т. 1. С. 222). Достаточно корректно воспроизведены тексты в кн.: Крученых Алексей.Стихотворения, поэмы, романы, опера. СПб., 2000 / Новая библиотека поэта. Малая серия; однако там утрачены буквы i и ѣ, что может быть немаловажным в связи с неразличением Крученых буквы и звука.
[Закрыть]
Не будем касаться проблемы зауми как таковой, поскольку количество литературы, ей посвященной, огромно и труднообозримо, а концепции авторов расходятся иногда полярно [781]781
Назовем лишь сборник статей и две монографии 1990-х годов: Заумный футуризм и дадаизм в русской культуре / Под ред. Луиджи Магаротто, Марцио Марцадури, Даниелы Рицци. Bern е. а, [1991]; Janecek G.ZAUM’; The Transrational Poetry of Russian Futurism. San Diego, 1996; Gretchko Valerij.Die Zaum’-Sprache der russischen Futuristen. [Bochum], 1999. Стоит также упомянуть более раннюю монографическую работу: Mickiewicz Denis.Semantic Functions in zaum’// Russian Literature. 1984. XV–IV. P. 363–464 (работа занимает номер журнала целиком).
[Закрыть], еще больше трудностей представляет собою обозрение работ, посвященных русскому футуризму и авангарду, почти ни одна из которых не обходится без более или менее подробного разговора о зауми. Ограничимся учетом лишь специальных анализов стихотворения Крученых.
Наиболее существенные факты из истории появления, авторского толкования и восприятия этого стихотворения представлены в комментариях С. Р. Красицкого к единственному в России репрезантативному собранию стихотворений Крученых, и этим комментариям мы до определенного момента будем следовать [782]782
Крученых Алексей.Стихотворения, поэмы, романы, опера. С. 412–417 (см. также: Поэзия русского футуризма. СПб., 1999. С. 670–673). Ср. также обзор литературы в кн.: Сахно И. М.Русский авангард: Живописная теория и поэтическая практика. М., 1999. С. 17–22. Мы, однако, не можем согласиться с положением исследовательницы о том, что «любая расшифровка является фактом субъективной интерпретации, лишенной научного обоснования» (Там же. С. 17).
[Закрыть].
Прежде всего чрезвычайно существен рассказ самого Крученых, записанный Н. И. Харджиевым, как появилось это стихотворение: «В конце 1912 г. Д. Бурлюк как-то сказал мне: „Напишите целое стихотворение из ‘неведомых слов’“. Я и написал „Дыр бул щыл“, пятистрочие, которое и поместил в готовящейся тогда моей книжке „Помада“ (вышла в начале 1913 г.)» [783]783
Харджиев Н. И.Статьи об авангарде. Т. 1. С. 301. Дата написания подтверждается словами самого Крученых: «Временем возникновения Заумного языка как явления, на котором пишутся целые самостоятельные произведения, а не только отдельные части таковых (в виде припева, звукового украшения и пр.), следует считать декабрь 1912 года, когда был написан мой, ныне общеизвестный, „Дыр бул щыл“. Это стихотворение увидело свет в январе 1913 г. в моей книге „Помада“» (Крученых Алексей.Фонетика театра / 2-е изд. М., 1925. С. 38); «Зимой <19>12–13 года появилась „Пощечина“ <…> Тогда же выскочил „Дыр-бул-щыл“ (в „Помаде“), который, говорят, гораздо известнее меня самого» (Автобиография дичайшего // Крученых Алексей. Наш выход: К истории русского футуризма. М., 1996. С. 17).
[Закрыть].
В том же 1913 году Крученых говорил о своем стихотворении: «…чтоб писалось туго и читалось туго неудобнее смазных сапог или грузовика в гостинной <…> у писателей до нас инструментовка была совсем иная, напр. —
По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел…
Здесь окраску дает бескровное пе… пе… Как картины писанные киселем и молоком нас неудовлетворяют и стихи построенные на па-па-па пи-пи-пи ти-ти-ти и т. п.
Здоровый человек такой пищей лишь расстроит желудок.
Мы дали образец иного звуко и слово сочетания», – и далее, процитировав стихотворение полностью, добавил в скобках: «кстати в этом пятистишии больше русского национального чем во всей поэзии Пушкина» [784]784
Из декларации «Слово как таковое» (Манифесты и программы русских футуристов. München, 1967. С. 53, 55). Брошюра была подписана именами Крученых и Хлебникова, однако Н. И. Харджиев решительно утверждает, что текст принадлежал одному Крученых ( Харджиев Н. И.Статьи об авангарде. Т. 2. С. 204).
[Закрыть].
И в другом месте: «В искусстве могут быть неразрешенные диссонансы – „неприятное для слуха“ – ибо в нашей душе есть диссонанс, которым и разрешается первый. Пример дыр бул щыл и т. д.» [785]785
Манифесты и программы русских футуристов. С. 64 (из манифеста Крученых «Декларация слова как такового», напечатанного, по разным сведениям, летом 1913 года или в январе 1914-го). Отметим также, что в «Новых путях слова» Крученых почти повторил первоначальное определение, назвав «Дыр бул щыл» «произвольным словотворчеством (чистый неологизм)» (Там же. С. 69), а в «Тайных пороках академиков» (1916) говорил: «Не было ни одного стиха подобного лихой рубке подобного <так!> будетлянскому» (Там же. С. 84; далее снова цитируется то же стихотворение).
[Закрыть].
Наконец, последнее из известных нам автотолкований стихотворения находится в воспоминаниях Крученых об опере «Победа над солнцем» (1960), хотя там оно введено не впрямую: «Эренбург, в тетради Preuves пытается с 40-лет<ним> опозданием перевести на французский язык „дыр бул щыл“ – но это ему никак не удается <…> В. Даль в предисловии к своему толковому словарю говорит, ч<то> по-русски писали только Крылов и Грибоедов, а у П<ушкина> – ½ франц<узская> речь. Вот я и попытался дать фонетический звуковой экстракт русского яз<ыка> со всеми его диссонансами, режущими и рыкающими звуками (вспомните хорошие буквы „р“ „ш“ „щ“) и позднее – чтоб было „ весомо, грубо, зримо“:весомо = самый тяжелый низкий звук, это и есть еры.Кстати, пример и из Некрасова: „бил кургузым кнутом спотыкавшихся кляч“ – это тоже настоящий русский язык. Конечно, если бы Даль услышал мой opus, он наверняка выругался бы, но не мог бы сказать, что это итальянская или французская фонетика» [786]786
Память теперь многое разворачивает: Из литературного наследия Крученых / Сост., послесл., публ. текстов и комментарии к ним Н. Гурьяновой. [Oakland], 1999. С. 243–244. Отметим, что в комментарий затесалась путаница: говоря о еры,комментатор поясняет: «Крученых поместил твердый ер в качестве знака, заключающего в себе „самый тяжелый низкий звук“ – огромный черный „Ъ“ – на обложку своего альбома „Вселенская война“ (1916)» (Там же. С. 407). Меж тем еры– название вовсе не твердого знака (который и действительно называется «ер»), а буквы «ы». Замечание об «итальянской фонетике», вероятнее всего, ориентировано на известную пушкинскую маргиналию к батюшковским стихам: «Звуки итальянские! Что за чудотворец этот Батюшков» ( Пушкин А. С.Полное собрание сочинений: В 10 т. М., 1964. Т. 7. С. 574).
[Закрыть].
Как своеобразный автокомментарий и до некоторой степени развертывание некоторых мыслей читается высказывание Крученых, воспроизведенное в воспоминаниях В. П. Нечаева: «В конце 1964 или начале 1965 года <…> он <Крученых> <…> сказал: „Оно написано для того, чтобы подчеркнуть фонетическую сторону русского языка. Это характерно только для русского. Французы пробовали перевести на свой язык, да ничего не получилось. В русском языке это от русско-татарской стороны. Не надо в нем искать описания вещей и предметов звуками. Здесь более подчеркнута фонетика звучания слов. <…> Это есть в поэзии негров и в народной поэзии. Часто в детских считалках“» [787]787
Нечаев Вячеслав.Вспоминая Крученых… // Минувшее: Исторический альманах. [Paris, 1991]. [Т.] 12. С. 383. Ср. также в дневниках О. Сетницкой 28 марта 1953 года (обратим внимание – в непосредственной близости к дням смерти Сталина): «„Дыр бул щыл“ – выражение русского национального языка. Этому выражению уже 40 лет, оно все пережило» ( Сетницкая Ольга.Цит. соч. С. 164).
[Закрыть].
Современники многократно по разным поводам ссылались на это стихотворение. Если отбросить сугубо негативные отклики и упоминания, то следует признать существенными, конечно, прежде всего суждения соратников Крученых по футуристическому стану.
Хлебников охотно примкнул к самооценке стихотворения в «Декларации слова как такового»: «Дыр бул щыл точно успокаивает страсти самые расходившиеся» [788]788
Хлебников Велимир.Неизданные произведения. М., 1940. С. 367 (письмо к Крученых от 31 августа 1913).
[Закрыть]. Казимир Малевич в частном письме рассуждал, приветствуя данный опыт Крученых как поэзию, действительно лишенную смысла, освобожденную от него: «…новые поэты повели борьбу с мыслью, которая порабощала свободную букву, и пытались букву приблизить к идее звука (не музыки). Отсюда безумная или заумная поэзия „дыр бул“ или „вздрывул“. Поэт, оправдывался ссылками на хлыста Шишкова, на нервную систему, религиозный экстаз и этим хотел доказать правоту существования „дыр бул“. Но эти ссылки уводили поэта в тупик, сбивая его к тому же мозгу, к той же точке, что и раньше. Поэту не удается выяснить причины освобождения буквы. Слова как в „таковое“ – вылазка Крученого и, пожалуй, она дает ему еще существование. Слово „как таковое“ должно быть перевоплощено „во что-то“, но это остается темным,и благодаря этому многие из поэтов, объявивших войну мысли, логике, принуждены были завязнуть в мясе старой поэзии <…> Крученых пока еще ведет борьбу с этим мясом, не давая останавливаться ногам долго на одном месте, но „во что“ висит над ним. Не найдя „во что“, вынужден будет засосаться в то же мясо» [789]789
Письмо К. С. Малевича к М. В. Матюшину от июня 1916 (Ежегодник… на 1974 год. Л., 1976. С. 190–191 / Публ. Е. Ф. Ковтуна). Ср. также письмо к А. Е. Крученых от 5 июля 1916 (Малевич о себе. Современники о Малевиче: Письма, документы, воспоминания, критика: В 2 т. М., 2004. Т. 1. С. 92 / Публ. А. Е. Парниса). Пользуемся случаем принести А. Е. Парнису благодарность за обсуждение некоторых тем статьи и многообразную помощь в работе.
[Закрыть].
Подробнее всего это стихотворение анализировал Д. Бурлюк: «Я не знаю, в каком точно году составил Крученых эти стихи, но не поздно здесь объяснить их. Нам теперь привычным и гордым кажется слово „СССР“ (звуковое) или же денежно-солидным (зрительное) „СШ“ <…> Я не пишу здесь исследования, но предлагаю для слов, подобных „СССР“, характеризующий процесс их возникновения термин – алфавитационное слово. Алфавитация словес: русский язык нужно компактировать… Титловать… сокращать… усекать. Крученых, сам того не зная, создал первое стихотворение на принципе инициализации словес. Он поставил местами только заглавные инициальные звуки слов. <…> „Дыр Бул щол“ – дырой будет уродное лицо счастливых олухов (сказано пророчески о всей буржуазии дворянской русской, задолго до революции, и потому так визжали дамы на поэзо-концертах, и так запало в душу просвещенным стихотворение Крученых „Дыр бул щол“, ибо чуяли пророчество себе произнесенное)» [790]790
Бурлюк Давид.Фрагменты из воспоминаний футуриста. Письма. Стихотворения. СПб., 1994. С. 41–43. Отметим неточную цитацию автора, значительно снижающую ценность его расшифровки.
[Закрыть].
Критики же, не принадлежавшие к будетлянскому лагерю, многократно упоминая стихотворение или даже цитируя его, полностью присоединялись к той точке зрения, что оно и в самом деле написано на неведомом, заумном языке, толкованию не подлежащем. Оценки же их касались удачности или неудачи этой попытки. В качестве образца процитируем только фрагмент из не изданной при жизни работы П. А. Флоренского: «Мне лично это „дыр бул щыл“ нравится: что-то лесное, коричневое, корявое, всклокоченное, выскочило и скрипучим голосом „р л эз“ выводит, как немазанная дверь. Что-то вроде фигур Коненкова. Но скажете вы: „А нам не нравится“, – и я отказываюсь от защиты. По-моему, это подлинное. Вы скажете: „Выходка“, – и я опять молчу, вынужден молчать» [791]791
Флоренский П. А.[Сочинения]. М., 1990. Т. 2: У водоразделов мысли. С. 183–184. Как справедливо отмечено в примечаниях Н. К. Бонецкой, Флоренский опирается на статьи К. И. Чуковского о футуристах.
[Закрыть].
Позднейшие исследователи также не обошли стихотворение своим вниманием. В классической истории футуризма В. Ф. Марков писал: «Стихотворение начинается энергичными односложными словами, напоминающими русские или украинские; за ними следует этакое взлохмаченное и шершавое трехсложное слово; затем как будто обрывки какого-то слова; две последних строки составлены из слогов и отдельных букв; заканчивается оно странным, совсем не по-русски звучащим слогом…» [792]792
Марков В. Ф.История русского футуризма. СПб., 2000. С. 43 (пер. В. Кучерявкина и Б. Останина).
[Закрыть]В какой-то степени его наблюдения варьировали очень многие, не занимавшиеся стихотворением специально. В качестве образца приведем фрагмент талантливой работы голландского исследователя: «Слово само по себемогло считаться произведением искусства. Это вело к знаменитому заумному языку, специфическому роду поэтического языка, часто в высшей степени экспериментальному, который не мог быть связан с определенным значением, а, в крайнем случае, вызывал некоторые неотчетливые смысловые ассоциации или эмоциональную реакцию. В наиболее крайней форме этот тип языка был развит Крученых, значительная часть поэзии которого является чистым языковым экспериментом». Затем цитируется «Дыр бул щыл…» вкупе с другими стихотворениями Крученых, которые мы также будем цитировать далее, а в продолжении читаем: «„Значение“ этих текстов главным образом находится в акцентировании „безобразных“ звуков (например, дыр бул щыл), которое может быть понято как полемика с символистскими предпочтениями слова-музыки. Тексты Крученых вторят шуму улицы,который прославляли футуристы. Этот шум улицыявляется шумом как таковым: за ним нет никакой философии или символических идей» [793]793
Weststeijn W. G.Velimir Chlebnikov and the Development of Poetical Language in Russian Symbolism and Futurism. [Amsterdam], 1983. P. 13–14.
[Закрыть].
Наиболее подробная статья, посвященная стихотворению, принадлежит перу Нильса-Оке Нильссона. В ней автор сопоставил стихотворение Крученых с манифестами Маринетти и Соффичи, произвел фонетический его разбор, отметив возможность прочтения как саморазрушительного стихотворения, воплощающего идею «смерти искусства» [794]794
Наиболее определенно и решительно Нильссон определил это в несколько более поздней статье ( Nilsson Nils Åke.The Sound Poem: Russian Zaum’ and German Dada // Russian Literature. 1981. Vol. X. P. 314–315).
[Закрыть], а также определил черты сходства с фонетикой татарского языка. Заметив также подобие «Дыр бул щыл» японским принципам стихосложения (пять стихов, как в танке, и 16 слогов, что очень близко к 17 слогам в хайку), Нильссон приходит к выводам, которые имеет смысл процитировать: «Оппозиция „национальное“ – „интернациональное“ провозглашается на всех уровнях стихотворения: в стихотворной форме (японский стих vs традиционный русский), в фонематической структуре (экспрессивная, „примитивистская“ звуковая структура vs романтическая мелодичность), на семантическом уровне (азиатский код vs русский код). Даже интерпретация стихотворения как иллюстрации того, как искусство соединяется с жизнью, может открываться в этой двойной перспективе: оно является важной частью программы итальянского футуризма, но оно являлось – как идея преображения жизни посредством искусства (делая последнее излишним) – также характерным для русского символизма» [795]795
Nilsson Nils Åke.Kručenych’s Poem «Dyr bul ščyl» //Scando-Slavica Copenhagen, 1978. T. 24. P. 147–148.
[Закрыть].
Во многом следуя наблюдениям и выводам Нильссона, однако с добавлением анализа и двух сопутствующих стихотворений, свои решения продемонстрировал Дж. Янечек, задавшись в первую очередь целью продемонстрировать внутреннюю последовательность поэта в заданном им самим целом. Вместе с тем, по мнению исследователя, «все равно мы должны довольствоваться большой долей намеренной неопределенности» [796]796
Янечек Джеральд.Крученыховский стихотворный триптих «Дыр бул щыл» // Поэзия русского и украинского авангарда: история, поэтика, традиции: Сборник докладов научной конференции 15–20 октября 1990 года. Херсон, 1991. С. 15. Ср. также: Он же.Стихотворный триптих А. Крученых // Проблемы вечных ценностей в русской культуре и литературе XX века. Грозный, 1991. С. 35–43. Ср. критический разбор этой точки зрения: Васильев И. Е.Русский поэтический авангард XX века. Екатеринбург, 1999. С. 51–53.
[Закрыть], то есть на первый план выдвигается положение Крученых о том, что «слова его не имеют определенного значения» [797]797
Ср. также его суждения о потенциальных смыслах стихотворения, вытекающих из его сопоставления с иллюстрациями М. Ларионова (Там же).
[Закрыть]. В известной степени параллельно его работе исследование Р. Циглер, приходящей, однако, к иным выводам: в своем стихотворении Крученых «добирается до „изначальных элементов“ предметного мира, до его языковой материи и ее составляющих» [798]798
Циглер Р.Дешифровка заумных текстов А. Крученых // Проблемы вечных ценностей в русской культуре и литературе XX века. С. 32.
[Закрыть].
В качестве курьеза упомянем тезисы двух херсонских исследователей, полагающих, что в этом стихотворении изображено ожидание и начало грозы: «Мы видим словно тяжелые темные страшные тучи ползут по небу „Дыр бул щыл“, тучи продвигаются медленно и печально. И вот поворот, яркая вспышка озарила небосвод – „вы-со-бу“, мы ощущаем этот поворот от темноты к свету и словно слышим рокотанье грома „бу“. <…> И окончание „р-л-эз“, в котором звуки „р и л“ повторяют звуки р и л первой строки „дыр и бул“, но только кратко, быстро, экспрессивно, словно тьма после вспышки окутала небосвод и наконец звучит „эз“, фонетическая значимость которой обозначает нечто хорошее, величественное, светлое, быстрое (мы словно видим вдалеке еще одну слабую вспышку), радостное, громкое, могучее и оптимистическое» [799]799
Журба А. М., Разинкова М. К.Стихотворение Алексея Крученых «Дыр бул щыл…» и теория параболы // Поэзия русского и украинского авангарда: История, этика, традиции (1910–1990 гг.). Херсон, 1990. С. 76.
[Закрыть].
Еще одно предположение о значении хотя бы одного слова из первой строки этого стихотворения высказал Г. А. Левинтон в докладе на Лотмановских чтениях 2003 года, предположив, что Крученых воспользовался старым русским шифром, так называемой простой литореей, описанной в популярном учебнике А. И. Соболевского «Славяно-русская палеография», выходившем в Петербурге в 1902, 1906 и 1908 г., т. е. имевшем все шансы попасть в поле зрения поэта: «Наиболее распространена „простая литорея“, состоящая в том, что согласные буквы делятся на две половины и подписываются одна под другою <…> Затем буквы первого ряда употребляются вместо соответствующих букв второго ряда и наоборот. Гласные буквы сохраняются. Старшая запись с этою простою литореею находилась в сгоревшем русском Прологе 1229 г.: мацъ щыл(къ) томащсь именсышви нугипу<…> т. е. радъ быс(ть) корабль преплывши пучину…» [800]800
Цитируем по распечатке тезисов, предоставленной слушателям доклада. Повторено также в публикации: Левинтон Г. А.Заметки о зауми. I. Дыр, бул, щыл// Антропология культуры. М., 2005. Вып. 3. К 75-летию Вячеслава Всеволодовича Иванова. С. 166.
[Закрыть]
При обращении к тексту стихотворения мы исходим из предположения, что оно не является набором букв (или звуков), единственное основание которого – эмоциональное воздействие на читателя [801]801
Тем более мы не можем согласиться с попутным замечанием B. П. Григорьева о «бессмысленных наборах типа скум / вы со бу /р л эзи т. п.» ( Григорьев В. П.Будетлянин. М., 2000. С. 100).
[Закрыть]. Несколькими исследованиями блестяще показано, что некоторые тексты русских футуристов и обэриутов, кажущиеся на первый взгляд абсолютно непонятными, на деле обладают вполне рациональным содержанием, если подобрать определенный ключ для их прочтения [802]802
В первую очередь см.: Флейшман Лазарь.Об одном загадочном стихотворении Даниила Хармса // Stanford Slavic Studies. Stanford, 1987. P. 247–258; Марцадури Марцио.Создание и первая постановка драмы Янко круль албанскойИ. М. Зданевича // Русский литературный авангард: Материалы и исследования. С. 21–32.
[Закрыть]. Как нам представляется, для обретения возможности найти такой ключ имеет смысл попробовать вписать текст Крученых в более широкий контекст – контекст русской поэзии его времени.
Прежде всего речь идет о том, что сам Крученых называл «звуковой фактурой», приводя в качестве примера одного из типов ее («тяжелая и грубая») первую строчку как раз из интересующего нас стихотворения [803]803
См.: Крученых А.Фактура слова. М., 1923. Репринтное переиздание – в кн.: Крученых Алексей.Кукиш прошлякам. М.; Таллинн, 1992. C. 11.
[Закрыть]. Однако речь должна идти не просто о поверхностном впечатлении от набора звуков или их признаков [804]804
Об актуализации противопоставления звуков по принципу «высокий – низкий» в стихотворении Крученых «Глухонемой» см.: Панов М. В.Современный русский язык. Фонетика. М., 1979. С. 53–54.
[Закрыть], но и о более существенном – как и какими именно сочетаниями звуков Крученых стремился передавать общее впечатление от национального языка или языка художественного произведения.
Такие случаи в поэзии Крученых достаточно регулярны. Выше мы уже приводили пример того, как он оценивал звуковое построение лермонтовского «Ангела». Вот еще несколько образцов аналогичного подхода из различных его сочинений.
27 апреля в 3 часа пополудни я мгновенно овладел в совершенстве всеми языками. Таков поэт современности. Помещаю свои стихи на японском, испанском и еврейском языках:
…всего «Евгения Онегина» можно выразить в двух строчках:
ёни – воня
се – и – тся [806]806
Из книги «Тайные пороки академиков» (М., 1916). Цит. по: Манифесты и программы русских футуристов. С. 83. В виде отдельного стихотворения под заглавием «Евген. Онегин в 2 строч.» вошло в «Заумную гнигу» (М., 1916; см.: Крученых А. Е.Стихотворения, поэмы, романы, опера. С. 82).
[Закрыть].
Подобных звуковых анализов у Крученых немало. Как кажется, особо значимое место среди них отведено двум стихотворениям, где набор гласных букв шифрует сакральный текст. Это опубликованное отдельно «Высоты (вселенский язык)» и инкорпорированное в текст манифеста «Слово как таковое» стихотворение на том же «вселенском языке» [807]807
Первое было напечатано в сборнике «Дохлая луна», второе – в листовке, изданной летом 1913 года.
[Закрыть]. Более прост второй случай. В трехстишии
о е а
и е е и
а е е ѣ —
В. Ф. Марков проницательно увидел «гласные начала молитвы „Отче наш“» [808]808
Манифесты и программы русских футуристов. С. 64.
[Закрыть]. Со вторым стихотворением дело сложнее. Напомним его текст:
В датированной шестым июня 1967 года дневниковой записи английский славист Г. Маквэй отмечал: «Я подарил ему <Крученых> экземпляр антологии Modern Russian Poetry, изданной Владимиром Марковым и Меррилл Спаркс, и он просмотрел ее <…>. Он отметил, что стихотворение „Высоты (вселенский язык)“, единственное стихотворение Крученых во всем этом томе, состоящее только из гласных, основано на гласных „Символа веры“» [810]810
McVay G.Alexei Kruchenykh: The Bogeyman of Russian Literature // Russian Literature Triquaterly. 1976. № 13. P. 580. Приносим благодарность Г. А. Левинтону за напоминание об этом тексте. В примечаниях автор дневника пишет: «…„вселенский язык“ может намекать также на первый и второй „Вселенские соборы“ – Никейский (325 по Р.Х.) и Константинопольский (381 по Р.Х.), на которых был сформулирован и усовершенствован Никейский символ веры» (Ibidem. Р. 589).
[Закрыть]. В том же 1967 году в пятом томе альманаха «Воздушные пути» появилась статья В. Ф. Маркова «Трактат о трехгласии», где он утверждал: «Среди стихотворений Крученых есть по крайней мере три, написанных целиком гласными. Из них, может быть, наиболее примечательное – „Высоты“ <…> За этим рисунком из гласных довольно отчетливо проступает „Верую во единаго Бога“, кончаясь словами „видимым [же всем] и невидимым“» [811]811
Марков Владимир.О свободе в поэзии: Статьи, эссе, разное. Пб., 1994. С. 334.
[Закрыть].
Казалось бы, сомнений нет. Однако более внимательный анализ показывает, что и сам Крученых, и исследователь несколько подтягивают факты к тому, что им хотелось бы видеть. Марков своей волей добавляет в начало второй строки две гласные – «о е», чтобы получить более точное соответствие, он же убирает (ставя в квадратные скобки) слова «же всем», т. е. еще две гласные оказываются «пропущенными». Но дело не только в этом. И Крученых, и Марков не обратили внимания на то обстоятельство (или пренебрегли им), что слово «Верую» по старой орфографии пишется через «ять», а не через «есть».
Весь этот разговор понадобился нам для утверждения в мысли, что довольно многие внешне совершенно «заумные» стихотворения Крученых обладают неким смыслом, нуждающимся в выявлении.
Не будем сомневаться, что «Дыр бул щыл» – стихотворение, предназначенное для того, чтобы передать общее впечатление от русского языка. И этим можно было бы ограничиться, если бы не одно обстоятельство. Незадолго до его написания (напомним, – конец 1912 года), в апреле, вышла книга Владимира Нарбута «Аллилуиа», ставшая своеобразной сенсацией сезона, хотя была издана тиражом в 100 экземпляров и почти сразу же конфискована [812]812
См. библиографические и архивные указания в статье Р. Д. Тименчика о Нарбуте (Русские писатели 1800–1917: Биографический словарь. М., 1999. Т. 4. С. 228).
[Закрыть]. Тем не менее она попала в поле зрения критики [813]813
См.: Русские советские писатели. Поэты: Биобиблиографический указатель. М., 1992. Т. 15. С. 407.
[Закрыть], а для С. М. Городецкого в манифесте «Некоторые течения в современной русской поэзии» стала одним из наиболее ярких предвещаний акмеизма. Эта книга открывалась стихотворением «Нежить», начало которого процитируем:
Из вычурных кувшинов труб щуры и пращуры
В упругий воздух дым выталкивают густо,
И в гари прожилках, разбухший, как от ящура.
Язык быка, он словно кочаны капусты.
Кочан, еще кочан – все туже, все лиловее —
Не впопыхах, а бережно, как жертва небу,
Окутанная испаряющейся кровию,
Возносится горе: Благому на потребу [814]814
Нарбут Владимир.Аллилуиа. СПб., 1912. С. [9]. В книге страницы не нумерованы.
[Закрыть].
Причины отмеченности именно этого стихотворения довольно очевидны. Прежде всего – это начальное положение в книге, задание основного тона, причем тона весьма необычного. Уже довольно давно М. Л. Гаспаров отметил, что тому есть причины и версификационные, и лексические. К первым относится уничтожение цезуры, обязательной в традиционном русском шестистопном ямбе, отчего не только «ритм становится трудно уловимым, и стих кажется тяжел и громоздок» [815]815
Гаспаров М. Л.Русский стих начала XX века в комментариях. М., 2001. С. 96.
[Закрыть], но для современников и вся природа стиха становится иной. Кажется, говоря о том, что у акмеистов «…уже есть стихотворения, написанные по вновь продуманной силлабической системе стихосложения» [816]816
Гумилев Николай.Сочинения: В 3 т. М., 1991. Т. 3. С. 17 (статья «Наследие символизма и акмеизм»).
[Закрыть], Гумилев говорил именно об этом нарбутовском стихотворении, поскольку ничего иного в существовавших на тот момент творениях акмеистов под эту характеристику не подходит [817]817
См.: Богомолов Н. А.Стихотворная речь. М., 1995. С. 55.
[Закрыть]. Лексически здесь выделено прежде всего обилие диалектизмов (в том числе украинизмов) и архаизмов. Щуры– согласно М. Л. Гаспарову, «избяная нечисть» [818]818
Гаспаров М. Л.Цит. соч. С. 96.
[Закрыть], пращуры– по Далю, родители прадеда и прабабки, а в более общем значении – дальние предки [819]819
Отметим, что в пояснение О. А. Лекманова явно вкралась опечатка: « прапращур– прадед» (см.: Лекманов Олег.О книге Владимира Нарбута «Аллилуйя» (1912) // Новое литературное обозрение. 2003. № 63. С. 113).
[Закрыть]; формулы жертва небуи благому на потребу, хотя и не находят себе прямых соответствий в Библии, все же отсылают именно к этому пласту лексики. К этому добавляется и то, что появляющийся далее щуренок– не только «крысенок (от украинского щур– крыса)» [820]820
Там же.
[Закрыть], но одновременно потомок щуровиз первой строки (также отмечено О. А. Лекмановым), а впридачу вольно или невольно возникает межъязыковое недоразумение: щуренок малороссийский начинает соотноситься со щуренком русским, тем более что «болтается» он в жидких помоях.
Отметим также ненормативные ударения ( пр ожилках, а далее щ еколдыили щеколд ы, но только не верной щеколды), стилизованные под старославянизмы формы типа кровиюили лению(вместо «ленью»), запутанный синтаксис – все это вместе взятое создает впечатление «кунсткамеры» русского языка, где осуществлен «подбор сильного, земляного, кряжистого словаря» [821]821
Гумилев Николай.Цит. соч. С. 108.
[Закрыть].
Но не менее значимо и впечатление от фонетической структуры «Нежити», – и тут воссоздана та же «кунсткамера». Если проанализировать ее, то без особого труда можно заметить, что из 19 (или 20; в зависимости от того, будем ли мы считать полновесным ударение на «он» в четвертой строке) ударных гласных первой строфы стихотворения 11 – «ы» или «у», то есть те же, что составляют 5 из 6 гласных двух первых строк стихотворения Крученых, а также первые 5 ударных гласных в нем. Да и сочетаниями гласных с согласными три первые строки «Дыр бул щыл» также весьма напоминают нарбутовские строки, только не всегда в прямом соответствии, а иногда в виде своеобразных анаграмм. «Дыр» находит себе соответствие в «упругий воздух дым» (и далее: «домовихой рыжей», «над сыровцем», «дружней подбрасывай», «у щеколды пороги», «турят дым»). Сюда же относятся многократно встречающиеся «ды» (дважды «дым», «дымоход», «воздыханий», «колоды»), «ыр» («сыровцем», «швыряет»), «ры» («щуры и пращуры», «рыжей»). Наконец, последнее слово «Нежити» («льнянокудрый») содержит в себе искомое сочетание в виде точной анаграммы (дыр – дры).
«Бул» – в точности повторено в слове «булькая», в обращенном виде – в «клубками», а частично в виде сочетаний «бу», «бл», «ул» – в словах «разбухший», «небу», «благому», «благодарят», «болтается», «благодарность», «облака», «повиснули». Недалеко ушло и слово «бельмо».
«Щыл», конечно, в точном виде повторено быть не может, поскольку в русском языке сочетание звуков «щ» и «ы» невозможно, однако сами по себе звуки многократно повторяются у Нарбута, – доказательства здесь излишни, достаточно только вспомнить первое четверостишие «Нежити».
«Вы» – уже второй слог у Нарбута (ср. тот же слог во второй строке – «выталкивают»), – ну, и так далее. Сказанного, пожалуй, достаточно для формального подтверждения первого слухового ощущения, возникающего при сравнении стихов Нарбута и Крученых.
Но особенно явственно третья – пятая строки стихотворения Крученых оказываются ориентированы все же не на начало, а на конец стихотворения Нарбута. Вот последние две его строфы:
Шарк, – разместились по углам: вот-как на пасеке
Колоды, шашелем поточенные, стынут.
Рудая домовиха роется за пазухой,
Скребет чесалом жесткий волос: вошь бы вынуть.
А в крайней хате в миске-черепе на припечке
Уху задергивает пленка перламутра,
И в сарафане замусоленном на цыпочк
Приподнялся над ней ребенок льнянокудрый… [822]822
Нарбут Владимир.Цит. соч. С. [10].
[Закрыть]
Третья и четвертая строки Крученых (скум / вы со бу) оказываются полностью входящими в звуковой состав строки «Скребет чесалом жесткий волос: вошь бы вынуть», а пятая – аналогично растворена в строке: «Уху задергивает пленка перламутра».
Отметим, что в данном случае мы воздерживаемся от анализа проблемы соотношения звука и буквы в поэзии Крученых, хотя она весьма важна. Делаем мы это отчасти потому, что в плане теоретическом она уже была рассмотрена Дж. Янечеком [823]823
См.: Janecek Gerald.Baudouin de Courtenay versus Kručenych I IRussian Literature. 1981. Vol. X. P. 17–30.
[Закрыть], а отчасти и потому, что даже чисто практически, при чтении стихотворения вслух, мы не можем точно сказать, как произносится последняя строка, ибо существует как минимум четыре варианта, имеющих равное основание для существования, «р л» мы можем читать 1) как звуки; 2) как официальные названия букв гражданского алфавита, т. е. «эр эль (или эл)»; 3) как названия неофициальные, но тем не менее вполне употребимые в речевом обиходе: «рэ лэ»; и, наконец, 4) как названия букв кириллицы: «рцы люди». Каждая из этих возможностей, как кажется, предоставляет немало оснований для размышления и сопоставлений, но пока что мы ограничиваемся лишь пониманием их как звуков.
Чтение стихотворения Крученых «на фоне Нарбута» дает дополнительные аргументы в пользу той точки зрения, что при своем появлении акмеизм и футуризм были связаны значительно теснее, чем это обычно представляется. Пионерская работа в этом отношении была проделана в свое время Р. Д. Тименчиком, однако поддерживалась и продолжалась не часто. Позволим себе напомнить лишь одну цитату, уже частично использованную нашим предшественником. В письме к Крученых Хлебников говорил: «Пылкие слова в защиту Адама застают вас вдвоем вместе с Городецким. В этом есть смысл: мы пишем после „Цусимы“. Но Адамом нужно быть, а сурьма и белила не спасут обманщиков. Строго? Кто молод, тот отче людей. Но быть им большая заслуга и кто может – пусть им будет» [824]824
Хлебников Велимир.Неизданные произведения. С. 367. Ср.: Тименчик Р. Д.Заметки об акмеизме. II // Russian Literature. 1977. V-3. С. 281–300. В качестве необязательной параллели к рассуждению автора о важности «пятиричности» для Гумилева и Хлебникова отметим, что Крученых решительно подчеркивал то, что его стихотворение является именно пятистишием.
[Закрыть].
Конечно, стихотворение Нарбута также основывалось на некотором представлении о свойствах русского (малороссийского) языка. Так, например, видимо, стоит учесть в связи с этим фрагмент «Петербурга», где в первой же главе незнакомец, разговаривающий с Липпанченко, произносит: «В звуке „ы“ слышится что-то тупое и склизкое… Или я ошибаюсь?.. <…> Все слова на ерытривиальны до безобразия: не то „и“; „и-и-и“ – голубой небосвод, мысль, кристалл; а слова на „ еры“ тривиальны; например: слово рыба; послушайте: р-ы-ы-ы-ба, то есть нечто с холодною кровью… и опять-таки м-ы-ыло: нечто склизкое; глыбы– бесформенное: тыл– место дебошей… Незнакомец прервал свою речь: Липпанченко сидел перед ним бесформенной глыбою; и дым от его папиросы осклизло обмыливал атмосферу: сидел Липпанченко в облаке; незнакомец мой на него посмотрел и подумал „тьфу, гадость – татарщина“… Перед ним сидело просто какое-то „Ы“…»; и вослед этому рассуждению звучит вопрос: «Извините, Липпанченко: вы не монгол?» [825]825
Белый Андрей.Петербург. М., 2004. С. 42–43. Ср. также комментарий на с. 648. Отметим, что этот пример (в иной редакции) приводит в своих работах Н. А. Кожевникова как пример отчетливого звукового символизма у Белого (см.: Кожевникова Н. А.О звуковой организации прозы А. Белого // Проблемы структурной лингвистики 1981. М., 1983. С. 209–210; Она же.Язык Андрея Белого. М., 1992. С. 244–245; Она же.Звуковая организация текста // Linguistische Poetik. [Hamburg], 2002. С. 14).
[Закрыть]
Конечно, мы не можем утверждать, что Нарбут знал этот фрагмент романа, когда писал свое стихотворение, поскольку нам неизвестна точная дата сочинения стихотворения «Нежить» [826]826
В единственном ныне издании Нарбута, более или менее систематически датирующем стихи, оно обозначено как написанное в 1912 году ( Нарбут Владимир.Стихотворения / Вступ. ст., подг. текста и прим. Н. Бялосинской и Н. Панченко. М., 1990. С. 95). Отметим, однако, что текст «Аллилуиа» в этой книге совершенно не соответствует изданию 1912 года (хотя в комментарии и сказано, что сборник печатается по нему). Текст другого научного издания ( Нарбут Владимир.Избранные стихи / Подг. текста, вступ. ст. и прим. Леонида Черткова. Paris, [1983]) также весьма несовершенен.
[Закрыть], равно как и то, мог ли Нарбут познакомиться с неопубликованным в то время текстом (да и трудно утверждать, что именно этот пассаж уже присутствовал в завершенных к тому времени главах «Петербурга», ибо текст романа многократно перерабатывался еще на стадии черновиков). Однако отметим, что в январе – феврале 1912, то есть за некоторое время до выхода в свет «Аллилуии», Белый в Петербурге активно читает роман в различных домах, и среди слушателей фиксируются Гумилев, Городецкий и Кузмин [827]827
Белый Андрей.Цит. соч. С. 556 (письмо Белого к Э. К. Метнеру от 30 января 1912); в дневнике М. А. Кузмина 23 января записано: «Белый читал отличные отрывки. Городецкие наскакивали на меня и даже проникли в мою комнату. Сидели все очень долго» ( Кузмин М.Дневник 1908–1915. СПб., 2005. С. 330).
[Закрыть], т. е. трое из тех, что принимали активное участие в обсуждении пока еще неясно вырисовывавшейся программы акмеизма на заседаниях «Цеха поэтов» в начале 1912 года.
Особую проблему представляет собой соотношение внешнего облика книг Нарбута и Крученых. Не претендуя на ее решение, отметим только несколько существенных моментов. Прежде всего, книга Нарбута представляла собою весьма незаурядное произведение типографского искусства. Ее завершало торжественное перечисление: «Книга „Аллилуиа“ набрана и предана тиснению в типографии „Наш Век“ (С.-Петербург, Невский пр., № 140–2) – под наблюдением управляющего последней – Ф. Я. Шевченко – в апреле 1912 года. Клише для книги изготовлены цинкографией Голике, причем контуры букв заимствованы из Псалтири, относящейся по времени к началу 18 века и принадлежащей Ф. М. Лазаренко. Клише для обложки выполнено по набору, сделанному Синодальной типографией. Прочие украшения – работы И. Я. Билибина, Е. Нарбута и М. Я. Чемберс» [828]828
Нарбут Владимир.Аллилуиа. С. [47]. Отметим, что слово «Псалтири» начиналось с оставшейся только в старославянском алфавите буквы «пси». Ф. М. Лазаренко, по сведениям Л. Н. Черткова, был директором Глуховской гимназии, где Нарбут учился. Относительно «синодальной типографии» исследователь творчества Е. Нарбута писал: «Обложка, конечно, не наборная, как можно понять со слов издателей, а с веселым задором рисованная <Е.> Нарбутом» ( Белецкий Платон.Георгий Иванович Нарбут. Л., 1985. С. 65).
[Закрыть]. По мнению многих, именно рассчитанно кощунственное соотношение оформления и тематики многих стихотворений послужило причиной конфискации книги. Во всяком случае, в глаза бросался внешний облик сборника: плотная, «под старину» бумага с водяными знаками, неровный обрез, старославянский шрифт, выделенные красным цветом буквицы и другие элементы текста (в том числе общее посвящение книги В.С.Ш., не попавшее в современные издания) [829]829
Описание полиграфической стороны книги см. в работе П. А. Белецкого, названной в предыдущем примечании.
[Закрыть]. Открывал книгу вполне гладкий портрет поэта, исполненный М. Я. Чемберс-Билибиной. Особая изысканность издания, одновременно и продолжавшего традицию мирискусничества, и пародировавшего ее, а также очевидная дороговизна осуществления книги вполне могли сказаться в замысле футуристических сборников, в том числе и изданий Крученых.
Описывая первые издания футуристов, прежде всего Крученых, Е. Ф. Ковтун говорил: «Нет сомнения, что в намерения авторов литографированных сборников входили сознательный эпатаж читателя, издевка над привычными вкусами, разрушение эстетических шаблонов и стереотипов восприятия. Серая дешевая бумага, картонные обложки, небрежность брошюровки были вызовом эстетским пристрастиям книге „Мира искусства“. Возникла своего рода „антикнига“ в сравнении с роскошными изданиями „Мира искусства“ или „Аполлона“» [830]830
Ковтун Е. Ф.Русская футуристическая книга. [М., 1989]. С. 13.
[Закрыть]. Это утверждение представляет собою достаточно общее место в обширной литературе о книгах русского футуризма, но ни в нем, ни в других известных нам работах подобного рода книга Нарбута как одновременно книжный шедевр и пародия на него в качестве потенциального источника «антикниг» не упоминалась.
Возвращаясь к интересующему нас стихотворению, напомним также, что «Дыр бул щыл…» впервые было опубликовано и, следовательно, может быть рассмотрено как первая часть триптиха, где в свете наших наблюдений также будет небезынтересно поискать параллели с современной литературой. Прежде всего отметим, что, как и «Дыр бул щыл», два остальных стихотворения состоят из пяти строк и насчитывают 21 и 18 слогов, что также сближает их с поэзией японской. Мало того, второе стихотворение и самим своим звуковым обликом, как кажется, ориентировано на звучание вошедших уже к тому времени в русский язык японских слов. Прежде всего, конечно, это относится к началу второй строки, где «ха ра» прямо заимствовано из самого знаменитого японского слова – «харакири». Первая же строка довольно близка по звучанию ко вполне известному русским слову «Ямато». В наиболее известном пособии по японской поэзии Г. А. Рачинский в качестве образца приводит танку:
