Текст книги "Разгневанная река"

Автор книги: Нгуен Динь Тхи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

30

В начале августа Ле получил извещение от Постоянного бюро Партийного комитета Северного Вьетнама. Его срочно вызывали во Вьетбак для участия во Всевьетнамской партийной конференции и заседании Национального Конгресса, а дел у него по горло, и все ново – ни с чем подобным ни ему, ни его товарищам еще никогда не приходилось сталкиваться.

Он сдал дела руководству военной зоны и члену Парткома, который специально приехал, чтобы подменить его. После восстания на шахтах и в поселках в районе дороги номер восемнадцать почти повсюду были созданы Комитеты освобождения, во всех уездах долины реки Лыонг власть постепенно перешла в руки народа. Были случаи, когда начальники уездов сами приглашали представителей Вьетминя и добровольно складывали с себя полномочия. У новой власти сразу же появились сотни забот: нужно было обеспечить население продовольствием, дровами, водой, наладить торговлю, привести в порядок пути сообщения, рынки. А тут еще подняли голову бандиты и надо было позаботиться о том, чтобы оградить население от их налетов. Шайки насчитывали тысячи человек, и вооружены они были превосходно. Борьба против бандитов и карательных отрядов японских войск стала сейчас главной задачей.

Первая карательная экспедиция была задумана и проведена японцами довольно хитроумно. Они начали ее ночью. Несмотря на то что все лодки были, как обычно, спрятаны на ночь, японцы сумели быстро переправиться через реку и без единого выстрела проселочными дорогами вышли к поселку Чьеу, расположенному в центре военной зоны. Все произошло настолько быстро, что население узнало о японцах, когда те уже подошли. Хорошо, что за день до этого командование зоны предусмотрительно отдало распоряжение увести из поселка три взвода партизан – почти сотню винтовок – в предгорья. Утром, узнав о появлении карательного отряда, партизаны ушли еще дальше – в горы. Ле в то время лежал в лихорадке километрах в двух от Чьеу. К счастью, возчик Тао прибежал к нему, рассказал о японцах и буквально на себе уволок к своим. Японцы окружили район, где укрывались партизаны, и блокировали его двое суток. Партизаны остались без пищи и воды. И вот тогда-то попавший вместе с партизанами в окружение измученный приступами Ле понял, что нельзя рассчитывать лишь на сотню своих винтовок, что партизан без поддержки народа не спасут ни леса, ни горы. Поэтому, как только японцы ушли, руководство военной зоны собрало совещание, на котором обсудили итоги последних событий и решили, выделив часть оружия, создать отряды самообороны в селах и шахтерских поселках, а также систему сторожевых постов, замаскированных ям и ловушек. Тут же был разработан план уничтожения противника по частям. Во время второй операции японцев, хоть они и применили новую тактику и выбрали на этот раз дорогу номер восемнадцать, повсюду их встречали группы самообороны и отряды партизан. Случайно японцы напали на логово бандитов. В перестрелке было убито несколько главарей шайки, а когда японцы отошли, партизаны и бойцы самообороны стали преследовать их на всем пути отступления. В общей сложности было уничтожено около двух десятков японских солдат. Но главное, после этого боя и бойцы, и командиры, и даже жители окрестных сел уверовали в то, что японцев не так уж трудно одолеть!

В тот день, когда Ле собирался в путь, руководство зоны обсуждало дерзкий план: напасть на центр провинции Куангиен, захватить более трехсот винтовок до прихода вооруженных частей партии «Великий Вьетнам», которые по приказу японцев должны были сменить их в военном посту Куангиен. А после этого предполагалось разбить несколько наиболее крупных бандитских шаек, разоружить, их, предложить тем, кто пожелает, сдаться в плен и вернуться к мирному труду.

Ле отправился в путь вместе с несколькими делегатами из приморского района. Они шли днем, короткими переходами, по маршруту, разработанному самим Парткомом. Ле даже не предполагал, что революционное движение достигло такого размаха, оно охватило огромный район – от равнины до горных провинций Бакнинь и Бакзянг. И всюду, где бы они ни проходили, они видели Комитеты освобождения, вооруженные отряды самообороны, курсы по ликвидации неграмотности. Атмосфера подготовки ко всеобщему восстанию ощущалась настолько явственно, что казалось, достаточно искры, и вся страна вспыхнет огнем!

Когда им сообщали сводки о международном положении, Ле терял терпение. Он чувствовал, что близится час, когда решится судьба его народа. Прибыв на пункт связи, он первым делом шел просить ответственных товарищей, чтобы их не задержали ни одного дня, немедленно выделили связного и отправили дальше. В Тхайнгуене они увидели свежую ханойскую газету, в которой прочли сообщение о боях в Маньчжурии, о разгроме Квантунской армии советскими войсками. Ле в ближайшем пункте связи потребовал, чтобы им разрешили идти и ночью, но товарищи, ответственные за пост, возражали, и ему пришлось подчиниться. Всю ночь до рассвета он не сомкнул глаз. На следующий день пошел дождь, но Ле настоял, чтобы они вышли в путь. Шли под дождем, пробираясь через леса в предгорьях Тамдао, карабкались по кручам, переходили вброд ручьи, познакомились со знаменитыми лесными пиявками, промаялись целый день и только поздно вечером добрались наконец до следующего поста. Здесь царила совсем особая атмосфера – в этих краях народ давно уже чувствовал себя полновластным хозяином и привык жить по-новому. Проводники, вооруженные, как положено, винтовками, присоединились к делегатам. В доме на сваях, куда Ле с друзьями зашли отдохнуть с дороги, все, от стариков до детей, называли их «товарищами» так, будто это совсем обычное слово, их окружили заботой. В селах парни, вооруженные кремневыми ружьями, деловито расхаживали по улицам. На одном из постов они встретились с делегацией женщин, интеллигенции и общественных деятелей столицы. Была здесь также и делегация Демократической партии, которая прибыла немного раньше. Пост охраняло целое отделение партизан, вооруженных автоматами неизвестной системы, которые вызвали всеобщее восхищение.

После еды делегаты – а их было более двух десятков, – сели послушать новости. Партизаны и работники поста рассказали про бой с японцами как раз там, где только что проходили делегаты, и про сражение на горе Тамдао. Были захвачены в плен французские эмигранты, среди них оказались два профессора, оба перешли потом в военную зону, выяснилось, что они люди прогрессивных взглядов. Потом кто-то принялся рассказывать о том, как на этот пост прибыли делегаты Национального Конгресса. Они остановились в посту по пути «туда». Говорят, «там» есть даже свой аэродром, будто Армия Освобождения располагает оружием новых образцов… Однако, когда нетерпеливые слушатели спрашивали партизан, сколько им еще предстоит добираться «туда», те только пожимали плечами и хором отвечали: «Не знаем».

На этом посту Ле встретил друзей, с которыми вместе сидел в тюрьме, – Дыка и Туэ. Те, конечно, очень обрадовались встрече, но рассказывали о себе осторожно, памятуя правила конспирации. Впрочем, Ле догадывался, что оба они имеют отношение к руководству восстанием в столице. Все давно уже ушли спать, а они втроем продолжали сидеть у очага и разговаривали вполголоса. На улице монотонно шумел дождь.

– Боюсь, ребята, как бы мы не опоздали. Видите, что делается!

– Я слышал, ты в военной зоне Донгчиеу. У вас там порядок. А я волнуюсь: что в Ханое делается?

– Да, в Ханое организовать восстание не так-то просто! Одних солдат охраны порядка не меньше семи-восьми сотен. Да японцев несколько тысяч!

– Если в Ханое удастся поднять восстание – считай, дело сделано! Как вы там, справитесь своими силами?

– Винтовок мало, всего несколько десятков, зато люди полны энтузиазма! Я уж не говорю о пригородах – в самом Ханое на каждом заводе своя организация!

– Ох, боюсь, мы и «туда» опоздаем, и назад не поспеем вернуться. Будем тогда локти кусать!

– Да, если японцы слетят, а наши замешкаются – считайте, что момент упущен!

Около полуночи в лесу замелькали факелы, и вскоре во дворе послышались возбужденные голоса. Ле еще не спал и, услышав шум, вышел во двор. Следом за ним выскочили Дык и Туэ.

– А вы что, товарищи, еще не спите?

К ним подошел босой мужчина в высоко засученных штанах. Ноги были в грязи, и, видимо, из ранок от укусов пиявок сочилась кровь. Он поднял над головой факел и улыбнулся из-под полей мокрого нона.

– Смотри, да это Тян! – закричал Дык. – Входи, входи. Неужто ты тоже «туда» путь держишь?! Что новенького?

Они обнялись и подошли поближе к огню. Тян снял вместе с поясом револьвер, и тут только он узнал Ле и Туэ.

– Готовьтесь, ребята, в обратный путь! – он улыбнулся, и в глазах его засверкали искорки. – Центральный Комитет принял решение начать всеобщее восстание!

– Как?! Неужели?

– Обстановка потребовала принять срочное решение, и, хотя еще не все делегаты съехались, конференция постановила начать всеобщее восстание. На днях откроется Национальный Конгресс, который изберет Временное революционное правительство во главе с президентом Хо Ши Мином.

– То есть как? Кто будет президентом?

– Хо Ши Мин.

– А где же товарищ Нгуен Ай Куок?

– Вот тебе на!

Дык, вытаращив глаза, удивленно уставился на Ле.

– А кто такой Хо Ши Мин и почему мы до сих пор ничего о нем не слышали?

Тян улыбнулся, хлопнул друга по плечу:

– До чего ж ты, оказывается, любопытный! Ну кто, кто… Неужели все еще не понимаешь?

Тян наклонился к друзьям и зашептал. Дык засмеялся:

– А-а, ну теперь понятно!

– Центральный Комитет дал указание, чтобы все делегаты, находящиеся в пути, немедленно возвращались на места для руководства восстанием. А опоздавших делегатов Национального Конгресса надо отправить обратно по конспиративному пути, обеспечив их безопасность.

– Слушай, Тян, – горячо зашептал Ле, – помоги мне с проводником, я хочу прямо сейчас двинуться домой. Меня нужно довести только до шоссе Тхайнгуен – Ханой.

– Может, все-таки завтра утром?

– Нет, нет, я пойду сейчас, а то не поспею.

Дык и Туэ тоже собрались в путь.

– Да, мы все пойдем сейчас. Вместе пришли, вместе и уйдем. Завтра мы уже по шоссе будем топать. А через несколько дней и дома. И то, может статься, придем, а там все уже кончено.

Вскоре все трое уже шли по лесу под дождем, освещая себе путь факелами и стараясь не отставать от проводника.

Они пробирались где пешком, где на подводах, где на утлых плетеных лодках, и утром восемнадцатого августа добрались до Ханоя. Они осунулись, устали, но, как только увидели красные флаги на лавчонках у моста Дуонг, усталость как рукой сняло. Неужели восстание уже закончилось?! Они вошли в какую-то харчевню, и хозяйка рассказала, что вчера в Ханое была демонстрация. «Так что Вьетминь вышел из подполья! Вчера у нас до полуночи ездили какие-то люди с рупорами, призывали всех с утра идти в Дом общины выбирать комитет».

На реку с моста Дуонг страшно было смотреть – до балок оставалось полметра. Узенький железный мост ходуном ходил под напором воды. Но прохожие шли, не обращая на это никакого внимания. У многих велосипедистов на руле трепетали красные флажки.

Дык вертел головой во все стороны и все посмеивался, стараясь скрыть волнение.

– Да, всего четыре месяца… Когда я бежал из лагеря и пробирался сюда, я шел украдкой, как вор, а когда подходил к постовому на мосту, сердце колотилось так отчаянно, будто это в барабан били в деревне во время наводнения…

Навстречу им шла колонна ребят, которые несли красный флаг и распевали «Армия Вьетнама идет… Волей единой Родину спасти…» У Ле защипало в горле, на глаза навернулись слезы.

Всюду: на домах, на ветвях деревьев – рдели красные полотнища, всюду оживленно толпился народ. Шли девушки из народного ополчения в шароварах, подвязанных у щиколоток, талии перетянуты кожаными ремнями, на которых висят мечи, у некоторых в руках бамбуковые копья. Шли отряды парней в коричневых крестьянских рубахах и штанах, только на рукавах алели повязки. Кое-где у ворот Дома общины или буддийского храма стояли часовые…

Иногда по шоссе проезжал грузовик с японскими солдатами. Как обычно, они все в стальных касках, с винтовками в руках, но сегодня на лицах солдат какое-то странное выражение то ли усталости, то ли пристыженности. С любопытством и страхом смотрели они на улицу, которая за сутки так разительно изменилась.

На перекрестке Туэ остановился:

– Мне сюда. Здесь наша организация. Зайдем со мной на минутку. Я скажу ребятам, они дадут нам поесть. Ведь еще рано, а вон уже Зялам.

Дык покачал головой:

– Иди один, а мне нужно срочно разыскать горком. Еще неизвестно, где они сейчас обитают, боюсь, ноги протяну, пока их разыщу!

У дороги на Хынгиен и Хайзыонг Ле решил попрощаться с Дыком и идти искать Постоянное бюро Парткома, но потом передумал: вряд ли они остались на старом месте. Он решил, что вначале нужно найти горком, а там уже узнать нужный адрес. На улицах Зялама было людно, как никогда. Народ толпился вокруг наклеенных прямо на стены газет «За спасение Родины», «Знамя освобождения» и листовок Вьетминя. Мальчишка-газетчик, потрясая пачкой, вопил что есть силы: «Газета «Новости»! Газета «Новости»! Огромная демонстрация Вьетминя!..» Откуда-то доносились детские голоса – ребята разучивали песни: «Вставайте, разобьем оковы!.. Поднимайте оружие, партизаны!.. Доблестные бойцы берутся за мечи… О любимая древняя земля Вьетнам…» В устах детей эти слова звучали так трогательно!

Когда друзья проходили ворота вагоноремонтного завода, Дык остановил Ле. Мимо будки японских часовых проходила стройная колонна рабочей молодежи, они шли в ногу, в голове колонны развевалось красное знамя. Японцы спрятались в будке и боялись высунуть нос, стараясь не смотреть на рабочих, они делали вид, что увлечены беседой. Колонна направилась в сторону вокзала. За тяжелыми створками заводских ворот виднелись развалины зданий, разрушенных бомбами. Вокруг ни души, только шагал взад-вперед рабочий из отряда самообороны с винтовкой и красной повязкой на руке.

– Здорово! – воскликнул Дык.

Ле стал постепенно понимать, что происходит. Ясно, что войска японцев парализованы. Участники восстания действуют в открытую, не обращая на них внимания. Да, тактика правильная, мудрая тактика!

– Друзья, нам надо поторапливаться. Идем на завод «Авиа» – там все узнаем!

Позабыв об усталости, они зашагали дальше и вскоре, смешавшись с потоком людей, перешли по мосту на ту сторону Красной реки.

Первое, что бросилось им в глаза, когда они вошли в Ханой, – это оживление на улицах. В сквере на Бобовой, на площади перед рынком Донгсуан собрались огромные толпы людей, все слушали ораторов, разъяснявших политику Вьетминя. Ханойские трамваи сегодня выглядели тоже необычно – они были украшены целыми гроздьями красных флажков, и прохожие приветствовали их появление радостными возгласами и аплодисментами. Торговые улицы – Персиковая, Поперечная – были забиты демонстрантами, среди них было много женщин. «Да здравствует Вьетминь! Поддержку Вьетминю!» – кричали в толпе, и люди на тротуарах поднимали над головой сжатые кулаки.

Завод «Авиа» был одним из крупнейших механических заводов в Ханое, его построила известная французская автомобильная фирма для производства запасных частей и ремонта автомобилей, выпускаемых в метрополии. В это утро завод, как и весь город, буквально бурлил, хотя станки в цехах стояли. Когда Дык и Ле подошли к воротам, оттуда выехал грузовик, в котором, развернув красное знамя, ехали парни с красными повязками на рукавах.

– Возвращайтесь быстрее, чтобы к десяти быть здесь! – крикнул им какой-то парень с тротуара.

Грузовик рванулся вперед.

– Суан! Подожди, Суан! – крикнул Дык.

Парень на тротуаре обернулся к нему:

– Смотри, Дык!

– Куда поехала машина?

– На Зялам, за винтовками.

– Что же, поскромнее нельзя было?

– Да кого бояться? Японцы не осмелятся нас тронуть!

– Осторожность не повредит. Зачем вам понадобилось со знаменем ехать за оружием? Чем вы заняты?

– Готовимся к завтрашнему дню. Да ты, наверное, еще не знаешь. Завтра восстание! Сегодня наш комитет вышел наконец из подполья!

– А что французы?

– Сбежали и инженеры, и секретари, не осталось ни одного!

Дык и Ле прошли в кузнечный цех. В дальнем углу слышались частые удары молота и скрежет точила.

– Я смотрю, вы здесь производство кинжалов наладили?

Суан рассмеялся.

– Верно! Рубим рессоры на куски по пятнадцать-двадцать сантиметров и куем ножи. Лучшей стали не найти!

На заводском дворе около десятка молодых рабочих щелкали затворами – учились стрелять из винтовки и обучались бою на палках. В другом конце двора маршировали и разучивали песню.

– А где Туан? – спросил Дык.

– Он еще с утра ушел на заседание Военно-революционного комитета.

– Ты не знаешь, где это?

– В начале Зонтичной. Мы расположились в двухэтажном французском особняке, рядом с входом в вокзал. Ты что, куда-то уезжал?

Рабочий только теперь внимательно оглядел Дыка и Ле.

– Да, пришлось отлучиться ненадолго. Так говоришь, в начале Зонтичной? Ладно, я пойду. А вы, Суан, будьте поосторожней, слышишь?

Дык, хитро улыбаясь, потащил Ле на улицу.

– Я же говорил тебе, здесь все на свете можно узнать! Ты теперь, конечно, останешься в Ханое для участия в восстании?

– Как решит Бюро Парткома. Но я все равно, как только повидаюсь с нужными людьми, должен буду ехать в Хайзыонг. А вполне возможно, уеду прямо в Хайфон. В Хайзыонг мы в любое время успеем.

31

Все утро Фи провела в доме Ить Фонга: вместе с Ханг и девочками – ученицами ханойских школ она кроила и шила знамена. Работали с увлечением и не заметили, как прошло время. Фи попала домой только к двум часам.

Едва переступив порог, она увидела на полу записку, очевидно подсунутую под дверь. Записка была написана карандашом, Фи узнала почерк Тхюи.

«Приходила к тебе по делу, не застала. Постарайся не уходить из дому, в 3 часа я снова зайду».

Времени еще было достаточно, и Фи решила помыться, а потом прилегла и незаметно задремала.

Проснулась она от легкого прикосновения к плечу.

– Вот тебе на! Ты давно здесь? – спросила она подругу. – Ну, что у тебя?

Фи села. Тхюи явно куда-то торопилась.

– Знаешь, японцы арестовали наших, нужно идти их освобождать. Ты можешь прямо сейчас идти?

– Конечно. Только оденусь. Но расскажи подробнее, в чем дело?

Оказывается, рабочие с завода «Авиа» поехали на грузовике в Зялам, взяли там дюжину винтовок для завтрашней демонстрации, и, когда возвращались обратно, при переезде через мост часовой-японец задержал машину, рабочих арестовали, отобрали машину, оружие и даже знамя. Тогда к японскому штабу собрались рабочие с «Авиа», они окружили кольцом здание и послали делегацию с требованием освободить арестованных и вернуть оружие. К ним присоединились рабочие с городской электростанции, рабочие системы водоснабжения, спичечной фабрики. Услышав, что японцы арестовали рабочих, подошли жители соседних районов. Народ все прибывал. В час дня из штаба вышла группа офицеров, они вынесли знамя и заявили, что винтовки не вернут. Рабочих же, как оказалось, отправили в управление по охране порядка. Обстановка накалялась. Японцы вызвали солдат и, кажется, даже танки!

– Знаешь, все так возмущены! Японский полковник заявил нашим делегатам, что Бао Дай прислал телеграмму, якобы он просит японское командование поддерживать в стране порядок и не допустить смуты. Надо же, до чего дошла их наглость! Товарищи из горкома передали, чтобы наши девушки распространили листовки среди японских солдат и офицеров. Я уже всех оповестила. Сейчас мы с тобой сходим в Военно-революционный комитет, возьмем листовки и пойдем к городскому театру.

– Давай мы вот что сделаем. Я возьму с собой нескольких девочек. Ты иди получи листовки и приходи прямо на Чангтиен, в начало улицы. Там встретимся. А я постараюсь разыскать еще одну подругу, которая знает японский. Мы вместе с ней учились, потом она работала в японском магазине. Она сумеет поговорить с японцами.

– Это ты здорово придумала! Ну, я пошла. Постарайся привести всех своих. Положение очень серьезное.

Тхюи ушла. Вскоре убежала и Фи.

Когда Фи с подругами подошли к условленному месту, Тхюи уже ждала со стопкой листовок, напечатанных по-японски. Она тут же раздала их девушкам.

– Веди девочек прямо к городскому театру. А мне надо вернуться в комитет.

Народ продолжал стекаться к площади перед городским театром. Она была уже совершенно забита. Какой-то рабочий с веранды кинотеатра крикнул: «Они обещали к пяти часам освободить арестованных рабочих!» Все закричали, зааплодировали.

– Надо требовать, чтобы они отдали и оружие!

– Не уйдем отсюда до тех пор, пока они не вернут винтовки!

– Окружить и не выпускать их, пока не вернут все!

– Только спокойнее! Нельзя терять выдержки! Не поддавайтесь на провокации!

Фи знаком подозвала девушек, и они стали пробираться к центру площади. Около здания театра толпа поредела, и Фи увидела здесь настоящую баррикаду из столов, стульев и даже кроватей, сваленных в беспорядке. Тут были тележки, повозки, двери, снятые с петель, скамейки – одним словом, все, что можно было принести из соседних домов. На тротуарах в угрюмом молчании стояли рабочие, напротив в шеренгу выстроились японские солдаты, держа наперевес винтовки с примкнутыми штыками. Эта шеренга образовала большую дугу, огибавшую городской театр, в котором находился генеральный штаб японских войск, расквартированных в Индокитае. На лестничной площадке театра, за пулеметами, установленными на треноги, залегли солдаты, готовые стрелять по первому приказу. Оба выхода на площадь заняли танки, направив длинные орудия прямо на густую толпу рабочих, не желавшую отступить ни на шаг.

Группа девушек во главе с Фи пересекла площадь и подошла вплотную к солдатам. Один из них злобно выкрикнул что-то, отступил на шаг и щелкнул затвором. Тут же к ним подбежал офицер.

– Скажи им, – обратилась Фи к своей подруге, – что мы не хотим причинить им никакого вреда. Мы безоружные женщины, пришли поговорить с ними.

Подруга произнесла несколько фраз по-японски. Офицер насупился, но Фи заметила, как в его взгляде блеснуло любопытство. Подруга Фи с улыбкой закончила свою речь и сунула в руку офицеру листовку. Пока он растерянно озирался, девушки стали быстро раздавать листовки солдатам.

Офицер обернулся и отдал какую-то команду. Солдаты опустили винтовки, но, когда девушки протягивали им листовки, они махали руками, показывая, что брать их не велено.

Подруга Фи, по-прежнему улыбаясь, оживленно беседовала с японским офицером.

– Что он говорит? – спросила ее Фи.

– Говорит, не нужно раздавать листовки солдатам. Спрашивает, где я работаю и откуда я так хорошо знаю японский.

– Да это он просто любезничает с тобой. Скажи, что они не должны вмешиваться в наши внутренние дела. Что им лучше всего спокойно дожидаться, когда их отправят на родину, к семьям. Зачем им понадобилось арестовывать наших людей, отбирать у них оружие?!

Подруга стала переводить. Фи улыбнулась офицеру и продолжала:

– Скажи ему, что скоро, быть может, американские солдаты войдут в Японию и его страна будет испытывать такие же трудности, как мы сейчас. Зачем они вызывают ненависть вьетнамцев?

Теперь уже не только офицер, но и солдаты слушали, что говорит Фи. От толпы отделились несколько рабочих, они тоже стали совать в руки солдат листовки.

– Спроси его, – продолжала Фи, – знает ли он, что американцы сбросили на Японию атомную бомбу, что погибли сотни тысяч людей? Скажи: когда мы услышали об этом, то очень переживали за простых людей Японии, особенно за женщин и детей, невинно погибших в этом городе.

Офицер, когда ему перевели ее слова, изменился в лице. Фи видела, как у него задрожали губы.

Вдруг люди бросились в сторону перекрестка рядом с университетом. Оттуда показался грузовик, в кузове стояли рабочие, они радостно махали толпе. Грузовик развернулся и въехал в железные ворота японского штаба. Немного погодя рабочие вышли из ворот в сопровождении двух офицеров. За ними шел солдат, держа в руках винтовку, вторая винтовка висела у него за плечом. Они приблизились к толпе на площади.

– Отпустили!

– Победа! А мы решили, что они задумали что-то недоброе.

– Ура! Привет, ребята!

Офицеры подошли к представителям завода «Авиа». Фи с девушками поспешили к ним. Речь офицера уже переводил японец, отлично владеющий вьетнамским. Офицер заявил, что полковник отдал приказ освободить рабочих и возвратить одну винтовку, остальное оружие он обязан задержать, так как японской армии приказано поддерживать порядок во Вьетнаме, и потому они не позволят кому угодно разгуливать по городу с оружием. Полковник предлагает всем разойтись.

– Не выйдет! Пусть сначала вернут все винтовки!

– Ребята, не уступайте! Нужно бороться до конца. Пока все не отдадут – ие расходиться!

– Поймите, японское командование и так проявило максимум такта. Мы военные, и мы не должны ронять честь военного мундира!

– Разрешите, господин офицер, – вмешалась в разговор Фи, – я женщина, но даже мне ясно, что вам лучше всего возвратить оружие, увести свои танки и солдат, и мы спокойно разойдемся по домам. Вы же сами видите, что мы не нарушаем порядка, ведем себя пристойно. Сейчас у всех нас одно желание, одно стремление, и если мы сами не сможем навести у себя порядок, то вряд ли это удастся вам!

Подруга Фи перевела все это офицеру и добавила еще что-то от себя. И вдруг Фи увидела, как в глазах офицера заблестели слезы.

– Я вижу, что не могу убедить вас, – сказал он представителям рабочих. – Хорошо, сейчас я доложу полковнику о ваших требованиях.

Когда офицеры ушли, рабочие окружили своих друзей, освобожденных из-под ареста. Все наперебой спрашивали, как все это произошло.

Фи обратилась к подруге:

– О чем говорил с тобой офицер?

– Он сказал, что смотрит на наш народ и завидует: здесь даже женщины стойкие и смелые. А что ждет его на родине, он и сам не знает. Может быть, вернется домой и ему останется только покончить с собой.

Уже смеркалось, а вопрос об оружии так и не был решен. Толпа продолжала стоять плотным кольцом вокруг японского штаба. Фи с девушками уговорились вернуться к Ханг дошивать знамена, а пока что разошлись по домам поужинать, потому что работать предстояло, видимо, всю ночь.

Домой с площади Фи шла вместе с Ханг, и, когда они оказались возле дома подруги, та предложила:

– Вот что, пойдем поужинаем у меня. Вместе поедим да поскорее отделаемся, а то ведь тебе еще готовить нужно!

Поднимаясь по лестнице, они увидели в комнате Ханг свет и услышали стук швейной машинки. За машинкой сидела какая-то женщина. Рядом, на круглой табуреточке, лежали аккуратно сложенные красные полотнища.

– Фыонг! – вскричала Ханг.

Женщина обернулась. Фи заметила, что в свете лампы лицо Фыонг выглядело странно бледным. И вся она была какая-то печальная, хотя губы тронула слабая улыбка.

Ханг помогла сестре подняться со стула и повела ее в глубину дома, попутно рассказывая о последних событиях.

Полночь уж давно миновала, а девушки продолжали работать, кругом лежали вороха красных полотнищ. Фи очень устала, но уходить не хотелось.

– Фи! – услышала вдруг она со двора голос Ханг. – Спустись на минутку, тут к тебе пришли!

– Кто пришел? Где? – спрашивала она, сбегая с лестницы.

– Пожалуйте сюда! – Подруга отворила наружную дверь магазина и шутливо толкнула ее в бок.

Удивленная Фи вышла на улицу. Вот здорово! На улице стоял Донг.

– Подожди минутку. Я сейчас сбегаю попрощаюсь, и мы пойдем!

– Не нужно, Фи. Я должен спешить. Был у тебя, ждал, ждал, соскучился, ну и решил съездить сюда, повидаться с тобой.

Увидев обиженное лицо Фи, Донг улыбнулся:

– Ну хорошо, давай погуляем немножко.

Они пошли рядом по улице. Залитая ярким светом луны, улица казалась сейчас какой-то странной, почти фантастической.

– Ты знаешь, чем закончилась сегодняшняя история на площади?

– Я пробыла там до вечера, а потом мы ушли. Расскажи, чем дело кончилось.

– Мы простояли до одиннадцати ночи. Они так и не отдали всех винтовок, но народ не расходился, пока они не увели с площади танки и солдат. Уже по одному этому ясно, что японцы не решатся предпринять что-либо против нас! Не то у них теперь настроение! Но нам, конечно, нужно быть начеку. Наши ребята ни на минуту не выпускают из поля зрения городской театр, чтобы они не выкинули чего-нибудь. Сейчас наши люди расставлены во всех пунктах, которые завтра нам предстоит занимать. Возможно, демонстрация будет идти с утра до вечера, поэтому постарайся сходить домой и поспать хоть немного.

– А ты сейчас куда?

– В сквер на Бобовой. Там деятели из «Великого Вьетнама» решили собрать завтра сотни две головорезов – националистов и всякой шпаны. А ведь они все вооружены. Кое-кто из главарей уже хвастал, что завтра они дадут бой Вьетминю. Правда, после того, что они увидели сегодня на площади, у них небось поджилки трясутся. Если уж японцам, несмотря на их танки, наши задали жару, то о «Великом Вьетнаме» я говорить нечего! Вряд ли кто-нибудь из них придет теперь на сходку. Знаем мы этих храбрецов! Пусть только попробуют прийти!

– Ты напрасно так легкомысленно к этому относишься.

– Не беспокойся, я буду осторожен.

Они стояли, глядя друг другу в глаза, позабыв обо всем на свете.

– Ну, ладно, надо идти. Послушай меня, обязательно поспи. Смотри, какая сегодня необыкновенная ночь!

И правда, несмотря на поздний час, все окна были освещены, причем свет был яркий, маскировку сняли. Повсюду сейчас шили флаги, писали лозунги, клеили плакаты, город готовился к завтрашней демонстрации. Такое же оживление царило в этот час и в пригородах Ханоя – в Кане, Зиене, Зяламе, в районе моста Дуонг, в Теме, Ве, Вандиене, Сете, в Дайты и Моке. Сотни тысяч ханойцев готовились принять завтра участие в восстании…

Донг и Фи, конечно, ничего этого на знали. Они лишь чувствовали, что город не спит в эту ночь, и казалось, он не может уснуть, готовясь встретить необычный день.